— И маленький рост, — добавил Гэрри.
Макс продолжал отрешённо глядеть в пространство. Сабрина тронула его за плечо:
— Эй, с тобой всё в порядке?
— Хвост, — ответил мальчик. — У меня хвост дрожит.
Девушка улыбнулась:
— Это нормально, — и немного поразмыслив, добавила. — Ты очень смелый.
Макс ответил ей кислой улыбкой. Ощущение "рояля в кустах" и непобедимого фэнтези-героя, которое ещё ночью было таким ясным, теперь исчезло. Осталась лишь смутная тревога, страх перед неизвестностью.
* * *
Несмотря на гравюру из книги, Макс думал, что круг позора будет напоминать Колизей. Только вместо песка в центре окажется тот нарисованный Стоунхендж. Ну и ров с водой, разумеется.
На самом деле, круг позора стоял в поле. Как раз под обрывом — там, где заканчивался город. Всюду росла трава, изрядно потоптанная людьми и наполовину превратившимися оборотнями. Собралось, наверное, всё племя.
— Шип тут у всех костью в горле встал, — шепнула Сабрина, — так что большинство на твоей стороне. Они этого не покажут, но душой будут за тебя.
Макс сдавленно кивнул, продолжая оглядываться по сторонам. Поскольку всё, что находилось внизу, периодически затопляло (по словам Гэрри, здешняя река разливалась два раза в год), зрительские трибуны построили наверху. Оттуда поле битвы просматривалось как на ладони.
Но зрителей собралось больше обычного, и трибуны всех не вмещали. Основная часть толпилась внизу, вокруг "Стоунхенджа". Люди с ужасом и неким восторгом смотрели на Макса, когда Сабрина вела его за руку. Немногие из них хотели бы занять его место.
— Итак, сегодняшнее состязание — последняя и, на мой взгляд, самая дерзкая попытка пошатнуть власть Шипа Дикобраза. Конечно, формально он ещё не стал вождём, но, если смотреть фактам в лицо, всё идёт именно к этому.
Голос был громким, как из мегафона. "Кажется, мой позор ещё и комментировать будут" — печально вздохнул Макс. Теперь он заметил говорившего — им оказался молодой енот, примостившийся на деревянной башенке возле трибун.
— После Бешенного Ларри никто не решался бросить вызов Шипу Дикобразу. И поражение Ларри запомнят надолго — он сражался, как зверь, и то была великая битва. К сожалению, я не могу сказать то же о сегодняшней. Перед нами не могучий воин, и вообще, не взрослый оборотень. Это котёнок. Маленький мальчик из далёких земель, возомнивший себя богом. Ему можно лишь посочувствовать.
— Не слушай енота, — сказала Сабрина, когда они подошли ко рву. — Он не верит в твою победу, и специально говорит в пользу Шипа. Понимаешь, если он скажет что-то в твою пользу, Шип сотрёт его в порошок, когда станет вождём.
— Трус, — ответил Макс. — Трусливый оборотень.
— Не вини его, — вздохнула Сабрина. — У парня жена и дети, и им придётся несладко, если отец опозорится. Согласно Кодексу...
Макс разозлился:
— А ваш Кодекс предусматривает, что если вождь — дерьмо, то и поступать с ним нужно соответствующе? Ведь его здесь терпеть не могут!
Сабрина лишь покачала головой. Она понимала, что мальчик прав, и поэтому даже не возражала.
Через ров (вместо воды его заполняла какая-то грязь, от которой, к счастью, не пахло) перекинули две доски. Одну рядом с Максом, вторую — там, где стоял Шип. Доски были узкими и лежали неустойчиво.
— Итак, до начала сражения остались считанные минуты, — вещал енот, держа в лапах магическое подобие мегафона. — Сейчас конкуренты обуются, и по этим тонким шатающимся мостам проедут в круг позора. Пока они это делают, возблагодарим же круглые подшипники, доставшиеся нам от некогда правивших Айзбургом паровых роботов...
Макс чуть не расхохотался. Так вот откуда они берут подшипники для роликов! Сабрина велела ему поторопиться.
— Если свалишься с доски, Шип выиграет, — сказала она, пока мальчик надевал коньки.
