Энжел Хилл (Черновик. Общий файл)

Отложив расческу в сторону, она собрала волосы в хвост. Вот о чем она сейчас думает? Вместо того, чтобы поразмыслить над таинственным, ужаснувшим ее феноменом Проклятого Стража, она готовится к военным действиям против собственного союзника. А может, наоборот, обдумывая пустую затею войны с Рейвором, она избегает воспоминания о привидении Энжел Хилла, от которого ее пробирал озноб. Пока она не могла рассуждать об этом спокойно и здраво.

До ланча она успела отправить запрос Брэстеду, проверив заодно электронную почту. Среди кучи спама и прочей ерунды, она нашла короткое сообщение от Майкла. Оказывается, он очень соскучился и просто не знает, что делать без нее. В ответ на его "нытье", она "рявкнула" небольшой отповедью, чтобы не забывался.

К ланчу она собралась вовремя, молясь, чтобы сегодня у нее из рук ничего не полетело. Рейвор так и не показался в ее комнате.

За столом собрались в назначенное время. Андрэ участливо поприветствовали, справились о здоровье, посочувствовали и высказали пожелание, чтобы ничего подобного с ней больше не повторилось. Андрэ была тронута общим вниманием, а Икли, просто достал ее своими пристальными взглядами, смущая ими Андрэ к неудовольствию Донны. Разговор зашел о разъехавшихся гостях, в частности о каких-то Милстедах. Граф все жалел, что они не остались на конную прогулку. Его сожаления не были поддержаны просто потому, что остальные не имели удовольствия знать этих господ, кроме, может быть леди Камминг, которая сегодня была явно не в духе.

— Что это такое? — Тыкая вилкой в жареный картофель, возмущалась она. — Что это, я вас спрашиваю? Его даже вилкой невозможно проткнуть! — Выговаривала она ни в чем не повинному лакею, подавшему ей блюдо.

— Успокойтесь, мама, — тихонько попросила ее Элен. — Вам сейчас заменят его.

— В Энжел Хилле просто нет никакого порядка. Вот и все! — Бросила вилку на стол раздраженная леди Камминг.

Андрэ не смела поднять глаз, чувствуя себя неловко. Она не могла поверить, что леди Камминг может так бестактно отзываться об Энжел Холле в присутствии его хозяина. Ведь она же не может не понимать, что устраивает ему оскорбительную выволочку при всех? Но граф отнесся ко всем ее выпадам довольно добродушно.

— Успокойтесь, дорогая. Вы можете попросить салат "Ницца". Я знаю, вы любите перепелиные яйца.

— Представляю, что ваша кухарка накидала туда помимо перепелиных яиц. — Презрительно заметила леди Камминг.

Граф выразительно взглянул на лакея, стоявшего возле леди в почтительной позе.

— Ничего кроме зеленого салата, фенхеля, тунца, шампиньонов и черри, — отчеканил лакей. — С заправкой из оливкового масла и лимона.

— Так что же вы стоите, любезный? — Холодно поинтересовалась леди Камминг. — Ждете, когда я умру с голода?

Лакей немедленно ретировался на кухню.

— В этом доме может произойти все что угодно. Я уже ничему не удивлюсь. — Заметила леди Камминг не обращаясь ни к кому.

— Мама!

— Не преувеличивайте, дорогая, — покладисто отозвался Уэнтворт, доедая свою овсянку с цукатами.

В это время Андрэ подозвала Рейвора и ехидно поинтересовалась:

— Кажется кто-то обещал мне плотный ланч, да? Тогда, почему, я опять ем какую-то траву? Дай мне овсянку что ли. Я уже не прошу у тебя, у жмота, то что потребовала себе леди Камминг.

— Овсянка вам не нужна. У вас вполне сбалансированный завтрак. И это не трава, а листья салата, с помидорами и огурцами.

Поджав губы, Андрэ отвернулась. Для нее что салат, что трава означали одно и тоже. Между тем за столом оживленно обсуждали предстоящую конную прогулку, которая Андрэ нисколько не интересовала. Настолько далеко ее планы остаться в Энжел Хилле не простирались, а были они намного скромнее: раскрыть убийство и отомстить дворецкому. И она даже не знала, чего ей хотелось больше.

