Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

"Не отказывайся от себя, прими всё, что тебе дано, потому что всё это ты" — так мне было велено. Пожалуй, стоило прислушаться. Выше головы не прыгнешь и себя не перекроишь. Как ни пытайся, не получится, а если однажды получится — это уже будешь не ты. Разве хоть что-нибудь стоит такой жертвы?

Непростое всё-таки место этот лес и этот храм — мысли странные в голову приходят. Прошлое и настоящее на пороге будущего, которое почему-то ни цыганка, ни даже верховная жрица Цхайлы увидеть не могут. "Иногда наш выбор вершит судьбу", "судьбу свою ты сам в руках держишь" — слова разные, а суть одна. Только что от меня может зависеть? Я — изменённый чужеземец, южанин с северными корнями по той самой ненадёжной женской линии. Кроме мужа никто меня здесь не будет слушать. Но Элисар-то у меня был. И пусть подобное эгоизм чистой воды, но это успокаивало.

Там, куда привела меня Вериссана, скользя по паутине каменных ходов, не было живого огненного света. Там в глухой тишине тонули звуки, и зияла чёрная бездна под полной луной. Сердце храма, где издревле вершились таинства обрядов.

— Заберите у него одежду, смойте всё, что он принёс из мира своего и покройте его ритуальными одеяньями, — отрывисто приказала верховная жрица.

Меня со всех сторон обступили её помощницы. Молчаливые, бесплотные будто тени или сгустки живой тьмы. Вериссана уже монотонно творила вязь заклинаний, воздух наполнился сильным запахом трав, по чёрному полу пополз густой холодный дым.

Голова закружилась, чужие равнодушные руки исчезли, тени жриц отступили и сгинули где-то за молочной пеленой. Я поднял взгляд вверх. С неба взирал на меня белый лик луны. Белый. Всё вокруг белое, окутанное туманом. И я будто истончался, истаивал и растворялся, теряя ощущение реальности. Я больше не чувствовал капающую с мокрых волос воду, липнущую к спине ткань, сковывающий, вымораживающий всё внутри холод.

А потом из тумана стали приходить видения. Смутные, неясные, призрачные. Они кружились и менялись так стремительно, что я не успевал, как следует, рассмотреть ни одно из них. Какие-то лица, незнакомые места, обрывки событий. Не запомнить, не разобрать. И вдруг я увидел женщину. Ясно, отчётливо. Я точно не знал её, никогда раньше не видел. Она лежала на земле, прямо у моих ног. Молодая, красивая, в порванной одежде с красной кровавой лентой на горле. Мёртвая. Вокруг неё витал запах гари и тлена, потому что там, где я увидел её, царила смерть.

Туман вокруг дрогнул, скрыл от меня страшное видение и вновь закружил хороводом клочки будущего. Из прозрачной дымки вынырнул всадник на вершине холма. Смуглый, одетый в шкуры с раскосыми тёмными недобрыми глазами. Он сжимал в руке копьё, что-то кричал на чужом языке, и ему вторили многоголосым согласным воинственным хором.

Следом, стоило только всаднику исчезнуть, выступил серый каменный тоннель, ведущий на песчаный берег. Кто-то плакал, тоненько жалобно всхлипывая.

И опять противное мельтешение.

Последним мне отчётливо привиделся воин. Казалось, он едва держался на ногах, чуть покачиваясь, из широкой могучей груди торчал меч. Слышались крики, непрерывный лязг, стоны, а на губах оседал противный металлический привкус.

Наконец, я ощутил страшную усталость и боль в забитых туманом b дымом лёгких. Потом всё исчезло, и реальность настоящего вернулась, вставая перед глазами с непривычной кристальной чёткостью.

— Тебе нельзя здесь больше оставаться. Великая Мать открыла всё, что ты должен был увидеть, — глаза верховной жрицы искрились золотом, посох ярко сиял. — Иди. О тебе есть, кому позаботиться.

