Школьный роман

   — Женя, что ты делаешь?... Перестань! Отпусти меня, я не хочу!... Пожалуйста, прекрати!

   — Не хочешь?! — задыхаясь, переспросил Женя, — Ещё как хочешь! Ты вся мокрая...там.

   — Женя, не надо! — взмолилась Ксюша, — НЕ надо...

   Женя не дал ей говорить, он с силой толкнул её на кровать, одним рывком стянул трусики и снова в горячечном сумасшествии вцепился губами в её рот. ОН терзал её губы и никак не мог отделаться от мысли, что этот карамельный привкус не уходит, он преследует его, он выводит его из себя, он с новой силой разжигает в нем адский огонь... Женя своим коленом развернул, раздвинул Ксюшины бедра, выдернутый из джинсов кожаный ремень длинным концом хлестнул его по пальцам и по Ксюшиной ноге... Она попыталась приподняться, но он в то же мгновение притиснул её к кровати свои телом.

   — Мамочка! — закричала она, когда он резко вошел в неё, и слезы брызнули у неё из глаз. Она глотала их, судорожно ловя ртом воздух, но словно не успевала вздохнуть от накатывающихся новой волной слёз и рыданий. Женя, отчего-то стиснув зубы, двигался, с каждым разом входя в неё всё глубже, и при этом не закрывал, как обычно, глаз. Широко раскрытыми глазами он глядел на искаженное гримасой ненависти, боли и слёз Ксюшкино лицо. Женя смотрел на неё, не мигая, словно в недоумении от того, что с ней происходит. Почему она такая бледная, с губами, искусанными до крови, с вздувшимися на лбу жилками, ... почему ему кажется, что она испытывает нечеловеческую боль? Это все притворство, фальшивая игра...она хочет показать ему, что он ей неприятен, отвратителен, что она его не хочет, что привыкла к другому... Или...

   — Я больше не могу... — прошелестела она одними губами, охрипнув от слёз. — Пожалуйста... больше не надо...мне плохо... мне больно...

   Отчего в её голосе столько мольбы? Что-то Женька сделал не так? Не так, как Васильев?

   Ксюшин плач стал еле слышным, почти беззвучным, дыхание вырывалось из груди со стоном, от которого Женьке вдруг стало не по себе. Он остановился, замерев, затем рывком поднялся с кровати, оставив Ксюшу униженно лежать нелепо распластанной с широко разведенными в стороны острыми коленками, в голубом сарафанчике, задранном до груди. Женя отвернулся, эта картина показалась ему гадкой, безобразной, но ведь её "художником" был он сам. Он вынашивал её долго в своем сознании и вот, наконец, воплотил... Маленькая зареванная девочка, вздрагивающая от боли, отчаяния и отвращения... слабая, растоптанная, сломленная в попытках тщетного сопротивления. Но почему он не испытывает к ней жалости? Он ведь любил её когда-то... Она сама во всем виновата! И получила то, что заслуживает!

   — Перестань реветь! — раздраженно сказал Женя, по — прежнему стоя к Ксюше спиной.

   Всхлипывания прекратились, словно она подчинилась его приказу. Женя повернул голову. Ксюша, с трудом приведя себя в порядок, сидела на краешке кровати с совершенно неживым лицом, ещё мокрым от слёз, с остановившимся взглядом. Искусанные запекшиеся губы безвольно приоткрылись. И светло-русые косички расплелись... Но она все равно вся пахла карамелькой, сладко — приторно, и Женьке стало противно от того представления, которое эта девочка-конфетка сейчас перед ним разыгрывает.

   Ксюша медленно поднялась, словно собравшись с силами, и ступая на цыпочки, как по острию ножа тихонько пошла к двери.

   — С Васильевым ты тоже каждый раз разыгрываешь из себя поруганную девственницу? — ядовито бросил он ей вслед, — он тебя не научил ещё получать удовольствия от секса? Странно, а всем он болтал без умолку совершенно другое! Что ты — страстная, ненасытная...

   Ксюша замерла на мгновение.

