Я полагала, что прошла в сторону центрального павильона, но попала в совершенно иной внутренний двор. Каждый мой шаг гулко отдавался по древним каменным плитам. Внутри дворика находился всего один павильон. Напротив него в чаше журчал ручеёк, на поверхности воды которой цвели лотосы. Сразу же припомнились слова фотографа Пака о том, что цветы лотоса самый яркий символ буддизма. Потому что душа человека может обрести просветление в обычном мире, наполненном несправедливости, так же как и лотос, способен вырасти прекрасным, несмотря на окружающую его грязь.
Я полюбовалась, как вода струится из пасти черепахи в чашу до краёв наполненную малиновыми, нежно розовыми и синими лотосами. В воздухе витал их аромат. Подивилась тому, что цветут они посреди зимы. Повернулась к трёхъярусному павильону, который по высоте заметно превосходил главное строение на центральном дворе. Он казался пустынным, как будто время застыло в его стенах.
Древнее строение, красиво расписанное жёлтым и красно-коричневым, ставни бирюзового цвета плотно закрывают все проёмы, на широких балках под крышей причудливые разноцветные узоры. Под крышей первого яруса висит множество колокольчиков. К их язычкам привязаны красные шнурки с деревянными табличками. Они качаются на ветру и колокольчики мелодично позвякивают. Их звон органично вплетается в мелодию ручейка. Пахнет благовониями.
Одна из боковых дверей павильона оказалась открыта и ноги сами понесли меня к её порогу. Я разулась и прошла внутрь по узорному полу. В центре зала неподвижной статуей сидел старенький монах, одетый в скромное серое одеяние с накинутым поверх плащом ягодного цвета. В отличие от ранее виденных мной монахов он обладал роскошной белой бородой, которая достигала груди.
Меня сильно поразили крупные красные бусы на его шеи. Он снял их при моем приближении и положил перед собой. Жестом предложил мне сесть напротив него на циновку, лежавшую на полу. Я присела, скопировав его позу лотоса. Он безмятежно смотрел на меня некоторое время. Потом заговорил голосом похожим на шелест сухой листвы на ветру. Мне пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.
— Рад видеть тебя в этой обители потерянное и обретённое миром дитя. Ты пришла с чужой судьбой за плечами. С каждым прожитым днём эта судьба всё больше становится твоей. Две судьбы слишком тяжёлая ноша для простого человека. Но теперь ты владеешь талантами и второй судьбы, которые облегчат твой путь. Но и они же сделают его тернистым. Так как то, что необычно привлекает повышенное внимание. Порождает желание обладать. Однако ты смело иди вперёд к тому чего жаждет твоё сердце. Не отворачивайся ни от чего, что тебе будет дано. Помогай всем, кто прямо попросит твоей помощи. Ибо тебе дано гораздо больше, чем другим. Будь сильной!
Я внимательно слушала, не отводя взгляда от его серых блеклых глаз. Но внезапно увидела темноту, которая за мгновение поглотила всю меня. Толчок и я вижу свет лампы, стоящей у изголовья. Понимаю, что лежу в постели на полу в незнакомой комнате. Рядом со мной сидит девушка визажист.
— О, вы пришли в себя! — всполошилась она, заметив, что я открыла глаза.
— Что произошло? — спросила я, приподнимаясь на локтях.
Но она меня тут же уложила обратно на подушку.
— Вы упали в обморок в зале на главном дворе. Вы зашли в храм, и некоторое время сидели, как все паломники, перед статуей Будды. Потом один из монахов заметил, что с вами что-то не так. Он подошел к вам, вы находились в глубоком трансе. Спустя час он попытался вывести вас из этого состояния, a вы потеряли сознание. Тогда Хан Ён Ун принёс вас в деревню.
— Хан Ён Ун? — неверяще переспросила я.
— Да. Очень беспокоился о вашем состоянии, почему то заявил, что он во всем виноват, — она с любопытством наблюдала за мной, ожидая моих пояснений, но я промолчала. — Мы уж собирались вызвать доктора, но тот монах приказал вас не беспокоить. Сказал, что вы очень верующий человек, раз сумели так глубоко погрузиться в молитву.
