История Ангела. Часть 1. Вопросы без ответов

-Согласен.

Охо-хо... Старый Мархатта вздохнул свободнее.

-Сегодня вечером будет готово, сиятельный арх! — разгладившиеся складки на лице незнакомца снова собрались вместе. Не нравится, когда его называют архом? Да нет, быть того не может! Или все же? Странный господин какой-то. И не проверишь: один раз архом назвал, значит, следует и дальше не забывать, а то второй раз не скажешь "арх" — откажешься от своих слов. А как на такое этот бугай отреагирует?

-Хорошо, — сказал гость и вышел за порог.

Лучшая сталь и прекраснейшие украшения, тончайшие ткани и костяные изделия из самого сердца Картахеды... Их не ждут в Эхтаже в сезон обжигающего солнца. Редкие купцы решатся плыть по реке без надежной охраны, а уж идти по пустыне и вовсе слишком многие боятся.

Но Риш-шар был не из таких. Его не пугало солнце, он уже не в первый раз выходил из Кархатты, твердой рукой направляя верблюдов в те или иные города славной Картахеды.

Но этот раз будет особенным. Там, под тюками с изделиями ремесленников Картахеды лежали тоненькие мешки с изделиями ее мастеров. Наконец-то Риш-Шар мог снова позволить себе везти такой товар.

Было время, когда он считал, что жизнь удалась. В любой сезон он нанимал корабль, чтобы везти свои товары вверх или вниз по реке. И второй корабль, полный воинов, чтобы охранять первый. Но беда не дремлет. Настал день и час, и Риш-Шар потерял все. Проиграл все, увлекшись схватками на Арене.

Тогда он проклял Коллизиум.

Но жизнь не кончилась, жизнь продолжается, и однажды Риш-Шар вернется в блеске и богатстве, и взойдет на первые зрительские места, и за его спиной будут шептаться: "А помните ли вы, что этот человек был здесь раньше. Тогда он проиграл все, даже родную дочь", — а им будут отвечать: "Да что вы, не верим! Вон он сидит, одетые в бесценный халат тахайского шелка и вот рядом с ним прекрасная рабыня. Верно, вы ошиблись, почтенные".

Да, так еще будет. И сегодняшний день — первый вестник нового времени. Когда все эти товары будут проданы в Эхтаже в разы дороже, чем если бы их везли в сезон мягкого солнца, Риш-Шар вернется в Кархатту, и следующая партия отплывет еще до окончания жаркого сезона, совсем как когда-то. То будет великий день!

Улыбаясь своим планам, Риш-Шар отдавал последние указания. Двигаться лучше всего ночью, но готовиться к отходу надо с утра. Риш-Шар следил за всем, так что пришедшего он заметил сразу.

Высокий в ярком халате, с длинными волосами, перевязанными шнурком, этот человек чем-то напоминал коррехто. В любом случае, вежливость лишней не будет, решил Риш-Шар и обратился к гостю:

-Чем могу быть полезен, сиятельный арх?

-Вы, вероятно, Риш-Шар, купец из Вемины, направляющийся в Эхтаж.

-Все верно. Ничего от сплетников не скроешь, — посетовал Риш-Шар, настороженно наблюдая за гостем. Что-то в этом человеке настораживало тертого жизнью купца, походка ли, взгляд ли...

-Я бы хотел присоединиться к каравану.

Вот оно что! То-то Риш-Шар заинтересовался этим человеком! Довольный своей догадливостью и отмахнувшись от всех предчувствий, Риш-Шар начал издалека:

-Мой караван действительно идет в Эхтаж, сиятельный арх, но места на повозках уже заняты, я бы не хотел стеснять собственную охрану, ибо собираюсь доверить им жизнь. Кроме того забота о путниках может стеснить...

-Однако двадцать золотых монет с лихвой окупят ваши затраты и неудобства, сиятельный..

