— О принце Камии позаботятся, Кристер. Но не я, увы.
Граф нервно кашлянул и поднялся из-за стола.
— Хотел бы я знать, кто ты, Дима.
"Я тоже хотел бы это знать", — мрачно подумал маг и вслед за Кристером проследовал к дверям.
В сумерках караван с дарами кайсаре Сабире покинул столицу Крейда. Высунувшись из фургона, Дмитрий смотрел на тонущие в рыхлой дымке стены и башни Ёсского замка и думал о видении, которое пришло к нему в трапезном зале. Маг хотел бы усомниться в его правдивости, но то, как Артем, не глядя, поразил кинжалом Тулина, говорило само за себя — принц Камии просыпался. Теперь Дима понимал, что представляет собой сын великого Олефира, но он любил Тёму и заранее смирился с тем, каким он станет, потому что для Артёма это был единственный способ остаться в живых и вырваться из рабства.
Замок, а затем и город остались позади, и Дмитрий растянулся на тонком жёстком тюфяке, расстеленном на дне фургона. Приближалась ночь, но спать не хотелось, и под мерное покачивание и тихий скрип колёс, он думал о будущем. Горечь расставания с братом лёгким флёром окутывала его мысли. Маг знал, что никогда больше не увидит весёлого безумного мальчишку, запавшего в сердце, что придётся свыкнуться с новым Артёмом — жестоким остервенелым убийцей. "Интересно, сейчас он такой, как в детстве? Или благодаря потере памяти, наружу вырвалась его сущность? Добрый, наивный Тёма. Трудно представить тебя иным. — Дима напряжённо уставился в темноту. — А такой ли он наивный? Безумие не лишило его способности убивать в любую минуту, не задумываясь, кто перед ним. Это у него в крови".
Дмитрий вспомнил рукоять кинжала, торчащую из горла паяца, и вдруг в голове, словно что-то щёлкнуло, и мозаика собралась: "Тёма был светлым и чистым, пока кто-то не занялся его "образованием". И этот кто-то, скорее всего, его отец — великий Олефир. Он добился потрясающих результатов, но какой ценой? — Дима болезненно поморщился: — Что же ты делал с ним, великий учитель? Сволочь!" И вздрогнул: однажды он уже произносил эти слова. В той жизни, которую забыл, он знал магистра. И ненавидел его!
— Так кто же я? — тоскливо прошептал маг, погладил безымянный палец и стиснул зубы. Только ответив на этот вопрос, он ответил бы и на все остальные...
Артём смотрел на Джомхура и пронзительно визжал. Палачи графа Кристера не зря слыли мастерами своего дела: глава лиги работорговцев остался жив, но окончательно потерял человеческий облик, лишившись ноздрей, ушей и волос. Всё тело харшидца покрывали уродливые рубцы и язвы. Он, как бревно, лежал у стены на грязной соломенной подстилке и бессмысленно таращился в одну точку.
Временной маг оборвал визг и, еле сдерживая рвотные позывы, заколотил кулаками по железной двери:
— Выпустите меня! Я не хочу оставаться здесь! Пожалуйста! Выпустите!
— Они не услышат...
Артём замер, уткнувшись лицом в холодную дверь — изуродованный пленник впервые заговорил с ним.
— Не надо. Пусть замолчит... — Принц всхлипнул, обхватил голову руками и замотал ею из стороны в сторону. — Зачем, Дима? Зачем ты бросил меня? Кристер убьёт меня, Дима...
— Не бойся, принц, — прошамкал Джомхур. — Тебе некого бояться в Камии. Ты повелитель нашего мира, а я твой верный раб. Прости меня, господин. Я виноват перед тобой. Я должен был сразу признать в тебе сына великого Олефира.
Артём резко обернулся:
— Не говори так. Я — шут и я безумен! Но я не понимаю, почему со мной так обращаются. Я делаю всё, что прикажут, однако хозяин ненавидит меня.
— Ты — принц Камии и Кристер знает это. Он мстит тебе за убийство любимой наложницы.
Временной маг сделал шаг к Джомхуру и замотал головой:
— Неправда! Я никого не убивал! Только Тулина! Он хотел отравить моего брата!