— Он преувеличил мои способности, — вяло отмахнулась я от незаслуженной похвалы.
— Вы поспите. Я буду ночевать в комнате по соседству. Если что-то будет нужно, зовите! — девушка плотнее накрыла меня одеялом и покинула комнату.
Получалась уж очень интересная картина: выходит дворик с лотосами мне привиделся, когда я гуляла по центральному двору и сидела у статуи Будды. Почему же я не помню хотя бы то, как шла туда? Провал в памяти или все же действительно глубокий транс? Кто тогда сделал мне предсказание? Ведь я отчётливо помню всё сказанное мне. Стоит ли мне относиться к предсказанию серьёзно? При этом увиденное, если честно, изрядно смахивает на бред.
Поразмыслив, я решила не зацикливаться на случившемся. И рассказывать про это тоже не видела смысла. Приму сказанное монахом к сведению и буду жить дальше. В целом же предсказание хорошее. Даже таланты обещаны. Интересно какие?!
Спала я в эту ночь очень сладко, проснулась бодрая, правда с ноющим телом. Нет у меня привычки спать на полу ибо избалована благами цивилизации. Умылась я на улице в тазике. Потом вместе с женской половиной коллектива завтракала сидя прямо на полу за низеньким столиком. Я налегала в основном на суп, добавив в него по местной традиции плошку отварного риса. Суп представлял из себя мясной бульон без каких-либо овощей и круп. Но главное, что он был не острый.
После обильного завтрака команда быстро собралась для поездки в горы. До места съёмки нужно было ехать всего полчаса. Конечно же, меня вызвался подвезти лично Хан Ён Ун. Отказываться я не стала. Хотелось поблагодарить за помощь и восстановить нормальные отношения.
На людях наша встреча выглядела безмятежно, как будто ничего и не происходило между нами. Вчерашний день позволил нам обоим разобраться в случившемся, и теперь мы смело могли садиться за стол переговоров. Однако оставшись наедине в машине, некоторое время молчали. Каждый прикидывал, как лучше начать разговор. Я уже обдумала свои слова, но хотела, чтобы Ён Ун высказался первым.
Заметно нервничая, он потянулся к плееру и включил меланхоличную музыку.
— Я не хотел тебя напугать или обидеть, — наконец вымолвил он. — Вчера я много думал о нас. Я слишком тороплюсь. Извини меня за мою дерзость, — приглушённо и взволнованно попросил он. Было очевидно, что он не привык извиняться.
— Понимаю. Спасибо, что позаботился обо мне и донёс до деревни. Путь не близкий, да и я не слишком лёгкая ноша.
— Мне было не сложно. Я беспокоился за тебя. Ты от усталости и бессонной ночи потеряла сознание. Я виноват в этом.
— В моём обмороке никто не виноват — это простая случайность, — заверила я его.
— И все же я хочу как-то загладить свою вину.
— Не нужно! Впрочем, можешь по-дружески мне помочь. Я всё ещё плохо ориентируюсь в Сеуле. Можешь съездить со мной в университет, про который ты мне рассказывал?
— О! Конечно! Только уточню своё расписание...
В итоге договорились через пару дней съездить в университет. Обменялись номерами сотовых и стали подтрунивать друг над другом. Напряжённость, возникшая поначалу между нами, постепенно исчезла. Хан Ён Ун расслабился и стал рассказывать, как вчера прошла его съёмка на закате: досталось ему от Пак Дон Хёна изрядно.
До горного перевала добрались мы намного позже, чем другие. К нашему приезду стафф уже всё подготовил для съёмки. Была разбита палатку, зажжён костёр для обогрева, расставлена аппаратура. Даже расчищен снег до ближайших валунов.
