Скованные одной цепью

— Экспеллиармус! — взревел Невилл, выбрасывая вперёд руку с палочкой. Малфой, перед этим презрительно крививший губы и не ожидавший ничего подобного, щит не выставил, его отбросило прямо на одну из парт, от неё — на профессора и обоих впечатало в стену, изрядно приложив преподавателя к ней затылком. Почти все ахнули от ужаса, Рон презрительно фыркнул.

— Минус пятнадцать баллов Гриффиндору, — негромко проговорил профессор, поднимаясь и поворачиваясь в ту сторону. — Это не смешно. Думаю, вы не стали бы веселиться во время своей дуэли. Малфой приносит своему факультету те же пятнадцать баллов штрафа. Драко, ты так и будешь стоять перед своими убийцами, даже не пытаясь предпринять что бы то ни было для спасения своей жизни? Или вы по своей давней привычке недооценили противника? Если бы не защитные заклинания, наложенные на этот кабинет, вас пришлось бы отскребать от обстановки.

— Вас тоже, — со стоном огрызнулся Малфой, насилу приходя в себя.

— Да, — покладисто согласился Вэнс. — Пожалуй, я тоже подал не самый лучший пример. И я тоже недооценил Невилла, который и сам не ожидал такого от себя, верно? А подобная неосторожность всегда наказуема... Пятьдесят баллов Гриффиндору за столь великолепный удар! Малфой, вы пришли в себя? Поменяйтесь местами, Лонгботтом, вы теперь защищаетесь. Раз, два, три, поехали!

— Риктусемпра! — рявкнул взбешённый Малфой. — Экспеллиармус майнор!

— Протего и кнарро! — ответил Невилл, очертив вокруг себя круг, поглотивший в себя заклинания и гриффиндорец даже не пошатнулся, что вызвало шквал аплодисментов у прочих учеников.

— Отлично! — поддержал их преподаватель, отпивая из своего стакана, на его лице отразилось явное недоумение.

— А теперь, мистер Малфой, выкладывайте нам всю правду! — выкрикнул вдруг Рон. — Как вам на сей раз удалось отвертеться от Азкабана? Как и зачем вы создали двойника Драко? Кто такой профессор Пьенс и что вы сделали с Гарри, превратив его в свою безвольную марионетку?

— Минус пятьдесят баллов Гриффиндору и работа под присмотром мистера Филча до конца месяца, мистер Уизли, — негромко проговорил в гробовой тишине профессор. — И в следующий раз, когда вы захотите угостить кого бы то ни было сывороткой правды, проследите, чтобы никто не подменил жертве ту еду или питьё, в котором содержится отрава. Сейчас же мне остаётся поблагодарить Гарри за его заботу и наградить его теми же пятьюдесятью баллами.

После защиты, прошедшей в крайне натянутой обстановке — профессор вызвал ещё несколько пар и слизеринцы опозорились перед публикой, уступив прочим в искусстве как атаки, так и защиты — все гурьбой отправились на травологию, с неё — на заклинания, на которых начались уроки невидимости. Оказалось, в Дурмстранге это уже проходили, поэтому новички блестяще справились с заданием и стали помогать другим. Рон сердито отмахнулся от них, предпочитая терроризировать Гермиону. На Гарри насели сразу с трёх сторон и он заставил свою книгу исчезнуть с третьей попытки.

Во время обеда прибыла почта. Практически все получили письма и посылки, Гарри прислали ещё парочку бутылок хорро и ингредиенты для его приготовления, Гермиона при этом понимающе посмотрела на него. А Рону прямо в тарелку упал красный конверт громовещателя, который тут же взорвался и разразился воплем миссис Уизли:

— Рональд! Что я узнаю?! Как ты мог оскорбить преподавателя?! Как ты мог оскорбить своих друзей?! Когда нам сообщили о твоём совершенно немыслимом поведении, я думала, что умру от горя! Твой отец совсем поседел! Никогда, ни твой отец, ни я, ни твои братья — даже эти чудовищные близнецы! — не позволяли себе ничего подобного! Я очень надеюсь, что значок старосты у тебя заберут и назначат на этот ответственный пост кого-нибудь более достойного! Лучше всего, если это будет Гарри! НЕМЕДЛЕННО ИЗВИНИСЬ ПЕРЕД НИМ И ЕГО ДРУЗЬЯМИ! Если я получу ещё одно письмо вроде этого последнего... Тебе придётся искать других родителей, так как нас с Артуром ты сводишь в могилу своими выкрутасами! Мерлин, что за проклятие на наши бедные головы! Ещё одно письмо — и ты узнаешь, что значит предсмертное материнское проклятие!

— И отцовское! — послышался голос мистера Уизли. — Не могу сказать, что сам в юности был пай-мальчиком, но до такого дело никогда не доходило! И я бы мог понять, если бы ты опять поругался со слизеринцами, но ты-то ополчился против своих же однокурсников-гриффиндорцев и нахамил преподавателям, которые даже не успели снять с тебя ни одного балла! Рональд, мы воспитывали тебя в лучших семейных традициях, отдали тебе всё, что могли, и чем ты нам отплатил за это?

— Если ты ставишь бедным ребятам в вину их происхождение из Дурмстранга, мы переведём тебя туда, чтобы ты понял, что там учатся такие же ребята, как ты, не хуже, и даже лучше, так и знай! — закончила миссис Уизли и письмо самоуничтожилось. Рон, сравнявшись с конвертом цветом лица, пулей вылетел из зала, тоже чуть не взрываясь от злости. Гарри тоже что-то забросил в желудок, подхватил свои посылки и последовал за ним в сопровождении Мародёров.

После обеда у них был факультатив по истории — Рона обязали его посещать, а в полночь — астрономия...

Глава восемнадцатая

Анимагия

Шло время. Рон ни перед кем не стал извиняться и рассорился со всеми, с кем только мог из-за того, что они продолжали дружить с Гарри и приняли в

свою компанию "Малфоев", к которому бывший староста причислил всех новых родственников Поттера, независимо от того, кто какую фамилию носил, на кого был похож и кем кому приходился. Единственное — он перестал оскорблять Гарри и его друзей вслух, но его взгляды исподлобья были весьма и весьма красноречивы и он всегда радовался, когда у кого-нибудь из них были неприятности — будь то плохая оценка или кто-то споткнулся на лестнице, съел что-то за обедом или порвал одежду. Пивз тоже частенько гонялся за Новыми Мародёрами и их родственниками, забрасывая их водяными бомбами или ещё чем-нибудь. Излюбленной добычей полтергейста стал Дадли, который вечно ходил мокрый и в синяках, а пару раз кто-то наблюдал, как Пивз о чём-то шушукается с Роном и оба хихикают.

Ко всеобщему удивлению Рон, настроивший против себя всех учеников и преподавателей, нашёл общий язык с Кооппли, чем бесконечно гордился. Американка была вынуждена принять программу Хогвартса, но это не помешало ей изводить учеников, так что.... Но иногда она делала это весьма тонко — подходила, например, к бедолаге Невиллу и говорила:

— Вот какой славный мальчик! Умница, по всему видно, и в зельях разбирается лучше всех. Ну разумеется, сок дягиля необходимо добавлять именно на данном этапе, а мы, бедные, воображаем на протяжении стольких поколений, что это делается в самом конце... Малфой, вы гений! Разумеется, прозрачный бесцветный раствор не имеет и половины тех бесценных свойств, что ваша зелёная муть... Бедняжка! Страшно подумать, что мы теряем столь блестящего специалиста, как вы, мистер Блар!

Единственным "несчастным" с кем Кооппли не проводила такую тактику, была Гермиона Грейнджер — просто потому, что она всё делала правильно, не давая возможности над собой поиздеваться, а иногда осаживая чересчур зарвавшуюся профессоршу.

— Как Невиллу нейтрализовать действие несвоевременно добавленного сока дягиля? Объясните, как можно избежать образования осадка? Маркус, убавь пламя!

