Круги на воде

— С глаз пятаки упадут, холодные ноги придут

По моему выкpику, по моему вызову.

К кpугу зову — зазываю, тебя приглашаю...

Остановившись, она большими глотками осушила бокал и выкрикнула не своим голосом:

— Иди ко мне, pаба Ольга!

В комнате воцарилась полная тишина, лишь было слышно, как свечной воск плавится, скатываясь вниз. Несколько минут все стояли не шелохнувшись. И вдруг все свечи погасли, будто бы задул их кто-то.

— Это еще что?.. Что такое? — в голосах собравшихся слышались нотки ужаса.

И лишь женщина в центре круга стояла замерев. Глаза ее становились стеклянными, а улыбка застыла на лице. Но никто не видел этого, ибо темнота окутывала помещение.

-Включите свет! — взвизгнул кто-то.

— Да, да, хватит уже! — поддержал голос из другой части комнаты. — Хватит уже!

— Да где этот чертов выключатель!

Наконец, один из участвовавших в обряде нащупал кнопки выключателя. Свет на секунду зажегся и все присутствующие с ужасом увидели, что нож, которым только что делались надрезы, торчал из руки человека, пытавшего включить свет, пригвоздив ее к гипсокартонной стене. В ту же секунду свет снова погас, а душераздирающий вопль несчастного оглушил собравшихся.

В комнате началась паника. Кто-то попытался открыть дверь и выбежать в коридор, но и этого сделать не удалось — дверь не поддавалась.

Все свечи зажглись в один момент, да так ярко, что языки некоторых из них, казалось, добираются до самого потолка.

Ужас застыл на лицах присутствующих. Девица, стоявшая до этого посреди круга, лежала на полу, словно кукла, а возле нее стояли три человека. Кто-то потерял сознание.

Первым с собой совладал распорядитель. Сдавленным голосом он сказал не то себе, не то присутствующим:

— Получилось...

— Получилось. — не то в ответ, не то тоже сама себе произнесла Дольская. — Где мы?

— У меня дома, — заикаясь ответил распорядитель.

— Кто вы?

— Марченко, Петр Иванович.... А вы, вы?...

— Марченко? — переспросила Дольская. А Александр Марченко вам, случаем, не родственник?

— Это мой дед. — ответил Марченко и зачем-то добавил: — Но он уже умер.

— Какой сейчас год, — поинтересовался у Марченко, стоявший рядом с Дольской старик с козлиной бородкой.

— Две тысячи восьмой, — послушно ответил Петр Иванович.

— Значит, и правда, получилось. — Дольская победно посмотрела на двоих своих спутников, а затем обратилась к Марченко:

— Где Книга?

— Книга? — растерянно переспросил тот. — Ее нет...

— Что значит нет? — Дольская сделал шаг и вышла из внутреннего круга. Свечи вздрогнули, а саму ее чуть шатнуло. — Где книга?

— Книга пропала во время войны.... — испуганно затараторил Марченко. Дед хранил ее у себя, и на фронте всегда при себе держал. Но в сорок четвертом он погиб, а книга пропала... Но мы ищем, ищем. Все эти годы искали.

— Что вы думаете, Кирилл Эдуардович?— обратилась Дольская к старику.

— Скорее всего, чекисты добрались. Смолин. — покашливая отозвался старец.

— Смолин?.. — что-то обдумывая протянула Дольская. — Очень может быть...Вы проверяли?

Она повернулась к Марченко, но по его выражению лица сразу же поняла, что тот и понятия не имеет, кто такой Смолин.

— Вам, Петр Иванович, придется навести справки о потомках Смолина Юрия Андреевича, а потом нанести им визит и передать кое-что. Дайте мне карандаш и бумагу, — она исподлобья посмотрела на Марченко. — И найдите конверт.

