Энжел Хилл (Черновик. Общий файл)

"Есть зло которое я видел под солнцем,

и оно часто бывает между людьми".

Екклесиаст.

— Что ты слышала об убийстве Джеймса Холлиндера и Брайана Уэлча? — спросил старший инспектор Джон Брэстед аналитика управления полиции Андрэ Тьюди.

— Что это двойное убийство, — ответила сидевшая перед инспектором девушка в строгом сером костюме и гладко зачесанными назад волосами. — Обоих отравили в одно и тоже время. К тому же убитые являлись родственниками и принадлежали к влиятельному семейству Холлиндеров.

— Это все? — откинувшись на спинку кожаного кресла, поинтересовался Брэстед изучающе глядя на нее.

Андрэ это немного озадачило, казалось ему было не столько интересно что она говорит, сколько то, как она выглядит, как будто видел ее в первые, и это при том, что они проработали вместе в одном управлении пять лет.

— Нет. Теперь я перехожу к главному, — сказала она, ничем не выдавая своего недоумения.

— Что же здесь может быть главным кроме того, что оба бедолаги убиты? — хмыкнул Брэстед, положив руки на пустой полированный стол и сжав их в замок.

— То что эти убийства стараются замять. Ход следствия замалчивают, не смотря на требование общественности придавать, каждый его шаг, огласке.

— А почему это дело не желательно предавать огласке? Твои соображения.

— Думаю, потому что в ходе расследования может всплыть нечто скандальное, нежелательное для репутации Холлендеров. — Отвечала Андрэ, чувствуя себя словно на экзамене. — Скажем прояснение мотива этого преступления может оказаться для них фатальным и та грязь, что мы раскопаем в ходе расследования измарает их имя.

— Отлично, — кивнул Брэстед казалось больше своим мыслям, но тут же обратился к ней: — Твои выводы верны. Меня радует, что ты думаешь об этом деле, а это значит, я сделал правильный выбор.

— О каком выборе вы говорите, сэр? — насторожилась Андрэ.

— Ты наверное осведомлена о том, что пэр палаты лордов, сэр Холлиндер лежит в больнице и состояние его более чем безнадежно? — продолжал старший инспектор, словно не заметив тревожного вопроса своего аналитика.

— Об этом писали все газеты, — удивилась вопросу Андрэ. — Убийства произошли сразу же после того как он слег. Известие о них и ухудшили его состояние.

Она решила не мешать Брэстеду подводить ее к ответу на свой вопрос, а в том что инспектор ее к чему-то подготавливает, Андрэ не сомневалась.

— Сэр Холлендер не желает прекращать расследования, но настаивает на неофициальном следствии. Отныне оно должно стать приватным. После того, как мы отдали тела молодых людей их дяде, графу Уэнтворту, они были похоронены в родовом имении Холлендеров, Энжел Хилле. По этому поводу там собралась вся семья, близкие и дальние родственники. Правда часть их уже разъехались, но самые близкие остались и наш человек имеет возможность на месте расспросить их, и понаблюдать за их взаимоотношениями.

— Сэр Холлиндер уверен, что убийца член семьи? — удивилась Андрэ.

— У тебя есть другие версии? Излагай.

— Извините, сэр, но каждый обычно делает все, чтобы оградить свою семью от всяких подозрений. Если убитые являлись наследниками сэра Холлиндера, то дело тут действительно в наследстве.

— Что ж тебе и карты в руки. Ты едешь к Холлиндерам в Энжел Хилл.

Андрэ едва удержалась от возражений, пытаясь привыкнуть к мысли о новом задании.

— Выбора у меня конечно же нет? — все же сдержанно спросила она.

— Думаешь, он у меня был, когда сверху дали четкие указания: расследование должно проводиться так, чтобы о нем не пронюхала ни пресса, ни родственники, и ты, как никто подходишь для подобных шпионских игр. Как никак, но анализировать и вычислять преступника твоя работа.

— Ну да, — не скрывая иронии согласилась Андрэ. — Я поймана в жесткую петлю необходимости из которой мне, похоже, не вырваться?

— Что верно, то верно, так что даже не рыпайся, — не оставил ей никакой мало мальской надежды Брэстед.

— И все же боюсь, что ваш выбор неудачен.

— Это почему же? — как будто даже обиделся инспектор.

Проработав в управлении полиции почти тридцать лет, он полагал, что имел крепкий опыт и наработанное чутье в выборе людей.

— В Энже хилле никто не станет разговаривать с чужаком, тем более из полиции.

— На это счет можешь не беспокоиться. Конечно, как с полицейским с тобой разговаривать не будут. Но ты поедешь туда под видом родственницы, племянницы леди Холлиндер. Сэр Холлиндер, собственно, сам подсказал нам эту идею. Племянница леди Холлиндер, Сюзанна Уолпол живет в Австралии. Она, тоже войдя в наше положение, отплыла в кругосветный круиз на полтора месяца, тем более, что оплатил ей его сэр Холлиндер. Не замужем и кроме тетки из родственников никого больше не имеет. Эту Сюзанну Уолпл в семье Холлиндеров может и знают, но в глаза не видели. Потом, не стоит обольщаться, что кому-то из этих надменных аристократов будет интересна незнатная родственница и тебе станут уделять хоть толику внимания. Можешь, от силы, рассчитывать лишь на вежливость, но не на интерес и хоть мало мальское участие. И, наконец, мы не отправим тебя одну. У тебя будет лоцман, что поведет через все опасные рифы, расскажет кто есть кто, как и с кем следует себя вести, с кем и о чем говорить. Он знает весь клан Холлиндеров вдоль и поперек, всех этих тетушек, дядюшек, племянников и племянниц, кто кому приходиться сватом, а кому братом. Причем, — и Брэстед поднял руку, обращая на сказанное особое внимание Андрэ, — его присутствие рядом с тобой, может быть и вызовет удивление, но не подозрение и лишь подтвердит твою принадлежность к этому семейному кругу.

— Фиктивный муж? — попыталась угадать Андрэ.

— Размечталась... — фыркнул Брэстед. — Зачем тебе муж, ты сама, почти, из Холлиндеров.

— Престарелая тетушка? Из тех, что заставляет считаться с собой окружающих и которую едва терпят? — Вновь сделала попытку догадаться о своей участи на ближайшее время Андрэ.

— Ты видела хоть одну престарелую даму, которая умела бы молчать? К тому же мы не собираемся усложнять тебе и без того сложное и деликатное дело.

Брэдстед взглянул на ручные часы.

— Все, нам уже пора ехать.

— Куда?

— В больницу святой Анны, на встречу с твоим лоцманом. Он не отходит от постели сэра Холлиндера.

Смотря на широкую спину, идущего впереди по коридору участка, Брэдстеда, Андрэ недоумевала из-за того, что он решил покинуть свой кабинет? Видно дело серьезнее, чем он смог сказать ей. Она вдруг почувствовала неуверенность в том, справится ли с этим делом. Брэдстед, кажется, уверен в ней, но даже если она не оправдает его ожиданий, она знала, он ее не сдаст.

Уже в машине Андрэ пожаловалась:

— Сэр, я исчерпала все свои аналитические способности, но так и не догадалась, кто же станет моим напарником в Энжел Хилле.

— Дворецкий сэра Холлиндера, — коротко бросил Брэдстед, аккуратно пристраивая машину в соседний ряд автомобильного потока.

— У него в этом деле свой интерес?

— Он помогает добровольно, из чистой преданности и нечего хмыкать. Мы проверили его, прежде чем просить его помочь нам. Ему, по завещанию сэру Холлиндера, кое-что отходит, имей это ввиду, как и то, что он сирота. Его отец, Лесли Рейвор, солдат-контрактник, погиб в Ираке, а в перерывах между заданиями служил у сэра Холлиндера телохранителем. Мать, Дебора Хениг, работала у Холлиндера экономкой и слегла сразу же после гибели мужа. Холлиндер тогда не поскупился на ее лечение. Эрику Рейвору было непросто пережить смерть родителей и он сбежал. Не мог видеть Энжел хилл. Холлиндер разыскал его и отправил в престижную школу дворецких.

— Тут невольно проникнешься уважением к сэру Холлиндеру, — отметила Андрэ, внимательно слушавшая Брэдстеда. — Очень благородно с его стороны позаботиться о сироте.

— Холлиндер свято чтит семейные устои. Семья для него главное, а потому перед смертью он, что понятно, хочет навести в ней порядок, изничтожив то зло которое может уничтожить Холлендеров. Для Эрика Рейвора, он остается непререкаемым авторитетом. Учти это. Этот Рейвор застегнут на все пуговицы и расположить его к себе будет не просто, но в любом случае он твой союзник.

— Что? — взглянула на инспектора Андрэ. — У меня будут с ним сложности?

— Ты с любым человеком сможешь сработаться. — Подсластил пилюлю Брэдстед. — Ты же заставляешь шевелиться этого своего увальня Майкла.

— Это совсем другое. Мы с ним уже довольно долго вместе.

— Не важно. Вернемся к Рейвору. Поговаривали, что Холлиндер поначалу не одобрял брак своей экономки с каким-то воякой, но познакомившись поближе с ее нареченным, успокоился.

— После того, как тот послужил у Холлиндера телохранителем? — хмыкнула Андрэ, смотря в окно на городские улицы.

— Не язви. Еще до того. Прежде они поладили друг с другом, а уж потом вояке пришло в голову поразмяться в перерывах между заданиями, чтобы не терять форму. Вот он и предложил свои услуги сэру Холлиндеру и тот не отказался от них. Не сиделось ему дома.

— И все же Холлиндер не обошел в завещании своего воспитанника?

— Там сущие безделицы: ни земли, ни дома, если ты это имеешь в виду. Но он получал приличное жалованье. Кроме этого, Холлиндер открыл для него счет на который шли деньги, что-то вроде премиальных или пенсионных отчислений, плюс дом, доставшийся ему от матери, где-то под Хопширом и накопление отца. Так что, наш дворецкий далеко не бедный парень.

— А сэр Холлиндер случайно не является его тайным родителем, принимая во внимание то, какое участие он принял в этом парне?

— Что, никак не можешь поверить в простую преданность?

— Мне платят, чтобы я просчитывала ситуацию со всех сторон, а не доверяла ей, — сухо ответила Андрэ.

Они немного помолчали, наконец Брэдстед сказал:

— Мы подумали и об этом тоже. Следственный отдел хорошо покопал в этом направлении. Сэр Холлиндер не был слаб по женской части и не был замечен ни в каких любовных интрижках. В молодости его больше занимала политическая карьера, чем амурные похождения, а благодаря своей знатности и состоянию, он особо не заморачивался о выгодном браке. Женился в зрелом возрасте и, кажется, по любви. Леди Холлиндер хоть и уступает ему в благородстве происхождении, но родословную все же имеет неплохую. Дело тут подпортила ее сестра, чей дочерью ты явишься в Энжел Хилл. Она, видишь ли, взяла и вышла замуж за школьного учителя, а потом укатила с ним в Австралию. Родные, видно, их совсем затюкали.

Они подъехали к больнице святой Анны, длинному высотному зданию. Припарковались на платной стоянке за которую инспектор безропотно заплатил, не желая лишний раз доставать свое удостоверение, опасаясь, что через час сюда понабегут репортеры, что день и ночь рыскали вокруг полицейского участка в поисках хоть крохи информации о деле Холлиндеров. А уж, раз взяв след, эта свора ни за что не отстанет.

Войдя в приемный покой полный больных и суетящегося медперсонала, Брэдстед спросил дежурную сестру о сэре Холлиндере. Подозрительно оглядев их, пожилая темнокожая, воинственно настроенная медсестра, с тихой агрессивностью поинтересовалась кем это они ему приходятся.

— Мы не журналисты, — успокоил ее инспектор, быстро показав свое удостоверение.

Еще раз окинув их цепким недоверчивым взглядом, этот цербер больничного ада, строго напомнила:

— Только не долго.

И так как Брэдстед проигнорировал ее слова, ей послушно кивнула Андрэ. Не меняя своего неприступного выражения лица, медсестра, предупредив кого-то по телефону, повела их за собой.

Поднявшись на лифте на третий этаж и пройдя по полупустому коридору, все трое остановились у смотрового окна одной из больничных палат. Через него было видно, что у постели сэра Холлиндера, лежащего под капельницей и подводящей дыхательной трубки, сидит довольно молодой мужчина.

— Он выглядит утомленным, — заметила Андрэ, разглядывая своего будущего напарника, когда медсестра, оставив их одних, вошла в палату.

— Он здесь днюет и ночует.

Медсестра что-то сказала молодому человеку, он поднял голову от сцепленных в замок рук и посмотрев на двоих полицейских ждавших его, сделал им знак, что сейчас подойдет. Переговорив с медсестрой, заменившей его на его посту, он вышел к ним.

При ближайшем рассмотрении Эрику Рейверу было не больше тридцати, но выглядел он много моложе из-за худощавого телосложения, стильной челки-эмо заправленной за ухо, в мочке которого поблескивал золотой гвоздик. Тонкий кашемировый джемпер кремового цвета, серые брюки были не из тех вещей, которые мог позволить себе каждый. Он пожал руки Брэдстеду и Андрэ, и когда инспектор представил ее как будущую мисс Уолпол, сдержанно поклонился. Но от нее не укрылся его взгляд, скользнувший по ней без всякого интереса и она сразу почувствовала себя тяжелой и бесцветной.

Без всякого выражения, он известил о дате отъезда в Энжел хилл и о том, что все расходы сэр Холлиндер берет на себя, и что именно он, дворецкий, будет контролировать их, так что за всем необходимым мисс Тьюди может обращаться к нему. С тем они и распрощались. Спускаясь в лифте, Андрэ спросила Брэдстеда:

— Он что голубой?

— Тебя это напрягает?

Андрэ смутилась. Неужели она не сумела скрыть неожиданно возникшую брезгливость? А вдруг это почувствовал и Рейвор. До этого момента она относилась к геям никак, просто принимая их существование как данность. Но теперь, когда ее столкнуло с одним из них, Андрэ поняла, что нужно было что-то делать с, так некстати, возникшей антипатией к парню. Вообще, рано было делать какие-то выводы. А может напряжение возникло потому что, она просто не представляла, как себя с ним вести: как с мужчиной или как с женщиной? Ей еще не приходилось работать с подобным контингентом.

— Напротив. — Ответила она задумчиво. — Его ориентация снимает некоторые сложности в наших отношениях.

— Вот именно, — кивнул тот и грубовато заметил: — Во всяком случае он не будет пытаться тебя трахнуть.

— И заодно проследит за тем, чтобы я не вынесла какой-нибудь скандальной информации за пределы Энжел Хилла.

— Вот именно, — усмехнулся Брэдстед. — Парень глаз с тебя не спустит, следуя точным указаниям сэра Холлиндера.

Дверцы лифта распахнулись, выпуская их в холл приемного покоя. "По деловому, — решила Андрэ, пропуская мимо себя к лифту санитара с носилками. — Я буду вести себя с ним по деловому".

"Много таких вещей, что умножают суету:

Что же для человека лучше?"

Екклесиаст

На следующий день Рейвор встречал ее на маленькой станции Бейдингсток, графства Чепхилл. Подхватив из ее рук чемодан, он спросил, все ли это ее вещи.

— Да, — кивнула Андрэ, пытаясь понять одобряет ли он наличие у нее одного чемодана, или наоборот раздражен, что явилась с целым чемоданом.

Уложив его в багажник жемчужно серого Фиата Браво, Рейвор открыл перед Андрэ дверцу.

— Спасибо, — кивнула она, забираясь в отделанный кожей салон машины, мимоходом отметив, что кожей отделан как руль, так и рукоятка рычага переключения передач. На рулевом колесе располагались кнопки управления. От ее внимания не ускользнула дорогая аудио аппаратура и автоматизированная коробка передач.

Сам Рейвор в своем длинном черном плаще имел такой вид, будто вот-вот готов был объявит ей войну. Большую половину пути они проехали в полном молчании. Рейвор вел машину аккуратно, но дороги никому не уступал, а на истеричные сигналы желающих обогнать его, попросту не реагировал. Его руки в перчатках из тонкой кожи, то сжимали руль, то едва касались его ладонью. По уносящимся назад указателям Андрэ поняла, что они движутся в сторону Ньюбери, минуя небольшие деревушки утопающие в садах, где двери небольших магазинчиков и кафе были распахнуты, а по дорожкам на скейтбордах и велосипедах вовсю носилась детвора.

— Мисс Тьюди, — прервал вдруг молчание Рейвор. — В Допшире, что в нескольких милях от Энжел Хилла, мы остановимся в гостинице на два дня, к сожалению больше времени у нас нет.

Андрэ смотрела на него ожидая дальнейшего объяснения.

— Нам необходимо привыкнуть друг к другу, как хозяин и слуга. Для вас я должен быть всего лишь слугой, которого вы вправе вообще не замечать.

— Но мне казалось...

— Вы все время говорите мне "спасибо". Аристократия довольно консервативна и не приемлет демократических отношений хозяина со слугой. Никаких "спасибо" и "пожалуйста".

— Понятно, только пощечины и кнут.

— С этой минуты, я буду называть вас Сюзанна Уолпол, — сказал Рейвор никак не поддержав ее шутки. — Так вот, мисс Уолпол, говоря о демократичности в наших отношениях, я имел ввиду то, что вы все время пытаетесь приблизить и уровнять меня с собой. Это недопустимо. Запомните, я ни в коем случае не ваш напарник, я ваш дворецкий.

— И что это должно означать? — Андрэ было интересно, потому что сейчас, он распекал ее, как господин нерадивую служанку.

— Это означает, что вы не можете сокращать между нами некую дистанцию, которую должны неукоснительно соблюдать, — и так как Рейвор не встречал с ее стороны никаких возражений, его тон становился все более категоричным. — Но вместе с тем, вы не будете реагировать, когда я стану заходить по утрам в вашу спальню; стоять во время ланча и обеда за вашим стулом и сопровождать вас куда бы то ни было. Вы вообще не должны меня замечать.

Андре откинувшись на спинку мягкого кресла и отвернувшись к окну, слушая его, смотрела на пробегавшие мимо поля Чепхилла.

— И что, такое вот обращение помогает вам? — спросила она, когда он замолчал.

— И даже очень. Тогда я знаю, кто я, ни на минуту не забывая об этом. Хорошо, если бы вы тоже об этом помнили.

— Я попробую, — не очень-то уверенно заверила его Андрэ.

Может быть ее вялое обещание не совсем устроило его, но тем не менее он предпочел перейти к другой теме.

— Теперь скажите, мисс Уолпол, что у вас в чемодане?

— Одежда? — ответила Андрэ, повернувшись к нему. — Никакого оружия и наркотиков, уверяю вас.

Но Рейвор даже не улыбнулся.

— А этот брючный костюм, что на вас, полагаю, дорожная одежда?

— Что? — засмеялась Андрэ. — Да это моя самая приличная вещь.

— Он дорогой, я не спорю, но для того круга в котором вы будете вращаться в ближайшее время, он не приемлем. Уверен, что и все вещи в вашем чемодане в том же духе: удобные, практичные, но безвкусные.

— Лучше скажите, что они не в тему? — потребовала Андрэ, задетая за живое.

— Они не того уровня, что принято носить в Энжел Хилле. Весь этот американизированный унисекс — дурной тон, а ваш брючный костюм, прямое заявление мужчинам о том, что вы их прямой конкурент. Именно, по вашему облику и умению держаться будет зависеть то, станете ли вы в Энжел Хилле желанной гостьей, или вас просто потерпят приличное для визита время, после чего дадут понять, что гостеприимство Энжел Хилла для вас исчерпано.

— О черт! Вы меня совсем запугали. Вот уж не думала, что мое задание настолько опасно.

— Я бы по достоинству оценил ваш юмор, если бы не реальное опасение, что через три дня вам вежливо намекнут, что время вашего визита истекло.

— Ну если все дело в моих тряпках, то я готова ими пожертвовать, — пожала плечами Андрэ.

Пока ее все это забавляло и она старалась не поддаваться уже растущему раздражению, которое вызывал в ней Рейвор своим занудством.

— Я не против поменять гардеробчик. Но что мы будем делать в гостинице Допшира? Примерять его?

Рейвор даже глазом не моргнул, хотя Андрэ даже не собиралась намекать на его ориентацию, так уж вышло... подсознательно, наверное.

— Я дам вам привыкнуть к своему постоянному присутствию, а заодно посмотрю на ваши манеры.

А вот это вызвало в ней досаду. Не то чтобы присутствие Рейвора как-то стесняло ее, просто она не желала изменять своих привычек и устоявшийся образ жизни.

— Все же сделай скидку на то, что я дочь этой миссис Уолпол, а она, насколько мне известно, далеко не аристократка.

— Именно это и заставляет меня обратить на ваши манеры все свое внимание, потому что в Энжел Хилле к миссис Уолпол всегда относились... несколько предвзято.

— Потому что вышла замуж за школьного учителя?

— Потому, что имела счастье как-то гостить в Энжел Хилле, — отрезал Рейвор. — Скажите, вы уверены, что за три дня раскроете преступление?

— Не думаю, но необходимую информацию соберу, — ответила Андрэ, уже тихо мечтая о том, чтобы через три дня ее действительно попросили из этого самого Энжел Хилла.

Губы Рейвора сложились в презрительную усмешку.

— Понятно почему полиция не в состоянии ни предотвратить, ни раскрыть, хотя бы половину, совершаемых преступлений. Ну, а если, вдруг такое случается, и их раскрывают, то скорее всего благодаря технологиям, чем работе ума.

Минуту Андрэ изучающе смотрела на него. Ей всегда было интересно до чего может договориться человек, если дать ему волю. Похоже пора было ставить парня на место, а то чего доброго решит, что это он ведет дело. Она дала ему возможность высказаться и слушать дальше его нелепые указания не желала. Одежда ему, видите ли не нравится... Про себя она уже решила, что если граф Уэнтворт действительно решит ее выставить через три дня, то будет разговаривать с ней, уже не как с подставной родственницей, а как с представителем закона.

— Послушайте, мистер Рейвор, если я сижу тут и молча выслушиваю весь этот бред про манеры и три дня испытаний в Энжел Хилле, то это не значит, что я настолько тупа, что мне нужны ваши указания в том, как делать свою работу. Я готова следовать вашим подсказкам, где действительно в них нуждаюсь, но и вы, как бы ни относились к полиции, будьте добры, не топчитесь там, где ничего не понимаете и понять не можете.

Он сжал руль. Ветер откинул волосы с его лица, открывая тонкий профиль в котором проступило что-то жесткое. Похоже, нелегко было молча проглотить горькую и неудобную пилюлю.

— Хорошо. — Сказал он, сбавив обороты, — Я действительно полез туда, куда не следовало и все же мне хотелось, чтобы вы держали меня в курсе вашего расследования, мисс Уолопол.

— Вот теперь, мы станем добрыми подружками, — не преминула сплясать на нем свой победный танец Андрэ.

— Вы думаете? — Повернулся он к ней широко улыбнувшись и Андрэ поняла, что и за это Рейвор тоже отыграется. — Я же вам только что говорил о дистанции между слугой и господином.

— Ну дистанция, так дистанция.

И он отыгрался по полной. Но в тот момент, она все же склонна была думать, что эта сшибка характеров пройдет для нее без всяких последствий, потому что это походило на перетягивание канатов, кто сильнее тот и перетянет на свою сторону. Однако у ее дворецкого оказался характер стервозной, мелочной и злопамятной девки.

Первый вечер их пребывания в гостинице Допшира, небольшой, но по-домашнему уютной, где они заняли соседние номера, был последним вечером ее полной свободы, который она проводила, как всегда, работая допоздна.

Рейвору в то время, видимо, было не до Андрэ. Устроив ее в номере, он уехал куда-то с ее чемоданом и она устроившись перед ноутбуком принялась читать дело Холлиндера.

Двадцать третьего мая, две тысяча пятого года Джеймс Холлиндер и Брайан Уэлч собрались в кабинете последнего, где выпили бутылку сухого вина. Первым умер Джеймс Холлиндер, после него пришел черед Брайана Уэлча. Предположение, что с ними был третий, криминалистами отметалось сразу: ни следов на месте преступления, ни показания свидетелей не подтверждали этого. Консьерж показывал, что видел только заходящего к Уэлчу Джеймса, который, как всегда, вежливо с ним поздоровался. Сам консьерж, по его словам отлучался только на обед и для того, чтобы показать электрику щиток в подвале.

Как и во всех старых домах, в доме имелся еще один, черный ход для слуг, ныне не востребованный, а потому закрытый и забытый. Было установлено, что Уэлч и Холлиндер были отравлены ядом шотт, подмешанным в вино. Ядом очень необычным и редким, извлекаемый из листьев куакасы, ядовитого кустарника, что растет где-то в Индии. На вид прозрачный и невинный как слеза ребенка, человеку принявшем шотт именно в такой дозировке, он выжигает все внутренности. Противоядия от него нет. Определить его нельзя, так как он не имеет ни цвета, на запаха. Достать шотт невозможно, просто потому, что его редко кто решается добывать. Скверная история.

Судя по всему молодые люди тихо мирно встретились, чтобы скоротать вечер за бутылкой вина. Это Андрэ понимала, но будь она проклята если поняла, зачем вино пил Джеймс, если Брайан уже отравился. Парни как будто играли в русскую рулетку, но никому из них не повезло. Экспертиза показала, что Брайан пил вино, как говорится, с верхов, а Джеймс допил остатки, в которые яд, по-видимому, осел. Он умер мгновенно, на глазах у все еще мучившегося Брайана. Вот, черт! Теперь оба похоронены в семейном склепе в Энжел Хилле и со временем их похорон прошло три недели, уже месяц. Плохо было и то, что кое-кто из родственников, приехавшие туда на похороны, уже разъехались. Правда это были дальние родственники, но все же.

Дочитав дело, Андрэ потянулась, разминая мышцы, а после спустилась в небольшой ресторанчик при гостинице, чтобы перекусить. Дождаться Рейвора ей и в голову не пришло. Вообще, мысль о нем воспринималась, как и он сам, досадной помехой. Закончив есть, она положила на столик деньги, включая чаевые и встав, столкнулась с ним самим. Оказывается все это время он стоял позади нее.

— Ты чего? — от неожиданности грубовато спросила она.

Вместо ответа он взял ее за локоть и вывел из зала.

— Если не знаете, что говорить, то лучше молчите.

— А что я такого сказала? — Сразу ощетинилась Андрэ.

Но Рейвор, не потрудившись ей ничего объяснить, пожелал ей спокойной ночи и скрылся в своей комнате, захлопнув за собой дверь. Андрэ не стала ломать голову, что стало причиной подобного раздражения, а села изучать материалы по Холлиндеру и Уэлчу дальше.

Обоим было лет по тридцать. Джеймс Холлиндер окончил юридическое отделение в Кембридже, служил в элитном полку, объездил весь свет и занялся политикой, потихоньку перенимая у отца все его связи.

Брайан Уэлч закончив королевский лондонский колледж, уехал в Детройт, где устроился на Ford Motor Company инженером. Брайан Уэлч был сыном мистера Аллана Уэлча, приходившемся старшим сыном сестры родной бабушки сэра Холлиндера. Пять лет назад Брайан Уэлч приехал в Лондон, чтобы открыть здесь филиал Ford Motor Company, а заодно обрасти связями с далекой перспективой на будущее. Этих двоих многообещающих молодых людей связывало одно: сэр Холлиндер заявил о них, как о своих будущих наследниках.

Земли и вся недвижимость, которыми издавна владели Холлиндеры, отходила к Джеймсу. Пакеты акций и живой капитал к Уэлчу. Только, читая подборку собранного материала на Уэлча, Андрэ стало ясно то, что Уэлчу нужна была земля и возможность распоряжаться недвижимостью, потому что пакеты акций контролировались советами директоров, а то что сэр Холлиндер называл "живыми деньгами" составляли лишь проценты, которые шли от настоящего капитала законсервированного на банковских счетах.

Просидев за ноутбуком, по своей всегдашней привычке, допоздна, Андре едва разлепила сонные глаза, когда над нею прозвучало решительное:

— Мисс Уолпол, пора вставать.

— А... — С трудом отклеив щеку от клавиатуры ноутбука, Андре подняв голову, оперлась на нее подбородком, потихоньку осознавая себя сидящей на стуле со свисающими по бокам руками.

— Чего ты раскричался, — промычала она. — Мы же никуда не едем...

— Восемь часов, мисс, — нудил над нею дворецкий. — Вы проспали завтрак, к тому же у нас много дел.

— Кофэ... — успела проговорить Андрэ, вновь погружаясь в сладостный сон.

— Позвольте вам помочь, — с неожиданной силой подхватил ее подмышки Рейвор и бесцеремонно повлек ее в ванну.

От холодной льющейся воды, под которую сунули ее голову, Андрэ мигом очнулась.

— Ч-черт! — завопила она вертя головой и брыкаясь в жестких тисках его хватки. — Ты что делаешь?!

— Вы сами виноваты, — деловито ответил этот змей, снова макнув ее в воду.

— Да в чем моя вина?! — Отплевываясь и отфыркиваясь крутила она головой.

— Вы сидели допоздна, а это недопустимо.

— А ну немедленно прекрати! — Из зеркала над умывальником на него с мокрого лица смотрели злющие глаза.

И Рейвер отпустил, на всякий случай, отступив от нее на шаг. Андрэ медленно повела головой вправо и влево, подозревая, что от его железной хватки возможно останутся синяки.

— Еще раз так сделаешь и я выбью тебе передние зубы, — твердо пообещала она.

Дворецкий даже бровью не повел.

— Думаю, нам обоим будет лучше если вы не станете больше доводить дело до подобной ситуации, мисс Уолпол, — сказал он, подавая ей полотенце.

— Ну, ты... я же еще и виновата! — возмутилась она, накидывая его на мокрые волосы.

Но дворецкий уже вышел из ванны, предоставив ее самой себе, а сказать, что Андрэ была вне себя, от подобной хамской выходки, не сказать ничего. Так что большая часть времени, что она провела в ванной, ушла на то, чтобы хоть немного успокоиться и прийти в себя. Из ванной она вышла пусть и бодрой, но все такой же злющей, будто ведьма, так и не заполучившей христианской души. Ее злило, что она от него зависела и это было просто ужасно.

Дворецкий ждал у накрытого стола. Ее ноутбук был переложен на комод, под зеркало. Выразительно глянув на него, Андрэ демонстративно плюхнулась на выдвинутый Рейвором стул и сразу же потянулась за кофе, но рука в белой перчатке отставила чашку с кофе подальше.

— Что такое? — С неприкрытой угрозой поинтересовалась Андрэ.

— Кофе нельзя пить натощак. Сначала нужно поесть.

— Что, этого требуют правила хорошего тона?

— Нет. Этого требует здоровье. Поешьте что-нибудь, намажьте бутерброд.

Андрэ посмотрел на стол перед собой и скорее утверждая, чем интересуясь, произнесла:

— Ты издеваешься?

— Нисколько.

Она замолчала, чтобы взять себя в руки. Вот Майкл знал, что когда у Андрэ такое выражение лица с ней лучше не связываться. Она отрывисто намазала несколько кусков хлеба первым же подвернувшимся столовым ножом и съела их запивая кофе. И может хорошо, что при этом не видела выражение лица Рейвора, потому что от скандала их удерживала только выдержка обоих. Но дворецкий продолжал всячески испытывать ее терпение.

— Вам не следовало намазывать сразу четыре бутерброда, — нудил он, стоя над ее душой. — Вы могли бы намазать второй после того, как съели первый. Что если вы не захотите четвертый? Он так и останется на тарелке?

— Жалко что ли? — Пробубнила Андрэ набитым ртом. — Не волнуйся, я съем все четыре.

— И от этого вы поправляетесь, — заметил он. — К тому же вы не использовали и половины тех приборов, что разложены перед вами на столе.

— А надо было? — Удивилась Андрэ с опаской разглядывая их.

До сих пор она была уверена, что умеет вести себя за столом и довольно уверенно пользовалась ножом и вилкой, так как в свое время ее мама следила за воспитанием дочери. Но оказалось, что это далеко не так.

— Ваше воспитание находиться на уровне хорошо вымуштрованной горничной, — открыл ей глаза Рейвор. — Например, когда задевают ваше самолюбие, вы огрызаетесь точно рыночная торговка: суматошно, громко и не по делу. Вы не разборчивы в еде и употребляете все подряд, лишь бы это было жирным, жареным и сладким. К тому же, — добил он ее, — вы пользуетесь дешевыми духами.

— Это Шанель! И это туалетная вода, а не духи, — ответила она, поймав вдруг себя на том, что ей и правда хотелось возмутиться громко и сварливо, подобно рыночной торговке у которой покупатель вдруг нагло потребовал сдачу.

— Моей зарплаты, знаешь ли, не хватит на настоящую Шанель, — спокойно, но едко добавила Андрэ.

— У сэра Холлиндера хватит, поэтому оставьте эту подделку для вашей настоящей жизни.

— Очень любезно с вашей стороны, — иронично поклонилась она.

— Уже лучше. Коротко, колко, хоть и не убийственно, — отметил Рейвор, идя с подносом к дверям.

Андрэ задумчиво смотрела на него и у самых дверей остановила вопросом:

— Чего ты добиваешься, Рейвор? Ни за что не поверю, что все дело в тех трех днях, которыми ты пугаешь меня. Дело ведь в другом? Скажи мне и я помогу.

Несколько минут дворецкий стоял у дверей и раздумывал, потом прямо посмотрел на нее .

— Вы правы. Все дело во мне. Мисс Уолпол, хозяин — это своего рода визитная карточка для дворецкого, потому что именно дворецкий выбирает того кому желает служит. Не хочу вас обижать, но после сэра Холлиндера служба у вас, это понижение уровня моих притязаний.

Андрэ слушала его, сложив руки на груди.

— Хочешь сказать, что после меня, семейства подобно Холлиндерам, увидев насколько ты не притязателен, уже не предложат тебе места?

— Скорее всего, так и будет. Чтобы оправдать мой выбор вас, как своей хозяйки, вы должны быть безупречны.

— Вот черт! — выругалась Андрэ, поняв, что кроме расследования загадочного убийства на нее еще легла ответственность за чужое будущее.

Она прошлась по комнате, раздумывая.

— Ты конечно же понимаешь, что за два дня я не достигну той безупречности, какой ты добиваешься, но ведь можно же что-то придумать в твое и мое оправдание.

— Можно, — согласился дворецкий, — но это не освобождает вас от последующих занятий.

И все равно, даже не смотря на то, что ей стала понятна причина его требований, Рейвор продолжал злить ее.

— Выпрямитесь. Не касайтесь спинки стула.

— Вы должны есть так, чтобы не привлекать к себе ничьего внимания. Смотреть должны на вас и слушать то, что вы говорите, а не то, как вы едите.

— Есть нужно легко и непринужденно.

— Не надо так напрягаться, когда режете бифштекс и поддерживая беседу за столом смотрите на собеседника, а не в тарелку, тем более так кровожадно. — Говорил он ей за ланчем.

— Зачем вы опять берете закусочную вилку, когда рядом с вами лежит столовая, собственно она вам и была нужна.

— Вы опять перепутали десертную ложку с ложечкой для кофе.

— Не обязательно съедать все, что лежит перед вами. — Говорил он ей за обедом.

— А если я голодна?

— Я покормлю вас после. Не надо показывать всем насколько вы прожорливы.

— Что?! Я буду есть столько сколько захочу! — Не сдержавшись взорвалась Андрэ, пораженная его грубостью.

— Сейчас, вы не дали себе труда сдержаться и накричали на меня, но... разве это все, что вы можете? Я говорю так, потому что вы не безнадежны. Вы ведь не швырнули в меня первым попавшимся предметом, не оскорбили. Но кроме крикливых возражений, нападок и оправданий есть колкие фразы, едкая ирония, меткий юмор.

— Еще можно кулаком в морду, — не удержавшись, мрачно подсказала Андрэ.

— Будем считать этот казарменный юмор, первым шагом к вашему обучению в этом направление.

К концу дня задерганная Рейвором Андрэ уже вздрагивала при его появлении и сразу выпрямлялась. Не было и минуты, чтобы она могла расслабиться от его муштры. И ей пришлось напомнить самой себе, что ее цель все же не в этом, а в расследовании к которому она даже не приступала, вконец замученная своим напарником, упорно не считавший себя таковым.

— Скажи, ты знал Джеймса и Брайана? — спросила она, когда он, пожелав ей спокойной ночи, уже собирался удалиться.

Прежде чем ответить он помолчал, уйдя в свои воспоминания.

— Джеймс был похож на своего отца сэра Холлиндера, — медленно начал он, заложив руки за спину. — Что касается мистера Уэлча, то это был бизнесмен до мозга костей. Сэр Холлиндер ценил его расчетливость, хватку и напористость, то чего Джеймсу так не хватало. Но Уэлч был слишком практичным, он не был способен на благодарность хотя бы за то, что сэр Холлиндер сделал его сонаследником своего сына. Трудно сказать на что мистер Уэлч рассчитывал, находясь в отдаленном родстве с Холлиндерами, тем не менее, он полагал себя обойденным. Не понятно только по какой причине.

— А на что он притязал?

— На земли Холлиндеров.

— Джеймс и Брайан не были дружны?

— Не думаю. Скорее всего их связывало общее наследство. Оба, к своему собственному удивлению, сумели прийти к какому-то компромиссу.

На следующий день за завтраком, она совсем потерялась не зная какой из трех лежащих на столе ножей взять для масла. На ее взгляд они все подходили для этой цели.

А во время обеда буквально взмокла от дикого напряжения, сидя за столом на котором, как в операционной, были разложены сверкающие серебром столовые приборы. Взяв суповую ложку, она положила ее обратно, вопросительно взглянув на Рейвора, не уверенная годиться она для салата или нет. Но он всем своим видом показывал, что не собирается ей помогать.

Высокий белоснежный воротник рубашки упирался в надменно поднятый подбородок. Волосы уложены в продуманном беспорядке. Весь его облик говорил о чувстве собственного достоинства. Не дворецкий, а лорд Валлентайн! К такому не то что страшно обращаться как к слуге, а даже спросить о чем-нибудь духа не хватит.

И вдруг, под конец обеда, Рейвор заявил, что поскольку, она так и не поела, то может ей лучше спуститься в ресторанчик и заказать, то что она пожелает.

— И ты тоже пойдешь? — С подозрением спросила она.

— Нет. Сейчас доставят ваш гардероб, я должен принять его.

— Ну, ладно. Тогда не буду мешать, — и Андрэ быстренько ретировалась к двери, еще не до конца веря своему счастью.

