Блатные из тридевятого царства

— Благодетель ты наш! — раздалось за спиной, и через секунду мне в ноги ткнулся сыроежскинский староста. — Пахан, за Христа ради останови супостата! На тебя одного уповаем! У-у-у, — пустил он слезу.

— Ты это, — растерялся я, — с колен то встань, чего штаны марать-то.

— И не подумаю, смилуйся господин хороший...

— Евсей?! — напряг я голосовые связки, требуя объяснений.

— Один момент, — кивнул мой заместитель. — Шестерки, выйти из строя!

Опустив косматые головы, Ванька с Васькой сделали пару шагов.

— Общаковские деньги брали? — не столько вопросительно, сколько утверждающе произнес Евсей.

— Брали, — обреченно кивнули братья.

— На какие нужды?

— Известно, какие. Провиант для посольства купить. Пшено, картоху там, вареньица с медком опять же...

— А что купили?

— Известно чего, — скосил Ванька глаза на край вырытой ямы, — самогон, брагу и медовуху... Пахан не подумай чего, без обмана все. Это пойло на тех продуктах и настояно, лично с каждой бутылки пробу снял. Все, что велено раздобыли... в жидком виде правда...

Я перевел дух, словно камень с души свалился. Бог с ним — с деньгами, дело наживное. Одно понять не могу, чего народ сбежался? Эка невидаль — тверезые мужики вокруг фляг с брагой ходят, как коты на сметану смотрят, а в рот ни капли не берут. Не украдено, на кровные рубли куплено, чего хотим, то и делаем.

Пожалуй, правильно Фраер рассудил — слить пойло в яму и закопать поглубже, чтоб вонь по округе не расходилась. Иначе вся штрафная сотня через неделю в белой горячке сляжет. И я мужик, самого в пот от таких мыслей кинуло. Но, как ни крути — прав Евсей. Впрочем, пару бутылочек чего повкусней можно и припрятать на черный день...

Не популярное в народе решение приходилось принимать. Где уж крестьянину-лапотнику такое понять. У меня самого сердечко сильней обычного завибрировало. Староста словно читал мысли, обхватил голову руками и заголосил:

— Не губи, Пахан! Во всей округе и капли спиртного не сыщешь, все ироды скупили!

— Как лучше хотели, — пробурчал Васька.

Вновь открывшиеся обстоятельства коренным образом меняли дело. История неоднократно подтверждала — антиалкогольные компании на Руси успеха не имеют.

— Значит так, господа блатные, — сказал я, — наше штрафное посольство продолжается. По указу князя Старобока едем в город Волынь. Антоха и кузнец Сорока с нами, остальные свободны. Алкоголь вернуть населению, личному составу отдыхать. С утра выступаем.

Над деревней пронесся радостный вздох. Мужики кинулись разбирать фляги и бутылки. Но Евсей быстро остудил горячие крестьянские головы:

— Позвольте, господа! А деньги?

Я ухмыльнулся и с чувством выполненного долга отправился спать.

Глава 8.

Никогда не спорьте с дураком — люди могут не заметить между вами разницы. Поэтому едва утром Лёнька раскрыл рот, я услал его к лошадям. Пусть им душу изливает, графское нытье сидело уже в печенках.

Наш отряд, умытый и причесанный, облачившись в мундиры из княжеских кладовых, имел весьма презентабельный вид. С такими орлами хоть посольство вершить, хоть по девкам бегать. Даже дед Кондрат, поглаживая усы, озорно и задиристо поглядывал на баб.

— Клавка, глянь, — зубоскалила пухленькая крестьянка, — как мерин старый на тебя зыркает, того и гляди, дыру выжжет.

— А то! — встрепенулся Дембель, расправил плечи. Усы торчком.

Я вернул Кондрата Силыча с небес на землю. С бабами заигрывать много ума не надо, есть дела важней. Предстояло решить нелегкую задачу с простым условием — из пункта "А" в пункт "Б" выехало посольство. Вопрос: как добраться до конечной остановки, не зная дороги? Дембель почесал затылок и предложил:

— Тут недалече, наискосок, княжество Белоборода. Бывал я там пару раз. Дня за три, думаю, дойдем. Направление примерно помню, ну а там спросим или проводника сыщем.

