Клинок и виела (общий файл)

* * *

Милано поднялся на главную палубу. Матросы Караваджо, уже очистив торговую каракку от всех ценностей и исчерпав бойцовский азарт, с кислыми лицами буднично, проявляя к вражеским воинам то же уважение, что и к своим, зашивали мертвых в мешки и складывали тела на корме у фальшборта. Юнги увлеченно драили палубу, но кровь натекала вновь и работа, казалось, стояла на месте. Но никто не отрывал усердных парнишек от дела и не говорил, что оно напрасно — все знали: если кровь впитается в дерево, смыть ее уже не удастся. Все были угрюмы и молчаливы, и лишь старпом, разрушая гробовую тишину, непрерывно горланил:

— Не можете выровнять фок, так прихватите кливер! Юнга, головой тебя об рею, кому говорю: прихвати кливер!

Юнга, белобрысый парнишка с кучерявыми волосами и совсем еще юным, мальчишеским лицом внимательно смотрел на старпома, не понимая ни слова.

— Олух, прихвати, говорю, косой перед фок-мачтой, — поняв, что от мальчишки, завербованного перед самым отплытием, ничего не добиться, старпом обратился к опытному моряку с заметно меньшей агрессией: — Пабло, хоть ты разберись. Идем криво, не по ветру.

Милано только теперь, когда старпом заговорил о курсе, понял, что корабль движется не в том направлении: слишком близко находились прибрежные скалы и, что самое удивительное, с каждым мигом они были все ближе. Теперь стало ясно, что морское путешествие закончится еще не скоро...

Сентябрь, 1657 года от рождения Кристы, порт-Массалия, Монбельяр

Полумрак, царивший в карете, действовал успокаивающе. Стук копыт, скрип колес, редкие удары хлыста и мягкий шепот ветра — все эти однообразные, ритмично повторяющиеся звуки навевали сонливость. Только сейчас, проведя в подобной атмосфере шесть дней, Агата сумела восстановить душевное равновесие, утраченное после бегства Жюли и короткого, но емкого разговора с несостоявшимся венценосным супругом. Фердинанд в присущем ему властном тоне вычитал Агату, как нашкодившую девчонку, приказал немедля отправляться в погоню и поведал о том, что ее ждет в случае неудачи.

Воспоминания о ссоре с королем Монбельяра вновь принесли тревогу. Спокойное, одухотворенное лицо Агаты стало мрачным и сосредоточенным. Явственнее выступили мимические морщины вокруг аристократически тонких губ. В угольно-черных глазах вспыхнул огонек гнева.

Одна Богиня знает, сколько времени, сил и денег пришлось потратить Агате, чтобы приблизиться к Фердинанду. Подкупы чиновников, сговоры с власть имущими, обещания и угрозы — все пошло в ход, чтобы король остановил свой выбор на неизвестной девушке, живущей при монастыре. И вся эта долгая, выверенная партия оказалась сейчас на грани провала. Но Агата не собиралась сидеть сложа руки в надежде на чудо. Она сама привыкла творить чудеса.

Колеса кареты застучали по мощенной мостовой. Агата выглянула из окошка и прищурилась от слепящего солнца. Когда глаза после полумрака привыкли к свету, она увидела грязный портовый город, в котором впервые побывала шестнадцать лет назад с двухлетним младенцем на руках. Массалия.

— К ратуше! — велела она кучеру и удобнее устроилась на мягких подушках — карету изрядно трясло и подбрасывало на булыжниках мостовой.

Извозчик орал благим матом, несколько раз подбодрил нерасторопных прохожих кнутом. Экипаж продирался сквозь узкие улочки, запрудненные народом, и только через полчаса добрался до двухэтажного каменного здания городского совета.

Агата вышла из кареты, не дожидаясь помощи кучера. Уверенным шагом поднялась по ступеням и вошла в ратушу. Узкий холл был битком набит просителями и доносчиками. При виде Агаты они расступились, забились по углам, стараясь не попадаться ей на глаза. Сброд инстинктивно чувствовал людей, обладающих Божественным даром. Как животные чувствуют хищника.