Мы выбрались из машины и сразу же приступили к работе. В этот раз она давалась сложнее — мы очень быстро замёрзли на холодном ветру. Фотограф Пак раскритиковал наши красные носы и стал фотографировать нас по очереди. Один отогревался и готовился к съёмке в палатке, а второй позировал. К вечеру вся команда продрогла окончательно и дружно шмыгала носами, производя удручающее впечатление. Один Пак Дон Хён лучился радостью, ничего не замечая.
После съёмок Хан Ён Уна срочно вызвали в Сеул, и он уехал первым, прихватив часть оборудования. Поэтому обратно в город я добиралась в машине Пак Дон Хёна вместе с другими девушками. Вначале поездки завязалась было оживлённая беседа, но по мере сугрева девушки затихли и задремали. Я так вообще заснула крепким сном...
Фотограф Пак доставил меня домой поздней ночью. Несмотря на сон в машине, я ощущала себя усталой и разбитой. Быстро приняв ванну, снова завалилась спать. Утром же проснувшись гораздо позже, чем планировала, носилась по квартире как угорелая, чтобы не опоздать. Тем более, что подъехать было нужно по новому адресу — к какой-то очень известной оранжерее.
Поездка в такси стала испытанием на прочность. Не в меру любопытный таксист всю дорогу расспрашивал о моей личной жизни. Интересовало его буквально всё: мой возраст, какую школу я закончила, есть ли у меня парень, откуда я приехала и т.д. По мере роста числа вопросов я тихо зверела, продолжая натянуто улыбаться. Послать таксиста далеко и надолго совесть не позволяла — дядечка в возрасте, а меня учили уважать старших.
В здание оранжереи я влетела сердитая, готовая покусать любого, кто задаст мне хотя бы еще один вопрос! Но обошлось — пока меня одевали и марафетили сердитость почти сошла на нет. И вовсе капитулировала, как только я попала в главный зал оранжереи. Обилие цветов всевозможных расцветок притягивало взор, вызывая невольные восхищённые вздохи. Вокруг цвела весна, пели птицы и порхали бабочки. Ярко оранжевая бабочка с чёрной каймой на крылышках облюбовала моё плечо.
Тут же Пак Дон Хён буквально вырос из-под земли, клацая фотоаппаратом. Он был как всегда сверхактивный и как никогда довольный кутерьмой съёмки. Фотографировали одежду для тёплых весенних дней. Всевозможные платья, плащи, юбки, джинсы и прочее. Рядом постоянно присутствовал служащий оранжереи, зорко следя за сохранностью вверенной ему растительности. Но команда работала аккуратно, бережно относясь ко всему вокруг.
Завершающим сюжетом фотосессии стала свадебная церемония. К ней меня готовили ещё более тщательно, чем обычно, поминутно завистливо вздыхая. На меня надели невообразимо красивое и экстравагантное платье. И не менее удивительные туфли. Рассматривая свое отражение в зеркале, даже я, однажды пережившая это в реальности, испытывала сильнейшее волнение. Почти предсвадебный мандраж.
Ведь это некое загадочное, сказочное таинство — надеть свадебное платье. Мечта почти всех девушек мира когда-нибудь стать прекрасной невестой — единственной в своём роде. И произнести судьбоносные слова брачной клятвы.
Моё смятение возросло до максимума, когда на дорожке появился Ён Ун в темно-синем безукоризненно сидящем костюме, улыбающийся и сияющий как настоящий жених. Он шёл ко мне, не отводя восхищённого взгляда. У меня же с каждым его шагом росло желание убежать без оглядки. Ничего не могла с собой поделать. Ён Ун подошёл вплотную, наклонился и тихо прошептал на ушко:
— Успокойся, не съем я тебя, хоть ты и похожа на сладкую розочку на свадебном торте. Ням! — он щёлканул зубами у моей щеки. Довольно ухмыльнулся и встал рядом, подав мне согнутую в локте руку.
Выходка Ён Уна немного отрезвила меня.
— Хан Ён Ун и Лин Мэй-сси встаньте вот сюда, — фотограф Пак указал на полянку с сердечком выложенным из красных и белых роз.
Мы встали в центр и фотосъёмка началась. После перешли под цветущую сакуру. Деревце щедро осыпало нас бело-розовым дождём лепестков. Ён Ун как-то пытливо глянул на меня:
— Ты знаешь примету про лепестки сакуры?
