Часть 1. На Туманных Островах

Велегор принялся с упоением рассказывать, наслаждаясь абсолютным вниманием отца, и поглядывавший на них Бажен в который раз пожалел лекаря. Януш обрёл то, что искал, отправляясь на Острова; прошёл долгий и крайне тяжёлый путь, но результат его трудов напоминал не окончание, а, скорее, начало новой, и, возможно, несоизмеримо более сложной дороги.

Бажен оказался единственным, кому Януш рассказал о произошедшем на Парадисе: даже Велегор этого не помнил. После того, как мальчик узнал в лежащей на алтаре жертве своего отца, чёрная магия, с которой он был рождён, усиленная почти завершённым обрядом, вырвалась наружу, поглотила своего носителя — и Велегор не запомнил ни разразившегося катаклизма, ни погибших из-за него колдунов. Этому Януш только радовался: в своих переживаниях за сына он не был уверен, как мальчик воспримет то, что из-за него погибло около тысячи человек — и его мать в том числе.

Отсутствие привязанностей, которое так тщательно воспитывала в сыне Виверия, сыграло на руку не ей, а Янушу: Велегор совершенно не тяготился тем, что вокруг нет привычных ему лиц. Порой в его разговорах проскальзывали имена колдунов, но ни грусти, ни сожаления Велегор не испытывал. Мальчик понимал, что все они мертвы — Януш осторожно рассказал сыну про катаклизм, не уточняя, кто его вызвал — но к их смерти относился равнодушно. Подобное безразличие беспокоило лекаря, но что-либо менять в их отношениях, как-то влиять на сына Януш остерегался: боялся навредить.

— Я не знаю, что делать, Бажен, — в отчаянии признавался священнику лекарь. — Я совершенно не думал о том, что меня ждёт... после всего... я так и не сумею... всё зря... кем он вырастет, Бажен?..

Священник слушал и молчал. Янушу требовалась поддержка, которую он оказать не мог — как не мог никто на Островах. Лекарю и его сыну следовало искать помощи в другом месте, но выпускать в мир буйного, неспособного сдерживать тёмную силу внутри себя Велегора — это могло стать ошибкой, которая погубит весь мир.

Бажен знал только один выход. Оставалось лишь дождаться, пока Велегор уснёт, чтобы начать непростой разговор с его отцом.

— ...а ещё камень нашли, похожий на ураний, — продолжал щебетать мальчишка, уже уминая приготовленный священником ужин. Погружённый в раздумья Бажен не сразу обратил внимание на незнакомое слово, зато насторожился Януш, откладывая ложку в сторону. — Но потом я присмотрелся: нет, не он, просто похож очень...

— Что за ураний? — заинтересовался лекарь.

— А, ну, металл такой, — отмахнулся Велегор, явно не считая это стоящим внимания, — его старый Трифон так называл. Он мне как-то начал рассказывать про невидимую смерть и её природу... что будто бы даже Хетаг не понимает, а он, Трифон, разгадал секрет... мол, энергия, которую мы используем... ну, магия... её не камень небесный излучает, а металл, который под ним... ну, и вокруг него...

— Трифон назвал его уранием? — невесело усмехнулся Януш. — Интересно.

— Да, Трифон был самым умным в Норе, — гордо кивнул Велегор. — Он все наши заклинания отточил... Хетаг рассказывал, что первые из колдунов, кто пробовал заклинание перемещения, умирали через одного... ну, не получалось у них переместиться полностью, то голова в одном месте, а тело в другом, а то и вовсе в пыль превращались... размазывало в воздухе... Никто не понимал, почему. То заклинание срабатывало отлично, а то нет...

— Перемещение? — уточнил Бажен, с интересом подключившись к разговору: Велегор редко рассказывал о том, что на самом деле происходило в Норе, считая это естественным и всем давно известным.