Усмехнувшись, Агата прошествовала в приемные покои, нашла там секретаря и посмотрела ему в глаза немигающим взглядом.

— Мне нужны сведения. И вы их предоставите.

— Предоставлю... — покорно промямлил секретарь.

— Какие происшествия случились в городе за последние три дня?

— У свободного крестьянина Жана Кауэ пропала корова. Глава кузнецкого цеха, мессер Варанье, донес на соседа, который по его словам занимается колдовством и алхимией. Сакристы устроили черную мессу в пригородной часовне. В квартале ткачей убит хозяин постоялого двора.

— Об этом подробнее, — велела Агата.

— Два дня назад мессера Кристофора застрелили на заднем дворе его таверны. В десяти шагах от него лежал труп в серой рясе. Еще одно тело нашли в гостином зале. По словам очевидцев в переулке произошла перестрелка. Десять пилигримом гнались за приезжими менестрелями.

— Где эти музыканты? — напружинились Агата, почувствовав быструю развязку.

— Преступников найти не удалось. Прево назначил вознаграждение за их поимку. Один из докеров засвидетельствовал, что видел беглецов на уплывающем судне. Названия не запомнил.

— Строптивице все-таки удалось скрыться! — свирепея, подумала Агата. -Проклятые менестрели! Да, кто они такие? В Сан-Севиере расправились с шестью гвардейцами, в Массалии сбежали от дюжины неизвестных пилигримов. Обычным музыкантам это не под силу. Значит, ряженые агенты. Но чьи? Кто послал этих людей и куда они увезли Жюли?

— А пилигримы? Что с ними?

— Преступников найти не удалось. Прево назначил...

— Довольно! — рассердилась Агата. — Где тела?

— Вчера похоронили. Одежда и вещи остались у смотрителя городского кладбища.

Агата резко развернулась и ушла прочь. Когда она проходила через крохотный холл, просителей и доносчиков уже не было — разбежались, как крысы.

Через полчаса экипаж остановился у городского кладбища. Смотритель послушно отдал вещи покойных пилигримов, легко разыскав их в своей подсобке. Агата взяла себе перстень с изображением костра, остальной хлам вернула.

— Доминивиты, — догадалась она, поглаживая в руках безделушку. — Значит, в игру вступил понтифик. Но ему-то зачем Жюли? Не вздумал ли он сменить духовную власть на светскую? Нет, это исключено. Ну, конечно! Мэрул ди Моро далек от религии и ни во что не ставит Лустианскую курию. Мстительный понтифик решил поквитаться с узурпатором и для этого...

Несмотря ни на что, мотивы патерика были не ясны. Агата надолго задумалась. Напряженно перебирая пальцами черный перстень, стояла перед молчаливым кучером, боящимся потревожить госпожу.

И тут ее осенило:

— И для этого он помогает эстрадирской королеве, истовой кристианке! Значит, менестрели — люди Мэрула. И они отправились в Альтонию, в Лусту! Их надо остановить, во что бы то ни стало. Но как это сделать, если они уже сели на корабль?

Агата зашла в карету и достала из багажной сумки письмо, заверенное гербовой печатью. Фердинанд наделил ее высочайшей властью. Всякий, находящийся на королевской службе, должен был всячески содействовать ей в поиске пропавшей фрейлины. Агата передала сверток кучеру, который выполнял роли личного помощника и телохранителя.

— Отправляйся в порт, найди адмирала, покажи ему это письмо и извести о том, что корсары похитили фрейлину. Пусть готовит три судна к отплытию.

— А как же вы, госпожа? Вы не поедете со мной?

— Нет, у меня есть дела поважнее, — ответила Агата и сжала в руке доминивитский перстень. — До адмиралтейства доберусь сама, жди меня там.

— Но вам не стоит ходить по городу без сопровождения. Это опасно.

— Твое дело выполнять приказы! Гони лошадей!