Казалось бы, что десерт: нежный яблочный пирог с ванильным мороженым и кофе, смог бы примирить ее с действительностью. И не только ее одну. Даже леди Камминг оставив свои придирки отдалась ему безраздельно. Но перед Андрэ рука в белой перчатке поставила креманку с каким-то непонятным месивом: не то вареньем, не то желе.

— Что это? — С отвращением процедила Андрэ, глядя на это... на эту...

— Это тутти из свежих фруктов и лимона сорба, госпожа, — охотно пояснил Рейвор.

До нельзя раздраженная Андрэ, резко повернулась к нему, чтобы высказаться об этом "тутти" и велеть унести его вообще, при этом неловко задев и опрокинув, стоящую перед ней креманку с ее неаппетитным содержимым. Рейвор расторопно подхватил креманку, одновременно промокнув салфеткой то, что вывалилось на белоснежную скатерть, так что от очередного промаха Андрэ осталось только бледно розовое пятно.

— Порой судьба бывает к нам не благосклонна, — ни с того ни с сего заметила леди Камминг, поднеся салфетку к губам. — Почему вместо настоящего общества, которое до недавнего времени принимали в Энжел Хилле, приходится довольствоваться общением с распущенной молодежью и особой сомнительного происхождения?

Донна и Икли переглянулись, а Андрэ вновь с недоумением уставилась на леди Камминг, поняв, что под особой сомнительного происхождения она имела в виду именно ее. Превосходно! Жертвой настроения леди Камминг за несколько минут стали одновременно все сидящие за столом, а потому никто за ним, особо, не задерживался.

Рейвор, к неудовольствию Андрэ, сразу же после ланча скрылся на кухне, видимо почувствовав воинственное настроение хозяйки, жаждущей объяснить ему, что держать полицейского голодом чревато как для него самого, так и для окружающих. Уэнтворт и Икли, извинившись перед дамами, что вынуждены покинуть их, ушли, увлеченно беседуя о скачках, ставках и конной прогулке. Но Андрэ подозревала, что они просто решили держаться подальше от леди Камминг. Сама Андрэ, поднялась к себе и отправила Брэдстеду еще одно сообщение вдогонку первому, с просьбой отозвать Рейвора из Энжел Хилла, так как не видит больше необходимости в его дальнейшем пребывании здесь. Пусть отправляется к своему сэру Холлендеру, варить ему кашку. Она особо настаивала на срочности ответа.

День выдался хмурым и Андрэ отправилась гулять по дому в смутной надежде, что все-таки столкнется со своим дворецким, который предпочитал трусливо избегать ее. Обходя дом она, разумеется, после случая в Охотничьей зале, не заходила в его заброшенные уголки. Было слишком заметно, что владельцы Энжел Хилла всячески оберегали его от ветхости, поддерживая и помогая выстоять против разрушительной поступи времени. Забота об этом ощущалась повсюду и сказывалась прежде всего в том, что дом до сих пор был обитаем и обжит. А когда в доме живут, его стены нерушимы. Ведь обитатели дома — это его душа. Сейчас Андрэ поневоле была втянута в жизнь Энжел Хилла, и глубоко заинтересована в том, что в нем происходит. Раньше она лишь по слухам знала, что в старых домах происходят порой странные и необычайные вещи. И вот теперь ей самой, пришлось столкнуться с подобным, в этом старинном особняке с таинственной атмосферой и чувством непонятной опасности. Она принялась рассматривать портреты развешенные по стенам вдоль лестницы, по которой спускалась в гостиную. На них были запечатлены образы бывших владельцев Энжел Хилла.