Макс сдержал хохот. И правильно — если он сейчас не остановится и не возьмёт себя в руки, у него начнётся истерика. Вот дьявол, что же делать с этим непокорным трясущимся хвостом! Смех от "шутки" с подшипниками исчез, уступив место внезапной панике. Только сейчас Макс полностью осознал, что никогда не выиграет эту битву.
Енот продолжал:
— Конечно, все вы знаете причину, по которой мы тут собрались. Тем не менее, я обязан следовать традициям, и назвать её вслух. Это женщина. Нуара Свирепая, самая очаровательная леди нашего племени. Любой мужчина отдал бы что угодно, лишь бы стать её мужем. Но дело не только в даме...
Макс давно не слушал ведущего. Он зашнуровал ботинки и поднялся на ноги. Тело дрожало, но мальчик и не думал выдавать это напоказ. Он старался держаться непринуждённо.
— Я готов.
— Отлично, — кивнула Сабрина. — А теперь марш на ринг.
Девушка подтолкнула его к доске, не сказав ни одного ободряющего слова. Впрочем, в такой ситуации они все смотрелись бы полной нелепицей, и Макс прекрасно это понимал. Он подъехал к шаткому мосту. С сомнением поставил на него правую ногу, и посмотрел на Шипа. Тот, несмотря на свой неуклюжий вид, ловко запрыгнул на доску и, даже не глядя вниз, проехал до самого конца. Причём, на одной ноге.
— Итак, Шип Дикобраз достиг круга позора, — комментировал енот. — Его сегодняшний соперник застрял в нерешительности. Бедный мальчишка! Мне его даже жаль — немного...
Сабрина громко шепнула:
— Не останавливайся! Если не можешь проехать — ползи, но только не останавливайся. Иначе проиграешь.
Макс сглотнул слюну. В висках стучала кровь, перед глазами клубился туман, а окружение — толпа, деревянный мост и круг позора — напоминало дурной сон. Мальчик встал на колени и осторожно пополз по доске. Сзади раздался смех. Далёкий и неестественный, словно часть кошмара.
Диктор что-то взволнованно причитал, из толпы доносились крики. Макс не обращал внимания — он сконцентрировался на доске, крошечными шажками продвигаясь вперёд. Сверху жгло полуденное солнце. Макс вдруг подумал, что в такой день нужно обязательно загорать на пляже — но только в человеческом теле, и подольше отсюда.
Наконец, он добрался до круга. Осторожно перелез на горячий камень, кое-где тёмный от засохших водорослей. Водорослей! Два раза в год река разливается — так говорил Гэрри. Эх, вот бы это случилось сейчас! Макс встал на ноги и огляделся. Он не сразу понял, что комментатор обращается к нему.
— Повторяю ещё раз, — с нажимом в голосе произнёс енот. — Участники, встаньте на серые круги. Мальчик, я обращаюсь к тебе. При иных обстоятельствах, мы бы уже отменили соревнование, но в этот день собралось слишком много зрителей. И они не уйдут, не получив вожделенной порции зрелищ. Так что хватит считать ворон, вставай на круг!
Макс огляделся — по периметру арены располагались серые возвышения, похожие на гигантские монеты. Шип уже занял свою, дальнюю от мальчика. Макс вздохнул, и заехал на ближайшую. Разделявшее его и Дикобраза пространство напоминало свалку. Или руины древнего строения, которое ещё и при жизни выглядело нелепо.
— И-и-и-и-и-и, — радостно протянул комментатор, — начинаем!!!
Шип в тот же миг сорвался с места и помчал вдоль края. Двигался он на удивление быстро, причём, ни секунду не спускал глаз с Макса. Мальчик пару мгновений стоял в нерешительности, и а потом бросился вперёд, к скоплению безобразных руин.
Надо ли говорить, что он чувствовал себя коровой на льду? Краем глаза Макс видел, как приближается враг. Нет, ему точно не выиграть эту битву — зря он не слушал львицу и всех остальных. Проскакивая между двух кривых колонн, Макс вспомнил одного старшеклассника — самого крутого роллера из всех, которых когда-либо видел. Он тогда ещё учился в первом классе, и после занятий катался вокруг школы. В то время ещё неуклюже, с частыми падениями.