Я хотел ей ответить и не смог. Голос не слушался меня. И заледеневшее тело мне не подчинялось. Я ничего не чувствовал, ни о чём не думал. Просто шёл вперёд. Босиком всё в той же чёрной ритуальной сорочке. Меня никто не провожал. Только плывущая в безоблачном небе луна.

На опушку я выбрался с рассветом. Элисар сразу оказался рядом. У него почему-то было взволнованное, даже испуганное лицо.

"О тебе есть, кому позаботиться" — прозвучал в голове старческий голос. Мои ноги ослабели, тело обмякло и последнее, что я успел зацепить уплывающим сознанием, это как меня подхватывают сильные надёжные руки.

==========Глава 28. Тепло настоящего.==========

Пальцы были тёплыми. Они коснулись лба и запястья. Потом исчезли.

— Да он холодный совсем, — встревожились где-то рядом. — Элисар, что произошло?

— Я не знаю, Аля, — ответили взволнованно, — он вернулся не проnbsp;

сто бледный — белый совсем. Ни кровинки в лице. Взгляд стеклянный и ещё балахон этот чёртов. Вышел из леса, как привидение, сделал ещё пару шагов и упал. Я торопился, как мог, коня чуть не загнал, всё боялся, что живым не довезу.

— Все такими от этих ваших жриц возвращались?

— Нет, раньше ничего подобного никогда не бывало. Женщины, которых призывали, относили дары, получали взамен пергамент с пророчеством и приходили назад такими же, как были.

— А я говорила, что от этих ведьм проклятущих только беды и жди, — никакой радости от собственной правоты в новом, услышанном мной, голосе не прозвучало.

— Ладно, отправьте со мной Коэна, я ему мазь дам. Ты, Элисар, Габриэля хорошенько разотрёшь, потом своим теплом согреешь. Будем надеяться, отойдёт.

Голоса стихли, и я опять погрузился в тишину. Пространство вокруг снова стало зыбким и далёким, пока не растворилось совсем в густой подвижной пустоте. Невидимые, неведомые волны уносили всё дальше и дальше. Мне казалось, что внутри меня лёд. Твёрдый, прозрачный, холодный. Прямо под кожей, совсем близко.

Я не спал, но видел сны. Они приходили из пустоты яркими, подробными и какими-то очень реальными. Коренастые ворчливые мохнатые домовики, греющиеся у очагов, прозрачные водяные девы, танцующие на берегу в лунном серебристом сиянии, маленькие снежные человечки, подбирающиеся к домам, чтобы выманить людей в объятья ледяной стужи, златовласые крошечные лесовушки, разбрасывающие из своих плетёных корзинок разноцветные семена, зеленовато— серые карлики, насылающие болезни. Их было многого, разных: беззаботных, пугливых, мрачных, сверкающих, страшных, прекрасных, веселых, сердитых, любопытных, враждебных. Волшебный, потусторонний мир, который совсем рядом, только увидеть его почему-то нельзя...

"Можно! Можно! Тебе можно! Только очи открой!" — звали в свой хоровод смеющиеся ундины.

"Поделись со мной молоком, да хлебом и я дому твоему верным стражем буду. Увидишь меня, ежели посмотришь правильно" — ворчал хмурый домовик.

"Выйди к нашей госпоже Морознице. Она не тронет тебя, коли поговорить с ней сможешь" — нашёптывали снежники.

Они говорили со мной, звали куда-то, обещали что-то. "Только очи открой!" — на разные лады просили беспрестанно. Передо мной расцветали мои немыслимые снежные цветы, грелся на поляне у того самого памятного чёрного озера могущественный многоликий лесной дух, сейчас больше всего похожий на огромную рысь, прятались в мрачных пещерах, замурованные в камень, самоцветные камни...

Из зыбкого, пограничного состояния меня вернули руки. Они гладили, разминали и мешали грезить наяву, потому что были слишком земными. И солнце, притаившееся у меня в солнечном сплетении, тоже было очень земным. Оно отзывалось, разгоралось и топило лёд. Закаменевшие мышцы, наконец, расслабились, тело обмякло и меня буквально заколотило от жуткого холода. Сотворившие всё это безобразие руки куда-то исчезли, зато рядом появился кто-то очень горячий. Я инстинктивно подался к источнику живого жара, чтобы жадно вцепиться в него мёртвой хваткой и почти сразу же провалиться в сон. Неземной и сказочный.

