Паразиты

— Как ты догадалась? — почти прошептал Джон. Даже машины порой устают до износа.

— Взрывчатка должна была сработать. Но не сработала.

— Во как. А...

— Я одного шустрика переправил, — скривившись от боли, перебил Марк. — Не нравится мне это. Не должно было этого быть. Не должно, не должно, не сходится, не сходится, черт возьми! — дракон зарычал и выбросил на пол пулю. Как он вытянул ее из ноги, я даже спрашивать не стала.

К черту бесноватую мораль и метания. От себя не уйдешь. Можно ли отказаться от любимых (хватит себя обманывать!) будь они хоть трижды уродами? И вроде сердце клокочет у горла подстреленным воробьем, впереди разверзлась трясина: шаг влево, шаг вправо — утопнешь, а сзади ни одного мостика, чтобы было куда ступить, но душа укуталась в теплое спокойствие, словно отгородилось от всех и вся. Главное, что драконы рядом, дома. Хоть апокалипсис начнись или набег монстров, хоть метеорит падай, главное, что твоя семья в бункере. Остальные сами о себе позаботятся.

Так хотелось в этот момент оказаться посреди леса, где даже звезды не видно сквозь плотную завесу крон, в маленьком домике, перед камином. Чтобы трещали ветки от ласки огня, чтобы ветер бился в наглухо закрытые ставни, а над старым секретером, уставленным фарфоровыми фигурками зверей и куколками, отстукивали ночные минуты часы с кукушкой. Я налила бы коньяку в пузатые бокалы, поставила на маленький кривоногий столик, а сама растянулась на мягкой белой шкуре между драконами. Я бы игралась с волосами Марка, а Джон — с моими, мы говорили бы о книгах, нет, о древних фолиантах, разбросанных по свету, и о заключенных в них тайнах. А потом, когда ветер наберет такую силу, что деревянные доски ставней жалобно затрещат, Джон подойдет к роялю или пианино, или клавесину, что там у нас будет, и заиграет Моцарта...

— Может, купим вместо рояля орган? — предложила я, оторвав, наконец, взгляд от окна.

— Можно, — отозвался Джон, не шевелясь.

— А, может, для начала трупы со двора уберем? — зло бросил Марк.

В самом деле.

— Ребят, давайте Вате позвоним, скажем, что на нас напали. Пусть менты разбираются. Все равно выстрелы пол-улицы слышало.

— Нельзя, Лина, — Марк критически оглядел зажившее колено, пару раз согнул-распрямил ногу, и, убедившись в работоспособности, поднялся. — Хотя... Звони. Желают поиграться, так мы поиграемся. Но парочку трупов надо бы спрятать.

Я похолодела.

— Подобные?

— Хуже, — отозвался Джон, поднимаясь. — Как под копирку сделанные.

На ходу набирая номер следователя, я поднялась по лестнице и заперлась в ванной. Ни к чему демонстрировать налипшую человеческую сажу. От этой мысли меня передернуло, вернулись омерзение и брезгливость. Не знаю, слышал ли Вата шелест воды сквозь мои артистичные вопли, всхлипы, вздохи, но приехать лично пообещал.

Толку-то от сухой одежды, если волосы сушить некогда. Я сгребла в охапку грязную униформу и бренчащее оружие, потащила в правую башню. По дороге хотела забрать из лаборатории пульт, но смещающаяся стена едва не сплющила меня на пороге — чудом отскочить успела. Драконы заметали следы.

Однако правая башня еще была открыта. Я сбросила амуницию в угол крематория, рядом с кислородным баллоном и пошла на доносящиеся голоса.

Когда Марк успел переодеть штаны, да еще и заляпать их в брызгах крови, ума не приложу. Светить продырявленные джинсы при отсутствии раны было бы глупо. Но столь мелочные вопросы отпали сами, когда я заглянула в комнатку. Эта каморка тонула в свете, он отражался от идеально белых стен и никелированных ножек-ручек подставок под инструменты. В центре стояли четыре длинных стола, укрытые клеенкой. Два из них были заняты.