* * *

После ухода Ленки, Юрий Андреевич вспомнил, что на дворе воскресенье, а если точнее, то самый уже его вечер, а потому не плохо бы подумать о неминуемо надвигающейся рабочей неделе. Из-за всей этой истории с проникновением в его квартиру неизвестных субъектов он совершенно забыл отнести в химчистку рубашки и костюмы, что он обычно делал по субботам, а потому, теперь, обозревая совершенно пустой шкаф, а также груду грязных сорочек, скомканных и скиданных в корзину в ванной, Смолин напряженно думал, что же ему одеть. После нескольких минут созерцания пустот шкафа и переполненности чаши грязного белья, Смолин со вздохом вытянул из этой кучи одну рубашку и кинул ее в стиральную машину. Барабан со свистом закрутился, а Юрий Андреевич с тоской подумал, что рубашку еще предстоит и гладить.

Он вернулся в комнату, включил свет, так как, не смотря на лето, за окном уже начинало смеркаться, да и вообще небо предвещало ночную грозу. Стоявшую в углу его комнаты женщину он заметил не сразу. Вероятно, зрение зафиксировало чье-то присутствие, но мозг отказывался принимать подобного рода сигнал. От неожиданности он вздрогнул. Она стояла молча и пристально смотрела на него. Смолин сразу же отметил, что одета посетительница была немного странно — скорее старомодно, нежели по моде последних лет.

— А вы на него похожи, Юрий Андреевич, — чуть слышно произнесла женщина.

— На кого? — не понял Смолин.

— На вашего деда. — пояснила гостья.

— Простите... — Смолин совсем растерялся. — Вы знакомая деда? Вы кто?

Он стоял все на том же месте, на котором застыл, увидев в своей комнате незнакомку. Она вдруг сделал несколько шагов вперед и подошла к книжным полкам.

— Да, я знакомая вашего деда, в какой-то степени. У вас много интересных книг.

— Да, это все от деда... — отозвался Андрей Юрьевич. — Но как вы попали в квартиру?

Женщина, будто не слыша вопроса, продолжала рассматривать корешки книг, вытаскивая то одну из них, то другую. При этом она оглашала название и демонстрировала неподдельное восхищение:

— Богатая, просто шикарная коллекция! Какое прекрасное издание!

Смолин наблюдал за ее перемещениями, прокручивая в голове возможные варианты дальнейшего разговора с незваной гостьей, которая продолжала вести себя весьма бесцеремонно.

— Простите, мы с вами не знакомы: как вас зовут? — спросил хозяин дома.

— Дольская Ольга Сергеевна. — женщина кинула на Андрея Юрьевича странный взгляд из под пушистых ресниц, от которого тому стало не много не по себе.

— Очень приятно. Смолин Андрей Юрьевич.

Женщина махнула в его сторону рукой, выражая явное пренебрежение к сказанному.

— Оставьте эти церемонии. Они не к чему.

Смолин окончательно растерялся. Страха он не испытывал, так как в квартире его пребывала все же хрупкая, и к тому же весьма интересная женщина, а не здоровый детина с ножом. Так что никакой угрозы для себя он не чувствовал. Скорее это было искреннее удивление: откуда эта Ольга Сергеевна Дольская взялась в его квартире и что ей, собственно, нужно? Может, все же позвонить Жмыхову? Дольская же тем временем закончив инспекцию первых рядов книг, расставленных на полках в два три ряда, снова к нему обратилась:

— Скажите мне, любезный Юрий Андреевич, это все книги, которые вам остались от вашего деда?

— Уважаемая Ольга Сергеевна, я продолжу с вами беседу только после того, как вы потрудитесь мне объяснить, кто вы такая, как вы сюда попали и что вам нужно в моей квартире.

Женщина чуть заметно улыбнулась.

— А я смотрю, вы не из робкого десятка. Прямо как дед...

В ту же секунду Смолин почувствовал, что у него за спиной кто-то стоит. Он резко обернулся и почти лоб в лоб столкнулся с молодым человеком, чьи прозрачно-голубые глаза смотрели на него не моргая. За спиной парня стоял старик.

Юрию Андреевичу стало страшно.

— Да что же это... — прошептал он, пятясь.

