Посох

Можно просто взять и отправить эльфа домой. Благодаря магической клятве о Межмирье он рассказать не сможет даже под пытками. Как хорошо, что я подстраховалась в этом плане. Но что помешает ему вернуться и следить за нами исподтишка? Это будет ещё хуже, чем сейчас, когда он постоянно на виду — ведь так я, по крайней мере, могу его контролировать.

Да и не хочется мне его отсылать: что-то говорит, что в той байке о пророчестве есть какая-то доля правды. К тому же хочется ему доверять. Не знаю, чем продиктовано это чувство — может, пятая точка решила, что ей мало неприятностей? Всё может быть.

Но всё-таки, что делать с Леером?

Пока я размышляла, монахи еле слышно перешептывались о чём-то, эльф же напряжённо смотрел на меня, пытаясь по выражению лица угадать принятое мною решение.

М-да, а с чего я собственно решила, что решение должна принять одна лишь я? Когда мы добирались в Общину это было закономерно, потому что я за них отвечала и поэтому парни подчинялись мне. Но ведь ситуация изменилась, теперь мы равноправные члены команды. Наверное. А значит, нужно и проблему эту решать голосованием. По крайней мере, мне так будет проще.

— Марий, Нико, отвлекитесь от беседы на минутку. Нужно решить, что мы будем делать с господином Фаилерином, оказавшимся шпионом. Есть два варианта: либо мы отсылаем его на родину в Ллириэль, либо оставляем при себе, каким-то образом ограничивая свободу. Вариант с убийством не рассматривается — нам только войны с эльфами не хватало. Итак, ваше решение?

— Оставить, — единодушно гаркнули монахи. Хм, это получается, при любом моём решении он всё равно останется большинством голосов. Ладно. Но как же тогда помешать ему передавать эльфам информацию о нас?

Икс

Бедная Лире. Она сидела и, видимо, пыталась решить, что делать с ушастым. Для меня это даже вопросом не было — его мысли в радиусе километра, наверное, фонили радостью избавления от нудного эльфийского быта и любопытством к забавной смертной, посланной богами на его пути (это я о Лире, если кто не понял). И очень большая привязанность, надо заметить. Нет, не любовь — скорее, желание стать ей другом. Зародилось оно в тот миг, когда Лире на своём горбу тащила его брата по лиане в дом.

Увидев в сознании Лера такую картину, в первый момент даже не мог решить: толи смеяться мне, то ли плакать, а толи вообще уважать и бояться.

Но, как бы там ни было, её сила духа произвела на него впечатление настолько сильное, что вместо отпуска он вызвался проводить её до Общины. Правда, его отец, оказавшийся этим самым Избранным, перенервничав из-за исчезновений младшего сына, маячок навесил и на взрослое чадо, дабы всегда знать, где оно бродит.

Когда Лире задала ему давно ожидаемый вопрос о причине пребывания в наших рядах, он выдал ей давно заготовленную версию о пророчестве (правду он сказать не мог — что вы, эльфы никогда не просили смертных о дружбе, и он стать первым отнюдь не собирался). Когда же магичка так ловко его расколола, срочно придумал ещё одну сказку, на этот раз о шпионаже, втихую надеясь на её доброту — к раскрытым агентам относятся довольно враждебно как чужие (что не новость), так и свои. Как ни странно, Лире поверила — не иначе как от переутомления. Хотя... он так убедительно нервно дёргал глазом — попробуй, не поверь!

Все эти сведения смачным компотом плавали на верхних пластах сознания Фая, мне даже стараться, чтобы их достать не пришлось. Так что я с чистой совестью предложил другу оставить надменную ушастость в нашей команде, ведь пользы от него теперь может быть много, а вреда не будет никакого точно — порукой в том его заинтересованность в нашей непредсказуемой магичке.