— Ты убил шута? — сипло усмехнулся работорговец, и в слезящихся воспалённых глазах засветилась надежда. — Великолепно! Надеюсь, тебе понравилось, принц?
Шут склонил голову к плечу. Золотые бубенцы мелодично звякнули и затихли, точно боясь нарушить его сосредоточенность. Несколько раз прокрутив в голове момент убийства, Артём приподнял брови и растерянно, будто не веря самому себе, протянул:
— Да, у меня хорошо получилось...
— Вот видишь! — оживился Джомхур. — Ты — принц Камии. Тебе нужно лишь вспомнить, каким ты был, и больше никто не посмеет издеваться над тобой. Хочешь, я расскажу о подвигах великого Олефира и принца Артёма?
— Да, — заворожено прошептал временной маг и, опустившись на грязный пол, прижался спиной к двери.
И, внутреннее ликуя, Джомхур начал рассказывать принцу всё, что знал или слышал о покойном правителе Камии и его сыне-чародее. Втайне работорговец надеялся, что, разбудив наследника Олефира, убьёт двух зайцев разом — отомстит Кристеру и умрёт. Он не испытывал иллюзий — истинный принц Камии никогда не прощал тех, кто посмел оскорбить его. И он, Джомхур, будет вторым, кто умрёт от руки принца. Вторым, после правителя Крейда. О большем глава лиги работорговцев и не мечтал. Разве что о том, что его дети вновь станут спутниками принца Камии. "Но этого я уже не увижу... — отрешённо протянул работорговец и одёрнул себя: — Нельзя думать о посторонних вещах, пока принц меня слушает!"
Артём внимал неторопливым речам Джомхура с открытым ртом. Он не мог поверить, что харшидец рассказывает о нём самом: гордом, жестоком и своенравном принце Камии. Предания о деяниях наследника великого Олефира, где каждое слово истекало кровью, пытками и восхищением, ввели его в состояние транса, и когда утром Кристер пришёл в камеру, шут сидел в углу и раскачивался, как маятник. Граф подошёл к нему, пнул ногой, и раб завалился на бок. С трудом сфокусировав взгляд, он, наконец, уразумел, кто перед ним и заныл:
— Заберите меня, хозяин. Я сделаю всё, что Вы хотите, только не оставляйте меня здесь.
Кристер презрительно посмотрел на принца:
— Твой брат уехал. Отныне для тебя не существует никого, кроме меня! Ты — шут. Какой идиот назвал тебя Артёмом? Твоё имя — Дурак!
— Да, хозяин.
— Пошли.
Артём встал и послушно побрёл за графом. Он гнал от себя образ величественного принца Камии из притягательно ужасающих рассказов Джомхура, ибо понимал, что не соответствует ему: "Я слишком слаб, чтобы быть принцем. Мой удел — потешать хозяина. Нужно с этим смириться". Но зерно сомнения уже пустило ростки, и тихий вкрадчивый голос, голос принца Камии, нашёптывал, что сын великого Олефира должен расправить плечи и сбросить ярмо рабства.
Обуреваемый ужасом, Артём вслед за Кристером вошёл в трапезный зал и покорно остановился перед столом. Граф опустился на стул, тяжёлым взглядом обвёл вассалов, мгновенно занявших свои места, и суровым голосом заявил:
— Представляю Вам нового шута. Его имя — Дурак! Отныне имя принца Камии и его отца в Крейде под запретом! Тот, кто ослушается, будет немедленно казнён!
Кристер зыркнул на Артёма, и тот словно ожил. Колесо, кувырок, ещё колесо, и звонкая весёлая песенка разнеслась по залу. Граф прослушал первый куплет, глотнул вина и хмуро подумал: "Четыре месяца. А потом ты умрёшь, предатель!"
Глава 10.
Камийская мечта.
Известие о том, что за голову Ричарда назначена награда в сто тысяч бааров, и обрадовало, и насторожило Марусю. Обрадовало потому, что высокая цена была своеобразным признанием силы разбойника, насторожило — из-за слишком быстрого признания этой силы. И, пока они скакали к столице, Маруся старалась убедить мужа в том, что им рано появляться в Бэрисе.
— Мы совершили всего одно удачное ограбление, а нами уже заинтересовалась кайсара, — с жаром говорила она. — Тебе не кажется это подозрительным?