Ее заинтересовал один из них. Портрет леди Чиртон, умершей в 1735 году в возрасте двадцати лет. Андрэ внимательно разглядывала лицо молодой женщины, которой было отпущено так мало. Чем-то неуловимым она напоминала леди Камминг. Та же породистая аристократическая красота, только от леди Камминг леди Чиртон отличал открытый наивный взгляд в котором таилась тоска. Неизвестный художник тщательно и подробно выписал пышную розу в корсаже, отделанного тонкими кружевами и каждый локон ее напудренного парика, словно хотел за этими деталями скрыть правду о ней. Андрэ вспомнила, ничем непримечательный портрет лорда Чиртона, сухопарого старика с холодным вялым взглядом и тонкогубым ртом. Бедняжка не знала любви о которой, быть может, только догадывалась, читая французские романы, а может уже успела в ней обмануться.

"И меня вот никто не любит, — мысленно, со вздохом обратилась к портрету Андрэ. — Но зато я люблю думать о том, что побуждает других поступать так, а не иначе: люблю свою квартиру и друзей. А что любили вы, леди? Какие были у вас маленькие радости? Может вы любили своих мопсов, интересовались акварелью или обожали одинокие прогулки по здешнему парку?"

— Мисс Уолпол?

Вздрогнув, Андрэ обернулась. Ага!

— Я заметил, что вы крайне недовольны ланчем и решил спросить о ваших пожеланиях на обед.

Андрэ очень надеялась, что у нее получиться смотреть с тем же холодным высокомерием, как у леди Камминг.

— Что измениться от того, что я выскажу свои пожелания? Ты ведь все равно поступишь по своему. Уж лучше я пропущу обед.

— Вы желаете пропустить обед, чтобы потом, прокравшись на кухню, стащить у Дороти кексы?

С Андрэ тут же слетело все ее показное высокомерие.

— А с чего Дороти взяла, что это я?

"Неужели Коско проболтался!"

— Просто, когда вы в тот раз, среди ночи, отправились в Охотничью залу подумать, я решил, что помимо желания поразмышлять, вас в той стороне привлекло что-то еще. Ну а когда, на следующий день, Дороти стала сетовать, что куда-то пропали кексы, которые она хотела подать к утреннему чаю, я сделал соответствующие выводы.

У Андрэ отлегло от сердца — Коско не выдал ее.

— Может тебе вести расследование вместо меня? — Ехидно заметила она.

— Тише, прошу вас.

— А может ты, со своей дедукцией дойдешь до одной простой мысли, — понизила голос Андрэ, — что полицейскому, хоть иногда, требуется хороший кусок мяса, а не каких-то три жаренных креветки, которые не столько насыщают, сколько застревают в зубах. А так как работа у нас, полицейских, довольно нервная, то иногда хочется сладкого, потому что, как известно оно успокаивает нервы и стервозность у женщин. Причем я говорю о настоящем шоколаде, а не о какой-то там груше в какао.

— Груша с шоколадным сиропом.

— Ну, хорошо! — Развела руки Андрэ. — Будем считать, что это был шоколадный сироп.

— Послушайте, вы могли бы положиться на меня в этом вопросе. Потому что, вы безвольны и неразборчивы во всем, что касается еды. И вас могли бы насторожить слова леди Камминг, сказанные сегодня за столом...

— Нет, это ты меня послушай! Я здесь, чтобы выяснить, кто... что за чертовщина здесь происходит. Понял? И твои гастрономические и прочие чистоплюйские штучки, совершенно ни к чему и совсем неуместны.

— Навряд ли вы, хоть как-то продвинетесь в расследовании не придавая значения этим неуместным чистоплюйским штучкам. Никто не будет разговаривать с особой сжимающей в кулаке нож и вилку, будто пират абордажные сабли.

— В общем так, Рейвор, я попросила, чтобы тебя отозвали из Энжел Хилла. Ты мне помог, но больше в твоей помощи я не нуждаюсь. Можешь вернуться к сэру Холлендеру.

— Боюсь разочаровать вас, мисс Уолпол, но инспектор Брэдстед не волен распоряжаться мной. Я ему не подчиняюсь, а потому вам придется смириться с моим дальнейшим присутствием возле вас. И прошу вас говорить потише.

— Ну ты... Да мне вообще не о чем с тобой разговаривать! — И она, отвернувшись, спустилась в гостиную.