Больше не споря, извозчик яростно замахал хлыстом, и кони понеслись в кишащий людьми город. Агата осталась одна посреди кладбища, усеянного деревянными и мраморными надгробиями. При свете дня обитель мертвых не вызывала страха, лишь навевала печаль мыслями о бренности всего живого.

Что ж, в конце концов, там будут все, но кто-то определенно раньше. Агата бодрым шагом вернулась на улицы грязного города. Ей следовало убедиться в своих догадках насчет менестрелей, а сделать это можно было только одним способом.

Несколько часов она блуждала по Массалии, напряженно втягивала тонким аристократическим носом смрадный воздух припортового города, часто останавливалась на перекрестах и подолгу стояла с закрытыми глазами. Вызывала в воображении образы десяти доминивитов, крепче сжимала в руке черный перстень с изображением пламени. Но ничего не происходило. Все ее чувства молчали.

— Проклятье! — сквозь сомкнутые зубы цедила Агата и сразу же заставляла себя успокоиться — магическое чутье требовало внутренней гармонии и концентрации.

Наконец ее поиски увенчались успехом. Проходя мимо небольшой часовенки, она ощутила в доминивитском перстне легкую вибрацию. Обошла вокруг здания и нашла неприметный лаз, ведущий в подземелье. Спустилась по пологим ступеням и остановилась у запертой изнутри двери. Доминивиты были здесь. Шестеро. Агата чувствовала биение их сердец.

Она не стучала — дверь открылась сама. Долговязый монах со шрамом через все лицо пропустил ее, не задавая вопросов. Агата вошла в крохотное помещение, насквозь пропитанное запахом пота и дешевого вина, и бегло осмотрелась. Три монаха сидели за столом и напивались. Двое дрыхли без задних ног на соломенных тюфяках. Еще один стоял у Агаты за спиной, тоже в изрядном подпитии.

— Это хорошо, — подумала волшебница. — Пьяные не смогут сопротивляться чарам.

— Ты кто такая? — осоловело спросил доминивит, сидящий за столом.

— Вы преследовали трех менестрелей и девушку. Они сели на корабль. Как называется судно и куда оно держит путь? — Агата впилась в монаха пронзительным взглядом, но тот не поддался внушению.

— Колдунья! — взревел доминивит и, схватив кинжал, бросился на Агату.

В ту же секунду раздался выстрел. Монах рухнул с пробитой насквозь головой. Ошметки его мозга испачкали стену и пол, багряная кровь забрызгала подол дорогого платья. Агата даже не шелохнулась. Разбуженные доминивиты вскочили на ноги и схватили кинжалы. Они не сразу сообразили, что к чему. Перед ними стояла безоружная женщина, под ногами лежало окровавленное тело товарища, а собрат, сидящий за столом, держал в руке разряженный, все еще дымящийся пистолет.

— Лоренцо, что происходит? — спросил один из разбуженных доминивитов, переводя испуганный взгляд то с Агаты на убийцу, то обратно. — И кто эта женщина?

Не сказав ни слова, Лоренцо отбросил пистолет в сторону и с голыми руками напал на товарищей. Раздался еще один выстрел — в потасовку вмешался последний доминивит, сидящий за столом.

Вскоре на полу валялось четыре бездыханных тела. Чудом выживший Лоренцо стоял на коленях и, молча шевеля губами, читал молитву. Он избавился от наваждения, пришел в себя, но в бою ему дважды пронзили грудь, ранив оба легких. Теперь он задыхался собственной кровью и не мог найти в себе сил, чтобы подняться с колен и отомстить за гибель товарищей.

Агата посмотрела на того доминивита, который открыл ей дверь.

— Никого не осталось, так что отвечать на вопросы будешь ты.

— Беглецы сели на бригантину "Праща короля". Если верить слухам, корабль движется в Ливорно.

Женщина развернулась, собираясь уйти.

