| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А я, сегодня — на семёрке! — сказал он и широко улыбнулся. — Так что с меня причитается!
— Да, что вы, товарищ майор! — смутился Владимир. — Вы ж меня до дому проводили, а то сожгли бы меня, за милую душу!
— Ладно, ладно! Ходил за мной, как на веревочке! Молодец! Я сам видел, как ты самурая завалил! И в рапорте указал! Так что, с почином тебя! — Кравченко хлопнул его по плечу.
— Спасибо, товарищ майор!
10. Полетит самолёт, застрочит пулемёт...
Халхин-Гол, конец июня 1939 г.
...Комкор Смушкевич ничуть не преувеличивал, когда говорил, что японцы перебрасывают на Халхин-Гол новые истребительные части.
Командир второго Хикосидана, то бишь второй авиадивизии, Квантунской армии генерал-лейтенант Тецудзи Гига не предполагал, что советское командование введёт в бой столько самолетов сразу и создаст пятикратный перевес! Понятно, почему пилоты временной оперативной авиагруппы, Риндзи Хикотай, не смогли с ними справиться, хотя и сбили сорок семь истребителей врага! Потеряв при этом всего семь своих! Теперь надо было что-то срочно делать. Поэтому генерал, не мешкая, перебросил в Ганьчжур и Саенджо ещё шестьдесят истребителей, и перевёл свой штаб в Хайлар, для более оперативного руководства боевыми действиями.
Над монгольской бескрайней степью, выгоревшей до желтизны, раскинулось такое же бескрайнее, выцветшее до белизны, небо. Видимость — миллион на миллион. Ни ветерка. И даже комары куда-то попрятались, пережидая полуденную жару.
Летчики семидесятого истребительного полка лениво лежали на чехлах в теньке под крыльями своих боевых машин, и ждали сигнала на вылет, но, видимо, летать сегодня уже не придётся. Самураи после вчерашней нахлобучки зализывали раны и в небе не показывались.
— Ты знаешь, Борис, — повернул к лежащему рядом майору Смирнову свое сухое и сильное, обтесанное ветрами разных широт, лицо Сергей Грицевец. — Интересная мысль мне сейчас в голову пришла. А, ведь, эта война идет в очень благоприятных условиях! И меня, как бойца, вполне устраивает.
— Не понял? — удивился тот.
— А ты вспомни Испанию! Там рушились города, горели деревни, гибли дети и женщины... А здесь, в Монголии? Мирное население из зоны боев давно откочевало. Здесь гибнут только те, кто сражается на земле и в воздухе!
Старший лейтенант Сергей Грицевец прибыл в Испанию таким же жарким июньским днем прошлого года. Гражданская война, разорвавшая эту несчастную страну на две части, полыхала уже два года. И конца ей не предвиделось... Республиканцы, задыхаясь в блокадном кольце, все ещё одерживали яркие победы, но мятежники, пользуясь и явной, и тайной поддержкой всей Западной Европы, медленно, но верно сдавливали свои тиски.
А республиканцев поддерживал только Советский Союз, по-прежнему присылая транспорты с боевыми самолетами и лётчиками-добровольцами.
После почти двух лет службы командиром звена в первой Краснознаменной истребительной эскадрилье имени Ленина Забайкальского военного округа судьба забросила старшего лейтенанта Грицевца в Одессу. Он служил лётчиком-инструктором в восьмой Одесской авиашколе. И, с тех пор, как в Испании начался мятеж, и туда отправились первые советские добровольцы, неоднократно подавал рапорты с просьбой отправить его сражаться с фашизмом на испанской земле.
Однако у вышестоящего командования в его отношении были другие планы.
В начале тридцать восьмого его перевели в двадцатую авиашколу, больше известную как Кировобадская школа особого назначения. Потому что там учили летать испанцев. Сергей потом со многими из них сражался плечом к плечу в горячем испанском небе.
Вот так и получилось, что вместо боевого истребителя старший лейтенант Грицевец опять сел на учебно-тренировочный. Делать нечего! Приказ — есть приказ! Конечно, он мечтал о другом. Но к порученному делу отнесся со всей ответственностью, понимая, что его ученикам, в отличие от него, войны никак не миновать. Поэтому учил их военному делу настоящим образом.
