На Изнанке Вселенной: Скрытые-в-Тени

Несмотря на укреплённый корпус и прочие усовершенствования, 'Виндиктив' и 'Олбани' все ещё оставались туземными лоханками — неповоротливыми и уязвимыми, поэтому на всём пути до цели их сопровождала голето. К бухте Баракоа корабли собирались подойти незадолго до рассвета, и именно в это время капитан-альфере Кэле приказал начать обстрел.

В январе рассветает поздно, но тьма ничуть не мешает прицельной стрельбе. К семи утра Акуцин получила подтверждение, что десантные корабли на подходе, и развернула 'Карменситу' так, чтобы вести огонь по фортам Матахин и Ла-Пунта сразу с двух болтеров. Очередь остальных двух, в том числе и замка Себоруко, расположенного на вершине горы, откуда он контролирует и город, и залив Миэль, и бухту Баракоа придёт чуть позже, через четверть часа...

— Вставайте, ваша милость! Нападение... — кабо, исполняющий роль денщика дона Хуана, аккуратно тормошил его за плечо. — Грохот и треск, донёсшиеся откуда-то из города, послужили убедительным аккомпанементом этим словам.

— Кто?.. — не сразу сообразил генерал, но уже через мгновение вспомнил о кораблях, вставших в бухте Миэль недалеко от берега. Проклятые гринго! — Адъютант!

Юный альфере будто ждал за дверью, поскольку появился почти сразу.

— Объявляй тревогу, Мануэль.

— Уже сделано, дон Хуан! Капитан артиллерии форта Ла-Пунта дон Хосе уже отдал приказ от вашего имени, не желая терять времени. Орудия готовы стрелять, — развёл руками офицер, — но ещё слишком темно.

Генерал, едва набросив халат, выскочил на балкон. Снаружи ещё была ночь, но горизонт уже начал светлеть. К сожалению обороняющихся, кораблей противника было не увидать на фоне тёмной воды и укутанной мглой восточной стороны горизонта.

— Пусть начинают ответный огонь и ориентируются на вспышки выстрелов противника!

— Вспышек нет, дон Хуан! Враг использует стрелы!

Изумлённый генерал увидел, как с моря протянулся тонкий белёсый канат — бум-м! Куска стены как не бывало, чуть позже донёсся какой-то то ли гул, то ли хлопок.

Генерал Бенавенте замер в удивлении: североамериканцы отказались от пушек и вернулись к баллистам? Но тогда их установки очень мощные, раз стрелы — или болты? — способны разбивать стены. Что же им противопоставить? Со стороны залива Миэль — нечего. Враг уничтожит укрепления и пушки ещё в темноте. 'Как они ухитряются целиться?' — на минутку задумался генерал, и тут же сам нашёл ответ. Конечно же! Каперы ещё засветло наметили цели, засекли направления, дистанцию, возвышение, а сейчас просто стреляют по разведанным местам. По укреплению трудно промахнуться даже во тьме!

— Срочно! Пусть все покидают форты, а пушки отведут и перенацелят на бухту Баракоа. Со стороны залива Миэль десанта не будет, там крутой берег и рифы. Пираты войдут в гавань, когда разрушат форты, и вот тут пригодятся спасённые орудия. Беги, Мануэль, передай мой приказ...

Со стороны моря белёсые 'лучи' тянулись один за другим, превращая стены в груды камней. Одна из стрел прямо на глазах Мануэля попала в орудие, и то с гулом раскололось как орех, разлетаясь в стороны осколками металлической скорлупы.

Испанцы лихорадочно маскировали спасённые орудия срезанными ветками, пытаясь организовать хоть какой-нибудь защитный рубеж у гавани. Два полка солдат с полевыми пушками при поддержке эскадрона кавалерии заняли позицию на южной окраине городка, чтобы воспрепятствовать высадке десанта в устье реки Миэль. Остальные силы разместились на северной оконечности Баракоа, готовясь контратаковать североамериканских корсаров, если они посмеют вторгнуться через порт.