Когда я проснулся, за окном уже почти стемнело. Простынь, одеяло и даже подушка были, чуть ли не насквозь, мокрыми, а Элисар, на котором я совершенно бесцеремонно частично разлёгся — усталым.

— Ну что, лесовушки с домовиками больше не беспокоят? — заметив моё пробуждение, насмешливо осведомился он.

— Ты скоро совсем отучишь меня спать одетым, — осознав, что мы оба совершенно не обременены одеждой, пожаловался я. — Ужасно неприлично.

— Вот станем почтенными старцами, тогда об этом и подумаем. Если захочешь, я даже на длинные сорочки соглашусь. Ну, знаешь, белые такие с воротничками и воланами.

Я поморщился от заманчивости перспективы. Нет, подобной красоты я точно не хотел. Даже в глубокой старости.

— Кстати, а откуда ты про домовиков знаешь?

— Так ты пока спал, всё с какой-то нечистью общался, — поведал Элисар. — Вслух, между прочим. А так как я был почётной грелкой при твоей королевской персоне, пришлось слушать.

Угу, что-то такое, действительно припоминалось. Ему, вроде, велели меня своим теплом греть, вот он добросовестно и грел. Судя по всему, это оказалось занятием не из приятных. Лёд-то действительно таял, или не лёд совсем, но потел я страшно. И ещё мы оба перемазались какой-то липкой дрянью. Вероятно, той, которой муж меня намазал, прежде чем приступить ко второму пункту лечения.

— Нам купальню подготовили, — уже выбираясь из разворошенной кровати, сообщил Элисар. — Сейчас мы с тобой помоемся, поужинаем, а потом спать.

— Как, опять спать?

— Конечно. То состояние, в котором ты находился, после возвращения из храма, вряд ли можно назвать полноценным отдыхом, а силы тебе ещё понадобятся, — он отошёл к окну, о чём-то глубоко задумавшись, потом повернулся ко мне. — Может, ну их — совет и ярмарку? Не в этом году, так в следующем. Думаю, Бархорим пока и без нас прекрасно справится.

— Нет что ты! — испугался я. — Зачем? Мы же обещали!

— Хорошо-хорошо, только не волнуйся. Аля сказала, что тебе ближайшие пару дней покой нужен. Так что купаться, кушать и спать. А пока на вот, выпей.

Он протянул мне чашку с отваром, вкусно пахнущим мёдом. Пока я пил он успел одеться, потом прихватил мешок, завернул меня в одеяло и прямо так понёс вниз. Поджидавшая нас у подножья лестницы Велия радостно заулыбалась и сразу отправилась на кухню, деловито загремев там посудой.

Час, видимо, и правда, был достаточно поздний, потому что по дороге к бане нам никто не встретился. Поэтому никто и не увидел, как меня, будто обморочную барышню, в очередной раз тащили на руках. Мне было немного стыдно, но и очень-очень хорошо. Ну и пусть, как барышню, согласен даже на обморочную, после всего произошедшего это уже не пугало.

На сей раз нас вместо бочек и лавочек ожидала большая, глубокая, круглая деревянная лохань с горячей водой в клубах белого пара. Пар был влажный, жаркий, почти не похожий на дым и ледяной туман. Элисар помог мне выпутаться из кокона одеяла и забраться в лохань. Из его мешка на широкий бортик перекочевали пузырьки с отварами, в одном из которых я сразу опознал свой для волос.

— Ты так и не спросил, что открыла мне Цхайла, — когда он, наконец, присоединился ко мне, напомнил я.

— А разве она что-то открыла? — притягивая меня поближе к себе, удивился муж. — При тебе не было пергамента. Да и не до того как-то было... ты так меня напугал...

— Они без пергамента обошлись.

И я рассказал ему всё. Про безмолвный лес, про храм, про красавиц-служительниц, про Вериссану, про луну и чёрное сердце и, конечно же, про то, что смог разглядеть в тумане грядущего.