— Ну да, — нетерпеливо мотнул головой мальчик, — Трифон говорил, что теоре... треорети... в общем, в идеале можно переместиться из любой точки мира в любую другую, но маг, которые читает заклинание, должен вначале сам там побывать, увидеть своими глазами то место, куда хочет попасть, вдохнуть своей грудью тот воздух... хотя бы один раз. Но и это не всё! — победно провозгласил Велегор. — Нужно, чтобы... как бы... ну, чтобы эти места были одинаковыми... ну, похожими... то есть, если ты находишься в дождливом месте, то и перемещаться должен в такое же... если ты высоко в горах, то нельзя перемещаться куда-нибудь под землю... там ведь и воздух другой... если ты на море, то нельзя сразу на сушу...

— То есть, необходимы схожие природные условия, — задумчиво констатировал Януш.

Магия, та её сторона, которую показывал покойный Трифон его сыну, на деле оказалась занятной вещью, достойной внимания любого учёного. Лекарь понимал, что и сам вполне мог бы подпасть под искушение исследовать всё, что способно дать тёмное колдовство — но мысль о том, как закончил свою жизнь подобный ему в своих начинаниях Трифон, отрезвляла.

— Да-да, — подтвердил Велегор, с восторгом глядя на отца. — Видишь, ты сразу понял! А я вот долго думал...

— Просто у меня больше опыта, — улыбнулся Януш, — которого не хватает тебе. Я знаю, каким разным может быть этот мир.

— А мне покажешь? — тут же загорелся Велегор.

Лекарь медленно кивнул.

— Покажу.

Мальчик довольно шмыгнул носом и налёг на ужин, и Бажен с Янушем последовали его примеру. Священник вновь вернулся к нерадостным мыслям. Велегор странным образом уважал Януша — отчасти потому, что тот, в отличие от него, владел "магией света", как назвал отцовский дар исцеления сам Велегор. Как ни старался мальчик, залечить даже простейшую царапину у него не получалось — наоборот, рана начинала кровоточить, а то и вовсе гнить, и Януш после подобной попытки сына помочь ему перестал подпускать того к лечебным процедурам. Но вместе с уважением Велегор испытывал нездоровую привязанность к отцу, относясь к нему порой, как капризный ребёнок относится к любимой игрушке. На первых порах, когда Януш только встал на ноги, Велегор даже запрещал горожанам обращаться к нему, злился, и ни на шаг не отходил от лекаря, ревнуя его ко всему, что приближалось. Во что выльется подобное отношение ребёнка — такого ребёнка — к своему отцу, Бажен боялся даже предположить.

— Вы спать не идёте? — подозрительно спросил Велегор, когда с ужином было покончено.

— Идём, — пообещал Януш, поднимаясь из-за стола. — Только уберёмся вначале.

Сын смерил его долгим взглядом, но подвоха не обнаружил, и поднялся наверх, готовиться ко сну. Бажен дождался, когда стихнут его шаги, и тронул лекаря за рукав, прижимая палец к губам. Януш кивнул: таким образом священник предупреждал, что их ждёт непростой разговор, не предназначенный для ушей Велегора. Мальчишка бы ни за что не ушёл, если бы догадался, что взрослые продолжат вечерние посиделки: любопытство и ревность не дали бы ему спать спокойно.

Бажен начал разговор, когда Велегор уснул: Януш по недавно сложившейся традиции сидел с сыном, рассказывая одну историю за другой, пока у мальчика, обычно очень внимательного слушателя, не начинали слипаться глаза. Даже засыпая, Велегор всегда сонно предупреждал лекаря:

— Никуда не уходи...

— Не уйду, — неизменно обещал Януш, дожидаясь, пока дыхание сына не станет совсем ровным.

В такие моменты лекарь любил рассматривать лицо Велегора — спокойное, умиротворённое, и совершенно не похожее на его собственное. Бледное от жизни под землёй, худое и некрасивое, обрамлённое чёрными, как вороново крыло, волосами... Нет, Януш не замечал видимого сходства между собой и сыном, но когда Велегор смеялся, улыбался или же, напротив, бывал недоволен, его лицо приобретало то знакомое выражение, которое заставляло улыбаться самого Януша: в такие моменты ему казалось, что он смотрел на собственное отражение. Пусть и искажённое, но всё же такое... своё.