Заложив руки за спину, Рейвор смотрел вслед Андрэ до тех пор, пока за ней не закрылась дверь гостиной.

День все больше хмурился и темнел, тяжелые громоздящиеся тучи обещали непрекращающийся дождь, а потому граф распорядился растопить во всем доме камины. В гостиной же попрежнему было темно и холодно. По высоким окнам стучал дождь. Андрэ вышла из гостиной и миновав закрытые двери бильярдной и диванной, вошла в каминную. Здесь камин растопили в первую очередь и эта комната оказалась самым теплым местом в доме.

Устроившись на диване, стоявшим у окна, Андрэ, гладя на темные мокнущие деревья с поникшей листвой и слушая потрескивания огня в камине, никак не могла расстаться с мстительными мыслями по отношению к Рейвору. Она игралась и исследовала их, как дитя новую игрушку, тряся ею, поворачивая так и этак, бросая, потом вновь поднимая и внимательно рассматривая ее.

Так как с версией о том, что Рейвор незаконный сын сэра Холлендера пришлось расстаться, она ухватилась за другое. Почему бы не учесть, зная о том, что Рейвор гей, что сэр Холлендер стал не только его покровителем, но и любовником, а верность к леди Холлендер была лишь прикрытием. Может быть два его наследничка, узнав об этом принялись шантажировать старика, и Рейвору пришлось цинично и безжалостно убрать их, чтобы правда не выплыла наружу. Отмахнувшись от нестыковок и явных несоответствий, которых в ее рассуждениях было полно, Андрэ начала лелеять эту мысль.

А что, это вполне вязалось с садистской изощренностью и тупой настырностью этого змея, которого сэр Холлиндер пригрел у себя на груди. Потому вполне понятен интерес Рейвора к этому делу, именно поэтому он и следит, вплотную следуя за ней, чтобы вовремя понять, когда она начнет докапываться до правды. И вот тогда ее отравят бокалом вина, или она поперхнется листом проперченного мышьяком салата, или ее заморят голодом, или удавят в одной из укромных беседок в парке.

Дождаться бы ответа инспектора на свой вопрос и побыстрее отделаться от этого ходячего занудства. А там она спокойно, не ощущая враждебного дыхания в затылок, разоблачит это змеище притаившегося среди листьев салата, сжимающего руками в белых перчатках столовый нож и перечницу с таинственным ядом, вывезенном из Индии.

Однако лелеемые ею мечты, были прерваны появлением леди Камминг и ее дочери. Сухо кивнув Андрэ, леди Камминг устроилась в кресле, придвинутом для нее Элен к самой каминной решетке.

— Как вы себя чувствуете, милочка? — Поинтересовалась светским тоном леди Камминг.

— Хорошо, — сдержанно ответила Андрэ, давая понять, что не намерена поддерживать светскую беседу и навязывать свое общество.

Она так и не шевельнулась, оставшись сидеть на диване, поджав под себя ноги. Как всегда, леди Камминг, была безупречна в тонком кашемировом джемпере персикового цвета и таком же длинном жакете, ее шею украшало ожерелье из крупного жемчуга. Серая прямая юбка чуть ниже колен, открывала восхитительные ноги в темных лодочках. Уложенные волосы являли собой произведение парикмахерского искусства. Отдав дань приличию, леди Камминг потеряла интерес к особе "сомнительного происхождения" и достав тонкую дамскую сигарету, щелкнула зажигалкой, закуривая ее.

Элен отошла к стоящей у стены кушетке и плюхнувшись на нее, принялась листать толстый глянцевый журнал. Вот она была одета по-домашнему свободно и удобно: в голубых джинсах, белую маечку с накинутым поверх нее блузоном в белую и оранжевую клетку, что шло к ее буйным рыжим кудрям, которые удерживал ободок с кокетливым бантиком с боку.

Андрэ отвернулась к окну чьи стекла покрывали мелкие капли сеющего дождя. Темное небо тяжело нависло над Энжел Хиллом. Ветер то стихал, то опять начинал буйствовать в верхушках деревьев, трепля их как разыгравшаяся собака тряпку.