— Помнишь, ты говорил, что их предсказания — это океан тумана? Знаешь, если их видения похожи на мои, то тогда понятно почему. Там ведь почти ничего не разобрать. И вообще не уверен, что это было именно будущее. Вериссана травы какие-то жгла. Кто знает, может, это из-за них мне всё привиделось. В Дайвире места такие есть... там собираются... ну, там что-то такое курят или нюхают, по крайней мере, дым там не рассеивается никогда... Я несколько раз видел, как люди оттуда выходили. Лица блаженные, а глаза нездешние, словно видят что-то такое, чего никто больше.

— Всё может быть Габриэль, — не стал переубеждать меня муж, — но, если в том, что ты видел, есть хоть доля правды... Знаешь у кого раскосые глаза и кто одевается в шкуры?

Я знал, хоть и видел их только на картинках. Жители края нетающих льдов — тёмные племена.

— Но ведь они уже давно... — в такое просто не верилось, ведь, сколько лет с той страшной войны прошло.

— Мы очень мало знаем о них. А строительство каменной стены и крепости на приграничных землях всё откладывается. Многие ярамы считают это пустой тратой сил и времени.

— Тогда тем более мне на Великий совет нужно. Если я расскажу, что видел...

— Они могут не поверить. Им это просто-напросто невыгодно.

— И что тогда делать?

— Придумаем что-нибудь. Надеюсь, времени ещё достаточно.

Я тоже надеялся. В видениях же ничего точно не указывалось. Это может произойти и через десять, и через сто, и через тысячу лет. Если вообще должно произойти. Главное, что не сейчас. Прямо сейчас я был не очень способен размышлять над такими глобальными проблемами.

Позже выяснилось, что у моего мужа водилась привычка, не только время от времени таскать меня на руках, но ещё и мыть. Особенно тогда, когда я сам был не в состоянии. Меня попросту разморило от тепла и вновь навалившейся усталости. Поэтому я без всяких споров и возмущений позволил и помыть, и завернуть меня в простыню, появившуюся всё из того же мешка.

Потом, уже дома, меня накормили рыбной похлёбкой, напоили отваром, и унесли спать в застеленную чистым бельём постель, где я на ощупь отыскал своё живое родное тепло и довольный погрузился в сон. На этот раз тихий, спокойный, без всяких сновидений.

========== Глава 29. Домовик.==========

— Тихонькая она у тебя. Не то, что мой горлопан, — передавая мне девочку, заметила Милания. — Он у меня, чуть что не по нём, сразу в крик да в слёзы, а твоя молчит. Не поймёшь ничего — когда кормить, когда пелёнки сменить. И взгляд у ней сурьёзный. Сразу видать ярамову кровь. Даром, что девка.

Я прижал к себе крошечное тельце, придерживая головку. Осторожно, как учила кормилица. Оказалось не так уж это и страшно — взять на руки маленького человечка. Ничего. Уверен, со временем привыкну.

Мирэль действительно оказалась на редкость некапризной, по крайней мере, при мне она почти не плакала. Вот и сейчас малышка не выказывала никакого недовольства. Тихонечко забавно кряхтела, елозила и дёргала меня за волосы.

— И красавица она, наверняка, будет исключительная, — Милания поменяла простынку и встряхнула одеяльце. — Ты, вон, какой хорошенький и муж у тебя собой пригож. Так что, по-иному и быть не могёт. Да и вообще, со времён Ольны...

Женщина осеклась и принялась с преувеличенным усердием складывать чистые пелёнки. Будто сказала что-то, чего не следовало. Странно.

— Что за Ольна? — спросил я. — Никогда о такой не слышал.

— Да просто болтаю много да не по делу.

Ещё интереснее. Милания хитрить не умела и очень любила поговорить. Правда, сплетни не собирала и не разносила, иначе Велия никогда бы не пустила её в наш дом. Тем более значительной выглядела её оговорка.

— Договаривай, раз начала, — вряд ли это такая уж страшная тайна, но лучше всё выяснить сразу.