К восьми утра все форты лежали в руинах, даже замок Себоруко, отстоящий довольно далеко от моря, и дон Хуан возблагодарил Господа, подсказавшего ему не цепляться за укрепления. Хитрые гринго явно применили какое-то новое оружие, сделанное по примеру древних баллист. Как бы они этого ни добились, изощрённым разумом или дьявольским наущением, выдумка оказалась смертельной для многих обороняющихся.

Вторжение неизбежно. Это ясно демонстрировали силуэты уже пяти кораблей. К двум баркам, подошедшим вчера к вечеру, добавились фрегат, корвет и небольшая шхуна, скорее всего исполняющая роль разведчика при эскадре. Именно она в сопровождении корвета направилась к пляжу вблизи устья реки Миэль, удобному месту для высадки десанта. Ничего, полковник дон Гарсия знает свои обязанности и радушно встретит наглых гринго картечью и залпами ружей!

Сам он примет бой на главной арене битвы, в порту, как и положено боевому генералу. И произойдёт это не позднее, чем через час: два больших корабля, барк и фрегат, как раз сейчас без всякой спешки заходили в гавань Баракоа. Ещё немного, и они окажутся в зоне огня замаскированных орудий.

Перегруженная десантом голето осторожно, будто подкрадываясь, приближалась к берегу. Её командир, альфере-сегундо Аскуи Сатао, запустил хелисе на максимум, так что сейчас осадка корабля не превышала полметра. Чуть впереди корабля шли два боевых проа с тридцатью десантниками на борту каждое. 'Олбани' остановился метрах в ста пятидесяти мористее, свою задачу по доставке проа и солдадо он уже выполнил.

Едва корвет и голето вышли на тихую воду бухты Миэль, опытный Хэнио Адехи приступил к высадке на берег, переведя десант на стремительные проа. Чуткие сканеры голето давно заметили засаду, организованную туземцами в зарослях на берегу, но, зная тактико-технические характеристики оружия аборигенов, давать команду на открытие стрельбы командир не спешил. Он посчитал, что с пляжа проа-бластеры широким лучом надёжно 'накроют' всю изготовившуюся к атаке толпу.

Такая самоуверенность едва не доставила неприятности: только голето застыла в паре метров от песка, как из кустов разом громыхнули две туземные пушечки, осыпав вспыхнувший силовой щит корабля картечью. К счастью, пострадавших не было — кроме гордости альфере-сегундо Аскуи. Дальше ждать он не стал, и ответным ударом трёх бластеров 'успокоил' особо хитрых туземцев. Почти половина солдат противника попадали от шокового удара — кто как убитый, кто корчился в судорогах — но испуганные подобным зрелищем, остальные бросились врассыпную, не слушая угрозы офицеров.

Десантники уже спрыгивали с голето, готовясь к прочесыванию прибрежной полосы, а проа, набирая скорость, ринулись преследовать убегающих. Их экипажи вместе с оставшимися на борту солдадо принялись азартно 'отстреливать' разбегающихся испанцев. Обогнав самых быстроногих, проа высадили десант и угрожающе зависли над землёй, контролируя поле сражения.

Именно в этот момент из заросшей лощины, неплохо экранирующей работу сканеров, выехали всадники, на глаз — не менее сотни. Ненадолго остановившись, кавалеристы выровняли строй, дали залп из ружей и, выхватив сабли, устремились на врага. Щиты уже во второй раз доказали свою эффективность, озарив окрестности яркими вспышками. На этот раз солдадо не церемонились, и потому из числа атакующих выжило не более половины лошадей и всего треть людей. С этого момента десантники старались действовать максимально осторожно и внимательно.

Десять звеньев солдадо под прикрытием проа направились в сторону города, а два занялись прочесыванием местности, сбором пленных и трофеев — прежде всего, духов, лишившихся телесной оболочки.

