— Иштек нашёл куст для ворот, и надо забрать остатки мяса. Кроме того, он обнаружил следы и лёжку диких негров, судя по всему, тех, которые сопровождали женщин. Ума не приложу, как он добыл сернобыка — обычно они ходят стадами, а одиночками ходят только старые козлы. Но тут молодая коза, не стельная и не кормящая...
— Не я, — бесцеремонно влез в разговор начальства Иштек. Это подарок от негров тех двух, что я поймал. Они сопровождали сюда своих женщин. Когда увидели издалека крепость нашу, отпустили их и побрели в сторону своих диких мест. Но они миролюбивы и без злого умысла, и долго не ели. Они пришли за пищей, ибо их край голодает. Апедемак сразу после этого послал им дар — стадо ориксов. Они убили двух, хоть и ослабели, и свежевали туши и пили кровь, когда я поймал их. Они добрые воины, но биться не захотели и просили принять её в дар, антилопу эту.
— И ты их оставил без присмотра? — с удивлённым возмущением спросил Хори.
— А, они не уйдут. И их стоит спросить о многом, о чём и сами они хотят рассказать, — беззаботно сказал Богомол.
Хори с шипением выдохнул. На Богомола нельзя было злиться, но иногда — очень, очень хотелось. Нехти успокаивающе-примиряюще развёл руками, и вполголоса заметил:
— Воля твоя, командир, но я бы отправил за неграми меня.
Маджай был прав — кто-то должен был оставаться в крепостце, а с неграми у опытного десятника выйдет лучше, чем у него.
— А почему он назвал тебя Леопардом?
Теперь злобно зашипел Нехти. Богомол и ухом не повёл, лишь безмятежно спросил:
— Идём?
Нехти, сердито сплюнув, расспросил его о размерах куста уйди-уйди и том, далеко ли тот от крепости. Выслушав ответ, он вызвал даже не троих, а пятерых — двое были солдаты, отправленные на помощь погонщикам, остальные — сами погонщики, со своими ослами.
Они отправились за Богомолом, а Хори остался ждать и изнывать от нетерпения, и даже глядел им вслед, пытаясь нарисовать себе в уме картину — что за негры и что за следы их ждут...
Однако мудрость Нехти — о том, что у командира, как у матери, дневная работа никогда не завершена — не давала ему долго смотреть вслед кому бы то ни было. Он направился к разгорающейся печи. Топить её надо было довольно долго, так что еда будет ещё нескоро. Тяга, судя по всему, была хороша. Молодой солдат, посланный на ремонт конюшен, снова был тут, он натянул на шестах тент из грубой рогожи над временной кухней и снова глазел без дела за работой Тури. Хори бегом отправил его за дровами — сушняка вокруг крепости было много, а привезённый с собой древесный уголь стоило поберечь. Тури, уже начавшему возню с мясом, мешать вопросами или советами не следовало. Рядом с другом детства, а ныне подчинённым, лежали припасы, извлечённые из перемётных сумм для того, чтобы приготовить трапезу на вечер. Лук, чеснок, последние листья салата, овощи, хлеб, сушёная рыба... Мешок с 'головой Хора' (арабский горох) был подвешен к специальным кухонным раскладным козлам, на них же висели соломенные вязки с арбузами. Тури сноровисто разделывал ногу с помощью бронзового и каменных ножей, сортируя куски темноватого мяса прямо на шкуре и постеленной рядом льняной холстине. На костях оставалось изрядно мяса, но это хорошо — что-то пойдёт в готовку, да и собак тоже надо кормить, и не только кашей. Правда, многие считали, что пёс сам себя должен обеспечить кормом, но Хори предпочитал поставить псов на довольствие — меньше поводов свалить на собак воровство еды, если собаки сыты и не воруют, да и служат они лучше.
