Поднимается ветер (главы 1-17)

— Ты его знаешь?

— Нет.

Явата помолчал и продолжил:

— С девушкой все сложнее. Она не колдунья, не мё-о, не кицунэ в облике человека... Но что-то в ней есть. Мне все время кажется, что я где-то ее видел, но не могу вспомнить где.

На взгляд Бандзана Ивао ничем не отличалась от сотен девушек, охмуренных Киёмицу. Но, очевидно, что мнению Яваты можно было доверять.

— Как ты считаешь, могут ли они желать убить принцессу?

— Это вряд ли, — Явата покачал головой. — Если ты говоришь, что они находятся при ней с детства, то будь у них таковое намерение, давно бы уже ее грохнули.

— Не думаю, что это было бы легко... Но, значит, беспокоится нам не о чем?

— Верно.

— Так что давай соснем чуток, а то неизвестно, что нас еще ждет в Исэ.

— Ожидаешь неприятностей?

— Как сказал бы наш юный философ Ямага, воин всегда ожидает неприятностей. Так гораздо легче быть к ним готовыми.

Бандзан подтянул к себе брошенный кем-то плащ, завернулся в него и мгновенно уснул.

Во сне он увидел орды демонов Эмма и Сусаноо, стирающего их в пыль.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

повествующая о том, что случилось в святилище Исэ

Бандзан подскочил, судорожно глотая воздух. Кожа на лице, казалось, еще горела от сдирающего плоть с костей ветра. Некоторое время Бандзан озирался вокруг, пытаясь понять, что случилось, пока не сообразил, что это был всего лишь сон, такой же, как видел Якуси. Весь вагон, кроме часовых, еще спал. Значит проклятый сон приснился только ему одному.

Сняв с пояса тыкву с водой, Бандзан плеснул ей себе в лицо, прогоняя остатки сна. Когда он засыпал, за бортом мелькали старые криптомерии, которыми была обсажена железная дорога, да дикие леса. Сейчас же за ровными рядами сосен тянулись покрытые водой рисовые поля, в которых копались босоногие крестьяне в коротких штанах. Похоже, они приближались к Исэ, цели их путешествия.

Бандзан растолкал спящих спутников. Ни один из них не выглядел встревоженным, что лишний раз убедило Бандзана, что сон привиделся только ему. Наверно наслушался Якуси, решил он, вот и приснилось. Выкинув Сусаноо и Эмма из головы, Бандзан принялся осматривать завязки на доспехах.

По мере того, рисовые поля стали сменяться домами, поезд замедлял ход. Вскоре поля исчезли, уступив кривым мощеным улочкам и усадьбам зажиточных торговцев. Стены усадеб были сложены из светлых камней, а перед беззаботно распахнутыми воротами стояли кошачьи статуэтки с поднятыми лапами. Из-за стен выглядывали верхушки многочисленных фруктовых деревьев. В отличии от Киото, ветер здесь не успел оборвать все цветы, так что пролетающие мимо пейзажи так и просились на бумагу.

Состав проскочил квартал торговцев, и каменные заборы сменились домишками городских мастеров, налепленными как попало. Их обитатели, заслышав рев паровоза, высыпали на улицы и обступили железнодорожные пути. Разинув рты, они глазели на проносящийся мимо императорский состав. Дети ремесленников, одетые в залатанные одежды радостно вопили и прыгали, маша руками пробегающему поезду. Только самые маленькие из них прятались за спинами у родителей, испугавшись грозного паровоза-дракона.

Вот уже пошли выстроенные рядами кварталы, в которых жили торговцы побогаче и местные чиновники. Приближался вокзал.

Гортанные команды, раздаваемые командирами гвардейцев, привели в чувство даже тех спутников Бандзана, кто еще толком не мог проснуться. В ожидании прибытия, гвардейцы выстроились на платформах, так что Бандзан и его спутники оказались зажаты в углу.

— Принцесса, а давно у вас гвардейцев так вышколили? — шепотом спросил Бандзан Юи.

— Да сколько помню себя, столько отец заставлял начальников стражи их натаскивать, — ответила Юи. — А чего тебя удивляет? Зачем держать толпу бездельников, без толку прожирающих государственный рис?