Любой поход начинается с первого шага. Я отдал приказ грузиться в пролетки. Раньше выйдем, дальше будем. Тронулись.

Солнышко припекает так, что из штанов пар валит.

Через два часа штрафники зароптали. Пуще всех скулило их степенство. Лёнька закатывал глаза, пускал изо рта пену, делая вид, что словил солнечный удар, но кроме Васькиной оплеухи на его голову ничего так и не обрушилось.

Ближе к обеду набрели на озерцо. Небольшое, наполовину заросшее тиной. Казенная одежонка полетела в сторону и измученные солнцепеком люди бросились купаться. Один Лёнька в гордом одиночестве сидел на мешке с пшеном и тихо пускал слюни.

— Ваша Светлость, — поманил я графа, — вы б окунулись хоть разок, а то за версту потом шибает, лошади и те морду воротят.

Увидев невдалеке осанистые фигуры братьев Лабудько, Лёнька понял — купания не избежать. Он медленно вылез из рубахи. Обиженно пробурчал:

— Вода же мокрая, небось, пиявок полно. В Европах это не в моде, мне бы ванну...

— Будет тебе и ванна, и шампуня на лысину, — пообещал дед Кондрат. — Вот отойдем подале, что б народ православный не смущать и попаримся вволю. — Глаза Дембеля хищно блеснули.

— Боже упаси, — отшатнулся племянник Старобока, — мне париться нельзя, сердце слабое, недоразвитое!

— У тебя не сердце — голова недоразвита. Ну, ничего, вправим. — С ехидной усмешкой пообещал дед Кондрат.

Ленька пал духом. Кое-как стянув с тощих ног штаны, поплелся к воде. Вынырнувший Федька чуть не захлебнулся, увидев графское исподнее.

— Это чего на тебе? — заикаясь и морщась, как от зубной боли поинтересовался Подельник.

— Трусики "аля-зайчик", подарок баронессы фон дер Дур. — Пролепетал Ленька, прикрывая ладошками срам.

Восемь пар глаз уставились на бывшего полководца. Бедный граф от такого внимания покрылся испариной и стал пунцовым, как рак после кипятка. Отчего батист ажурных плавок с рюшками по краям выглядел особо пикантно.

— Тьфу! Срам! — перекрестился кузнец Сорока. — Неужто у твоей Дуры денег на что-нибудь поприличней не хватило? В таком виде к жене родной под одеяло лесть совестно, а ежели оказия какая в дороге случиться, со стыда ж умрешь.

— Жена — пол беды, — вмешался Фраер, — а ежели, к примеру, какой князь пороть вздумает наше посольство. Что народ честной подумает, увидев обтянутый финтифлюшками зад? Одним словом — снимай это поганство! И чтоб, как у всех — до колен, без всяких цветочков.

Разобиженный Ленька пощупал большим пальцем левой ноги воду и решительно побрел топиться.

— Чего на мелководье мучаешься, — советовал Антоха, — подальше зайти, там омут.

Как не старался разнесчастный граф, амфибии с него не вышло. Разок курнулся с головой и выполз на берег.

Перекусив, поехали дальше. Луга сменялись лесами, леса уступали место полям, белизну березовых рощ оттеняли могучие сосны. Ох, и необъятна ты земля русская! Куда не глянь — конца края не видно.

Изредка попадались деревеньки, мы старались объезжать их стороной. Если в каждом хуторе остановку делать, до зимы в Волынь не доберемся, придется пролетки на лыжи менять. Дед Кондрат, пользуясь случаем, рассказал о князе, в чьи владения мы въезжали.

— Правит Белобород давно. Старый и сухой, что твое полено. Скуп. Жаден на подарки и лесть. Самодур, помешанный на рыбалке. Имеет дочь на выданье, перезревшую Каталину, двадцати пяти годов отроду.

— Имя больно мудреное, — заметил я.

