Я ошеломленно останавливаюсь и смотрю назад. Позади меня Акихабара, людная и шумная. Мои глаза возвращаются вперед, к светлому лесу, окруженному элегантными вратами. Мой взгляд поднимается ввысь. На вершине самого высокого холма располагается усадьба в западном стиле. Центром здания является замок, со шпилями и башнями. От него отходят два крыла: восточное блочное, в три этажа, вызывающее образ японской школы. Западное приземистая и удлиненная рука, что простирается в противовес изяществу строения.
Это Институт Прекрасных Принцесс.
— Ограда эта граница владения Артемиды, — объясняет Сецуна. — Все внутри, холмы, деревья и саму школу, она проявила своей волей. Все, что вы здесь видите, это продукт ее сукэна.
Сецуна поворачивается ко мне, когда я останавливаюсь рядом с ней. Ее рубиновые глаза встречаются с моими, но ничего не выдают. Секундой позже я отвожу взгляд в сторону и вместо этого сосредотачиваюсь на школе.
— Неплохо, — говорю я. — Но откуда, черт возьми, все это взялось?
— Институт Прекрасных Принцесс существует в закрытом пространстве. Путь, которым вы прошли, является ключом, позволяющим войти в это место. Просто, но достаточно, чтобы отвадить случайных посетителей. Единственный проход в область Артемиды лежит через эти ворота.
Киваю и вглядываюсь через железные прутья. С другой стороны никакой охраны. Также я не вижу никого, бродящего вокруг школы. Я немного удивлен. С Сецуной и двумя ее компаньонами в той же форме, Уран и Нептун, как я предполагаю, наша группа насчитывает восемь человек. Я полагал, что собрание такого размера привлечет по крайней мере хоть немного внимания.
— Дерьмовая у них охрана, — замечаю я.
— Ваше предположение разумно, но не совсем верно, — возражает Сецуна. — В то время как пространство снаружи является областью Артемиды, пространство, где мы стоим сейчас, мое. Пузырь поверх пузыря. Неприступная крепость, попасть куда могут лишь союзники. Но эта область требует своей цены. Пока мы стоим здесь, внутри моего пространства, мы можем видеть лишь фрагмент истины Института.
Киваю и стараюсь как можно лучше разобрать смысл этой информации.
— Так что, как я понимаю, это значит, что кто-то может стоять с другой стороны ограды, и мы не сможем об этом узнать? — Я снова смотрю мимо ворот, по-новому оценивая опасности, лежащие за их пределами. — Хе, а я-то думал, что это может быть слишком легко.
— Верно, — отвечает Сецуна. Ее губы пересекает загадочная улыбка. — Однако, у нас есть и второе преимущество. Область Артемиды также и тюрьма. А как у стража, у меня есть особые привилегии.
Сецуна подчеркивает свои слова, ударив своим посохом по траве рядом с булыжной дорогой. Весь мир вокруг начинает вращаться. Врата исчезают слева от меня, ограда размывается в призрачную тьму, когда железные прутья теряют различие. Усадьба кружится медленнее, изворачиваясь, пока не оказывается снова перед нами. Все это время земля под ногами остается на месте, даже когда трава, до которой можно дотянуться рукой, мелькает среди холмов.
Затем, так же быстро, как и началось, вращение останавливается. Сецуна во второй раз ударяет своим посохом, и сплошную железную ограду начинает выкручивать. Низкую кирпичную стену разрывает, формируя проем, а металлические стержни вытягивает в приветственную арку.
— Это будет наш вход, — говорит Сецуна. — Более того, пока я стою в этой области, я смогу открыть для вас портал в любом месте вдоль ограды Института. Пока вы выполняете свою задачу, Уран и Нептун останутся со мной, выйдя при необходимости обеспечить прикрытие тем, кто сбежит из Института.
Лишившись ответа, я чешу затылок. Меня грызет вина. Вчера во время завтрака я сердился на принятую Сецуной второстепенную роль. Но мое впечатление было неверным. В предлагаемой Сецуной поддержке нет ничего незначительного. Она в одиночку обратила крупный тактический недостаток.