Двадцать золотых монет! У Риш-Шара вспотели руки. Лишние двадцать золотых монет только за то, чтобы идти вместе — это весьма и весьма неплохая цена. Совсем недурно! В мягкий сезон и пяти не допросишься. Вот что значит риск. Опасность есть на каждом шагу в нашей жизни, кто поручится, что конкурент не найдет коррехто удачливей, чем твой собственный охранник? Но когда и так выгоднейшее путешествие начинает приносить доход еще до своего начала — это очень хоршо!

-Пятьдесят и ни монетой меньше, — категорично отозвался купец.

-Двадцать пять — это и то слишком много. За такую сумму вам стоило бы еще и предоставить места не только мне, но и моим женам.

-Прошу прощения, сиятельный арх, но о том речи не шло. Они — за отдельную плату.

-Двадцать шесть монет — это половина за меня, еду и питье и верблюда, которые вы мне предоставите, а вторая — за двух рабынь и место в одной из повозок!

-Тридцать!

-По рукам, — кивнул "коррехто", протягивая большую ладонь. Это, как ни странно, успокоило купца. Не было на ней мозолей от меча.

-Ну что ж, хорошо, — улыбнулся Риш-Шар. Ничего, этот разряженный попугай еще узнает, в чем разница между его лавочниками и настоящими шакалами пустыни, — Мы отправляемся сегодня за час до захода солнца.

-Хорошо, — кивнул попугай, повторяя за купцом, — И до встречи.

-Приятного дня, сиятельный арх.

Найлань следил за пришельцем. Господин Риш-Шар о чем-то разговаривал с ним, его руки дрожали, как происходило всегда, когда он заключал особо выгодные сделки.

Старый раб молчал.

Договорились они быстро, Найлань даже удивился. Кивнув своим мыслям, Найлань подозвал одного из погонщиков, того, чья повозка не имела второго дна и должна была ехать впереди каравана.

-Приготовь место у себя, у нас попутчики.

-Невовремя они решили объявиться, — покачал головой погонщик, — самый разгар сезона солнца.

-Не твое дело, — прикрикнул на него Найлань, — просто приготовь место.

-Да, господин.

Довольный Найлань провожал взглядом погонщика. Да, он раб, но даже когда арх Риш-Шар проиграл все, Найланя он не продал. И теперь — уже теперь — Найлань господин для этих людей.

Найлань не хотел свободы себе — зачем? Он с самого детства был рабом, зачем ему свобода на старости лет? Но господина своего он знал с младых ногтей и желал, чтобы к нему вернулось былое величие. Командовать целым штатом прислуги — что может быть лучше?

Но для этого нужно хорошенько поработать сейчас. Найлань нахмуренно следил за подготовками. Скоро они покинут Кархатту и отправятся навстречу новой жизни.

Найлань улыбнулся щербатой желтой улыбкой. Да, новой жизни. Да.

-Не вертись, — фыркнула Алле в темноту. Шебуршение давно начало раздражать. А раздражение ложилось на благодатную почву беспокойства.

-Но... — начала было Ренка. Она уже пыталась спрашивать, но получала неизменное "Все нормально", после чего обиделась и решила молчать. Только молча сидеть и ждать, замерев на одном месте, у нее не получалось.

-Он придет, — непреклонно отозвалась Алле, не меняя позы. Тело не затекало, кровь бежала по венам резво, подгоняемая волей. Все равно заняться больше нечем.

-Откуда ты в этом так уверена? — не выдержала Терена.

-Знаю, — просто ответила каддьара, хотя, наверно, правильнее было бы "верю".

Алле сидела на камне, так ни разу и не шелохнувшись с момента прихода. Иногда Ренке казалось, что она и вовсе не дышала. Ведьма, что с нее взять?

Терена еще раз прошлась вдоль стены. Ожидание было нестерпимо. Вглядываться в темноту давно надоело. Все равно ничего не видно.

-Я хочу есть. Мы здесь уже второй день сидим! — жалобно воскликнул она.

-Еще не закончился и первый день, — так же фыркнула Алле, — Мы пришли сюда за пару часов до рассвета, сейчас пять часов после полудня.

-И сколько мы будем еще ждать?— воскликнула Ренка.