— Лина, не надо, — Марк схватил меня за локоть, выпроваживая из комнаты.

— Пусти.

Я вырвалась. На дороге возник Джон, но удерживать не стал, подпустил к столам.

Два лица. Знакомые и неживые. Я подошла вплотную. Осталось выяснить два нюанса. Первый отпал, стоило глянуть на руку "Джона". Черная лилия на предплечье, словно траурный цветок. Судя по краске, тату сделана недавно. А вот вторую разгадку я нашла не сразу. Ни одной раны, хотя тела в крови, как в саване, ни царапины, ни синяка. Я коснулась лица "Джона", чтобы заглянуть в глаза, но голова повернулась и... отделилась от шеи.

— Значит... вот так?

— Пойдем, Лина, — Джон потянул меня к выходу.

— Но менты все равно найдут... людей. Глаза... и... кровь... как у вас кровь же будет! Они узнают...

— Ничего никто не узнает. Вот если бы мозг нашли. Идем, Лина... Пожалуйста.

Я больше не сопротивлялась. А в ворота уже звонили. И телефон начал вибрировать.

Глава 13.

Ночная темнота понятие относительное. Ни луна, ни звезды не соизволили высунуться из-за туч, будто их нежная психика не выдержит развернувшейся картины. Кровяные лужи, размазанные вдоль забора, бликовали от света фонаря над воротами и десятков фар служебных машин. Немногочисленные деревья раскинули по асфальту тени, словно решетки пересекшие пять (или шесть?) трупов, которые из-за вывернутых конечностей и неестественных поз больше походили на плетеных человечков. То здесь, то там гаркали собаки, их утробный лай разносился по всей улице. Шипели рации. От кого-то пахло чесноком и курицей-гриль, но главенствовала сладко-медная вонь крови вперемешку с порохом и пылью.

В соседних окнах то и дело мелькали сонные физиономии соседей. Выйти никто не решился.

— Лина, — Джон оттянул меня в дом. — Марк ждет в спальне. Я тут прикрою.

Я оглянулась, Вата ползал на коленях вокруг обезображенного трупа, на десятый раз пытаясь получить отпечатки пальцев. Это занятие его отвлечет еще минут на пятнадцать. Можно и отлучиться.

Марк стоял у окна, вглядываясь в копошение перед главным входом.

— Звал? — похоже, я тоже приобретаю бесшумность, потому что дракон вздрогнул.

— Закрой дверь. Лина, ты все еще хочешь стать одной из нас? — тихо, осторожно, словно боялся ответа.

Стать одной из них. Жить настолько долго, что угрызения совести либо съедят заживо, либо сотрутся подобно нечеткому штриху карандаша. Я знаю слишком мало, чтобы делать выводы и слишком много, чтобы отступиться. Я знаю, как их убить.

Опасно испытывать терпение молчанием.

— Хочу.

Он мог двигаться столь же быстро, как Джон в схватках. Я поняла это, когда расстояние от окна до меня будто стерлось, провалилось в середину мира, и мое лицо оказалось у его плеча.

— Не бойся, — шепнул Марк, прижимая мою голову к себе.

Что-то острое проткнуло шею. Я заорала, но крик запутался в воротничке ситцевой рубашки. От крепкой хватки рук грозилась сломаться грудная клетка, а потом...

Сизые тучи проплыли перед глазами шпилями невиданных башен, качкой парусных кораблей, шершавыми стенами египетских пирамид. Время сжалось до тумана, втиснулось в мое тело, не рассчитанное для таких объемов. Эпохи по кровяным сосудам растеклись в каждую клетку и замерли. Вынырнув в комнату, я услышала, как стукнулся об мягкое покрытие упавший шприц.

— Добро пожаловать в наш мир, Лина.

— Что... это... было? — слова вылетали с четкостью зарядов петард, мышцы пульсировали, кровь дергалась по венам толчками, я чувствовала, как вибрируют клетки.

— У нас возьмут кровь на анализ. Пара минут, и ни один эксперт не увидит разницы. Теперь мы — брат и сестра с нормальным человеческим ДНК. Правда, спирали позже раскрутятся, но анализы останутся идентичными.

