"Монах.Шанти"

— Всю жизнь жду, что когда-нибудь придется отсюда бежать — усмехнулся Урхард — собаку, или кошку — бросать жалко, а брать с собой — верная гибель. Убьют ради развлечения где-нибудь на улице. Деревенские животины, не привыкли к городу. Ладно, потом подумаем насчет прислуги. В город поеду, поищу. Есть одна мысль... Андр, иди первым мыться, и спать шагай. Завтра в лавке сидеть будешь, а я пересчитаю, что осталось на складе. Похоже, что через пару дней в город придется ехать.

— Далеко до города?

— День пути. Если дорога чиста. Зимой можно и вообще не проехать, если снегом занесет.

— А как же тогда? До весны сидеть, пока снег не стает? — улыбнулся Андрус.

— Бывает и так. Но обычно такого снега, чтобы не проехать, не надувает.

Урхард встал из-за стола, довольно потянулся, потом нагнулся и поцеловал жену в щеку:

— Отличный ужин. Все вкусно! Ты лучшая хозяйка в мире!

— Само собой — улыбнулась Адана и кивнула, когда Андрус тоже ее поблагодарил — мойся, отдыхай. Утром будем думать, как представить сегодняшние события.

* * *

— И что теперь?

— А что теперь? Что изменилось?

— Он перевертыш. Какой ребенок от него будет?

— Ребенок-перевертыш. А что такого? Никогда не будет болеть, жить станет сотни лет — чем плохо? Я сам бы согласился стать перевертышем.

— Не вздумай! Говорят — это очень опасно! Ты помнишь, как становятся перевертышем?

— Я думал, ты не знаешь...

— Знаю. Главное — чтобы Беа не узнала. Она девка дурная, напьется его крови, и...я боюсь, Урх. Один из десяти выживает, когда получает кровь перевертыша.

— Ну не преувеличивай, побольше выживают, но...да, опасно.

— А через постель не передается? Ну ты понял, о чем я говорю...кстати — а ребенок обязательно будет перевертышем?

— Ты так спрашиваешь, будто я ученый, занимавшийся всю свою жизнь изучением перевертышей! Ада, ты не по адресу. Откуда я знаю, что там будет с ребенком? Знаю только, что рождаются дети как обычно, становятся ли перевертышами — этого не знаю. И через постель партнеру и партнерше не передается, об этом в книге сказано абсолютно четко. Ты же читала — забыла?

— Да я как-то и не вчитывалась...не интересно было. Без того дел хватало. Ты так и не сказал — что будем делать? Может отправить его в город? Дашь денег, устроишь где-нибудь, и пусть себе делает перевертышей кому-нибудь другому?

— А Беата? Она как? Ты ее спросила?

— Если бы все родители спрашивали разрешения у детей в том, как надо их воспитывать — это что бы такое вышло? Есть такие моменты в жизни, когда детей не спрашивают. Ну, и все-таки?

— Забавно — ты тут рассуждаешь, как уберечь дочь от перевертыша, а они, может, давно уже стараются, делают нам внука.

— Может внучку?

— Внука, обязательно внука! Никаких внучек! Хватит одной дочки...

— Ничего они не делают. Он спит у себя, а Беатка у себя. Она поскреблась в его дверь, Андр не пустил. Вот так! Думаешь, я ничего не вижу и не слышу?

— Дело времени...если он нормальный мужчина, все равно не выдержит. Не может мужчина выдержать, если его домогается красивая женщина, девушка! Опять же — если он нормальный. Подтверждения, что он тянется к мужчинам, а не к женщинам, я не нашел. Он Беатку знаешь как глазами пожирает?

— Главное — чтобы только глазами...обернется зверем и сожрет! Ты об этом думал? Ты же знаешь, насколько опасны перевертыши, вдруг у него что-то с головой случится?

— Что могло случиться у него с головой — уже случилось.

— Перестань! Ты знаешь, о чем я! Щас бороду вырву! (Звук поцелуев, шорохи...) Хватит, хватит! Я на тебя сердита! Не думаешь о будущем!