Конечно же она побаловала себя вовсю, хотя доедая кусок яблочного пирога, подумала, что все это неспроста. Зато она с удовольствием заметила, что чуть ли не жонглировала столовыми приборами, так ловко и как бы само собой получалось у нее пользоваться ими.

К сожалению ее смутные подозрения оправдались. Вернувшись в номер, она застала в нем Рейвора и стоящий у его ног фирменный баул.

— Это ваши вещи, — заявил он, указывая на него. — Посмотрите их и если понадобится что-то еще, докупим.

— Спасибо, — не совсем уверенно поблагодарила его Андрэ.

— Не буду вам мешать, — поклонился дворецкий. — Завтра, до завтрака, мы отправляемся.

Андрэ молча кивнула и когда Рейвор вышел, подошла к баулу, посмотрела на него, подумала, тронула носком туфли и склонившись над ним, потянув за язычок молнии, открыла. Посмотрела этикетку аккуратно сложенной тряпки, что лежала сверху, потом у другой. Одежда была от Hermes и Balenciaga. Ей это сниться, да? Через минуту другую ее номер напоминал отдел готового платья в дорогом магазине. Везде: на стульях, комоде, столе, постели, кресле, телевизоре были разложены вещи в сторону которых Андрэ когда-то даже смотреть не смела.

Она перемерила их все, и все оказались если не впритык, то определенно маловаты. Андрэ чуть не плакала от обиды. Причем нижнее белье, запакованное в пластиковые сумочки, оказалось ей по размеру, а это означало злой умысел со стороны дворецкого в отношении всего остального гардероба. Вздохнув, она двумя пальцами подняла платье цвета шоколада, чей шелк должен струиться по фигуре, а не натягиваться, как тугие паруса под ветром, как на ее теле. Будь эти дорогие, чуть ли не эксклюзивные вещи, немного посвободнее и она стала бы самой счастливой их обладательницей. Они не были шикарными, они являли собой образец вкуса. Посмотреть хоть на это же платье — ничего особенного, но она делало тебя, подыгрывало тебе, обращая на тебя внимание окружающих.

Андрэ стало обидно и нехорошо. За одну такую шмотку любая женщина, не то что отдала бы полжизни, убила бы Рейвора без колебания.

В том, что он сделал это специально, она не сомневалась. Не понятно было одно: чего он добивался? Значит дело было вовсе не в ее безупречности и не в том, что она своей простоватостью скомпрометирует его? А в чем?

Андрэ, сидела на постели и уставившись перед собой, безотчетно поглаживала шелк платья цвета шоколада. Чего он добивался? Пошатнуть ее уверенность в себе, чтобы легче контролировать? Или не может преодолеть в себе неприязнь к ней, потому что она женщина, а значит соперница? Или побудить в ней стимул достичь безупречности? Или, наоборот, дать понять, что ей никогда не достичь подобного совершенства? Он объявил ей войну. Это понятно.

Он нанес чувствительный удар и теперь ожидал ее реакции. Чего он ждет от нее, сидя в своем номере? Что она ворвется к нему с обиженным воплем, обвинениями, гневными требованиями, чтобы он поменял вещи, и тогда он с этой, своей гнусной улыбочкой, невозмутимым тоном напомнит ей, что она горничная и базарная торговка. Было бы глупо втягиваться в эту войну, но и спуску давать нельзя.

Значит она сдержит удар и не даст разгореться конфликту. Она ведь здесь не для этого. Она не хочет класть свои силы на то, чтобы кому-то что-то доказывать, она будет делать свое дело из-за которого находится здесь.

Собрав вещи в баул, где она, кстати, нашла косметичку с парфюмерией и настоящую Шанель, Андрэ отправилась спать.

На следующее утро, Рейвор, постучался к ней в номер. Андрэ была уже готова и вышла к нему в своем брючном костюме, поздоровавшись с ним.

— Я подогнал машину к крыльцу, — сказал он. — Позвольте я заберу багаж.

Кивнув, Андре пошла к выходу.

— Как вам ваш гардероб? — спросил он, не выдержав, когда тронул машину с места.

— Нормально. Если пропустить два-три обеда то будет в самый раз, — ответила она так беспечно, словно эта тема вообще не занимала ее, удобнее устраиваясь на сиденье и пристегивая ремень безопасности.

"Далеко то, что было, и глубоко-глубоко:

кто постигнет его?"

Екклесиаст.

Энжел Хилл раскинулся на пологом холме, так что дорога к нему поднималась постепенно и ненавязчиво. Дом имел фронтон увитый плющом, широкие окна эркеры и две симметричные двухэтажные пристройки, которые судя по их еще не потемневшему от времени камню, построили позднее. Выглядели они более светлыми и легкими по сравнению темным и приземистым центром здания, от чего дом напоминал опустившегося на холм ангела, распластавшего по нему свои утомленные крылья. Перед ним раскинулся широкий, больше похожий на лесное угодье, парк. Некогда ухоженный, сейчас он выглядел запущенно, но не менее роскошно.

— Необычное место, — сдерживая восхищение, заметила Андрэ.

— Его история тоже необычна, — задумчиво смотря на дом, поддержал ее восторг Эрик.

Оба стояли у раскрытых дверей Фиата и смотрели на усадьбу.

— До Кромвеля здесь был крепкий замок, — начал вдруг рассказывать Рейвор. — По легенде от которой местные жители упорно не желают отказываться, когда хозяин замка Энжел Хилла, сэр Гаспар Холлендер, понял что его дни сочтены, то решил укрыться в своем родовом гнезде. В те дни замок имел множество потайных ходов, которые всегда спасали его обитателей в дни осад и захвата. И на этот раз сэр Гаспар возлагал на него надежды на спасение, потому что приверженцы Кромвеля искали его, чтобы казнить как верного сторонника монарха. Гаспар Холлендер был верным подданным, доблестным воином, благородным дворянином и великодушным хозяином, и он был уверен, что домочадцы помогут и укроют его. Но всегда найдется жаждущий получить свои тридцать серебряников. Когда шедшая за Гаспаром по пятам погоня, ворвалась в замок и обыскав его не нашла беглеца, они угрозами потребовали от домочадцев немедленной его выдачи, в противном случае казнены будут все до единого.

В те времена, когда клятву верности давали, кладя руку на Библию, измена считалась тягчайшим грехом. К тому же в Энжел Хилле были наслышаны о беспринципности кромвелевских ищеек и знали, что умрут в любом случае, а потому никто не собирался перед смертью брать грех на душу и выдавать своего господина, пятная себя бесчестьем. Все же нашелся один малый из замковой стражи, который на что-то понадеялся, решив любой ценой спасти свою жизнь, выслужившись перед кромвелевцами. Он провел их по потайному ходу и открыл каморку, в которой укрывался его господин. В ней Гаспара и убили. Его тело выволокли наружу и сбросили в ров, после чего началась резня. Не пощадили никого в том числе и предателя. Когда дни Кромвеля подошли к концу и его, уже мертвого, казнили перед Тауэром, в Энжел Хилл вернулся брат Гаспара Холлендера. Он увидел руины замка и безымянную могилу. Брат Гаспара поселился в уцелевшей башне и каждую ночь к нему во сне приходил кто-нибудь из замковых слуг. Они смотрели на него и о чем-то молили, беззвучно стеная, но он не слышал их слов. Тогда брат Гаспара отправился к священнику, чтобы тот отслужил службу по мученикам, успокоив тем их души. Однако седой священник лишь кротко покачал головой, выслушав просьбу молодого человека. "Не этого хотят, не об этом молят тебя убиенные, добрый господин, а о том, чтобы извлек ты их останки из общей могилы, дабы не лежать им больше с отступником, осквернившим свою душу смрадным предательством, потому что проклята душа его". И он рассказал молодому человеку о том, как погиб его брат.

— Но плоть лежащих в могиле уже сгнила, как же я узнаю предателя? — сокрушался брат Гаспара.

— На то укажет тебе знак свыше, — уверил его священник и не соврал.

Когда начали извлекать останки из общей ямы, куда были свалены казненные, в одном из тел нашли горсть серебряных монет, как будто перед тем как убить человека, его заставили проглотить это серебро. Верные слуги были перезахоронены каждый в своей могиле, а то что осталось от предателя вместе с его серебряниками выбросили в выгребную яму, вновь предав проклятию. И поныне душа Проклятого Стражника бродит по Энжел Хиллу, фамильным не упокоившимся привидением.

— Ты его видел? — спросила Андрэ, когда Рейвор закончил свой рассказ. — Лично ты? Только не говори, что его точно встречал дед твоего приятеля, а он никогда не врет ...

— Будете смеяться, но так оно и есть. Сам я его не видел, но слышал его стоны и не раз. Мы с Джейсом как-то решили подкараулить его, очень хотелось увидеть Проклятого Стражника самим.

— И как, удалось? — нетерпеливо спросила Андрэ, когда он замолчал.

Рейвор снисходительно взглянул на нее.

— Мы устроили засаду, как настоящие полицейские, у нас помниться даже пластиковые рации были. Игрушечные конечно. Полночи не спали, выслеживая привидение, но когда услышали приближающиеся к нам из темного коридора стоны, при этом никого не видя, мы, разумеется, дали деру. Говорят, Проклятый Стражник может принимать облик живущих в Энжел Хилле людей, когда бродит по нему ночами.

— Ну все, ты меня окончательно запугал. Теперь можно ехать.

Они сели в машину, захлопнув за собой дверцы. Когда Фиат по подъездной дорожке подкатил к мраморному крыльцу с каменных балясин которых свисали голубые гроздья глициниума, из высокой двери вышел коренастый господин в строгом черном костюме. Он был лыс, но его лицо украшала темная, аккуратно подстриженная бородка. Под белоснежным накрахмаленным воротничком рубашки красовалась темная бабочка в белый горошек.

Андрэ вышла из машины, хлопнув дверцей и поднялась по широким гладким ступеням.

— Доложите о нас, графу Уэнтворту, — велела она, вышедшему на встречу им слуге.

Однако он не торопясь вынул из кармана трубку, сунул ее в рот, и с интересом оглядев гостью, хмыкнул:

— А вы, хм, кто такая? Как мне доложить о вас?

— Я мисс Уолпол.

Слуга снова хмыкнул, недовольно глянув на нее.

— Не имею чести знать сию особу, — добавил он, посасывая трубку, не двинувшись с места.

Андрэ растерянно огляделась: что за дворецкие пошли? И вдруг лицо бородача, так неучтиво ее встретившего, озарилось радостью узнавания и тревогой.

— Эрик? Какими судьбами? Что-нибудь с братом? Почему ты здесь?

— Не беспокойтесь, ваша милость, сэр Холлиндер держится молодцом. Я же по его просьбе сопровождаю сюда мисс Сюзанну Уолпол.

— Да, он звонил мне вчера, — пробормотал граф Уэнтворт, вынув трубку изо рта, чтобы скрыть смущение с которым, впрочем, тут же справился.

— Вы, должно быть, помните сестру и племянницу леди Холлендер, что гостила в Энжелл Хилле лет пятнадцать тому назад.

Граф с любопытством посмотрел на Андрэ, которая стояла перед ним, ни жива, ни мертва.

— Хочешь сказать, что из рыжего писклявого, вечно болезненного ребенка, выросла такая привлекательная леди? — удивился граф Уэнтворт.

Не удивительно, что он забыл о какой-то там мисс Уолпол о которой просил брат, потому что вообще не представлял с кем будет иметь дело, и помнил лишь о звонке брата и о том, что тот пребывал в более менее сносном здравии.

— Да, ваша милость.

— Чудесно. Тогда добро пожаловать, мисс Уолпол. Хоть нам и предстоит познакомиться заново, но я чрезвычайно рад вас видеть.

Граф взял Андрэ под руку и Рейвор поспешил открыть перед ними дверь, так взглянув на проходящую мимо Андрэ, что она только виновато пожала плечами. Она здорово промахнулась, приняв хозяина Энжел Хилла за простого дворецкого.

Они вошли в холл, который больше походил на залу с мраморным полом и широкой лестницей ведущей наверх, с высоким потолком украшенным декоративной лепниной и спускающейся на цепи хрустальной люстрой. По бокам лестницы стояли мраморные грации с невинными лицами, но чувственными позами чуть прикрытых нагих тел. По обе стороны из холла вели двери темного дерева. Из одной вышла горничная и, сделав знак Рейвору следовать за ней, повела его вверх по лестнице, а Андрэ с графом вошли в дверь по правую сторону от лестницы и Андрэ оказалась в гостиной.

Это была длинная просторная комната с тяжелыми потолочными балками, всю стену которой с одной стороны занимали три высоких, от самого пола, французских окна. Гостиная была полна народа, во всяком случае, так показалось Андрэ. Еще ей бросилось в глаза обилие свежих роз, что стояли в высоких напольных вазах в проемах между окнами, между столиками для игры в карты, пуфами, диванами и кушетками, их роскошный букет в хрустальной вазе высился на белом красавце рояле. У противоположной стены тянулся фуршетный стол.

Граф немного снисходительно представил ее двум трем джентльменам, то ли его кузенам, то ли его свойственникам, она так и не поняла. Граф отвлекся от Андрэ, переключив все свое внимание на полуглухую старую леди и Андрэ, улучив момент, предпочла укрыться в тихом углу, к которому начала продвигаться, здороваясь со всеми кто попадался на встречу. Ей приветливо кивали и снова возвращались к прерванной беседе. Иногда она слышала, как кто-то интересовался у своего соседа за ее спиной, кто она собственно такая. Ее имя тут никому ничего не говорило.

Встав в простенке между окнами, возле высокой напольной вазы с крупными чайными розами, Андрэ, воспользовалась представившейся возможностью приглядеться к клану Холлендеров.

— Ах, дорогая, ты не представляешь, как я рада увидеться с тобой снова, — тихо восторгалась одна из двух дам, сидящих на кушетке в стороне от нее. — Когда еще представиться нам случай поговорить. Ты, то в Америке, то в Италии и я просто не в силах уследить за всеми твоими передвижениями. Куда на этот раз? Во Францию?

— В Японию, милая.

— Значит, я опять не смогу до тебя дозвониться...

— И вы поставили на Карого? — удивленно вопрошал джентльмен в охотничьем костюме господина в смокинге. — Очень опрометчиво с вашей стороны.

— Я бы согласился с вами, барон, что это опрометчиво, если бы Карый не пришел первым.

— Так вы приехали вместе с сэром Икли? — прикрывая многозначительный тон вопроса, легкой улыбкой добродушия спрашивала тучная дама, восседавшая на диване, стоящую перед ней миниатюрную платиновую блондинку в бледно-розовой блузке и серых брючках.

Андрэ сразу же обратила на девушку внимание, чтобы при случае указать на нее своему дворецкому, решительно изгнавшего брюки из гардероба Андрэ. Но даже не это было главным, почему она обратила на этих двух женщин внимание, а та недвусмысленная недосказанность, что слышалась в вопросе тучной дамы в черных дорогих шелках к платиновой блондинке. Та лишь беспечно рассмеялась.

— Ах, нет, что вы! Я ехала сюда одна, а Лоренса подобрала в Депшире, да и то мы встретились там случайно. И представьте, нам оказалось по пути, а раз так, то почему бы мне было не подвезти его в Энжел Хилл?

Андрэ насторожилась. Если эта блондинка была в Депшире с этим самым Лоренсом, не могла ли она увидеть их с Рейвором? И если это так, то все складывалось не очень-то хорошо. Черт его знает, как здешняя публика истолкует их с Рейвором пребывание в гостинице Депшира? Следует обсудить все с Рейвором, чтобы договориться о том, что отвечать, если вдруг кому-то станет интересно, почему мисс Уолпол вдруг остановилась в гостинице, а не проехала в Энжел Хилл сразу же. Но может все обойдется, ведь когда Рейвор муштровал ее, они почти не выходили из номера. Черт! Опять выходит не хорошо. Не будет же она, в конце концов, объяснять всем и каждому, что ее дворецкий голубой.

— Боюсь, милочка, что это может очень не понравиться леди Камминг, — с выражением заядлой сплетницы, заметила между тем дама в черном.

Но миниатюрная блондинка отнеслась к возможности будущего скандала слишком легкомысленно.

— Не беспокойтесь об этом, мисс Виктория, леди Камминг вскоре поймет, что он здесь собственно из-за нее и мисс Элен.

— В самом деле? — в темных глазах мисс Виктории вспыхнул сладострастный огонек зарождающейся сплетни. — Боюсь, милочка, что этому никто не поверит, особенно если вы вздумаете с сэром Икли покинуть Энжел Хилл так же, как и появились в нем, вместе.

И тут Андрэ с облегчением заметила, идущего к ней Рейвора, раскланивавшегося направо и налево. Удивительно, но общество Энжел Хилла, до этого почти не замечавшее Андрэ, с появлением дворецкого вдруг проявило к ее особе дружный интерес.

— Нет, нет, уверяю вас, леди Дрейдер, с сэром Холлендером все в порядке, — громко успокаивал Рейвор сухонькую старушку в голубых кудряшках и тут же добавил, указывая на Андрэ: — Позвольте представить вам мисс Уолпол...

— А почему нет Роджера? Где он? Этот несносный мальчишка опять прячется от меня? — перебила его полуглухая леди Драйдер, глядя на него выцветшими глазами невинного дитя. — Поди поищи его, Эрик, я хочу поговорить с ним. Он ужасно ведет себя со мной.

— Я отправлюсь искать его сию же минуту, сударыня.

— Кто это рядом с тобой? — перевела на Андрэ младенческий взгляд выцветших глаз леди Драйдер. — У тебя плохие манеры, дворецкий. Почему эта молодая леди до сих пор не представлена мне?

— Простите мою оплошность, сударыня, — покаяно поклонился Рейвор. — Это племянница леди Холлендер, мисс Сюзанна Уолпол.

— Леди Холлендер? — удивилась старая дама — Жена Роджера или Эндрю?

— Роджера, мама, — склонившись к ней подсказала молодая женщина, сопровождавшая старую леди. — Эндрю не женат.

— У Роджера жена? — страшно удивилась старушка, наморщив маленький лоб. — Что ты такое говоришь, Камилла?

— Это Глэдис Холлендер, мама.

— Так это племянница Глэдис, — обрадовалась старушка.

— Здравствуйте, мадам, — протянула ей руку Андрэ, сочтя что настал подходящий момент для знакомства. — Рада видеть вас в добром здравии, — и она осторожно пожала сухую и ломкую как пожухлый осенний лист, ладошку старой леди.

— И вам здоровья, милочка. Вы не находите, что мой племянник Роджер, как всегда на высоте. Собрать в наше время всю семью не так-то просто...

— Скажи, друг мой, — взял в это время Рейвора под руку джентльмен в охотничьем костюме. — Сэр Холлендер желает объявить нового наследника, поэтому ты здесь? Даю слово, что никому не проболтаюсь.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, сэр, но уверяю вас, о планах сэра Холлендера мне ничего не известно.

— Не понимаю. Тогда, что ты здесь делаешь?

— Мне поручено встретить и сопроводить в Энжел Хилл мисс Уолпол. Мисс Уолпол, позвольте представить вам барона Бэшема.

— Я польщена знакомством с вами, барон...

— Почему ты здесь, а не со своим господином? — задала Рейвору тот же самый вопрос, подошедшая к ним женщина в черном элегантном платье, единственным украшением на ней был перстень в виде камеи на безымянном пальце.

Ухоженное красивое лицо женщины было надменным и возмущенным.

— Не думала, что ты можешь быть настолько безответственным, — оскорбительным тоном способным вывести из себя самого кроткого святого, выговаривала она Рейвору.

— Поверьте, леди Камминг, я бы ни за что не покинул сэра Холлендера по собственной воле, если бы не его личная просьба, чтобы я сопровождил в Энжел Хилл племянницу его супруги, мисс Уолпол. — Как ни в чем ни бывало завел ту же песню Рейвор, без тени ожидаемого подобострастия, что похоже еще больше оскорбило высокомерную леди Камминг.

Поджав и без того узкие губы, дама окинула Андрэ холодным взглядом и снова взялась за Рейвора.

— Ты должен был сам понять, что это, — под "это" она явно имела ввиду Андрэ, — не стоило того, чтобы оставлять Роджера без присмотра. Я разочарована в тебе.

Но возросшая волна ее недовольства натолкнулась на непроницаемую стену невозмутимости Рейвора.

— Как мне ни прискорбно это слышать, мадам, но, как вы верно изволили заметить, сэр Холлендер мой хозяин, разочаровывать которого своим неповиновением я не собираюсь.

Молодая пара, подошедшая вместе с леди Камминг сдержанно улыбнулась тому, как ненавязчиво поставил ее на место дворецкий.

— Позвольте представить вам мисс Уолпол, — продолжал Рейвор, чтобы сгладить неприятное впечатление от своих последних слов.

— Мисс Уолпол, это леди Камминг, племянница сэра Роджера и Эндрю Холлендеров.

— Очень приятно, — проговорила Андрэ, не решаясь подать ей руку.

И на этот раз удостоилась сухого кивка леди Камминг.

— И откуда же вы прибыли к нам, мисс Уолпол? — придирчиво и свысока, оглядела она новоявленную родственницу.

— К сожалению, я живу настолько далеко, что могу считать просто удачей, выпавший наконец случай увидеть своих родственников. И я очень надеюсь, что мои впечатление оправдают ожидания сэра Холлендера, как и ваши обо мне. Я из Сиднея, мадам.

Леди Камминг слушала ее подняв тонкие брови.

— Сидней? — повернулась она к девушке, стоявшей позади нее.

— Это в Австралии, — подсказала та.

— Но это же другой конец света! — изумилась леди Камминг. — И вы проделали такой путь, чтобы познакомиться с дальней родней, без которой обходились столько времени?

Повисшая после этих слов пауза была столь красноречива, что слов не требовалось. И поскольку леди Камминг так и не озвучила ожидаемой Андрэ реплики: "...и зачем нам это нужно?", то послушно произнесла:

— Да, мэм.

Леди Камминг царственным жестом показала на стоящую позади девушку:

— Моя дочь Элен.

Девушка несколько порывисто подала Андрэ руку, которую та с удовольствием пожала. Элен привлекала не породистой красотой своей матери, а чистым обаянием юности, открытым взглядом, яркими полными губами, пышными рыжими волосами, и детским лицом без тени макияжа.

— Сэр Лоренс Икли, — церемонно представила молодого человека стоящего рядом с Элен, Леди Камминг. — Сэр Лоренс и моя дочь обручены.

Сказав это, она, словно отдав не очень приятную, но столь необходимую дань светской вежливости, взяла дочь под руку и отошла к Камилле и леди Драйдер.

— Приятно видеть хоть одно нормальное лицо без тени угодливости к здешнему снобизму, — улыбнулся сэр Икли, прикладываясь поцелуем к протянутой для пожатия руке Андрэ.

— Похоже, вы не испугались леди Камминг, — кивнув в сторону названной дамы, усмехнулся он.

Вообще ироничная усмешка не сходила с лица этого джентльмена, каждая черта которого выдавала пресыщенность. Что-то неприятное порочное было в его взгляде, которым он смотрел на Андрэ, Элен, леди Камминг, как будто прикидывал какое удовольствие он может получить от них, насколько долго оно продлится, займет и развлечет его. Даже не приходилось сомневаться, что он всегда получал то, чего желал, обладая обаянием и довольно привлекательной внешностью. Подобные глянцевые красавцы обычно нравились женщинам. Андрэ же он напоминал яркий цветок с одуряющим запахом, что влечет свою жертву медовым, но ядовитым нектаром, ловя ее схлопывавшимися створками и поглощая всю, без остатка.

Люди подобные Лоренсу Икли уверены, что мир создан исключительно для удовлетворения их потребностей и предназначение его лишь в этом. Когда же подобные иллюзии рушились, они либо ломались, либо превращались в циников, мстящих другим за несовершенство этого мира.

Андрэ частенько приходилось сталкиваться с подобным типом людей, которые, как правило, происходили из обеспеченных семей, где их баловали, во всем потакая, пока вокруг них в конце концов не вырастала непроницаемая стена их эгоизма. Но при чудовищном самомнении такие люди не были социально значимы, они жили во имя себя и для себя. И потому Андрэ отнеслась к Лоренсу Икли без всякого интереса, настороженно и неприязненно восприняв его попытку флиртовать с нею.

— Надеюсь вы задержитесь подольше в нашей старой доброй Англии? Очень надеюсь на то, что вы найдете здесь нечто, что вызовет у вас желание, как можно дольше остаться с нами.

Выслушав его пышную тираду, Андрэ коротко спросила:

— Вы родственник Холлендерам?

Лоренс Икли несколько потерялся от заданного в лоб вопроса, который заставлял думать, что если он не Холлендер, то с ним и разговаривать не будут. Икли пригладил на затылке короткие волосы. Однако...

— Я только готовлюсь им стать. Как вы только что слышали, я помолвлен с дочерью леди Камминг и эта дама вскоре будет моей дражайшей тещей.

Но последующая за этим фраза Анрэ озадачила его еще больше.

— Элен очень милая девушка, — заявила она без тени того кокетства, что напрашивается на ответный комплимент. Напротив, она с сомнением оглядела его, давая понять, что по ее мнению, он не достоин такой девушки, как Элен Камминг.

Конечно если бы Рейвор своим вмешательством пресек ее нападки, Андрэ отступилась, охотно признав свою ошибку, но дворецкий с безучастным видом взирал в зал и она поняла, что может не церемониться с сэром Икли. Но и сам Лоренс Икли, имея за плечами богатый опыт любовных интрижек, с пристальным интересом разглядывая Андрэ, уже понял, что провинциалка не так проста. У нее имелся характер и к ней нужно было отнестись куда как серьезно. Во всяком случае, решил он, ему не придется скучать все те дни, что он проведет в Энжел Хилле. Вариант, что его общество, как и сама особа может быть нежелательна и неприятна, им не принимался во внимание. Такого просто не могло быть.

— О, Элен просто ангел, — согласился Икли, рассмеявшись. — Только вот ведь парадокс, как только мужчине предстоит вступить в брак, он вдруг начинает замечать, какие возможности упускает, — уже без улыбки посмотрел он на Андрэ, подчеркивая тем некий подтекст сказанных им слов, который нетрудно было угадать.

Андрэ удивленно воззрилась на него: он что не понял ее? Что ж, придется объясняться более прямолинейно, хотя она ясно отдавала себе отчет в том, что наживает себе смертельного врага. Такие люди совершенно не понимают слова "нет". Она провела по зубам языком на котором уже дрожала готовая вот-вот сорваться словно капля яда, крепкая фраза, когда к ним с распростертыми объятьями вдруг бросилась платиновая блондинка.

— Ах, дорогой! — щебетала она беззаботной птицей.— Как ты изменился! Ты стал просто неотразимым!

Андрэ и Лоренс Икли невольно переглянулись, когда она, миновав их бросилась к дворецкому.

— Благодарю вас, мисс Донна, — отступив от нее на шаг, сдержанно поклонился Рейвор. Он был так надменно неприступен, что у девушки невольно опустились руки. Мисс Донна видимо не подозревала о пресловутой дистанции, свято соблюдаемой Рейвором.

— Позвольте представить вам племянницу леди Холлендер, мисс Сюзанну Уолпол.

"Неужели ничто и никогда не поколеблет нас настолько, чтобы мы позабыли свои обязанности" — хмыкнула про себя Андрэ.

Но легкомысленную мисс Донну ничто не могло смутить. Она живо обернулась к Андрэ, придирчиво оглядев ее с ног до головы.

— О, теперь вы хозяйка Эрика! Вам сказочно с ним повезло.

При этих словах у Андрэ дернулся лицевой нерв и она с любезной улыбкой пробормотала, что "сама не верит своему счастью". Но Донну она больше не интересовала, переведя томный взгляд на Рейвора, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, как ее, извинившись, немного бесцеремонно оттер господин в смокинге.

— Тысяча извинений, мисс Донна, но это срочно... — он подхватил Рейвора под руку и попытался отвести в сторону, но добился лишь того, что дворецкий просто напросто развернулся на месте, встав спиной к Икли и Донне. Господину в смокинге похоже было достаточно и этого. Икли и Донна отошли. Лоренс присоединился к Элен и леди Камминг, а Донна вообще покинула гостиную.

— Эрик, что здесь, черт возьми, происходит? — тревожно зашептал он. — Что-то изменилось, да? Барон мне ничего не говорит, но я же видел, как вы с ним шептались. О чем? Эрик, я заплачу тебе, ты меня знаешь... Поминки по Брайану и Джеймсу давно прошли и вдруг появляешься ты... Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы не сообразить, что что-то произошло. От графа я ничего не могу добиться. Его сиятельство, видите ли не в курсе, а я бросил все дела в Лондоне и уже которую неделю торчу здесь.

Рейвор заверил его, что знать ничего не знает, но с удовольствием представит ему... Господин в смокинге, которого звали Эдвин Смит, нервно тряхнул ладонь Андрэ и потеряв к ней и ее дворецкому интерес, отошел.

Зато возле них бесшумно возник слуга негр во фраке и с подносом в руках на котором высились бокалы с шампанским. Когда Андрэ отказалась от степенно предложенных им напитков, слуга повернулся к Рейвору с улыбкой наблюдавшего за ним.

— Привет, старина, — негромко поприветствовал он его.

Бросив на Андрэ осторожный взгляд и поняв, что при ней можно говорить, дворецкий графа Уэнтворта расплылся в белозубой улыбке.

— Рад видеть тебя, Эрик. Смотрю, у тебя новая хозяйка, а?

— Нет, Коско, я лишь временно сопровождаю мисс Сюзанну в Энжел Хилл, по просьбе моего хозяина.

— Из-за вас тут поднялся хороший переполох. Он того стоил?

— Не думаю. Я привез сюда мисс Уолпол и только. А что говорят на кухне?

— Что говорят, — вздохнул Коско. — Жалеют твоего старика. Не хотел бы я пережить одного из своих мальчишек. — И печально покачав головой, понес поднос с напитками дальше.

— Я представил вас всему здешнему обществу и теперь можно уходить, — повернулся к Андрэ Рейвор. — Пойдемте. Вам необходимо отдохнуть и переодеться к обеду.

"Не будь слишком строг, и не выставляй себя

слишком мудрым: зачем тебе губить себя?"

Екклесиаст

Комната отведенная для вновь прибывшей гостьи, куда ее проводил Рейвор, оказалась, как и все в Энжел Хилле, уютной и со вкусом обставленной. В ней все говорило не столько о деньгах сколько о вкусе, начиная с таких мелочей как настольная лампа от Тиффани, изящного телефонного шкафчика с полкой для газет и журналов внизу и кончая комодом темного дерева, конца девятнадцатого века, с витиеватой латунной фурнитурой, на котором громоздким монстром стояли бронзовые часы в стиле рококо. Над ними на стене висела картина с крупными желтыми розами написанная маслом.

— Желаете, чтобы я оставил вас одну? — спросил Рейвор, дав Андрэ оглядеться. — Если вам что-нибудь понадобиться, вы всегда можете позвать меня. Моя дверь напротив.

— Знаешь, может это ничего не значит, но я слышала разговор мисс Донны с мисс Викторией. Так вот мисс Донна утверждала, что случайно встретила Икли в Допшире и подвезла сюда, потому что им оказалось по пути. Что скажешь?

Заложив руки за спину и склонив голову на бок, Рейвор минуту другую обдумывал ее слова.

— Не стоит беспокоится об этом. Она врет, — убежденно сказал он. — Ни для кого не секрет, что мисс Донна и сэр Икли любовники и нужно обладать верхом бесстыдства, чтобы так злоупотреблять гостеприимством графа Уэнтворта. Явившись сюда вдвоем, они поставили графа в недвусмысленное положение перед леди Камминг.

— Но раз все знают...

— Это не значит, что нужно демонстрировать свою связь перед своей невестой и ее матерью.

— Леди Камминг уж точно не смолчит. Может случиться скандал, — Андрэ устало плюхнулась в кресло, блаженно вытянув гудящие ноги, но вдруг так резко выпрямилась будто спинка кресла обожгла ей спину.

— Не думаю, — уверенно проговорил Рейвор, пряча улыбку. — Во всяком случае речь пойдет не о таком скандале, как его понимаете вы.

— Как это не о таком? — Ей очень хотелось развалиться в кресле, но при дворецком это было чревато долгим и нудным выговором. — Скандал есть скандал и точка.

— При всей своей кажущейся резкости, леди Камминг очень выдержанный человек. Она племянница графа и сэра Холлендера и дружна с ними с детских лет. Большее на что леди Камминг способна в отношении графа, это выговор.

Андрэ пристально разглядывая носки своих туфель спросила:

— Значит ты хорошо знал Джеймса Холлендера?

— Он был старше меня на пять лет, но никогда не задавался. Джеймс представлял истинный образец "золотой молодежи", такой какой она и должна быть. При том, что сэр Холлендер очень любил своего сына, он спрашивал с него строже всех и... я готов был служить ему.

Все также не отрывая взгляда от туфель, Андрэ тихо, как клятву, произнесла:

— Мы найдем убийцу.

Рейвор ушел, а Андрэ начала готовиться к обеду одеться к которому выросло в большую проблему. Она с сомнением подошла к юбке разложенной на кресле, как штангист тяжеловес подходит к штанге с новым весом. Они с Рейвором не позавтракали и пропустили ланч. Может быть она все-таки влезет в юбку? Вообще-то Андрэ была однолюбкой. Одевая какой-нибудь костюм, она носила его до упора, пока какие-нибудь обстоятельства буквально не вытряхивали ее из него. Обновки выбирала долго и трудно. Бывало и так, что поддавшись внезапному порыву или чьим-то заверениям, что вещь выглядит на ней просто шикарно, она покупала ее лишь для того, чтобы она потом, валялась в шкафу бесполезной тряпкой. Что уж говорить о вещах приобретенных не ею, и в которых к тому же она чувствовала себя стесненно.

Как бы то ни было, но к назначенному времени она была готова, все-таки втиснувшись в юбку. Зашедший за ней Рейвор мельком взглянув на кремовый блузон и нитку жемчуга лежащую поверх него, ничего не сказал и так же молча проводил ее в столовую.

Негромко переговариваясь гости Энжел Хилла рассаживались за длинным столом, уставленного канделябрами и вазами с фруктами. Возле каждой тарелки тонкого, почти прозрачного, фарфора лежала белоснежная салфетка и сверкающие серебром столовые приборы. Сама столовая почти ничем не отличавшаяся от гостиной имела такие же три высоких окна и нависшие потолочные балки. Всю торцовую стену занимал камин, а вдоль стены, напротив окон, стоял старинный резной буфет. По середине зала тянулся длинный стол за которым разместились гости. Дворецкие, Коско и Рейвор, стояли у раздаточного стола возле буфета, наблюдая за подачей блюд. Гостей обслуживали два лакея и Андрэ наблюдала как они разносят блюда, ставят их перед гостями. Лишенная завтрака и ланча, ей очень хотелось есть, а от дразнящего запаха мяса сводило желудок. И когда перед ней наконец поставили тарелку с чем-то даже издали не напоминающее мясо, она сначала недоверчиво рассмотрев ее содержимое, не выдержала:

— Минуточку, — окликнула она лакея.

Но тут к ней склонился, подошедший Рейвор.

— Я предупредил на кухне о том, что вы вегетарианка, — шепнул он ей на ухо.

— Да? А что тогда лежит на моей тарелке? Какая-то резина, — и Андрэ с подозрением поддела розовый кусочек ножом.

— Это не резина, мисс Уолпол, а жаренные на гриле гребешки сбрызнутые лимоном и гарниром из брокколи, горошка и отварной моркови.

— Да? — прошипела Андрэ, дернувшись от ярости так, что смахнула одну из лежащих под рукой вилок.

Черт! Она застыла, в ужасном ожидании, когда металлический звон упавшего прибора, оглушающим набатом возвестит о ее неуклюжести, с головой выдавая перед всем Энжел Хиллом. Она прикрыла глаза готовясь пережить острый миг позора. Лучше уж сидеть в многочасовой засаде под холодным дожем и ветром, чем ожидать эту секунду убийственного поражения в сверкающей роскошью столовой. А ведь Андрэ так старалась быть безупречной, напряженно следя за каждым своим движением. Рейвор ошибался и теперь ее попросят из Энжел Хилла не через три дня, а завтра же. Но предательского звона так и не последовало. Андрэ, приоткрыв глаз, осторожно скосила его туда, где должна была упасть треклятая вилка и увидела ее в руке своего дворецкого, украдкой протянутой ей.

Поблагодарив Рейвора взглядом и испытывая ни с чем несравнимое облегчение, как будто только что ждала выстрела в спину, она вдруг перехватила удивленные и восхищенные взгляды мисс Донны и Элен, направленные на Рейвора.

Еще бы! Дворецкий показал высший класс, ловя на лету столовые приборы с которыми его хозяйка все никак не научится совладать.

На десерт ей, как вегетарианке, подали грушу выдержанную в красном вине с шоколадным соусом, тогда как остальные наслаждались бисквитом с мороженым. Правда леди Камминг велела чтобы ее мороженое и мороженое Элен унесли. Именно тогда Рейвор тихо предупредил Андрэ, что вынужден ненадолго оставить ее, от чего она встревожилась не на шутку. Без него она чувствовала себя здесь совершенно беззащитной.

— Я постараюсь вернуться побыстрее, — пообещал он, заметив как она напряглась.

Честно говоря, он и сам беспокоился, оставляя ее одну, но игнорировать приглашение графа Уэнтворта, переданное через Коско, было невозможно. По мраморной лестнице он поднялся на второй этаж и, пройдя по коридору, остановился у двустворчатых дверей темного дерева в которые тихо постучался. Граф, отказавшийся от десерта, а потому раньше всех встав из-за стола, уже ждал дворецкого своего брата, а потому откликнулся сразу.

— Войдите, — пригласил он.

— Вы хотели видеть меня, ваша милость, — поклонился Рейвор, когда предстал перед ним.

— Эрик, — начал Уэнтворт, — я сочувствую тебе, зная насколько ты привязан к моему брату. Он относился к тебе, как к сыну.

— Сэр Холлендер еще не умер, ваша милость, — без всякого выражения напомнил Рейвор.

— Но он плох и я хочу, чтобы ты хм... подумал о своем будущем.

— Да, сэр.

— А эта мисс Уолпол, которую ты сопровождаешь, не слишком ли она, простовата, чтобы ей служил дворецкий.

Рейвор молча поклонился.

— И то, что мой брат велел тебе привезти эту особу сюда, хм... что бы это значило? — и граф посмотрел на Рейвора с таким ожиданием, словно тот был дельфийским оракулом.