— А у них все мудреное. Княжество на отшибе стоит, в собственном соку и варятся. В народе княгиню Квашней кличут. Белобород на приданном экономит, не желает пол царства в придачу давать, вот и ходит Каталина в девках. Готова первому встречному на шею кинуться. Я так думаю, к князю соваться не стоит. Вредный больно. Отдохнем на постоялом дворе, проводника найдем и дальше двинем.

Через три дня и три ночи, по утру четвертых суток предстал пред нами во всей красе мрачный городок с непритязательным названием Большие Поганки. Столица владений Белоборода.

— "Большие" потому, — пояснил дед Кондрат, — что имеются у Белоборода еще и "Малые". Там он острог содержит.

Пришпорив лошадей, в брод перешли небольшую речушку, петлявшую под самыми стенами столицы и едва не сбили с ног щуплого старикашку. Тот грозно потряс кулаком:

— Куды прете, ерша вам за пазуху, головы щучьи бестолковые! Всю плотву распугали. Порыбалить спокойно нельзя, крючок в зад и грузилом по башке!

— Чего раскричался-то, — осадил я рыбака, — места мало что ли? Река длинная, отойди в сторону и таскай своих пескарей.

— А если у меня здесь с вечера прикормлено!

— А если кулаком, да по ребрам, — вмешался Васька.

— Али по-другому месту, — поддержал брата Ванька.

— Что! — Старик перешел на визг. — Стража, ко мне!

Тут я почувствовал, как дед Кондрат тычет кулаком в бок.

— Пахан, оказия вышла, кажись, это сам Белобород и есть!

Вот влипли! Я сразу вспомнил рассказ Кондрат Силыча о дрянном характере князя. Не знаю как до Волыни, а до Нижних Поганок точно уже доехали. Выход один — прикинуться настоящими послами. Я выскочил из пролетки, приклонил голову и елейным голосом произнес первое, что пришло на ум:

— Ваша Светлость! Сердечно просим извинить. Не признали с устатку от дальней дороги. Дело к вашей милости имеем необычайной важности, самим князем Старобоком посланы. Не вели казнить, вели слово молвить.

Белобород выпустил из рук удилище, стариковские глаза сошлись в хитром прищуре. Князь сам себя треснул зачем-то кулаком в лоб. На всякий случай я напомнил, что дипломат есть лицо неприкосновенное.

— Так — так — так, — оттопырил Белобород нижнюю губу. — Стало быть, из далека прибыли. Это хорошо. Тощеват ты больно, но не беда, откормим...

— Это еще зачем? — Отступил я на шаг назад, но князь был скуп на ответы.

— А годочков сколько, осемнадцать исполнилось?

— Да поболе будет.

— Стало быть, совершеннолетний! Ух, ты, плавники да чешуя! Чего стоим! Коли щас зачнем, к вечернему клеву управимся!

— Что-то я вас Ваша Светлость не пойму...

— А чего тут, сынок, понимать, — по-свойски обнял меня Белобород. — Мне ты нравишься, а уж как Каталина тебя любит — слов нетути. Уговорил охальник, отдам я тебе в жены единственную дочь. За раз свадебку сыграем, вон поп к заутренней звонит, сей же час и повенчаем. Чего тянуть-то?

— Прошу прощения...

— И не говори ничего! — Замахал руками Белобород. — И слушать не желаю! По глазам вижу — счастлив и согласен. В такую даль ехал, пыль глотал, а мы тут церемонится начнем: сваты, прочая дребедень... Бог даст до заката уже отгуляем. А вечером я тебе, зятек, такие места покажу! Щука на блесну так и прет, а карась! Это ж не карась, боров натуральный, на сковороду положишь — голова с хвостом до половиц с печи свешиваются. Приданного, правда, не обессудь — кот наплакал. Даже того меньше. Да к чему оно, ежели у вас с Каталиной любовь? С милой, как известно, и горчица медом кажется!

— Э-э, ваша Милость, — проглотив подступивший к горлу комок, выдохнул я, — нельзя мне в мужья, не того роду племени.

— Дел-то, хочешь, прям сейчас титул жалую? Чего-чего, а этого добра хватает. И что ты меня навеличиваешь, называй просто — папа.