Да, она ничем по-настоящему не рискует, но я буду засранцем, не ценя ее поддержки.
— Спасибо, — бормочу я. Смотрю в сторону. Честно говоря, мне немного неудобно со всей получаемой помощью.
Уже нечего говорить, я делаю несколько шагов вперед и смотрю сквозь ограду на здание на холме. Институт Прекрасных Принцесс. Аканэ. Укё. Я уже здесь, готов освободить похищенных в Фуринкан девушек. Надеюсь, я не слишком поздно. Закрываю глаза и представляю, что я буду делать, если, как и Кодачи, они окажутся врагами, которых мне придется победить.
Ага. Если все будет так, то ответ ясен. Я их скручу и уволоку оттуда нахрен, даже упрись они руками и ногами.
С новым сосредоточением я открываю глаза и погружаюсь в вихрь тактики. В то время как парадный вход относительно открыт, задние ворота скрыты слабо сгруппированными деревьями. Прикрытие далеко от хорошего, но его, вероятно, будет достаточно, при условии что в ИПП нет постоянных патрулей.
Должна быть какая-то охрана. Конечно, Институт это школа, но его ученицы здесь не добровольно. У них должны быть несколько неплохих мужчин… э-э… женщин, чтобы следить за порядком. Кроме того, у Института есть враги. Враги вроде меня. Существует даже вероятность, что Артемида осведомлена о Сецуне и ее возможности атаковать с любого направления.
Патрули. Охрана. Защитные строения. Как мне подобраться? Деревья очевидны. Если я заберусь на ветви, укрытие будет очень хорошим. С этим я смогу подобраться близко. Достаточно близко, чтобы пересечь последний участок открытой местности. Оттуда на крышу, предполагая, что там чисто. Оказавшись наверху Института, я смогу пробраться через окна, если они не заперты. А если так, ну, я могу рискнуть ущербом своей скрытности, проделав в крыше дыру.
После этого мой план становится по-настоящему прост. Этаж за этажом, комната за комнатой, я обыщу Институт, стараясь оставаться незамеченным. Начну с восточного крыла, в основном потому, что оно похоже на школу. После этого центр, а затем западное крыло. Предположим, что я найду Аканэ и Укё, затем взрывом разрушу ближайшую стену и потащу девушек, пока не прибудет кавалерия.
Достаточно просто.
Сместив свой вес, позволяю спортивной сумке свалиться с плеча. Ставлю сумку на землю и берусь за молнию. На меня продолжают наседать возможные неудачи. Насколько толсты эти стены? Что если я не смогу их пробить? Хм. Если до такого дойдет, я вместо этого выбью окна. Если я выстрелю в воздух несколькими зарядами ки, я точно привлеку внимание Хикару.
Открываю сумку и сжимаюсь. На свет являются складки ярко сверкающей розовой и белой ткани. Мои щеки загораются, я быстро перемещаюсь, чтобы скрыть сумку из поля зрения других. Глупая реакция, они все достаточно скоро увидят море оборок, лент и кружев, что лежат в сумке.
Долгое мгновение смотрю на упиханное внутрь платье. Да, стоило отнестись к нему аккуратнее. Плохо уложенное платье лишь усложнит тэнки. Хотя я не жалею об этом решении. Это незначительная, мелочная месть неодушевленному предмету, но от этого я чувствую себя лучше.
На мгновение я снова впадаю в заблуждение. Мне не нужен тэнки. Я и сам по себе достаточно силен. Мне все равно не придется сражаться, если все пойдет правильно. Кроме того, за всем присматривают. Сецуна склонила шансы в мою пользу даже сильнее, чем я рассчитывал, и на нашей стороне на одну пушку больше, чем я ожидал.
Но ключевые слова здесь если все пойдет правильно. Ничто никогда не происходит правильно. Черт. Для меня это практически закон природы. За всю свою жизнь я не могу припомнить ни одного исключения. Нэко-кэн, Дзюсенкё, Хабу, Сафуран, даже то время, что я провел с матерью. Все шло не так. Это гарантированно. То, что я пережил все дерьмо, что бросила в меня жизнь, это лишь результат моей силы, изобретательности и некоторого количества удачи.