— Бедная девочка! Вам никогда не узнать новаторского счастья! Делать всё строго по рецепту, не привнося ничего своего... — профессор не могла хотя бы не попытаться.

— При поиске "своего" нельзя отходить от норм, иначе, пытаясь приготовить простенькое снотворное, можно сделать так, что человек, выпивший его, не уснёт никогда в жизни! — ответила Гермиона, сверкая глазами.

И только Рон счастливо избежал нападок со стороны профессорши, при ней он занял место развязного и избалованного любимчика, при жизни Снейпа занимаемое Малфоем. И подружились они явно в самом начале семестра, в первый же день, иначе — откуда Рон мог взять сыворотку правды?

Над своим имуществом Кооппли тряслась, как никто, ни днём, ни ночью не снимая заклятий ни с одной из дверей, ведущих в её кабинет, в класс, где проходили уроки или в личные комнаты. Входить туда было можно исключительно в том случае, если она сама открывала тебе дверь. Более того, было достоверно известно, что заклятия были наложены на: петли дверей, ручки, замки, и не только входные двери, но и оконные рамы, дверцы шкафов, заклятиям были подвергнуты книги, котлы, ёмкости с ингредиентами... Последние всегда раздавала сама Кооппли. Однажды слизеринский второкурсник хотел проявить самостоятельность и достал из открытого шкафа бутылочку пиявочного сока. Но, стоило ему только прикоснуться к её стеклу, как посудина на глазах у всего класса вдруг превратилась в огромную, выше человеческого роста, пиявку, заглотала мальчика и вновь стала полупустой бутылочкой. Преподавательница сделала вид, будто ничего не заметила, хотя сама стояла рядом с этим шкафом и понадобилось вмешательство не только декана факультета, но и директора школы, чтобы спасти бедолагу.

Да, Рон явно чем-то угодил Кооппли, она неизменно выделяла его перед всеми, закрывая глаза на явные ошибки и вслух каждые полчаса пророчила ему блистательнейшую карьеру на ниве алхимии, а сам он разгуливал повсюду с самодовольно задранным носом, довольно усмехался, когда профессор распекала других. Он разругался даже с Гермионой, которая очень долго старалась не обращать внимания на все роновы заскоки и примирить его с остальными. Теперь же Рон стал парией, всеми презираемым, с ним не желали водиться даже его собственные братья и сестра. Джинни одно время пыталась поддерживать с экс-старостой хорошие отношения, чтобы тому не было совсем уж плохо, но — плохо Рону вовсе и не было, по крайней мере, внешне, а потом девушка была очарована Аланом и его молчаливой сестрёнкой, да и с Гарри она не хотела расставаться, что всё и решило.

Гарри поделился с Мародёрами своими книгами. Фред и Джордж взвыли при виде "Мародёрам от Мародёров" и несколько дней ходили мрачнее тучи — они ведь вернулись только на один год, а за год не сильно накуролесишь. Правда, некоторые описанные в книге проказы были направлены против строго определённого человека — Северуса Снейпа (в основном это было связано с его волосами), Люциуса Малфоя или ещё кого-нибудь, тоже неприятного Сохатому, Бродяге и Лунатику, но Гарри с друзьями решили поменять Снейпа на его преемницу, Люциуса на Драко, был ещё и мистер Бродли, успевший осточертеть уже всем, так что оставалось только дождаться подходящего случая и выбрать одну из шалостей.

Не меньше времени друзья проводили за пособием для анимагов. В самом начале книги приводились таблицы для определения анимагической сущности. Расчёты отличались чрезвычайной сложностью и заняли трое суток, после чего стало известно, что Алану предстоит превращаться в мангусту, Маркусу — в волка, Ангелу — в волка, над близнецами друзья посмеивались: они хотели быть неотличимыми в любом виде, но Фреду было суждено оборачиваться овчаркой, а анимагической формой Джорджа оказался единорог. У обоих при этом сообщении вытянулись лица, но Гарри было ещё хуже — он никак не мог определить свою форму! С одной стороны у него выходила змея, но по другим показателям он должен был превращаться в мелкого хищника. Вернее, сам он определил змею и Ангел с ним согласился, но Алан упорно видел в нём маленького юркого зверька и утверждал, что Гарри будет лисой, Маркус после долгих раздумий присоединился к нему, а близнецы уверяли, что Поттер будет птицей.

