— Я тут подумал, пока тебя ждал, а почему бы мне не сбежать?
— Кажется, леди Сканта тебе это объясняла. Но, если не хватает наглядности, можешь попробовать, увидишь, что будет.
— Да, угроз я услышал достаточно, повторять не нужно. Но я говорю не про это. Точней начал я думать именно про это. Видишь ли, я слишком рисковый человек, чтобы, имея возможность, думать о возможной неудаче и её последствиях. Короче говоря, я понял, что меня держит кое-что другое.
Керс сделал паузу, ожидая моей реакции. Джон повернулся к нему, чтобы кивком попросить продолжать, я наконец увидел лицо собеседника и очень удивился. Этого человека я видел уже третий раз, обе наших прошлых встречи имели для него летальный исход, в первый раз это было можно сказать понарошку, вот как он умудрился остаться в живых после нашей второй встречи, я не понимал. Рядом шел тот самый главарь грабителей, с которым в другой ситуации капитан Ламбер расправился, обменявшись буквально парой фраз.
— Так вот, дело в том, что мне интересно, прямо-таки по-детски интересно, что же будет дальше и каково это. Ты знаешь, кем я был, жил вроде бы неплохо, конечно, свои плюсы, свои минусы, но они есть везде хоть и разные. Но однажды я осознал, что вроде бы довольно молод, но на этом пути меня не ждет ничего принципиально нового. И осознание это меня очень опечалило, ты, наверное, спросишь, почему же я сам ничего не поменял?
— Нет, не спрошу, — пожал плечами я. — Эту печаль, вроде, называют "кризис среднего возраста", могу ошибаться, меня эта холера почти миновала — времени не было, поэтому в теорию не углублялся. Ты, конечно, не стар, но уже и не юн, что-то кардинально менять, почти всегда значит пожертвовать стабильностью и текущим положением. Если же отношения с законом у тебя перешли в стадию "разыскивается живой или не очень", и в добавок имеется личная ответственность перед парой десятков головорезов, шансы на успех почти отсутствуют. Многие пытаются реализовать себя через детей, но твой образ жизни препятствует и этому тоже. Это ты хотел мне поведать?
— Да, в целом все так. Правда, у меня было впечатление, что со мной происходит нечто особенное, наверно, сказывается круг общения, — невесело усмехнулся разбойник. — Но дело все-таки не только в рисках, была бы цель, рискнул бы и не так. Я не верил в себя, не верил, что смогу жить по-другому. Хотя, может я и храбрость свою преувеличиваю. За такими мыслями меня и застала та хищная девушка-демон. Я был готов умереть и мне не было страшно, дело не в похоти, хотя умереть, потрахавшись, лучше, чем просто умереть. А потом все пошло не так, и я остался жив, только во мне что-то сломалось, и я совсем перестал бояться чего-либо. Не знаю, что будет завтра, даже не догадываюсь, куда ты меня ведешь, но не боюсь вообще нисколько, а раньше бы боялся, не до дрожи в коленях, но все-таки.
— Надо же, вот значит почему ты такой довольный последние дни. Я, честно говоря, не ожидал от тебя такого, а вот Её Превосходительство, похоже, ожидала. По крайней мере, теперь понятно, как ты будешь выполнять задание.
— А мне ещё не пора узнать, что делать надо будет?
— Потерпи ещё чуть-чуть.
Мы спустились к мосту, перешли реку и продолжили путь по центральной деревенской улице.
— Честно говоря, служение закону тоже никогда не казалось мне достойным способом прожить жизнь, — вернулся к разговору Керс.
— Не волнуйся, это тебе не светит, — утешил его я. — И вообще, служат не закону, а порядку.
— Звучит гордо, но как-то слабо верится в это верится. Во-первых, цель, собственно порядок, неужели ты в него веришь, по мне это он несовместим с природой человека. Как можно что-то делать ради такой цели мне непонятно, вот я всю жизнь стремился иметь как можно больше денег, с деньгами все просто, они позволяют жить в тепле, есть вкусную еду и дружить с красивыми женщинами. Во-вторых, далеко не всегда именем закона наводится порядок, может быть в отдельных случаях я чего-то не понимаю, но не будешь же ты отрицать существование таких вещей, как бюрократия и коррупция.
— Начну с конца. Закон это всего лишь инструмент, он предназначен для служения порядку, но, как и любой другой инструмент, его иногда используют не по назначению, соответственно люди, которые это делают уже порядку не служат. Это, конечно, плохо, но никакого принципиально другого инструмента пока никто не придумал. Закон бывает разным, как и многие другие инструменты, он может быть не только эффективным или неэффективным, а ещё опасным и безопасным, то есть хороший закон — это ещё и тот закон, который сложно использовать не по назначению. Мы в Королевской разведке пользуемся этим инструментом сравнительно редко. Неужели для тебя это откровение?
— То, что вы сами не всегда следуете закону — не откровение, хотя, не думал, что ты сам это скажешь. Остальное тоже вполне тривиально, да и не кажется мне, что на этот инструмент можно рассчитывать.
