Не кричите в тёмном лесу [в работе]

Утро началось с того, что я пыталась понять, приснилось мне знакомство с рышем или нет.

— Эй, Глист, ты тут? — раздражённо спросила я у пустой каюты.

— Да, — с готовностью отозвался голос в голове.

Сходу определиться, рада я, что это был не сон, или нет, не получилось, поэтому я решила отнестись философски и начать с еды. Рыш помалкивал, давая возможность спокойно всё обдумать.

Присутствие такого приживалы в организме отчасти даже радовало. Как ни парадоксально, с ним было спокойнее: хоть и пылевая невнятная субстанция, а всё-таки — живое существо, с которым можно поговорить. Да и пользу он способен принести. Не только с побегом, если он действительно способен переместить сравнительно небольшой объект без всякого двигателя, но и с подготовкой этого побега, своими знаниями. Не мешается, не вредит, сидит себе тихонько...

Но с другой стороны, на ясную голову такое соседство пугало ещё сильнее, чем вечером. Главным образом, своей незаметностью и неощутимостью. Это пока он ведёт себя прилично и не пытался влиять на моё восприятие (во всяком случае, хочется на это надеяться), так что объективного повода для паники нет, а что будет потом — неизвестно.

За несколько минут я накрутила себя почти до паники с рефреном "он поработит мой мозг", а потом ещё за столько же — уговорила, что подобное ему совсем не нужно, и вообще глупо дёргаться из-за того, на что нет возможности повлиять.

Если выживу, я или заработаю нервный срыв, или закалю нервы так, что в Воронку смогу прыгать без спассредств...

— И давно на вас эти шаты охотятся? — спросила я наконец.

— По вашему летосчислению — чуть меньше десяти... стандартов.

— Шустрые ребята, за такой короткий срок не просто освоились, но начали строить свои корабли, — задумчиво похвалила я. — А вы с нами случайно не из-за этих шатов решили подружиться? Которым ничего не можете противопоставить.

— Это один из факторов, — уклончиво ответил рыш.

— И почему ты думаешь, что мы примем вашу сторону, а не их? Почему уверен, что мы не найдём ту последовательность радиоимпульсов, которой шаты вас глушат, и не начнём развивать собственную космонавтику?

— Такая вероятность имеется, — согласился он. — Однако подобный вариант нерационален с вашей точки зрения, а те, кто у вас принимает решения, насколько я могу судить, достаточно рассудительны. Причин для конфликта с нами нет. Ваша популяция неагрессивна: комфортные условия для существования каждой особи, отсутствие дефицита продовольствия, изобилие благоприятных для проживания территорий. С другой стороны, столкновение интересов людей и шатов неизбежно. Если исключить наше присутствие, две ваших цивилизации рано или поздно непременно встретились бы и это привело бы к жёсткой конкуренции. Прогнозируемое время столкновения — пять-семь стандартов. Люди поступали... глупо. Отправка упорядоченных сигналов в космос для привлечения внимания возможных разумных существ выдаёт ваше местоположение. В настоящий момент отправка сигналов прекращена, но скорость распространения радиоимпульсов конечна, и по расчётам отправленные ранее сообщения в ближайшем будущем должны достигнуть системы шатов. В случае столкновения с этим видом, несмотря на ваш более высокий уровень развития, результат конфликта непредсказуем.

— Ну... да, не самый умный поступок наших предков, — согласилась я. С рышем сложно было спорить: мы, в отличие от шатов, в космосе перемещаться почти не умеем и на их планету до сих пор не наткнулись, то есть попасть на неё с помощью привычных нам средств, скорее всего, очень трудно. В случае конфликта это даст им серьёзное преимущество. А что до сигналов... — Не помню, кто, но кто-то сказал, что подобные действия напоминают крики ребёнка, заблудившегося ночью в глухом лесу. На такой крик скорее придут дикие звери, чем спасатели. Я правильно поняла, ты предлагаешь нам сотрудничество? То есть не ты, твой вид. Вы нам помогаете освоиться в космосе, мы — прикрываем вас от этих типов?

— Вероятно. Недостаточно информации, — уклончиво ответил рыш. — Требуются исследования. Подобные решения должен принимать общий разум.

— Ладно, в самом деле об этом ещё рано. Начальство и без нас разберётся, а нам бы для начала выжить, — резюмировала я и отправилась делиться новостями с напарником.

Однако Юра к общению был не расположен. Нет, ничего ужасного с ним не случилось, землянин просто дремал. Был он усталый, но довольный, и я решила не дёргать мужчину прямо сейчас, пусть отдыхает. Хотя, конечно, большой вопрос, чем он таким занимался в одиночестве в запертой комнате, что так вымотался?

{Юрий Сорока}

Я никогда прежде не пробовал делать что-нибудь подобное, даже мысли такой не возникало. А вот сейчас, когда возникла, я вдруг вспомнил, что у меня на родине насильственное воздействие через инфополе считалось преступлением и каралось весьма строго. Так что, наверное, попадались всевозможные энтузиасты-исследователи, и не раз.

Вот бы пообщаться с таким человеком, опыт перенять..