-Если он не вернется в течении двух дней, мы уйдем отсюда сами, — Терена не видела, но была уверена, что там, в темноте, Алле пожала плечами. Следом дошел смысл сказанных слов.

-Двух дней?!! — повысила голос Ренка

-Тшшш! — прошипела Алле, и северянка замолкла от неожиданности. Глаза ведьмы сверкнули в темноте серыми и зелеными искрами. Было чего испугаться.

В наступившей тишине явственно послышались звуки открываемого прохода. Терена дернулась было в ту сторону, но Алле вскочила и подлетела ко входу даже до того, как Ренка успела обернуться. Послышался звук соприкосновения двух тел. Парочка, — подумала северянка, с неодобрением косясь в темноту, — даже если ведьма, все равно одно на уме. В сердце прокралась зависть к ведьме, сумевшей заполучить столь лакомый кусочек.

Однако молчание долго не продлилось. Оборотень освободился из захвата и, подойдя поближе, бросил на камень тюк с вещами.

-Одевайтесь. Здесь все, — раздался его голос. Ренка против воли заметила, какой он мягкий и обволакивающий. Мечта.

-Ну как? — спросила Алле. Северянка почувствовала себя лишней, и это ей не нравилось.

-Отныне и до Эхтажа я Фиасх Шиб, вы мои рабыни (или жены) Аль и Ренна. Я решил переехать из столицы поближе к морю по совету доктора... — в темноте как по писаному начал вещать мужчина. Терену пробрал смех. Да этот оборотень здоровее буйвола!

-...но денег на проезд по воде у меня нет...

Ренка разбирала одежду. В темноте цвета видно не было, приходилось ориентироваться на размер ощупь. Не к месту припомнилась далекая полузабытая деревня и мать с ее вышивкой.

Разложив вещи на две кучки — а то действительно, откуда Алька, мечница и ведьма, знает, что именно надо брать? — Терена принялась натягивать на себя свою часть.

В темноте хмыкнули. Против воли, Ренка покраснела, и дальнейшие переодевания постаралась завершить побыстрее.

Пошевелившийся халат, движение которого северянка заметила, подсказал, что ведьма тоже уже одевается.

-Очень даже миленько, — с заметными в голосе смешинками заметил оборотень. Его тихий смех раздался в заброшенном подвале звоном монет друг о друга. Слушая его, Терена сама тоже заулыбалась в темноте, несмотря на смущение и усталость. Действительно, о чем думает? Они же теперь свободны, свободны!

Это слово хотелось кричать в ночь, в небо, в темноту... Вслед за ними двумя еле слышно засмеялась и Алле. Свобода опьяняла! Вот так они втроем и стояли вокруг разноцветных непривычных тряпок-одежды, немного истерично выплескивая свое настроение.

Ноги путались в складках длинного одеяния.

-Иди осторожнее, — прошептал Фиссанг... то есть Фиасх. Сейчас главное не сбиться и не ошибиться. А чтобы не перепутать слова, нужно изменить мысли.

Только теперь Алле осознала, насколько в этом коридоре много пыли. Раньше она машинально это отметила, но осталась равнодушной. Теперь пыль мешала ей. Нужно было шагать максимально аккуратно и осторожно, чтобы не наступить на собственную одежду — и чтобы не испачкать ее случайным прикосновением к стене. Тяжелая задачка.

Тяжелая, но выполнимая. Когда открылась необычная дверь, Алле даже задержала дыхание, но все же выскользнула, не коснувшись ничего.

Свет косых лучей ослепил Алле. Близко вечер, но после темноты коридора и заходящее солнце казалось испепеляющее ярким.

Фис... Фиасх закрыл дверь и... стал Фиасхом.

На лице оборотня появилось давно репетируемое ими с Алле высокомерно-презрительное выражение. Так он смотрел на нее, когда нужно было разыграть очередную "сцену ненависти". Алле опустила взгляд. Это началась ее роль.

Странной процессией они поспешили прочь от пыльного убежища. Впрочем, главной странностью Алле считала нереальность происходящего. Будто все — игра. И самой главной ставкой в этой игре был пьянящий аромат свободы, потихоньку сводящий с ума. Алле улыбалась, спрятанная за паранджой. И ей искренне было жаль Фиса, лишенного этой возможности идти и прятаться одновременно.

