Выбранные богами. Экзамен на жизнь

— Что ты там бубнишь? — поинтересовался Стрельцов, приплясывающий рядом от нервного перевозбуждения.

— Да так... из старой поэмы строчки, про битву Невского, с немецкими рыцарями на Чудском озере.

— А-а, Ледовое побоище или битва, так? В школе учил отрывок, но забыл, пока ты не напомнил.

— Побоище, — поправил я его. — М-да, а их многовато и самое поганое, что там десятка два всадников в доспехах гарцует.

— Дай взгляну, — потянулся собеседник к трубе, но я выставил локоть, отгораживаясь от его загребущих рук. — Потом, я попробую посчитать.

Через пару минут рядом с нами оказался Макаров.

— Млин, сколько же их тут? — охнул он, глядя на вереницу людей, животных и повозок, вытягивающихся из-за дальнего холма и ползущих в нашу сторону.

— Уже, примерно, две сотни человек вместе с всадниками. Думаю, это некий вариант рыцарей местных или аристократов, вроде шевалье или шляхты. Одеты все по-разному, кто в кольчуге, кто в бригантину или что-то похожее, пятеро в чём-то вроде полного доспеха... ан нет, это какая-то штука, вроде рейтарского доспеха. Все всадники с пиками и мечами, лошади тоже в чём-то вроде доспеха в передней части, намордник, нагрудник на них, — перечислял я внешний вид врагов. — Пехота закончилась, всего двести с лишним... блин!

— Что?!

— Ещё лезут... пехота с палками, что ли? Не пойму.

— Дай сюда, — Макаров почти выхватил подзорную трубу. — Действительно, ерунда какая-то. Доспехов нет, куртки да штаны вместо брони, какие-то прутики на плече и в руках несут. Может, монахи местного Шаолиня с посохами, типа, вера не позволяет кровь проливать, и потому глушат посохами? Точно брони нет, штаны, башмаки или чуни, рубашки, жилетки кожаные и тряпочные. Мы таких насквозь будем дырявить из арбалетов.

— Так они прям и позволили себя дырявить, — покачал головой Колька.

— С этими монахами три телеги с бочками и ящиками едут, — сообщил Макаров. — Так, это, видать, командование местное. Три кареты, фургон... ещё фургон поменьше... пятёрка конников, прям павлины, да и только, разрядились-то.

Яркие, чуть ли не горящие золотом, алыми и серебряными цветами одежды с плащами были заметны даже невооружённым взглядом с нашей позиции.

— Прям не на войну, а на бал приехали, — скрипнул зубами Стрельцов. — Ничего, мы вам покажем, где раки зимуют, так, Тихон? Ведь мы русские!

— Русские, русские, — вместо меня ответил староста. — Вот только у русских, у всех, по калашу зарыто на огороде и в клумбе под балконом, а где наши калаши, а? Хотя бы порох... да ладно, селитру бы нам синтезировал и уже неплохо вышло бы.

— Это не от меня зависит. Я не могу выбирать, в каком направлении двигаться. Может, тут нужно всех попаданцев-руммов собрать в одном месте, чтобы мне позволили синтезировать селитру или сразу порох. И вообще, я слышал, что селитру раньше добывали даже в навозе, в хлевах, так почему бы и нам так не сделать?

— Ты много тут навоза видишь?

Пока болтали, вся вражеская армия показалась нам на глаза. По всей видимости, нацелились они на холм, примерно в полукилометре от нашего.

— Ты смотри, встали там, где у наших скорпионов крайняя дистанция полёта заканчивается, — покачал головой староста.

— И чего такого? — удивился Стрельцов. — Им те шпионы всё рассказали, думал, они не обратят внимания на такое оружие?

— Я думал, но надеялся, что охотнички просто так смылись, от страха, когда у нас половина боеспособных мужчин погибли и уплыли, — признался староста. — Готовился к одному, но надеялся на другое... эх, чего уж теперь. Теперь они знают про наше оружие, доспехи, число бойцов.