— Стой, — монах схватил ее за руку и в полном смятении осмотрелся. Его взгляд приобрел осмысленность. — Ты убила их. Их всех! Я не отпущу тебя, бестия!

— Тогда застрелись, — смахнув с себя чужую руку, приказала Агата.

— Я? — оторопел доминивит и против собственной воли взялся за пистолет. Рука сама приставила дуло к виску, а палец сам нажал на спусковой крючок.

* * *

Молодой месяц, словно исполинский серп, вгрызался в темные облака, скопившиеся у горизонта, и рвал их в клочья. Но с каждым мигом ему все сложнее было разрушать густеющие тучи, и вскоре грозные тени затянули небо непроницаемой пеленой. Месяц скрылся из виду, разом померкли все звезды. Мир окунулся во мрак. И лишь одинокие сигнальные фонари на носу и корме блекло освещали палубу. Могущественный фрегат, одинокий светлячок, стал единственным очагом жизни, все еще дарящим свет.

Умиротворенное спокойствие царило вокруг, лишь шум рассекаемой воды и скрип рангоута нарушал идеальную ночную тишину. Агата стояла, прислонившись к фальшборту, и смотрела на лунное сияние, падающее на водную гладь. В этот чарующий час она позволила себе забыть о настоящем и на краткий миг вернулась во времена молодости. Вспомнила первую и единственную любовь, которая сперва согрела девичье сердце, а затем разбила его на мириады осколков. "Всему виной государство, — думала Агата, фаворитка, обладавшая всем и в одночасье лишившаяся всего. — Не будь государства, я бы и сейчас купалась в его любви, а не блуждала посреди бескрайних морей".

— Мы идем верно, мадам? — с некоторым напряжением в голосе произнес кормчий.

Агата прислушалась к своим ощущениям.

Пусть Жюли и не обладала божественным Даром, который — всем известно — передавался в ее роду по мужской линии, она все же была истинной дочерью своего отца: даже без обучения ей ничего не стоило закрыться от чужого влияния. Ее не смог бы найти даже самый искусный сакрист. Вот только Агата была не сакристом, которых за схожие способности преследовала церковь, ее предки издавна владели Даром и хорошо знали, как пользоваться полученной от Кристой благодатью. Агата была не исключением. К тому же долгие годы, проведенные рядом с Жюли, накрепко соединили двух женщин незримыми узами. На суше трудно выследить беглянку — слишком много людей и аур, сбивающих с ментального пути. На море не помеха даже десятки миль. Агата чувствовала воспитанницу и знала, куда держать курс.

— На северо-восток, — велела она.

Кормчий громким, властным басом отдал несколько приказов, и матросы переместили паруса на подветренную сторону. Флагман пошел бакштагом, указывая курс двум другим судам.

Агата спустилась в каюту, закрыла на засов дверь и уселась на кровать. Палуба под ногами раскачивалась в такт волнам, судно изредка кренилось под силой ветра. Гнетущие мысли осаждали воспаленный мозг женщины, как волны, бьющиеся о крепкий корпус судна. Корабль, на борту которого скрывалась Жюли, ушел из Массалийского порта днем раньше. Даже страшно было представить, какое расстояние покрыла быстроходная бригантина, на сколько миль она оторвалась от грузного и неподвижного фрегата. Проблему надо было как-то решать, и Агата нашла выход.

Почерпнув силу из божественного дара, она обратилась к стихиям.

Глава шестая,

в которой смелость Караваджо приводит к плачевному исходу

Сентябрь, 1657 года от рождения Кристы, морские просторы близ Геновы, Альтония

На следующий день разразился сильный западный шторм. Солнце скрылось из виду за полотном черных туч. Шквальный ветер рвал паруса, перемешивал брызги волн с потоками ливня. Стихия буйствовала, не утихая ни на миг, и Караваджо благоразумно загнал судно в небольшую бухту, окруженную полосой скал. Во время бури о ремонте не могло быть и речи, и бригантина стояла на якоре со спущенными парусами, пережидая непогоду. Экипаж отдыхал.