Кровь с туши была спущена хорошо, но на желтовато-белой ткани всё равно проступили бледные розоватые разводы, которые, если не замыть их быстро холодной водой, уже не уберёшь. Холстина также прикрывала уже подготовленные куски от ветра, солнца и мух. Мясо одуряющее пахло, как пахнет только свежина на охоте, и юноша, представив, каково же оно будет на вкус, сглотнул слюну. Кто-то, может, любит зрелое мясо, но он всегда любил свежину. Запечёное в печи или жаровне над углями, покрытое смуглой корочкой, и истекающее розовым горячим соком при укусе, как же оно будет благоухать, впитав в себя аромат дыма от углей и вольного духа красной земли, взрастившего гордое животное. И если его ещё запивать вином, не сладко-медовым финиковым, а кисловатым, которое почти не пьют в домах и поместьях уважаемых господ, простым и незатейливым крестьянским вином... Почувствовав, что сейчас голод победит все раз умные мысли, юноша подцепил луковое перо и кусок сухого хлеба, направился к конюшням. Это совсем не то, но поможет дотерпеть до ужина. Нужно прислать Тури помощников, резать овощи, готовить горох и бобы, иначе он долго будет возиться. Еще нужно будет на других козлах разложить столы для готовки, разобрать кухонную посуду, которую в пути и не доставали: глиняные котлы и кастрюли, горшки, миски, плошки, ступы деревянные и каменные и даже здоровенный медный котёл с крышкой и двумя ручкам и несколько медных тазов разного размера! Нехти, увидев эту роскошь, хмыкнул и сказал, что все дикие негры соберутся и нападут на них, чтобы разжиться такой добычей. Неплохо бы ещё и приготовить обе походные переносные печки, так готовка пойдёт быстрей. Нехти не хотел их брать — эти глиняные бочонки высотой почти в два локтя были довольно увесисты и только назывались походными. Его ветераны предпочитали кашеварить прямо на камнях. Но Хори рассудил, что таскать их по пустыне придётся только до укрепления, а вот удобства жизни они прибавят изрядно, и сейчас порадовался своей предусмотрительности. И еще нужно завтра же разбить грядки огорода и посадить лук, чеснок, фасоль, салат и огурцы, иначе стол их будет скуден и убог.
В конюшнях всё было в порядке — ослы устроены, корм им задан. В тех мазанках, что были временно отведены под склад, были аккуратно (чувствовалась рука Нехти) разложены мешки с припасами и имуществом отряда, и сейчас работавшие здесь солдаты уже набирали воду в кувшины, гоняя туда и сюда у колодца недовольного осла. То, что могли украсть собаки или обитатели пустынь, было подвешено к потолочным балкам. Хори был доволен.
Он кликнул желающих помочь Тури с ужином. Желающих было много — это не уйди-уйди заготавливать... Назначив троих по своему усмотрению и проследив, чтобы они взяли переносные печки и посуду, он и сам пошёл с ними, взвалив на плечи драгоценный котёл.
Глава 14.
Сын пекаря уже закончил разделку мяса. Он показал, где установить переносные печи, и занялся их розжигом. Печка имела внизу отверстие для тяги и выгребания золы, которое можно было закрыть крышкой. Выше неё была решетка из каменных блоков, на которой и разжигали огонь. Вверху ставили котёл подходящего размера или другую решётку, если в котле не было нужды. Солдаты, принесшие их, отправились за кОзлами, столешницами и посудой.
Повар задумался — и его лицо стало забавно сосредоточенным. Тури был довольно высок, с красивым смуглым лицом, и было уже видно, что лет через пять он растолстеет, хотя сейчас он был лучшим бегуном в отряде. При том у него были большие влажные карие глаза, нежные, пухлые и сочные, как у девочки, губы и заметный, не взирая на смуглую и загорелую кожу, румянец на щеках, на которых при улыбке возникали милые ямочки. А улыбался он часто — он вообще был незлобивым, милым и добродушным, весёлым, но неглубоким собеседником. Сын пекаря напоминал какого-то симпатичного и ухоженного зверька — домашнего любимца, не то грызуна, не то, с учетом мелких белых зубов, небольшого хищника, всегда готового приластиться к хозяину и которого, в силу всеобщей любви и его собственной миловидности, минуют все наказания и невзгоды. Оживлялся он тогда, когда речь заходила о чём-то интересном лично ему, а не о том, о чём он говорил из вежливости в беседе. И это были стряпня, девушки и рыбалка. Охоту он не любил, как и драки, и вообще — ссоры, разговоры на повышенных тонах и ругань.
— Что будешь готовить, Тури? Нас много, но хотелось бы, чтобы мы сегодня достойно отметили начало нашей службы на новом месте.