— А что здесь такого? — пожимал плечами Ричард. — Фаррох ехал в столицу, и сразу по прибытии рассказал о разбойниках, которые не побоялись вдвоём напасть на караван. Человек он уважаемый, и, скорее всего, вхож во дворец. Вот кайсара и забеспокоилась. И правильно сделала. Появись в Инмаре столь наглые разбойники, я бы тоже немедленно принял меры. Правда, награду объявлять не стал — обошёлся бы по-тихому. Несколько летучих гвардейских отрядов быстро уладили бы проблему.
— Мы не в Инмаре, Ричи. В Камии удачливых разбойников ценят и уважают наравне с правителями городов. У караванщиков даже особая статья расходов существует — разбойничья пошлина. Всякий уважающий себя торговец имеет кошель для особо опасных бандитов. Если наёмники не справляются, предводитель каравана платит определённую сумму и едет себе дальше. А кто не платит, тот и имущества, и жизни лишается.
— Вот как? — Король Инмара с любопытством посмотрел на жену: — И когда ты успела это разузнать?
— Ну это же ты общался с высокопоставленными особами. А я всё с рабами да наложницами. Они мне много чего интересного рассказали.
— Что, например?
— А то, что в Камии сейчас негласная война между самыми крупными государствами — Харшидом и Крейдом. Остальные ждут кто выиграет, чтобы присягнуть победителю. И если нас ловят в Харшиде, то лучше всего направиться в Крейд, где мы будем выглядеть героями. Ёсс тоже большой город и слухов там гуляет не меньше, чем в Бэрисе.
— Но Бэрис ближе! А до Ёсса месяца два пути.
— Зато Ёсский замок — бывшая резиденция Олефира. Вотчина принца Камии. Там он появится скорее всего.
— Вотчина Артёма весь мир — он может появиться где угодно! Только будь Тёма в Камии, об этом уже твердили бы на всех перекрёстках!
— Насчёт Артёма, ты прав, но мне всё равно не хочется ехать в Бэрис. Вдруг кто-то позарится на сто тысяч и выдаст нас кайсаре?
— Значит, мы погибнем в бою, как и полагается воинам! — отрезал Ричард и чуть мягче добавил: — Давай заглянем в Бэрис на пару-тройку дней, а потом, если ничего не узнаем, поедем в Ёсс. — Маруся недовольно скривилась, и Ричард поспешил успокоить её: — Мы не будем соваться в Бэрис, очертя голову. Изменим внешность, тебя, например, мальчишкой переоденем. Будешь моим любимым наложником. В Камии это сплошь и рядом! — хотел отшутиться он, но Маруся не улыбнулась.
— Мы сделаем, как ты хочешь, Ричи, — хмуро сказала она и замолчала, вглядываясь вдаль.
— Не кисни, Маша! Прорвёмся! Не из таких переделок выбирались! — бодро заявил инмарец, похлопал жену по плечу и поскакал вперёд.
— Не хочу в Бэрис... — со стоном прошептала Маруся и пришпорила коня.
Женщина одолевали дурные предчувствия, однако переубедить Ричарда не удалось, и она покорилась судьбе. "Будь, что будет, — решила Маша и мысленно повторила слова мужа: — Прорвёмся! Не из таких переделок выбирались!" Она догнала Ричарда и поскакала рядом.
Взглянув на спокойное лицо жены, инмарец одобрительно кивнул и в сотый раз похвалил себя за правильный выбор: рождённая на Земле женщина по духу была настоящей инмаркой, иными словами — воительницей.
Королевская чета несколько часов скакала по бескрайней коричнево-жёлтой равнине. Выносливые харшидские кони не замечали ни палящего солнца над головой, ни рыхлого песка под копытами, и казались порождением самой пустыни.
Заметив над горизонтом облако пыли, Ричард натянул поводья.
— Караван! Давай заберём свою пошлину!
— Давай, — усмехнулась Маруся. — Подождём или навстречу поедем?
— Навстречу. Караван из Бэриса идёт. Так что, нам по пути!
И супруги двинулись вперёд.