В конце концов Гарри решил обратиться за помощью к знающему человеку — Люпину, наверняка ведь он помогал друзьям в расчётах, а тут Лунатик и сам приехал по делам к Дамблдору и им представилась возможность поговорить. Фред и Джордж при этом глядели на Ремуса с куда большим восторгом, чем прежде: ещё бы, ведь это был самый настоящий Мародёр! Гарри ввёл Люпина в суть дела: нажаловался на Кооппли, на Рона, и кончил тем, что продемонстрировал бывшему преподавателю книги и таблицы с расчётами.

— Кто из нас прав?

Люпин углубился в расчёты и через пять минут его брови полезли вверх. С разрешения оригинала он ещё раз снял с Гарри все необходимые мерки и попросил времени дня два, обещая никому ничего пока не говорить.

— Похоже, из тебя выйдет ископаемый летающий плотоядный геккон, — смеялись близнецы. — Смотри, не попадись тогда Чарли — засадит тогда тебя в клетку для изучения.

Следующее утро началось с драки с Роном. Перемежая свою речь с нецензурной бранью, он обвинил Новых Мародёров и в первую очередь Гарри в том, что они не только сами утратили последние проблески разума, но и ухитрились заразить этим других, и без того страдающих излишней зубастостью и лохматостью. Рон заявил также, что Люпин и прежде был недоумком, а теперь превратился в конченного беспросветного идиота, таким же... Но закончить эту фразу он не смог, получив от Гарри сокрушительный удар кулаком в зубы, а потом и Полоскательное заклятие — последнее в исполнении Ангела. Прибывшая на место МакГонагалл — за ней быстренько сбегала Гермиона — сняла со всех участников драки по двадцать очков, но, узнав о причинах потасовки, признала, что они были достаточно вескими и весь штраф был приписан одному Рону — с работами под контролем мистера Филча, письмом родителям и отстранением от любимых уроков зельеварения до конца месяца.

— Ну и задал же ты мне жару! — заявил Гарри ещё через два дня Люпин. — Я тут считал, считал... Даже привлёк профессора МакГонагалл, сказал, что ради собственного интереса взялся за расчёты. Форма Гермионы — выдра, у Рона — лиса, а ты непонятен. То, что у меня выходило, было прямо-таки невозможно, но Минерва подтвердила мой результат. Полностью.

— И что это? — спросил Гарри, вспомнив пристальный взгляд декана и внутренне содрогаясь. — Совсем плохо?

— Наоборот, — улыбнулся Люпин. — Просто это чрезвычайно редкое явление, за всю историю существовало всего пять таких волшебников и последний умер в семнадцатом веке. Ты — шестой трезанимаг, у тебя не одна форма, а три. И — совершенно уникальный случай! — третья — магическая. Согласно преданию, Мерлин превращался в тигра и дракона, но у него были только две формы, а не три, как у тебя.

— А мои формы какие? Мы хотя бы приблизительно угадали?

— Со змеёй ты попал в самую точку. Есть мелкий хищник, но это не лиса, а горностай. Угадаешь магическую форму?

— Опять дракон, как у Мерлина?

— Нет. Это птица. И ты хорошо её знаешь, ибо твоя жизнь тесно с ней связана.

— Птица... Я слышал, что... — Гарри не успел договорить, а Люпин уже качал головой. — ФЕНИКС?! — осенила его новая догадка.

— Он самый. Змея, скорее всего, ядовитая, кобра или гадюка — почему, непонятно, полагаю, из-за Воландеморта... горностай и феникс, золотой феникс, а это безумная редкость. Думаю, Минерва теперь будет агитировать тебя вступать в ряды анимагов и я не советую тебе отказываться.

— Но мы хотели... Все шестеро... Как тогда вы с папой и Сириусом...