— Вань, ты смело дели их рассказы пополам. Тут не принято женщин ставить в строй, сам видел, как пираты к ним относились, я тебе переводил слова одного из них. Думаю, охотники, если и рассказали своему барону про тренировки наших дам, то сам аристократишка их в расчёт не принял, так что, для них, у нас всего лишь четырнадцать бойцов, а в реальности все тридцать четыре... тридцать три, то есть, — поправился я, убрав из списка охранницу, которая умерла несколько дней назад от заражения. — Как минимум, один раз выстрелить они смогут, а это тридцать стрел, которые при плотном строе, каждая найдет свою цель.

— Или одну цель несколько стрел, — скривился Колька, который лучше меня знал возможности подчинённых, с которыми все последние дни проводились усиленные тренировки.

— А мы на что? Поможем довести количество убитых врагов до ровного счёта.

Аборигенов заперли в землянках, предупредив, что если увидим их во время боя за пределами жилья, то тут же убьём без скидок на пол и возраст. После поступка их земляков никто не собирался больше доверять им. Хотелось бы поставить часовых рядом с дверью, но народу не хватало, все стояли на стенах с оружием в руках.

Враги обустраивались несколько часов.

На холме появились пять шатров один другого красочнее, десятки серых палаток, вдоль холма пошли пешие патрули. Наверное, боятся, что подкрадёмся и убьём командиров из дальнобойных арбалетов, о возможностях которых шпионы имели представление.

Около трёх часов после полудня, в нашу сторону помчался всадник с пикой, на острие которой моталась белая тряпка.

— Парламентёр? — хмыкнул Макаров. — Не стреляйте, пусть подъедет.

Всадник, словно, знал, что его пропустят или просто был настолько уверен в своём превосходстве и считал нас жалкими, что ни разу не замедлился. Так и подлетел к воротам, подняв коня прямо у стены на дыбки. На своё счастье, он выбрал натоптанную стёжку, что тянулась от ворот к подножию холма, благополучно миновав все ловушки.

— Эй, вы! Живо открыли ворота и впустили меня! — крикнул он.

— Он на русском говорит? — искренне удивился Колька.

— Амулет, — ответил ему староста. — Наверное, амулет. Когда бы ему выучить наш язык?

— Вы в уши навоза набили?!

— Мы тебя отсюда отлично слышим! — крикнул ему Макаров. — Чего хотел?

— Смерд, как ты смеешь разговаривать с рыцарем?! Назовись!

— Наглый, как обезьяна. Так бы и всадил ему стрелу в лоб, — пробурчал Макаров. — Я староста этого посёлка, Макаров Иван Андреевич! А теперь представься сам.

— Я рыцарь Аранас Лобр из славного рода Лобров! — гордо выкрикнул он. — Направлен к вашему правителю сообщить, что барон Тироб Борляй желает видеть всех вас через час у подножия холма без оружия и на коленях. Тогда он явит вам милость и не станет всех отправлять на алтарь богам.

— Передай своему хозяину, что...

— Он мне не хозяин! Лишь договор найма на военную службу нас связывает! — прервал его рыцарь. — Запомни, смерд, у рыцарей нет хозяев!

— Если помчался по его повелению, то ты слуга, а он хозяин. Это везде так и роли не играет, кому именно приказывает барон: слуге вылить ночной горшок или рыцарю отвезти приказ. Слуга и хозяин, и только.

— Ты!.. — абориген ударил плетью лошадь по крупу так, что та заржала от боли и буквально затанцевала на месте. — Ты отказываешься принять милость барона?

— Твоего хозяина? Конечно, отказываюсь. Когда у него такие нерадивые слуги, что нормально не могут доставить послание, то мне страшно думать, что за милость у него может быть проявлена к новым вассалам.

Рыцарь перехватил пику, нацелился между зубцов частокола, но в ответ оттуда на него уставились три арбалета с наложенными стрелами.