Поскольку дворецкий молчал, видимо не собираясь пророчествовать, граф решил подтолкнуть его к очевидному ответу.

— Не связан ли ее приезд сюда с новым завещанием Роджера? Ведь неспроста эта девица примчалась сюда?

— Мне было приказано всего лишь привезти мисс Уолпол в Энжел Хилл.

— Послушай, а ты не хотел бы перейти на службу ко мне? Как тебе мое предложение? В этом случае ты останешься в нашей семье. Что скажешь?

— Я польщен ваша милость. Однако сэр Холлендер все еще мой хозяин.

— Ну да... хм...

— Могу я идти, сэр?

— Ступай и послушай...

— Да, сэр?

— Подумай над моим предложением.

— Непременно, ваша милость.

В гостиной, куда после обеда перебралось все общество, Рейвор нашел Андрэ играющей в карты с бароном Бэшемом, Донной и Эдвином Смитом. Рейвор не стал подходить ближе, чтобы не отвлекать ее и не мешать игре, но встал так, чтобы слышать о чем говорит компания, собравшаяся за карточным столом.

— До сих пор поверить не могу, что Джеймса и Брайана отравили, — вздохнула Донна которой выпали неважные карты.

Барон поморщился, как человек которому давно приелись неискренние вздохи и бесполезные сожаления.

— Послушайте, а почему бы не предположить, что молодые люди сами, добровольно, приняли яд, посчитав что это какое-нибудь модное лекарство? Просто они промахнулись с дозировкой и лекарство стало отравой.

— Более абсурдной идеи, извините, не слыхивал, — хмыкнул Эдвин Смит разглядывая свои карты. — Кто же принимает лекарство, мешая его с вином, причем с дорогим вином. Ты уж пей либо вино, либо лекарство.

— От слова "лекарство" на меня нападает тоска, — кокетливо пожаловалась Донна, бросая на барона цепкий взгляд. — Я и так натерпелась от врачей, чтобы еще и здесь говорить на эту тему. Только попади к докторам и готовься к тому, что тебя начнут долго запугивать, рассказывая об опасностях грозящих со всех сторон твоему драгоценному здоровью, если ты не будешь следовать их предписаниям. А после заплатишь любые деньги, чтобы тебя, хоть как-то успокоили, уверив, что еще не поздно спасти твою жизнь регулярным приемом гомеопатических пилюль. И чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что медицина это сплошное шарлатанство и надувательство. Так уж повелось с древних времен от всяких там знахарей и шаманов, что ж удивляться тому, что случилось с нашими бедными мальчиками.

— Тут я с вами не соглашусь, моя дорогая Донна. В древности-то как раз и существовали настоящие врачи, — возразил Бэшем, внимательно выслушав эту, довольно расхожую, точку зрения выстраданного опыта.

— О! Представляю, как убого лечили в те времена, когда даже не было намека на прогресс, — скептически настроенная Донна, оказалась невнимательна к своим картам, сбросив не ту, чем заметно огорчила Эдвина Смита, игравшего в паре с ней.

— Да уж, — недовольно буркнул он в досаде, — тогда настоящим врачевателем был разве что Иисус и его святые.

— Что вы на это скажете, мисс Уолпол? — вежливо обратился к Андрэ Бэшем.

— Я согласна с мисс Донной. Не берусь судить о профессионализме древних лекарей, но что касается современных врачей, то иногда они больше внимательны к кошельку пациентов, чем к ним самим.

За столиком засмеялись.

— Браво, мисс Уолпол, — горячо поддержала ее Донна.

— Все же позвольте, дамы, вступиться за врачей древности — с улыбкой попросил Бэшем и посмотрел на лежащие на столе карты.

— Я вся внимания, — милостиво разрешила Донна.

— О, благодарю. Так вот, например, в Древней Индии знали такую вещь, как пластическая операция. Удивлены? Тем не менее хирурги Сушруты умели восстанавливать носы, уши, губы, потерянные в бою или по приговору суда. В этой области индийская хирургия опережала европейскую вплоть до восемнадцатого века. А вот в Древнем Китае, как ни странно, была довольно слабо развита хирургия, из-за религии запрещающей касаться ножом как живого, так и мертвого человеческого тела. Представьте теперь как трудно было Хуа Тао, ее основоположнику.

— Я же говорила, что времена были дикие. И когда же он лечил? — спросила Донна, заинтересовавшись рассказом барона.

— Во втором веке до нашей эры, но не смотря на религиозные запреты, он умудрялся лечить переломы, проводить операции на черепе, и даже владеть техникой кишечного шва. В одной из древних китайских книг описан случай, когда Хуа Тао удалил больному часть селезенки, а через сто дней человек был совершенно здоров. Этот Хуа Тао оказался настолько искусен в своей технике, что, якобы, мог оперировать без наркоза. Но обычно, как рассказывали древние хронисты, он использовал для обезболивания растение ма-фай-сан, не правда ли похоже на название морфия. Другие китайские врачи в качестве обезболивания применяли гашиш, аконит, дурман или вытяжку из корня мандрагоры. Хуа Тао разработал систему гимнастических упражнений "игра пяти зверей", построенную на подражании аисту, обезьяне, оленю, тигру и медведю. Слава подарила ему не только звание "святого доктора", но и многих высокопоставленных завистников. По приказу правителя Цао Цао этот великий хирург был казнен. Говорят перед казнью он подарил все свои рукописи смотрителю тюрьмы, но жена смотрителя из страха сожгла все бумаги, так что о деяниях Хуа Тао можно судить только по трудам его учеников и хроникам его современников. Как видите прогресс тут не играет особой роли. Если уж родился врачом от бога, то останешься им и в дикие времена.

— Ужасно занимательная история, — одобрила Донна.

— Вы путешествовали, барон, — спросила Андрэ, разглядывая свои карты.

— Уважающий себя британец должен посмотреть мир и побывать в бывших английских колониях.

— Вы были и в Индии? — подняла на него глаза Андрэ.

— О! — С жаром воскликнул Бэшем. — Индия стоит на особом месте среди английских колоний. Это жемчужина в ее короне.

— Как бы я хотела попутешествовать, — огорченно вздохнула Донна. — Неужели у меня не найдется ни одного настоящего друга, который захочет показать мне весь мир? — со смущенной улыбкой она взглянула на Бэшема. — Может быть это и имеют в виду, когда говорят "бросить весь мир к ногам женщины".

— Скажите, мисс Уолпол, а у вас есть такой друг? — в свою очередь спросил у Андрэ барон.

— У меня полно друзей, — пожала плечами Андрэ, скидывая карту и продолжая игру. — Но свет вполне можно повидать за то время, пока добираешься из Австралии в Англию, не напрягая никого из них.

— А своего дворецкого вы к своим друзьям не причисляете? — вкрадчиво поинтересовалась Донна, вновь обращая внимание на себя.

Сидящие за карточным столом молча ждали ответа Андрэ. Подсмысл ее вопроса был так ясен.

— Что вы имеете в виду? — прямо посмотрела на нее Андрэ. Эдвин Смит сидел с поднятой картой в руке.

— О, боже! — засмеялась Донна, подняв глаза к потолку, то ли удивляясь наивности своей собеседницы, то ли ее наигранности. — Никогда не поверю, что у вас не возникало желания завести с ним более тесных отношений. Нет? Вы меня удивляете!

Эдвин Смит хмыкнул и бросил карту на стол, но она уже никого не интересовала. Барон с интересом следил за Андрэ, заливающейся пунцовой краской.

— Мисс Донна, если я говорю о друзьях, то говорю о них именно как о друзьях, а не как о любовниках. И дворецкий это дворецкий, а не друг и тем более не любовник.

— Бросьте! Вы совсем не понимаете ни юмора, ни жизни. Причем тут друг или дворецкий... Но если уж вы по своей глупости упускаете подвернувшуюся возможность, то не стоит мешать воспользоваться ею другим.

Андрэ недоверчиво смотрела на Донну, надеясь, что она все же шутит.

— Кому я не должна мешать, например? — спросила она, опуская руку с картами.

— Например, мне, — положив подбородок на переплетенные пальцы, с дразнящей улыбкой ответила Донна, вызывающе глядя на нее.

Мужчины завороженно слушали.

— А я не имею привычки раздавать своих людей направо и налево, когда кому-то вздумается поразвлечься с ними, — ответила Андрэ и поднялась. — Извините, продолжайте игру без меня.

Выйдя из гостиной, она понеслась к лестнице и гневно отстукивая по ступенькам каблуками, поднялась на верх.

— Что за распущенность! — воскликнула она, влетая в комнату, не в силах сдерживать клокотавшие в ней эмоции. — Аристократия! Элита! Я ей кто?! Сутенер предлагающий всем и каждому дорогую шлюху! Сливки общества! Охренеть! Извини, Эрик, не знала что ты идешь за мной! Я жестоко разочарована! Знаешь, если это сливки общества, то какие-то они прокисшие. Что? Ты похоже даже не удивлен?

Рейвор стоял опустив руки по швам, терпеливо пережидая бурю эмоций.

— Понимаю ваше разочарование, — произнес он, когда она умолкла. Его негромкий голос подействовал на нее успокаивающе. — Высший свет всегда считался тем эталоном на который равнялось все общество.

— Вот именно... считался...

— Но люди несовершенны и аристократия в том числе. Потому я и служу сэру Холлендеру последнему представителю благородной старой аристократии. Дать вам воды?

— А ты не мог бы принести мне кусок прожаренного с луком мяса. Я когда нервничаю...

— Конечно, мисс Уолпол, но как тогда быть с вашей юбкой?

— Точно... — вздохнула Андрэ, вспомнив как мучилась перед обедом, натягивая ее на себя. — Ладно, обойдемся без мяса. Ты можешь идти, мне уже больше ничего не нужно.

— Хорошо, но позвольте заметить вам, мисс Уолпол, что вас с легкостью вывели из себя. Это ваша слабость и теперь ее заметили.

Поклонившись, Рейвор удалился, а Андрэ прихватив палантин, отправилась в парк: проветриться, подумать и успокоиться.

Парк был старым и запущенным. И хотя день все еще не отпускал солнце и оно продолжало ласкать землю угасающими лучами, под вековыми деревьями парка уже царил сумрак. Здесь было темно, тихо и таинственно. Андрэ была уверена, что подобную таинственность ощущаешь в тех местах где происходило много событий и они хранили их, не допуская посторонних к своим секретам. Андрэ была убеждена и в том, что подобные места забирают себе секреты тех, кто проявляя излишнюю настойчивость старается раскрыть хранимые ими тайны, околдовывая предчувствием их раскрытия.

Ветер нашептывал Андрэ, перебирая легкими пальцами воздуха пряди ее волос, что парк Энжел Хилла хранитель многих тайных страстей; что череда событий цепляясь друг за друга и есть жизнь и что страсти не успокоятся, пока на дорожках этого парка еще будут раздаваться чьи-то шаги.

Прогуливаясь по главной аллее, Андрэ заметила отходящие от нее дорожки присыпанные гравием или выложенные камнями и множество стихийно протоптанных, едва приметных, тропинок. Она свернула на дорожку выложенную плитами с поросшей между ними травой и по ней пришла к перголе — реечному навесу обвитому девичьим виноградом. Тогда она вернулась на аллею и на этот раз сошла на дорожку из гравия, по которой пришла к трельяжу с беспорядочно вьющимися по нему плетистыми розами. На этот раз дорожка уходила дальше и по ней, Андрэ вышла к заднему двору Энжел Хилла, к его хозяйственным пристройкам: конюшне, гаражу и амбару. К главной аллее она решила вернуться по другой дорожке, которая вывела ее к закрытому павильону зимнего сада. Здесь дорожка обрывалась и Андрэ пришлось вернуться обратно, чтобы начать свой путь заново.

На этот раз, выбранный ею путь привел ее к ротонде с уже проржавевшим фонарем изящной ковки, а оттуда на аллею. Андрэ загорелось сию же минуту исследовать парк, подозревая, что в нем непременно отыщутся потаенные забытые уголки. Но солнце шло на закат и сумрак окутывавший аллеи, безжалостно гасил последние проблески его лучей.

Возвращаясь по темной аллее в дом, Андрэ размышляла над словами Рейвора о том, что ее легко вывести из себя и что кто-то может намеренно воспользоваться этим. Она думала о себе, как о человеке выдержанном, способном снести многое, ну может быть за исключением разве что Майкла. Вот уж кто своей ленью и неповоротливостью мог вывести из терпения и святого, и это при том, что парень имел быстрый, схватывающий все на лету, ум. Но сейчас, рассматривая произошедшее за карточным столом и так и этак, она не могла не признать правоту Рейвора. Эта Донна специально вывела ее из себя. Причина? Черт ее знает! Но женщины обычно ведут себя так, если видят в другой конкурентку. Андрэ фыркнула. Просто смешно, чтобы Донна посчитала ее соперницей. Однако, Рейвор здорово постарался понизить ее самооценку.

Ее мысли снова вернулись к дворецкому. Он не только злил и выводил ее из себя, но и заставлял уважать, а на проявления уважения, к кому бы то ни было, Андрэ была скуповата. Уважала она, пожалуй, одного инспектора Брэстеда, да маму. А здесь... Пожалуй, сэр Холлиндер вплотную занимался воспитанием не только собственного сына, но и своего подопечного.

Возрастающее на нее влияние дворецкого, очень не нравилось Андрэ и нужно было как-то противостоять ему. Оно было опасно хотя бы тем, что он явно пытался взять ее под свой полный контроль. Так, что если не держать ухо в остро, Рейвор будет считать себя вправе указывать, что ей делать и требовать подробного отчета всем ее действиям.

Конечно, Рейвор еще тот стервец и связываться с ним себе дороже, но подразнить его просто необходимо. А почему нет? Разве она должна быть предсказуемой? Конечно, она обязана с ним считаться, но и не должна забывать, что он в конце концов всего лишь слуга и его сфера влияния распространяется только на бытовые вопросы, и точка.

Приняв такое решение, Андрэ успокоилась и вернулась в дом, чьи окна уже были освещены. Поднявшись к себе, она, прежде чем засесть за ноутбук, зашла в ванну и переоделась в пижаму.

Сперва Андрэ послала запрос Брэстеду. Ее интересовало был ли барон Бэшем каким либо образом связан с медициной и имелось ли у него алиби на тот вечер, когда были отравлены Джеймс Холлендер и Брайан Уэлч. В ожидании ответа, Андрэ начала составлять таблицу родословной Холлендеров, пока хоть что-то помнила. При этом она думала о Бэшеме. Мог он отравить родственников не выходя из дома, отослав Уэлчу бутылку с отравленным вином, в подарок?

От инспектора пришел ответ: Бэшем учился в Оксфорде на медицинском отделении, но вскоре бросил учебу. Что касается алиби, то оно у барона было твердым: на момент свершения преступления, он находился в клубе, что подтверждается многими свидетелями.

Андрэ попросила Брэстеда проверить, отправляли ли через какое-нибудь посыльное агентство бутылку дорого вина на адрес Уэлча. Оказалось, что следственная группа уже поработала над этим, потому что инспектор ответил сразу. Были опрошены все фирмы Лондона и его пригорода, связанные с доставкой. Никому из них не поступал заказ связанный с доставкой, не только вина, но чего-либо вообще, по означенному адресу.

Что ж, этот след никуда не привел и Андрэ вернулась к родословной Холлендеров, которую она выстраивала, добавляя, убирая и так увлеклась, что чуть не опрокинула ноутбук, когда над ней произнесли:

— Здесь не хватает мисисс Морстон и мисисс Отей, которая вышла замуж за француза.

— О, чтоб тебя... — выругалась Андрэ от неожиданности. — А кто такая эта Отей?

— Это тетки леди Виктории, кузины барона Уэнтворта. — пояснил Рейвор.

— А...

— Эти дамы поспешно представились вам, так как они полностью поглощены встречей друг с другом. На одной из них было колье с изумрудами.

— Ах, да... — Сразу вспомнила Андрэ. — Они все время болтают друг с другом, не замечая других. Сейчас добавлю... вот... Но тогда с кем же соединяется ветвь Вестеров?

— Ни с кем.

— А вот эта левая ветвь внизу, к которой принадлежат Каммингы... — и оба склонились над схемой.

Рейвор, водя пальцем по монитору, показывал кого и куда следует переместить, какие семейства объединить и наоборот, так что вскоре фамильное древо Холлендеров стало похоже на какую-то паутину в которой Андрэ окончательно запуталась.

— Слушай, а давай заварим кофе. — Предложила она, грызя ноготь от отчаяния хоть как-то разобраться во всех этих семейных хитросплетениях.

— Нет, — тут же встал в позу Рейвор, превратившись из нормального парня которым только что был, в сволочного дворецкого. — Вы тогда не уснете.

— Но по ночам, наоборот, хорошо работается.

— Лучше встать пораньше, но хорошенько выспаться. Утром тоже хорошо работается. Я могу разбудить вас.

Начинается!

— Нет уж, не надо меня будить ни свет ни заря. Но я учту это, а теперь давай кофе.

— Нет.

— Так! — Андрэ сложила руки на груди, обвиняющие смотря на него. — Тогда что ты здесь вообще делаешь? Иди уж тогда баиньки в свою постельку. Достал! Мяса нельзя, кофе тоже... Зануда.

Рейвор молча повернулся и вышел. Когда через два часа он вернулся, она сладко спала, как всегда, сидя за столом, лежа щекой на клавиатуре. Кто бы сомневался? Разве он ожидал чего-то другого. Выключив компьютер, Рейвор подхватил спящую на руки и перенес в постель, укрыл одеялом и потушив свет, вышел, прикрыв за собой дверь.

"Не будь духом твоим поспешен на гнев;

потому что гнев гнездиться в сердце глупых".

Екклесиаст.

День начался с неприятности. Едва Андрэ открыла глаза, как увидела стоящего над ней дворецкого.

— Сегодня последний вечер когда собираются все кто гостит в Энжел Хилле.

— Хорошо, — пробормотала Андрэ, переворачиваясь на другой бок.

О чем тут вообще говорить? До вечера уйма времени.

— Вы тоже будете присутствовать на нем в качестве родственницы Холлиндеров, — стянул с нее одеяло Рейвор. — Вы не просто там будете. Вы будете безупречны.

— Если ты дашь мне еще немного поспать, я буду совершенством. Не нуди хотя бы минут пять, — тянула на себя одеяло Андрэ.

— Мисс Уолпол, вы же знаете, что у вас проблемы за столом. Вставайте.

Пришлось вставать. Но поднялась она не столько из-за увещеваний Эрика, сколько из-за пережитой вчера ужасной минуты, когда упала ее вилка. И вот она в пижаме сидит за столом и смотрит на стоящую перед ней изящную чашку с чаем, как на самодельную взрывчатку которую ей необходимо обезвредить за считанные секунды под бдительным взором дворецкого, который с невозмутимым видом стоит рядом с перекинутой через руку салфеткой.

Она взяла двумя пальцами хрупкую чашечку и старательно отпила чай.

— Мисс.

— Что? — вздрогнула Андрэ. — Я же не хлюпала.

— Замечательно. Только не стоит оттопыривать мизинец, это дурной тон.

— Да? — Андрэ посмотрела на свой отставленный мизинец будто видела его первый раз в жизни. — У меня это как-то само собой выходит.

— Поэтому я и настоял на том, чтобы мы попрактиковались. Позвольте заметить вам еще...

— Слушай, а давай без церемоний. Мы ведь напарники.

— Я ваш дворецкий, мисс, — упрямо стоял на своем Рейвор. — И когда у вас, как сейчас, упадет на пол ложечка, не стоит торопиться лезть за нею под стол. Но если вам все же просто необходимо поднять ее, то делайте это не так суетливо.

— Угу.

— Придется повторить.

— Не надо, я и так все поняла.

— И все же, я прошу вас повторить.

И пришлось ей раза три неторопливо, изображая грациозную лань, лезть за оброненной ложечкой под стол. Конечно, у нее возникло подозрение, что он просто напросто издевается над ней, хотя по его невозмутимому лицу нельзя было сказать, что он получает удовольствие от увиденного. Но вылезая из-под стола, под который ее в третий раз загнал дворецкий, она уже знала, что не оставит этого без последствий.

— А теперь, будь добр, скажи что мне надеть на вечер?

— Но ведь у вас есть вечернее платье винного цвета, — скучным голосом напомнил ей дворецкий так, как будто она клянчила у него еще одну тряпку.

— Не подождешь меня немного? — попросила Андрэ.

Раскрыв гардероб, она нашла платье винного цвета, висящее на плечиках и ушла с ним в ванную, а через минуту вышла в нем.

— Ну и как? — повернулась она вокруг себя.

— Вам нужно похудеть, — тем же скучным голосом произнес Рейвор.

— И не подумаю, — хмыкнула Андрэ. — Оно меня устраивает и мне плевать, что оно подчеркивает каждую складочку моего тела. Если тебя что-то не устраивает, то надо было думать прежде, чем покупать вещи на размер меньше.

И по задумчивому виду поборника безупречности, озабоченно хмурившего лоб, стало ясно, что до него наконец дошло в какую он сел лужу.

— Не ждите меня к ланчу, мисс Уолпол, возможно я опоздаю, — сказал он, выходя из комнаты.

Андрэ ушла в ванную переодеваться. Конечно же ей было не наплевать, как она будет выглядеть вечером, платье сидело на ней отвратительно, и потому не доверяя дворецкому, она решила предпринять собственные меры. Во-первых, отказаться от завтрака и от ланча, а во-вторых, посвятить день велосипеду. Она слышала, как он уходя, закрыл дверь своей комнаты, тогда распотрошив свой баул решительно влезла в велосипедки, натянула топ и зашнуровав кроссовки, вышла из комнаты, прихватив бейсболку.

Когда она в первый раз нашла велосипедки между вечерним платьем и нижним бельем, это ее позабавило и даже не сами они, сколько тонкий намек дворецкого, что их владелице было бы неплохо заняться собой. Но вчера, гуляя по парку и выйдя к задам дома, она заметила прислоненный к стене гаража велосипед. Андрэ любила велосипед и не стала заядлой велосипедисткой только потому, что у нее постоянно не хватало времени, а когда оно появлялось довольствовалась велотренажером в спортзале родного управления. Сейчас же идея покататься на велосипеде была не только привлекательной, но и правильной.

В это время Рейвор ломал голову над тем как выйти из неприятного положения с платьем мисс Уолпол. Он действительно оплошал. Его расчет на то, что хоть раз надев дорогие вещи она захочет соответствовать новому гардеробу, не оправдался. Она отнеслась к ним довольно спокойно, даже равнодушно и не закатила истерики из-за платья.

И дело было не столько в размере платья, а в материале из которого оно было сшито. Тонкий мягкий, очень дорогой трикотаж, безжалостно облегал фигуру, как перчатка руку.

Обсудив с Коско наличие вин, они сошлись на двух сортах красного и белого, и шампанского, после чего Рейвор отправился в Допшир, заехав в N — холле в местный магазинчик, и переговорив с его хозяйкой, узнал где в Допшире можно было приобрести коктейльное платье. Хозяйка посоветовала ему обратиться в салон модного платья некой миссис Грезы.

Сев в Фиат, Рейвор помчался в Допшир. Выслушав дворецкого сэра Холлендера и войдя в его положение, но больше всего желая заработать себе репутацию в определенных кругах общества и обрести себе там будущих клиентов, миссис Греза сделала все что возможно и даже сверх того. Так что обратно Рейвор увозил темно синие почти черное платье с глухим воротном спереди и открытой, до поясницы, спиной.

В Энжел Хилл он прибыл к концу ланча, но не нашел Андрэ ни в столовой, ни в ее комнате. Все-таки она пропустила ланч. Озадаченный, но еще не встревоженный, он поел на кухне вместе с Томом Коско и поднялся в комнату Андрэ, которая по прежнему была пуста и судя по всему, она здесь так и не появлялась.

Встревоженный, но сохраняя самообладание, он с невозмутимым видом обошел дом, заглядывая в гостиную, библиотеку, бильярдную, в каминный и охотничий залы, но чем дальше, тем труднее ему было справиться со своей тревогой. Слуги которых он спрашивал, ничего не знали и мисс Уолпол уже давно не видели. Обойдя двор, конюшни, заглянув в гараж, он дошел до зимнего сада. Потом уже быстро шел по дорожкам парка не в силах унять разыгравшееся воображение, рисовавшее одну картину ужаснее другой. Почему ему не пришло в голову взять у нее номер сотового, ругал он себя. Впереди показалась мраморная беседка, сооруженная в классическом стиле: на трех дорических колоннах, покоился купол крыши. Дальше тропа обрывалась. Рейвор в бессилии от накатившего страха, прислонился к колонне, чувствуя спиной холод мрамора. Она не могла уйти из Энжел Хилла. Куда ей было идти? Вывод напрашивался сам собой: она ушла не по собственной воле.

— Ради бога, Андрэ, где ты? — в отчаянии прошептал он.

Он все провалил, не уберег, не справился и если с ней случилось что-то ужасное, то это по его вине.

Он выбежал на аллею близкий к панике, передумав за это время бог знает что, когда увидел саму Андрэ, въезжающую на велосипеде в ворота Энжел Хилла. У нее был довольный вид человека, хорошо проведшего время. Медленно проехав по аллее, она свернула на дорожку ведущую к гаражу. Шины велосипеда тихо шуршали по гравию. Она чувствовала приятное утомление и покалывание в мышцах.

— О, привет, — поздоровалась она со своим дворецким, появившимся невесть откуда и преградившего ей путь.

Притормозив, она остановилась. Улыбка сошла с ее лица, уступив место тревоге. Она в волнении смотрела на Рейвора, ожидая худшего, почти уверенная, что в ее отсутствие в Энжел Хилле случилось что-то ужасное.

— Что случилось? — перепуганная не на шутку, спросила она. На Рейворе лица не было.

Его покинула его всегдашняя невозмутимость. Плотно сжатые губы подрагивали, галстук развязан, воротник рубахи расстегнут.

— Господи, не пугай меня... что-то случилось?

— Ничего, — сухо ответил Рейвор, — кроме того, что вы не посчитали нужным поставить меня в известность...

— Стоп. Остановись. — Отпустив руль, подняла руки Андрэ. — Ты что собираешься контролировать каждый мой шаг?

— ... поэтому я прошу вас впредь извещать меня, когда отправитесь куда-нибудь, чтобы я не носился по всему Энжел Хиллу разыскивая вас.

— Ты хорошо подумал, прежде чем сказать мне это? А если я отправлюсь на свидание или приведу к себе мужчину, я что...

— Просто представьте меня ему.

— Поразительно! А как насчет тебя? Ты-то сам собираешься давать мне отчет о своем времяпрепровождении и передвижениях?

— Я все время при вас.

— Глупость какая! Слушай, я и так в последние дни напоминаю самой себе комнатную собачку, которую дрессируют, кормят и выгуливают по часам. А теперь, оказывается, ты собрался меня еще и на поводок посадить? Знаешь, для нас обоих будет лучше если ты от меня отстанешь. — И оттолкнувшись ногой от гравия, она села в седло покатившегося велосипеда.

— Я ваш дворецкий! — Крикнул он ей в след. — И хотите вы этого или нет, всегда буду рядом!

— Да пошел ты! — донеслось до него в ответ.

Глаза Рейвора блеснули опасным огнем. Наблюдая за удаляющимся велосипедом, он понял, что не может позволить оставить этот ее поступок без последствия. Он не мог допустить, чтобы кто бы то ни было обращался с ним столь небрежно. Если эту Тьюди не поставить на место сейчас, то кончится тем, что она начнет вытирать об него ноги. Так оба снова ухватились каждый за свой конец каната.

Догонять Андрэ было бесполезно и он не хотел выглядеть перед ней глупо, но если он желает чтобы с ним считались... У него и так хватает забот, чтобы нянчиться с этой строптивой, непредсказуемой девицей. Необходимо было ответить прямо сейчас и Рейвор, быстро оглядевшись, нырнул в кусты.

Дороти, работавшая кухаркой в Энжел Хилле, задумчиво смотрела в окно, вытирая полотенцем фарфоровый чайник, который никоим образом нельзя было доверить посудомоечной машине, когда вид парочки за кустами на заднем дворе, вывел ее из задумчивости. И она сразу же все свое внимание перенесла на них.

Стоявшего перед велосипедистом человека, она сначала приняла за джентльмена из-за его прямой осанки и темного костюма, но после, приглядевшись, признала в нем Эрика, дворецкого сэра Холлендера, а сейчас дальней его родственницы, некой мисс Уолпол. Надо сказать, что Дороти вдоволь повидавшая на своем веку и лакеев и дворецких и их господ, симпатизировала Эрику и считала, что мисс Уолпол далеко не леди и поэтому не может иметь такого вышколенного слуги как он. Но это было ее личное мнение, делиться которым она не спешила, хотя знала, что девушки горничные, иногда помогавшие ей на кухне, охотно бы выслушали его, и возможно, согласились бы с ней, потому что его сдержанные манеры, неизменная вежливость и юмор располагали к себе. От Эрика всегда приятно пахло неназойливым тонким парфюмом и он никогда не позволял себе с девушками вести себя вольно, говорить им всякие недвусмысленности или торчать на кухне без дела, как лакей сэра Икли Лайнел. Этот Лайнел хоть и был натаскан на приятные манеры, но при этом все равно оставался неотесанным чурбаном. Дороти очень сочувствовала Эрику, когда он в смятении, заглянул к ним на кухню в поисках своей хозяйки. И теперь, когда она узнала в велосипедистке мисс Уолпол, то с забившемся от предчувствия сердцем поняла, что ей посчастливилось увидеть, как Эрик все же нашел свою пропажу.

Дороти в которой текла итальянская кровь, сдерживаемая наследственностью матери англичанки, поняла что сейчас в ней возобладала сентиментальная чувствительность ее отца. Она всегда принимала близко к сердцу необычные ситуации, и потом с упоением рассказать о них своим подругам мисс Симпл и миссис Протт.

И сейчас она чувствовала, что увидит нечто, что разволнует ее и заставит долго потом переживать. Просто ужасно, что она ничего не услышит, зато может видеть все до мельчайших подробностей, которые, уж конечно, она не упустит. Например, она обязательно расскажет подругам, как недопустимо и легкомысленно порой одеваются иные леди. Стоять перед собственным дворецким в этих обтягивающих шортах, в немыслимом топе, который только-только доходит до пупа и это при том, что собственный слуга одет во фрак и застегнут на все пуговицы. Минуту другую они стояли друг против друга и кажется очень сердились и даже непонятно было кто кому выговаривал. Вдруг молодая леди села на велосипед и поехала в сторону гаража, оставив своего дворецкого стоять в полном одиночестве.

Эрик какое-то время просто смотрел ей вслед, потом вдруг припустил через кусты, газоны, перепрыгивая через цветники. Дороти вся подалась вперед, прижав чайник к груди. Она боялась, не дай бог, что-нибудь упустить. Похоже, он мчался к гаражу наперерез пока его леди катила к нему по дорожке в объезд.

И тут Дороти наконец смекнула в чем дело: дворецкому непременно нужно было быть у гаража раньше своей хозяйки, потому-то он несся сейчас через лужайку, перемахивая через кусты и обламывая их, как уличный мальчишка сигающий через препятствия и удирая во все лопатки от разъяренного владельца фруктового сада.

И когда мисс Уолпол подъехала к гаражу, а он вышел ей навстречу, как ни в чем ни бывало, одергивая на себе фрак и поправляя галстук, она встала как вкопанная, позволяя ему взять у нее велосипед, а потом растерянно огляделась и покачала головой, как и Дороти, которой пришлось изогнуться, чтобы увидеть все это в окно, ведь гараж находился наискось от кухни.

Ох, она бы все отдала, чтобы хоть словечко услышать из того, что сказала при этом мисс Уолпол своему дворецкому. Уж, конечно, не могла не восхититься его расторопностью. Что ж, Дороти была недалека от истины, потому что, когда в тайне радуясь что отделалась от Рейвора, этого зануды, Андрэ подъехала к гаражу, то не поверила своим глазам, когда из их ворот ей навстречу вышел Эрик.

— Ну ты... — только и смогла произнести она, не находя слов то ли от восхищения, то ли от досады. — Умеешь ты все-таки достать.

— Надоесть, мисс. — Поправил ее Рейвор, забирая у нее велосипед и вкатывая его в гараж.

"Ешь с веселием хлеб твой,

и пей в радости сердца вино твое..."

Екклесиаст

Когда Андрэ, приняв душ, вышла из ванны в махровом халате, то замерла от восхищения, увидев разложенное на постели темное элегантное платье.

— Господи! — невольно выдохнула она, приподнимая его легкую ткань.

Потом удивилась:

— Когда он только успел?

А после испугалась:

— Я просто не переживу, если оно не налезет на меня.

Но оно не только подошло ей, но оказалось даже чуть свободным. Окрыленная и уверенная в себе, Андрэ высушила волосы и с проснувшимся вдохновением принялась укладывать приподнимая их, потому что открытая спина предполагает высокую прическу. Она долго возилась с ними и совсем уже выбилась из сил, когда поняла, что опаздывает на вечер. Приятная ткань платья скользнула по ее телу прохладной волной. Она одела туфли, пытаясь устоять на высоких тонких каблуках, вдела в уши длинные серьги из агата, что каскадом падали на плечи, вздохнула над неудавшимся по ее мнению экспериментом над прической, — получился какой-то небрежный, готовый вот-вот развалиться, греческий узел, — и устрашившись своей красоты, торопливо покинула комнату.

Осторожно спускаясь на высоких каблуках по лестнице, она услышала доносящуюся из гостиной музыку, кто-то играл на рояле, и остановилась в нерешительности. Очевидно следовало идти не в столовую, а туда. На вопрос, где будет проходить обед, проходящий мимо лакей сообщил:

— Госпожа, вместо обеда граф устраивает коктейльный вечер. Вам в гостиную, пожалуйста.

Поблагодарив его, Андрэ немного постояла, качая головой и мстительно кривя губы. Ай да, Рейвор! Но она-то, как повелась на его ложечку? Она, которая раскалывала приколы ребят в управлении, желавших подшутить над ней, на раз? И ведь даже, если бы она захотела, оправдание для Рейвора не придумаешь — дворецкий должен знать заранее, что намечается коктейльная вечеринка, а не традиционный обед. Ей было стыдно и обидно за свою доверчивость. Рейвор разбивал все ее старания наладить с ним дружеские отношения и сделал ее, как маленькую девчонку...

В чем была причина скрытой неприязни и пренебрежения, которое она все время чувствовала под его снисходительной вежливостью? Что на него все время находит? То нормальный парень, то какая-то стерва? Как во всем этом разобраться? И надо ли вообще в этом разбираться? У нее другая цель и забывать об этом не следовало. Немного успокоившись, Андрэ направилась через холл к гостиной.

Мимо сновали лакеи с подносами, а в коридорчике ведущим на кухню и к буфетную, Андрэ заметила смеющегося Рейвора в компании молоденькой горничной и постаралась чуть ли не на цыпочках побыстрей миновать их, но он тут же окликнул ее:

— Мисс Уолпол. — И хотя она сделала вид, что не услышала его призыв, все равно двинулся за ней следом.

Первое, что увидела Андрэ, едва переступив порог гостиной, это белоснежное воздушное чудо: настоящий дворец из крема, бизе и взбитых сливок, высившийся на фуршетном столе. Андрэ замерла, затаив дыхание от восхищения, как пораженный красотой Джульетты Ромео, впервые увидевший ее на балу. Эта трехъярусная ваза с пирожными, высившимися на ней витиеватыми башенками, была похожа на Белый дворец из сказочной фантазии. И как между влюбленными встает злодей-разлучник, так между Андрэ и этим восхитительным белоснежным чудом, встрял дворецкий.

— Вам не стоит даже смотреть в ту сторону. — Прошептал ей на ухо Рейвор, заметив ее вспыхнувший восторгом и вожделением взгляд. — Он ужасно калорийный и не пойдет вам на пользу.

Андрэ стиснув зубы, промолчала, понимая, что будет выглядеть глупо, отчитывая при всех взрослого человека, зная, что он все равно сознательно и планомерно будет гнуть свое. Она не стала возражать, решив, что все равно приблизиться и коснеться этого волшебства гастрономии, только прежде следовало отделаться от аспида во фраке, как-то успокоить его подозрения, сделав вид, что Белый дворец ее вовсе не интересует.

Андрэ поприветствовала старую леди Дрейдер, которую на кресле — коляске везла ее дочь и тихонько спросила, стоящего позади нее Рейвора:

— Слушай, я не помню, кто это? — при этом, как бы невзначай двинулась за коляской как за путеводной звездой в сторону Белого дворца, возвышающегося вдали сладкой грезой.

— Это миссис Дрейдер, теща кузена братьев Холлендеров, то есть графа и моего хозяина, — обстоятельно пояснил Рейвор, беря Андрэ под руку и ненавязчиво разворачивая ее в сторону от намеченного пути.

— Барон, — поклонился он Бэшему, с которым они невзначай столкнулись, стоявшего на их пути с бокалом шампанского, облаченного на этот раз в смокинг. — Вы ведь спрашивали о мисс Уолпол?

Барон недоуменно посмотрел на Рейвора, но увидев Андрэ просиял улыбкой, разительно отличающейся от его неизменных вежливо светских улыбок.

— Мисс Уолпол, я имел несчастье не видеть вас весь этот день, — воодушевленный встречей, хотя и с некоторой тревогой, сообщил он ей. — За завтраком вас не было и я расстроился. А когда не увидел вас за ланчем, то не на шутку заволновался. К тому же Эрик так и не смог вразумительно ответить мне, где вы. Но мое волнение вознаграждено — вы просто восхитительны.

Пока барон рассыпался в комплиментах, а дворецкий, стоящий позади Андрэ, внимательно их выслушивал, сама она украдкой оглядела гостиную. Каким-то образом прислуге удалось разместить в ней два фуршетных стола: один, с закусками, стоял посередине, а со сладким и десертом, к которому стремилась Андрэ, у дальней стены. Напольные вазы с розами были вынесены, а кушетки и диванчики расположены возле столов. На них уютно расположилось здешнее общество.

Лоренс Икли не отходил от Элен и леди Камминг. Мисс Донна разговаривала с Эдвином Смитом запуская в него когти своего кокетства. И тут Андрэ услышала слова Рейвора, говорившего Бэшему:

— Конечно, это моя оплошность, сэр, что я не успел показать мисс Уолпол особняк и похоже теперь она теряется в нем.

Что?! Он выпроваживает ее из гостиной! Андрэ открыла было рот, чтобы сказать, что не стоит беспокоить барона подобными пустяками и что завтра он сам посвятит день тому, чтобы показать ей дом, но Бэшем опередил ее:

— О! Я с удовольствием исправлю эту оплошность.