Однако, не зря говорится — не было бы счастья, да несчастье помогло!
В апреле тридцать восьмого года в Испанию прибыла партия новейших истребителей И-16 тип 10 и очередная группа советских летчиков-добровольцев, оказавшаяся самой невезучей. Несмотря на то, что многие пилоты группы были не первого года службы, налёт у большинства из них был небольшой. Но это было ещё полбеды. Новый истребитель оказался никуда не годным! И не успели они приступить к тренировкам, как сразу же начали нести потери.
Сначала на глазах у всех погиб лейтенант Шилин. Во время пилотажа у него отвалилась консоль крыла. Он вошёл в штопор и врезался в землю... И началось! Лётчики бились один за другим! Четырнадцать аварий и тринадцать поломок за месяц!
Ясное дело, сборка на заводе была вредительской! Скрытые враги улучили возможность и ударили исподтишка в спину! Естественно, от суровой кары вредителям уйти не удалось, но сколько прекрасных пилотов они успели загубить!
Чтобы привести самолеты в боеспособное состояние, пришлось в полевых условиях поменять крылья и пулеметы на всех машинах.
К этому времени вера в новый истребитель упала настолько, что шесть человек попросту отказались на нем летать. Все они были доставлены обратно на Родину, исключены из партии и отданы под суд военного трибунала за трусость.
Первые бои тоже оказались не очень удачными. В итоге за месяц группа потеряла больше половины своего состава — двадцать три летчика.
Речь пошла за честь мундира. Тут-то командование и вспомнило о рапортах, которые писали лётчики-инструкторы восьмой Одесской военной авиашколы пилотов.
В Испании Сергей пробыл недолго, всего три месяца. Но за эти три месяца насмотрелся всякого. И видел, какие воронки на месте жилых кварталов оставляют после себя фугасные авиабомбы. И много чего ещё видел, что хотел бы позабыть, да не сможет... Видел детей, плачущих возле своих убитых матерей. Видел убитых горем матерей, баюкающих своих погибших детей. А однажды, рискуя жизнью, сам вынес из пылающих развалин двоих ребятишек.
Вот почему он так ожесточенно сражался с фашистами, и в сорока воздушных боях сбил тридцать вражеских самолетов! Сам он, правда, их не считал. Товарищи посчитали. А когда его кто-нибудь об этом спрашивал, отвечал:
— Лес рубят — щепки летят. Кто же считает щепки?
Прекрасный пилотажник и отличный стрелок Сергей много сбивал, но редко привозил пробоины. Однажды после тяжелейшего боя с двадцатью 'мессерами' в машине его боевого товарища, тоже бывшего летчика-инструктора восьмой Одесской авиашколы, Иосифа Хотелева насчитали восемьдесят пять пробоин! У Николая Герасимова — шестьдесят две! А у Сергея было всего две несчастных дырки! Ему даже неудобно стало перед товарищами!
В другом бою у него отказали сразу все четыре пулемета (и такое тоже бывало), но он из боя не вышел и, не стреляя, фигурами пилотажа загнал один из 'Фиатов' под огонь эскадрильи 'Чатос'. Да, бывало всякое... В один из августовских дней ему пришлось очень туго, и садился он на совершенно изрешеченной машине, на честном слове и на одном крыле. Говорят, что в том бою он завалил семерых... А пусть не лезут!
Партия и Правительство высоко оценили его заслуги. Когда Сергей вернулся на Родину, ему присвоили внеочередное воинское звание майор. А в феврале этого года он и его боевые товарищи Павел Коробков и Николай Герасимов были удостоены звания Герой Советского Союза. Иосиф Хотелев был награжден орденом Красного Знамени. А теперь вот они все вместе здесь самураев бьют. Но это совсем другая война!
— Да, Борис! Такая война меня, как бойца, вполне устраивает! — повторил он и откинулся на чехол.