— Барон сказал, что готов лично встретиться с вашим правителем, но только с ним и его магами, так называемыми Героями. Вот вам переговорные амулеты, чтобы вы все могли с ним и его спутниками говорить и понимать, — процедил он сквозь зубы, когда надоело сверлить злобным взглядом стрелков, рыцарь достал из небольшой сумки возле луки седла связку знакомых амулетов и бросил на землю. — Через два часа у подножия холма. Может быть, он примет вас всех на службу... смерд!

Рыцарь пришпорил лошадь, гикнул и умчался прочь.

— Что думаешь? Разбирать завал? — поинтересовался у Макарова Илья.

— Ещё чего, — нахмурился тот. — Так достанем. Скажи, пусть палкой какой подцепят аккуратно и принесут сюда.

В связке, которую вытащили через частокол с помощью тонкой жерди с куском согнутой проволоки, лежали три амулета в виде трёхлучевой звезды на выпуклом диске.

— Прямо реклама мерседеса, — хмыкнул Илья, когда увидел волшебные предметы. — Как делить будем?

— Не знаю. Думаю, что вообще не стоит их надевать, — Макаров держал амулеты за шнурки чуть в стороне от тела, — мало ли какую гадость в мозг сунут. Мы же в магии не понимаем ничего.

— У Тихона амулет нормально работает.

— У Тихона совсем другой, ты видел? А тут три луча всего, вместо восьми. М-да, и хочется. И колется...

— И мама не велит, — подхватил Колька и предложил. — Давай один из нас оденет амулет, и посмотрим, что произойдёт?

— Только не ты, — тут же сказал староста, чуть подумал и крикнул бойцам внизу, под стеной. — Эй, приведите одного из аборигенов из землянки!

— Хочешь проверить, что будет?

— Хочу. Пусть зарабатывают доверие.

Через пять минут рядом с нами стоял насмерть перепуганный знакомый крестьянин, с труднопроизносимым именем.

— Держи, — Макаров вручил ему амулет. — Надевай.

— Господин, я...

— Живо! — рявкнул на него вместо Андреича кузнец.

Тот вздрогнул, взял дрожащей рукой амулет, тут же уронил его, наклонился, подобрал и уставился на старосту круглыми и бесцветными от ужаса глазами.

— Надевай или я тебе в живот воткну вот этот кинжал, — Макаров вытянул из ножен клинок и приставил острие к животу крестьянина. — Тихон, он тебя понимает, ты всё переводишь?

— Понимает и перевожу, — кивнул я.

Наконец, абориген медленно поднял шнурок вверх и с зажмуренными глазами надел на шею амулет, после этого осел на ногах и упал бы, не подхвати его бойцы, стоящие рядом.

— Эй, эй! — кузнец отвесил пару оплеух крестьянину. — Что с тобой?

— Блин, неужели гадость подсунули? — охнул Колька.

— Да не, вроде очухался, — успокоил его кузнец, который смог добиться от аборигена осмысленного выражения в глазах. — Эй ты, понимаешь меня?

— Да, господин, — пролепетал он.

— Точно понимаешь? Как себя чувствуешь?

— Плохо, господин... то есть, понимаю хорошо. Мне плохо. Можно я пойду в землянку?

— Да он ссыт просто, — сказал Стрельцов и неожиданно для всех взял амулет и надел на себя. — Ну-ка, снял амулет и потом слушай меня.

Эту команду крестьянин выполнил с завидной скоростью.

— Сейчас меня понимаешь?

— Да, господин.

— Что и требовалось доказать, — сказал Колька, повернувшись к нам, опешившим от его поступка и до сих пор находящихся в ступоре. — Безопасные амулетики, можно носить.

— Да ты... — заревел от ярости Макаров, — да тебя...

— Всё ж нормально!

— Снимай, — потребовал староста. — Немедленно.

— Так ведь...

— Снимай, млин!!! — зарычал мужчина и поднёс внушительный кулак к носу Героя.

Вздохнув, тот стянул с шеи амулет и вручил его старосте, который мог взглядом сейчас сжечь проштрафившегося воеводу без следа, будь у него магический дар.

— Никто эти амулеты не наденет, ясно? Для встречи нам хватит и Тихона, он всё переведёт.

— Опять чуйка? — сказал Илья.