— Иногда можно, в любом случае, то, что есть, лучше, чем ничего. Что касается целей, тут все ещё проще, мне казалось, таки вещи объясняют ещё в детстве, но рас уж ты спросил, разъясню. Видишь, человек снег чистит? — Я махнул рукой на мужика, очищавшего площадку перед домом. — Как думаешь, он надеется, что когда-нибудь окончательно расчистить дорожки так, чтобы снег на них не падал? Вряд ли. Тогда может он занят бесполезным делом? Нет, и его никто не заставляет это делать, просто он понимает, что даже до сортира дойти не сможет, не намочив ноги, если не уберет снег. И таких примеров можно привести сотни, все они покажут ущербность твоей логики. Порядок нужно поддерживать, — Джон немного повысил голос, — или наводить, когда образовался беспорядок, но это всегда сложней. Не понимаю, как взрослый человек может не понимать таких вещей. Возвращаясь к порядку, который наводим мы, это не культ и не увлечение, это работа, кроме непосредственного удовлетворения результатом, она ещё приносит те самые деньги.
— Только на самом деле не все, кто якобы служит порядку, хоть немного участвуют в его поддержании, а деньги-то получают, тут ты прав.
— Ты мне это сейчас зачем говоришь? Я тебя обидел, назвав вещи, которых ты не знал, очевидными? В отместку ты обвиняешь меня в каких-то абстрактных грехах? Ну так вот, вещей, о которых ты говоришь, я не отрицаю, и людей этих не оправдываю, было время, собственноручно истреблял их. Но сам я делаю работу хорошо, вижу её результат и горжусь им, и тем больше мне порой обидно за государство. А ты хотя бы мысленно за себя ответь, прежде чем вякать про других.
Разбойник не ответил. Мне не понравилось такое окончание беседы, и я решил добавить то, чем суровый капитан наверняка бы пренебрег. И дело даже не в том, что меня сильно волновали отношения этих людей, мне просто понравилось, как начался день, и хотелось поддерживать некую гармонию.
— С другой стороны, люди получают очень разное воспитание. Может нельзя требовать от тебя понимания каких-то вещей, для меня естественных. Извини.
— Да, детство было то ещё, я много думал о его отпечатке, о влиянии на всю последующую жизнь, и, знаешь, пришел к выводу, что это меня нихрена не оправдывает. Я уже давно на не обижаюсь практически ни на что, так по привычке огрызаюсь, раньше положение требовало. В общем, и ты меня извини. Кстати, пару лет назад снега насыпало мало, помнишь, наверное, так по весне на полях и огородах много дохлых кротов находили, позже мне объяснили, они в норах замерзли именно из-за того, что слой снега тонкий был. Так что все не просто так.
— Не могу проследить явной аналогии с нашим разговором, но, возможно, ты прав.
— Кстати, а почему вообще разведка, пусть даже королевская, занимается порядком?
— Так сложилось исторически, название действительно не отражает всего того, чем мы занимаемся.
Отойдя чуть-чуть от конфликтной темы, мы на несколько минут замолчали. Дома кончились, дорога пошла вдоль сверкающего поля. Приходилось сильно щуриться, преодолевая онемение замерзшего лица. Вряд ли такой простой пейзаж мог заинтересовать хоть одного художника, а если бы и заинтересовал, картина или фотография получились бы пустыми и неинтересными, но присутствую там, я обожал его всей душой, и кажется всегда обожал.
— А все-таки ты время от времени убиваешь людей, — прервал молчание Керс. — Я-то тебя не обвиняю, но как ты сам при этом можешь считать себя хорошим человеком, а ведь ты явно считаешь.
— Тут так просто не ответишь, бывают очень разные обстоятельства, соответственно и правоту в них нужно объяснять совершенно по-разному. Чаще всего я, представь себе, защищаю себя или кого-то ещё. По-моему, вполне логично, что смерть в вооруженном конфликте — это ответственность того, кто этот конфликт затеял, даже если он сам и умер.
— Не спорю. Но подозреваю, в твоём случае защитой дело не ограничивается, либо ты сознательно оказываешься в ситуациях, где приходится защищаться.
— Правильно подозреваешь. Но все-таки я это делаю не из личных целей, я служу своему народу и подчиняюсь государственной власти. То есть опять же защищаю этот народ, выполняя, как правило, конкретные указания своего руководства. В редких случаях мне приходится принимать самостоятельные решения, но причины, в широком смысле, всегда одни.
— И всё же, — не унимался Керс, — народ и его защита, понятия весьма размытые, тем более, что защита бывает от самого себя, и ради них ты или твои коллеги можете взять и решить убить конкретного человека.
— Совсем даже не размытые!
— Хорошо, я не об этом. Все равно защита в момент нападения это одно, а защита от потенциальной опасности — немного другое. Грубо говоря, вы решаете, кому жить, а кому умереть.
— Да, а что тут такого? То, что я иногда вынужден принимать такие решения самостоятельно — действительно неправильно, это как раз одно из отличий наведения порядка от поддержания. Но само существование таких решений — это нормально.
— Нет, подожди, но всегда же говорили...
— Кто? — не выдержал Джон.
