Щепотка соли в твоем чае (общий файл)

  Препод по психологии подозрительно покосился на мою конвульсивно дернувшуюся фигуру, но я профессионально изобразила одухотворенное лицо честного студента, и Палыч не стал залипать на этой теме.

— Вухаха, детка, ты в который раз отправилась на корм рыбам

  Покер фейс не сполз с моего лица, несмотря на злорадствующий тон и счет 3:2 в мою пользу. Леся тихонько ругнулась, сминая поле эпичного сражения русско-японского флота.

— Врагу не сдается наш гордый варяг. Я требую реванша, — Леська умудрилась это прошипеть, мило улыбаясь седовласому лектору.

— Смирись, в русско-японской войне победа была и останется за моими монголоидными собратьями.

— Я требую отмщения, и я разорву этот порочный круг, — пафосно изрекла Ижевская, решительно расчерчивая тетрадный лист для нового боя.

  Палыч тяжело вздохнул, но продолжил нудно бубнить о гештальтпсихологии и ее принципах.

  Математичка же добродушием не страдала и имела 14 группу во всех мыслимых и немыслимых позах.

  Англичанка заставляла языки студентов завязываться косичкой, и не слезала с будущих рекламистов, жаждая идеального произношения. Я едва в голос не стонала от поисков альвеол и от выплевывания межзубных звуков.

  Только Сан Саныч оказался милосердным в этот нелегкий понедельник и отпустил своих доходяжек с четвертой пары, отведенной под физ-ру.

  Так что ее начало застало меня в небольшом сквере у университета. Я сидела на лавочке и мелкими кусочками поглощала горячий сырный пирожок. Сумка, забитая конспектами, грела колени, а телефон мерз на прутьях лавки, поставленный на автодозвон.

  Паршивка Тамара не отвечала, вынуждая мое воображение придумывать для нее жуткие кары.

  Некультурно облизав пальцы, я сунула их в снежный холмик под ногами, согнувшись для этого со старушечьим кряхтеньем. Повазюкав жирными подушечками в снегу и тем самым омыв их, я блаженно растеклась на лавочке, вытягивая ноги.

  Вязь чищеных дорожек взрыхлила полотно потемневшего снега, решившего стечь под скупым солнцем в грязные лужицы. Кое-где уже виднелись такие островки.

  Осень решила сказать зиме: "Давай, до свиданья", — вспомнив, что ноябрь вовсе не четвертый месяц зимы, и должен этому соответствовать.

  А моя Тамара ничего вспоминать не хотела, где-то загуляв. Шестая минута бесплодных попыток дозвониться до этой балбесины плавно перетекла в седьмую. Договор созвониться по окончании пар явно был односторонним. Я бы взяла и психанула по этому поводу, если бы не вкусный конверт пирожка, нашедший приют в моем желудке. О да, жизнь хороша, когда жрешь не спеша. Неоспоримая истина любого студента грела меня этим неласковым днем.

  Томка нашлась на десятой минуте, когда я неспешно вышагивала по дорожке, приладив капельки наушников и спрятав подбородок в отвороте куртки. Ветер задувал капли за шиворот, срывая их с тающих крыш и карнизов.

— Здравствуй, блудница, — спокойно приветствовала я свою потеряшку.

  Сквозь фоновые помехи прорвалось застенчивое сопение.

— Прости скотинку, она хорошая.

  Из-за голубоватого стекла витрины на меня печальными глазами смотрел игрушечный розовый слон, и раскаявшийся голос Томки настолько вязался с его повинным обликом, что я не могла не улыбнуться. Отражение вернуло мне улыбку, приглашая познакомиться с находкой поближе.

— У тебя хобот плохо пришит, — насмешливо протянула моя остроумность, вертя в руках понравившегося слона, явно, что китайского производства.

  На что Томка едва не захрипела от возмущения.