Тем временем Лире, строго наказав нам следить за ушастым (я не возражал — всё равно бесполезно, да и надо мне здесь побыть, проследить за кое-кем), подошла к границе с Весенним и остановилась, закрыв глаза — наверное, давала установку, в какой миг её выбросить. Три раза сменились за гранью день и ночь и вот Лире шагнула в вечер четвёртого дня. Удачи ей, с какой бы целью она туда не отправилась.

Наблюдал за ней с непонятной мне тоской до тех пор, пока её фигурка скрылась за рощей.

— Ну что, други, поиграем в руш(11)?

Лире

Когда я вошла в помещение постоялого двора, Учитель уже сидел там. Один. На миг сердце сжалось от боли — он не смог спасти отца. Но потом пришло понимание, что я, скорее всего, ошибаюсь: нет задания, с которым Гораг не смог бы справиться. А отца я всё равно больше никогда не увижу и не услышу, даже если он будет стоять в полуметре от меня и кричать что есть мочи — последствия отречения.

Пора тебе учиться быть самостоятельной, Лире.

Я подошла, нет, почти подбежала к столу Учителя — как всегда, недалеко от выхода. Он сидел спиной к стене, цепким взглядом окидывая постояльцев, которых, впрочем, было всего двое: разговорчивый, потягивающий пиво высокий крепкий селянин за стойкой, и угрюмый, вдрызг упившийся путник за столом в дальнем углу.

Я села за стол, учитель приветственно мне кивнул.

— Ты... один? — задала накипевший вопрос.

— Нет, я с Мастером, — ровно ответил Гораг, стараясь спокойным тоном подбодрить меня.

— Передай ему... — сделала паузу: столько всего хотелось сказать, что я задумалась, пытаясь выбрать самое главное. — Передай, что я скучаю...

Учитель печально кивнул, повторив последнюю мою фразу. Прошло мгновение, и он опять кивнул, сказав:

— Он тоже скучает. Очень. И очень тобой гордится: ты поступила правильно.

Я уныло кивнула:

— Правильно... оказывается, поступать правильно иногда бывает очень больно, — встряхнулась, сбрасывая печаль и тоску — не время для этого. — Мне нужно с вами посоветоваться.

Я описала им ситуацию с Хранителем, не забыв рассказать и об эльфе, оказавшемся шпионом.

— Что делать с Хранителем, я придумала. Мы построим ему дом с большим участком, и оградим его барьером. У меня есть одна очень хорошая матрица заклинания купола, не пропускающего вовне магические эманации. Покажу её вам чуть позже. А вот Что делать с Фаилерином, не представляю. Мы с парнями решили его не гнать, но как ограничить его общение с начальством, сведя его к нулю, не представляю. Учитель, может, ты что посоветуешь?

— Для начала мне надо с ним поговорить, — степенно кивнул Гораг. Да и вообще, пора уходить отсюда: как бы не засекли нас.

Кивнула, признавая его правоту.

— Ну что же, тогда идёмте со мной. Проведу вас в место, где ни один поисковик не найдёт.

Бросив деньги на стол, мы вышли с постоялого двора, направляясь в Межмирье. Интересно, что по поводу этой аномальной зоны скажет отец? Я принялась строить предположения, но потом отбросила их: к чему мучить итак усталый мозг: придём — узнаю.

Мы прошли рощу, до купола оставалось пройти метров десять, и только тут мне пришла в голову мысль, что неплохо бы и проверить, а правда ли рядом со мной идёт Учитель. Ведь маг, подменивший кого-то так достоверно однажды, запросто может сделать это и во второй раз. А значит, неплохо бы и подстраховаться. Раньше эта мысль не пришла мне в голову лишь потому, что я безгранично доверяю Горагу. Вот уж в правду лучше поздно чем никогда.

Я остановилась и активировала заклинание распознавания — его было довольно долго выплетать, а пригодиться оно могло в любой момент, вот и подвешиваю его вместе с еще парой десятков других на кончиках волос, а точнее косичек — в своём истинном облике я всегда ношу волосы заплетёнными в тонкие косички. А чтобы они во время поединка не застилали глаза, ещё две пары косичек перехватывают остальные на манер обруча — очень удобно.