— Уснул? — одними губами спросил Бажен, когда Януш спустился вниз.

Лекарь кивнул, присаживаясь напротив священника. Бажен медлить не стал: Велегор порой спал беспокойно, мог в любой момент проснуться и позвать блудного отца наверх, или же его мог разбудить шум оживавшей улицы: если большинство оборотней запирались ночью в своих домах, то вампиры дышали свежим воздухом лишь при свете луны.

— Уезжай с Островов, — без обиняков заявил ему священник. — Забирай Велегора и уходи с первым же кораблём. Одноглазый задержится в гавани на несколько дней из-за шторма, как раз успеешь договориться и завершить все дела.

Януш посмотрел на него вопросительно и тревожно, и Бажен пояснил.

— Тот обряд был почти завершён, верно? Ты говорил, что Велегор впитал в себя всю невидимую смерть и выпил магию из всех присутствующих колдунов... Сам понимаешь, его никто не остановит, если когда-нибудь ему вздумается показать миру, кто он есть на самом деле. И жители Островов пострадают в первую очередь.

— Велегор ведёт себя уже гораздо лучше, чем поначалу, — слабо возразил Януш. — Он слушает меня. Саксу нечего бояться, пока я с ним.

— Точно подметил, — серьёзно кивнул Бажен. — Пока ты с ним. Но ведь ты не вечен, господин Януш. Или думал, я не узнаю? Сам Велегор говорил мне, и не раз... мальчик упоминал какую-то энергию, которая в тебе очень слаба... и был очень этим обеспокоен. Я не понял, но и без него вижу: невидимая смерть, которой ты пропитался насквозь, продолжает убивать тебя даже после того, как весь Парадис, источник заразы, ушёл под воду. Не так быстро, как раньше, но всё же убивает. Или я неправ?

Януш опустил глаза, не сразу ответил.

— Опухоли, — наконец тяжело проронил он. — Иногда они рассасываются сами, но порой... я мало об этом знаю, это сложно вылечить... и я никогда не мог помочь себе. Только другим. Что-то изменилось у меня внутри, что-то... я не могу понять, и тем более не могу вылечить... только... болит время от времени...

— Я заметил, — помрачнел священник. — Ты хватаешься за сердце... когда думаешь, что никто не видит.

— Сердце болит не очень сильно, — негромко сказал Януш. — И крайне редко. Что-то случилось с кровью, и она как будто... повредила всё остальное...

— Откуда про кровь знаешь? — удивился священник. — Ведь красная же она, как и была?

Януш невесело усмехнулся.

— Чувствую. А ещё... вампиры, с которыми я ею поделился... в общем... говорят, горькая очень... с гнилостным привкусом... будто не моя вовсе. Раньше она им помогала, а сейчас...

— Уезжай отсюда, — решительно повторил Бажен. — Здесь тебе никто не поможет. Ты — единственный лекарь на Островах, и это, конечно, прискорбно... но, возможно, ты сумеешь уговорить кого-нибудь из монахов занять твоё место. Да и мне помощь бы не помешала...

— Каких монахов? — удивился Януш.

Бажен вздохнул, складывая руки на столе, подался вперёд.

— В Эдельвире есть монастырь, удалённый от городов и крупных поселений... когда-то я был там послушником. Это самый древний монастырь Единого, который мне известен, и тамошние монахи — самые настоящие сподвижники. Среди них есть те, кто сумеет помочь тебе и Велегору. Тебе нельзя оставаться на Островах, это вредно для вас обоих. Но и выпускать в большой мир неподготовленного к сложной жизни ребёнка, который совершенно не умеет и не желает контролировать свою силу...

— А что, если монахи не пожелают принять нас? — глухо спросил лекарь. — Если они, как ты говоришь, сподвижники, то сразу увидят тьму в Велегоре...

— И именно поэтому примут, — убеждённо сказал Бажен. — Они увидят не только тьму, но и свет... если он есть. Ты не справишься с ним один, Януш. Помощь людей, которые вместе с тобой покажут Велегору другую жизнь... не такую, к которой он привык... У тебя будет время подготовить его к новому миру, миру людей. Ты расскажешь ему всё, что ещё не успел, а дальше...