— Она самая, — подтвердил мрачный староста.

После ухода гонца барона и дебатов по амулетам, начались новые прения — кто пойдёт на встречу с местным представителем дворянства. То, что там должен быть староста — это признали все. Со скрипом, но признали, потом кое-как Кольке удалось пропихнуть себя, давя на то, что в ближнем бою он справится даже с парой земных рыцарей в глухой броне и со стальными щитами, а с вояками вроде посланца барона, так и с пятком за раз. Меня изначально посчитали за переводчика, и я должен был идти в обязательном порядке, но уже перед самым выходом планы поменялись.

— Тихон, ты остаёшься, — неожиданно заявил мне Макаров.

— Чего?!

— Того, вместо тебя пойдёт Радзиховский.

— И как вы собираетесь разговаривать с местными?

— Я надену амулет.

— Но... — хотел я возразить, но был перебит Стрельцовым.

— Тихон, ты только не обижайся, но случись заварушка и среди нас окажется слабое звено — ты. Одно дело стрелять из кустов из арбалета, и совсем другое — в рукопашной схватиться. Когда другие тренировались, ты в это время сидел у артефакта. И потом... я тут подумал, а что, если нас в осаду возьмут? Без меня и Макарова посёлок может кое-как протянуть и отбиться, а вот кто станет клепать наконечники для стрел, оружие взамен поломанного, доспехи, вместо испорченных?

— Так это твоя идея?

— Моя, — не стал скрывать тот.

— Знаешь, кто ты?

— Так, стоп, — вмешался Макаров, — решение тут я принимаю, ясно? И я решил, что ты, Тихон, останешься здесь. Тем более, лучше чем ты, у нас никто не пользуется арбалетом. Будешь прикрывать, случись чего.

— Как? До подножия холма арбалет хоть и добьёт, но выстрел будет в молоко! Только чудом и можно будет попасть, да и не пробьёт стрела доспехи, даже при попадании.

— Хоть напугает.

Так и ушли втроём, оставив меня на стене. Не то, чтобы так рвался совершить героический подвиг, показать себя или был адреналиновым наркоманом вроде Стрельцова, который без риска для жизни, уже не мог существовать, но понятие — долг, для меня было не пустым звуком. Я мог без риска пользоваться своим амулетом, мог и должен был стать переводчиком. Но за меня решили другие. Передать амулет Макарову, чтобы он не рисковал, пользуясь вражеским подарком, я в суматохе перед неминуемым боем просто-напросто не додумался, впрочем, как и все остальные.

Нашим посланцам пришлось ждать баронских переговорщиков почти полчаса. Только когда Макаров с парнями развернулся спиной к вражескому лагерю и стали подниматься по холму обратно в сторону посёлка, в лагере противника затрубили рожки, и выскочили пять всадников в расфуфыренных одеждах.

— Вот же, падлы, что творят-то? — зашипел не хуже рассерженного кота стрелок у "скорпиона".

Со стороны казалось, что конники собираются стоптать наших земляков, но метров за тридцать троё отстали и замерли на месте, и к землянам подлетела лишь парочка. Один из них явно был магом, если знакомый короткий плащ относится к знаковой, цеховой, части одежды.

Говорили недолго, буквально пять минут, а потом... Макаров вдруг упал, Колька с двух рук метнул свои кинжалы, сбивая с сёдел мага и его спутника, а Радзиховский разрядил арбалет в сторону всадников, после чего повернулся к ним спиной и чесанул во все лопатки вверх по холму. Несколькими секундами позже к нему присоединился Стрельцов, задержавшийся, чтобы вернуть свои артефактные клинки.

С холма, где расположился вражеский лагерь, слетели ещё десять всадников, в самом лагере воцарилась суета, десятки людей забегали, сбивались в отряды, которые пошли следом за кавалерией.

Тадах!

Громко лязгнул "скорпион", отправляя стрелу во врагов. К сожалению, двигались те слишком быстро, и стрелок поторопился, не выбрал упреждение и только зря потратил снаряд.

— Мазила! Лучше старайся! — прикрикнул я на него.