— Марк, может, ты и СПИД лечить умеешь?

Он наклонился, чтобы поднять шприц. На секунду замер, будто обдумывал вопрос.

— Умею, — выпрямившись, с вызовом ответил дракон. — Но делать этого не собираюсь.

— Конечно. Это такое удобное оправдание чьей-нибудь смерти.

Я села на кровать. Ноги подкашивались, дрожали, будто натянутая веревка от ветра. Угрюмое молчание связало взгляды лишь на миг.

— Лина, а зачем помогать людям лечиться от того, чего они сами могут не допустить?

— Не все виноваты. Знаешь, сколько случаев было, что иголками в клубах и кинотеатрах кололи? Постоянно в газетах про это пишут. Больные заражают всех подряд, чтобы самим не обидно было. Разве таким, кого заразили незаслуженно, нельзя помочь?

— Можно, но не стоит. Можно вообще избавиться от всех болезней, ядерного оружия, аварий, вреда алкоголя, а заодно и религии. И что получится?

— Перенаселение, — буркнула я.

— Наоборот. Люди выродятся. Им просто скучно станет жить без страха. Вот и все.

— То-то я смотрю, вы ищете любой способ помереть.

Я не сразу поняла, что сама же подтвердила его слова. Марк снисходительно рассмеялся, дождавшись моего озарения, спрятал шприц в потайной сейф за журнальным столиком и вернулся к окну.

— Интересно, они скоро закончат?

Я пожала плечами, хоть дракон и не мог этого видеть. Меня не волновал набег людей в форме, мысли занимали люди в целом. Никак не удавалось поверить, что неотвратимость смерти — единственный стимул к жизни. Мозгами понимала, сердцем — не хотела. Что-то надорвалось внутри, будто не выдержало веса знаний.

Марк обернулся, все так же упираясь ладонями в подоконник, внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Лина, не разочаровывай нас.

Я не собиралась. Но и дальше сидеть в комнате стало невыносимо.

— Пойду вниз, — предупредила я.

Марк не шелохнулся.

Это над морем рассвет бывает розовым, когда видно раскрасневшееся за ночь безделья солнце. А в городе он голубой, темнота будто рассыпается на части и светлеет.

Криминалисты заканчивали возню. Машины скорой помощи уже уехали, труповозки принимали груз. Парочка особо любопытных соседок попали под допрос, как очевидцы. У меня, действительно, взяли кровь на анализ, у обоих драконов — тоже.

К пяти утра на лицах следаков читалась дикая усталость, переходящая в раздражение. Будь их воля, наш замок давно сравнялся бы с землей, словно и не был, а сами служивые валялись бы в кроватях рядом с теплыми женами. Однако больше всех я жалела Вату. Не знаю, откуда взялась симпатия и почему проявилась именно сейчас. Меня разъедало желание обнять рослого, крепкого следователя, укрыть собой, спрятать от ядовито-спокойных взглядов драконов.

И, как оказалось, не зря.

"Братцы" ввели его в холл, как под конвоем, отгораживая от стен, посадили на стул в центре комнаты. Оно и понятно — малейшее прикосновение грозит внедренным жучком. А драконы существа осторожные. Когда это им надо.

Я уселась на диван. Отсюда, как из ложи для привилегированных, открывался полный обзор сцены. Первый монолог комедии достался Марку. Джон вообще не собирался встревать, воткнул в зубы сигару и сосредоточенно мешал "Маргариту" у бара.

— Александр, именно вы курируете наши неприятности, — Марк не спрашивал, а утверждал. — Поэтому и говорить буду с вами. Только, пожалуйста, выключите микрофон прослушки, это нам ни к чему.

— Вообще-то ваш район относится к Кировскому округу. Я приехал ради Лины.

— Руководили опергруппой тоже ради Лины? — усмехнулся дракон, и, опираясь на колонну, сложил на груди руки.

Взгляда Вата не выдержал. Полез в карман рубашки, вынул микрофон и положил на столик. Марк одобрительно кивнул.