Ещё одно звено солдадо оставили разбираться с пленными на пляже.

Командир 'Карменситы' теньенте-примеро Гэджи Акуцин не повторила ошибки своих коллег, и это не удивительно. За её плечами и поход к берегам Юкатана, и рейдерство в водах к северу от Коабаны. Офицер излишне не осторожничала, но и самоуверенностью по отношению к аборигенам не страдала. Они — отважные воины, и только убожество туземного вооружения позволяет таури с такой лёгкостью одерживать победу за победой.

Но ведь одержать верх над врагами — далеко не самая главная проблема, гораздо важнее превратить их в лояльных подданных Макетаури, и вот здесь любая неточность в победных действиях может оказать плохую услугу. Через щели в наглухо закрытых ставнях местное население обязательно наблюдает, как проходит сражение, а потому лучше всего — не дать туземцам вообще вступать в бой, выводя из строя непонятным и потому особенно страшным образом. Трудно сопротивляться, если товарищи вокруг тебя тут и там по необъяснимым причинам падают бездыханными! А потом, когда приходит твоя очередь, перед глазами остаётся лишь тьма. Далее, в плену, в окружении тех, кого ты считал погибшими, уже легче подчиниться победителям и принять правильное решение.

В эту эпоху нет устоявшихся 'наций' — они возникнут значительно позже, когда планету окончательно поделят немногие государства. 'Верность' большинство туземцев понимает исключительно в личном плане как лояльность хозяину, королю, императору — но не социуму, не стране. 'Лучше жить там, где жизнь благополучнее и сытнее, а служить тому, кто сильнее'. Хотя... понятие 'верность идее' уже знакомо аборигенам, но тех, кто за свои убеждения готов идти до конца... и даже дальше, пока мало. Удобное время для создания нового социума — нации коабани! Туземцы должны лишь верить, что Королевство Коабано — сильнейшее, а быть его гражданином — огромное счастье. Эту веру они станут яростно защищать, и именно её основу сегодня создадут шоковые выстрелы рейдеро и проа.

Входя в гавань Баракоа, 'Карменсита' старательно 'поливала' прибрежные кусты и укрепления из бластеров. Акуцин не любила 'сюрпризы' подобные тем, которые туземцы сумели преподнести к югу от городка. Как только экипаж проа, слегка опередившей рейдеро, обнаружил расположившиеся в акватории порта испанские корабли, два брига и семь шхун, аппарат набрал скорость и направился к тем из них, что стояли на 'свободной' воде, сразу открыв огонь из штатного бластера.

'Карменсита', напротив, направилась к причалам, ни на минуту не прекращая 'шоковую' обработку. Вторая проа несла шесть звеньев десанта и вначале составила ей компанию, но уже ближе к пирсам резко ускорилась и выскочила на пологий берег. Слегка притормозив, чтобы солдадо и гереро успели высадиться на землю, проа проследовала дальше, обстреливая все места, которые гереро и искин аппарата сочли подозрительными. Но сопротивления не было. Одни испанцы отключились раньше, чем успели выстрелить в ответ, а другие — те, что оказались подальше — бросились в паническое бегство. Их трудно осуждать: быстрое разрушение надёжных укреплений... аппараты, летающие над водой и сушей... бесшумные выстрелы или вспышки света, от которых солдаты падали замертво целыми шеренгами — это оказалось чересчур и для гордых испанцев. Через несколько минут они начали массово сдаваться в плен.

— Спасибо, мере теньенте, — Макаса с жадностью всматривался в картину 'побоища' в бухте и на берегу. — Предки довольны: моими глазами они видят, как воины бога Макетаури расправляются с захватчиками...

Старик пожелал отправиться вместе с армией капитана-альфере Кэле, и Яго не стал возражать. Кацик страстно желал взглянуть на унижение испанцев именно там, где они впервые ступили на землю Зелёной Ящерицы.

Теперь его мечта исполнилась.