Дикие мечты о консультации с опытным уголовником я, впрочем, старательно от себя гнал и пытался найти ответы методом проб и ошибое. Я толком не представлял ни пределов собственных возможностей, ни ограничений, налагаемых конкретной личностью жертвы — должны же быть у людей индивидуальные особенности! — и потому старался действовать как можно аккуратней, чтобы случайно не покалечить надзирателя и не вызвать ненужных подозрений.

Но на деле всё оказалось даже проще, чем я смел надеяться. "Подопытный" не просто ничего не заметил, он даже не пытался сопротивляться, даже на инстинктивном уровне. Его мозг воспринял воздействие как нечто само собой разумеющееся и не ощутил ни малейшего беспокойства. Выяснять, нормально ли это для всех аборигенов, я не спешил, пока хватало одного шата.

Чужое полностью открытое сознание представлялось странно — нечто среднее между компьютером вроде вербула и захламлённым пыльным чердаком. Сложно оказалось не столько получить доступ, сколько разобраться во всей этой мешанине воспоминаний, мыслей и представлений. Факты объединялись не столько стройными причинно-следственными связями, сколько сложными ассоциативными цепочками, и понять логику этой паутины я так и не смог. Попытался, но быстро плюнул, смирившись, что на медленный дотошный путь у меня нет ни времени, ни знаний. Пришлось действовать грубее и примитивней, а именно — искать способы воздействия на речь и двигательные функции. Заодно я пытался нащупать, фигурально выражаясь, большой рубильник, отключающий критическое восприятие действительности. Во избежание грядущих проблем с объектом воздействия, чтобы он вдруг не сообразил, что действует не по своей воле, и не взбунтовался.

В конечном итоге я всё-таки нащупал нужные точки и на этом свои эксперименты прекратил, уж слишком утомительными оказались подобные развлечения. Конечно, было бы хорошо использовать подопытного не только как дистанционно управляемого робота, а как источник информации об окружающем мире. Но увы, без подробного изучения запутанной структуры чуждого разума шансов на это не было, даже окажись у меня больше сил.

В прямом смысле спать в тех условиях, которые обеспечили мне тюремщики, было невозможно, но я погрузился в медитацию, давая отдых телу и натруженному сознанию. Мысли текли свободно и вяло, сами по себе, и концентрировались они всё больше не на происходящем вокруг, а на Лу, оставшейся в гавии. Впрочем, я даже не удивился этому: единственное близкое и понятное существо, достойное доверие, на многие световые годы вокруг. Ничего странного, что именно за этот образ зацепилось подсознание, чтобы успокоиться.

Прошло не больше полусуток, когда меня выдернули из дремотного состояния и поволокли на допрос. Зрелище я, по счастью, представлял весьма жалкое: помятый, с неуклюжими движениями затёкшего в одной позе тела, да ещё глаза слезились, а левый вообще заплыл из-за распухшей скулы. "По счастью" потому, что светить бодрой довольной физиономией в подобной ситуации опрометчиво: в противном случае тюремщики легко поняли бы, что их методы не действуют, и придумали бы что-то ещё. Вряд ли это "что-то" мне понравится.

— Говори! — резко велел уже знакомый красно-белый, когда меня приволокли в какую-то комнату и толкнули на табурет, стоящий перед широким тяжёлым столом. Собственно, ничего больше в этой комнате и не было, даже второго стула. Пуль устроился на краю стола, угрожающе нависая надо мной.

— Я не понимаю, что вам от меня нужно! — совершенно искренне ответил ему.

— Кто ты? С какой целью прибыл сюда?

— Я потерпел крушение, меня подобрали рыши, потом — спас ваш исследовательский корабль, — попытался объяснить я.

— Допустим. Откуда ты прибыл?

— С планеты Земля, но я не знаю, как объяснить, где она находится! Я же не знаю, где я сейчас!

Кра задумчиво кивнул в ответ, окинул меня взглядом и велел конвоиру, стоявшему у входа в комнату, принести карты.

— Расскажи про свою планету, — резко скомандовал он мне.

Я заговорил, повторяя примерно то же, что говорил Ашшире. Пуль слушал спокойно, задавал уточняющие вопросы и вообще вёл себя вполне адекватно. Многие вопросы повторял и формулировал по-другому, пытался поймать на неточности и противоречиях, перескакивал с темы на тему и, наверное, применял какие-то ещё приёмы допроса, распознать которые мне не хватало знаний. Ну не готовили меня к допросам и отправляли не в тыл к врагам, а на стажировку к потенциальным союзникам!

Оставалось полагаться только на свой здравый смысл и целостность той картины, которую я представлял. А представлял я её неплохо. Рассказывал о том, что мы давно не воюем, что на Земле давно нет голода. Вспоминал, что много лет на нас напали и чуть не уничтожили всё человечество, мы извлекли урок и с тех пор опять много времени уделяем военной науке. Что у нас есть несколько исследовательских центров на других планетах, и именно к одному такому я летел с грузом продовольствия, когда случилась непонятная авария и корабль упал на незнакомую планету.