Вереница фургонов приближалась. Заметив одиноких всадников, наёмники, охраняющие караван, во весь опор понеслись к ним. Правители Инмара выхватили мечи и ринулись в бой. Схватка была короткой: Ричард и Маруся без труда разделались с наёмниками и подъехали к хозяину каравана. Харшидец учтиво поклонился:
— Простите, что не узнал Вас сразу, господин Ричард. Фаррох рассказывал мне о знаменательной встрече с Вами, но я, ничтожный, не поверил ему, за что и наказан. Меня зовут Бану, я поставщик рабов...
— Я польщён, Бану, — перебил его инмарец. — Перейдём к делу!
— Как угодно, господин Ричард.
Купец отвязал от пояса увесистый кожаный мешочек и протянул разбойнику. Заглянув в кошель, король Инмара недовольно поморщился.
— Понял, — быстро кивнул харшидец, и к разбойнику перекочевал ещё один мешок с монетами.
Ричард удовлетворённо улыбнулся:
— Приятно иметь дело с умным человеком. До свидания, Бану!
— Прощайте, господин Ричард.
Работорговец низко поклонился, а про себя подумал: "Что б тебя Рыжая Бестия забрала, бандит недорезанный!" И, как только опасные всадники скрылись за барханами, подозвал к себе одного из уцелевших наёмников:
— Возвращайся в Бэрис, Ахмет. Сообщи господину Сахбану о нашей встрече с разбойниками. Сдаётся мне, что странная парочка едет в столицу. Пусть визирь подготовит им тёплую встречу.
— Будет исполнено, господин Бану.
Караванщик протянул гонцу кошель:
— Лети, как ветер! Ты должен добраться до столицы быстрее, чем они.
Наёмник поклонился и, не тратя ни минуты, поскакал прочь. Он нёсся по пустыне как угорелый и прибыл в оазис, из которого караван работорговца выехал утром, гораздо раньше Ричарда и Маруси. У ворот он в ярких красках описал стражникам нападение на караван Бану. Солдаты недоверчиво покачали головами, а Ахмет пожал плечами и, бросив: "Скоро сами увидите!" — помчался на постоялый двор. Быстро перекусил, сменил загнанную лошадь на свежую и через час покинул оазис, успев, однако, поведать хозяину о господине Ричарде и его боевой наложнице. К вечеру Ахмет достиг следующего на Южном караванном пути оазиса и остановился на ночлег. Ужиная в общем зале, он рассказал о нападении на караван Бану, и постояльцы пришли в восторг от его истории: ремесло разбойника пользовалось в Камии большим почётом.
Так гонец Бану стал невольным глашатаем подвигов разбойничьей королевской четы. Слава Ричарда и Маруси бежала впереди них и разносилась по Харшиду, словно эпидемия чумы, обрастая новыми, порой фантастическими подробностями. В городах-оазисах на все лады обсуждали необычную пару. Особенно восхищала камийцев наложница, сражающаяся наравне с хозяином. Ведь до сих пор Камия знала только одну женщину, способную управляться с мечом — кайсару Сабиру, которая стала правительницей Харшида после смерти своего чудаковатого отца. И камийцы недоумевали, откуда взялась ещё одна воинственная особа и кто научил её владеть мечом? Спросить у самих разбойников было боязно, и, рисуясь друг перед другом, камийцы на ходу сочиняли биографию боевой наложницы. А заодно и господина Ричарда. В барона из Лерта не верил никто. Зато необычайной популярностью пользовалась легенда о иномирском происхождении удачливых бандитов. Поговаривали даже, что они маги. В результате камийцы так запугали себя своими же выдумками, что готовы были ковром стелиться перед господином Ричардом.
Сначала правители Инмара недоумевали, почему в оазисах их встречают чуть ли не с цветами, но ситуация прояснилась, когда в одной из гостиниц Ричарду поведали о гонце Бану. Вскипев от ярости, инмарец бросился в погоню. Он хотел убить Ахмета, но по пути подвернулся караван, охрана которого сдалась без боя, а хозяин встретил его как дорогого гостя, и Ричард передумал. Как ни крути, наёмник Бану сослужил ему хорошую службу — расхвалил на всю Камию. Королю Инмара было куда приятнее мирно отбирать баары, а не добывать их с мечом в руках, ибо не был он кровожадным бандитом и убийства не доставляли ему удовольствия.