— Ну, я вот со священником говорил несколько лет назад.
— Со священником?! Замечательно, а священники надо понимать — самые хорошие люди, поэтому, могут говорить, что хорошо, а что плохо, оставаясь при этом довольно далеко от многих реальных проблем. Нет, в их речах и книгах можно найти не мало мудрости, но не надо воспринимать их прямо. Что говорили-то?
— Да как раз-таки, что не должен человек решать, кому жить, а кому нет.
— Вот, о чем я и говорю, понимай это буквально, и получится бред полный.
— Да почему?
— Представь. Стоишь ты на краю скалы. Только что произошел обвал и несколькими метрами ниже висят два человека, ногами им упереться некуда, так что долго не провисят. У тебя есть веревка. Одна. А людей двое, и находятся они на удалении друг от друга. То есть ты легко можешь спасти одного, а второй скорей всего помощи не дождется. Ты можешь ничего не знать об этих людях, и тем не менее, взявшись спасать одного из них, ты примешь то самое решение. А если следовать тому, что ты сказал раньше, видимо, нужно не спасать никого. Так? Только вот это тоже будет решение, причем очевидно худшее.
— В этой ситуации, конечно, и обсуждать особо нечего, но это частный случай. А в целом...
— Ага, частный! — капитан снова не дал подопечному договорить. — А если людей не двое, а трое, а если они не висят над пропастью, а, скажем, тонут. Что-то поменяется? Вот поэтому всегда, прежде, чем говорить о чем-то общем, нужно рассмотреть хотя бы несколько частных. Бывают и другие ситуации, когда действительно лучший выбор — остаться в стороне. Но я сильно сомневаюсь, что ты или твой священник сможете четко сказать, как отличить одно от другого, представь такое правило, что в любой, абсолютно любой, ситуации вспомнил, и сразу всё понятно.
— Да, пожалуй, не возьмусь, — кивнул разбойник.
— Тем не менее, есть люди, которые трудолюбиво и без лишнего пафоса последовательно рассматривают эти вопросы, и, представь себе, уже многое разложили по полочкам. Так получаются различные традиции и учения, это уже касается не только вопросов жизни и смерти. Так получился закон, который ты не любишь. Он несовершенен, но именно те рамки для принятия решений, которые он устанавливает, являются основой порядка. Кое-где они весьма размыты, потому что на текущем этапе изучения вопроса конкретизировать опасно, кое-где общего решения и вовсе не предвидится, то есть каждую такую ситуацию нужно будет рассматривать отдельно. В некоторых моментах он, честно говоря, явно ошибается, но не так грубо, как твой священник. Я понятно выразился?
— Да, спасибо. Я это всё знаю, хотя видел немного иначе. Нужно ещё подумать.
Дорогой, на которую мы свернули пользовались довольно мало, снег был примят, но не утоптан. Мы все больше удалялись от тракта, а лес казалось становился все гуще и гуще. Когда солнце начало понемногу спускаться к горизонту, Джон решил, что пора сделать привал. Из заплечного мешка были извлечены занятный меховой термос и пара булок. Кажется, в тесте встречались мясные волокна, но точно я это определить не смог, у замерзшей булки вкус отсутствовал, а после глотка чая опять же чувствовался только вкус напитка.
Перекусив, мы продолжили путь, но уже не по дороге, а по прямой через бурелом. Капитан Ламбер знал куда идет, а вот у его подопечного, начали подмокать ноги, и он забеспокоился.
— Куда мы вообще идем?
— Уже почти пришли, — успокоил я. — Что ты слышал о людях, живущих в наших дремучих лесах?
— Что к ним лучше не соваться, — пожал плечами Керс. — Поживиться нечем, зато пара лишних стрел в заднице появится непременно.
— И не только стрел, — усмехнулся я. — Они представь себе металл тоже обрабатывают уже. А о том, как они организуются что-нибудь, знаешь?
— Не-а, никогда с ними не связывался.
— Если совсем вкратце, поселения не самостоятельны, у них есть своего роды правительство. Подробности и иерархия тебе пока не к чему. Что сейчас творится в стране ты сам знаешь, поэтому нам нужно с ними срочно подружиться. Этим ты и займешься.
— Ты серьёзно? — опешил разбойник. — Какой из меня дипломат?
— Всего лишь один из многих. Проблема в том, что как раз от обычных дипломатов здесь толку будет мало, поэтому приходится устанавливать связи иначе. От кого толк будет, а от кого нет пока не ясно. Впрочем, Её Превосходительство присматривалась к тебе, оказывается, уже не первый год. Никаких конкретных задач перед тобой не ставится, просто обживайся и жди указаний.
— Все равно звучит чересчур ответственно. Я бы на вашем месте себе такого не доверил.
— Времена такие, когда доверять особо некому, а кому можно, все при деле. У тебя есть серьёзные причины не подводить нас: с одной стороны, интерес, который ты сам описал, с другой, кара, которая ждет предателей, кто раньше с нашим ведомством дела не имел, может не понять, почему на её исполнение уделяется столько сил и времени, но она показательна именно своей неизбежностью.