А на следующий день с утра был бой. И Сергей в этом бою сбил ещё одного самурая. Он выпрыгнул с парашютом над нашей территорией и попал в плен.
В бою участвовали две эскадрильи семидесятого авиаполка. Как обычно, одна — 'ишаки', вторая — 'бисы'.
'Бисам' опять не повезло. Они потеряли двоих — Полевого и Григоряна. Самолет Григоряна расстреляли, когда он с заглохшим мотором пытался сесть на вынужденную. Жалко ребят. Они, конечно, отомстили за них, сбив семь японских истребителей. Но пора бы уже задуматься, стоит ли терять хороших бойцов из-за устаревшей тактики! Бипланы — снизу, монопланы — сверху. Одни с бомберами воюют, другие с истребителями. Да эта тактика уже в Испании себя не оправдывала!
Ночью начался дождь, который шел потом весь день. Летчики сидели в юртах и, что есть силы, колотили доминошками об столешницы. Оперативная пауза, так сказать... Но пару деньков можно и потерпеть. Лишь бы не затянулось на дольше.
Не затянулось.
Двадцать шестого июня в пятнадцать двадцать посты воздушного наблюдения сообщили о появлении большой группы японских самолётов в районе озера Буир-Нур. Ей навстречу было немедленно поднято двадцать семь истребителей И-16 и тринадцать истребителей И-15бис семидесятого авиаполка во главе с комполка майором Забалуевым. Над северным берегом озера они увидели семнадцать самолетов противника, которые развернулись, не приняв боя, и ушли в направлении Ганьчжура. Забалуев, не раздумывая, кинулся в погоню за удирающим врагом.
Но это была лишь приманка. Кусок сыра в мышеловке! Над Ганьчжуром, загодя предупрежденные по радио первой группой, их поджидали еще более сорока самураев.
Вот это и называется вляпаться! Теперь численный перевес и тактическое преимущество было на стороне врага!
И начался бой.
Через некоторое время командующий истребительной авиацией ВВС пятьдесят седьмого особого корпуса Герой Советского Союза полковник Гусев, непосредственно руководивший в тот день действиями авиации с передового командного пункта на горе Хамар-Даба, почувствовал неладное.
В Испании Александр Гусев провоевал больше восьми месяцев, командовал эскадрильей, а потом авиагруппой. Был ранен. Сбил пять самолетов противника, награжден орденом Красного Знамени. Стал Героем. Когда вернулся в Советский Союз, из старших лейтенантов сразу шагнул в майоры. А этой весной окончил Курсы усовершенствования комсостава и получил полковника.
Гусев доверял своей интуиции. До сих пор она его ещё не подводила. Что-то было тут не чисто... И он поднял и послал вдогонку Забалуеву ещё двадцать И-16 и двадцать один И-15бис двадцать второго полка.
Полк повел новый командир — майор Кравченко. Его назначили на следующий день после гибели Глазыкина. И все восприняли это с радостью. А больше всех радовался капитан Балашев. Такая молниеносная карьера — за месяц из комэска в комполка — его пугала. И он с радостью передал бразды правления майору.
Интуиция и на этот раз полковника Гусева не подвела. Дела у Забалуева шли неважно.
У его лётчиков было на исходе и горючее, и патроны. А сам комполка был сбит, и совершил вынужденную посадку возле дороги, идущей из Ганьчжура в Обо-Сумэ. В шестидесяти километрах за линией фронта.
Бой был тяжёлый. Ещё пару недель назад его исход, скорее всего, оказался бы не в пользу советских пилотов. Но сегодня самураям противостояли бойцы, уже отведавшие вражеской крови и бившие этого врага у его порога!
Сергей Грицевец обладал очень ценным для летчика-истребителя даром. Он мог видеть всю картину боя в целом. Более того, он мог отслеживать её в динамике! Когда-нибудь, когда на их самолётах появятся радио, это качество станет главным для авиационного командира! А пока он мог лишь носиться туда — сюда, пытаясь успеть везде, где его товарищам становилось туго. Он уже разделался с одним самураем, лежащим теперь в степи и тяжело чадящим густым чёрным дымом. Ещё двум — трем неплохо всыпал, но добивать их было некогда. В следующий раз! Главное — не дать им пожечь ребят! Эх, оттянуться бы ещё и назад, на свою территорию! Но не получалось пока.