Считается, что носить заклинания закреплёнными на волосах очень опасно — авось пряди с разными плетениями столкнуться, ведь тогда может случиться взрыв манны и прощай Лире! Но так живо обсуждающие это маги сами закрепляют заклинания, наматывая их на пальцы, словно пружину. Я считаю этот метод ненадёжным и неудобным, а в силу широкой распространённости ещё и непрактичным: ведь чуть что, сразу стараются обездвижить руки, дабы не дать бросить уже готовые заклинания. Да и снимать их с рук долго.

Другое дело волосы. Мало кто знает, что косички, на которых я закрепляю заклинания, сплетены не руками, а магией. Из-за этого навешенные на них чары в неактивном состоянии становятся как бы частью волос. Именно от этого и выросли отдельные пряди такими длинными: аж до колен. И если бы я периодически не сменяла пряди, на которые цепляю маг-заколки (так называю свои неактивные заклинания), то сейчас некоторые пряди достигали бы щиколоток, а основная масса волос — поясницы, из-за чего довольно легко можно было бы разгадать мой секрет.

Но вернёмся к заклинанию распознавания. Изначально оно просто снимает слепок ауры и сверяет его с внешностью мага (в него встроена небольшая база данных, которая постоянно обновляется). Но, поскольку ауру подделать хоть и сложно, но вполне возможно, мы с отцом немного его доработали. В нашей вариации данные чары не только сверяют ауру и внешность, но ещё и проверяют на соответствие крови проверяемого. Не буду вдаваться в длинную лекцию, ибо всё это хоть и познавательно, но довольно нудно. Скажу только для особо любопытных, что информация о ДНК человека, а следовательно и о его крови, заложена в ауре, или, может, наоборот — не знаю что из них более изначально, главное, что они взаимосвязаны. Вот так вот.

Проверка показала, что передо мной стоит Учитель (как гора с плеча свалилась) и некто, не поддающийся заклинанию (вторая гора последовала за первой), то бишь отец — моя магия на него теперь не действует, как и его на меня — в этом вся суть ритуала отречения.

— Простите меня за это, но я должна была проверить.

— Я всё понимаю. И был бы очень разочарован, если бы ты не проверила, — ответил Гораг. Облегчённо кивнув ему, подошла к барьеру

— Учитель, возьми меня за руку, а отец пусть возьмётся за тебя.

Он выполнил мою просьбу и сказал, посмотрев направо:

— Возьмите меня за руку, — для меня это прозвучало как обращение в пустоту.

— Готово? — спросила я спустя пару секунд.

— Да.

— Отлично, тогда идём, — и шагнула сквозь барьер.

Икс

Мы уже успели сыграть пару партий, когда вернулась Лире. И не одна, а с двумя спутниками — старым магом и воином. Думаю, не ошибусь, если скажу, что воин — Гораг, её наставник в нелёгкой науке боя, а маг — не кто иной, как Мастер Тергем. Несмотря на то, что выглядел он сильно изможденным, от него веяло такой мощью, что мои щиты завибрировали, стараясь сдержать её напор. Странно, рядом с Лире у меня такого ощущения нет, хоть она и не слабее Мастера, я в этом уверен.

Старейшина сразу же окинул нас проницающим взглядом, но, заметив у себя под ногами узоры пентаграммы, тут же ринулся её изучать, взволновано бормоча что-то себе под нос.

Гораг же сразу направился к ушастому с явным намерением поговорить, высказываемым как мысленно, так и всем своим внешним видом.

Лире подошла к своему одеялу и не уселась, а прям таки упала на него. И тут произошло нечто. Я знал, что на самом деле она выглядит не так и что на ней личина — прочитал в самом начале пути. Вот только образ я тогда уловить не смог, за что теперь расплачиваюсь крайним удивлением.