— Только и делаю, что думаю. И об Андре думаю — каждый день. А больше — о вас. И о нашем внуке. Надеюсь, он все-таки сдастся. Не хочется, чтобы ребенок был от Хетеля. Или от Эгиля. Или от такого же тупоумного парня. Иногда я думаю, что эта тупоумность тоже печать, которую налагает Лес. Здоровые, красивые, и...тупые.

— Ты слишком строг к местным парням — Адана тихонько хихикнула в тишине ночной спальни — им просто не нужен слишком развитый разум. Что они, ученые? Зарабатывают написанием трактатов? Простые парни, и среди них много хороших людей. И дети их будут хорошими людьми. Поставь их в такие условия, когда они вынуждены будут использовать свой разум, и он разовьется. Пока что жизнь требует от них умения драться, охотиться, и...делать детей. Дети от них рождаются здоровые, сильные.

— И тупые!

— Вот ты упрямый! Опять свое! Так что мы решили? Столько болтовни, а решения никакого!

— Ничего не решили. Все идет так, как должно быть. Как боги решат, так и будет. Сойдутся — значит сойдутся. Нет — значит такая судьба. Я ни подталкивать их друг к другу не буду, ни разводить в стороны. Все, хватит...милая, иди ко мне...ну! О боги...сколько я лет с тобой женат, и все как мальчишка...влюблен в тебя!

* * *

Андрус лежал на кровати и тихо ругался. Матерно, по-черному. Только что он слушал, как в дверь скреблась Беата. Долго так скреблась, упорно, настойчиво. Потом плакала, сидя на полу. Потом ругалась — надо признать, довольно умело. Рассказала про Андруса все, что он из себя представляет — его ненормальные наклонности, его отвратительный вид, его гадкий характер — придя в конце к единственно правильному выводу — этот грязный ублюдок недостоин ее любви. Потом снова плакала. Потом...ушла. И стало тихо. Так тихо, что хотелось повеситься.

Любил ли ее Андрус? Хотел, да. Очень хотел. Ему было приятно с ней рядом находиться, разговаривать, приятно было бы лежать в одной постели... Но разве это любовь? Разве только это любовь? Почему-то ему казалось, что нет. И он хотел разобраться в себе.

Андрус закрыл глаза, и тут же на его усталый организм навалился сон. Нет, не тот — черный, похожий на темный колодец, в который тебя сбросила милосердная рука бога. Сон Андруса был цветным, странным, переживательным, не позволяющим отдохнуть — в нем он летал в небе, освещенный лучами яркого солнца, а внизу клубились белые, как сахарные облака. Громадные крылья несли сверкающее, огромное, покрытое чешуей создание, а на плече Андруса сидело такое же создание, только маленькое. Оно ехидно улыбалось, и Андрусу было с ним очень хорошо, так хорошо, как бывает в обществе старого, испытанного друга, с которым не надо выбирать слова и который не обидится, если ты ляпнешь что-то не по делу..

Потом приснился огонь — потоки огня, взрывы, кровь, мертвые тела и крылатые создания, изувеченные чьей-то жестокой рукой...его рукой.

* * *

— Андрус, вставай! Вставай, скорее! Там пришли!

Андрус очнулся от тяжелого сна, утер со лба испарину, надел штаны и открыл Адане, шагнувшей в комнату:

— От старосты пришли. Бирнир жалобу подал, суд желает сотворить. Говорит, что ты тварь, что тебя надо изгнать из села, и вообще — уничтожить.

— Так изгнать, или уничтожить? — усмехнулся Андрус — что-нибудь одно.

— Не смейся. Дело серьезное — помотала головой женщина — если суд присудит...или драться, или уходить. Нам всем. Готовься, продумай, что будешь говорить. Урхард сейчас внизу с ними, разговаривает.

— Что же, поговорим — пожал плечами Андрус и найдя рубаху, начал ее натягивать на плечи — а надо будет, и подеремся. Первый раз, что ли?

Адана посмотрела на Анруса, и невольно содрогнулась. Ей показалось, что глаза мужчины светятся зеленым светом...

Глава 6.