— У меня аккуратный носик, в лучших традициях аристократии, между прочим, — наставительно ответствовала Тома, — ты подло наговариваешь на царственное великолепие семьи Бессмертных (фамилия Тамары).

  Я только фыркнула, рассматривая другие игрушки, выставленные в магазине.

— Куда тебя, аристократку, уже уволокло?

— Ммм, я на вокзале, Иль.

  Я закашлялась от такого заявления.

  Кассирша, пропикивающая моего слоника, растерянно захлопала крашеными ресницами, не понимая чего от нее еще хотят.

  Я от нее хотела лишь акта самовозгорания, но постеснялась попросить этого вслух.

  Столько картонного было в этой представительнице прекрасного пола, что меня подмывало поискать у нее на спине, заводной ключик, заставляющий эту девушку двигаться.

  Кукла, продающая кукол, неестественно растянула губы в доброжелательной улыбке. Я ответила не менее добродушным оскалом, отсчитывая деньги и мечтая скорее оказаться на улице.

  Повальное отсутствие жизни в голубых глазах заставляло нервничать, закрадывалось подозрение — а не является ли хозяин этого магазина злым Карабасом — зомбоделом? Ведь вторая продавщица тоже выглядела вареной. Может, конечно, у них внеурочные ночные будни, но я поспешила скорее убраться, пока, и правда, не заявился местный Карабас.

— Может, пока?

  Коммуникатор ожил, выводя Томкин голос в наушники.

— Ну, нет, — я спрятала розового слона в сумку, останавливаясь у красного глазка светофора, — сначала ты отчитаешься, какого рожна там забыла.

— Иль, пойми, я должна сама убедиться, что с папой все в порядке, я не могу спокойно ждать, пока вернется Кит. Это же моя семья.

  Я понимала. Только Томкина попытка утаить свой отъезд меня покоробила.

— На автобусе или электричке?

— Автобус.

— Не смей, брать билет, жди, я сейчас подъеду.

  Отговаривать меня подруга не стала. Ученая уже.

— Спасибо, Иль, мне, правда, это нужно. Автовокзал на Северном.

  Тамара отключилась, я же спокойно перешла дорогу, благообразно — по полосам зебры, холя в душе комочек обиды на подругу-партизанку.

  На вокзал я прибыла совсем в растрепанных чувствах. Мысленно кляла себя за глупую идею, следовать за Томкой, словно верная жена декабриста, но продолжала протискиваться к кассам. Увидев затылок солнечной блондинки, я чудом удержалась от кровожадной идеи, стукнуть ее сумкой по темечку. Словно почувствовав надвигающуюся расправу, Тамара обернулась.

— Привет, крошка, ты так остервенело сверлила взглядом мой череп, что я даже вспотела, — Тамара порывисто обняла меня, прижавшись горячим лбом к моей голове.

  Личный жест, слишком личный. Но его легко можно позволить человеку, с которым делил каждое коленце своей жизни. И первые потрясения, и первую обиду, и все секреты. Просто потому, что эта противная белобрысая девчонка — важный кусок жизни, без которого никак не обойтись.

— Ты — настоящая холера, солнце. Дурная головешка, которая и мне покоя не дает.

  Я обреченно вздохнула, расставаясь с комочками обиды и злости, пытавшимися укорениться в душе. На друзей невозможно долго обижаться и точить зуб, тем более на Тому, которую легко понять.

  Если уж и перепадают на мою голову орехи из ее огорода, виновата только я. Маленькое зло никогда не просило поддержки. Но и меня никогда не оставляли в трудный момент ее теплые пальцы и сочувствующие медовые глаза.

  Это даже не было обязанностью — прийти на помощь солнечной блондинке, это было кусочком того большого, что держит нас рядом почти десять лет.

— Я знаю, Иль, и ты не должна тащиться со мной, — Томка отстранилась, серьезно меня оглядывая.

  Что она могла рассмотреть? Упрямство, бескрайний голубой океан упёртости в безмятежных глазах, с которой не поспоришь.