— Ваши предки отомщены, махи Таино, — улыбнулась Акуцин, — пусть спокойно возвращаются в Коабано.

'Карменсита' уже пришвартовалась к борту одной из стоящих у причала шхун и начала высадку солдадо, а медлительный 'Виндиктив' под командой капитана-альфере Кэле и тремя сотнями десантников коабани ещё только проходил развалины форта Ла-Пунта.

...Через полчаса над развалинами замка Себоруко взвился чёрно-золото-чёрный флаг Королевства, символизирующий единство Светлого и Скрытого, магии и вещества, которое можно видеть и осязать.

Дон Хуан наконец очнулся и дёрнулся, чтобы встать, но тяжёлая рука кабо нежно, но неумолимо прижала его ко дну... лодки? Генерал мельком огляделся. Нет, это, наверное, пирога. Утлое судёнышко птицей неслось вдоль заросшего лесом берега, каждое мгновение готовое нырнуть в узкий проход в мангровых зарослях.

Помимо самого дона Хуана и кабо, в лодке был и адъютант, альфере Мануэль, только оба были одеты в какую-то индейскую рванину, а сам генерал был почти с головой укутан истрепавшимся вонючим одеялом.

— Что произошло, Мануэль? — звук с натугой и скрипом выбрался из пересохшего горла. — Мы проиграли?

— Да, дон Хуан! Тебя, мой генерал, оглушило, когда обвалились стены Себоруко. Всё это время ты не приходил в сознание. Поначалу я и кабо перенесли тебя в пирогу и спрятали под одеялом, а затем в гавань зашли корабли...

— Ты видел битву, Мануэль?

— Нет, сеньор генерал. Мы прятались в зарослях на противоположном берегу, но орудия не стреляли — ни те, что остались в фортах, ни те, что вы велели замаскировать на берегу. А ночью мы ушли на пироге, и с тех пор крадёмся вдоль берега, поскольку вокруг рыщут чьи-то шхуны...

— Флаги... ты видел флаги, Мануэль?!

— Полосатый североамериканский над барком, а над теми, что вошли в гавань, подняли... чёрные — кажется, так.

— Значит, это всё-таки каперы...

В воскресенье вечером, это уже стало традицией, 'верхушка' лояльных туземцев собралась на открытой террасе дома семьи Сеспедес в Пунто-Маэстре. Казалось бы, эти люди с приходом таури утратили всё. На самом деле они лишились того, что им было не нужно — того, с чем следовало расстаться, и приобрели неизмеримо больше.

Агирре, бывший теньенте испанской армии, потерял своё звание и 'честь', изменив присяге, данной королю Фердинанду VII ещё пятнадцать лет назад. Позор!!

Но король умер, а королеве Изабелле II-ой Фернан никаких обещаний не давал, да и за прошедшие годы когда-то наивный и восторженный юноша, бредивший военной карьерой, понял, что испанская армия — для испанцев (как, впрочем и честь!), а простому кубинскому креолу, хоть из кожи лезь, выше теньенте (лейтенанта) по служебной лестнице не подняться.

Педро-Фелипе занялся именно тем, о чём всегда мечтал — писал музыку и создавал стихи на языке таури, очень похожем на староиспанский. Целыми днями он или учился, или творил. Ему не нужно было льстить или перед кем-то лебезить, поэтому поэт и музыкант ощущал себя удивительно цельным и свободным. Фигередо чувствовал себя счастливым и ничуть не сожалел о безвозвратно ушедшей испанской Кубе. И чего о ней жалеть? Триста километров на запад — и вот она, пожалуйста, во всём 'великолепии' беспросветной нищеты и рабского труда.

Хочешь туда? Да пожалуйста! Маг заблокирует тебе возможность что-либо рассказать или иным образом сообщить о строящемся Королевстве — и вперёд, в Лас-Тунас, Пуэрто-Принсипи или далее в Гавану. Но зачем?