Внизу ждали двое парней — Андрус их не знал. Они были облачены в кольчуги, с мечами на поясе, с ножами и кинжалами. Рядом стоял хмурый Урхард и красная, возбужденная Беата. Когда Андрус вошел, Беата что-то говорила, но осеклась, когда увидела того, за кем пришли эти двое. Замолчала и отошла в сторону, всем видом демонстрируя равнодушие.

'Вот так и до ненависти один шаг, от любви-то' — подумалось Андрусу, потом он постарался выкинуть Беату из головы и заняться чем-то более важным, например — спасением своей жизни. Выкинуть получилось довольно несложно, так как ситуация была накалена до белого каления — при виде Андруса парни тут же уцепились за рукояти мечей, а в дверном проеме показался лучник с наложенной на тетиву стрелой. Тетива натянута так, что того и гляди стрела слетит с навощенной нити и тяжелая бронебойная стрела пробьет грудь 'преступника' навылет. И еще — Андрус заметил, что наконечник стрелы серебрился тем металлом, которым покрыты клинки, предназначенные для борьбы с тварями. Отряд борцов с тварями подготовился к захвату Андруса со всеми возможными предосторожностями. Вот только как-то неумно — что толку от серебристых мечей и стрел, если тот, на кого они направлены, может ускориться и убить всех агрессоров на месте прежде, чем они сумеют воспользоваться своим оружием?

Мысль об убийстве чуть не запустила процесс ускорения, у Андруса зазвенело в ушах от прилива крови и сдерживаемого желания ускориться, но он сумел остановиться. Как? Другой вопрос. Как человек сдерживает, переламывает желание, импульс, который внезапно им овладевает? Скорее всего, этого не знают и ученые мужи. Только предполагают, выдвигая свои нелепые домыслы, опровергаемые еще более нелепыми домыслами их коллег, считающих первых неучами и полуидиотами. Впрочем — взаимно.

— Всем стоять! — рявкнул Урхард — если кто-то обнажит оружие в моем доме — я призову его к ответу! Вам было сказано доставить Андруса на суд живым и здоровым, он не отказывается идти. Потому — прекратить хвататься за мечи!

Парни неохотно отпустили рукояти, лучник ослабил тетиву, правда, не снимая с нее стрелы, Андрус же решительно шагнул через порог:

— Ведите!

— Мы имеем право присутствовать на суде! — тут же заявил Урхард, а Беата тонким, срывающимся голом пропищала:

— Имеем право! Мы имеем право!

— Имеете! — криво усмехнулся один из парней, поднимая шлем, надвинутый на брови. Когда Андрус несколько минут назад спустился вниз, боец сразу же опустил шлем, видимо ожидая боя.

Суд должен был состояться в доме старосты — длинном, уродливом сооружении, больше похожем на конюшню, а не на дом. Впрочем, внутри было чисто, уютно, пахло травами, как у лекаря. Андрус посмотрел на тех, кто находился в комнате и тут же понял, почему пахло травами — лекарка, скорее всего она была женой старосты (так потом и оказалось). Лекарка сидела в первом ряду, ближе к окну, внимательно следя за происходящим.

Длинная комната, скамьи, прибитые к полу — видимо для того, чтобы они не стали аргументом в суде — усмехнулся про себя Андрус. Помещение вызывало у него странное ощущение, он как будто был в таком — в другой жизни, когда-то очень давно.

Перед скамьями стол, за которым сидели трое — в центре староста, по бокам убеленные сединами мужчины — видимо старейшие и самые уважаемые люди в селе. Вряд ли рядом со старостой сидели бы какие-то пустозвоны. Впрочем — кто знает? В жизни случается все, что угодно. Это Андрус знал и не имея памяти. Может где-то видел похожее, и воспоминания теперь вдруг всплыли со дна колодца.

Запах. Но другой, не травами — пахло кровью, болью, страхом. Кто-то в комнате боялся. Кого? Похоже, что его, Андруса. И не запах это был — Андрус как-то сумел почувствовать, ощутить страх человека, или нескольких людей. Этот 'запах' накатывался на него, захлестывал, как порыв ветра, и ему стоило некоторых усилий, чтобы не отвлекаться, сосредоточившись на суде.