— Не знаю пока, Хори, — наедине они по-прежнему общались, как старые друзья, но при всех остальных Тури дистанцию между собой и командиром блюл свято, — я сделаю и песи, и ашер. Песи, как ты знаешь — это то, что готовят в котле, горшке или тазу, с подливой или в бульоне. Мясо песи можно будет есть или само по себе, или добавить в него ушки из теста, или овощи, а еще можно было бы, приготовив, вынуть и мелко покрошить его с овощами и зеленью и завернуть в тонкий хлеб, полив подливкой и соусом из бульона и пряностей. Пряности нужны разные, но в соусе для мяса и рыбы не обойтись без мистИки, добываемой из древесной смолы. Кроме этих полупрозрачно-жёлтых, душистых крупинок, в соус нужно будет добавить еще анис, горчичное семя, пустынный тмин, кориандр, мяту, полынь, шафран, хал (кардамон) и лавр. И конечно, растёртый кунжут! Уважающий себя повар сам собирает эти специи, отбирая по ему одному ведомым знакам и признакам, и еще добрую полудюжину других трав, цветов и плодов. Что-то сушится, что-то вялится, что-то растирается в пудру или пасту. И каждый сам знает — что с чем и для чего смешать и сочетать. Не дай боги довести дело до разговора поваров о соусах и пряностях, которые в них нужно класть... Подерутся ведь, отстаивая каждый свою смесь. Впрочем, тайны смесей никто полностью не выдаст, ещё чего! При такой любви к еде, как в земле Та-Кем, это важная тайна, и даже господин земли или князь не прикажет повару раскрыть свои секреты! И хоть без пряностей и специй песи — это и не песи вовсе, но ашер без них тоже не бывает. Ашер — это очень просто со стороны, так готовят птицу, рыбу. И, конечно, мясо. Это когда на вертеле готовят над огнём, молодым и злым, или — уже старым, ставшим углями, покрывшимися сединой пепла. Только эту простоту трудно сделать правильно. Вот будут рядом над одной печью сидеть два повара. И вроде сделали они все одинаково — ощипали гусей или уток, отсекли им лапы, головы и кончики крыльев, выпотрошили, насадили на вертел... И у одного получается сочная радость для рта и утробы, а у второго — сухое, как горло при западном ветре, безвкусное не пойми что. Тут важно всё — ведь мясо можно мариновать, а можно и запекать таким как есть. Это зависит от того, какое мясо, с какой части туши и чьё, и важно всё — старого осла можно сделать вкусней молодой газели.
Тури принял торжественный вид и наставительно воздел палец к небу, но, не выдержав, хихикнул:
— Нет предела совершенству человека, и он может испортить любое мясо ашер! А может — и наоборот... Мудрый повар смотрит на уголь и смекает, что это, акация или пальма, ма-ма или обломки кедра... Затем ласкает рукой кусок мяса, понимая, с какой оно части туши, и как жило и кормилось животное. Сообразив одно с другим, он уже знает, как и каким ножом нарезать куски, и какого они должны быть размера и формы. И нужно ли мариновать это мясо, или такую нежную молодость только испортишь этим? А, если надо — то в каком маринаде и сколько времени? И какие специи порадуют живот, а какие — помешают этой радости. А вопрос когда солить — это ли не главный для мяса вопрос? Хотя — как сказать, наверное, как и сколько держать вертел над жаром поважнее будет! И даже старое, жёсткое и сухое мясо хороший повар может сделать добрым ашер! Он не будет мучать ни едоков, ни сам кусок мяса, вымачивая его в прокисшем молоке или пиве, нет, он просто порубит его мелко-мелко, смешает с жареным в гусином жире луком и чесноком, добавит трав и только ему ведомых добавок, облепит колбаску вокруг вертела... И получится такое, что плохой кухарь не сможет победить этот вкус даже нежнейшей лопаткой молодой антилопы, лизавшей солонцы Вади-Натрона, хоть он лопнет от натуги да досады! Ашер, вобрав в себя всё лучшее от мяса, углей и трав, способно наполнить слюной рот только что пообедавшего человека. В его славном пути с вертела в желудок, как и в любом путешествии, важны спутники. Нужно дать ашер достойную компанию из других блюд, соусов, трав и салатов, надлежащего хлеба и напитков. И тогда даже великий царь возрадуется и скажет, что желает каждый день баловать себя подобным удовольствием. А если ты неправильно сочетаешь все слагаемые, да неверно их готовишь... Это как брак старика и молоденькой девственницы. И такой союз бывает счастлив и прекрасен, но кто-то должен мудро всё счесть и сочетать! И это должно идти не от холодного расчёта, как у купца из Угарита, а от божественного озарения и чутья, как у пророка на празднике Бастет получается вести колонну пьяных разнузданных девиц к общей цели, соблюдая прекрасную соразмерность зрелища.