Он предложил Андрэ руку и ей ничего не оставалось как подать ему свою. Кинув на дворецкого многообещающий взгляд, она последовала из гостиной за бароном, под игривую пьеску, что наигрывала миссис Отей, развлекая свою подругу миссис Морстон.

Проводив Андрэ с многозначительной улыбкой, подальше от роскошного торта и посчитав, что передал ее в надежные руки, успокоившийся Рейвор пошел к Томасу Коско, колдовавшему возле столика с винами.

— Вы выглядите потрясающе, — начал Бэшем, замедляя в коридоре шаг и поворачиваясь к ней.

— Благодарю вас, — улыбнулась Андрэ. — А чем вчера закончилась ваша игра?

— Ничего интересного, — ответил он. — Мы дали выиграть мисс Донне и разошлись. Действительно, давайте я вам покажу, хотя бы первый этаж, здесь есть на что посмотреть.

Андрэ внимательно взглянула на барона. Не то чтобы она опасалась его, наоборот, была удивлена из-за того, что ей удалось узнать о нем: и о его скрытном характере и особой недоверчивости к женщинам, после развода с женой, которая умудрилась оттяпать у него чуть ли не половину его состояния. В коротком досье барона, посланном Брэстедом на ее emejl, она прочла, что жена Бэшема была моложе его на семь лет и очень любила развлекаться, причем ее устраивали как светские рауты, так и молодежные тусовки в сомнительных заведениях. Раза два ее видели в обществе Уэлча, что был подчеркнуто инспектором. Андрэ смотрела на сорокалетнего, начинающего лысеть, подтянутого мужчину, увлекающегося теннисом и гольфом, объездившего весь мир и, по-видимому, достаточно честного с самим собой, раз решился бросить учебу в Оксфорде, поняв, что медицина не его призвание. Хотя в том же досье сухим протокольным языком указывалось, что он поступил в медицинский колледж вопреки воле многочисленной родни, отвоевав себе право заниматься столь не аристократическим трудом. Но он решил попробовать и попробовал. Она не понимала, как он мог не разглядеть в своей будущей жене, охотницу за состоянием. Леди Бэшем, смазливая брюнетка, охотно позирующая на фотокамеру и обожающая скандалы в центре которых была, чем-то напоминала Донну.

— Где вы все-таки пропадали целый день? — спросил Бэшем, ведя ее по коридору от холла и гостиной.

— Я даже не предполагала, что кто-то заметит мое отсутствие. Это бильярдная?

— Да, но я думаю диванная будет вам больше интересна. И где же вы были? — не отставал он.

— Каталась на велосипеде.

— Очаровательно.

— О, Господи! — Остановилась Андрэ на пороге диванной. — Это же тысяча и одна ночь!

— Я не сомневался, что эта комната произведет на вас впечатление.

— Здесь же сплошной Восток!

— Не совсем. Например, вот эти напольные статуэтки слонов, вырезанные из слоновой же кости, вывезены из Индии прадедом Холлендеров. Он служил там капитаном, подавляя восстание сипаев.

— Здесь кажется даже пахнет кофе и щербетом, — Андрэ потянуло носом воздух, прикрыв глаза. Перед ее глазами встал воздушным облаком Белый дворец, а живот едва предательски не заурчал.

— Вы непростительно хороши, — подошел к ней Бэшем, чуть ближе положенного. — Знаете, меня впечатлила ваша вчерашняя отповедь мисс Донне и я вот что подумал: ведь я еще не был в Австралии. Вы не против, если будучи в Сиднее, я загляну к вам?

— Боюсь, сэр, вы не застанете меня дома, — делая вид, что увлеченно поправляя прическу, Андрэ отошла от него. — Я не сижу на одном месте.

— Тогда может быть вы дадите мне номер своего сотового?

Барон не считал нужным скрывать, что она очень нравится ему.

— Через три дня, покинув Энжел Хилл вы позабудете и меня и мой телефон. Может мы посмотрим другие комнаты?

— Да, конечно, — и Бэшем открыл перед ней дверь, пропуская вперед. — Очень жаль, мисс Уолпол, но я не смею настаивать. Забавно, я подумал, что мне, в свое время, следовало вести себя так же как вы сейчас. — Раздумчиво добавил он, через минуту молчания, наблюдая за оглядывающейся Андрэ.

— Вы были влюблены, — полуобернувшись, с улыбкой оправдала она его.

— Но вы ведь не откажетесь со мной потанцевать?

— Я бы с удовольствием, но разве сейчас время для этого. Все-таки мы собрались здесь по такому печальному поводу... во всяком случае, мне как-то не по себе танцевать сразу же после похорон.

— Понимаю и очень надеюсь, что вы простите мою бестактность. Кем вам приходился Джеймс Холлиндер? — сменил он тему.

— Я дочь Элизабет Уолпол, сестры Глэдис Холлендер. А вы?

— Я внучатый племянник Роджера Холлендера.

Андрэ попыталась припомнить схему которую рисовала вчера, но совсем запуталась в этом лабиринте родственных связей. Свернешь не туда и упрешься в глухой тупик.

— А это Каминный зал, — открыл барон дверь в темную комнату в которой зиял, занимающий всю стену, камин. — Это пожалуй самая теплая комната во всем доме. Здесь и поныне собираются зимними вечерами.

Он закрыл дверь и повел свою спутницу дальше.

— А вы хорошо знали Джеймса? Я не была с ними даже знакома, и приехала лишь для того, чтобы похоронить.

— Джеймс? Он всегда становился душой компаний в какой бы не находился. Для всех нас его смерть стала ударом. Не представляю, как Роджеру удалось в наше время воспитать настоящего аристократа по духу, но при нем мы все невольно подтягивались.

— Он дружил с Брайаном Уэлчем?

— Лично я бы не назвал это дружбой, — покачал головой Бэшем. Лицо у него сделалось задумчивым и скорбным. — Брайан настойчиво набивался к Джеймсу в друзья, так как Холлендеру были открыты двери всех влиятельных домов Англии. К тому же у Джеймса была безупречная репутация и его рекомендация, как и дружба, очень многого стоила. Уверен, Уэлча вовсе не интересовало, испытывал ли Джеймс по отношению к нему хоть, какое-то расположение. Уэлч просто повязал его собой и своим бизнесом. Вот и вся дружба.

Андрэ шла рядом с бароном, обдумывая услышанное. Бэшем провел ее через холл и пустую столовую, в темноте которой мерцало серебро канделябров и хрусталь. Они вышли в смежную дверь и очутились в коридоре напротив кухни и буфетной. В конце коридора находилась дверь в Охотничью залу.

— Вообще Энжел Хилл почти не менялся с тех пор, как его построил брат Гаспара Холлендера, Уильям. Новые пристройки и попытки облагородить его викторианским стилем ни к чему не привели. Вы не находите?

Андрэ была согласна с бароном. От того, что в доме добавлялись новые вещи, он бы больше походил на музей, если бы не его обжитость. Портреты, напольные вазы, кушетки и стулья обтянутые гобеленами, резные столики уставленные изящными безделушками, темные обои с купами роз в классических вазонах...

— Это Охотничья зала, — с какой-то торжественностью произнес барон, открывая дверь из-за которой пахнуло пылью и не обжитостью.

В лунном свете падающим из окон, Андрэ разглядела стоящий посреди зала приземистый дубовый стол и такие же кондовые стулья. Вдоль стен тянулись лавки. Торцовую стену занимал камин, сложенный из крупных речных камней. Стены украшали охотничьи трофеи: развесистые лосиные рога, головы волков, косуль и кабанов. Между ними висели ружья от старинных кремневых до современных дробовиков.

— Обычно здесь собирались мужчины, чтобы держать совет или приготовиться к охоте, но часто лишь для того, чтобы посидеть мужской компанией. Дамам вход сюда был запрещен. Этакий мужской клуб Энжел Хилла. — Сообщил Бэшем.

— Здесь немного жутковато, — поежилась Андрэ.

— Наверное от того, что нет света, я никак не могу найти включатель.

— Нет необходимости включать свет. Пойдемте отсюда, сэр. Эта зала напоминает мне о Проклятом Стражнике.

— Вы слышали и об этом? — удивился Бэшем.

— Да. Красивый вымысел, правда?

— Я бы не торопился называть это вымыслом, — произнес барон, кажется весьма серьезно.

— То есть?

Они вышли из Охотничьей залы и Бэшем аккуратно закрыл за собой дверь.

— Будучи студентом я как-то на летних каникулах гостил в Энжел Хилле и однажды дождливой, ветреной ночью был разбужен громкими протяжными стонами, раздававшимися из коридора, за моей дверью. Я вскочил, уверенный, что кто-то нуждается в помощи и бросился к двери. Стоны были просто ужасны, но человек, который так страдал, неожиданно быстро пробежал мимо моей двери. Так что когда я открыл ее и выглянул в коридор, то никого не увидел. Это было странно и здорово озадачило меня. Только эхо стонов доносилось до меня с дальнего конца коридора, но потом и они стихли. Я, черт возьми, был не на шутку озадачен. Человек страдающий подобным неимоверным образом, носится как реактивный самолет. Болевой шок? Я стоял в дверях и слушал, но ни шагов бегущих на помощь, ни хлопающих дверей, ни суеты слышно не было. Утром я поинтересовался у графа, что черт возьми, случилось ночью, и когда ответом мне был удивленный взгляд, я рассказал то, чему сам стал свидетелем. Вот тогда я и услышал историю о Проклятом Стражнике.

— И вы не видели его, только слышали?

— Совершенно верно.

— Мне говорили, что он может принимать облик живущих в Энжел Хилле?

— Может быть. Об этом я судить не берусь, потому что вообще никого не видел, только слышал душераздирающие стоны.

— Но вы же слышали, что кто-то прошел мимо ваших дверей?

— Не прошел, мисс Уолпол, а промчался судя по удаляющемуся голосу, я даже не слышал шагов. Вы мне верите?

— Да, — сказала Андрэ, немного помолчав.

— Тогда вы позволите мне остаться вашим другом? — взял ее руку Бэшем, упрямо возвращаясь к своему.

— Быть моим другом довольно хлопотно, — улыбнулась Андрэ, мягко высвобождая ладонь. Она уже устала ускользать от него.

— Меня это нисколько не пугает. Огорчает лишь то, что завтра я вынужден уехать и буду лишен возможности видеть вас и говорить с вами, поэтому я так настойчив, боюсь, что даже навязчив.

— Поверьте, сэр, если нам судьба увидеться снова, то мы обязательно встретимся.

— Вы настолько верите в нее? — барон был удивлен, он даже наклонился чтобы посмотреть ей в лицо. — Но вы правы, стоит положиться на судьбу, хотя я не настолько храбр как вы. Очень страшно и больно отпускать дорого тебе человека.

Андрэ недоверчиво и даже с обидой посмотрела на него так, что Бэшем горько засмеялся.

— Понимаю, вы не верите, что так может быть.

Под так барон имел ввиду свои чувства неожиданно вспыхнувшее к ней.

— Но так бывает, уверяю вас.

— Это вы храбрый человек, потому что поверили снова.

— А, так вам известно о моем неудачном браке? Ох уж эти многочисленные любящие родственники, — улыбнулся он, снова беря ее за руку. — Тогда положимся на судьбу?

— Да, положимся.

Он поцеловал ее руку и отпустил. Попрощавшись с ней в холле, барон Бэшем направился к себе, а Андрэ вернулась в гостиную, где с упавшим сердцем заметила, что верхушки Белого дворца уже нет и осталось лишь его основание, покоящееся на широком нижнем блюде трехярусной вазы.

Она огляделась в поисках Рейвора. Он был занят, обнося гостей напитками и кажется не заметил ее появления и Андрэ, не теряя времени, направилась к Белому дворцу. Есть хотелось так, что подводило живот. И кажется у стола со сладким подавали даже кофе, судя по доносившемуся до нее аромату и хотя Андрэ была уже одурманена им, однако вовремя успела заметить, как развернувшийся Рейвор направился к ней, как боевой эсминец, несущийся на всех парах наперехват к вражескому кораблю и Андрэ, понимая, что силы не равны, решительно уклонилась от столкновения с ним, ретировавшись к фуршетному столу с закусками у которого в полном одиночестве стояла Донна. Вот под ее прикрытие и устремилась Андрэ.

— О, это вы, — повернулась к ней Донна.

Было заметно, что она хорошо выпила.

— Надеюсь это не ваш фужер? — спросила ее Андрэ, ища пустой стакан. — Так хочется пить.

— Нет, не мой. Я не пью шампанское. — Ответила Донна, едва ворочая языком. — Его взяла с подноса Коско малышка Элен, но мамочка запретила... Маленьким девочкам не следует пить шампанского, — писклявым голосом проговорила Донна, кривляясь и Андрэ догадалась, что Икли так и не подошел к ней за весь этот вечер.

Она взглянула в сторону леди Камминг разговаривающей с миссис Отей и миссис Морстон, все время поглядывавшей на Элен и не отходящего от нее Лоренса Икли. Элен была очень хороша в простом белом платье с повязанным на тонкой талии бантом. Пушистые волосы укрывали обнаженные плечи. Андрэ украдкой взглянула на Донну одетую в золотистое платье, своей фактурой похожей на жесть, что шло к ее фарфоровой коже и платиновым волосам, но производило не очень приятное впечатление.

— Мне кажется у Элен есть характер, — проговорила Андрэ.

— Как и у вашего строптивого дворецкого, — фыркнула Донна. — Я полчаса пытаюсь подозвать его... Только посмотрите, как он старается развлечь саму эту невинность. Прямо из кожи вон лезет.

Андрэ не сразу поняла о ком говорит сейчас Донна, зато поняла, что Эрик намеренно избегал ее, а значит эта гавань безопасна. Отлично. Андрэ положила себе на тарелку немного салата и канапе с сыром, оливками и рыбой.

— Посмотрела бы я, как она умудрилась бы сохранить свою невинность не будь с ней рядом ее мамочки. Ненавижу маменькиных дочек, которым все преподносят на блюдечке их родители, стоит им чего-нибудь захотеть.

В это время, как нарочно, Элен рассыпалась счастливым звонким смехом и, чтобы отвлечь Донну от ее злобной ревности, Андрэ спросила:

— Думаю все чувствуют, как здесь не хватает Джеймса и Брайана.

— Брайана? — уловила последнее слово из фразы Андрэ Донна. — Брайан был еще тем козлом. Ты не представляешь, как он любил менять женщин. Единственное, что можно сказать о нем хорошего, это то, что он был щедр с каждой.

— Тогда наследство Холлендеров ему было бы как нельзя кстати. Так ведь можно основательно разориться, верно?

Донна взглянула на нее неожиданно ясным взглядом.

— Тебе-то зачем об этом знать? — зло спросила она.

Створка раковины захлопнулась, погребая под собой ответы на многие вопросы.

— Понятно, — Андрэ отставила недоеденный салат, оказавшимся не вкусным, ей по прежнему хотелось пить. — А вы что-нибудь слышали о Проклятом Стражнике? Честно говоря, этой ночью мне будет не по себе.

Донна игриво, нарочито громко рассмеялась.

— Дорогая, я открою тебе секрет от всех ночных страхов. Просто никогда не ложись в постель одна! — Она снова рассмеялась, а потом попросила: — Налей мне чего нибудь.

— А что вы пили?

— Кажется херес.

— Здесь только шампанское. — Андрэ взяла шампанское с сомнением глядя на него. — Не думаю, что их можно мешать. Вам станет плохо.

— Совершенно верно, — сказал, подошедший Рейвор, перехватив из ее рук бутылку. — Вы позволите? У меня есть херес для вас, мисс Донна, но может лучше кофе?

При виде Рейвора, Донна встрепенулась и выпрямилась, стараясь держаться ровно.

— Я была бы тебе очень признательна... — проговорила она старательно растягивая слова.

Андрэ просто не верила своей удаче — Рейвор сунулся в опасную гавань. Отлично!

— Я вас на минутку оставлю, — проговорила Андрэ, поспешно поднимаясь. — Мне просто необходимо отлучиться в дамскую комнату.

И она быстренько ретировалась, оставив своего дворецкого один на один с разгоряченной Донной, очень надеясь, что подвыпившая Донна окажется тем рифом, который удержит его какое-то время на месте. И как вражеский эсминец, прочно севший на мель, но не утративший своей боеспособности следит за передвижением противника, ведя за ним дула ощетинившихся пушек, так и Рейвор, что-то отвечая Донне, цепко следил за Андрэ, не упуская ее из вида.

В туалете, закрепляя перед зеркалом готовые рассыпаться волосы, Андрэ чуть не рассмеялась. Ситуация с Эриком забавляла ее. Вокруг скольких же мелочей разворачиваются баталии человеческих страстей. Сейчас они возникли вокруг какого-то недоеденного торта. Дело было даже не в нем, а в принципе: кто кого, чей характер слабее тот и уступит. Словом — оба уперлись, но... это же и забавляло. Во всяком случае у нее не возникало неприязни или раздражения против Рейвора, с ее стороны это был просто спортивный интерес и она очень надеялась, что и у Рейвора было так же.

Когда Андрэ вернулась обратно в гостиную, Рейвор все еще пытался отделаться от Донны.

— Сядьте на стул, мисс, вы едва держитесь на ногах, — говорил он с отрезвляющим холодом.

— Не-ет... потанцуй со мной... я требую... тогда поцелуй меня...

— Сожалею, но вы не моя хозяйка, чтобы подчиняться вам, — пытаясь усадить цепляющуюся за него Донну, уклонился он от ее влажных губ.

— Она прикажет... а ты сделай это сейчас же... Сделаешь это? — смотрела она на Рейвора таким же взглядом, каким Андрэ смотрела на этот ужасный торт.

— Возможно. — Жестко пообещал дворецкий.

А Андрэ поняв, что осталась не замеченной, решила воспользоваться моментом и обойти Рейвора. Не долго думая она присоединилась к кружку ведущий общий разговор, стараясь укрыться за кем-нибудь из беседующих.

— Я все же надеялся, что граф собрал нас для того, чтобы сообщить о новом наследнике, — проговорила Камилла. — Об этом просто необходимо подумать в первую очередь.

— Согласен, ситуация чрезвычайная, все-таки патриарх за один раз потерял двух своих наследников. — Поддержал ее Эдвин Смит.

— Бедняга, Роджер... Но может быть загвоздка в том, что и выбирать-то не из кого. — Здраво рассудила леди Виктория и тут же участливо поинтересовалась: — Что-нибудь случилось, милочка?

— Ради бога, извините, — смутившись, прошептала Андрэ, пытающаяся укрыться за ее широкой спиной от рыскающего взгляда Рейвора. — Просто я должна подобраться к торту, но мне мешает мой дворецкий. Вот я и прячусь.

— Ах, — оживилась, всколыхнувшись леди Виктория. — Мой эндокринолог посадил меня на жесточайшую диету и я, как никто, понимаю вас.

А в это время на другом конце гостиной Коско, лукаво блестя глазищами, говорил счастливо отделавшемуся от цепких ручек Донны, Ревору:

— Как по-мне, ты не так ревностно приглядывал за сэром Холлендером, как сейчас за мисс Уолпол.

— Ты только посмотри, что она делает.

— Она укрылась за более мощной броней, — засмеялся Коско.

— Она не ела с утра...

— Ну и отстань от девочки...

— ... и если уж сейчас дорвется до сладкого, то не будет знать удержу, а я потом майся с ней.

— О... о... — простонал Коско, закатывая глаза так, что стали видны одни белки, — такие дамочки, к твоему сведению, очень темпераментны. Представь, как она безудержна в постели если... но тебе ведь это без разницы. За торт можешь не беспокоиться. Думаю Пэт поможет тебе в этом деле, если ты хорошенько попросишь. Это та малышка горничная с которой ты сегодня так мило ворковал и ты ей, похоже, понравился, проти-ивный...

А Андре по пути к Белому дворцу выслушала во всех подробностях рассказ о сложных отношениях леди Виктории с ее эндокринологом. Она ахнула, когда почтенная дама в черных красках расписала ей, какую диету назначил он своей пациентке.

— Я думаю, что мы с вами можем перетерпеть все те неудобства, что причиняют нам наши врачи и слуги, по сравнению с той участью, что постигла Джеймса и Брайана, — покачала она головой

— Ох! — разволновалась леди Виктория еще больше, так что вынуждена была остановиться, прижав пухлую руку к своей необъятной груди, словно пытаясь удержать на месте, готовое вот-вот, выскочить сердце.

Эта остановка оказалось очень некстати, так как Андрэ увидела, что ее маневр замечен, стоявшим рядом с Коско, Рейвором.

— Бедные мальчики! — Запричитала леди Виктория. — Такие молодые, красивые... Какие надежды подавали... я все время плачу, думая о них, хотя общалась с обоими не так часто, как бы мне этого хотелось. Они не баловали визитами свою тетушку, но всегда раскланивались где бы мы с ними не встречались.

— Вы все время видели их вместе?

— Чаще всего одного Брайана. Джеймс не очень-то жаловал всякие светские мероприятия, считая их показухой и пустой тратой времени. А Брайан... Ох, не было месяца, чтобы у него не появилась новая пассия.

— А Джеймс?

— У него была невеста, очень милая девушка. На его похоронах она выглядела просто ужасно, бедняжка. Она уехала сразу же, как только гроб Джеймса был опущен в землю.

Леди Виктория уже подводила Андрэ к белой башенке торта, как грустный отец провожает счастливую новобрачную к венцу, предавая ее новому счастью. О, дольче вита!

— Леди.

Андрэ недоверчиво уставилась на преградившего им путь Рейвора. Господи помилуй!

— Что-нибудь случилось? — Строго спросила она, сурово сдвинув брови в отчаянной попытке отбиться.

Но Рейвор не обращая на нее внимания, обратился к леди Виктории:

— Миссис Смит прислала меня передать вам, что ее матушка изволит спрашивать о вас, — сообщил он ей с поклоном.

— Мне так жаль, милая,— с искренним сочувствием посмотрела на Андрэ леди Виктория и тут же попеняла Рейвору: — Но вы, молодой человек, превосходите даже моего эндокринолога.

— Могу вам только пожелать, мадам, во всем слушаться его, — деликатно "надавал ей по рукам" дворецкий, любезно намекнув, что не стоит вмешиваться не в свое дело, иначе вмешаются в твое.

А тем временем Андрэ провожала тоскливым взглядом двух горничных, раскладывавших остатки пирожных на подносы и относя их в буфетную. И когда леди Виктория отошла, процедила сквозь зубы, безоговорочно признавая свое поражение:

— Змеище.

— К вашим услугам стол с салатами, где кстати имеются закуски с мясом. — Поклонился ей Рейвор.

Горничные унесли даже кофе и Андрэ совсем расстроилась, поняв, что после такого полного поражения, ей просто необходимо выйти на свежий воздух, чтобы прийти в себя. Так, довольный своей победой дворецкий и голодная злая Андрэ, разошлись в разные стороны.

Минуя холл, Андрэ вышла на крыльцо, подставив вечернему ветру, несущему запах дождя, разгоряченное лицо.

— Мисс Уолпол, — окликнул ее, куривший у широких мраморных перил Эдвин Смит.

— Добрый вечер, — поздоровалась она.

— Курите? — Спросил он и, когда девушка отрицательно покачала головой, вздохнул.

Какое-то время оба молчали.

— Прохладно, — обхватила себя руками Андрэ. — Как должно быть хорошо в Индии, о которой рассказывал барон Бэшем. Там вечера теплые.

— Не обольщайтесь, там настолько жарко, что сдохнуть можно. Только выйдешь из-под душа, как тут же взмокаешь от пота, а ночью мучаешься от духоты.

— Вы тоже были в Индии?

— В Дели. Приезжал на три дня с деловым визитом, можно сказать, что и не побывал там вовсе, потому что почти не разглядел эту "жемчужину из жемчужин", но одно помню очень хорошо.

— Что же?

— Как изнывал от жары.

Они снова помолчали. Эдвин Смит курил, а Андрэ смотрела в темный парк, который казался ей сейчас особенно таинственным.

— Как вы думаете, кто мог прислать Брайану и Джеймсу вино? — спросила Андрэ поежившись. — Мне это не дает покоя.

— Да кто угодно, — пожал плечам Эдвин Смит. — Ни для кого не было секретом что Уэлч ценил хорошее, тонкое вино. Но вот как Джеймса угораздило выпить его. Бедный парень, составил Уэлчу компанию и вот к чему это привело.

— Вы не очень-то сожалеете о Брайене.

— Сожалею? — Смит рассмеялся тихим свистящим смехом. — Да я рад, что все так вышло для него. Ублюдок! Да, именно так и не смотрите на меня осуждающе. Уэлч присвоил мой бизнес... Это долгая неблаговидная и отвратительная история моего разорения. Я торчу здесь только потому, что хочу узнать, кто теперь окажется наследником сэра Холлендера и у кого мне выкупать мое кровное дело. Уэлч не давал мне никакой надежды, у него была акулья хватка. Его не остановило даже то, что моя жена Холлендер.

— А кто ваша жена? Простите уж мне мое любопытство, но к моему стыду я плохо ориентируюсь в собственной родне.

— Ничего страшного. Я до сих пор в них не разобрался, хотя женат на Камилле уже восемь лет.

— Леди Камилла ваша жена? — спросила Андрэ, вспомнив бледную измотанную женщину, одетую более чем скромно, поставив рядом с ней Эдвина Смита, еще не утратившего энергии трудоголика и которого от здешнего общества отличало отсутствие этакого сдержанного благородства.

— Для Уэлча это ничего не значило. Он просто вышвырнул меня из моего бизнеса. — Смит швырнул недокуренную сигарету в цветы дельфиниума и ушел в дом, а Андрэ поеживаясь от холода спустилась по ступеням вниз и словно зачарованная двинулась к запретной тишине таинственного парка.

Андрэ испытывала то же чувство, какое испытывает ребенок нетерпеливо срывающий с конфеты обертку, чтобы надкусив, поскорее увидеть ее начинку. Она медленно двигалась по дорожке до тех пор пока свет, падающий из окон, освещал ей путь. Она думала о том, что Энжел Хилл богат не денежным состоянием своего владельца, а преданиями которые он хранит, как вдруг за ротондой увитой восковым вьюнком, услышала тихий всхлип.

— Кто здесь? — спросила в темноту Андрэ, остановившись.

— У вас есть сигарета? — Отозвались со скамейки, стоящей у ротонды. Это была женщина.

— Нет.

— Жаль. — Судорожно вздохнул голос, который Андрэ так и не смогла узнать.

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Если бы у вас была сигарета, я бы побыстрее успокоилась. Тогда хоть посидите со мной, — попросил голос.

Андрэ подошла к скамье и села рядом с Камиллой Смит, своим плечом прижавшись к ее, холодному как мрамор, плечу.

— Вы замерзли, — сказала ей Андрэ. — Не вернуться ли нам в дом. К тому же ваша матушка...

— Эдвин позаботиться о ней, — быстро ответила Камилла. — Посидите со мной немного. Завтра мы уедем и опять больницы, врачи...

Женщина глубоко вздохнула, постепенно справляясь со слезами.

— Знаете, — заговорила она, — когда у мамы в прошлом году случился первый приступ, Джеймс сразу же устроил ее в лучшую больницу. Договорился с главврачом и оплатил лечение за месяц вперед, лечение которое я не могла себе уже позволить. И когда мне предложили продлить его еще на месяц, я заколебалась, но не Джеймс. Он поговорил с Уэлчем, чтобы тот выделил нам из их общего счета необходимую сумму на лечение и тот пообещал, что все уладит. Тогда я согласилась на дальнейшее лечение в полной уверенности, что оно уже оплачено Уэлчем. А через неделю имела с мистером Картером, главным лечащим врачом, неприятный разговор. Он вдруг объявил мне, что обещанные мною деньги на счет больницы так и не поступили. Трудно представить мое тогдашнее положение: я была не в праве ни настаивать, ни требовать отчета от Уэлча, ведь он платил деньги за нас. Но и прерывать мамино лечение было уже невозможно. Я позвонила Джеймсу, что бы спросить, что же мне делать? Он выслушал меня и попросил не волноваться. На следующий день, после этого разговора, деньги на счет больницы все-таки поступили. И только какое-то время спустя я узнала, что это были деньги Джеймса. Теперь вы понимаете, что он значил для меня, какую потерю я оплакиваю и не только из-за того, что он помог нам с мамой... — она запнулась и мягко улыбнулась, как будто извиняясь за эту недосказанность. — Пора идти в дом, становится очень холодно, — и встав, быстро пошла к дому не оглядываясь.

Андрэ медленно следовала за ушедшей вперед Камиллой. Она была под впечатлением не того, что Камилла ей только что рассказала, а того о чем умолчала. Андрэ посмотрела на взбежавшую на крыльцо женщинуу, изумляясь своему открытию. Черт побери, а ведь Джемс Холлендер нравился ей и далеко не родственную любовь испытывала она к нему.

"Еще одна версия?" — Вопрошала она взглядом монитор своего ноутбука, сидя перед ним после возвращения с прогулки, так как будто он в состоянии был ответить на все ее вопросы.

А почему нет? Последняя, почти болезненная, тщательно скрываемая от всех, любовь зрелой женщины к человеку много моложе ее и может быть ревность, как и неутоленная безнадежная страсть и стала причиной убийства.

И может именно так, Камилла решила избавиться, раз и навсегда, от предмета своих мучений, зная что Джеймс никогда не будет принадлежать ей. Поиграв этой мыслью, повертев ее и так и этак, Андрэ решила, что с Камиллой эти убийства не сходятся. Она бы не стала посылать вино на адрес Уэлча или специально приходить к нему, чтобы вручить смертоносный подарок для Джейса. И откуда бы она смогла раздобыть столь редкий яд? Купить? Где? Или взяла у мужа, который по чистой случайности или неведению приобрел его как сувенир в Дели?

И все таки она не напрасно ждала, сидя перед ноутбуком. Он все-таки ответил на один из ее вопросов: в день убийства у Камиллы Смит не было твердого алиби. Этот день она провела в палате возле постели больной матери. Но ни врач, ни медсестра не могли с уверенностью подтвердить находилась ли Камилла при больной неотлучно или все же куда-то выходила. Но и жесткого мотива тоже не просматривалось, если не считать той несчастной любви, больше похожей на грусть, которая померещилась Андрэ. Да и способ убийства никак не вязался с Камиллой Смит.

Эдвин Смит? Вот у мужа было алиби и свидетели, как и страстное желание поквитаться как с Уэлчем, перехватившего его базнес, так и с Джеймсом, приревновав к нему свою жену. И ведь он даже не скрывал своей ненависти к Уэлчу. Но тут существовало одно "но". Во время убийств он был в Германии, пытаясь поддержать дочернюю фирму, чтобы хоть как-то поправить свои дела.

Сделав еще один запрос Бредстэду, Андрэ отправилась в ванну где умылась, переоделась в пижаму и снова вернулась к ноутбуку, надеясь, что Бредстэд даст ей ответ сегодня, хотя бы что-нибудь, с чем можно было работать.

В дверь тихо постучали и после ее приглашения вошли. Андрэ быстро свернула страничку запроса, развернув взамен фамильное древо Холлендеров. К ней молча подошел Рейвор и что-то поставил на стол.

Андрэ минуту смотрела на частичку Белого дворца, поданого на тарелке из охотничьего сервиза. На легком бисквите лежала шапка воздушного крема, политая сверху темным шоколадом, застывшим глянцевыми каплями. Сверху это великолепие венчала засахаренная вишенка с дерзко нацеленным вверх черенком, прозрачным от пропитавшего его сиропа, а рядом поблескивала ледяной сладкой прозрачностью марципановая долька мандарина.

Часто так бывает, что горячо желаемое тобою минуту назад, неожиданно исполнившись, вдруг разом теряет всю свою привлекательность.

— Что это? — равнодушно спросила Андрэ. — На ночь?

— Я решил, что вы захотите попробовать...

Андрэ, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, смерила его недружелюбным взглядом. Пусть ее корабль пошел ко дну в неравной борьбе, это не значило, что она готова опустить свои знамена. Милости победителя ей не нужна.

— Меня не нужно ни жалеть, ни поощрять. Будь последователен до конца и унеси это.

— Слушаюсь, — сказал он забирая тарелку и направился с нею к двери.

Конечно Андрэ, нетерпеливо ожидавшей когда за ним закроется дверь, было не до чувств Рейвора. Но даже если бы она захотела увидеть какое впечатление произвели ее слова, она, обернувшись ему вслед, все равно увидела лишь его прямую спину и могла бы только предположить, что он недоволен ее капризом и сдерживает досаду. Но вот увидеть улыбку на его лице, она никак не ожидала.

"У мудрого глаза его — в голове его,

а глупый ходит во тьме; но узнал я,

что одна участь постигает их всех"

Екклесиаст.

Утром следующего дня Энжел Хилл провожал гостей. Раньше всех, на рассвете, покинул его барон Бэшем так ни с кем, кажется, и не попрощавшись. После завтрака отбыла леди Виктория. Особенно тепло она распрощалась с Андрэ.

— Не унывайте, дорогая, — шепнула она ей напоследок. — Я очень рада, что познакомилась с вами.

Следующими откланялись Камилла, ее матушка и Эдвин Смит, который пожав руку графу и Лоренсу Икли, поцеловал ручки остававшимся дамам. Правда леди Дрейдер, когда ее везли в кресле-коляске к Хонде, вдруг начала капризно спрашивать почему ее не вышел провожать этот негодник Роджер. И даже сидя в машине, Камилла, уже в который раз, продолжала объяснять ей, что Роджер в Лондоне.

Зато неразлучные миссис Отей и миссис Морстон появились на крыльце поглощенные своим разговором, и к удивлению не только Андрэ, все-таки вспомнили, что надо сказать "до свидания" остальным. Прервав свое общение, что бы произнести: "Как мило, граф, у вас в Энжел Хилле" и "До свидание, дорогая. Я так рада, что мы свиделись", они терпеливо прошли всю церемонию прощания. Уехали подруги на одной машине. Другую повел следом слуга миссис Отей, которая села в машину миссис Морстон, что стало поводом для шутливых предположений: отправятся ли они вместе в Японию, или в конце концов вообще позабудут об этой поездке.

Те же, кто не желал покидать гостеприимный кров графа, стояли рядом с ним на крыльце, провожая уезжающих. Оказалось, что кроме Андрэ, оставались леди Камминг с дочерью, Лоренс Икли и Донна.

— Ну вот и славно, хм... — Проговорил граф, улыбнувшись. — А то я испугался было, что все покинут меня.

Андрэ тихонько, с облегчением выдохнула, победно взглянув на Рейвора. Никто не собирался выгонять ее по истечении третьего дня, как он пугал ее.

До ланча все разошлись по своим комнатам, а Андрэ спустилась в парк и пройдя по главной аллее, свернула на одну из тропок, посыпанных гравием. Бредя по ней, она думала об оставшихся в Энжел Хилле. Понятно, что Лоренс Икли был тут из-за Элен, а Донна из-за Икли, но вот почему решила задержаться вечно всем недовольная леди Камминг? Эти вопросы назойливо требовавшие ответа, тем не менее, не мешали получать удовольствие от прогулки.

Некогда аккуратно подстриженные кусты заросли, приняв причудливую форму. Никто не сгребал листья с дорожек, а не скошенная трава в некоторых местах доходила по пояс, и та тропинка, которую выбрала Андрэ, вот незадача, снова вывела ее на аллею. Андрэ, собравшаяся было выйти на дорожку, вдруг услышав чьи-то голоса, осторожно выглянула из-за кустов шиповника и барбариса, и увидела леди Камминг с Элен, беседующих с ее дворецким. Видимо Рейвор о чем-то спрашивал их, потому что дамы растерянно качали головами, озадаченно оглядываясь по сторонам. Рейвор поклонился и решительно пошел по аллее дальше, миновав начало тропинки, где за зарослями затаилась Андрэ. "Вот шпик!" — усмехнулась она, следя из-за кустов за удаляющимся Рейвором. Позлорадствовав немного, она повернула обратно и перешла на другую, пересекающую, чуть заметную тропу, чтобы только подальше уйти от аллеи и, через какое-то время, подошла к заброшенной беседке, укрытой сплошным покровом вьющегося горошка и японского хмеля таким плотным, что не видно было ее ажурной решетки. Обойдя беседку, Андрэ увидела декоративный фонтанчик в виде бронзовой головы девушки, потемневший и позеленевший от времени.

Возле него она остановиться, чутко прислушиваясь. Ей послышалось, что впереди, за ивами, кто-то разговаривал. Дворецкий? Опять кого-то выспрашивает насчет нее? И, кляня Рейвора, вновь полезла в кусты. Но это оказались Икли и Донна. Затаившись в кустах рододендрона, Андрэ наблюдала как эта парочка прошла мимо нее, направляясь к беседке. Она видела, как Икли в нетерпении поведя по бедру Донны, опустил руку ниже и сжал ее ягодицы. Сама Донна в обтягивающим платье леопардовой расцветки с гривой взбитых светлых волос, красным ртом и таким же маникюром, была похожа на пресытившегося хищника. Андрэ иронично покачала головой: Икли оставалось только посочувствовать, бедняга разрывался между хищной искушенностью Донны и лебединой чистотой Элен.

Подождав еще немного после того, как они скрылась из вида, Андрэ выбралась из кустов и торопливо свернула на тропинку, ведущую в противоположную сторону той по которой ушли Икли и Донна.

Поднимая носком туфель прошлогодние листья, Андрэ прошла мимо треснувшей каменной вазы с отцветшими крокусами, а пройдя еще немного, вдруг замерла перед вознесшимся над ней ангелом с опущенными крыльями. Пораженная Андрэ смотрела на каменного ангела, попирающего покосившийся постамент что врос в землю по самую, выбитую в подножье, надпись. Деревья и кусты сплошной стеной обступали его, а над склоненной головой так плотно переплели свои ветви два ясеня, что покрывали ее своей листвой, как покрывалом. Позади статуи, в просвете между ветвями кустов, виднелась часть обвалившейся стены заросшей мхом. С лицом прекрасным и смиренным, с разведенными в сторону руками, ангел всем своим видом, как бы кротко вопрошал: "Что же, я тут могу поделать?". Его печальный взор был обращен к выбитой надписи под которой лежали свежие тюльпаны. Андрэ подошла ближе к потемневшему от сырости, заросшему мхом постаменту и прочла выбитые на нем слова: "Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня". Вот оно что — алтарь тайной любви под ангельским покровом.

— Тайна, — прошептала очарованная Андрэ, невольно перекрестившись, ведь любовь всегда свята.