Я отрицательно покачала головой, бесшабашно улыбаясь.
Довольный Пак Дон Хён бегал вокруг, щелкая фотоаппаратом и бормоча про самые удачные кадры. Я же почему то чувствовала себя невероятно счастливой и воздушной.
В ходе съёмки Ён Ун как бы невзначай касался моей обнажённой спины либо наклонялся слишком близко, демонстративно вдыхая мой запах. Разошёлся он не на шутку — даже стал настаивать на необходимости фотографий с поцелуями. Пак Дон Хён пошёл ему навстречу, заявил, что он может поцеловать меня в лоб, что тот и проделал с нескрываемым удовольствием.
Постепенно чувство ирреальности происходящего пропало, оставив послевкусие в виде недосказанности. Мы также позировали и улыбались, изображая влюблённых. При этом я держалась подальше от Ён Уна. Потому что мои гневные взгляды в ответ на его выходки, совсем на него не действовали.
Завершив работу, всей гурьбой отправились в японский ресторан праздновать окончание фотосессии. Заказали кучу съестной всячины, которую нам принесли на большой съёмной столешнице. Расселись мы все на полу на специальных низеньких стульчиках, можно даже сказать — подушках. Я с опаской пробовала некоторые блюда, стараясь не задумываться, из чего они сделаны.
За столом в основном женщины ухаживали за мужчинами. Лишь изредка последние, подливали девушкам саке. Я пить не отказывалась, но и не пила, потихоньку сцеживая спиртное в стакан с соком. Не хотелось огорчать всех отказом. По мере накопления градусов компания становилась все более шумной. Основательно подкрепившись хором, решили продолжить вечеринку в ближайшем баре. Выйдя из ресторана, я отговорилась от дальнейшей попойки сильной головной болью. Поблагодарила всех за работу, поклонилась и села в подъехавшее такси.
С таксистом в этот раз я поступила умнее — заговорила на английском, сделав вид, что ни бельмеса по-корейски. Номер удался, дядечка не приставал ко мне с расспросами и вескими замечаниями, что позволило мне по дороге спокойно любоваться на вечерние, местами заснеженные, улицы Сеула. В душе я радовалась, что моя первая работа фотомодели завершилась и, наконец, я смогу быть сама собой.
13. Друг-айдол
Проснувшись рано утром, я долго валялась в постели, наслаждаясь ничегонеделаньем. Через пару часов это "занятие" мне надоело: организм требовал хлеба и зрелищ! Прошлёпала босиком на кухню к холодильнику, открыла дверку, а там "мышь повесилась": за время фотосъёмок я успела съесть все продукты. Придётся плестись в магазин... А так мечталось денёк побыть дома подальше от суеты. И в ресторан свой как бы надо заглянуть... Решено: сегодня съезжу в ресторан и по пути на русской улице закуплю провизию.
Выпив вожделенный кофе, быстро собралась и позвонила в службу такси. Дабы избежать расспросов очередного сверх любознательного Сеульского таксиста вставила в уши наушники от плеера — типа я слушаю музыку, не отвлекайте меня!
Как же я была наивна! Дядечка таксист просто в какой-то момент под предлогом уточнить дорогу, выдернул наушник из моего уха, потянув за шнур. И понеслось! Из него посыпались не только вопросы, но и колкие замечания на мои попытки отбрыкаться от несанкционированного допроса с пристрастием. Возможно, я бы спокойнее реагировала на личные вопросы, если бы мне не приходилось врать.
В результате я снова покинула такси во взвинченном состоянии. Сердитой появляться в ресторане не хотелось, поэтому я пошла прогуляться по русской улице. Шла быстрым шагом, поглощенная внутренним кипением, до тех пока в нос мне не ударил густой запах копченой колбасы. Если бы я была Рокфором из мультфильма Диснея, точно бы поплыла на запах по воздуху. А так, мне пришлось выискать взглядом источник и поспешить к витрине.