Кто не знает похлёбку из кислого молока? Её, как зерновую или чечевичную, едят все — и великий царь, и человек списка из дома шнау. Казалось бы, как она может быть разной? Кислое молоко, огурцы, зелень, редис — и готово дело! Да только попробуй ты раз её так, как делает моя мама — и не сможешь больше и видеть другую! Травы она отбирает и собирает сама, в нужный день луны, и молоко для сквашивания берёт не от всякой коровы. И от прекрасной коровы породы иуа она его бы не взяла, нет! А вот от мелкой нубийской рыжей, с большим разделённым выменем — да, о да, именно из её сладкого и нежного сока здоровья выходит божественная простокваша. Теперь огурцы. Длинный и кривой, как нос гиксоса, с гладкой кожицей не подойдёт, он часто горек, как хлеб крестьянина... И нужно понимать также — каков будет чеснок в похлёбке, давленый или рубленый, молодой или старый, злой или ласковый... Ну а уж перепелиные яйца, сваренные в кипятке и разделённые пополам — это и вовсе её изобретение! О перепелиное яйцо! Мелко и неказисто, но лучше него тут не будет ни гусиное, ни утиное... Оно даёт мужскую силу и лечит детей, придаёт тесту нежность. Но ещё большую нежность придаёт знаешь что? Как ты думаешь, что кладут в лучшую сдобу? Сливочное масло? Каймак? Нет и нет! Только нутряной жир, и лучший тут — свиной! Но, поскольку животное Сета можно есть только раз в год, тут уж надо ухищряться... Хорош нутряной жир молодого бегемота, и лучше самки, но тоже ведь не в каждом номе на него можно охотиться. Есть еще на севере редкий зверь — барсук, но его жир слишком целебен, чтоб изводить его на выпечку, это могут позволить себе лишь могущественные семеры... Я не скажу тебе, чем пользуется мой отец, это наша тайна, но, поверь — тесто становится нежным, рассыпчатым, и тает во рту, такой хлеб достоин праздника богов и царей! Его надо украшать не только зернами ливанского ореха и вываренными в меду фруктами, его нужно украшать танцем молодых акробаток и игрой на систре! Ибо есть такой хлеб — уже достойно того, чтоб объявить этот день праздником! Сытость поселяется в желудке, удовольствие в сердце, а сила — в членах!
Хори заслушался, чувствуя, как слюна заполняет его рот...
— Ну, Тури, если ты приготовишь вполовину так вкусно, как рассказал, то мы сегодня наверняка лопнем от обжорства! — рассмеялся юноша, — Но берегись, если не справишься! Рот мой наполнен слюной, а желудок — голодным бурчаньем!
— Не беспокойся, о господин мой! — по этому обращению Хори понял, что кто-то приближается к ним, и оглянулся. Солдаты принесли всё потребное повару. Тури, после того как они поставили козлы и водрузили, под его руководством, столешницу, стал истинным кухонным полководцем, и занялся расстановкой своих сил перед битвой. Он назначил всем троим задачи — натаскать воды в котёл, помыть и почистить овощи, перебрать горох и бобы и промыть их в семи водах... Сам же он так разместил посуду и припасы на столе, чтобы никто не мешал друг другу, а ход движения припасов и заготовленного был разумен и верен. Потом он достал и приготовил к употреблению свои специи и какие-то ещё запасы, вещи и предметы. Смотреть на работу мастера можно бесконечно, он делает всё легко и красиво, словно играя или танцуя, и будто бы и не утомляет его даже его тяжёлая работа, а радует и веселит, и кажется — да ты и сам так сможешь! Но — не многие становятся мастерами, ещё меньше — творцами в деле и работе своей, многие, даже достигнув высоких чинов и почестей — остаются подмастерьями, да ещё и ленятся... Тури явно был не таков. И уже шкворчит в растопленном гусином жире лук, и промыты и перебраны бобы, смешаны пряности в разных ступках и растолчён чеснок. И пропаривается в пару для каких-то тайных целей сушёная засоленная рыба, а ещё ведь не началось главное — не поплыл мясной дух, топящий, подобно разливу Хапи, в собственных слюнях! И не запахло еще соусом из тридцати явных и восьми скрытых ингредиентов, не лопнули, рассыпаясь драгоценными блестящими зернами кисло-сладкой бодрости гранаты, а уж всё равно кухня разбросила-расстелила духовитую ловушку запахов для всех, оказавшихся рядом. И идут, как на молитву, все попавшие в их волну, сытые и голодные — без разницы. Словно новый господин крепости назван на время, и господин этот — Тури, великий, хоть и мал годами, мастер кухонных тайн и соблазнов!