На горизонте по-прежнему маячил Ганьчжур. Крыши домов, телеграфные столбы, грузовые машины.
И тут Сергей обнаружил, что потерял из виду комполка. А ведь, вот, только что, он тут кружил, заходя в хвост серебристой машине. А теперь его нигде нет!
Сергей осмотрелся. Неужели... Точно! Он! Садится, подбитый, у дороги... Сергей дал ручку и пошел на снижение, не отрывая взгляда от машины Забалуева. И увидел, как тот выскочил из самолета и побежал. Бежит и на ходу всё с себя скидывает. Парашют, ремень, всё тяжелое. Бежит с пистолетом в руке.
'Ну, куда же, ты бежишь? — подумал Сергей с отчаянием. — Ну, пробежишь сто, двести метров, а дальше? Ведь до границы шестьдесят километров! А там еще перейти через фронт надо!'
В этот момент он увидел, как Забалуев остановился, и замахал ему рукой в сторону границы, показывая направление. Видно, решил, что какой-то из его пилотов заблудился.
Сергей вдруг вспомнил, как вчера они сидели в командирской юрте, а по ней лупил дождь, как по барабану. Они пили крепкий чай, и вдруг разоткровенничались оба. Семьи вспомнили. У Забалуева сын маленький, а у него — дочка. Жён редко видят с этими войнами дурацкими. Как они ещё терпят мужей таких! Любят, что ли? Так хорошо поговорили! Под водку так не поговоришь.
И вдруг к нему пришло решение!
'Погибну, а выручу!' — подумал Сергей, и развернулся.
Сбросив скорость на горке, он выпустил закрылки, и в темпе раскрутил рукоятку выпуска шасси. Расчёт на посадку он сделал так, чтобы сесть как можно ближе к Забалуеву — каждая секунда дорога... Перед посадкой осмотрелся, на всякий случай.
Над ними, прикрывая, кружил свой краснозвездный И-шестнадцатый.
Садился Грицевец спокойно, как на родной аэродром. Притер машину ровнехонько, на три точки. Посадок, слава Богу, за свою инструкторскую карьеру он совершил столько, что и не сосчитать. Но дело было не в этом. Садился он все-таки не на укатанную и ровную как стол взлетно-посадочную полосу аэродрома, а в чистом поле. Не дай Бог, кочка побольше или ямка поглубже под колесо попадет! И привет семье! Отстреливаться, а потом стреляться, придется обоим. Потому что сдаваться им, понятное дело, нельзя!
Машина катилась, подпрыгивая на кочках и замедляясь. И пока, вроде, всё было в порядке. Он взял Забалуева в створ — так, чтобы подрулить к нему напрямую, не теряя времени на повороты. А тот, прикинув, где остановится этот сумасшедший пилот, помчался на перерез.
Истребитель Грицевца, наконец, замер. Не выключая двигатель, потому что без автостартера его потом не завести, Сергей вылез на правый борт. И, озираясь, не видать ли самураев, вытащил пистолет. А потом замахал Забалуеву: 'Давай, быстрей!'.
Тот подбежал, вконец запыхавшийся, и молча, без слов, полез в кабину.
'Куда бы тебя, дорогой, поместить?' — лихорадочно думал Сергей.
Самолет ведь одноместный! Ему самому — то, долговязому, тут тесно! Хорошо хоть Забалуев таким маленьким да щупленьким уродился — в пол Грицевца всего! Ага! Вот сюда можно! Аккумуляторов Сергей с собой давно уже не возил. С самой Испании. Техники облегчили ему и эту машину по его просьбе. И кое-как, но втиснул-таки он майора между левым бортом и бронеспинкой.
И тут внезапно зачихал мотор... Забалуев в этой жуткой тесноте зацепился за рукоятку газа, и сдвинул ее на себя. И винт заколебался, вот-вот остановится! А повернуться ни один не может!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