— Так лучше. Александр, скажите, пожалуйста, как так случилось, что возле заминированного дома в центре жилого района не было никого из органов? Почему взрывчатки оставлены без внимания? Лично у меня есть два варианта ответа. Первый — властям очень хотелось, чтобы какая-нибудь бесхозная собачка задела черные ящики хвостом. Бах, и нет половины геморроя налоговой службы, здесь ведь не последние люди отстроились. Что ни дверь — то крепость олигарха. Есть второй вариант — власти знали, что взрывчатки всего лишь муляж. Так какой из них верный?

Вата молчал. Он боялся. Так, будто чувствовал сверхъестественную мощь драконов, видел их крылья из человеческой кожи за спинами. Никогда ранее не чувствовала я так ясно и неоспоримо чужой страх, который ревниво опутывал щупальцами каждое нервное окончание жертвы. Следователь не сдрейфил.

— Сначала объясните, почему именно ваш дом в центре внимания?

Ох, зря он так. Контратака драконов — вещь болезненная и бесполезная. Интересно, как надо было запугать евреев, чтобы отвечать вопросом на вопрос стало национальной особенностью?

— Я думал, вы мне скажете, — развел руками Марк. — Что вообще творится? Почему мы должны бегать по тайным квартирам и в собственный дом с боем прорываться?

Это было сказано с такой неподдельной мукой, что я чуть не расплакалась — прямо агнец божий, сетующий на несправедливость жестокого мира.

— Саш, — встряла я, стараясь говорить как можно обреченнее, — кто-то обложил нас со всех сторон. Даже колечко не купить без бойни. Я боюсь по улице одна ходить. Братья, конечно, научили драться, но перед пистолетами особо ногами не помашешь. К тому же... — выдержав театральную паузу, я напустила во взгляд затравленности, — я видела этих людей... мертвых. И сегодня, и тогда, в сквере. У них глаза пустые. Как это получается? Кто на нас охотится?

— Понятия не имею, — Вата немного успокоился, расслабил мышцы, вычеркнул нас из списка угроз для жизни, но не разболтался. — Я такого еще не видел. По-хорошему, вам бы уехать пока мы не разберемся.

— А позволят? — рассмеялся Джон. — Господин-товарищ следователь, вы же умный человек, так зачем из нас идиотов делать? Это верная тактика — подкинуть заведомо провальную идейку, привести на бойню, а потом развести ручками, типа, простите ребята, хотел как лучше. Только мы не козлы за провокаторами бегать. Поэтому, — Джон вышел из-за барной стойки, не спеша направился к Вате, — или вы нам помогаете, или мы ставим город с ног на голову и решаем проблему по-своему — чисто и без лишних сантиментов в сторону попавшихся под ноги.

— Вы мне угрожаете?

— Да, Саша, если от этого зависит безопасность сестры — угрожаю.

Хорошо, что Вата сидел ко мне спиной, иначе пафос ситуации лопнул бы от беззвучного хохота. Не сдержалась я, уткнулась в спинку дивана, чтобы не рассмеяться в голос. Значит, драконы пекутся о моей заднице, а не о своих полубессмертных. Или полусмертных? По-сути разница лишь в самомнении.

В этот момент Вата очень пожалел об отключенном микрофоне. Его рука дернулась, пальцы сжали хлипкий проводок петельки. Это далеко не испуг и не злоба, просто следователь понял, у кого козыри на самом деле. Драконы без него действительно могут справиться, а милиция, даже подключив ФСБ, гиену без приманки не достанет.

— Господа, этот абсурд меня доконал!

Я ушла, наплевав на возражения драконов. Может, они и способны беспрерывно плести интриги, а для меня четыре часа сна за сутки — очень мало.

Окровавленное покрывало я забросила в шкаф. Не раздеваясь, упала на кровать. Несколько мгновений в голове плескался разноцветный туман, затем я не провалилась в красивый и беспокойный сон со средневековыми пирами, битвами и поцелуями вонючих воинов. Кажется, мне снился Рим.