Слишком большого количества удачи. Сейчас я это понимаю. Вид Аканэ так близко к смерти от рук Сафурана пробудил во мне понимание, что произошедшее неправильно может быть навсегда. Я могу умереть. Аканэ может умереть. Укё может умереть.
Более всего прочего, это корень моего решения. Этот план спасения авантюра, и это авантюра, в которой я не могу позволить себе проиграть. Тэнки очень сильно сдвинет шансы в мою сторону, ценой привнесения новых рисков. Но эти риски затрагивают только меня, и я скорее готов подвергнуть опасности себя, чем Укё и Аканэ.
Так что сумка остается раскрытой.
Лезу внутрь мимо плотной ткани платья. Шарю там несколько секунд, пока не нахожу свою цель, пластиковую бутылку с водой. Снимаю крышку и с мрачным лицом смотрю на кристальную жидкость. Затем я поднимаю сосуд и выливаю его на затылок.
Вздрагиваю от прикосновения холодной воды, когда меня охватывает изменение. Нет никакого заметного ощущения. Это всегда казалось мне странным. До Дзюсенкё я бы подумал, что метаморфоза из мужчины в женщину должна быть очевидным событием. Вместо этого я обнаружил, что легко вообще пропустить изменение, несмотря на теряемые восемь сантиметров роста и достаточно большую пару буферов, что Дзюсенкё добавляет к моей груди.
Изменения завершены, я начинаю стягивать свою одежду. Красная китайская рубашка уже на полпути через мою голову, когда меня за локти хватают две пары рук в белых перчатках и утаскивают меня на два десятка шагов в палатку. Весь путь вырываюсь из рук, но без огонька. Лишь только когда я оказываюсь в палатке, у меня получается до конца стянуть с головы рубашку и посмотреть на своих похитителей. Уран и Нептун.
— У леди должно быть больше скромности, — упрекает девушка в матроске с бледно-зелеными волосами.
— Не то чтобы отсутствие скромности это плохо, — добавляет вторая в матроске.
У второй девушки в матроске коротко стриженые светлые волосы, и она склоняется к моему плечу, косясь на мои голые груди. Я отшатываюсь от девушки и, чувствуя себя немного неловко, заслоняю их предплечьем.
— На случай, если вы пропустили трансформацию, я парень, — отрезаю я.
Сердито смотрю на пару. Мне не нравится, когда ко мне относятся как к девушке, или еще хуже, когда мне приходится так действовать. Два года проклятия мало чем смогли это изменить.
Девушка с бледно-зелеными волосами весело улыбается.
— Ну-ну. Прелести девушки представляют собой особую магию, которую не стоит так легко разделять, чтобы не потерять их силу. Это верно, даже если упомянутая девушка на самом деле парень.
— Я не возражаю, если ты поделишься своими прелестями со мной, — вставляет блондинка, сверкая хищной улыбкой.
Девушка с бледно-зелеными волосами с угрожающим видом сосредотачивается на своей спутнице.
— Уран, твои глаза должны быть не там.
Блондинка, Уран, отходит от меня и неспешно бредет к своей партнерше. Затем Уран обнимает зеленоволосую девушку за талию и притягивает ее к себе.
— Если ты хочешь, чтобы я смотрела на тебя, Нептун, тебе придется предложить что-то заманчивее, — дразнит Уран.
Хлоп! Резким движением Нептун стукает блондинку.
— Я точно так не поступлю, — отрезает Нептун. Затем ее голос становится тише. — Не на публике, и не этим вечером, если ты не сможешь себя контролировать.
На лицо блондинки наползает лукавая улыбка.
— Тогда завтра?
— Неисправима, — фыркает Нептун, прежде чем утащить своего компаньона из виду.
Смотрю им вслед, пытаясь понять, как нужно было реагировать на такую сцену. В итоге я пожимаю плечами и оглядываю брезентовую палатку. Она большая, в ней более чем достаточно места для пары прохаживающихся человек, но в остальном она пуста. В последний раз, когда я осматривался, перед воротами Института не было никакой палатки, и то что теперь она была означало, что Сецуна, должно быть, наколдовала ее. На мгновение над этим задумываюсь, затем снова пожимаю плечами и начинаю раздеваться. Не то чтобы меня это заботило.