Отойдя на пару шагов назад, он мог теперь лучше разглядеть юношу. Тот был болезненно бледен — коже его неестественно белого цвета, казалось, такой тонкой, что под ней можно было увидеть все разлучины венок, от чего лицо и оголенные руки молодого человека отдавали в синеву. Одет же он был не менее странно, нежели Дольская. Прикинув, Смолин решил, что одежду такого фасона носили примерно в тридцатые-сороковые годы прошлого, двадцатого, века. Юноша стоял неподвижно, лишь губы его подрагивали, как — будто он хотел улыбнуться, но не смел.

— Я повторю свой вопрос, — раздался голос женщины. — Это все книги, которые вам остались от деда?

— Все. — ответил Смолин. — Может, вас интересует что-то конкретное?

Теперь он не сомневался, что в квартире его воры и шутить с ними не стоит.

— Интересует, Юрий Андреевич, и даже очень. Книга "Трехкружия", которая вам еще может быть известна как книга "Черного Солнца Востока".

— Так это вы?... — удивился Смолин.

"Трехкружие? Ну конечно, на том рисунке было ровно три круга. Стало быть, воры ( вот странные-то они теперь!....) намекали ему заранее, что им конкретно требуется".

— Что мы? — переспросили Дольская и Иван хором.

Смолин вынул из кармана рисунок. Взгляд женщины стал ледяным.

— Дайте это сюда немедленно, — потребовала Дольская.

— Да пожалуйста. — Смолин охотно протянул ей листок с рисунком. Пальцы их соприкоснулись и Юрий Андреевичу показалось, что он обжегся. Но в туже секунду он понял, что обжегся он не жаром, а холодом, идущим от рук женщины.

— Так где книга? — Безлюдный подошел к нему почти вплотную.

Выдержать взгляда его безжизненных водянистых глаз Смолин не смог, а потому отвел глаза в сторону.

— Я не понимаю, о чем вы говорите. Оба названия я слышу впервые в жизни.

— Да что вы говорите! — неожиданно расхохоталась Дольская. — И ваш дед-чекист так уж ничего вам и не рассказывал про свои героические подвиги?

— Дед погиб на войне, в самом ее конце, когда вывозил какие-то архивы из Берлина. — спокойно ответил Смолин. — Я тогда еще не родился, как вы понимаете.

Женский смех резко прервался.

— Ах вот как... Мда, мы кое что пропустили.

Дольская опустилась на диван, расправляя длинные полы своего платья.

— С книгой мы разберемся позже. — Произнесла она ровным тоном. — Больше нам здесь делать пока нечего.

— Понял, Ольга Сергеевна.

Сказав это, Безлюдный начал приближаться к Смолину, оголяя чуть подгнившие зубы в кривой ухмылке....

* * *

Поразмыслив, Олег понял, что его единственным шансом найти загадочного Эдуарда может стать поездка в военный архив. Самым подходящим местом был Центральный архив министерства обороны в Подольске, в котором, наверняка, можно было найти хоть какие-нибудь данные. Олег порылся в ящиках дедова стола и без труда нашел там дедов военный билет и еще целую кипу бумаг, так или иначе касающихся боевого прошлого Сергея Тимофеевича. Все они оказались абсолютно бесполезными, кроме связки писем, которые хранила еще олегова бабка, и которые дед писал ей с фронта. Ценны они были обратным адресом.

Утром следующего дня Олег добрался до Москвы, проехал одну станцию с Комсомольской до Курской и оказался на Курском вокзале. День был будний, да к тому же часы показывали десятый час, а потому билет до Подольска он взял без особого труда.

Выйдя в Подольске, Олег поинтересовался у аборигенов, как ему добраться до архива и получил ответ, что доехать до него можно аж тремя автобусами или двумя троллейбусами. Решив, что автобусом будет быстрее, да и ассортимент их был шире, Олег нашел нужную остановку и уже через пятнадцать минут вышел на остановке "Архив".