Поезд дернулся и остановился. Из-за гвардейцев, Бандзан не мог разглядеть, что происходит на вокзале, но что-то показалось ему подозрительным.

— Что-то не так, — пробормотал он, пытаясь протиснуться между плотно сомкнутых спин охраны.

— Чего тут может быть не так? — удивился Киёмицу.

— Тишина. Нас никто не встречает.

Наконец гвардейцы, повинуясь команде старшего офицера высыпали с платформы. Взгляду Бандзана предстал абсолютно пустой вокзал.

— Вот это номер, — протянул Киёмицу. — Полетят чьи-то головы.

Перед вагонами стояли Токугава и командиры гвардейцев. Они о чем-то совещались.

Бандзан спрыгнул с платформы и подошел поближе. Сёгун давал указания о расстановке стражи. Очевидно, что опасаясь худшего, императора попросили не выходить из вагона.

Стоило гвардейцам занять указанные командирами позиции, как раздался топот конских копыт и в ворота ворвался всадник на взмыленной лошади. Подлетев на ней почти вплотную к сёгуну, он соскочил с нее и, упав на колени, принялся что-то торопливо взахлеб объяснять. Лица слушавших его побледнели, но Бандзан так и не смог разобрать ни слова.

Токугава бросил несколько слов командирам гвардейцев, затем скрылся в императорском вагоне. Большая часть гвардейцев тут же построились в походные порядки и, вслед за своими командирами, бегом бросились к вокзальным воротам.

Бандзан ухватил за рукав пробегающего мимо гвардейца и спросил его:

— Что случилось?

— На храм напали!

Гвардеец выдернул рукав из рук Бандзана и бросился догонять своих.

— Ну, в чем дело? — спросил его Киёмицу.

— На храм кто-то напал! Хватаем татиком и за гвардейцами!

Из императорского вагона выбежали Токугава и его телохранители. Они вскочили на лошадей и сразу же поскакали за ворота.

— Быстрее за ними, а то упустим! — крикнул Бандзан, пришпоривая татикому. — Явата, останься здесь!

Краем глаза он успел заметить, что Юи, Камбира и Ивао тоже запрыгнули на татиком и припустили за ними. Оставшиеся для охраны Гокомё гвардейцы расступились пропуская их.

Бандзан несся во весь опор. В данное мгновение для него существовал только развевающийся впереди штандарт Токугавы, который нес за спиной один из его спутников. Он неотступно следовал за ним не снижая скорости татикомы. В незнакомом городе ничего не стоило потеряться и хорош же он тогда будет!

Улицы Исэ, мелькающие одна за другой казались Бандзану бесконечными. Они извивались как змеи, сплетались одна с другой, иногда резко меняя направление. Несколько лошадей, подмяв под себя всадников рухнули, не вписавшись в крутые повороты. Упавшие самураи с проклятьями прикрывали головы руками, укрываясь от копыт проносящихся прямо над ними лошадей и татиком. Мотоко и Бато подобных затруднений не испытывали, и так ловко следовали всем изгибам улиц, что Бандзан невольно заподозрил, что Юи наделила их даром предвидения.

Татикомы миновали еще один крутой поворот, совершив прыжок через очередную павшую лошадь, отчаянно брыкающуюся и сминающего своего наездника. Грохот сотен копыт, отражавшийся от стен домов, стих и перед всадниками заблестело зеркало священно реки Миягава, отражающее ворота-тории, ведущие во внешнее святилище Гэку.

Бандзан никогда не бывал в Исэ, но от многочисленных своих знакомых слышал, что святилище занимает земли, по площади равные небольшому городу и состояло из двух частей. Первая, Гэку считалась, домом Тоёуке — ками, отвечающей за снабжение продовольствием Аматэрасу и ее главной прислужницей. Внутренне же святилище, Найку, в котором находился оракул, отстояло от ворот Гэку не меньше чем на ри.