Андрус осмотрелся — скамьи или стула для него не нашлось. Тогда он ничуть не смущаясь отступил несколько шагов назад и сел на скамью для зрителей, где сразу же нашлось свободное место. Несколько человек, которые сидели рядом шарахнулись от подсудимого, как если бы на них плеснули кипятком, или с его плеч падали вши.

Андрусу стало смешно — вроде взрослые люди, а ведут себя... Впрочем, Урхард скорее всего по этому поводу сказал бы: 'А чего ты хотел от деревенских? Это глухомань!' Сам Урхард появился чуть позже, вооруженный мечом, а под его рубахой просматривалась тонкая кольчуга. Купец явно не привык пускать дело на самотек и был готов к любым событиям. Беаты и Аданы не было видно, и Андрус мог поклясться, что большой фургон, который стоял во дворе дома Урхарда наполняется вещами, лошади накормлены и напоены, готовы к длинному путешествию. Но это так. На всякий случай. Андрус все-таки надеялся, что если суд закончится неблагоприятно, ему придется уйти одному, что он не разрушит жизнь Урхарда и его семьи, столько лет налаживаемую купцом.

Готовность Урхарда к бою не укрылась от глаз старосты. Тот недовольно поморщился, и громко спросил:

— Урх, ты чего, на войну собрался? Железку нацепил, рубаху напялил?

— Железки — это у тебя — усмехнулся Урхард — у меня доброе киндейское железо, разрубающее сталь и дурные бошки, как сухое дерево. Что касается того, как я одет — как вижу, здесь таких хватает. Эти ребята куда собрались? Девушек тискать? Тетивой вязать им руки и ноги, чтобы не дергались, когда их за сиськи хватают?

— Ну-ну... — не сдержался и фыркнул со смеху староста — хватит твоих шуточек! Судить будем твоего зятя!

— Да ну? Что за зять такой? — Урхард приподнялся с места и нарочито внимательно осмотрел зал — это что, Беатка замуж вышла, а я и не знаю?! Вот я ей ужо задам! Папу не известила о таком важном событии!

В толпе зрителей начали хихикать и перешептываться, а тонкий девичий голос сказал негромко, но ясно слышно:

— Значит он ничей? Можно подобрать? Хорошая новость!

После этих слов в толпе стали откровенно смеяться, и Андрус почувстввал, как настроение людей переменилось в лучшую сторону — страха стало меньше, и появились струйки приязни, а кое у кого — желание, он чувствовал его и раньше, но оно было придавлено растерянностью и тем же страхом.

— Ну вот... вечно ты превратишь важное событие в посиделки! — староста нарочито-хмуро сдвинул брови — тут решается вопрос жизни и смерти, а ты...

— Овцу резать будем, что ли? — развел руками Урхард — чего тут происходит-то? Не пояснишь, староста?

— Твоего...не знаю, как его назвать...

— Работник! Работник Андрус! — вклинился Урхард — нечего тут сплетни распускать! А то на языке волосы вырастут, и бражку пить будет трудно — на грудь накапаешь!

— Пусть — работника! Какая разница? — откровенно рассердился староста — поступило обвинение, что твой работник, именуемый Андрусом, не совсем человек. Лес наложил на него свою лапу. А ты знаешь, что тот, кто перестает быть человеком и становится тварью, должен быть умерщвлен, или отрпавлен в изгнание до тех пор, пока не докажет, что он человек!

— Да ты спятил! — не выдержал Урхард — этот закон не применяют уже...не помню сколько лет! Как Андрус может доказать, что он человек? Песенку тебе спеть? Сплясать каляюгу? Чего несешь-то? Кто пожаловался на Андруса? Тот, кого он отшлепал мечом, как нашкодившего мальчишку? Проиграл, и хочет отомстить?

— Сколько бы лет закон на трогали, но он есть — рассудительно заметил староста — жалобу подал не Хетель, а его отец. Бирнир утверждает, что Андрус двигался с нечеловеческой быстротой и слишком силен для человека! Вы откуда его взяли? Подобрали на границе Леса? Так как ты можешь утверждать, что Андрус не тварь? Ты же знаешь, как умеют маскироваться твари! Сам десять лет назад убил тварь, как два капли воды похожую на...