А однажды, когда мама почему-то задержалась (она обещала забрать Макса после уроков), к нему подъёхал взрослый роллер. Конечно, он тоже был школьником, но для семилетнего мальчика он казался большим дядей. Его звали Дима.
— Ты неправильно катаешься, — заявил он. — Ставишь ногу боком, когда надо прямо. Так у тебя никакого наката не будет, — а сам в это время с лёгкостью перебирал ногами и ехал спиной вперёд. — Понимаешь, после толчка надо какое-то время катиться на одной ноге, а для этого ставь ролик прямо.
Он показал, как надо делать. Потом дал Максу несколько полезных советов и уехал. Но это был не последний день их дружбы — мальчик нередко встречал Диму в школе, и тот рассказывал о всяких интересных вещах. Таких, как ролики, сноуборды, мото-фристайл, дельтапланеризм, виндсёрфинг и тому подобное. Максу слушал его, разинув рот (иногда вместе с Валерой — они только-только подружились). Именно тогда он и заразился любовью к экстриму.
А как-то раз Дима не пришёл в школу. Не появился он и на следующий день, и через неделю. Тёплая осень кончилась, начались дожди. Потом резко похолодало, и выпал снег. Димы всё не было. И только под Новый год взрослый друг Макса объявился в школе.
— Я ужасно ступил, — признался он ребёнку. — Если у тебя мозгов больше, чем у меня, никогда так не делай.
Макс с первого взгляда обратил внимание на его походку. И руку он держал совсем не так, как раньше, будто та причиняла ему неудобство.
— Ты не сможешь кататься? — с ужасом осознал Макс. — Что случилось?
Дима ответил, что кататься сможет, но уже не так, как раньше. А случилось вот что. Он пытался шокировать девчонку, за которой в то время ухаживал. Показывал ей всякие роллерские трюки, типа прыжков через клумбы и parallel-slide. Ей очень нравилось. А потом, когда они шли по улице, Дима выехал на дорогу и ухватился за троллейбус.
— Много раз это делал, и ничего, — говорил он Максу. — Но это очень опасно — скорость куда больше обычной, плюс равновесие сохранить трудно, если начнёшь падать. Любая выбоина в дороге — и всё. И появляются они внезапно...
Макс слушал друга с каким-то отчаянием. Неужели всё так серьёзно, и он уже никогда не сможет кататься, как прежде?
— Слушай, я ступил, но тебе не советую. Никогда так не делай.
— Не цепляться за троллейбусы?
— Да нет, же! Не пытайся произвести впечатление на девчонку, которой на тебя пофиг. Не рискуй жизнью из-за дур!
Конечно, Макс не считал Нуару дурой. Но сейчас у него было точь-в-точь такое же ощущение, о котором говорил Дима — он рисковал жизнью зря. Словно прицепился к троллейбусу, за которым ехал бульдозер. Абсолютно бессмысленный поступок.
"Если до этого дойдёт, я лично подсыплю яд ему в пищу..." — вспомнил он слова Нуары. Неужели такая отважная девушка не найдёт выход?
Все эти мысли ураганом пронеслись в голове мальчика. Макс свернул за очередной дольмен, как почувствовал, что его схватили за хвост. Он в ужасе обернулся.
— Попался, мелкий!
Шип держал его за хвост и широко улыбался. Вместо волос из его круглой головы торчали длинные белые колючки, чёрные на концах. Точно такие же, только реже, росли из подбородка и щёк. Крысиную морду покрывала короткая засаленная шерсть, из пасти торчали жёлтые зубы.
— Пошли, — Шип дёрнул котёнка к обрыву.
Чёрт побери, это же не настоящий хвост! Это только камуфляж! Просто голограмма! А голограмму невозможно схватить или ударить — и уж тем более, за неё нельзя тянуть. Как только Макс это осознал, хвост на секунду стал "прозрачным", и прошёл сквозь лапу Дикобраза. От неожиданности тот упал, и это дало Максу фору в несколько секунд.