   — О чем ты говоришь? — прошептала она, низко опустив голову, слова с трудом вырывались из перехваченного спазмом горла, — Васильев никогда не прикасался ко мне... и вообще никто... Я не знаю, что там тебе наговорили... зачем, для чего и почему ты всему поверил... и как мог всё это со мной сделать...

   Ксюша, вымученно выдавив из себя эти слова, двинулась дальше, так же нелепо ступая на цыпочки, и Женька вдруг понял, что ей просто больно идти!! В прихожей Ксюша на ходу, как сомнамбула, сунула ноги в сандалии и, брякая незастегнутыми пряжками, вышла за дверь квартиры.

   Женя как стоял в своей комнате, окаменев от услышанного, так и рухнул, словно подкошенный на кровать, где только что лежала Ксюша, даже не найдя сил закрыть за ней дверь.

   Когда кровь немного отхлынула от головы и в глазах перестало быть темно как ночью, Женька поднялся, схватил на вешалке в коридоре первую попавшуюся куртку, на ходу натянул её на голые плечи и выскочил из дома. Он торопился не за Ксюшей, он спешил в школу, чтобы найти там Егора Васильева и его убить.

   Он не мог думать ни о чем, кроме того, что непременно должен это сделать. Что будет с ним самим потом, ему было абсолютно все равно! Он уничтожил себя, убил в себе все чувства, все стремления, кроме мести... Женя потерял навсегда свою бедную маленькую Ксюшу, потому что эта мразь Васильев посмел трепать её имя на всех углах. А закомплексованный, забитый Джоник Никитин просто не нашел в себе силы не поверить ему. Он поверил и растоптал своё чувство. Не сегодня, а уже давно, когда принял за чистую монету грязную ложь Васильева о его Ксюше.

   Маленькая дурочка Ксюшка всего лишь навсего хотела со всеми дружить, а ей было отплачено за дружбу хвастливой брехней!

   Женька стремглав летел к школе, он боялся только одного, что дискотека закончилась, и все разошлись. Где он станет тогда искать Васильева?

   Но из открытых окон школы ещё доносились рэповые ритмы. Охранник, получивший строгое указание от завуча никого вышедшего из школы обратно не впускать, Женьке сделал исключение, как сыну Маргариты Николаевны. Женька пулей пронёсся мимо него на второй этаж. Только спустя несколько минут, охраннику пришло в голову, что вид у парня был несколько странноватый и нужно, наверное, все же подняться следом за ним.

   Этих пяти — семи минут Женьке оказалось достаточно, чтобы отыскать в полном зале Васильева и, рванув его за ворот куртки, вытащить с собой из зала в холл. Егор Васильев на свою беду в тот момент оказался рядом с входом, и Женька заметил его сразу.

   Охранник не спеша поставил ногу на последнюю ступеньку, и тут увидел, как сын завуча с размаху пинает ногами в лицо и в живот скорчившегося от боли другого парня.

   Егор Васильев нисколько не был слабее Женьки. Он совсем немного уступал ему в росте, зато был крепче в плечах, коренастее, мощнее. Но Женька не давал ему опомниться, распрямиться, отдышаться, он безжалостно молотил его ногами в тяжелых ботинках. Один раз Егору только удалось ухватить его за ногу и швырнуть Женьку на пол. Но тот подскочил как мячик и снова размахнулся ногой.

   Подоспевший охранник набросился сзади на Женьку, в нейтрализующем захвате сковав его движения, и потащил в сторону. Из зала посыпали ученики, недоуменно глядя на залитый кровью пол и на рвущегося к своему врагу Женьку.

   — Пацан, пацан, уймись! — бубнил Жене в ухо охранник, — ты ему врезал достаточно, как бы не за "скорой" бежать!

   Егор уже не мог разогнуться, он сидел на полу, пытаясь втянуть разбитыми губами воздух. Глаза почему-то с трудом различали знакомые предметы вокруг и лица... рот был полон крови, нос разбит. Страшно болела голова, и каждая клеточка тела отдавала болью. Егор не слышал вокруг себя ничего, кроме гула голосов, задающих какие-то дурацкие вопросы... Всё было как в тумане, в дымке. Неожиданно голоса стихли все разом, и Егор услышал голос, который узнал бы из тысячи.