Иллюзия с неё не стекла, как бывает обычно, а истаяла мелким туманом, открыв всеобщему обозрению девушку лет восемнадцати — двадцати (ну хоть внешний возраст не изменился) со слегка золотящейся кожей, длинными бело-голубыми волосами и зелёно-голубыми глазами. Фигура её осталась неизменной, как и рост, и одежда. Но, Боги!!! Девушка с глазами цвета моря и волосами цвета неба... Такой красоты я ещё не встречал. Да, забыл добавить: и длинные загнутые ресницы, и брови вразлёт, причём и то и другое почему-то темно-тёмно-серого, почти чёрного цвета, как штормовые облака, всё это присутствовало и делало её прекрасной. И я более чем уверен, что это её настоящая расцветка, а не приобретённая магическо-химическим путём, как любят сейчас делать многие женщины.

Лире, плавно шевеля пальцами, магией заплетала прядь волос в тонкую косичку, а я смотрел на неё, размышляя о том, что знаю только одного человека с такой же стихийной расцветкой. Странно это. Хотя оба они невероятно красивы.

Лире

Теперь, когда тревога за отца перестало раскачивать утлую лодчонку моего спокойствия, я вспомнила и о внешнем виде, а именно о том, что до сих пор хожу под мороком. С радостью его рассеяв, заплела освободившуюся от заклинания прядку и, выбрав среди других наиболее укороченную мечом (а всё моя рассеянность!), расплела её и, отрешившись от окружающей обстановки и представив себе плетение чар распознавания, стала его линиями осторожно стягивать волосы в косичку. Благодаря большому опыту, а как следствие и некоторой сноровке, справилась с этим всего за четыре минуты. Помнится, когда я только придумала этот способ статично хранить чары, наложение одного заклинания занимало примерно пол часа.

Открыв глаза сразу осмотрелась: мои спутники, включая эльфа, удивлённо рассматривали меня. При этом Учитель, усмехаясь, пытался добиться от Фая ответа, но тот на эти попытки лишь раздражённо подёргивал правым ухом, вперившись взглядом в меня так, как будто собирается сшить мне платье а сейчас снимает мерку и, судя по отсутствию доброты во взгляде, платье явно будет с корсетом и кринолином... М-да, эк его задело! Хотя, остальные не многим лучше выглядят. Интересно, что делает отец?

Ладно, не время засиживаться, пора и делом заняться. Я подошла к Марию, единственному из сопровождаемой из тройки, кто, судя по выражению лица, уже более менее пришёл в себя, и спросила:

— Что сейчас делает пришедший со мной старец?

Парень удивлённо посмотрел на меня но, тем не менее, ответил:

— Ходит по Межмирью, рассматривая рисунок.

— Ага... — я задумалась: мешать Горагу не хотелось, а сидеть и ждать пока он закончит беседу с эльфом, не хотелось ещё больше. Ну что ж, тогда имеем лишь один выход:

— Этот старец — старейшина Тергем. Подойди к нему и скажи, что мы с тобой уходим на разведку местности. Он поймёт, — парень посмотрел на меня косо, как бы спрашивая взглядом: а почему сама не подойдёшь, но ничего не сказал, а покорно пошёл докладывать.

Взяв походные сумки со всем, что могло понадобиться зимой в горах и было у нас на руках, а именно: верёвки, ножи, бутерброды, огниво (с огнём у меня с детства нелады — думаю, понимаете почему) мы вышли в Зимний мир.

Пройдя по насту с пару сотен метров — хорошо что стоял довольно сильный мороз, — я остановилась: надоело ощущать буравящий спину взгляд. Обернулась к шагавшему позади монаху, и устало спросила:

— Что ты хочешь знать?

— Куда, а главное, зачем мы идём, — не растерялся парень и вопросительно посмотрел мне в глаза.