Она шевеля губами снова прочла, взволновавшую ее фразу чьего-то откровенного признания.

— Это цитата? Но откуда? — тихо произнесла она, стараясь угадать откуда могут быть позаимствованы эти строчки.

— "Песня песней". — Раздавшийся позади нее голос, был так неожидан, что перепугавшаяся Андрэ, чертыхнувшись, схватилась за сердце.

— Ну ты... как же... нашел все-таки...

Рейвор только пожал плечами. Он стоял заложив руки за спину и разглядывал застывшего в вечном смирении ангела.

— Послушай... э... Эрик, да? Слушай, Эрик, ты не мог бы хоть ненадолго оставлять меня одну?

— Я оставляю вас одну на целую ночь. — Последовал невозмутимый ответ, слишком невозмутимый, чтобы в него мог быть вложен какой-то смысл.

Андрэ фыркнула. Будь он мужчиной, она бы, уж конечно, не оставила без последствий эти слова.

— Понятно. Жалеешь наверное, что и ночью не можешь шпионить за мной? — не удержавшись, поддела она его.

— Очень, — склонив голову, вдруг прямо взглянул ей в лицо Рейвор.

Андрэ отвела глаза. Опять мимо. Ее удар не достиг цели и вместо того, чтобы смутить Рейвора, смутилась сама. Кашлянув, она спросила, меняя тему разговора:

— Как давно стоит здесь этот ангел?

— Он здесь сколько я себя помню.

Андрэ разглядывала ангела, а Рейвор смотрел на нее в ожидании новых вопросов и они не замедлили явиться.

— Здесь свежие цветы, но это ведь не надгробие? Этот ангел хранит чью-то тайну, скорей всего завет верности и кто-то все время помнит о нем. А кому в Энжел Хилле непременно нужно скрывать свои чувства? Сейчас ведь не те времена и все запреты давно сняты, так что влюбленные пользуются свободой как пожелают. Икли и Донна? — Андрэ пожала плечами. — Сомнительно. Они скрывают свою связь, которая известна всем и каждому. Элен? Но, по-моему, даже Икли не под силу разбудить ее чувства. Эрик, а ты случайно не влюблен? — отчаявшись сходу взять штурмом бастион неразрешимой загадки, вдруг спросила она.

— Да, — ответил он так невозмутимо, будто она спрашивала о том, смахивал ли он сегодня пыль в ее комнате.

— И ты бы хотел сейчас быть с ним? Прости за неделикатность... — мягко спросила она.

— С предметом моей любви? — рассеяно уточнил дворецкий, глядя на ангела, все так же держа руки за спиной.

— Да.

— Я и так все время с ним.

А чего она ожидала? Неужели всерьез думала, что Рейвор разоткровенничается? Мысли Андрэ лихорадочно заметались вспугнутые его скудным, ничего не объясняющим признанием. Кого он имел ввиду? Может потому и приехал в Энжел Хилл, чтобы украдкой встретиться с любовником? Не из-за этого ли он предложил Брэдстеду свои услуги? Кто этот человек? И ведь Эрик так быстро нашел ее здесь, в этом укромном уголке. И не потому ли метался по парку, чтобы не допустить ее сюда, в святая святых? Кто кладет цветы к подножию ангела? Эрик? И как граф относится к геям? Наверняка нетерпимо, раз молодые люди должны скрываться.

Сейчас она была похожа на рассеянного охотника, что вскочив после выстрела, бестолково водит ружьем, не зная в какую из вспугнутых им уток пальнуть.

Коско? Андрэ как-то слышала, как он смеясь, сказал в спину Рейвору: "противный", но у Коско жена и двое детей. А вообще ее ли это дело? И она вдруг рассердилась.

— Знаешь что? Тут от загадок и так голова идет кругом, а ты еще новую задаешь.

Она повернулась и пошла прочь.

— Но ответ на нее очень прост, — улыбнулся Рейвор, глядя на ангела, как глядит заговорщик на своего сообщника.

В этот день, после ланча, маленький кружок оставшихся в Энжел Хилле собрался в гостиной. Донна и Элен говорили о фильме, который посмотрели, обсуждая какую-то героиню вдруг вышедшую замуж за второстепенного героя. Донна отнеслась к этому довольно прохладно, а вот Элен горячилась:

— Ну зачем, зачем она так поступила? Замуж нужно, нет, необходимо выходить по любви.

Донна бросив украдкой взгляд на Икли, приподняла бровь.

— А вы уверены, что эта самая любовь существует? — спросила она Элен.

— Но ведь иначе никто не стал бы создавать красивых стихов, великих полотен, снимать о ней фильмы, — с убежденностью первооткрывателя пошла Элен по уже проторенному пути. Она с открытой улыбкой посмотрела на Икли: — Я понимаю, что это очень высокий идеал, но ведь все к нему стремятся.

— Поэтизация похоти, — четко и непререкаемо, как отрезала, заявила леди Камминг.

— Вот именно, — неожиданно поддержал ее Икли.

Андрэ с удивлением подняла на него глаза от журнала который листала. "Вот урод! Разве девочка ждет от тебя этого?". Но он продолжал тоном человека твердо знающего о чем говорит:

— Мисс Элен, любовь — всего лишь страсть и от того что кто-то страдает от неразделенности этой страсти, идет всплеск подобной идеализации. Наше поколение право в том, что рассматривает любовь как простую физиологическую функцию и это честнее, чем говорить о каком-то умозрительном, выдуманном идеальном чувстве, называемом любовью. Те, чья страсть оказалась утоленной, просто вступают в брак, но вот появляется некто, кто внушает новую страсть и брак рушится. Все чувства, которые так идеализировались и возносили стихами и песенками, испаряются, таят в мгновение ока, будто их и не было вовсе. Глупец начинает морально рефлексировать, заставляет себя испытывать муки совести, тогда как умный просто чувствует себя глупцом, понимая что обманывался, принимая на веру расхожие шаблоны. О, вы только понаблюдайте за пожилыми парами! Они уже смотреть друг на друга не могут без отвращения, а если смотрят, то со скукой, какую только порождает привычка быть все время вместе, по необходимости растить детей и тянуть лямку быта, считая каждый пенни. Оба настолько предсказуемы, что один с тоскливой скукой знает, что ответит другой на ту или иную реплику. И если бы не социализация брака и не желание быть как все, посмотрел бы я, что осталось бы тогда от самого понятия любви. Оно бы враз было растоптано желающими во что бы то ни стало получить свободу от жестких общественных ограничений, всех этих правил сковывающих личность, в которые нас вечно тыкают носом, как нашкодивших щенков, если невзначай посмотришь не в ту сторону. Случись каждому обрести такую вот свободу, уверен, даже самые верные из верных и не вспомнят об этих идеалах, и они исчезнут совсем. Но вся беда в том, что институт брака — один из тех столпов на котором держится социум, и оно ревностно охраняется такой силовой структурой как закон. Вот все утверждают, повторяя друг за другом не задумываясь, что ядром любого брака, является любовь, а вы копните любую семью и никакого ядра не обнаружите, только склоки, подозрение, зависть, похоть, даже ненависть, вот это связывает семьи сильнее всяких надуманных моральных шаблонов и законов.

Андрэ, какое-то время опустив журнал слушала Икли приоткрыв рот, потом заметив, как у Элен дрожат губы, нахмурившись начала наматывать на палец золотую цепочку, что висела на шее. Она не понимала, что происходит. Икли ведь не дурак, тогда зачем он говорит такое Элен. Донна поаплодировала, когда он окончил свою глубокомысленную речь и тот шутливо раскланялся, благодаря аудиторию за внимание.

— Немного странно, что мне никто не возражает. Обычно на меня тут же набрасываются со всякими ханжескими доводами. — Огляделся Икли с насмешливым недоумением. — Что же вы, граф?

Но тот, сидя в углу у дверей, равнодушно пожал плечами. Попыхивая своей трубкой, он поднял руки, давая понять, что не желает дискутировать.

— Мнение мисс Элен мы уже знаем. Мисс Донна со мной вполне согласна, а вы миссис Камминг? — поклонился он в ее сторону.

Андрэ замерла в ожидании, предвидя жесткую отповедь будущему зятю.

— Кто без греха первым брось в меня камень. — Неопределенно и туманно отозвалась она цитатой из Библии.

— Я так понял, леди, что вы признаете то, что опыт каждого здесь сидящего заставляет признать мою точку зрения, поскольку она и есть реальность? — От Андрэ не укрылась та многозначительность с какой он подчеркивал каждое слово. — Остаетесь вы, мисс Уолпол.

Андрэ занятая тем, что начала медленно разматывать цепочку уже туго стягивающую ее палец, озадаченно посмотрела на него и пожала плечами.

— Так ведь Бога, как и душу человека никто и никогда не видел, но они ведь существуют.

— Это все умозрительно. — Надменно ответил Икли, словно отмахнувшись от нее. — И не доказуемо.

— Правда? — Андрэ остановилась, перестав разматывать цепочку. — Но вы вот только что согласились с миссис Камминг, процитировавшей слова из Библии. Странно, может я чего-нибудь не допоняла. Уж простите, я сегодня немного рассеяна... Вы говорили о любви или о похоти, сэр?

— Я считаю, что это одно и то же. — процедил Икли, но по крайне мере, от его насмешливости не осталось и следа.

— Ах да... Знаете, кто-то способен испытать любовь, а кому-то, из-за его кобелиной натуры, достается лишь похоть. Простите, я хотела сказать: животной натуры.

На щеках Икли полыхнули багровые пятна. Леди Камминг внимательно посмотрела на Андрэ и в ее взгляде мелькнуло одобрение.

— Ну разумеется, куда же вам без этих костылей нравственных устоев. Не устоите. Упадете. Знаю, что вы сейчас начнете проповедовать, что только тот, кто придерживается надуманных моральных принципов и не чужд высоких душевных устремлений, словом тот, кто обладает всем этим полезным набором, достоин пряника, так называемой, любви! — Нараспев, не скрывая издевки, проговорил Икли.

Похоже, такой вот убийственной иронией, он обезоруживал своих оппонентов. Но стоило ли этого боятся? Ведь и у других имелись приемчики не хуже, у леди Камминг и Уэнтворта уж точно, а особенно у женщин. Вам ли не знать этого, мистер Икли?

— Дело вовсе не в этих, так называемых, костылях, — сказала Андрэ, лениво закидывая ногу на ногу и медленно покачивая остроносой туфелькой. — А в том верите ли вы в любовь или нет.

Элен перестав покусывать губы, чуть подалась вперед. Кажется Икли так и не удалось обворовать свою невесту, отняв у нее такую ценность, как веру в любовь, пусть даже и не в его.

— Вы, сэр, в нее не верите? Ну и не верьте, а я вот верю.

— Верите во что? — нашел в себе силы оторвать взгляд от ее покачивающейся ножки Икли. — Что может когда нибудь встретите эту самую несуществующую любовь? Желаю удачи!

— Верю, что когда-нибудь сама полюблю, мистер Икли.

"Ну давай же возрази..." — мысленно подначивала его Андрэ, но Икли промолчал.

— Вы очень рискуете, милочка, — вдруг произнесла леди Камминг. — Любовь, какой бы она ни была несет в себе боль. — Она повернулась к дочери: — А тебе, пора бы уже перестать читать дешевые любовные романы.

— Рейвор, будьте любезны, принесите мне шампанское, — утомленно произнесла Донна.

— Коско, мне херес или коньяк, что у тебя там есть, — распорядился Икли.

Граф, все это время молча сидящий в стороне со своей неизменной трубкой, встал с места и ушел под неодобрительным взглядом леди Камминг. Андрэ тоже вышла из гостиной. Ей нужно было немного успокоится, потому что во время своего спора с Икли, она запрещала себе горячиться, а ничто так не остужает горячую голову, как свежий воздух. Она не понимала, почему леди Камминг и Уэнтворт так легко согласились с ним. Уж леди могла бы его срезать, но смолчала и это при дочери, которую же и обвинила в чтении дешевых романов. Неужели, она так жаждет брака Элен и Икли, что готова выслушивать его помойную философию, оправдывающую присутствие здесь Донны. Стоя на крыльце и поеживаясь от вечерней прохлады, она продолжала свой спор с ним.

"Тоже мне аргумент: в старости видите ли стихи не пишутся. Может быть острота страсти с годами и пропадает, зато супруги понимают друг друга с полуслова, и любовь, настоящая любовь, никуда не исчезает, мистер Икли, просто она перерастает все эти стишки и пламенные поцелуи, потому что с возрастом супруги так приросли друг к другу, что им и смотреть друг на дружку не обязательно, так они чувствуют один другого, а вы говорите "отвращение". В этом возрасте любовь доказывается не порывами страсти, слезами или сентиментальными клятвами, а умением простить и снисходить к недостаткам своей половины. Это уже не показушная любовь, а мудрая, набравшая силу и опыт. И вы, мистер Икли, либо не захотели подумать эту мысль до конца, либо просто оправдываете свой, не совсем чистоплотный, образ жизни и не умение любить по-настоящему. Очень мелко вы плаваете, мистер Икли, раз решились еще и высказать подобное своей невесте и будущей теще. Хотите подготовить их к будущему с вами?".

Поругавшись с мистером Икли еще немного и окончательно замерзнув, Андрэ вернулась в дом. В гостиную возвращаться не хотелось, а потому услышав доносящийся из бильярдной стук шаров, она направилась туда. В полицейском управлении во время перерыва ей частенько приходилось гонять шары с ребятами из следственного отдела и патрульными. Собственно, они-то и научили ее загонять их в лузу, а потому Андрэ не без любопытства заглянула в бильярдную Энжел Хилла. Она оказалась не в пример роскошней бильярдной полицейского управления с потертым сукном стола и отполированными от частого употребления киями. Здесь пол покрывал ковер, стены были обшиты панелями орехового дерева, к самому столу спускались три абажура рассеивающие мягкий свет и под ними, согнувшись с кием в руках, гонял шары в полном одиночестве граф Уэнтворт.

Андрэ подошла к столу, рассматривая раскатившиеся по его поверхности шары, прикидывая с какой стороны было бы лучше разбить создавшуюся комбинацию. По ее мнению, граф мог бы рискнуть и загнать одновременно несколько шаров в лузу, если бы бил по ним самым дальним шаром, потому они находились на одной линии удара. Надо было только захотеть рискнуть и точно и сильно ударить по ним.

— Решили тоже удрать от скучных разговоров в гостиной? — спросил граф, загоняя шар в лузу, тогда как другой откатился в сторону.

— Все темы уже исчерпаны, а говорить в который раз о погоде не хочется.

— Хм... да... — Расстроено кашлянул граф, когда посланный им шар лишь смазал по тому в который он целил.

— Вот тут для вас есть возможность сбить сразу три шара, — не выдержав, показала Андрэ.

— М-да? — скептически хмыкнул граф, приглядевшись к тому расположению шаров на которое указала ему гостья. — Я не хотел бы рисковать, но вы можете взять кий и попробовать.

Андрэ не стала просить себя дважды. Подхватив кий, она встала на выбранное для удара место и затаив дыхание, прицелившись, стукнула по шару. Крутанувшись, он столкнул два других на его пути и прежде чем ему закатиться в лузу, эти шары уже упали в них.

— Однако! — крякнул граф, одобрительно посмотрев на выпрямившуюся девушку. — А вы серьезный противник, — и неожиданно предложил: — Играем?

— Играем.

Воодушевленный предстоящей партией, граф собрал шары в треугольную рамку и, сняв ее, жестом показал на них Андрэ.

— Вам разбивать.

А после наморщив лоб, внимательно следил за тем, как она разбив шары одним ударом, сразу загнала два из них в лузу, после чего выпрямилась. Теперь была очередь графа.

— У вас хороший глаз и уверенный удар. — Похвалил он. — И вы достаточно сильный противник, чтобы не поддаться мне.

— Я? Поддаться? Да ни за что! — пылко пообещала Андрэ, следя за тем, как два, посланных графом шара, катятся в лузы.

Граф довольно оглядел плоды своих усилий и вдруг сказал:

— Мне неловко признаваться в этом, мисс Уолпол, но я совсем не помню вас, только очень смутно припоминаю ваш приезд сюда десять лет назад.

— Ничего страшного, — ответила Андрэ, обходя стол и разглядывая раскатившиеся, после хода Уэнтвора, шары. — Я вообще ничего не помню, хотя мама не раз рассказывала мне о том, как гостила в Энжел Хилле. Для нее это было незабываемым воспоминанием.

И это, по словам настоящей Сюзанный Уолпол, было действительно так.

— Просто ужасно, что поводом для моего знакомства с Джеймсом и Брайаном стала их гибель. Знаете, чем больше я думаю об этом деле, тем больше склоняюсь к мнению барона Бэшема, что это несчастный случай, а не злой умысел. Просто в голове не укладывается, что кто-то захотел и смог их убить.

Граф молча наблюдал, как от точного удара Андрэ три шара раскатились в разные стороны, упав в сетку.

— Они были отличными ребятами, — рассеяно сказал он, — и дополняли друг друга. Думаю, поэтому брат сделал их сонаследниками, и...

Не договорив, он поспешил разбить ту комбинацию, которую заняли теперь желтые шары, замерев на зеленом поле стола. Удар был сделан так мастерски, что в лузы один за другим попадали четыре шара, так что Андрэ, не удержавшись, поаплодировала графу и спросила:

— Они дружили?

— Кто?

— Джеймс и Брайан. Я ведь совсем их не знала, уж простите мою назойливость.

— Не думаю, — ответил он, после минутного молчания. — До того, как Роджер сделал их сонаследниками, они почти не знали друг друга, потому что вращались в разных кругах и жили разными интересами. Я понимаю, что брат может быть правильно и, как всегда, прозорливо поступил, сделав их сонаследниками, но... Понимаете, все Холлендеры считают, что Джеймс несправедливо обделен и его отцу не следовало бы так легкомысленно делить свою империю, пусть даже и между родственниками. Но брат посчитал, что сыну слишком легко все досталось и он должен либо сам прирастить свою часть капитала, увеличив свое наследство, учась у более предприимчивого Уэлча, либо отвоевать ее у него же. Но то, как повел себя этот Уэлч возмутило всех. Это был даже не верх наглости. Узнав, что на него свалилась часть наследства, куда входит только недвижимость, Уэлч вдруг начал претендовать на все, то есть и на капитал Джеймса в том числе. Тут уж Джеймс не смолчал. Скандал был такой, что брат вынужден был поставить условие, либо они приходят к какому-то компромиссу, либо он обоих лишает наследства. Вот тогда-то они и встретились в первый раз. Думаю, мысль сохранить за собой хоть часть наследства смирила их с мыслью терпеть друг друга.

— Тут невольно начнешь думать о том, что один замыслил отравить другого? Например Уэлч? Судя по вашим словам, это на него похоже, тем более это он пригласил, как я слышала, Джеймса к себе.

— Да, к тому времени их сотрудничество было уже на той стадии, что оба запросто могли заявиться друг к другу домой. И ваше предположение было бы не лишено смысла если бы не одно, но... Уэлч первый выпил отравленное вино.

"Да, — мысленно согласилась Андрэ, — не сходиться". Тем временем каждый уже успел

сделать по два хода и шаров на столе становилось все меньше. Разговор о Джеймсе и Уэлче, как-то иссяк. Андрэ явственно почувствовала, что Уэнтворт не собирается продолжать его и лучше сейчас отступить, чтобы можно было вернуться к этой теме потом. Тогда она приступила к другому, интересующему ее, вопросу.

— А правда ли, что Энжел Хилл имеет свое собственное привидение? Оно на самом деле существует?

— Но вы же достаточно умны, чтобы верить в подобную чепуху. — Прямолинейно ответил граф, наблюдая за Андрэ приготовившейся ударить по шару.

— Верить в нее, я может быть и не верю, но эта чепуха до сих пор будоражит здешние умы.

— Для того и создаются легенды, чтобы будоражить их, — склоняясь над столом с кием наготове и прицеливаясь к шару словно снайпер к дальней и достаточно трудной мишени, разговорился Уэнтворт, воодушевленный неудачным ходом Андрэ. — Любой старинный замок или дом дорожит подобным преданием. Энжел Холл не исключение. Но верить в это... Известно, что какой-нибудь малозначительный мелкий исторический факт может превратиться в легенду, если в него подбавить чуточку идеи, замешав на мифе и вот уже состряпана впечатляющая история. Наш Проклятый Страж изготовлен на той же исторической кухне и по тому же рецепту. Только приправой к ней стала верность клятве. Во времена Кромвеля нарушить ее еще считалось тяжким грехом. Подозреваю, что так мои предки, Холлендеры, удерживали своих сторонников. Не подкупом, не перспективой грабежей, а страхом проклятия из-за измены им.

— Значить Проклятый Страж выдумка?

— Разумеется. Мне, сколько здесь живу, ни разу так и не удалось встретится с этим джентльменом. Ваш ход.

— Но это-то как раз и понятно. В вас ведь течет кровь того, кого он предал.

— Вот пусть на глаза мне и не попадается.

— Вот вы где! — Вошел в бильярдную Лоренс Икли. — А я-то гадал, куда могла запропаститься мисс Уолпол.

— Может быть даме захотелось отдохнуть от вашего общества, Лоренс? — Неприязненно заметил граф.

— Ничего подобного, — уверенно заявил Икли, улыбаясь. — Если бы это было так, то ее дворецкий не ошивался бы сейчас в гостиной... Браво! — Поаплодировал он, когда шар Андрэ уверенно прокатившись через все поле стола, влетел в сетку лузы. — К тому же, наш интереснейший спор о любви так и не окончен.

— Нет, вы только полюбуйтесь куда они все перебрались! — Возмутилась появившаяся в бильярдной Донна. — Что же это такое? Ты опять вздумал оставить меня скучать в обществе матери и дочери Камминг? — Выговаривала она Икли.

За нею, буквально по пятам, вошел Рейвор, неся поднос с напитками.

— Дадут нам доиграть или нет. — Недовольно поморщился граф, не очень удачно в этот момент ударивший по шару.

— Все в наших руках, — подбодрила его Андрэ, обходя стол. — Важно не отвлекаться.

— В наших руках, пока что только кий. — Ворчливо заметил граф, чье настроение заметно испортилось.

Жестом он отказался от напитков почтительно предложенных ему Рейвором, пока Андрэ изучающе разглядывала те несколько шаров, что еще оставались на столе.

— Ты так мил, Эрик. — С придыханием, что придавало особое значение ее словам, проговорила Донна, беря с подноса рюмку коньяка, когда Рейвор подошел к ней.

Прежде чем взять виски, Икли поинтересовался положен ли туда лед.

— Спасибо, я не буду, — отказалась Андрэ, когда Рейвор обойдя стол, приблизился к ней с подносом на котором остались два фужера с шампанским.

Она готовилась раскатать оставшиеся шары так, чтобы не оставить графу шансов на победу. Граф, заметно нервничая, не спускал глаз со стола, ища возможности отыграться, очень надеясь что его противник промахнется. Икли не сводил блестящего взора с Андрэ, а Донна потягивая коньяк, наблюдала за Рейвором, остановившегося с подносом позади своей хозяйки, глядя из-за ее плеча на Икли нагло шарившего крысиным взором за распахнутым воротом ее блузки. И тут, решившись, Андрэ с кием наперевес, резко нагнулась к столу, при этом нечаянно толкнув Рейвора своими округлыми формами в пах.

— Извини, — машинально пробормотала она, едва осознавая происходящее, видя перед собой только желтые мишени глянцевых шаров, по которым осторожно стукнул ее кий.

От ее толчка Рейвор вздрогнул так, что едва удержал поехавшие с подноса фужеры, но быстро перехватив их, отвернулся.

Донна не сдержавшись хихикнула, игриво взглянув на Икли, смотревшего на Рейвора с недвусмысленной усмешкой. Облизнув губы, Икли перевел взгляд на Уэнтворта и Андрэ которые с фанатичным блеском в глазах следили за шаром балансирующим на краю лузы и когда в конце концов он упал в сетку, граф крепко пожал руку своему противнику.

— Знаете, я менее огорчен своим проигрышем чем думал, потому что получил от игры большое удовольствие. — Искренне сказав это, он тут же предложил: — Встретимся здесь завтра после обеда? Я хочу отыграться.

— Конечно.

— Ваше приглашение звучит так многообещающе, граф, как будто вы только что назначили свидание. — Кокетливо заметила Донна, глядя на Уэнтворта призывным взором.

— Думаю, кое-кто тоже получил не меньшее удовольствие от игры, — не преминул высказаться Икли и его улыбочка зазмеилась еще больше, но поскольку ни граф, ни нахмурившаяся Андрэ, не поддержали его сомнительной шутки, предпочел быстро исправить положение, обратившись к последней:

— Из обрывка вашего разговора с графом, я успел уловить, что вас интересует Проклятый Стражник, мисс Уолпол?

— Интересует. — Кивнула она, поворачиваясь к Рейвору и беря с подноса фужер с шампанским.

— Какое совпадение! Меня тоже чрезвычайно заинтересовал данный феномен.

— Лоренс. — Позвала его Донна.

— Я кое-что о нем услышал от своего лакея... — говорил он заинтересовавшейся Андрэ, усугубляя тем смутную тревогу Рейвора.

А потому после того как Уэнтворт взял последний фужер шампанского, он не торопился уходить, пристроив поднос подмышку.

— Лоренс, мы бессовестным образом оставили леди Камминг и Элен одних, не пора ли вернуться в гостиную? — Не оставляла Донна своих попыток привлечь к себе внимание Икли.

— Эрик, у тебя еще есть виски? — Спросил Икли, хотя даже не притронулся к своему стакану.

— Нет, сэр, но я сейчас позабочусь об этом. Вам подать сюда?

— Нет, я перейду в гостиную. — Ответил Икли, видя как Андрэ двинулась за Уэнтвортом, выходящим из бильярдной.

— Граф, я с вами, — тут же подхватила его под руку Донна. — Оказывается игра в бильярд такая сексуальная, — щебетала она.

— В самом деле? — Кисло отозвался граф, стараясь не расплескать шампанское из фужера, когда Донна повисла на его руке.

Андрэ поспешила за ними, не желая оставаться с Икли, а тот потянулся за ней. Глубоко вдохнув и резко выдохнув, Рейвор вышел последним, прикрыв за собою дверь.

Он спустился в винный погреб и прихватив вино, шампанское и виски, поднялся в гостиную. Но открывая бутылки, с недоумением заметил, что Андрэ кажется пьяна. С чего вдруг она так нарезалась? Не с одного же бокала шампанского? Рейвор пригляделся и ничего не понял. Она выпила всего лишь пол бокала. Икли, который не отходил от нее, будто приклеившись, не мог долить ей шампанского просто потому, что его не осталось. Коско принести спиртное не мог, он все это время находился на кухне с Дороти, готовясь к обеду. Разлив спиртное по бокалам и стаканам и обнося ими гостей, Рейвор ни на минуту не упускал из поля зрения Андрэ.

Икли что-то увлеченно рассказывал ей, подсев так близко, что притиснул ее к валику дивана. Рейвор видел, что в какой-то момент, она попыталась было собраться, прижав ладонь ко лбу с недоумением глянув в фужер с недопитым шампанским, который держала в руке. Икли сделал знак своему лакею, чтобы тот принес им еще вина и Рейвор опережая его, поспешил к ним.

Все оказалось намного хуже, чем подозревал Рейвор — приблизившись он увидел, что Андрэ пьяна до бесчувствия, тем не менее было заметно, что она пыталась бороться с этим своим состоянием. С напряженным лицом и с заметным усилием, она протянула фужер Рейвору, отдавая его обратно, но Икли смеясь перехватил ее руку и подтолкнул его к ее губам:

— Нет, нет вы же обещали выпить до дна за то, что мы пришли в нашем споре к такому замечательному компромиссу. Помните? — настаивал он, заставляя Андрэ допить шампанское.

— Не... помню... — едва ворочая непослушным языком, невнятно проговорила Андрэ. — Я... мне уже... хватит...

— Разумеется хватит, но нельзя оставлять этот бокал недопитым.

— Простите, сэр, — вмешался Рейвор, — я вынужден отвести...

— Пшел отсюда, — зло прошипел Икли. — Я сам позабочусь о ней.

Рейвор встревоженный не на шутку вынужден был отойти. Так нарезаться с шампанского? Он ничего не понимал. Андрэ буквально развезло.

Поставив поднос на стол, он обернулся, не услышав, как леди Камминг попросила его подать ей вина.

Безвольная Андрэ, давясь допивала свое шампанское с галантной, но настойчивой помощью Икли. Забрав у нее фужер и отставив его на столик, стоящий рядом с диваном, он поднял Андрэ с дивана и поддерживая ее, извинился перед дамами и графом, удивленно глядящих на Андрэ, которую вело из стороны в сторону. Икли повел из гостиной девушку у которой заметно заплетались и подкашивались ноги, обняв ее за плечи. У Рейвора достало сил выдержать приличествующее время, что бы выйти из гостиной вслед за ними не привлекая к себе внимания. После чего он чуть ли не бегом бросился к лестнице, надеясь застать на ней Икли, что бы помочь ему довести Андрэ до ее комнаты, но резко остановился. Из полуоткрытой двери диванной до него донесся раздраженный злой шепот:

— Сколько же тебе требуется спиртного, сучка, чтобы ты ничего не соображала? Убери руку... ну...

В три прыжка Рейвор, оказался у двери, не долго думая, распахнул ее и щелкнул включателем. Диванную залил теплый свет ламп-фонарей, обтянутых красным шелком. Эта комната без окон, увешанная коврами, занавесами спускающимися сверху тяжелыми складками, скрадывала все звуки и если бы не небрежность Икли, не закрывшего дверь, никто не догадался искать их здесь.

— Чего тебе? — повернувшись к нему, резко спросил Икли недовольный вторжением дворецкого.

Стоя на коленях перед диваном, он пытался заслонить от его глаз, лежащую на нем бесчувственную Андрэ. Распущенные волосы девушки темными прядями укрывали ее бледное плечо и руку бессильно свисавшую с дивана, раскрытая ладонь вяло и безжизненно лежала на ковре. Просунув ей в рот большой палец, Икли сладострастно водил им там.

— Я пришел за своей хозяйкой. — Сообщил Рейвор, глядя перед собой.

— Тебя не звали сюда? Пошел вон.

— Мисс Уолпол нужна помощь. — Бесстрастно проговорил дворецкий, не двинувшись с места, что вывело Лоренса Икли из себя.

— Не понял, — с угрозой процедил он, его раздражение перерастало в гнев, он не собирался расставаться со своей жертвой. — С каких это пор прислуга начала перечить хозяевам? А ты ведь мне перечишь? — с вкрадчивой угрозой поинтересовался Икли.

— Ни в коем случае, сэр. Я только хочу забрать свою госпожу.

— Если ты сию минуту не уберешься отсюда, то уже завтра окажешься на улице безработным и я обещаю, что тебя не возьмут даже в самую захудалую забегаловку посудомойкой. Понял?

— Понял.

— Тогда проваливай отсюда как можно быстрее.

— Да, сэр, — поклонился Рейвор.

Как только дверь за назойливым дворецким закрылась, Икли повыше задрал подол узкой юбки Андрэ и медленно, с предвкушением, намеренно сдерживая и мучая себя, погладил ее восхитительно гладкие бедра, и не сумев сдержать нетерпение, просунул между ними ладонь, застонав от наслаждения. При этом его палец бешено вращался в ее влажном горячем рту. Как же он любил вот такую вялую, неживую покорность с которой можно было творить все что угодно, насколько подсказывала фантазия.

"И что ты скажешь теперь, маленькая строптивая спорщица? Сейчас я кое-что докажу тебе, а ты даже не сможешь возразить против моего очень веского аргумента. Ты ни чем не опровергнешь меня. Я растопчу тебя, и ты даже не будешь подозревать об этом. Забавно, что когда в следующий раз ты начнешь произносить правильные слова, я буду знать, что ты всего навсего грязная потаскушка".

Нехотя вынув палец изо рта Андрэ, он сунул его себе в рот, чтобы почувствовать на вкус какова она, эта женщина. Усмехнувшись, он подумал о Рейворе: "Надо было велеть этой рабской душонке постоять у дверей, чтобы меня никто больше не побеспокоил".

— Я не знаю, ваша милость, что желает сказать вам сэр Икли, — донеслось до него из коридора. — Однако он настаивал, что это срочно.

— Кх-м-х, — кашель графа раздался почти у самых дверей диванной.

Выругавшись, Икли вскочил на ноги, успев одернуть на бесчувственной Андрэ юбку и пригладить свои волосы.

— Что случилось, Лоренс? — Встревоженно спросил граф, входя в диванную. — Что за срочность?

— О благодарю вас, сэр, — не дав растерявшемуся Икли и рта раскрыть, бросился к Андрэ Рейвор, — что позаботились о госпоже.

— Заткнись! — рявкнул Икли, понимая, что дворецкий показывает ему выход из щекотливого положения, но его приводило в бешенство то, что Рейвор сорвал ему намечавшееся удовольствие, которое обещало беспомощность Андрэ, оказавшейся в его полной власти.

Но в диванную вошел обеспокоенный Коско и уже начали заглядывать слуги и Икли пришлось взять себя в руки.

— Э... э... мисс Уолпол стало плохо и я вынужден был внести ее сюда... — на ходу придумывал он, потирая лоб дрожащей рукой, подтверждая подсказку Рейвора. — Я попытался привести ее в чувство, но думаю, что здесь понадобится врач.

— О, Господи, вы конечно же правы, — разволновался Уэнтворт, глядя как Рейвор выносит на руках бесчувственную Андрэ из диванной. — Я сейчас же позвоню мистеру Фоску.

В комнате Рейвор, уложил Андрэ в постель, открыл окно, впуская свежий воздух и закрыв за собой дверь, пошел в гостиную. В ней никого не было, все разошлись по своим комнатам или собрались к обеду в столовой. Фужер из которого пила Андрэ, стоял не тронутым у столика возле дивана, куда его отставил Икли. Поднеся фужер к лицу, Рейвор убедился в своей догадке. Тяжелый запах виски пробивался сквозь сладкий аромат шампанского.

— Как же мне плохо, — жаловалась на следующее утро Андрэ.

Язык был сухой и твердый как деревяшка, голова кружилась и из всех чувств реальным стала тошнота.

Андрэ лежала на измятой постели, свесив голову к тазику, стоящего на полу. Его уже в который раз выносил дворецкий.

— Никогда не думала, что может быть настолько отвратительно, — жаловалась она слабым голосом.

— У вас было алкогольное отравление.

— Шутишь, да? Что с одного бокала шампанского?

— Нужно внимательно смотреть, что и с кем вы пьете, — нудно выговаривал ей Рейвор не спавший всю ночь.

— Это же только шампанское... Черт! Может оно было... ох... не свежее...

— Вы отдавали мистеру Икли свой стакан?

— Да... мне было неловко идти с ним... на высоких каблуках... оно все время выплескивалось... и он взял его у меня из рук... хотя уже держал свое виски... очень любезно с его стороны... а, что?

— Подумайте как следует над моими словами...

— Да, не могу я думать... плохо мне... — и Андрэ безжизненно свесила голову над тазиком.

Присев перед кроватью, Рейвор отвел с ее влажного лба слипшиеся пряди волос. Она тяжело и часто дышала, прикрыв глаза, ее бледность имела зеленоватый оттенок, а под глазами залегли темные круги.

— Черт... — шепнула она, стараясь преодолеть очередной приступ дурноты.

— Я дам вам еще уголь.

— Черт...

И Рейвор, на всякий случай, пододвинул тазик поближе к ней.

— Так значит мне не показалось... у шампанского был странный вкус... но он сказал, что это... сорт такой... редкий... я опять повелась... да? Ох... — и Андрэ, в который раз, с мучительным стоном, вывернуло.

Когда Рейвор вернулся с опорожненным тазиком и подошел к ней со стаканом воды в одной руке и упаковкой угля в другой, она положила холодную ладошку на его ладонь.

— Прости, я не хотела добавлять тебе отвратительной работы. — Прошептала она, закрывая глаза, потому что уже не могла смотреть на режущую белизну его рубашки, рукава которой были сейчас закатаны до локтя, а замысловато завязанный узел галстука раздражал каждый нерв. — Спасибо тебе.

— Не извиняйтесь. Просто, помните, что я ваш дворецкий... — Мягко напомнил он.

— Только, когда ты будешь помнить, что я полицейский на вопросы которого следует отвечать... — Пробормотала Андрэ, засыпая.

"...потому что он напрасно пришел, и отошел во тьму,

и его имя покрыто мраком"

Екклесиаст.

"Да будут во всякое время одежды твои светлы..."

Екклесиаст.

Весь следующий день Андрэ провела в постели. Первую половину дня она проспала, чувствуя слабость, но хотя бы уже не тошнило. Сквозь сон она слышала, что кто-то разговаривал над нею, кажется заходил граф справится о ее здоровье. Рейвор, хоть и не сомкнул глаз всю ночь, казался довольным. Еще бы! Не нужно было разыскивать Андрэ где ни попадя. Вот она! Прикованная к постели, шпионь не хочу. И он отыгрался, терроризируя ее таблетками от интоксикации, не давая даже головы поднять от подушки. Она обиделась когда он не разрешил ей садиться в постели и отказался дать ноутбук, а когда вознамерился поить из ложечки крепким сладким чаем, накричала на него и выгнала из комнаты, велев выспаться, потому что у некоторых от недосыпа: "крышу рвет на ходу!". Рейвор и правда выглядел не лучше самой Андрэ, всю ночь просидев в кресле возле ее постели, и на советы идти в свою комнату и поспать никак не реагировал. Но после окрика Андрэ, вышел из ее комнаты с глубоко оскорбленным видом и высоко поднятой головой, ни дать ни взять лорд Валлентайн и Андрэ сразу же почувствовала себя виноватой. Он так предано выхаживал ее, а она... но нужно же было как-то отправить его поспать. И, все же, какую бы вину она ни испытывала, когда Рейвор ушел, почувствовала себя свободней.

Вопреки ожиданию, встав с постели, она не кинулась к ноутбуку, а начала бродить по комнате раздумывая обо всем понемногу. От ходьбы у нее немного кружилась голова, одолевала противная слабость и, к тому же, она просто умирала от голода.

Время обеда уже прошло, но она знала, что после него в буфетной всегда что-нибудь да оставляли. Андрэ нерешительно посмотрела на дверь. Рискнуть? Полицейский она, в конце концов, или нет? Риск — это ее будни. Чуть приоткрыв дверь, она прислушалась. В коридоре пусто, в комнате Рейвора тишина и тогда, решившись, она выскользнув из комнаты, прокралась мимо его дверей, дошла до лестницы и спустилась вниз. Из гостиной слышались голоса и звонкий смех Донны. Андрэ поспешила свернуть в коридор ведущий к столовой, буфетной и Охотничьей зале. Ей не хотелось, что бы кто-нибудь увидел ее в халате поверх пижамы и шлепанцах на босу ногу.