Они ведь не хотели привлекать внимание, а тонкая усмешка, характерная для всех южан. не имела ничего общего с улыбками трех безумцев.

Переулки вскоре кончились, пришла пора улиц пошире. Люди тоже стали попадаться чаще. Осторожнее. Осторожнее! — твердила себе как заведенная Алле.

Алле усилием воли подавляла дрожь, хотя мысленно вздрагивала от каждого косого взгляда.

-Ты просто очень красивая, — сквозь шум улиц долетел полушепот оборотня, — они не могут отвести взгляд, — в нем чувствовалась улыбка, теплая, как летнее солнце родных северных полей.

Солнце склонялось к горизонту. Еще час-полтора, и оно окончательно утонет в песках. Караван, освещенный алыми, лучами казался облитым кровью. Алле прикрыла глаза, чтобы прогнать наваждение.

-А вот и вы, сиятельный арх! — к ним подошел невысокий крепенький человечек, затянутый в несколько слоев ткани самых разных оттенков лилового, и наметил легкий поклон. Позади него еще один южанин в штанах и короткой накидке вел верблюда.

-Добрый вечер, уважаемый — столь же мимолетно поклонился Фис... Фиасх.

Алле с удивлением смотрела на них, пытаясь понять, чем же вызваны столь легкие поклоны. Традиционно равные по положению кланяются одинаково, но Фиасх не назвал купца архом, а значит...

Алле опустила взгляд. Жаль, что она сразу не расспросила Фиссанга в подробностях о прошедшем дне. Ей было бы легче воспринимать увиденное.

-Телега для ваших женщин находится по правую руку. Погонщик проводит их. Тагилат! -повернулся купец к пришедшему вместе с ним человеку. Тот кивнул, и, развернувшись, зашагал обратно, откуда пришел.

Фиасх кивнул, и Алле, сдерживая внутреннюю дрожь, последовала за погонщиком. Ожидание и надежда сплелись в такой клубок, что ей трудно было идти. Забравшись в повозку, Алле рухнула на один из мешков. Рядом примостилась Ренка. Чуткий даже для оборотня слух улавливал среди чужих голосов немного неровное дыхание Фиссанга. Алле чувствовала себя заново родившейся, и, похоже, не она одна.

4

Час руки и яда

Гости возлежали вокруг огромного бассейна на высоких мраморных ложах. Старик-менестрель поклонился, и прошел в центр ярко освещенной залы, недалеко от того места, где высоко, под самым потолком, висел огненный шар. Поклонился, поправив разноцветную мантию и гитару на плече. Рядом выстроились другие барды.

Халиф кивнул, и один из людей в богатых одеяниях, стоящий за его ложем, начал говорить:

-Приветствуйте халифа, презренные, ибо вы удостоились чести услаждать его слух своим пением. Если вы вызовете неудовольствие сиятельнейшего из сиятельных, лишитесь головы! Да будет по слову его! Начинайте!

Мальчик за спиной старика отчетливо вздохнул.

Песни полились одна за другой. Кого-то халиф награждал, кого-то прогонял. Несчастных уводили стражники, счастливые оставались.

Вельможи внимали каждому слову величайшего из халифов, а сам он слушал лишь краткие замечание своего первого слуги, великого мага.

Очередь старика подходила. Пора. Пальцы пробежались по струнам. Старик запел.

Некоторые гости прекратили беседу, заслушавшись пением. Сначала была переложенная на стихи легенда о приходе божественного посланца, ставшего первым халифом, и прославление его потомка. Затем еще одна легенда и еще одна. Разговоры стихли.

Голос старика был хрипловат, но звонок. Странно для такого возраста. Пальцы виртуозно касались струн. Музыка завораживала.

-Подойди! — приказал халиф, когда закончилась последняя песня. Старик подчинился, — Ты творишь великолепную музыку. Жалую тебе должность придворного барда! Дайте ему золота, сколько он сможет унести!