   — Егор, ты в порядке?! — тревожно вопрошал голос. Егор с трудом поднял голову.

   — Боже мой! — воскликнула Маргарита Николаевна и присела рядом с Егором, всматриваясь в его лицо внимательнее. — Нужно наложить ему повязки... Володя, у вас на посту есть дежурная аптечка!

   Охранник, к которому обратилась Маргарита Николаевна, все ещё держал бунтующе — вздрагивающего Женю. Нужно было бежать за аптечкой, но он не был уверен, что этого драчуна можно отпускать.

   — Володя, пожалуйста, быстрее! — воскликнула Маргарита Николаевна, но, повернув голову в сторону охранника, поняла, почему он мешкает. Марго поднялась, уступив место возле Егора другим учителям, и направилась к Жене.

   — Володенька, беги за аптечкой! А с этим... я сама.

   Володя выпустил Женю из своих железных объятий. Женька, всё это время тщетно пытавшийся высвободиться, по инерции рванулся в сторону Егора. Охранник, снова собрался стиснуть Женькины плечи. Но Марго его опередила. Она взметнула перед носом у Жени палец и грозно прошипела:

   — Стой, негодяй, не смей шевелиться!

   Некоторое время спустя Егора увели промывать раны, оказывать первую помощь. Он уже смог разогнуться и дышал, еще неглубоко, но достаточно ровно. Марго, проводив Васильева взглядом, перевела взор на сына.

   — В мой кабинет! — сквозь зубы процедила она, — быстро!

   Женька, ссутулившись, брёл по коридору, Маргарита Николаевна шла следом за ним, конвоируя его до дверей своего кабинета.

   — Заходи! — Маргарита Николаевна открыла ключом дверь и распахнула её перед Женькой. Но не успел он переступить порог, как тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, клацнул замок и Женька оказался запертым в кабинете завуча, в ожидании решения собственной участи. Но ему было все равно. Хуже, чем есть, уже вряд ли будет. Он жалел только об одном, о том, что не избил Васильева до полусмерти. До смерти.

   Маргарита Николаевна никогда не поднимала на сына руку. Но в тот вечер, видя его пустые глаза, с трудом сдержалась, чтобы не отхлестать его по лицу. Ночью после утомительных выяснений отношений с вызывающе грубым и безобразно агрессивно ведущим себя Женькой, она вызвонила Сергея и велела ему немедленно прилетать. Женька только усмехнулся: Ну конечно, прекрасная Марго будет держать марку, она никогда не опустится до рукоприкладства. Да и зачем, если для этого есть грубая мужская сила. Завтра утром прилетит отец, злой, утомленный, не выспавшийся из-за перелета, оставивший все свои срочные дела. Уж он — то и пропишет Женьке ижицу. Ну, его ремень или подзатыльники Женька вытерпит, гораздо больнее будет ощущать, что теперь он один против целого мира. Отец вынудит его приползти к матери за прощением, она метнет в ответ негодующий взгляд и скажет что-нибудь типа: " я тебя не хочу знать (видеть, слышать), маленькое гадливое ничтожество (дрянь, негодяй, мерзавец...)" А ещё стоят неотвязно пред глазами босые Ксюшкины ноги и опухшее от слез лицо... почему именно ноги?.. Не губы, искусанные, не расплетшиеся косички, а вот — лицо и — ноги...

   Раньше у Женьки был один враг. А теперь их сколько... не говоря уже о том, что сам Васильев вышедший из драки, как сухой из воды, приобретет теперь ореол героя-мученика, на которого ни с того ни с сего налетел этот монстр Никитин. Васильев всё про Ксюшку врал. Он вообще к ней не прикасался...Этот славный Егор Васильев — лучший ученик и надежда школы!

   Ну почему я тебя не убил????

* * *

   Маргарита Николаевна после урока литературы в 11 А классе, на котором присутствовала как завуч с целью мониторинга учебного процесса, пригласила к себе в кабинет Елену Михайловну для разбора урока.

   — Елена Михайловна, спасибо вам за прекрасный урок! — Сказала она, когда молодая учительница села на стул в её кабинете, — Интересный, живой, содержательный, абсолютно грамотно выстроенный, безупречный с точки зрения методики преподавания. Спасибо, я получила удовольствие.