Мимо закрытой столовой Андрэ дошла до буфетной, включила там свет и обрадовалась, увидев стоящее на буфете блюдо прикрытое салфеткой. Все-таки жизнь прекрасна, когда под рукой имеются свежеиспеченные кексы Дороти, а поблизости не наблюдалось дворецкого. Андрэ успела уплести два кекса с изюмом и взялась за третий с глазурью, когда в буфетную вошел Коско. Секунду другую оба растерянно и изумленно взирали друг на друга, пока дворецкий графа Уэнтворта первым не пришел в себя. Оглядевшись, он вновь перевел удивленный взгляд на Андрэ, в котором вспыхивали искорки смеха. В халате, с растрепанными волосами с набитым ртом и круглыми от страха глазами, она выглядела прекомично.

— А где Рейвор? — спросил Коско первое что пришло на ум, подавляя улыбку.

Андрэ замотала головой, пытаясь прожевать кекс, который встал поперек горла.

— Так вы одна? — догадался Коско и Андрэ энергично закивала, тихо переживая свой позор.

Ее, офицера полиции, застигли в буфетной словно какого-нибудь мелкого воришку.

— Пожалуй, я налью вам чаю. — Окончательно оправившись, Коско решил что больше не в силах смотреть, как девушка давится кексом, торопясь его прожевать.

— Н-нет... не надо! — Наконец проглотила его Андрэ.

— Хотите еще кексов? Нет? Проводить вас? — Вопрошал Коско, на что она отрицательно качала головой.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, уже лучше. Я сама дойду. Мне просто захотелось есть и я спустилась сюда.

— Но вы могли бы попросить Рейвора, — опять удивился Коско.

— Рейвора? — Перепугалась она. — Нет, ни за что! Я его несколько минут назад отправила спать.

— Это хорошо, мисс, — одобрительно кивнул дворецкий, — потому что он не спал почти сутки.

— Вот именно, — буркнула Андре, взглянув на него исподлобья: — Лучше бы спал, чем измываться над другими. Вставать нельзя, ноутбук нельзя, есть только когда он покормит с ложечки...

Коско не выдержав, рассмеялся.

— Не вините его и не будьте строги, мисс, Рейвор добросовестно относится к своим обязанностям.

— Слишком добросовестно. — Иронично согласилась Андрэ, стряхивая с халата крошки. — Вы ему не говорите, пожалуйста, что застали меня здесь.

— Если выпьете со мной чаю, я буду безмолвен как могила. — Улыбнулся Коско в ответ.

— Хорошо, — охотно согласилась Андрэ, тут же заняв один из стульев, стоящих вокруг небольшого круглого стола.

В крохотной буфетной, где царил громоздкий старинный буфет с выставленными на его полках сервизами и столовым серебром, было по особому уютно и тихо. Наблюдая за спокойными и уверенными движениями Коско, неторопливо разливающего чай, Андрэ спросила:

— Вы давно служите у графа Уэнтворта?

Это было похоже на попытку завязать разговор и Коско ничего не заподозрив, ответил:

— Года три будет, мисс.

Поставив перед ней чашку с горячим чаем и придвинув поближе блюдо с кексами, он сел напротив. Андрэ отпила чай и замотала головой.

— Горячий? — Посочувствовал Коско.

— Угу... но я просто не могу поверит, что еще недавно в этом доме были похороны. Такое чувство, как будто все уже примирились с этим.

— А, — понимающе кивнул Коско, — вы недоумеваете от того, что никто не убивается по бедным молодым людям.

— Кажется, о них быстро забыли.

— Их не забудут, особенно Джеймса. Время слез прошло, мисс. Нельзя горевать долго, нужно жить дальше.

— Но граф Уэнтворт, все же, был дядей Джеймсу.

— Для графа смерть племянника останется незаживающей раной, поверьте мне. Больше всех на свете он любил его и пожалуй мисс Элен.

— А Брайана Уэлча? Он его хорошо знал?

Лицо Коско посуровело.

— Он один раз приезжал сюда и произвел на графа не очень приятное впечатление. После его визита хозяин на целый вечер заперся у себя в кабинете.

— Просто представить не могу, как он воспринял известие об их смерти. Здесь все так противоречиво: с одной стороны, гибель горячо любимого племянника, с другой — человека к которому не испытывал симпатии.

— М-да, — Коско озадаченно пригладил короткие курчавые волосы. — Вы правы. Хозяин наверняка испытывал противоречивые чувства.

— Вы его что же не видели в те дни?

— Почти. За три дня до трагедии с молодыми господами, он слег. Видимо переговоры подкосили его.

— Переговоры?

— Да, он три дня с кем-то жестко разговаривал по телефону и это требовало от него немалых нервов, потому что к столу хозяин выходил никакой. Эти переговоры его просто изматывали.

— Чтобы рассердить графа нужно очень постараться. — Заметила Андрэ.

— Вы правы, это-то нас и беспокоило. Мы бы и хотели помочь, но не знали чем. Не дело слуг вмешиваться в дела господ, если они этого не хотят.

— И что, даже не было никаких предположений о чем шла речь на этих переговорах?

— Похоже, об Энжел Хилле.

— Это, то что вам удалось услышать под дверьми его кабинета?

— Точно. Я дорожу этим местом, мисс, и должен знать что происходит.

— Я бы тоже сделала все, чтобы узнать, что меня ждет. — Согласилась с ним Андрэ.

— Граф, видимо, тоже делал все, что мог, так что слег. — Вздохнул Коско.

— Так он был болен, когда все это произошло с Джеймсом и Уэлчем?

— Точно. И мы не знали, как ему об этом сообщить. Доктор Фоск предупредил нас, что у хозяина высокое давление, а с этим не шутят. Я сам узнал о гибели молодых людей, когда пришел утром в Энжел Хилл.

— Вы живете не в Энжел Хилле?

— Я живу в деревне, но бывает, что остаюсь здесь по неделям. В тот раз хозяин отпустил меня к семье и попросил распустить остальных слуг. Граф всегда так делает, когда прибаливает. Оставил только Пэт. Вы совсем не пьете чай, мисс.

— Спасибо, Коско, — словно очнулась Андрэ. — Я пожалуй пойду. Если Рейвор, не дай бог, проснется и увидит, что меня нет в комнате... — Она замолчала, предоставив Коско самому додумывать, что будет тогда.

Коско додумал.

— Да, мисс, лучше уж вам поторопиться.

— Передайте Дороти мои комплименты ее кексам.

— Непременно, мисс, — пообещал дворецкий, расплывшись в улыбке.

— Коско, можно вас спросить? — Уже в дверях обернулась к нему Андрэ.

— О чем угодно, мисс.

— Вы ведь служили?

Ей показалось или нет, но Коско словно подобрался. Во всяком случае его улыбка стала застывшей.

— С чего вы взяли?

— У вас выправка военная и руки вы держите за спиной как военный. И, по-моему, Рейвор подражает вам...

— Я дослужился до сержанта, а после уволился в запас, — перебивая ее, отчеканил Коско.

— Из-за...

— Из-за семьи. У вас есть еще ко мне вопросы?

— Н-нет... спасибо. — И Андрэ поспешно покинула буфетную, показавшуюся ей вдруг такой недружелюбной.

Какая муха укусила Коско? Какие-то, странные у Холлендеров дворецкие. Показалось ей или лоб Коско даже испариной покрылся, когда она спросила его о службе в армии. Этот дом просто полон загадок.

Выйдя в коридор, она посмотрела в его дальний конец, теряющийся в темноте, туда, где находилась Охотничья зала. Она понятия не имела, что ей там понадобилось, но вспомнив, что опять придется прокрадываться мимо дверей Рейвора, решительно направилась в ту сторону.

В одном она была уверена точно, там ее не станут отвлекать, хотя бы потому, что никто туда не сунется. А Рейвору, если он хватится ее, тем более не придет в голову искать ее в заброшенной зале. Ей нужно было подумать как следует и хотелось, чтобы никто не мешал.

Дойдя до дверей залы, она потянула их на себя. Чуть скрипнув, одна створка медленно отворилась. Зашарив рукой по стене, Андрэ нашла включатель. В шестирожковой люстре под потолком вспыхнула одна единственная лампочка, тускло и нехотя освещая середину зала, тогда как углы и стены тонули в непроницаемой темноте в которой угадывалась разверстая пасть камина.

Постояв немного посреди зала, Андрэ настроилась на его тишину. Когда-то здесь горел камин, вокруг которого собирались мужчины. Бряцая шпорами и придерживая шпаги они садились в кружок вокруг огня. Чувствительные дамы падали в обморок от их легких нескромных намеков, может быть поэтому мужчины Энжел Хилла и отвоевали для себя Охотничью залу, чтобы вольно вести здесь свои грубоватые разговоры. Сейчас другие времена и иная дама, вроде Донны, может так намекнуть, что растеряется и прожженный портовый грузчик, для которого сквернословие является нормальным языком общения.

Кстати о намеках... Что-то такое говорил ей Икли, когда она еще не напилась до безобразия и могла хоть что-то соображать. На том что Икли, по утверждению Рейвора, подмешал ей виски в шампанское, она решила не зацикливаться. Что взять с этого представителя "золотой молодежи"? Одну только гадость. Так мог бы поступить какой-нибудь придурок подросткового возраста, а не взрослый мужчина. Не стоило терять на это время, еще и потому, что она, кажется, вела себя прилично и не совершила ничего непотребного в пьяном беспамятстве, иначе Рейвор вместе с таблетками скармливал бы ей очередное занудство о том, как ей далеко до леди и зудел бы сих пор, не переставая. Ну и нечего беспокоиться об этом.

Сейчас было важно сосредоточиться и вспомнить то, о чем рассказал ей Икли, когда она так бездарно напилась. Так что расхаживая по зале, Андрэ терзала свою память, пытаясь вспомнить весь их разговор. По своему опыту она знала, что нужно ухватиться за какую-нибудь малозначительную деталь, мимолетное высказывание, или незначащее словечко, а потом осторожно потянуть за эту ниточку, чтобы распутать весь клубок воспоминаний. Она хорошо помнила, что он пытался продолжить их бессмысленный спор о любви и то, каких усилий ей стоило повернуть его на интересующую ее тему, а именно, на Джеймса Холлиндера и Брайана Уэлча. И именно тогда ее начало мотать из стороны в сторону, а язык стал странно заплетаться. И все же, она помнила, что он, что-то ей, смеясь, рассказывал. Что?.. что-то ведь смешило его ужасно... Уэлч был игроком. О черт! Дальше... что Уэлч был в ярости от того, что получил по завещанию не капитал, а недвижимость с которой не знал что делать, потому что старик Холлендер, к этой самой недвижимости, приложил еще кучу условий. По ним Брайан не мог ее запросто продать, обратив в живые деньги. Отлично! Память, хоть и со скрипом, выдавала информацию, которую она тогда изо всех сил старалась запомнить, сопротивляясь опьянению.

Но было что-то еще... над чем же Икли так веселился, рассказывая об этом, как о забавном анекдоте... Кажется он потешался над кем-то... Нет... он смеялся над тем, что Брайан кажется разорил кого-то, выкинув из бизнеса... Смит! Вот оно! Уэлч уже проигрывал деньги Смита, когда Джеймс Холлендер потребовал от него оплатить лечение тещи этого самого Смита. Тогда Уэлч, чтобы отвязаться от Холлендера, кинул этому неудачнику кусок из его же денег. Икли говорил, что тогда они здорово посмеялись над остроумием Уэлча. Икли искренне восхищался Брайаном, считал, что этот парень умеет жить и прочил ему большое будущее. Нет, это не то... Там было, что-то еще... Ведь было же... было... было то, что Икли сказал, что Джеймс считал Уэлча вполне состоятельным и поддавшись на его уговоры, вложил деньги в какое-то сомнительное предприятие, которые Брайан потихоньку прикарманил. Ну ничего себе! Брайан был на мели? Поэтому играл, влез в какую-то аферу, разорил Смита и пытался оттяпать часть наследства принадлежащее Джеймсу. Ну и тип!

Со стороны камина раздался протяжный стон. Андрэ остановилась. Ее душа онемела от страха и одновременно с этим, она не верила происходящему.

— О-о... у-у... м-м-м-а-а... — донеслось до нее протяжное и заунывное.

— Ох, чтоб тебя! До чертыхалась! — Прошептала она, пятясь к дверям.

От этого заупокойного, низкого стона у Андрэ зашевелились волосы на голове. Резко пахнуло леденящим холодом. Единственная лампочка в люстре замигала и потухла. В полной темноте к ней, от темного жадно распахнутого зева камина, начал медленно приближаться тот, кто так жутко стенал. Не долго думая, Андрэ бросилась к дверям, налетев в темноте на один из кондовых стульев. Жалобный стон за спиной начал превращаться в вой, пронзительный и тоскливый.

"Пистолет!" — Андрэ вылетела из Охотничьей залы лихорадочно соображая на ходу: "Черт! А в кого стрелять-то! Какой пистолет... Он же в комнате..."

Душераздирающий вой, опустившись до жуткого стона, преследовал ее. За нею кто-то бежал, выл и кричал, страдая и жалуясь, только слов, от стучавшей в ушах крови, Андрэ расслышать не могла.

Эрик поймал ее в темном пустом коридоре возле столовой, ничего не соображающую от страха и паники. Схватив за плечи, он заставил ее остановиться. Андрэ смотрела перед собой остекленевшими от страха глазами, дрожа и чувствуя спиной настигающую ее какофонию воя, стона и визга, и крепко зажмурилась, когда этот шквал страдания, нарастая, пронесся сквозь нее, и обдав потусторонним холодом прошел дальше, заморозив разум и сознания нечеловеческой мукой.

— Мисс Уолпол... — Звал ее Рейвор, тряся за плечи.

Он уже хотел отвесить ей пощечину, чтобы привести в себя, когда она подняла на него неподвижный взгляд, встревоживший его еще больше.

— Вы меня слышите? — Почти крикнул он ей в лицо, как следует встряхнув.

— Ты это слышал? — Прошептала она, стуча зубами.

— Вы узнаете меня? — В отчаянии спросил он. — Я Рейвор, ваш дворецкий!

— Слушай, не тупи! — Вдруг рассердилась она. — Я конечно перепугалась до... потери пульса, но это не значит, что рехнулась.

Он, со вздохом облегчения, взял ее за руку и повел за собой.

— Откуда, ради бога, вы здесь взялись? Я был уверен, что вы спите.

— Ты его видел?

— Кого?

— Проклятого Стража? — Она все еще дрожала. Ей нужно было говорить, чтобы отвлечься от ужаса, который она только что пережила.

— Нет, не видел. Что вам здесь понадобилось?

— Ты же говорил, что видел его?

— Я не говорил, что видел его. Я говорил, что его можно увидеть в облике кого-нибудь, живущих в Энжел Хилле.

— А как тогда можно понять, что перед тобой призрак в образе, например, леди Камминг, а не она сама?

— Не знаю. Но как-то возможно, раз об этом говорят. Что вы все-таки здесь делали?

Они поднимались по лестнице. Гостиная была погружена в тьму. Обитатели Энжел Хилла разошлись по своим комнатам, а Андрэ невольно отметила тот факт, что Рейвор не дает сбить себя с толку, добиваясь от нее ответа.

— Ну и выдержка у тебя. Я хочу сказать, что ты стойко держался когда налетело это.

— Мы уже раз от него убегали вместе с Джеймсом. Помните, я рассказывал вам о том, как мы устраивали на него засаду.

— Помню. Ой...

— Что?

— Ничего... бок прихватило... не обращай внимания.

— Вам нельзя было вставать. Зачем надо было выходить из комнаты? Зачем вы сюда пошли?

Нет, ты только посмотри, какое упорство. Ему бы допросы вести. Они остановились у двери ее комнаты.

— Как ты узнал, что меня нет в комнате? Ты же спал?

— У меня чуткий сон. Когда вы расхаживали, я спокойно спал, но когда у вас стало тихо, сразу проснулся. Меня встревожила тишина.

— Понятно. Я была в Охотничьей зале.

Он резко развернулся к ней.

— И что вам там понадобилось?

— Хотела побыть одной... подумать, — промямлила Андрэ, держась за бок и думая о том, чтобы побыстрее лечь в постель.

Он пристально посмотрел на нее.

— Что ж, похоже, вам действительно лучше, раз вы начали сбегать и прятаться от меня. Спокойной ночи. — Он поклонился и ушел в свою комнату.

Но когда Андрэ добралась до своей постели, ее вдруг начало трясти от пережитого страха. Только благодаря дикому напряжению физических и умственных сил ей удалось перенести атаку Проклятого Стража с его погребальным воем. И теперь, она отходила, а натянутые тугой струной нервы, отпускало. Сейчас бы ей не помешал стакан скотча, но благодаря Рейвору в ее комнате не было ни капли спиртного и ей пришлось довольствоваться глубокими вдохами и выдохами.

Среди ночи Рейвор проснулся. Открыв глаза, он по привычке взглянул на часы, — четыре утра, — и попытался понять, что же его разбудило. Дверь в свою комнату, он благоразумно оставил приоткрытой. Он хотел бы, чтобы дверь Андрэ тоже оставалась приотворенной, но не знал как она к этому отнесется, а рисковать не хотел. Никогда нельзя предугадать, как среагирует эта девица. Из комнаты Андрэ донесся неясный звук, заставивший его сесть и прислушаться. Опять тот же звук, похожий на стон.

Вскочив с постели, натягивая брюки и рубаху, Рейвор гадал, чтобы это могло значить. Босиком он подошел к дверям ее комнаты, на ходу застегивая рубаху, и прислушался. Тишина. Он решил, что ему показалось и уже хотел отправиться спать дальше, когда опять раздался болезненный стон. И тогда Рейвор, заправив за ухо, падавшую на глаза челку, без колебания вошел.

— Мисс Уолпол? — Тихо позвал он в темноте.

— Чего тебе? — Тут же отозвалась она сдавленным голосом. — Иди спать.

Но вместо того, чтобы послушно последовать ее совету, он прошел к ее постели. В ее голосе звучали слезы.

— Что случилось? — Он зажег лампу на прикроватной тумбочке и оглядел ее.

Андрэ лежала свернувшись калачиком, прижимая подушку к животу. На бледном лице блестели, от сдерживаемых слез, глаза, искусанные губы горели.

— Я вызову врача.

— Нет, — быстро прошептала она, удерживая его. — В ванне, на полочке... там таблетки...

Рейвор кинулся туда, предполагая самое худшее. В шкафчике над раковиной стоял один единственный пузырек с таблетками. Его этикетка указывала на то, что это обезболивающее, что, конечно, ничего не говорило Рейвору и так как оно было куплено без рецепта врача, он встревожился еще больше. Налив в стакан воды и сжимая в руке таблетки, он вернулся в комнату. При его появлении она подняла голову и потянулась к нему, как к единственному в мире избавителю. Теряясь в догадках и сдерживая беспокойство, Рейвор подал ей пузырек с таблетками и когда она кинула в рот сразу три, подал стакан.

— Не много ли? — Засомневался он. — Это сильное обезболивающее. Лучше вызвать врача, чтобы он посмотрел что с вами. Ведь, наверняка, у вас что-то серьезное.

— Иди спать, — отдавая стакан, прошептала Андрэ, посмотрев на него безразличным тусклым от страдания взглядом. — Я и без врача знаю, что со мной, потому что это происходит каждый месяц. Иногда легко и незаметно, а иногда, как сейчас, с приступами боли.

Лицо дворецкого не изменилось, он лишь поинтересовался:

— У вас есть все необходимое?

— Да... я позаботилась об этом... иди спать.

Вздохнув, она улеглась поудобнее и тут же скривилась от боли, прижав подушку к животу.

— Вы уверены? — Присел Рейвор на край кровати. — Я побуду с вами пока боль не пройдет.

— Ни к чему. — Пробормотала Андрэ, устало закрывая глаза. — Через полчаса все прекратится. Ты только свет потуши, когда будешь уходить, хорошо?

Выключив лампу, Рейвор вышел, оставив дверь в ее комнату приоткрытой. Свою он тоже закрывать не стал, чтобы слышать Андрэ. Уже лежа в постели он, еще какое-то время прислушивался. Раза три она стонала, потом притихла и Рейвор уснул.

Когда утром он вошел к Андрэ, она еще спала. Он подошел к ее кровати, стянул с руки белую перчатку, потрогал ее лоб и нахмурился. Будить ее он не стал, а вызвал врача, так что проснувшись Андрэ удивилась, опять обнаружив возле себя доктора Фоска, за спиной которого стоял Рейвор.

— Не стоило беспокоиться. — Ответила она на просьбу Фоска осмотреть ее. — Со мной такое бывает.

— Это не страшно, хотя и неприятно, — подтвердил ее слова врач, давая ей обезболивающее. — Но мучится от боли все же не стоит.

— Но разве это нормально? — Не унимался Рейвор. Слова врача, похоже, нисколько не успокоили его.

— Видимо, накануне леди испытала сильное нервное потрясение, что и спровоцировало преждевременные месячные, от сюда и боли. — Начал объяснять Фоск. — Все войдет в норму, как только мисс Уолпол выйдет замуж и начнет регулярную половую жизнь. Скорее всего, все наладиться после родов, когда произойдет основательная перестройка организма, а сейчас... — Врач посмотрел на Андрэ. — Первые дни для вас, как правило, мучительны, не так ли? Будет лучше, если вы проведете их в постели.

— Это излишне!

— Я прослежу...

Одновременно возразила Андрэ и пообещал дворецкий. Как только Фоск ушел, Андрэ возмутилась:

— Что за бред! Я не собираюсь валяться в постели целый день.

— Не день, а первые три дня. Вы же слышали мистера Фоска: вы нездоровы. — Нудно осадил ее своей резонностью Рейвор.

Но Андрэ продолжала бунтовать.

— Глупости! Все женщины живут с этим. Выйди, я оденусь!

— Вы еще не завтракали. — Невозмутимо заметил Рейвор, подходя к столу. — Я заварю вам чай, а вы пока поработайте. — И он положил ей на колени ноутбук.

Как он и надеялся, Андрэ оставила свои попытки встать с постели, вцепившись в него, как ребенок в любимую игрушку.

— Может вместо чая кофе? — С надеждой спросила она его вслед.

Боже, как же она не любила от кого-то зависеть. Наверное так же сильно, как любил Рейвор, чтобы зависели от него.

— Нет, — тут же последовал непререкаемый и такой предсказуемый ответ.

Конечно кофе она не получит, но побороться за него стоило.

— Почему на этот раз? Ведь сейчас утро, а не вечер.

— Посадите сердце. Я заварю вам ромашковый чай, он успокоит ваши боли.

Андрэ скорчила постную мордашку, а Рейвор спустился на кухню, где для леди Камминг готовила завтрак ее горничная. Когда она, аккуратно расставив вокруг кофейника чашку, тарелочку с сандвичами и сливочник, ушла, унося все это на подносе, Рейвор, налил свежую воду в чайник и поставил его на плиту, беспечно болтая с Дороти и двумя ее помощницами. Они сплетничали о разъехавшихся гостях графа, но в какой-то момент Дороти неожиданно нахмурилась, а девушки отвернулись каждая к своему делу: Ханна к мытью посуды, Пэт — резать лук, занятие неблагодарное, не потому ли она так охотно от него отвлеклась? Рейвор обернулся.

Около плиты стоял Лайнел, лакей сэра Икли. А так как все конфорки были заняты кастрюлями с булькающим в них бульоном и сковородками со шкворчащими поджарками, то он не нашел ничего лучше, как бесцеремонно отставить чайник Рейвора, водрузив вместо него свой кофейник.

— Не связывайся с ним, Эрик, — шепнула ему Дороти. — Я лучше сковородку с томатами уберу.

— Не нужно, — удержал ее Рейвор и обратился к Лайнелу: — Вы могли бы попросить и я бы отставил чайник.

Лайнел с нескрываемым презрением взглянул на него.

— С чего это я должен тебя о чем-то просить? — Буркнул он.

— С того, что вы слишком рано отставили его, он еще не закипел.

Ханна взглянула на Рейвора как на слабака, но Пэт явно тревожилась за него.

— Ничего, подождешь. — Сквозь зубы процедил Лайнел, словно разговаривать с Рейвором ему было невмоготу.

— Я, разумеется, мог бы подождать, но моя хозяйка, нет. — Ровно ответил Рейвор.

— Мне нет дела до твоей хозяйки. Раз ее устраивают дворецкие педрилы, то подождет.

— Вы что-то имеет лично против меня, или всех геев? — осведомился Рейвор.

— Не умничай. Мне не нравишься лично ты, и все геи в придачу. Отойди, а то я ненароком попорчу твое личико. Хотя, ты ведь берешь другим местом?

— Освободите конфорку. — Не повышая голоса потребовал Рейвор.

— А то, что ты мне сделаешь? — Цыкнул зубом Лайнел, разворачиваясь и меряя его взглядом. — Ты ведь ни рыба ни мясо. Ни мужик ни баба. У тебя ведь, поди, и яйца давно отсохли?

— Желаете проверить? — вежливо поинтересовался Рейвор.

Лайнел, крепкий коренастый парень, невесть как влезший в костюм лакея, грубый и циничный в людской и подобострастный со своим хозяином, сейчас снисходительно взирал на субтильного дворецкого, уверенный, что его противник не решится доводить дело до крайности. Он замахнулся кулаком, чтобы проучить этого мозгляка, но вместо того, что бы достичь смазливого лица дворецкого, его кулак с размаха опустился на мраморную столешницу, возле которой только что стоял Рейвор. Лакей не сразу поверил происходящему, его мысли только догоняли события, а потом он взвыл от дошедшей до него, быстрее мыслей, боли.

Не поверил он происходящему и тогда, когда чертов дворецкий, толкнул его, одновременно сделав подсечку. Лайнел просто отказывался верить, что это происходит с ним. Вокруг стояли визг, крики, грохот тарелок и весь этот гвалт перекрывал гневный крик Дороти, требовавшей, чтобы оба зачинщика драки немедленно выметались из кухни.

— Заткнись! — рявкнул на нее Лайнел, поднимаясь с пола.

Потом с ненавистью взглянул на Рейвора, аккуратно поставившего снятый с плиты кофейник на стол.

— Ладно, педрила, твоя взяла. Застал ты меня врасплох... ты и дерешься как баба, исподтишка. Но в следующий раз будет, по-моему.

Все-таки он здорово ударился копчиком о каменный пол и сейчас ему было не до выяснения отношений.

— Мы всегда сможем побеседовать когда пожелаете. — Сказал дворецкий, ставя свой чайник на отвоеванную конфорку.

— Извини, Дороти, — повернулся он к кухарке, когда Лайнел прихрамывая ушел, унося кофейник. — Этого типа просто необходимо было проучить.

— А я что против! — Воздела руки с итальянской темпераментностью, которая взяла в ней вверх над английской сдержанностью, Дороти. — Но не на моей же кухне!

Но, успокоившись, покачала головой.

— Зря ты с ним связался, малыш. Этот Лайнел такой же засранец, как и его хозяин.

Рейвор кивнул и поднялся с ромашковым чаем наверх, но войдя в комнату Андрэ, он нашел ее спящей. Этот день выдался для него пугающе спокойным. Нормально ли то, что она так долго спит? Это действие обезболивающего или ей стало хуже? И нормально ли то, что она отказалась от свиной корейки с картофелем в сливочно-горчичном соусе, заявив что от запаха мяса ее тошнит. Зато ромашковый чай выпила весь, а проснувшись выглядела намного бодрее.

Андрэ, пусть и не обещала этого, честно провела день в постели с ноутбуком и кучей газет, которые принес ей Рейвор, сообщив между прочим, что Уэнтворт и мисс Элен справлялись о ее здоровье и спрашивали, увидят ли они ее за обедом.

— Можно, я не пойду?

— Тогда я предупрежу графа, — поклонился Рейвор.

Но вечером увидев, что он накрывает на стол у нее в комнате, Андрэ приуныла.

— Мы опять будем учиться манерам?

— Нет, — улыбнулся Рейвор. — Вы будете ужинать.

— Да? — Андрэ с сомнением оглядела стол. — А обязательно накрывать стол со свечами и бутылкой вина. А розы зачем? — Не оставляло ее подозрение.

— У вас были две мучительные ночи и ничем не примечательный день, но вы были послушной и не капризничали.

Андрэ, какое-то время недоверчиво наблюдала за ним, а потом выбралась из постели.

— Может это твоя хитрость и очередной подвох, но мне все равно приятно, что ты меня похвалил.

Через полчаса она, бледнее обычного, осунувшаяся, сидела за столом в белом платье с распущенными гладкими волосами. Крупные белые розы, согнувшиеся под тяжестью пышных бутонов, горящая свеча, тихая музыка все это создавало атмосферу романтического вечера не поддаться которой было невозможно. Рейвор поставил перед ней блюдо и поднял серебряную крышку.

— М... м... как вкусно пахнет. Что это?

— Таглеателла в соусе из копченого лосося с вялеными помидорами и зеленым луком. К вину сыр с виноградом и орехи.

— Оказывается я ужасно голодна.

Рейвор наливал в бокал вино, а Андрэ глядя на его руку в белой перчатке, держащую бутылку, вдруг сказала:

— Мне кажется будто я на экзамене.

Рейвор улыбнулся, поставил бутылку на стол и отступив на шаг, встал позади ее стула. Ужин прошел в полном молчании под лившуюся из музыкального центра музыку Паванны Фьори.

— Все было очень вкусно, — сказала Андрэ прижимая салфетку к губам. — Ты превзошел самого себя.

— Тоже самое могу сказать и о вас, мисс Уолпол, — ответил он, собирая пустые тарелки на поднос.

— Ты о чем? — Благодушно поинтересовалась Андрэ, берясь за бокал белого вина.

— О том, что если бы сейчас был экзамен, вы бы успешно сдали его. На вас белое платье, но на нем ни единого пятнышка от пасты. Вы ни разу не уронили на пол ни ножа, ни вилки.

— Действительно, — удивилась Андрэ. — Я как-то об этом даже не думала.

Потом немного помолчав, вдруг спросила:

— Ты ведь следишь за мной, Эрик?

— За каждым вашим шагом. — Стараясь казаться серьезным заявил он.

— Чтобы я не раскопала чего не следует, верно? Ты ведь докладываешь о моем расследовании сэру Холлендеру? — Гнула свое Андрэ, прекрасно видя, что он ее дразнит.

— Ему сейчас не до этого, — мрачно заметил Рейвор и решительно сменил тему: — Все хотел спросить, почему вы отказали барону Бэшему, когда он пригласил вас на танец?

— Ну, потому что считала, что сейчас не время для танцев, — повторила Андрэ то же, что говорила барону Бэшему.

— А не потому ли, что просто не умеете танцевать? — Веско подвел черту под ее объяснением Рейвор. — Отказаться от приглашения джентльмена, значит поставить его в недвусмысленное унизительное положение, высказать прямое неуважение к нему.

— Но, я...

— Даже если вы не умеете танцевать, вы были обязаны принять это приглашение.

— Господи, я и не знала что...

— Ваше счастье, что репутация барона достаточно прочна, но вы зарекомендовали себя не с лучшей стороны.

— Слушай, а тебе-то откуда известно, что я отказалась с ним танцевать? Мы были вдвоем когда, он попросил меня об этом.

— От его слуги. И уже то, что барон пожаловался ему, говорит о том, что вы больно задели его самолюбие своим отказом.

— И что тебе еще рассказал его слуга? — Безучастно спросила Андрэ.

— Ничего. — Односложно ответил Рейвор, хотя она почувствовала, что это не так.

— Послушай, — сказала Андрэ, беря в руки салфетку. — Я полицейский и здесь с определенной целью. И когда вернусь к своей жизни, боюсь, позабуду все, чему ты меня научил и не от лени конечно, а потому, что в моей жизни все это не важно и не нужно, — и с нажимом добавила, педантично складывая салфетку: — И я не хотела бы, чтобы ты втягивал меня в эту жизнь больше чем это необходимо.

— Хорошо, — помолчав, согласился он. — Но сейчас... вы ведь не откажетесь потанцевать со мной?

— Что? Нет... конечно, не откажусь. — Неуверенно оветила Андрэ.

Попробовала бы она отказаться, когда он только что чуть ли не зашпынял ее за это.

— Смелее, — подбодрил он ее. — Вам ничего не грозит. Ведь вы же знаете, что я не опасен, и что это вовсе не романтическое свидание.

Он щелкнул пультом музыкального центра, "полистал", видимо хорошо ему знакомую, коллекцию музыкальных дисков, и остановился на одном.

Андрэ прислушалась к началу романса, к глубокому чувственному голосу, певшего на французском языке. Рейвор подошел к ней и заложив одну руку за спину, а другую прижав к груди, поклонился. Андрэ поднялась. Рейвор взяв ее руку, положил к себе на плечо и прижав свою ладонь к ее спине, начал медленно, но уверенно вести.

— Не нужно так напрягаться и смотреть вниз на ноги, просто доверьтесь мне. У вас все получиться. — Подбодрил он свою партнершу.

Андрэ, которой была известна повальная демократиия дискотек, где танцевали кто во что горазд, с удивлением смотрела на своего ровесника, который мог не только красиво двигаться в вальсе, но при этом ловко убирать ноги, когда она норовила их неуклюже оттоптать.

— Просто не думайте об этом, — в конце концов попросил он.

За окном мок ненастный вечер, от этого особенно ярким и уютным казался золотистый свет заливавший комнату в которой медленно танцевали двое. Страстная печаль песни передалась Андрэ, пробуждая в душе что-то смутно волнующее. Ей очень хотелось узнать о чем пел этот, бередящий чувства, голос.

— Она о женщине Розе, — вдруг сказал Рейвор и Андрэ с удивлением подняла на него взгляд. — Она убивала шипами мужчин, которых любила, — продолжал он, — и ее как ведьму отдали палачу. Когда он начал пытать ее, между ними вспыхнуло чувство.

Андрэ невольно остановилась, завороженная странной и красивой историей.

— Настало время казни, но вместо того, чтобы казнить ее, палач целует преступницу и в этот момент из девушки в него ударяет шип и разбивается, не причинив ему вреда. Оказалось, что именно он полюбил ее по-настоящему, а тех, которых погубила Роза, привлекала лишь ее красота.

Рассказ Рейвора закончился вместе с умолкнувшей песней и теперь он и Андрэ стояли посреди комнаты в полной тишине.

Андрэ испытывала странное чувство, будто подошла к некой черте, за которой, если рискнет ее переступить, ей откроется нечто неожиданное... Это немножко пугало, но и влекло своей таинственностью. Ей мучительно захотелось переступить и заглянуть за эту черту. Рискнут? Она вопросительно посмотрела на Рейвора и встретила его ждущий взгляд. Ей припомнилась сказка в которой красоту расколдовывают поцелуем, сбрасывая с нее силу черного колдовства, что обратило ее в безобразие. Андрэ была уверена, что еще чуть-чуть, еще немного и сейчас прозреет, поймет... И вдруг Рейвор опустив руки, отступил, обрывая наваждение. Отвернувшись, он шагнул к столу, подхватил поднос и вышел.

А Андрэ, замерев на месте, пыталась удержать миг приоткрывшегося откровения, от которого захватывало дух и ощущение необычности, когда до чуда остается только шаг и душа замирает от предчувствия. Но пришло время очнуться от волшебной грезы и посмотреть вокруг. Пусть все кончилось, но это было настолько реально и важно... Ну хорошо, утешала она себя, пусть она не сказочная принцесса, зато на ней белоснежное платье без единого пятнышка красного соуса. Пусть она не в заколдованном замке, зато у нее на столе стоят роскошные розы, касаясь пышными бутонами хрустального бокала с искристым вином. И пусть с ней танцевал не прекрасный принц, а парень сомнительной ориентации, но именно он дал ей пережить незабываемый миг волшебства.

Раскинув руки, она спиной упала на постель, разметав по покрывалу длинные волосы, и с мечтательной улыбкой закрыла глаза. Счастье... Она слышала как отворилась дверь и вошел Рейвор.

— Я вам еще нужен?

Андрэ открыла глаза и перевернувшись на живот, посмотрела на него, подперев кулачками подбородок.

— Да. Нужен.

Его лицо вдруг замкнулось, глаза смотрели без всякого выражения и сейчас он был, как никогда, далек от нее и безучастно вежлив.

— Зачем ты рассказал мне историю о женщине Розе?

Кажется его отпустило, он даже незаметно выдохнул. Андрэ, ожидая ответа, села в кровати.

— Потому что, я видел, как вы переживали эту песню и подумал, что вам бы хотелось узнать о чем она.

— Так оно и было. Спасибо тебе за чуткость, Эрик, и спокойной ночи.

— И вам добрых снов, госпожа. — Сухо сказал он, и вышел прикрыв за собой дверь.

А Андрэ задумалась над тем, чем же она умудрилась напугать двоих дворецких: Коско и Рейвора?

"...время раздирать, и время сшивать;

время молчать, и время говорить"

Екклесиаст

В это утро она встала раньше обычного. Повертевшись в постели и поняв, что больше не заснет, встала, взяла свой ноутбук и снова забралась в постель. Подоткнув подушки повыше и пристроив ноутбук на колени, она раскрыла файл с составленной схемой клана Холлендеров. Еще раз убедившись, что ей как родственнице Холлендеров ни в коем случае ничего не перепадет, Андрэ успокоилась. Неплохо лишний раз удостовериться, что ни подозрения, ни подстава тебе не грозят. И все равно, в который раз, пройдя по всем родственным связям и добавив ту информацию, что накопилась за эти дни, Андрэ так и не приблизилась к вопросу: кому была выгодна смерть двух наследников сэра Холлендера?

Разъехавшиеся гости Энжел Хилла и без денег Холлендера были довольно состоятельными людьми. На первый взгляд, никто остро не нуждался в средствах, ну быть может, исключая Эндрю Смита. Все имели если не титулы, то не последнее положение в обществе.

И потом, с самого начала расследования, ее не покидало ощущения нелепости этих двух убийств. Кто же убирает наследников, оставляя в живых короля, который мог если не поправиться, то назначить других наследников. Но если суметь посмотреть на это дело под другим углом, то возможно она бы увидела здесь какую-то логику. Просто нужно сместить акценты. Может дело не в наследстве? Может Джеймса Холлендера и Брайана Уэлча убили не потому что они наследники? Может убитые располагали, к примеру, какой-то опасной информацией на одного и того же человека? Андрэ резко села в постели. Похоже все складывалось. Неужели она напала на верный след?