Пронесясь через ворота, Бандзан поразился странной безлюдности, царившей в Гэку. Ни на паломничей дороге, ни около окружающих ее сотнях построек не было видно ни одного человека, хотя из рассказов знал, что одних только монахов здесь жило несколько тысяч. И это не говоря о том, что еще тысячи паломников должны были толпиться у лавок со всевозможной всячиной на память и ресторанчиков. Лишь в одном месте он успел заметить испуганно таращегося из дверей сарая монаха. Глаза его были расширены, а лицо перемазано землей, как будто он по ней ползал.

Прямая дорога позволяла татикомам показать свое превосходство в скорости перед обычными лошадьми. К тому времени, когда отряд достиг моста через реку Исудзу, Бандзан и его спутники практически нагнали сёгуна.

Токугава пустил свою лошадь по мосту, за ним ринулись и его самураи. Бандзан же притормозил своего татикому и перед самым мостом развернул его, направив в реку. Срочность срочностью, рассудил он, но не в его правилах было ломиться в храм, не совершив хотя бы ритуального омовения. Благо в самом глубоком месте река была по грудь взрослому человеку. Взметнув прозрачную воду, Мотоко нарушил безмятежную гладь Исудзу, смыв дорожную пыль с себя и сандалий Бандзана. Киёмицу, Юи, Камбира и Ивао повторили маневр Бандзана, а вслед за ними, опомнившись от горячки, в воду бросились и остальные всадники. Токугава, бросив взгляд назад, тоже заставил своего коня спрыгнуть с середины моста и остаток пути до противоположного берега продела по дну реки.

Божественный парк, высаженный вдоль усыпанной белым гравием дороги промелькнул в мгновение ока. Отряд растянулся вширь, заняв всю дорогу, так что если в это время Аматэрасу и Тоёукэ со свитой прогуливались по ней, им пришлось уступить ее самураям.

Ручей и следующие тории никто даже не успел заметить, и бешенная скачка замедлилась лишь когда перед всадниками взвилась на дыбы белая лошадь без седока, взмыленная, с мордой, покрытой пеной. Бандзан натянул поводья Мотоко и остановился перед валяющейся прямо на дороге деревянной лошадкой, подарком Аматэрасу небогатой крестьянской семьи. Этих лошадок, начиная от грубо вытесанных из простых деревяшек и заканчивая сработанными из ценных пород и покрытых лаком и узорами, здесь было несколько сотен. Обычно их приносили в дар, прося о небесной милости. Бандзан понял, что они добрались до священной конюшни. Белая лошадь, преградившая им дорогу была синмэ — лошадью, предназначенной Аматэрасу. Кто-то или что-то напугал ее до полусмерти.

Охрана Токугавы выдвинулась вперед, закрыв сёгуна. Подъехавший к ним сбоку Бадзан увидел, что перед распахнутыми воротами священной конюшни лежит несколько окровавленных тел. Судя по одежде это были монахи.

— У кого могло хватить наглости напасть на храм Аматэрасу? — на лице принцессы, гарцующей рядом с Бандзаном, были написаны страх и недоумение.

— Кажется я знаю, кому, — мрачно пробормотал Бандзан и потянулся за мечом. — И если мы их догоним, нам тоже не поздоровится.

Его примеру последовал Киёмицу. Мгновение спустя и весь отряд ощетинился обнаженными мечами.

По приказу Токугавы, несколько самураев спрыгнули с лошадей и бросились внутрь конюшни. Но внутри никого не оказалось. Похоже все, кто не был мертв, разбежались и попрятались.

— К синдэну! — рявкнул Токугава и припустил коня.

Всадники миновали павильон ритуальных плясок кагуру не задержавшись ни на мгновение. С первого взгляда было понятно, что безжалостные нападавшие ни оставили никого в живых и здесь. Под изогнутыми как спины дракона черепичными крышами, укрывавшими павильон, в беспорядке были разбросаны изрубленные тела храмовых танцовщиц. Белые одежды мико оказались пропитаны кровью настолько, что не отличались от их церемониальных хакама цвета охры. Лишь Юи задержалась около павильона, оглядев его расширенными глазами и зажимая рукой рот, чтобы не всхлипнуть.