Вся моя одежда, даже боксеры, собирается кучей на покрытой нейлоном земле. После этого я возвращаюсь к открытой сумке. Она лежит неподалеку от центра палатки. Я не видел, какая из девушек в матросках ее принесла, но я не собираюсь жаловаться на то, что мне не пришлось нести ее самому.
Нагнувшись, я начинаю распаковывать вещи. Одежда откладывается в сторону, разворачивается и укладывается. Лишь когда она вся оказывается вытащенной, я добираюсь до своей настоящей цели. Маленького дешевого ручного зеркальца и прямоугольной коробки со сладостями.
Останавливаюсь и разглядываю себя в зеркале. Ночь хорошо смогла притупить эффекты магии Тиё. Вчера, когда я заглянул в гротескный бутик, Angelic Pretty, в моих волосах были прожилки розового, и они удлиненными прядями дразнили мои лопатки. Сейчас мои волосы потеряли несколько сантиметров длины, так что они лишь незначительно длиннее, чем в моей мужской форме. Розовый поблек еще сильнее, исчезнув до слабого оттенка.
Это изменится.
Мои пальцы хватают верхнюю прямоугольную коробку со сладким, ногти скользят под картон, а затем вскрывают ее. Подняв коробку, я отклоняю назад голову и высыпаю разноцветные конфеты в рот. Хрум. Хрум. Хрум. Моя челюсть напряженно трудится, перемалывая куски застывшего сахара. Каждое движение выпускает взрыв сладости и впитывает слюну. Во рту суше, чем в пустыне, сглатываю несколько раз, чтобы проглотить содержимое, оставшийся порошок вцепляется в мое горло. Отчаянно нащупываю бутылку воды, срываю крышку и осушаю ее одним длинным глотком.
— Ах, — испускаю я выдох облегчения, напившись холодной жидкости. Затем я опускаю хмурый взгляд на пустую пластиковую бутылку и сжимаюсь при виде полупустого контейнера со сладким. Храбро раскрываю рот и наполняю его еще раз. На этот раз жую медленно, дожидаясь прилива слюны для смачивания сахара.
Пока я жую, я смотрю на себя в зеркало. Поначалу медленно, а затем со все ускоряющимися темпами, возобновляются эффекты магии Тиё.
Меньше чем за минуту тонкие полосы розового усиливаются, пока блестящий поток не смывает с моих волос яркий рыжий цвет. Пряди тянутся и удлиняются, пока мой подбородок смягчается, делая структуру лица более изящной. По телу прокатываются и другие изменения. Мозолистые руки, грубые и твердые после многих лет напряженных занятий боевыми искусствами, обращаются в нежную плоть. Шрамы, большинство чуть более чем слабые полосы белого, разглаживаются в безупречную кожу. Моя бесценная мускулатура теряет свою выраженность, хотя я надеюсь, что лишь немногую, если хоть какую-то, силу.
Из милой до милейшей, сильнее чем когда-либо, вот характер сделанных Тиё изменений. Я могу неохотно признать, что есть некоторое улучшение, но мне оно не нравится. Сильная, сексуальная и спортивная уступает очаровательной, хрупкой и женственной. Не то направление, что я предпочитаю. Но опять же, основы концепции мэгами но оои уже не чужды моей природе. Мне не на что жаловаться, потому что как бы я это не презирал, вызванные коконом сахарной ваты Тиё изменения дают мне огромные преимущества.
В последний раз смотрю на себя в зеркало, а затем бросаю его в сумку. К нему присоединяется опустевшая коробка от сладкого. Мгновение смотрю на вторую коробку, а затем решаю, что она мне не нужна. Съеденные конфеты уже породили необходимый сдвиг в ауре, и с бурлящими на краю сознания следами наркотического счастья я не хочу рисковать дальнейшими изменениями. Если я позволю себе зайти слишком далеко, я могу оказаться полностью подавленным. Еще хуже будут потенциальные побочные эффекты от попытки тэнки, находясь при этом в тисках вызванных Тиё изменений психики.