Ведь может быть один из них поделился опасной информацией с другим. Почему именно с ним? Потому что, это касалось наследства. Наследник с наследником. И оба погибли потому, что могли донести убийственный компрамат до... сэра Холлендера. А это лишний раз подтверждало, что убийца из клана Холлендеров.

Андрэ сняла с колен ноутбук, выбралась из постели и начала ходить по комнате.

И может дело было не в получении наследства, а наоборот, боязни потерять то, что уже имеешь. Значит подозреваемые остаются те же и в том же составе, а стало быть все родственники сэра Холлендера. И нужно установить, кто из них накануне убийств встречался с погибшими.

— Доброе утро. — Вошел в комнату Рейвор. — Вы уже встали?

Он прошел к окну и резко раздернул тяжелые гардины, впуская в сумрак комнаты свет пасмурного утра. На окнах блестели капли дождя то ли начавшегося, то ли так и не прекращавшегося.

— Вы больше не будете ложиться?

— Не-а.

— Я принесу ваш завтрак.

— Угу.

И Рейвор, подобно герцогу Валлентейну, величественно удалился. Кто такой этот герцог Валлентейн Андрэ знать не знала, но в том, что ее дворецкий так же надменен и чопорен, была уверена на сто процентов.

Усевшись по турецки на кровати со своим ноутбуком, Андрэ начала составлять запрос инспектору Брэстеду. Подбирая нужную формулировку, она не обращала внимания на появившегося дворецкого до тех пор, пока он не попросил ее убрать ноутбук, чтобы поставить перед ней переносной столик. Андрэ сохранила черновик запроса и переставила ноутбук на прикроватную тумбочку.

— Сок? — Помрачнела она взглянув на скудный завтрак. — Даже чаю не дашь?

— Ланч сегодня будет плотным. — Сухо проинформировали ее в ответ.

Да что с ним? Какая муха его вчера укусила? Что она не так сделала?

— Может я пропущу его. — Заявила она.

— Нет. Не пропустите.

— Это почему же? — Изумилась Андрэ подобной уверенности, взявшись за подсушенный хлебец.

— Иначе я объявлю графу, что вы пропустите партию в бильярд.

Андрэ опустила не догрызенный хлебец. Ах вот, значит как! Перемирие закончено? Глядя в стакан с соком, стоявшим перед ней, она гадала в чем же ее вина и не нашла ничего такого в чем могла бы обвинить себя. Но если он переживает из-за того, что позволил себе пожалеть ее, и устроил чудесный вечер, то она не собирается просить за это прощение. Как бы то ни было, если ему легче в состоянии войны, пусть так и будет. Она всегда будет благодарна ему за вчерашнее и за все что он для нее сделал, но это не значит, что она намерена терпеть перепады его настроения.

Усевшись поудобнее и снова принявшись за свой хлебец, она с невинным видом спросила:

— Скажи, Эрик, что связывает тебя с мисс Донной?

Дворецкий даже бровью не повел, лишь холодно поинтересовался:

— Что вы имеете в виду?

— Лишь то, что как только она видит меня, сразу же заводит разговор о тебе. Правда интересно?

— В самом деле.

— В самом, что ни на есть...

— Не уверен, что это доказывает то, что меня с этой дамой хоть что-то связывает.

— А что это доказывает? — Покосилась Андрэ на дворецкого стоящего рядом, держа салфетку в опущенной руке.

— Только то, что эта дама... м-м... стремиться испробовать все. Кстати, с чьей-то легкой руки здешняя обслуга начала звать мисс Донну не иначе как леди Дрянь. Боюсь, если она вдруг услышит это нелестное прозвище и пожелает докопаться до того, кто присвоил его ей, то сделает это без труда. Вам лучше запить хлебец соком, все же они суховаты.

Андрэ послушно отпила сок, удивляясь, как он опять ловко вывернулся.

— И ты, конечно, поспешишь донести на меня?

— Конечно, нет. Я ведь ваш дворецкий.

— Ты мой напарник, и я чувствую себя сопливым младенцем, когда ты, вот так, стоишь рядом с этой дурацкой салфеткой, будто со слюнявчиком наготове. Спасибо, я больше не хочу.

— Боюсь, вы не совсем искренни, — проговорил он, убирая столик. — Потому что если бы считали меня своим напарником, то не рассердились, когда я сейчас случайно взглянул в ваш ноутбук.

И он с чувством превосходства и скрытого торжества, удалился. Андрэ возмущенно захлопнула стоящий на тумбочке ноутбук и сползла с кровати. Они опять схватились за свой конец каната, начав тянуть каждый в свою сторону.

Как у него это получается? Уже в который раз, она проигрывает ему словесный поединок. Пожалуй, только Майкл и мог сделать ее своими насмешками, но Рейвор... Почему он все время берет вверх? Каждое утро повторяется одно и тоже, разве что на время ее болезни между ними было заключено негласное перемирие, да и то потому что лежачего не бьют. Не дворецкий, а змеище. До сего дня, она могла сработаться с кем угодно, но только не за счет того, что уступала инициативу. И этот жирный минус не перекрывал сомнительный плюсик того, что Рейвор имел доступ к такому источнику информации, как прислуга Энжел Хилла. Что-то он не очень-то спешил делиться ею с Андрэ. Что ж, его упрямое нежелание быть ее напарником только подтверждало то, что было ясно с самого начала: он здесь, чтобы шпионить за ней по поручению сэра Холлендера. Ладно, пусть шпионит, лишь бы не мешал.

Отложив расческу в сторону, она собрала волосы в хвост. Вот о чем она сейчас думает? Вместо того, чтобы поразмыслить над таинственным, ужаснувшим ее феноменом Проклятого Стража, она готовится к военным действиям против собственного союзника. А может, наоборот, обдумывая пустую затею войны с Рейвором, она избегает воспоминания о привидении Энжел Хилла, от которого ее пробирал озноб. Пока она не могла рассуждать об этом спокойно и здраво.

До ланча она успела отправить запрос Брэстеду, проверив заодно электронную почту. Среди кучи спама и прочей ерунды, она нашла короткое сообщение от Майкла. Оказывается, он очень соскучился и просто не знает, что делать без нее. В ответ на его "нытье", она "рявкнула" небольшой отповедью, чтобы не забывался.

К ланчу она собралась вовремя, молясь, чтобы сегодня у нее из рук ничего не полетело. Рейвор так и не показался в ее комнате.

За столом собрались в назначенное время. Андрэ участливо поприветствовали, справились о здоровье, посочувствовали и высказали пожелание, чтобы ничего подобного с ней больше не повторилось. Андрэ была тронута общим вниманием, а Икли, просто достал ее своими пристальными взглядами, смущая ими Андрэ к неудовольствию Донны. Разговор зашел о разъехавшихся гостях, в частности о каких-то Милстедах. Граф все жалел, что они не остались на конную прогулку. Его сожаления не были поддержаны просто потому, что остальные не имели удовольствия знать этих господ, кроме, может быть леди Камминг, которая сегодня была явно не в духе.

— Что это такое? — Тыкая вилкой в жареный картофель, возмущалась она. — Что это, я вас спрашиваю? Его даже вилкой невозможно проткнуть! — Выговаривала она ни в чем не повинному лакею, подавшему ей блюдо.

— Успокойтесь, мама, — тихонько попросила ее Элен. — Вам сейчас заменят его.

— В Энжел Хилле просто нет никакого порядка. Вот и все! — Бросила вилку на стол раздраженная леди Камминг.

Андрэ не смела поднять глаз, чувствуя себя неловко. Она не могла поверить, что леди Камминг может так бестактно отзываться об Энжел Холле в присутствии его хозяина. Ведь она же не может не понимать, что устраивает ему оскорбительную выволочку при всех? Но граф отнесся ко всем ее выпадам довольно добродушно.

— Успокойтесь, дорогая. Вы можете попросить салат "Ницца". Я знаю, вы любите перепелиные яйца.

— Представляю, что ваша кухарка накидала туда помимо перепелиных яиц. — Презрительно заметила леди Камминг.

Граф выразительно взглянул на лакея, стоявшего возле леди в почтительной позе.

— Ничего кроме зеленого салата, фенхеля, тунца, шампиньонов и черри, — отчеканил лакей. — С заправкой из оливкового масла и лимона.

— Так что же вы стоите, любезный? — Холодно поинтересовалась леди Камминг. — Ждете, когда я умру с голода?

Лакей немедленно ретировался на кухню.

— В этом доме может произойти все что угодно. Я уже ничему не удивлюсь. — Заметила леди Камминг не обращаясь ни к кому.

— Мама!

— Не преувеличивайте, дорогая, — покладисто отозвался Уэнтворт, доедая свою овсянку с цукатами.

В это время Андрэ подозвала Рейвора и ехидно поинтересовалась:

— Кажется кто-то обещал мне плотный ланч, да? Тогда, почему, я опять ем какую-то траву? Дай мне овсянку что ли. Я уже не прошу у тебя, у жмота, то что потребовала себе леди Камминг.

— Овсянка вам не нужна. У вас вполне сбалансированный завтрак. И это не трава, а листья салата, с помидорами и огурцами.

Поджав губы, Андрэ отвернулась. Для нее что салат, что трава означали одно и тоже. Между тем за столом оживленно обсуждали предстоящую конную прогулку, которая Андрэ нисколько не интересовала. Настолько далеко ее планы остаться в Энжел Хилле не простирались, а были они намного скромнее: раскрыть убийство и отомстить дворецкому. И она даже не знала, чего ей хотелось больше.

Казалось бы, что десерт: нежный яблочный пирог с ванильным мороженым и кофе, смог бы примирить ее с действительностью. И не только ее одну. Даже леди Камминг оставив свои придирки отдалась ему безраздельно. Но перед Андрэ рука в белой перчатке поставила креманку с каким-то непонятным месивом: не то вареньем, не то желе.

— Что это? — С отвращением процедила Андрэ, глядя на это... на эту...

— Это тутти из свежих фруктов и лимона сорба, госпожа, — охотно пояснил Рейвор.

До нельзя раздраженная Андрэ, резко повернулась к нему, чтобы высказаться об этом "тутти" и велеть унести его вообще, при этом неловко задев и опрокинув, стоящую перед ней креманку с ее неаппетитным содержимым. Рейвор расторопно подхватил креманку, одновременно промокнув салфеткой то, что вывалилось на белоснежную скатерть, так что от очередного промаха Андрэ осталось только бледно розовое пятно.

— Порой судьба бывает к нам не благосклонна, — ни с того ни с сего заметила леди Камминг, поднеся салфетку к губам. — Почему вместо настоящего общества, которое до недавнего времени принимали в Энжел Хилле, приходится довольствоваться общением с распущенной молодежью и особой сомнительного происхождения?

Донна и Икли переглянулись, а Андрэ вновь с недоумением уставилась на леди Камминг, поняв, что под особой сомнительного происхождения она имела в виду именно ее. Превосходно! Жертвой настроения леди Камминг за несколько минут стали одновременно все сидящие за столом, а потому никто за ним, особо, не задерживался.

Рейвор, к неудовольствию Андрэ, сразу же после ланча скрылся на кухне, видимо почувствовав воинственное настроение хозяйки, жаждущей объяснить ему, что держать полицейского голодом чревато как для него самого, так и для окружающих. Уэнтворт и Икли, извинившись перед дамами, что вынуждены покинуть их, ушли, увлеченно беседуя о скачках, ставках и конной прогулке. Но Андрэ подозревала, что они просто решили держаться подальше от леди Камминг. Сама Андрэ, поднялась к себе и отправила Брэдстеду еще одно сообщение вдогонку первому, с просьбой отозвать Рейвора из Энжел Хилла, так как не видит больше необходимости в его дальнейшем пребывании здесь. Пусть отправляется к своему сэру Холлендеру, варить ему кашку. Она особо настаивала на срочности ответа.

День выдался хмурым и Андрэ отправилась гулять по дому в смутной надежде, что все-таки столкнется со своим дворецким, который предпочитал трусливо избегать ее. Обходя дом она, разумеется, после случая в Охотничьей зале, не заходила в его заброшенные уголки. Было слишком заметно, что владельцы Энжел Хилла всячески оберегали его от ветхости, поддерживая и помогая выстоять против разрушительной поступи времени. Забота об этом ощущалась повсюду и сказывалась прежде всего в том, что дом до сих пор был обитаем и обжит. А когда в доме живут, его стены нерушимы. Ведь обитатели дома — это его душа. Сейчас Андрэ поневоле была втянута в жизнь Энжел Хилла, и глубоко заинтересована в том, что в нем происходит. Раньше она лишь по слухам знала, что в старых домах происходят порой странные и необычайные вещи. И вот теперь ей самой, пришлось столкнуться с подобным, в этом старинном особняке с таинственной атмосферой и чувством непонятной опасности. Она принялась рассматривать портреты развешенные по стенам вдоль лестницы, по которой спускалась в гостиную. На них были запечатлены образы бывших владельцев Энжел Хилла.

Ее заинтересовал один из них. Портрет леди Чиртон, умершей в 1735 году в возрасте двадцати лет. Андрэ внимательно разглядывала лицо молодой женщины, которой было отпущено так мало. Чем-то неуловимым она напоминала леди Камминг. Та же породистая аристократическая красота, только от леди Камминг леди Чиртон отличал открытый наивный взгляд в котором таилась тоска. Неизвестный художник тщательно и подробно выписал пышную розу в корсаже, отделанного тонкими кружевами и каждый локон ее напудренного парика, словно хотел за этими деталями скрыть правду о ней. Андрэ вспомнила, ничем непримечательный портрет лорда Чиртона, сухопарого старика с холодным вялым взглядом и тонкогубым ртом. Бедняжка не знала любви о которой, быть может, только догадывалась, читая французские романы, а может уже успела в ней обмануться.

"И меня вот никто не любит, — мысленно, со вздохом обратилась к портрету Андрэ. — Но зато я люблю думать о том, что побуждает других поступать так, а не иначе: люблю свою квартиру и друзей. А что любили вы, леди? Какие были у вас маленькие радости? Может вы любили своих мопсов, интересовались акварелью или обожали одинокие прогулки по здешнему парку?"

— Мисс Уолпол?

Вздрогнув, Андрэ обернулась. Ага!

— Я заметил, что вы крайне недовольны ланчем и решил спросить о ваших пожеланиях на обед.

Андрэ очень надеялась, что у нее получиться смотреть с тем же холодным высокомерием, как у леди Камминг.

— Что измениться от того, что я выскажу свои пожелания? Ты ведь все равно поступишь по своему. Уж лучше я пропущу обед.

— Вы желаете пропустить обед, чтобы потом, прокравшись на кухню, стащить у Дороти кексы?

С Андрэ тут же слетело все ее показное высокомерие.

— А с чего Дороти взяла, что это я?

"Неужели Коско проболтался!"

— Просто, когда вы в тот раз, среди ночи, отправились в Охотничью залу подумать, я решил, что помимо желания поразмышлять, вас в той стороне привлекло что-то еще. Ну а когда, на следующий день, Дороти стала сетовать, что куда-то пропали кексы, которые она хотела подать к утреннему чаю, я сделал соответствующие выводы.

У Андрэ отлегло от сердца — Коско не выдал ее.

— Может тебе вести расследование вместо меня? — Ехидно заметила она.

— Тише, прошу вас.

— А может ты, со своей дедукцией дойдешь до одной простой мысли, — понизила голос Андрэ, — что полицейскому, хоть иногда, требуется хороший кусок мяса, а не каких-то три жаренных креветки, которые не столько насыщают, сколько застревают в зубах. А так как работа у нас, полицейских, довольно нервная, то иногда хочется сладкого, потому что, как известно оно успокаивает нервы и стервозность у женщин. Причем я говорю о настоящем шоколаде, а не о какой-то там груше в какао.

— Груша с шоколадным сиропом.

— Ну, хорошо! — Развела руки Андрэ. — Будем считать, что это был шоколадный сироп.

— Послушайте, вы могли бы положиться на меня в этом вопросе. Потому что, вы безвольны и неразборчивы во всем, что касается еды. И вас могли бы насторожить слова леди Камминг, сказанные сегодня за столом...

— Нет, это ты меня послушай! Я здесь, чтобы выяснить, кто... что за чертовщина здесь происходит. Понял? И твои гастрономические и прочие чистоплюйские штучки, совершенно ни к чему и совсем неуместны.

— Навряд ли вы, хоть как-то продвинетесь в расследовании не придавая значения этим неуместным чистоплюйским штучкам. Никто не будет разговаривать с особой сжимающей в кулаке нож и вилку, будто пират абордажные сабли.

— В общем так, Рейвор, я попросила, чтобы тебя отозвали из Энжел Хилла. Ты мне помог, но больше в твоей помощи я не нуждаюсь. Можешь вернуться к сэру Холлендеру.

— Боюсь разочаровать вас, мисс Уолпол, но инспектор Брэдстед не волен распоряжаться мной. Я ему не подчиняюсь, а потому вам придется смириться с моим дальнейшим присутствием возле вас. И прошу вас говорить потише.

— Ну ты... Да мне вообще не о чем с тобой разговаривать! — И она, отвернувшись, спустилась в гостиную.

Заложив руки за спину, Рейвор смотрел вслед Андрэ до тех пор, пока за ней не закрылась дверь гостиной.

День все больше хмурился и темнел, тяжелые громоздящиеся тучи обещали непрекращающийся дождь, а потому граф распорядился растопить во всем доме камины. В гостиной же попрежнему было темно и холодно. По высоким окнам стучал дождь. Андрэ вышла из гостиной и миновав закрытые двери бильярдной и диванной, вошла в каминную. Здесь камин растопили в первую очередь и эта комната оказалась самым теплым местом в доме.

Устроившись на диване, стоявшим у окна, Андрэ, гладя на темные мокнущие деревья с поникшей листвой и слушая потрескивания огня в камине, никак не могла расстаться с мстительными мыслями по отношению к Рейвору. Она игралась и исследовала их, как дитя новую игрушку, тряся ею, поворачивая так и этак, бросая, потом вновь поднимая и внимательно рассматривая ее.

Так как с версией о том, что Рейвор незаконный сын сэра Холлендера пришлось расстаться, она ухватилась за другое. Почему бы не учесть, зная о том, что Рейвор гей, что сэр Холлендер стал не только его покровителем, но и любовником, а верность к леди Холлендер была лишь прикрытием. Может быть два его наследничка, узнав об этом принялись шантажировать старика, и Рейвору пришлось цинично и безжалостно убрать их, чтобы правда не выплыла наружу. Отмахнувшись от нестыковок и явных несоответствий, которых в ее рассуждениях было полно, Андрэ начала лелеять эту мысль.

А что, это вполне вязалось с садистской изощренностью и тупой настырностью этого змея, которого сэр Холлиндер пригрел у себя на груди. Потому вполне понятен интерес Рейвора к этому делу, именно поэтому он и следит, вплотную следуя за ней, чтобы вовремя понять, когда она начнет докапываться до правды. И вот тогда ее отравят бокалом вина, или она поперхнется листом проперченного мышьяком салата, или ее заморят голодом, или удавят в одной из укромных беседок в парке.

Дождаться бы ответа инспектора на свой вопрос и побыстрее отделаться от этого ходячего занудства. А там она спокойно, не ощущая враждебного дыхания в затылок, разоблачит это змеище притаившегося среди листьев салата, сжимающего руками в белых перчатках столовый нож и перечницу с таинственным ядом, вывезенном из Индии.

Однако лелеемые ею мечты, были прерваны появлением леди Камминг и ее дочери. Сухо кивнув Андрэ, леди Камминг устроилась в кресле, придвинутом для нее Элен к самой каминной решетке.

— Как вы себя чувствуете, милочка? — Поинтересовалась светским тоном леди Камминг.

— Хорошо, — сдержанно ответила Андрэ, давая понять, что не намерена поддерживать светскую беседу и навязывать свое общество.

Она так и не шевельнулась, оставшись сидеть на диване, поджав под себя ноги. Как всегда, леди Камминг, была безупречна в тонком кашемировом джемпере персикового цвета и таком же длинном жакете, ее шею украшало ожерелье из крупного жемчуга. Серая прямая юбка чуть ниже колен, открывала восхитительные ноги в темных лодочках. Уложенные волосы являли собой произведение парикмахерского искусства. Отдав дань приличию, леди Камминг потеряла интерес к особе "сомнительного происхождения" и достав тонкую дамскую сигарету, щелкнула зажигалкой, закуривая ее.

Элен отошла к стоящей у стены кушетке и плюхнувшись на нее, принялась листать толстый глянцевый журнал. Вот она была одета по-домашнему свободно и удобно: в голубых джинсах, белую маечку с накинутым поверх нее блузоном в белую и оранжевую клетку, что шло к ее буйным рыжим кудрям, которые удерживал ободок с кокетливым бантиком с боку.

Андрэ отвернулась к окну чьи стекла покрывали мелкие капли сеющего дождя. Темное небо тяжело нависло над Энжел Хиллом. Ветер то стихал, то опять начинал буйствовать в верхушках деревьев, трепля их как разыгравшаяся собака тряпку.

— Мам, он опять ходил, — услышала Андрэ голос Элен. — И стонал жутко.

Господи! Так Проклятый Страж еще и ходит? Хотя Андрэ оставалась все в той же позе, она вся обратилась в слух.

— Не говори глупости, — скучающе отозвалась любящая мать, выпуская изо рта дым.

— Неужели ты не слышала его крадущихся шагов в стене, — продолжала жаловаться Элен. — И его сдавленные душераздирающие стоны. У меня до сих пор мурашки от них бегут.

— Никто не может ходить в стене. Как это возможно? Глупости какие.

— Но он же призрак, мам, и он прошел мимо твоей комнаты тоже, — не унималась Элен.

— Это просто ветер. Я ничего такого не слышала. Ты же знаешь, я принимаю на ночь снотворное, а тебя не раз просила перестать читать низкопробную литературу, тем более в библиотеке Энжел Хилла найдется много приличных книг.

— Например? — Строптиво спросила Элен, как человек, который перечитал уже все, что только можно.

— Например, Шекспир, — терпеливо отозвалась леди Камминг.

— Ну, да! — Хмыкнула Элен. — Самое то, читать на ночь о трех макбетовских ведьмах и тени отца Гамлета.

— Хорошо. Можно взять, что-нибудь другое... — Рассеяно ответила мать, чьи мысли явно были заняты чем-то другим.

— А вы что посоветуете, мисс Уолпол? — Повернулась к ней Элен.

Андрэ, сложив ладони на спинке дивана, и положив на них подбородок, внимательно прислушивалась к их разговору. Она повернулась к Элен и сказала:

— Ирвина Шоу "Пигмалион".

— Неплохо. — Милостиво одобрила леди Камминг.

— Я уже читала, — разочарованная Элен вновь вернулась к своему журналу.

— Тогда "Трое в лодке" Джерома. — Не сдавалась Андрэ.

— Тоже читала, — пожала плечами Элен, не поднимая глаз от журнала и всем своим видом показывая, что Андрэ трудится напрасно.

В это время в гостиной появилась Донна. По-видимому, она не ожидала увидеть здесь такое общество, а потому, от неожиданности, воскликнула с несколько наигранным воодушевлением:

— О, как здесь тепло! Представьте, я так замерзла в своей комнате. Просто не понимаю, как могут мужчины гулять в такую погоду. Позволишь? — Спросила она Элен, усаживаясь на кушетку рядом с ней.

Леди Камминг упорно не замечая Донну, отрешенно смотрела в огонь камина. Андрэ, глядя в окно, раздумывала над разговором матери и дочери Камминг. Он навел ее на довольно дельную мысль, которую необходимо было не просто обдумать, а проверить на деле и касалась она Проклятого Стража.

— Вы уже выбрали себе платье и шляпку для предстоящих бегов? — Спросила у Андрэ Донна, склонившись над журналом, который листала Элен.

— Бегов? — Очнулась Андрэ.

— Мы отправимся на бега? Когда? — Подняла голову Элен. Глаза ее блестели.

— Ах, значит я первая сообщаю вам эту новость! — Засмеялась довольная Донна. — Так вот, все началось с разговоров о конной прогулке, а кончилось идеей поехать на предстоящие бега. Вы ведь знаете, что если мужчины чем-то увлекутся, их ничто не остановит. А у нас теперь появилась забота: выбрать для столь замечательного события соответствующий наряд и мне кажется, Элен, что эта шляпка будет вам к лицу.

Заинтересовавшись, девушка посмотрела на снимок на который указывал пальчик Донны, и принялась придирчиво разглядывать модель шляпки.

— Действительно, — проговорила она критически, — что-то в ней есть.

Встав с кушетки, она подошла к леди Камминг и развернула перед ней журнал.

— Мам, как ты считаешь, подойдет мне эта шляпка или нет?

— Не знаю, — едва взглянув на снимок, произнесла леди Камминг. — Может, она тебе вообще не понадобиться, мы ведь не получили никакого приглашения на бега от графа Уэнтворта. Извините, но вынуждена покинуть вас, мне пора принимать лекарства.

Она поднялась и затушив сигарету в мраморной пепельнице, вышла из каминной. Элен положив журнал на столик, последовала за матерью.

— Вот ведь старая ящерица. — Процедила ей вслед Донна. — Остается только пожалеть эту дурочку.

— Она кажется преданной дочерью, — заметила Андрэ.

— Кто? Элен? — Криво усмехнувшись, Донна щелкнула зажигалкой, закуривая тонкую сигарету. — Она настолько преданная дочь, что спит и видит, как бы поскорей сбежать замуж за первого попавшегося дурака, который возжелает ее приданного. А ее мамаша все норовит пристроить доченьку получше. Думаете, почему они все еще торчат в Энжел Хилле, а не уехали вместе со всеми?

— Почему?

— Из-за Лоренса, конечно. Его брак с Элен давно решен его матерью и леди Камминг, еще когда оба были детьми. Теперь Камминг торопит со свадьбой, а Лоренс делает все, чтобы отвертеться от нее.

— Н-да, он не похож на счастливого жениха, — вынуждена была признать Андрэ.

Выпустив дым из ярко накрашенных губ, Донна пытливо посмотрела на нее:

— Считаете Элен пара Икли?

— Не думаю, — последовал осторожный ответ.

— А я вот в этом уверена, — воинственно раздула ноздри Донна. — Элен простовата для Лоренса. У него через три дня их совместной жизни от скуки скулы начнет сводить. Элен — это сплошная преснятина, что мамочка велит, то она и делает. Заметили какой у нее на голове ободок с дурацким бантиком?

От комментарий Андрэ воздержалась. Она вовсе не считала Элен скучной и пресной, но была согласна с Донной в том, что пресыщенному Икли и сексуально озабоченной Донне неискушенная Элен была не интересна.

— Мой бог, какая же здесь скука! — Простонала Донна, потянувшись всем телом.

— Зачем же вы остались? — Последовал закономерный вопрос, который Донна предпочла не заметить и вместо ответа, с ее стороны вдруг последовал упрек:

— О, вам-то конечно скучать не приходиться при таком аппетитном дворецком.

"Ну начинается!" — с досадой подумала Андрэ, а вслух поинтересовалась:

— Что вы имеете ввиду?

— Неужели вы такая идиотка, что и вправду не спите с ним? — Тоже с досадой, без обиняков высказалась Донна.

— Минутку! Он же мой слуга.

— И именно потому, что он ваш слуга, вы так ревностно оберегаете его от чужих посягательств? Вы что же, вообще запретили ему заниматься любовью с кем бы то нибыло? — Промурлыкала Донна. — Сами не хотите и ему не позволяете?

— Я ничего ему не запрещаю. Его личная жизнь меня не касается.

Донна с насмешкой наблюдала за тем как оправдывается Андрэ, потом лениво произнесла:

— А знаете, если бы я спала с ним, я бы поступила точно так же, как вы: я бы никого не подпускала к нему.

Андрэ минуту разглядывала Донну, в черных брюках и такой же черной облегающей водолазке, она была похожа на лениво потягивающуюся пантеру, только что не облизывалась.

— Донна, он взрослый и самостоятельный человек и я не могу что-то решать за него, а тем более запрещать, — тихо произнесла Андрэ, понимая, что отдает своего дворецкого на растерзание ненасытной хищнице.

Донна выпрямилась, ткнув сигарету в ту же пепельницу где лежала недокуренная сигарета леди Камминг.

— Значит, вы не будете против, если я... познакомлюсь с ним поближе?

Андрэ только плечами пожала.

— И где же он?

— Понятия не имею. Полагаю на кухне, готовиться морить меня голодом.

— Что ж, пожалуй, я вас оставлю, — сказала Донна вставая. — До встречи за обедом, дорогая.

Оставшись в каминной одна, Андрэ немножко помучилась угрызениями совести. Но что она могла тут поделать? Как ей было удержать Донну, упорную в своем преследовании Рейвора. Намного приятнее было думать о том, как будет изворачиваться Рейвор, объясняя вожделевшей его Донне, что он гей, и как вытянется лицо у последней, когда она поймет, что ее желание так никогда и не будет удовлетворено. Так помечтав немного, Андрэ решила, что пора заняться делом и отправилась в библиотеку.

Библиотека Энжел Хилла представляла собой небольшую комнату, больше походившую на кабинет с письменным столом посередине и двумя глубокими креслами по обеим его сторонам. Две стены занимали шкафы с книгами. Широкое окно давало достаточно света даже в этот пасмурный день. В него были видны дрожавшие под частыми мелкими каплями дождя листья плюща. У дверей, в углу, стоял напольный глобус.

Андрэ обошла шкафы с книгами и подошла к столу. Ее привлекла импозантная, скульптура металлического литья изображавшего полноватого чудака, в одежде конца восемнадцатого века, углубленного в чтение. Андрэ рассеяно погладила его по блестящей отполированной лысине, оглядывая ряды книг. Что она надеется здесь найти? Все, что поможет ей понять природу Проклятого Стража. И Андрэ принялась просматривать книгу за книгой. Что из себя представляло большинство из них было понятно, стоило прочитать названия на их корешках, другие приходилось просматривать. Многотомники Андрэ обходила, что экономило ей время и сужало поиск. И когда она уже была уверенна, что понапрасну потратила полдня, ее старания оказались неожиданно вознаграждены.

Когда она открыла дверцу последнего книжного шкафа с его нижней полки съехали небрежно сложенные там альбомы и шлепнулись на пол. Это были альбомы для рисования с детскими неуклюжими, но такими непосредственными рисунками, раскраски и журналы мод давних лет. Андрэ принялась складывать альбомы и журналы обратно на полку, рядом с пластиковым сундучком в котором хранились цветные карандаши, истертые ластики, сломанные точилки, высохшие и потрескавшиеся акварельные краски с облезлой кисточкой.

Странно, разве у графа были дети? Может все это добро осталось от маленьких гостей, когда-то приезжавшие в Энжел Хилл, но тогда зачем хранить его? Один альбом в толстом кожаном переплете, который ни каким образом не мог бы заинтересовать ребенка, чьи милое малевание граф так бережно хранил, привлек внимание Андрэ. Это оказался технический план Энжел Хилла.

Сев в кресло и положив альбом на колени, Андрэ начала перелистывать его, пытаясь понять схему какого именно помещения рассматривает сейчас. Она узнавала очертания гостиной, кухни, холла с его широкой лестницей, коридоров левого и правого крыла и даже чердака и подвалов. Все было тщательно вычерчено, выверено до малейшего дюйма и точно перенесено на бумагу. Но пролистав альбом до конца, Андрэ обнаружила, что один лист из него был безжалостно выдран. Андрэ пролистала альбом, чтобы найти оглавление и определить план какого именно помещения кому-то так не понравился, но оказалось, что и оглавление было тоже грубо изъято. Замечательно! Значит в Энжел Хилле имеется помещение о котором не должен знать никто. Андрэ посмотрела: альбом был создан в начале прошлого века, в 1919 г., видимо после капитального ремонта и пристроек к дому. Имеет все это хоть какое-то отношение к Проклятому Стражу? Казалось связи с ним никакой, но Андрэ чувствовала, что эта связь есть. Она еще раз, медленно пролистала альбом, пытаясь определить, чего здесь не хватает. Но в наличие были все помещения дома, даже те о которых Андрэ не подозревала, во всяком случае расположение комнат и коридоров полностью совпадали с общим планом, что красовался на самой первой странице. Тогда, что же было изъято?

Андрэ поднялась к себе в комнату раздумывая над загадкой, которую ей снова задал Энжел Хилл. Включив ноутбук и открыв почту, она увидела сообщение. Брэдстед прислал список лиц с кем в последние дни своей жизни встречались убитые, и в их числе Андрэ увидела имя своего дворецкого. Она отправила Брэдстеду просьбу спросить у сэра Холлендера о том, известно ли ему об этом, поинтересовавшись состоянием его здоровья. Ниже она прочла ответ Брэдстеда на свое требование отослать Рейвора из Энжел Хилла. Он был весьма лаконичен и категоричен: "Смирись!". "Вам бы инспектор такую сальмонеллу на хвост и тогда бы я посмотрела, как бы вам работалось", — горько вздохнула Андрэ, взглянув на время в нижнем углу монитора. Обед! Андрэ заметалась уже понимая, что безнадежно опаздывает. Где носит Рейвора, когда он действительно нужен?!

Все уже сидели за столом, когда Андрэ, извинившись, заняла свое место. Рейвор стоял у стола с блюдами и по его безучастному виду ничего нельзя было понять. Зато бросаемые на нее взгляды Донны были более чем выразительными, так что Андрэ предпочитала их упорно не замечать.

Дождь разошелся и теперь заливал стекла высоких окон сплошным потоком. После обеда все перешли в гостиную пить кофе. Кроме верхнего света гостиную освещали бра, но в ней было по прежнему холодно и дамы кутались кто в шаль, кто в палантин. Граф и леди Камминг сели играть в карты.

— Какой у вас все-таки роскошный рояль, граф, — вдруг произнесла Донна, разглядывая белоснежный инструмент поверх чашечки с кофе.

— Кстати, — вынул трубку изо рта Уэнтворт. — Я взял на себя смелость пригласить на завтрашний вечер миссис Амалию Лонг.

— О боже! — Страдальчески простонала леди Камминг на какое-то время потеряв интерес к картам. — И в придачу, конечно, всю округу на представление этой давно увядшей оперной дивы?

— Разумеется. Я подумал, что это скрасит наш вечер, да и соседям развлечение.

— Да, но сегодня мы все умрем от скуки, — пожаловалась Донна и вдруг повернулась к Андрэ. — Если, конечно, мисс Уолпол не сжалится над нами и не сыграет что-нибудь.

Андрэ с недоумением взглянула на нее.

— Я? — Удивилась она. — С чего вдруг? Почему бы вам не посмотреть очередную серию мыльной оперы, чтобы не скучать?

— Мне надоели сериалы. Но я хорошо помню то лето в Энжел Хилле, когда вы гостили в нем со своей матушкой. Помню, стоило нам начать игру, как прибегала ваша матушка и уводила вас заниматься музыкой, при этом все время повторяла, что прилежным трудом можно заработать талант. Ах, граф, ну хоть вы вспомните, как миссис Уолпол все время говорила, что ее Сюзи первая ученица по классу фортепиано.

— Извините, мисс Донна, но я этого совершенно не помню. Зато помню, какие звуки издавал рояль, когда вы, мисс Уолпол, садились за него, когда были девочкой, — и Уэнтворт тепло улыбнулся тем, далеким воспоминаниям.

Карты лежали перед ним рубашкой вверх, но граф так и не поинтересовался, что оказалось у него на руках. Зато леди Камминг внимательно изучала свои, держа их веером перед собой.

— Мне в самом деле хотелось бы узнать, сработал ли метод вашей матери, мисс Уолпол. — Сказала она не отрывая взгляда от карт.

Андрэ приуныла. Кто бы осмелился отказать в просьбе этой леди.

— Будет лучше если вы все же скрасите этот унылый и неудачный день своей игрой. — Произнесла Донна, глядя прямо в лицо Андрэ и это больше походило на вызов чем на просьбу. Неужели ее настигла месть отверженной женщины.

— Правда, сыграйте же нам что-нибудь, — поддержал Донну, развалившийся рядом с ней на диване, Икли. — Ну же, не ломайтесь. Обещаю, мы не будем слишком строгими слушателями.

В это время Донна отвела взгляд от Андрэ и торжествующе посмотрела на Рейвора. По ее губам мелькнула усмешка полная мстительного удовлетворения. В недоумении Андрэ проследила за ее взглядом. Куда только подевалась вся невозмутимость вышколенного дворецкого. Рейвор пребывал в смятении, что доставляло Донне непередаваемое удовольствие.

— Боюсь, что упорно заставляя меня полюбить музыку, мама добилась обратного: в конце концов я ее решительно разлюбила. — Попыталась отшутиться Андрэ.

Она не понимала, что происходит и боялась, что действуя наугад испортит все еще больше.

— Это так похоже на одного моего знакомого. — Донна не собиралась сдаваться, идя к своей неведомой мести до конца. — Он все время намекал, что музыкальный вкус его безупречен, что играет только для истинных ценителей музыки и что играть для нас, ниже его достоинства. В конце концов, мы как-то пригласили одного такого ценителя и что... Бедняга так оконфузился, что от унижения побросал все и уехал в неизвестном направлении. Но... вы ведь не такая, мисс Уолпол? Правда? Вы ведь не хотите ничего подобного... всякое разоблачение, это тяжкое унижение...

Андрэ замерла с чашкой в руке. Черт! Неужели все намного серьезнее, чем она думает? Андрэ увидела, что Рейвор двинулся к ней, якобы взять из ее рук пустую чашку, но Икли опередив его, встал с дивана и протянув руку к чашке Андрэ, галантно спросил:

— Вы позволите?

Она вынуждена была отдать ему пустую чашку, которую он и передал Рейвору, все так же загораживая ему путь и не позволяя подойти к Андрэ.

— Будь любезен, возьми...

Рейвор напоминал человека, которому перекрыли кислород и он никак не мог вдохнуть. Да, боже мой, раз в этом вся проблема... Андрэ поднялась и подошла к роялю.

О своей маме Андрэ сказала сущую правду. В свое время, та решила воспитать дочь гармонично развитым человеком, а потому неустанно вдалбливала в нее музыкальные азы до тех пор, пока Андрэ не стала тихо ненавидеть музыкальный инструмент, который отравлял ей всю ее детскую жизнь. Так что, сейчас сев за рояль и откинув его крышку, Андрэ уверенно пробежалась по клавишам, возвращая пальцам былую гибкость.