Потом принесли карты, разложили их на столе, и я замер, в полном недоумении разглядывая россыпь чёрных точек на белом поле с какими-то непонятными пометками. Даже если бы я чуть больше разбирался в астрономии и доподлинно знал, в какой части галактики находится Солнце, я бы не сумел сопоставить эту карту со своими познаниями. А так... я геонавт, мои познания в астрографии ограничивались давно и прочно забытым школьным курсом астрономии. Я знал карту потоков, грубо говоря — искривлённую изнанку пространства, по которой путешествовал, и ни разу в жизни не пытался совместить эту картинку с расположением звёзд. Да не только я, тут и учёный-специалист не разобрался бы!

Но всё это ерунда. Самое главное, я просто не представлял, как объяснить это своему собеседнику. Желательно — не упомянув о нашем способе перемещения.

— А где здесь... центр галактики? — спросил я осторожно. В том месте, куда ткнул Кра, пометок было не больше, чем в остальных местах, зато попадались какие-то новые условные обозначения. Ни то, ни другое мне не помогло. — Если честно, я не большой знаток навигационных карт, — заговорил наконец. — У нас курс прокладывает автоматика, и я...

— Просто присутствуешь, для галочки, — ровно продолжил за меня пуль. — Что послужило причиной аварии?

— Ошибка навигационной системы, автоматика порой даёт сбои. Корабль упал на незнакомую планету, чудом не погиб при падении...

Честно говоря, в этот раз я удара почти ждал. Нет, удовольствия мне такие "развлечения" не доставляют, но... если угодно, у шата на лбу было написано, что он мне не верит. Точнее, на лбу может и не было, но через инфополе я без труда почувствовал угрозу, для этого даже не надо было погружаться в медитацию, и подобное её воплощение воспринял едва ли не с облегчением. Синяки заживут, а ведь он мог схватиться за оружие.

Кра ударил наотмашь — раз, другой. Я с трудом подавил рефлекс съездить ему по морде в ответ — не думаю, что вооружённый конвоир спустил бы мне подобное — а пуль тем временем за ворот стащил меня на пол. Что-то негромко рыча (я понимал через слово), несколько раз ударил ногой. Кажется, он обвинял меня во лжи, но в основном просто материл. Да мне было не до его речей, я сосредоточился на дыхании, старательно прикрывал живот и голову и угрюмо думал, что ещё пара таких допросов, и сбегать с этой планеты будет некому.

Отсутствие сопротивления и лежачий противник Кра не смущали, мужик только разогревал сам себя собственной руганью. Могу ошибаться, но, по-моему, у него серьёзные проблемы с психикой.

Не знаю, когда бы он остановился сам, но достаточно быстро этого психа успокоили. Сначала с порога прозвучал резкий оклик и команда прекратить, а через мгновение пуля просто оттащили. Как я успел заметить краем глаза — тот же конвоир, что до сих пор невозмутимо стоял у стены.

— Встать сможешь? — спокойно поинтересовался рядом тот голос, что пытался призвать Кра к порядку. Не дожидаясь ответа, нежданный (или вполне спланированный?) спаситель за плечо потянул меня вверх, помогая встать. Я шипел и кривился от боли, но не сопротивлялся стал и с облегчением опустился на всё тот же стул, разглядывая новое действующее лицо.

Этот новый был одет почти так же, как мой знакомый, разве что наплечники со звёздами были синими. Типом внешности он не отличался от всех остальных аборигенов, но в остальном был достаточно примечательным. Глубокие морщины, жутковатого вида пигментные пятна на лице, сухая шелушащаяся кожа — то ли он был болен, то ли просто стар, а то ли и то, и другое вместе. Глаза у него были очень светлые, почти белые, и крупные чёрные зрачки на фоне такой радужки выглядели особенно неприятно.

— Спасибо, — прохрипел я. — Кажется, он собирался меня убить.

— Кра проявляет слишком большое рвение, когда речь идёт об угрозе безопасности нашей родины, — спокойно проговорил этот, старший, с непонятным выражением лица покосившись на первого пуля, которого как раз в этот момент конвоир выпустил из болевого захвата. Выглядел красно-белый помятым, недовольным, но, кажется, вполне вменяемым.

— Пусть принесут ещё один стул, — велел он охраннику. Тот дождался кивка новоприбывшего — очевидно старшего по званию — и вышел.

— Но ты сам виноват, — заметил старший. — Мы не учёные, мы не верим в сказки, а твой добрый мир, который ни с кем не воюет, уж извини, очень похож на сказку. Если бы ты рассказал правду, разговор бы прошёл совсем иначе.

— Но я... — начал я мрачно, но меня оборвал всё тот же Кра:

— Зря ты возражаешь против более надёжных методов, он бы у меня уже говорил! — недовольно проворчал он, отступая от двери и пропуская конвоира, который принёс стул для старшего.

— Боль способна развязать язык, да. Но нам ведь нужна правда, а от боли можно сознаться в чём угодно. К тому же, зная тебя, ты бы его скорее покалечил или убил. — Старший чуть улыбнулся. С отчётливой гордостью отца, мягко журящего своего ребёнка за излишнее усердие в науках.