Синдэн Госёгу, в котором и находился оракул, на фоне изысканных построек святилища смотрелся простовато. Окруженный высоким деревянным забором, синдэн представлял из себя всего-навсего несколько хаотично разбросанных на приподнятой над землей площадке деревянных храмов. Лишь в самом центе двора возвышалась серый шпиль из небесного камня с верхушкой, оплетенной тонкой металлической паутиной — Коодай Дзингу, хранивший машины для связи с богами. Оракул не был творением людских рук — его оставили ками, уходя из земель Ямато.

Простые смертные к оракулу не допускались, но сейчас тканевый покров, по традиции заменявший ворота в Госёгу, был сорван и затоптан. Отряд моментом спешился и с криками ринулся за забор.

Но врага внутри не оказалось. Самураев встретили лишь те же безмолвные мертвецы, что и вдоль дороги. Окровавленными телами монахов был усыпан весь двор, но здесь оказались и живые. Уцелевшие монахи бродили среди мертвецов, выискивая тех, кому еще можно было помочь.

— Что здесь произошло? — прорычал Токугава, едва осмотревшись вокруг.

Взоры нескольких монахов обратились к нему, но все они тут же вернулись к своему занятию. Лишь один из них, седой, невысокого роста и одетый также неброско как все, подошел к сёгуну. При ходьбе он опирался на посох с колокольчиками, точь в точь такой как у Якуси. Очевидно, Токугава знал его, так спешился и поклонился. Этому примеру, на всякий случай, последовали, остальные.

— Приветствую вас, настоятель Дайнити, — произнес Токугава, распрямившись. — Прошу прощения за то, что мы опоздали и не смогли защитить храм. Но у кого хватило наглости напасть на святилище?

— Это были не люди, сёгун, — монах говорил очень тихо и его слова с трудом достигали слуха Бандзана. — Демоны, слуги Эмма.

Последнюю фразу, не смотря на то, что Дайнити не повысил голоса услышали все. Между людей прокатился удивленный ропот.

— Их было немного, не больше двух десятков, но они появились внезапно. Перед приходом демонов на Исэ опустился густой туман, настолько густой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Только взглядам демонов он не мешал — они появились ниоткуда, ворвались в Гэку на черных конях, дышащих огнем. Подозреваю, что и туман — дело их рук. Убивая всех на своем пути, они проложили себе путь в в Госёгу.

При этих словах у Бандзана в голове как будто сверкнула молния и двор Госёгу исчез в языках багрового пламени. Перед его взором встали три вытянутые фигуры, затянутые в усыпанные заклепками черные кожаные одежды. Одна из них, похоже, была женской — ее длинные волосы струились до земли. Ее спутник держал в руке огромный меч. Огромный настолько, что новоприобретенный тати Киёмицу по сравнению с ним казался ножиком для рыбы. Третья фигура, самая высокая, изломанная как сосна в Идзумо, застыла опираясь на посох. Лиц странных созданий Бандзан не видел, их фигуры постоянно расплывались, но горящие как угли глаза впились в него как копья. Кое как сфокусировав свое внимание на третьем существе, Бандзан понял, что то, что он принял за посох оказалось тепловой пушкой такой же высоты как и ее владелец...

Мелькнула еще одна вспышка и видение исчезло. Потрясенный Бандзан протер кулаками глаза, но мир вокруг больше не менялся.

Настоятель повел рукой.

— Как видите, нам нечего было противопоставить, учитывая внезапность нападения. Много наших братьев погибло при попытке остановить их. Но люди их не интересовали. Пойдемте со мной.

Демоны, подумал Бандзан. Со мной что-то происходит — я видел демонов Эмма. Взяв себя в руки он оглянулся, но никто и не заметил его смятения.

Дайнити повернулся и направился ко входу в оракул. Никакая сила на свете не могла разрушить стен из небесного камня, но ворота Оракула не были созданы ками. Монахи сделали их из вековой секвойи и обили железом. Теперь же они были смяты как от удара гигантским кулаком, и покрыты металлическими потеками. В голове Бандзана снова полыхнуло, ударил нестерпимо яркий луч. Теперь он был точно уверен, что третье существо из видения Бандзана держало в руках тепловую пушку.