Уже на подступах к архиву Олег понял, что задача ему предстоит не самая простая. По обрывочным воспоминаниям, которые вспыли из каких то тайных глубин подсознания, он помнил, что в Центральном военном архиве хранится около девяносто тысяч фондов. Уже на самом входе он вспомнил и еще один нюанс — попасть в архив можно было только имея при себе специальное письмо с запросом о допуске для работы в фондах. Но отступать было некуда. Пройдя через главный вход, Олег подошел к контрольному пункту и протянул свой паспорт.

— И что? — поинтересовался контроллер.

— Надо. Срочно. — как можно внятней произнес Олег.

— Всем надо. И всем срочно. — Не менее внятным был ответ. — Налево от входа дверь, идите.

Олег пошел в указанном направлении. Войдя в нужную дверь, он увидел внутренний телефон, по которому, согласно прикрепленной рядом табличке, следовало позвонить по трехзначному номеру. Олег снял трубку и набрал номер.

— Цель посещения. — Поинтересовался строгий голос.

— Человека одного найти. Солдата...

— Фамилия?

— Не знаю, — пожаловался Олег.

— Что, свою фамилию не знаете? — спросил голос. — Пропуск вам выписывать или нет?

— Ааа.. — сообразил Олег и назвал свою фамилию.

Войдя на территорию архива, Олег, следуя указаниям голоса из трубки, прошел в левое здание, поднялся на второй этаж и зашел в кабинет справа от лестницы. Хмурая тетка протянула ему бланк для написания заявления.

— А что, сразу начать работать нельзя? — наивно поинтересовался Олег.

— Неа, — нагло ответила тетка не поднимая глаз.

— А если так? — Олег незаметно положил под лист заявления пару купюр серьезного достоинства и пододвинул поближе к тетке.

— Фамилия? — все так же не поднимая глаз спросила она.

Олег обозначился.

Через минуту он получил разовый пропуск на посещение архива и тут же направился в нужный ему зал. Заказав дело, Олег немного подождал в маленьком коридорчике, ведущим, как он подумал, к хранилищам несметного количества информации по военной истории, а потом милого вида девушка вынесла ему несколько папок, сообщив, что в них находятся листы с фамилиями всех солдат и офицеров, так или иначе прошедших за годы войны через нужную Олегу дивизию.

— Так много? — удивился Олег.

— А вы что думали? — укоризненно сказала девушка. — Люди десятками каждый день погибали!

— Ну да, ну да, — сконфузился Олег. — Конечно...

Обхватив паки обеими руками, Олег нашел свободное место и уселся за стол. Первый неприятный сюрприз ожидал его, как только он открыл первую пыльную папку. Бойцы были перечислены по фамилиям.

Просидев около четырех часов, Олег, наконец, нашел солдата по имени Эдуард. Уже было обрадовавшись и с видом победителя захлопнув папку, он вдруг понял, что Эдуардов может быть несколько, а пред ним лежало еще две неоткрытых папки. Олег оказался прав: к концу дня у него на листочке было выписано три Эдуарда, воевавших в одной с дедом дивизии. Но это уже был результат.

Сдав дела, Олег почувствовал себя полностью изнеможенным. О том, чтобы сейчас тратить около трех часов на поездку до дачи не могло быть и речи. Переночевать он решил в Москве. Доехав до дома, он без сил скинул себя одежду и, завалившись на диван, сразу же уснул, отметив, правда, что в квартире стояла идеальная тишина.

* * *

После ареста Смолина, Глеб целый день ходил сам не свой. Он прекрасно понимал, чем может закончится для его начальника вся эта история. Но понимал он и то, что Смолин не зря пошел на такой риск — "Трехкружие" оставалось, пожалуй, последней крупной организацией, которую чекисты не могли ликвидировать вот уже много лет. Допрос Новикова и сержанта мог пролить хотя бы крупицы света на ее деятельность и стать зацепкой, для дальнейшего распутывания клубка...

Тем временем в соответствующем месте начались конвейерные допросы. Смолина с Новиковым допрашивали по очереди. Допросы вел все тот же товарищ с Лубянки — майор с неподходяще ласковой для своего дела фамилией Уточкин.