— Да не могу я жениться! — Вырвался я из цепких рук Белоборода. — Мне миссия посольская поручена, вот бумага официальная. — Ткнул в нос князю грамоту жалованную Старобоком. — К тому же обручен уже.

— Стало быть, не женишься? — скис Белобород.

— Нет.

Княжеский взгляд стал злым и колючим. Былое радушие исчезло как мошка при ветре. Белобород сгорбился и побрел в сторону ворот. Пройдя пяток шагов, оглянулся, произнес:

— Ну, пойдем в хоромы, поглядим, что за посол, понюхаем, с чем пожаловал... Что за жизнь. Женится не хочут, рыбу распугали, ходют тут всякие...

Влезать в шкуру посла мне хотелось еще меньше, чем надевать костюм жениха. Одно дело быть дипломатом на бумаге, другое в жизни. Но отступать поздно. Из ворот выскочило не меньше двух десятков стрельцов. Толи почетный эскорт, толи конвой. Так сразу и не разберешь. Оставив Кондрат Силыча, я приказал Евсею отвести людей за реку и быть в полной боевой готовности. Кто его знает, куда дипломатия нас заведет. Хотелось верить, что не в Малые Поганки. Очень не люблю поездки под конвоем за казенный счет.

Пока добирались до княжеского дворца, я лихорадочно придумывал речь. Любой министр иностранных дел предпочел бы скорее отставку, нежели ту миссию, что я по дурости взвалил на собственные плечи. Что говорить? О чем говорить? Старобок не поручил даже привета передать. Заимел посольскую грамоту — крутись теперь, как уж в муравейнике.

Наше появление в княжеском дворе прошло без всякой помпезности. Дворник глянул в спину — и вся церемония. Переступив порог, я понял — Белобород не только скуп, а страдает еще полным отсутствием вкуса. Вышарканная дорожа непонятного цвета привела в квадратную залу с ядовито-желтыми занавесками на окнах. В центре княжеское кресло, вместо одной ножки березовый пенек. Справа лавка, рубленная топором, в углу облезлый сундук. Под ногами, проклиная жизнь, грустно стонут половицы.

Князь, развалившись в кресле, выглядел в меру печальным и злым. Рыбацкий костюм он успел сменить на ярко-попугайный камзол. Судя по остекленевшему взгляду Кондрат Силыча, княжеский наряд вышел из моды пару столетий назад. Белобород выждал пару минут и нехотя спросил:

— Ну, чего приперлись?

Я откашлялся, прикидывая с чего бы начать, чтоб звучало солидно, многообещающе, а главное никого ни к чему не обязывало. Наконец решился:

— Мы, так сказать, Ваша Светлость, с официальным государственным визитом, который можно считать насквозь неофициальным. Князь Старобок, как и другие князья, считает, что дружеские соседские отношения следует неукоснительно и всесторонне укреплять, как в экономическом, так и в политическом плане. Мир нестабилен, а потому любая выгода должна быть взаимовыгодной. Долгих вам лет и здоровья!

Дед Кондрат, переварив сказанное, лукаво подмигнул, мол, молодец, красиво загнул. Но Белобород был другого мнения. Потеребив нос, он беспомощно закрутил головой. Сей же час двое бояр, одетых не в пример приличней князя, нырнули за княжеский трон и принялись нашептывать. Белобород лишь пыхтел и время от времени дребезжащим голосом восклицал:

— Эх!.. Ох, ты!... Ась?.. Чавось? — Наконец князь возвел указательный палец к небу и важно изрек: — Стало быть, войной на нас прете?

Я прикусил язык, чтоб в горячке не сказать князю все, что о нем думаю. Хорошо Кондрат Силыч не растерялся и принял огонь на себя:

— Боже, упаси! — Перекрестился Дембель. — Никакой войны. Даже, наоборот, если изволите на рыбалку к нам пожаловать, лично хороший омуток укажу.

Услышав о любимом развлечение, князь встрепенулся:

— Да какая у вас к лешему рыбалка, баловство одно, да и только.

— Ну не скажи, Ваша Светлость, — всерьез обиделся дед Кондрат. — Нынешнем летом, в запрошлом месяце, я из пруда такого карпа вытащил, что чешуей крышу вместо черепицы перекрыл.