  Тамара и не стала, просто сунула мне в ладонь билет, заговаривая о пустяках:

— Леонидович сегодня чуть скальп с меня не снял, говорит, что у меня руки из задницы растут и между собой переплетаются. Ворчливый пень, помешанный на своем черчении. Нафиг оно никому не нужно, у меня стилистика потрясающая, а он мне: "Бессмертных, ты чертеж запорола". И давай "бла-бла-бла", какая я косоглазая и безрукая.

  Тамара разорялась все громче, уже начав возмущенно взмахивать руками. Я строго на нее цыкнула, рассматривая билет.

  Отправление стояло на пять часов, что меня совсем не обрадовало. Проникнувшись моим кислым выражением лица, Томка затихла.

— Иль, может, пойдем, покушаем?

  Голодное солнце просительно прижало ладошки к груди, жалобно хлопнув ресничками.

— Ну, Иль, нам еще тут часа два тусовать, пошли, — голосок постепенно изживал умоляющие интонации, переходя к привычным нагло-указующим.

  Мерзко ухмыльнувшись, я показала Тамарке средний палец.

— А я не хочу, есть, я пирожком перекусила.

  Подруга взглянула на меня, как на величайшего предателя, будто это я собиралась в втихомолку укатить из города.

— Жизнь ко мне не справедлива, давай хоть просто посмотришь, как я ем? Тут "Рис" совсем рядом.

— Тогда с тебя звонок моему папочке с объяснениями, почему я временно эмигрирую.

  Томка сделала страшные глаза.

— Скажи, спасибо, что не маме.

— О, да, замри, я отвешу тебе благодарственный земной поклон, — съязвило солнце, беря меня под локоток и оттаскивая в сторону выхода со стороны площади.

  Я не сопротивлялась, даже ради приличия, бартер стоил того, чтобы не применять по отношению к Томке репрессивных мер и позволить той откушать в моей теплой компании.

  "Рис" охотно предоставил нам столик и меню.

— А что я скажу твоему родителю, после того как Александрина Аскольдовна совсем недавно лютовала насчет Али, не боишься, что и тебе перепадет?

— Боюсь, — я задумчиво куснула бочек ролла, вытащенного из Томкиной тарелки, — поэтому звонить будешь ты.

  Маленькое зло рассерженно насупилось, отодвигая посуду почти на край стола.

— Это получается, я Кита завтра увижу?

  Я подперла голову кулаком, рассеянно наблюдая за официантом, и тем самым сворачивая болезненную тему..

— Скорее сегодня, — блондинка понимающе ухмыльнулась, профессионально орудуя палочками.

  По чертенку я успела соскучиться еще вечером. Физически не хватало рядом крепкого смуглого плеча, которое можно было злобно грызнуть от души и бегать потом по комнате, спасаясь от праведной мести.

  А еще не хватало светлых прядей, которые щекотали кожу, когда блондин склонялся совсем уж близко и горячо целовал, заставляя забывать о недавних ссорах. Последнее случалось так редко, на пальцах перечесть, но уже сумело вызвать ломку.

  Без чертенка меня ломало, изнутри больно царапалась острая нехватка такого родного "китовизма". Глупых шуток, обидных фраз, многообещающих глаз и ловких пальцев — всего этого безумно не доставало. Это хотелось растянуть надолго, лучше даже на всю жизнь.

  Только любви можно чуточку больше. Мне ведь многого не надо, только возможность прижиматься к сильному родному телу и не отлипать, пока это тело не начнет вредничать или не задохнется под приливом моей крышесносной нежности.

  Тамару не волновали такие пустяки, как не устроенные мечты ее подруги, она с упоением орудовала китайскими палочками, при этом стреляя глазками на симпатичных парней по соседству. Те не сводили глаз с обаятельной блондинки, благо, что пуговка томкиной рубашки кокетливо расстегнулась, открывая виды на симпатичный бантик лилового бюстгальтера. Да и язычок иногда пробегал по нижней губе, якобы случайно, но от этого не менее эротично.