— Жизнь покажет, — пробормотал Януш, массируя пальцами виски.

Священник кивнул, и лекарь поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Пару секунд оба смотрели друг другу в глаза, затем Януш сказал:

— Расскажи, как туда добраться, господин Бажен. Утром я сообщу о своём решении Велегору.

— Он будет рад путешествию, — ободряюще улыбнулся священник.

...Бажен оказался прав. Велегор почти пританцовывал в день их отбытия с Островов. Корабль покачивался на волнах, матросы носились по палубе, и Одноглазый отдавал им последние приказы. Шторм стих к вечеру, и капитан, недовольный задержкой, тотчас начал командовать отправкой: бывший пират не привык попусту терять время. У них оставалось всего несколько минут, и Януш наспех прощался с теми, кто пришёл проводить их на материк.

Вечерело; солнце давно скрылось за облаками, но тьма ещё не укутала замерший на границе дня и ночи Сакс. Помимо Тоолка со Звёздочкой и некоторыми рыбаками, на пристани собрались оборотни, которым было ещё далеко до полуночных терзаний, и вампиры, наконец-то дождавшиеся заката солнца.

— Прощай, господин лекарь, — обратился к нему Мартин, улыбаясь всей своей клыкастой пастью. — Я безумно рад, что когда-то ты в ужасе примчался в мою таверну...

— И что мы оказались рядом, когда Дина дорвалась до твоего горла, — подтвердил Леван.

Дина, прятавшаяся за спиной Люсьена, после этих слов решительно распрямилась, шагнула вперёд, и быстро поцеловала лекаря в щеку, пользуясь тем, что Велегор отвлёкся на разговор со Звёздочкой.

— Прощай, господин Януш, — тихо сказала маленькая вампирша, вновь отступая к брату за спину.

Андрэ и Николас прощались молча: по очереди стиснули лекаря в звериных объятиях, и уступили место подошедшему Велизару.

— Ну... — буркнул бывший охотник на нечисть. — Попутного ветра, что ли...

— Велизар, — вдруг вклинился Велегор. — Прости, что я тебя тогда... ну, лбом об дверь бахнул. Папа говорит, тебе больно было. В общем, я зря разозлился...

— Ну, с кем не бывает... — неловко, стараясь скрыть улыбку, сказал Велизар.

— ... надо было применить оглушающее заклятие, тогда бы ты ничего не почувствовал!

— ...поганец мелкий, — закончил нахмурившийся оборотень.

— Что-то скажешь на прощание, господин Януш? — обратился к нему кто-то из рыбаков, и общий гул мгновенно стих. — Последние наставления, так сказать?

Лекарь обвёл взглядом столпившихся горожан, улыбнулся, привлекая к себе сына.

— Не думаю, что вы в них нуждаетесь, — сказал он. — Мне кажется, вы изменились достаточно, чтобы самим раздавать советы таким, как я.

— Велегор, — позвал вдруг Бажен. — Мы решили сделать тебе подарок... чтобы ты помнил нас. Твой отец рассказал мне... вот. Это тебе. От всех нас.

Велегор с восторгом выхватил из рук священника игрушечного коня, прижал к груди.

— Спасибо, — негромко подсказал Януш, но Велегор его не расслышал.

— Мне? Правда, мне? Я никогда не забуду, Бажен! Никого из вас не забуду, — пообещал Велегор, скользя взглядом по неровным рядам собравшихся на пристани горожан.

Почему-то никто не засомневался: мальчишка и в самом деле никого и ничего не забудет. Ни хорошего, ни плохого...

— Отчаливаем! — рявкнул с палубы капитан.

Они поднялись на борт, и трап за ними тотчас подняли. Корабль медленно выходил из гавани, и Велегор, сияя улыбкой, замахал руками оставшимся на берегу.

— А ведь это ты рассказал Бажену, — не глядя на него, радостно заметил Велегор. — Про коня! Мне кажется, ты самый лучший папа из тех, кого я видел!