— Ну держись, мерзавец! — проревел Шип, вставая.
Мальчик выехал на противоположный конец круга. "Может, залезть на тот большой камень?" — подумал он, взглянув на дольмен с плоским верхом. И, не успев ничего предпринять, потерял равновесие и свалился на задницу. Плюс ко всему, больно прищемил хвост — он уже перестал быть "прозрачным", и теперь снова ощущался, как любая другая часть тела.
Сзади подъехал Шип, гневно потирая лапы. Он скалился ещё шире. Макс заёрзал, пытаясь отползти в сторону, но ушибленный зад и то место, которое раньше он бы назвал копчиком, — а теперь просто основание хвоста — жутко болели. Он ясно и отчётливо понял, что чувствует перевернувшаяся на спину черепаха, рядом с которой стоит хищник.
Шип схватил Макса за руку, и резким движением поднял на ноги. Мальчик рванул в сторону, но хватка оказалась мёртвой. Дикобраз взял его под мышку, словно какой-нибудь свёрток, и покатил ко рву. Макс дёргался, извивался и даже пытался исполосовать врага когтями — он чувствовал себя самым беспомощным человеком в мире.
Вот она — полная зависимость от случая. Бессмысленный риск и боль сокрушительного поражения, после которого не сможешь быть прежним.
Злорадно хихикая, Шип остановился на краю. Толпа затихла — все ждали развязки. Было слышно, как где-то вдали мычат синие трёхметровые буйволы, которые ещё вчера казались Максу чем-то необычным. С каким-то садистским удовольствием Шип поднял ребёнка над головой. Пленник не прекращал извиваться, до последнего надеясь на удачу. Он даже укусил Дикобраза за вонючую лапу, но тот стерпел боль.
— Надеюсь, впредь, никто из вас не станет перечить королю? — спросил Шип у толпы. Все молчали. — Что ж, знайте, это ещё цветочки. С нарушителями Кодекса я буду поступать жёстче, чем с этим молокососом!
Руки Шипа напряглись, готовясь к броску. Ещё секунда, и Макс полетит вниз, а власть навсегда закрепится за этим негодяем.
Лис
Ночной гонщик не обладал даром ясновидения, но почему-то догадывался, что его жертвам придётся бежать из города оборотней. И очень даже скоро — если не сегодня, то завтра, иначе им не жить. К тому же, Вуру не потерпит замедлений, для него важна каждая минута.
А единственный путь, по которому они могут скрыться, это горный перевал. Достаточно узкий, чтобы устроить на нём засаду. Ночной гонщик это понимал, и поэтому всячески подгонял ящера.
Но тот почему-то стал вести себя как-то странно. Мало того, что дорога шла через лес, а это порядком нервировало животное, так он ещё часто останавливался, шипел в пустоту и скалил зубы невидимым врагам. Складывалось впечатление, что тварь заболела.
Ночной гонщик не разбирался в ветеринарии, и не знал, как помочь ящеру. Ему действительно нравился этот зверь — быстрый, выносливый, сильный. Но если дела пойдут так и дальше, им придётся расстаться. Иначе он ни за что не догонит Джека и Макса.
Впрочем, во второй половине дня припадки исчезли, и тварь опять стала адекватной. Ночной гонщик пришпорил ящера, и тот рванул вперёд.
* * *
В назначенный час судья встретился с рыжебородым. На этот раз в городской библиотеке, чтобы не вызывать подозрений — беседовать дважды в одном месте было бы глупо.
— В принципе, всё готово, — сказал работник Твердыни холода. — Остались кое-какие мелкие неполадки, но мы сегодня же их уладим. Я добился небольшого "окна" — примерно с полдвенадцатого до часу или даже меньше. Официально, это время будет отведено на технический осмотр и ремонт.
— Отлично, — улыбнулся судья.
Пару секунд они молчали, каждый думая о своём. Рыжебородый знал, что кроме него и ещё нескольких служащих — совсем ещё юных новичков — никто не будет следить за энергией башни в этот промежуток времени. У всех возникнут неотложные дела и задания. А появление судьи и его манипуляции с силой занесут в протокол как "Эксперимент Академии". Один из десятков, если не сотен.