— Можешь не стараться, мысленно тебя уже, итак, поимели.

  Моя прямолинейность Томке не понравилась, она даже палочку едва не переломила от возмущения.

— Иля, епт. Нафиг под руку говоришь, я же ем.

  Тамара осторожно пережевала отправленный в рот кусочек.

— Мне просто интересно, как они жертву делить будут, ведь оба слюной в блюдечко капают.

  Я только хмыкнула. Томке вообще нужно говорить о себе во множественном числе: азм есмь Тамара Батьковна и ее раскормленное самомнение.

— Спорим, что я парой слов собью их боевой настрой, и они тебя десятой дорогой обходить будут?

  Глаза у Томки тут же загорелись, в них апельсиновыми искорками вспыхнули азарт и любопытство.

— На что спорим?

— Я слона розового купила, интересует?

  Маленькое зло оценивающе потискало извлеченного из сумки слона, давая свое согласие на его заклад. В ответ я потребовала ее фиолетовые большие наушники, на которые я давненько капала слюной и которые мне отказывались дарить. Тамара поломалась для приличия, но уступила под напором собственного любопытства. Солнцу очень не терпелось узнать, что способно отвратить от нее очарованных поклонников. Многообещающе поиграв бровями, я поднялась с места, навострив лыжи к столику парней.

  Те отреагировали сдержано, только заулыбались с эдакой пошлинкой, за которую каждому захотелось дать в зубы тяжелым предметом.

  Вот, та бы вазочка подошла. Я с сожаление проводила взглядом напольную вазу, из серии какой-то там династии, и невозмутимо опустилась за столик к обозначенным мажорам.

— Привет, мальчики, а меня М... Мика зовут, — выдавив приветливую улыбку, я внимательней рассмотрела собеседников.

  Один серый, другой белый. Ну что я могу сказать, два веселых гуся жили у бабуси.

  Ребята оказались братьями, залейбленными ребятками, от которых за версту пахло дорогими бутиками. Пепельно-русый Макс и блондинистый Игорь имели год разницы и были очень похожи.

  Только мысль, что передо мной пустоголовые мажоры, сдулась, словно воздушный шарик, стоило парням открыть рот. Вопрос Макса: 'А ты Мика, случайно, не майден Чайна будешь?' — совершенно меня покорил. Так что я передумала очернять Томку в их глазах и рассказывать, как ее беременную бросил жених и теперь она ищет нового папу, пока срок совсем небольшой.

  С чистой совестью я выдала братьям исходник разворачивающихся событий. Они посмеялись и пригласили скучающих девиц вместе провести время перед отъездом.

  Посоветовавшись, мы с Томой все же составили компанию скучающей золотой молодежи. Только Тамара от греха подальше застегнула пуговички рубашки наглухо, чтобы не ловить в своем вырезе многообещающие взгляды.

  Мы долго разговаривали о всякой ерунде. Делились теплыми воспоминаниями, сами грелись в чужих счастливых словах. Даже планами на будущее успели обменяться. За пару часов мы едва ли не побратались. Мальчики оказались очень приятными в общении, понимающими и смешливыми.

  Наболтавшись, мы смеющейся гурьбой вывалились на улицу, и фоткались у неработающего фонтана, корча забавные рожицы. Поэтому время до отъезда истекло неожиданно быстро. Парни собирались в город Петра, сбежав с юбилея своей нелюбимой мачехи. Мы махали вслед их автобусу платочками, не желая такого скорого расставания. И начали скучать по двум ангелочкам буквально после двух минут расставания. Томка наскоро добавляла братцев в друзья в контакте и спешно набивала им сообщения.

— Макс аву сменил, — Тамара восторженно охнула, радостно блеснув медовыми глазами и сунув мне в лицо свой смартфон.

  Я с круглыми глазами отшатнулась, чудом не клюнув носом сенсорный экран.