   — Спасибо вам, Маргарита Николаевна, за лестный отзыв, — улыбнулась в ответ Елена Михайловна. — Урок прошёл хорошо благодаря ребятам. А могу их от вашего имени похвалить?

   — Да, конечно. Но... у меня возникли все же некоторые вопросы к вам, — Маргарита Николаевна задумчиво потерла лоб, — это касается оценок за урок некоторым ученикам...

   — Я слушаю, Маргарита Николаевна, — спокойно ответила Елена Михайловна, — чьи отметки вызвали у вас сомнение?

   — Оценка Егора Васильева... Вы поставили ему "хорошо" за литературоведческий анализ стихотворения, а Динкелакер получил "отлично", причем бросается в глаза абсолютно разный уровень ответов. У Динкелакера получился сухой, какой-то натянутый анализ, другое дело — ответ Егора. Его интересно было слушать, такие умные глубокие мысли и замечания, великолепное знание текста стихотворения и творчества Цветаевой в целом... А Динкелакер отбарабанил по тетрадке, не отрывая от написанного глаз.

   — Я поясню, Маргарита Николаевна, свою позицию, — сказал Елена Михайловна. — Для Саши Динкелакера подобный анализ — конечно, не предел возможного, но сразу бросается в глаза, какие огромные усилия он приложил, чтобы так серьезно и достаточно глубоко проанализировать стихотворение. А ответ Егора, по сравнению с тем, на что он способен — бледная тень...

   — Да, он запинался, но говорил без тетради, давая превосходный устный ответ, — перебила Елену Михайловну Марго.

   — Конечно, но дело в том, что задан был именно письменный анализ. Устная речь Егора неплоха, но меня-то интересовало его письменное творчество. Я не знаю, почему Егор решил не читать свою литературоведческую миниатюру... Видимо, он приготовил устный анализ, а тот, к сожалению, тянул только на "четверку". Егор у нас любитель блеснуть, покрасоваться перед классом и иногда забывает о благоразумии.

   — Я не согласна с вами, Елена Михайловна, — вздохнула Марго, — но оспаривать ваши оценки не могу. А что касается Егора... Вы как классный руководитель не заметили, что с мальчиком что-то происходит? Он будто бы стал слабее учиться, выглядит немного потерянным, подавленным... Он идет у нас на медаль, не произойдет ли срыва из-за нервного перенапряжения? Вот посмотрите, — Маргарита Николаевна открыла свой блокнот, — я выписала его оценки по предметам за последние две недели... Во — первых, появились странные пропуски, опоздания на уроки, а ведь раньше Егор был очень дисциплинированным учеником. По химии "тройка" за лабораторную работу, пустая клеточка за творческий доклад по истории, это значит, он его вовремя не сдал, и если не поспешит, то преподаватель выставит ему неудовлетворительную оценку. Далее... пропустил контрольную работу по биологии, снова пустая клеточка.... И, наконец, алгебра... Три дня назад пришел контрольный срез знаний из районо. Я не знаю, что случилось с Егором, но то, что он написал — полная бессмыслица, математический абсурд, набор цифр! Я вынуждена буду поставить ему "двойку", но меня что-то смущает, останавливает... Не может такой одаренный мальчик одномоментно превратится в лодыря или тупицу! Прежде чем выяснить у самого Егора, в чем же дело, я хотела бы посоветоваться с вами, Елена Михайловна. Что с ним происходит?

   Елена Михайловна раздумчиво поглядела на Маргариту Николаевну. Она не знала, что ей ответить. Елена Михайловна, конечно, заметила сразу, что Егор стал учиться хуже, это факт. Но складывалось такое впечатление, что это происходит по внешним причинам, словно что-то ему мешает сосредоточиться, собраться. Егор приходит с опозданием на уроки, с совершенно потерянным и измученным видом, не произносит ни слова оправдания в свой адрес. Он забывает дома тетради, теряет ручки, путает кабинеты и расписание уроков. И все это накапливается как снежный ком, летит на него, сбивает с ног.