На Андрэ редко находило желание садиться за пианино, но когда все же оно находило, она пела один и тот же романс, который ей очень нравился, и который она умела петь. И сейчас он, хоть как-то примерил ее с необходимостью играть на рояле. Ее особенно привлекал там, после каждого куплета, блюзовый наигрыш.

Когда Андрэ в начале песни печально вопрошала, "почему в несчастье, почему в ненастье от нее куда-то все бегут..." словно девушка стала вдруг какой-то зачумленной, Донна со злорадным торжеством наблюдала за Рейвором, чей лоб покрыла испарина.

И пока Андрэ жаловалась что у нее "нет друзей ни справа, нет друзей ни слева. Нету ни друзей, и нет подруг..." у ее дворецкого был такой вид, что он вот-вот рухнет в обморок. Тут Андрэ невольно отвлеклась от происходящего, потому что каждый раз, когда пела эту песню, она задумывалась над словами "может ушли все они вдруг из гордости..." и никак не могла взять в толк, какие же они тогда друзья? И почему они не могла порадоваться за девушку, которая "в тот час, что нашла я тебя" ушла с эти парнем. Друзья называются. В общем, друзья разбежались кто-куда, героиня ушла с кем-то в неизвестном направлении, только потому что встретила этого типа "когда друзьям я не нужна..." словом, здесь явно назревал криминал, тем более все это происходило среди блюзового дождя.

Но когда Андрэ встретила почти умоляющий взгляд дворецкого, ей пришлось вернуться к действительности. Пока ее пальцы пробегали по клавишам, она украдкой взглянула на Донну. Сидевшая сперва прямо, будто кол проглотив, с безжалостным выражением лица неумолимого судьи, выносящего приговор, Донна вдруг расслабилась, глаза ее подозрительно блестели, проникшись тем, что "нету на свете печальнее повести, чем одинокая женщина среди дождя". Девушку видимо бог не только друзьями обидел, но и умом. Ну несчастье, ну ненастье, друзья гады, неизвестный тип куда-то подевался, но под дождь-то, еще зачем выходить?

Однако, судя по увлажнившимся взорам слушательниц, песня с чувствительным припевом, им понравилась.

Задумчиво посасывая трубку и рассеяно кидая карты, граф произнес:

— Впечатляюще, мисс Уолпол.

— Действительно, — отозвалась леди Камминг, аккуратно кладя свою карту поверх его. — Мисс Уолпол удалось грустью развеять нашу скуку.

Андрэ так и не поняла, было ли это одобрением или критикой. Рейвор вдруг вспомнил о чашке, которую все еще держал в руках и поспешно вышел из гостиной, а к Андрэ, все еще сидящей за роялем, подошла Донна.

— Забудем все гадости, что сделали друг другу. — Тихо проговорила она, перебирая бутоны роз, что стояли на рояле в синей вазе. — Вы ведь могли и не знать, что ваш дворецкий гей.

— Я это знала, — так же тихо ответила Андрэ, — но хотела, чтобы он сам объяснился с вами. Вы могли не поверить мне.

— Вы правы. Я бы вам ни за что не поверила. — Донна украдкой наблюдала за Икли, подсевшего к Элен и о чем-то беседуя с ней.

— Не хотите прогуляться? — Вдруг предложила она Андрэ.

— К сожалению у меня с графом назначена партия в бильярд.

Андрэ действительно сейчас сожалела об этом. Ей очень хотелось узнать, как прошло свидание Донны и Рейвора. Вздохнув, Донна кинула убийственный взгляд на Икли и прихватив с подноса стакан шерри, вышла из гостиной. Андрэ, закрыв крышку рояля поднялась, выжидающе глядя на графа. Но Уэнтворт посасывая трубку, похоже не собирался покидать карточный стол, со скукой наблюдая за изящными движениями леди Камминг, что тасовала карты, собираясь сдавать их.

— Очень жаль, мисс Уолпол, что вы сегодня не сможете составить мне партию в бильярд. — Сказал он, когда она подошла к нему.

Андрэ опешила.

— Но почему вы думаете...

— Я все понимаю и вам вовсе незачем оправдываться. Дела прежде всего и я уважаю ваш серьезный подход к ним. Благодарю вас за то, что потрудились предупредить меня об этом через вашего дворецкого, а то бы вечер был потерян, а так миссис Камминг составила мне компанию.

И Андрэ ничего не оставалось, как выдавив в ответ любезную улыбку, отойти. Что ж, она тоже не собиралась терять этот вечер напрасно. Бредя в свою комнату, она думала о том уроке, что преподал ей сегодняшний день. Решив поставить на место одного человека, она столкнула его в лоб с другим несимпатичным ей человеком. И от обоих к ней вернулся ответ на ее поступок — месть в двойном размере. И теперь нужно было хорошенько подумать, стоило ли продолжать свою войну с дворецким.

Заглянув в электронную почту, она увидела сообщение от Брэдстеда. Пришел ответ на второй ее запрос. Оказалось, что сэр Холлендер не только знал о встречах Рейвора с Джеймсом и Брайаном, но и сам просил его об этом. По его просьбе, Рейвор, улаживал конфликт, разгоревшийся между ними из-за наследства, когда оба принялись делить шкуру еще не убитого медведя.

Дверь в ее комнату открылась. Она знала кто вошел, а потому сложив руки на груди, не поворачиваясь, заявила:

— У меня к тебе несколько вопросов. Первый: о чем ты говорил с Уэлчем двадцать пятого мая в кафе "Паттио"?

Обычно такая тактика, вопроса в лоб, производила на допрашиваемых впечатление и была весьма действенна, но не с ее дворецким. Чтобы ответить ей, он обошел стол, остановился напротив и заложив руки за спину, сказал:

— Я напомнил ему, что сэр Холлендер готов переписать завещание, если его что-то не устраивает и передать все состояние своему сыну.

Он был, как всегда, невозмутим, но Андрэ чувствовала, что его недовольство возрастает параллельно ее раздражению, и этот накал требовал выхода. А выход существовал один — скандал. Но оба, пока, сдерживались.

— Вопрос второй: о чем ты разговаривал с Джеймсом Холлендером того же дня в клубе "Черный треф".

— Я предупредил его, что если он и дальше будет вести себя столь вызывающе с мистером Уэлчем, то его отец вынужден будет переписать свое завещание в пользу последнего.

— Вопрос третий: что за умирающего лебедя ты изображал в гостиной перед Донной?

— Я изображал его не перед мисс Донной, а перед вами. Вы не должны были садиться за рояль и петь.

Андрэ смотрела на него с молчаливым требованием ответа.

— Леди Холлендер не раз справлялась у своей сестры, матери Сьюзен, об успехах племянницы в музыке. Это дело оказалось безнадежным настолько, что миссис Уолпол отступилась, оставив дочь в покое.

— Чер-рт! — Вскочила Андрэ с места. — Я спалилась!

— Вы выдали себя с головой.

Андрэ резко развернулась к нему.

— А ты что, не мог мне по человечески все объяснить? Как, скажи на милость, я должна была обо всем догадаться по твоему закатыванию глаз и сползанию по стеночке в тихом обмороке?! Ты не справляешься со своими обязанностями, дворецкий!

— Мне рекомендовали вас, как проницательного аналитика, способного понять с полунамека когда следует предпринять дальнейшие шаги, а когда остановиться.

— Хочешь сказать, что это я во всем виновата? Что я повелась, как лох? Ты это хочешь сказать?

— Именно это я и хочу сказать. — Бесстрастно проговорил Рейвор, игнорируя все предупреждение об опасности исходящие от разъяренной Андрэ.

— Тогда почему, она не сдала меня тут же, на месте? — Едко спросила она его.

— Думаю, потому что ваше пение тронуло ее, но зная мисс Донну, можно быть уверенным, что она припрячет этот туз в рукаве до более подходящего случая.

— Та-ак... — Андрэ принялась нервно мерить комнату шагами.

Рейвор следил за ней взглядом.

— И последний вопрос: ты пересмотрел мой рацион? Судя по тому, что ты подсунул мне на обед, нет.

— Ваш рацион сбалансирован.

— Боже! — Воздела руки Андрэ, потрясая в ярости кулаками. — Дай мне терпения! — Сделав по комнате круг и остановившись напротив Рейвора, она, едва сдерживаясь, тихо попросила: — Слушай, не тупи, а! Я что должна приставить пистолет к твоему виску и по новой объяснить, что без мяса я зверею!

— Я все отлично понял. — Рейвор стоял нерушимо.

— Ты все понял, но будешь делать по своему, да? — Угрожающе шипела Андрэ.

Рейвор улыбнулся.

— Знаешь что, лучше не нарывайся... Я ведь могу сделать из тебя боксерскую грушу.

— Можете. — Спокойно согласился он.

— Отлично! Ты сам напросился.

Скинув лодочки, она решительно пошла на него сжимая и разжимая кулаки. Рейвор вдруг начал отступать к кровати на ходу снимая фрак.

— Ты чего? — Настороженно спросила Андрэ, остановившись.

— Вы желаете побить меня? Ну так я к вашим услугам. — Заявил он, аккуратно положив фрак на постель и вдруг схватив подушку, запустил ею в Андрэ.

Удар хоть и был мягким, но оглушил ее. От неожиданности она задохнулась.

— Ну все! Ты труп! — Взревела она, с яростью запуская в него этой же подушкой.

Ловко поймав ее, Рейвор швырнул ее обратно, снова угодив Андрэ в голову и оглушив ее. Дальше в ход пошли не только подушки с кровати, но с дивана и кресел. Рейвор неизменно доставал Андрэ ими, как бы она не уворачивалась и сейчас она походила на растрепанную, разъяренную ведьму с горящими глазами. Они носились по комнате, как расшалившиеся дети, предоставленные самим себе беспечными родителями, прячась от летящих подушек за креслами, кроватью, диваном, под столом. В какой-то момент обоих стал разбирать смех и никто из них не собирался уступать, пока не раздался звон разбившейся вазы, а под потолком опасно закачалась люстра.

— Обалдел, в люстру швырять! Я же не расплачусь за нее! — Возмутилась Андрэ.

— Зато я расплачусь...

— Да? Тогда получай! — Засмеялась она, ловко метнув в него диванной подушкой.

С грохотом повалился стул. По всей комнате летали перья, торжественно кружась и падая как рождественский снег. Совершенно выдохшаяся Андрэ лежала на полу, раскинув руки в стороны, сбитая очередным ударом уже выпотрошенной подушки. Рейвор рухнул рядом.

— Эй! — Еле ворочая языком, позвала она, чувствуя что даже на то, чтобы хоть что-то произнести у нее уже не осталось сил. — Ты живой?

— Кажется... — Тяжело дыша отозвался Рейвор.

— Кла-асс! — Восхищенно протянула, совершенно опустошенная Андрэ.

— Здорово...

Какое-то время, оба лежали молча, приходя в себя.

— Ты же говорил, что будешь моей боксерской грушей? — Наконец произнесла Андрэ, смахнув с лица перо.

— Говорил. — Согласился Рейвор. — Но не говорил, что дам побить себя.

Постепенно снег из перьев и пуха перестал кружить и все успокоилось. Комната представляла собой поле боя, в ней все было перевернуто вверх дном и припорошено сверху белыми перьями. Не обращая внимания на разгром Андрэ, встав на колени, подобралась к видеоцентру, где принялась просматривать DVD-диски. Рейвор сел, какое-то время молча наблюдал за ней, потом вытащив из волос перо, спросил:

— Что вы ищете?

— Не знаю, — покачала головой Андрэ, внимательно изучая диски. — Хочется посмотреть что-то легкое и романтичное.

— Может "Сладкий ноябрь"? Здесь он есть. Ну тогда "Дневник памяти"...

— Лучше "Интуицию". — Она подняла зажатый между пальцами диск.

— Одну минуту. — Попросил Рейвор.

Поднявшимсь на ноги, он одел фрак и вышел отряхиваясь от перьев, а вскоре вернулся с миской попкорна и двумя бутылками пива. Вставив диск в плеер, оба расположились на диване. Рейвор снова снял фрак, а Андрэ забравшись на диван с ногами, поставила на колени миску с попкорном. К концу фильма опустевшая миска перекочевала к Рейвору, а зареванная Андрэ прижимала к груди коробку с бумажными платками. Возле дивана валялись скомканные уже использованные их комочки.

Потом Рейвор притащил пылесос и тряпки и за уборкой комнаты оба окончательно помирились. Так что разошлись они, пожав друг другу руки и пожелав спокойной ночи.

"Обратился я сердцем моим к тому,

чтобы узнать, исследовать и изыскать"

Екклесиаст

Она неожиданно проснулась среди ночи. "Причем тут потайной ход?" — спросила себя Андрэ, сев в постели и оглядываясь в полумраке комнаты. С ней часто бывало такое, когда она билась над какой-то загадкой. Ее мозг тогда работал по ночам, в то время как тело отдыхало, а сознание погружалось в сон. И в этот раз во сне, пришедшая ей на ум еще в каминной догадка о потайном ходе, оформилась в ясную четкую мысль, подкрепленную уверенностью, что из альбома технических планов Энжел Хилла были выдраны страницы со схемой потайного хода. И чтобы там не говорили, она знала, что тот призрак чью атаку страха она пережила, не мог, черт возьми, крадучись ходить в стенах. Андрэ поспешно перекрестилась. Опять она чертыхается. Она, конечно, не суеверна, но в прошлый раз это кончилось для нее не очень приятной встречей с Проклятым Стражем.

Она прислушалась, во всем доме стояла глубокая, ничем не нарушаемая тишина сна. Андрэ откинула одеяло и не затрудняясь поисками тапок, прошлепала босиком в ванну. Выйдя оттуда, она взглянула на дверь, которая по настоянию Рейвора оставалась приоткрытой. С той ночи, когда ей было плохо, он убедил ее в том, что так скорее услышит, если Андрэ потребуется помощь. Его дверь напротив тоже оставалась приоткрытой.

Она уже хотела вернуться в постель, когда ее привлек какой-то шорох, раздавшийся из темного пустого коридора. Андрэ замерла напряженно прислушиваясь, но ничто больше не нарушало ночной тишины спящего особняка. Но, привыкшая доверять своим чувствам, она не собиралась уходить до тех пор, пока не убедиться, что ее страх безоснователен, а для этого ей нужно было подойти к двери и выглянуть в коридор. Подступивший страх бился где-то в горле, мешая дышать свободно, бухало сердце, в ушах шумела кровь. Мысль, что она выглянет в темный коридор и увидит то, что движется сейчас по нему, приводила ее в смертельный ужас. А то, что в коридоре кто-то был, она уже не сомневалась, потому что сквозь биение крови в ушах, опять ясно различила тот же звук, что насторожил ее.

Но у Андрэ имелось некое проверенное действенное средство, способное привести ее в чувство в какой бы ситуации она не оказалась, своего рода мантра, которую она повторяла сейчас: "Сделай это, Тьюди". И тогда сквозь страх пробилось удивление и любопытство. Кто мог бродить по коридору глубокой ночью? "Проклятый Страж", — тут же подсказало ей воображение, работавшее сейчас против нее. Если это так, то на него стоило взглянуть, ведь такого случая могло больше не представится. С трудом преодолевая и подчиняя себе оцепеневшее от животного страха тело, ощетинившись всеми инстинктами, ловя обостренными чувствами малейшие флюиды опасности, Андрэ приблизилась к двери и осторожно выглянула.

К ней, из темноты дальнего конца коридора, не торопясь шел Эрик Рейвор. Он двигался бесшумно потому что был бос, но... Андрэ замерла, парализованная страхом, чувствуя каждый, вставший дыбом волос на своей голове. Пальцы вцепившиеся в дверную ручку, стали безвольными... это был не Рейвор, а кто-то очень похожий на него. Она не узнавала в этом парне, на котором были только драные на коленях джинсы, с телом гибким и опасным, с взъерошенными волосами, небрежно падавшими на лицо, своего дворецкого. Это не был подтянутый, застегнутый на все пуговицы, не позволяющий себе ни малейшей вольности ни в словах ни в поступках, Рейвор. Тот, кто шел к ней сейчас, двигался раскованно и лениво, словно бесстыдно демонстрируя себя, не сводя с нее темных глаз, горящих ничем не прикрытым желанием, с дразнящей улыбкой кривившей его губы.

Андрэ попятилась, задохнувшись от ужаса. Проклятый Страж! Это он в образе Рейвора, его полной противоположности, показался ей. И тут Андрэ обнаружила, что уже захлопнула дверь и теперь пытается дрожащей рукой повернуть ключ в замке. Дверь дернули с той стороны, пытаясь ее открыть, потом задергали сильнее, настойчивее и, умирающая от страха, Андрэ на подгибающихся ногах, отступила от нее подальше. Ее комната стала казаться ей ловушкой. Куда ей бежать, где укрыться если Проклятый Страж откроет все-таки дверь или, того хуже, просочиться сквозь нее? Отчего-то ей вдруг подумалось, что она осталась одна в этом огромном доме и помощи ждать не откуда. Как-то вяло вспомнилось о пистолете, а ноги словно приросли к полу став чужими.

— Мисс Уолпол, — тихо позвал ее из-за двери голос Рейвора. — С вами все в порядке? Откройте мне, я должен удостовериться в этом.

Но страх будто выжег всю ее волю. Она знала, что это говорит не Рейвор. У него не было такого вкрадчивого тона, такого обволакивающего, с чувственной хрипотцой, голоса. Она знала, что стоит ей поддаться, поверить ему и открыть дверь, как случиться что-то... непоправимое. Нужно было бежать, прятаться куда-нибудь, надежно закрыться, хотя бы, в ванной, но Андрэ была не в силах преодолеть предательского оцепенения и могла только беспомощно смотреть на яростно дергающуюся ручку двери.

— Впустите же меня, мисс Уолпол, умоляю вас, — шептал из-за двери голосом Рейвора, полным участия и неподдельной тревоги, Проклятый Страж. — Я беспокоюсь.

Андрэ попытала было двинуться с места, чтобы уйти и не слышать больше его бередящего душу шепота, но не смогла даже шевельнуться.

— Да что с вами такое? Впустите же меня...

Неожиданно дверная ручка перестала дергаться и крутиться. За дверью воцарилась тишина, от которой Андрэ впала в настоящую панику. И тут на ее глаза медная ручка двери начала разрастаться, принимая угрожающие размеры, так что Андрэ ясно различала на ее круглой металлической поверхности каждую царапинку. Сердце бешено билось, в ушах пульсировала кровь... она знала, что это сейчас случиться... С тихим шорохом дверь стала отворяться, а дверная ручка вспыхнула непереносимо ярким светом.

— Пора вставать, мисс Уолпол, — произнес голос Рейвора.

Андрэ резко села в постели глядя с еще неостывшим ужасом на дворецкого, повернувшегося к ней от окна.

— Доброе утро, — поклонился он и внимательно взглянув на нее, спросил: — Вы хорошо спали?

В ответ Андрэ промычала, что-то нечленораздельное. Пристально следя за Рейвором еще сонными глазами, она пыталась понять сон то был или не сон. По его виду не скажешь, что он ночью бодрствовал. Лицо невозмутимо, волосы тщательно уложены, под высоким белоснежным воротничком рубашки взбит, замысловато повязанный, узел галстука.

— Как ты сюда вошел? — Хрипловатым от сна голосом, спросила Андрэ. Она все не могла прийти в себя от ночного кошмара, уж очень он был реальным. Просто невероятно, что ей явился сам Проклятый Страж. Слава богу, хоть без воя и душераздирающих стонов.

— Ваша дверь, как мы и договаривались, была приоткрыта.

— Да? А в доме кто-нибудь остался?

Если Рейвор и был удивлен, то никак этого не показал.

— Я не слышал о том, чтобы Энжел Хилл кто-нибудь покинул этой ночью, как и о том, чтобы кто-нибудь собрался уезжать из него.

— Да?

Она уже пришла в себя. Ночной кошмар отступил съежился при свете дня и казался теперь незначительным и неправдоподобным.

— Прикажете подавать завтрак? — Вывел ее из задумчивости вопрос дворецкого.

— Да, конечно... — кивнула Андрэ, снова упав в подушки и поднялась только тогда, когда Рейвор поставил перед ней в постель переносной столик с завтраком.

— Слушай, а можно кофе вместо чая? — Начался привычный утренний ритуал, который не могли нарушить никакие страшные сновидения.

— Нельзя.

— Почему?

— От него темнеют зубы, учащается сердцебиение, к тому же он вымывает из организма кальций, — как всегда терпеливо объяснил Рейвор.

— А почему нет бутербродов? А это что такое? — Опасливо показала пальцем Андрэ на нечто подозрительно темное, лежащее на блюдце бесформенной липкой горкой.

— Это чернослив. Вы много едите мучного, от того у вас проблемы с пищеварением.

— Ну ты... — Задохнулась Андрэ от возмущения, но тут же взяла себя в руки, передумав ругаться. Вместо этого она иронично поинтересовалась: — Мучное? Ты имеешь в виду тот подсушенный хлебец, который вчера я так и не догрызла?

— Я имею в виду кексы Дороти, мисс Уолпол.

Ох и злопамятный же ей попался дворецкий.

— Что и масла нет? — держа в руке тост и окинув столик ищущим взглядом, расстроилась она.

— Зато есть вишневый джем, — услужливо подсказал Рейвор.

— Эрик, — сказала она, намазывая джем на тост, — до обеда ты можешь быть свободен.

— Благодарю, мисс. Однако, хочу напомнить вам, что какие бы планы у вас ни были на этот день, на обед опаздывать нельзя, так как граф пригласил оперную диву и гостей из двух соседних поместий.

— Значит народу будет много?

— Полагаю, что да.

— Эрик... — начала Андрэ, поставив чашку с недопитым чаем на столик.

— Да, мисс Уолпол.

— Прости меня за Донну.

Немного помолчав, Рейвор тихо ответил:

— Конечно, если и вы простите мне не состоявшуюся партию в бильярд.

Он был просто неуязвим.

— Знаешь, я съем сегодня все, что ты мне подашь без единого словечка, только расскажи, как ты объяснился с Донной?

— Желаете с подробностями?

— И в лицах, — живо поддакнула Андрэ, повыше садясь в подушках.

— Хорошо, — кивнул Эрик. — Когда мы с мисс Донной столкнулись в коридоре, я шел из буфетной. Мисс Донна остановила меня и спросила, куда и зачем я иду. Когда я ответил, она почему-то решила, что я бездельничаю и начала жалеть меня: — Эта большеглазая очаровашка, твоя хозяйка совсем забросила тебя? Ты ее балуешь, а с ее стороны такая невнимательность к тебе. — Вам, что-нибудь нужно, мисс? — спросил я. — О, да! — обрадовалась она и заявила: — Учти, что твоя хозяйка не против того, чтобы ты оказал мне эту услугу. Так что ты в моем распоряжении на весь этот день. Ты ведь постараешься, правда?

Я начал догадываться какого рода услугу должен был оказать, но все же не был уверен, что моя догадка верна.

— Не уверен? — Удивилась Андрэ. — Да она же тебе проходу не давала.

— Вы правы, но все же я не хотел верить, что именно этого потребует мисс Донна. Мои сомнения отпали, когда она прижавшись ко мне, провела рукой по моему телу, сказав: "Боже, ты просто великолепен" и что "под этим фраком скрывается шикарное тело". Я любезно поблагодарил ее о столь лестном отзыве обо мне, и уверил в том, что если бы, по своей природе, был способен ответить на чувства женщины, то сам бы умолял ее арендовать меня у вас не на день, а на три дня, настолько она желанна и соблазнительна для мужчины, каковым я, увы, не являюсь. Мисс Донна отпрянула от меня, сказав, что сама уже обо всем догадалась, так как мое тело никак не отреагировало на ее прикосновения, и поинтересовалась, знаете ли вы, что я гей. Я ответил, что да, и что очевидно, вы хотели, чтобы я сам объяснился с мисс Донной. Подумав, она согласилась со мной, но когда мы с ней расставались, вдруг предложила все же попробовать. Я ответил, что для меня было бы неприемлемым тяжко разочаровывать ее. Это все.

Отставив пустое блюдечко из-под чернослива, Андрэ подумала и спросила:

— Эрик, а ты не знаешь, кто такой герцог Валлентайн?

Теперь, убирая столик, задумался Рейвор.

— Думаю, что это историческое лицо, так как среди известных мне особ я такого господина не знаю. Если желаете, я посмотрю в библиотеке в энциклопедии знатных родов Англии.

Странно, но чем глаже и вычурнее изъяснялся Рейвор, тем проще и грубее подмывало ответить Андрэ.

— А ты знаешь, где здесь библиотека? — Спросила она, стаскивая пеньюар со стула и накидывая его поверх пижамы.

— Я здесь рос.

— Ладно, не парься по поводу этого герцога. Я его, глядя на тебя, выдумала. Если бы он существовал, то был бы вылитым ты.

Рейвор поклонился, молча принимая комплимент. Было заметно, что он доволен и даже польщен подобным сравнением.

— Если это так, то позвольте мне поправить вас.

— Валяй.

— "Не парься" можно заменить на "не беспокойся", а "валяй" на "прошу вас" или, в конце концов, на "давай".

С тоской первой христианской мученицы Андрэ закатила глаза и от греха подальше, побыстрее скрылась в ванной. По части нудных нравоучений Рейвор, пожалуй, переплюнул ее маму. Оставалось надеяться, что он сразу же воспользуется предоставленным ему свободным временем. Но, нет! Выйдя из ванной, она застала, поджидавшего ее Рейвора, который оглядев ее джинсы и футболку, поинтересовался:

— Позвольте спросить, куда вы?

— Кататься на велосипеде, а что?

— Если вы пожелаете чтобы я сопровождал вас...

Андрэ недоверчиво уставилась на него: до чего же настырный шпик. И ведь никак его не приручить, он был и остается верным соглядатаем сэра Холлендера.

— Эрик, у тебя что нет собственных дел?

— Вы хотя бы скажите куда едете. — Отступился он, почувствовав нараставшее раздражение Андрэ. — Я вовсе не желаю знать ваших секретов, но где вы находитесь знать обязан.

— Зачем?

— Чтобы в любой момент, если понадоблюсь, прибыть к вам.

— Я еду в здешний магазинчик, чтобы заказать себе шляпку к предстоящим бегам. И еще... Ты знаешь, что намечается, какая-то конная прогулка?

— Разумеется, знаю. Вы умеете сидеть на лошади?

— Нет, конечно, откуда бы я это умела, но думаю, это не такая уж хитрость, — отмахнулась Андрэ, одевая бейсболку и просовывая хвост над регулирующим ремешком. — Но если честно, то я бы вовсе отказалась от нее.

— Этого делать нельзя. Конная прогулка неизменная традиция Энжел Хилла.

— И все-таки, будет лучше если ты отмажешь меня от нее. Придумай что-нибудь, хорошо?

Рейвор какое-то время молчал, опустив глаза. То ли он раздумывал, что можно было тут сделать, то ли делать ли хоть что-то вообще...

— Но разве вы не должны контролировать все, что происходит в Энжел Хилле? — Спросил он наконец, поднимая на нее глаза. — Конная прогулка не должна пройти мимо вашего внимания. Мало ли что может произойти на ней.

— Ты, как всегда, прав, — вздохнула Андрэ, застегнув молнию на ветровке.

— Я уверен, вы справитесь и, со своей стороны, сделаю все, чтобы облегчить вам эту задачу.

— Я в этом не сомневаюсь, напарник. Я поеду уже, ладно?

Выводя велосипед из гаража, она в который раз только головой качала. По Рейвору получалось, что она будет контролировать события в Энжел Хилле, а он будет контролировать ее. Замечательно.

Оседлав велосипед, Андрэ проехала по подъездной дорожке через огромный парк усадьбы и выехала за его ворота.

Ладно, пусть следит, в который раз уговаривала она себя. Сейчас важно сосредоточится на поиске потайного хода, которым кто-то активно пользуется. А может это, все же, ходит Проклятый Страж, принимая чье-то обличье, и шаги в стене Элен не почудились.

После вчерашнего дождя земля все еще была сырой, но велосипед с шипованными шинами шел верно, не скользя по мокрой траве и не вихляя. Выехав к полям клевера, она остановилась, чтобы снять и повязать ветровку вокруг пояса. Ей стало жарко, хотя воздух был свеж и пах дождем.

От поместья к деревне шла хорошо наезженная дорога, по которой до нее быстрым шагом можно было дойти минут за тридцать, но Андрэ выбрала объездную тропу, идущую вокруг полей. Она мчалась по ней, закладывая на поворотах такие крутые виражи, что только комья земли и ошметки грязи летели в стороны из-под колес.

С чего и откуда ей начинать поиски потайного хода? Может все-таки подключить Рейвора? Он бы мог послушать, что говорят на кухне и осторожно порасспрашивать прислугу. Но ей не хотелось вводить его в курс дела, все-таки он оставался для нее темной лошадкой, хотя и клялся ей в верности.

Оставался один путь и она, еще раз, взвесила все за и против. За то, что потайной ход существует говорили слова Элен, жаловавшейся на шаги за стеной, как и выдранные из технического альбома листы и при этом планы всех помещений в альбоме присутствовали, а еще, как ни странно, попытка леди Камминг представить слова дочери бессмысленной болтовней, разыгравшимся воображением капризной девчонки. Из прозвучавших слов "опять он ходил", Андрэ заключила, что разговор о призраке между ними заходил уже не раз.

Крутя педали и раздумывая об этом, Андрэ представлялось, что кто-то вновь реанимировал легенду о Проклятом Страже и, именно поэтому, выдрал страницы из технического плана. А что она вообще знает о потайных ходах? Только то, что они вели в подземелья замков, и что по ним можно было незамеченным выбраться далеко за его пределы, а потайные ходы между стен служили для подслушивания разговоров домочадцев и гостей, чтобы вовремя обнаружить опасный сговор.

Деревня N-холл, ровесница Энжел Хилла, представляла собой аккуратные старинные коттеджи, утопающие в садах и цветах и производила впечатление безмятежного существования со своими сиюминутными заботами. Андрэ зашла в лавку и вместе с хозяйкой, охотно взявшейся заказать и доставить из города шляпку, выбрали по каталогу ту, которая, по их мнению, подходила Андрэ больше всего. Тепло распрощавшись с хозяйкой, Андрэ помчалась на своем велосипеде обратно в Энжел Хилл.

Она решилась на, небезопасное для ее репутации, предприятие. А что ей оставалось делать в сложившейся ситуации? Конечно то, что она задумала противозаконно и если она попадется, то мало ей не покажется, инспектор Брэдстед ее покрывать не будет, хотя оба будут знать, что влетит ей не за то, что она нарушит частные владения, а за то, что попалась, сделав это топорно, неловко, неаккуратно.

Загвоздка была в том, чтобы найти потайной ход и попасть в него, а он мог начинаться где угодно: в чьей-нибудь спальне, кабинете, камине гостиной, подвале. Вариантов куча и ей не проверить их все незаметно и быстро. Обычно потайные двери маскировали в библиотеке за книжным шкафом, но только не в библиотеке Энжел Хилла. Там они даже не стояли вплотную к стене. Она может хоть год искать этот ход и не найдет его. Слабую надежду давали слова Элен на то, что она слышала как чьи-то шаги затихли возле комнаты леди Камминг. Что это могло значить? Что кто-то следил за ней в то время, как она принимала снотворное и была совершенно беззащитна. Значило ли это, что намечается новое преступление. О, нет! Как все скверно!

Въехав в ворота Энжел Хилла, Андрэ свернула на гравиевую дорожку, которая выводила к гаражу. Сейчас главное было не попасться на глаза Рейвору и никем незамеченной проскользнуть в комнату леди Камминг в ее отсутствие, а после успеть на концерт оперной дивы. Проникнуть к леди Камминг возможно будет только во время ланча, а это значило, что у Андрэ только час на то, чтобы найти потайную дверь и вовремя успеть на концерт, потому что если пропущенный ланч она сможет объяснить тем, что ее задержал выбор шляпки в N — холле, то опоздание на концерт уже трудно будет чем-то оправдать.

Андрэ остановила велосипед в кустах, недалеко от гаража и, обежав вокруг дома по одной из тропок шедших сквозь заросли жимолости, пробралась к главному входу. Ей повезло — ни в пустом холле, ни на лестнице она никого не встретила. Из столовой доносились голоса и звон столовых приборов. Ланч начался и Рейвор ждет ее, стоя возле пустующего стула. Удача пока благоволила к ней. В комнате она обнаружила разложенное на постели платье бирюзового атласа, под ним, возле кровати, стояли такого же цвета туфли. Наскоро приняв душ, Андрэ переоделась и вышла в коридор. Постояв немного на лестничной площадке, прислушалась, почти физически ощущая как у нее мало времени, а потому, больше не раздумывая, быстро прошла к комнатам Каммингов. Какая из них чья она не знала, но была уверена, что попав в комнату сразу поймет кому она принадлежит. Напомнив себе еще раз, что поступает глупо и безрассудно, она толкнула первую дверь, оказавшейся закрытой, что в общем-то не стало для нее проблемой. Вынув из волос шпильку и поковырявшись в замке, Андрэ без труда открыла ее. Осмотревшись, поняла что попала не по адресу.

Судя по разбросанным где попало вещам, висящему на стене постеру из фильма "Киллеры", открытому ноутбуку и валяющимся рядом наушникам, эта комната принадлежала Элен. Закрыв дверь, Андрэ так же поколдовала с соседней дверью, и по тумбочке уставленной флаконами, баночками с кремом и легкому аромату духов, поняла, что зашла в гости к леди Камминг. Закрыв за собой дверь и оглядевшись, Андрэ подошла к стене и начала неуверенно и неумело простукивать ее, чувствуя себя довольно глупо и уже понимая что напрасно затеяла все это. По ее мнению, стены везде звучали одинаково, отдаваясь на стук глухим однообразным звуком.

Был еще один способ поиска потайного хода — со свечой. Ее трепещущее и отклоняющееся пламя могло бы указать откуда в стене тянет сквозняком, а значит именно там была полость. Но для этого нужно было бежать к себе за свечой и даже если сквозняк укажет, что за стеной что-то есть, все равно нужно было еще найти спрятанный механизм открывающий потайную дверь. Нет, все это авантюра чистой воды и ей необходимо быстренько убраться из чужой комнаты. Именно в этот момент в дверях послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа и Андрэ умирая от страха, действуя бездумно на уровне инстинкта, бесшумной кошкой метнулась в гардероб, прикрывая за собой его створку одновременно с распахнувшейся в комнату дверью.

В покои леди Камминг со шваброй, тряпками и пылесосом вошла горничная. Замечательно! Она попалась! Андрэ чуть не застонала в голос от досады, бессилия и невезения. Сколько бы ни убиралась горничная, у Андрэ уже не будет времени отыскать даже баночку с кремом открыто стоящей на прикроватной тумбочке. В довершении ко всему в темном и тесном пространстве шкафа она оказалась втиснутой между манто и шубкой из серебристого струящегося меха, который лез ей в нос и щекотал щеки. К тому же, набитая в гардеробе одежда была насквозь пропитана духами леди Камминг. От этого и от шедшего по ногам сквозняка, ей нестерпимо захотелось чихнуть и подавить это желание не было никакой возможности. Она погибала, а горничная все возилась со своими тряпками и уходить не собиралась и, похоже, даже не приступала к уборке. Эта копуша ходила по комнате и что-то там передвигала, напевая себе под нос.

Зажав рот и нос ладонями, Андрэ повернулась и плечами раздвинув одежды леди Камминг висящие на плечиках, уперлась в заднюю стенку шкафа, развернувшись, прижалась к ней лбом. Здесь оказалось много холоднее и ей показалось, будто за тонкой фанерой не было даже каменной стены и тут она судорожно чихнула, надавив на стенку опершейся в нее ладонью, чувствуя, что проваливается куда-то вперед. Инстинктивно выставленная вперед рука уперлась в камень стены и Андрэ шагнула в холодную тьму потайного хода. Чихнув еще несколько раз, она осмотрелась. Было темно, пахло пылью и сыростью. Рядом, из щели в стене сочился из комнаты слабый свет. Нагнувшись, Андрэ заглянула в нее. Теперь понятно, почему горничную не всполошили странные звуки доносящиеся из гардероба. Девушка была в наушниках. Андрэ по себе знала, что делать уборку с плеером намного веселее.

Итак, она неожиданно для себя нашла то, что искала и теперь обратного хода не было, но Андрэ и не собиралась возвращаться в комнату леди Камминг. Держась за холодную липкую от сырости стену, осторожно ступая лодочками по хрустевшей под ногами щебенке и мусору, Андрэ буквально на ощупь пошла вперед. Постепенно глаза привыкли к темноте и Андрэ отметила слабый свет, что сочился из разномастных щелей в кладке стены, едва разряжая царивший здесь мрак. Заглянув в одну из щелей, она разглядела часть коридора. Дошла до другой и прильнула к ней — опять коридор. Прислушалась. В щелях слышался едва уловимый свист сквозняка. Пройдя еще немного, она глянула в очередную щелку, надеясь хоть на какое-то разнообразие и ее ожидания оправдались: она увидела часть охотничьей залы.

Ей все больше становилось не по себе, стиснутой каменными стенами. В тесном пространстве хода, где тусклый свет из щелей тут же таял в темноте ничего не освещая, он хотя бы поддерживал мысль, что привычный мир совсем рядом. Продвигаясь вперед Андрэ с любопытством прислушивалась, открыв для себя, что каждое отверстие в стене имеет свой собственный "голос". Одна щель "пела" высоким "голосом", другая — "низким", третья — "прерывисто", другая — "протяжно", а одна издавала свист. Андрэ усмехнулась. Ей нужно было прислушаться к словам графа о том, что хозяева Энжел Хилла всячески поддерживали легенду о Проклятом Страже, для чего нужно было всего лишь положить камень стены таким образом, чтобы оставить в ней щели в которых сквозняк играл свою "музыку", ужасая ею неподготовленных к подобной какофонии звуков, гостей особняка. Но радоваться и скидывать со счетов Проклятого Стража было рано, ведь кто-то же явился ей ночью в темном коридоре в образе похотливого Рейвора? От этого воспоминания ей стало не по себе, она невольно прибавила шаг, а по телу пробежал озноб, хотя Андрэ и так жутко замерзла в своем атласном платьице на лямочках, больше смахивающее на ночнушку.

К довершению всего, она неожиданно задела макушкой низкую балку и угодила лицом в густую паутину с махровой гирляндой пыли. Чуть не плача от брезгливости, она кое-как оттерла запястьем лицо, потому что ладони были липкими от грязи и плесени в которые она угодила, касаясь стен. В другой раз мимо, чуть ли не по ногам, метнулась крыса и Андрэ, тихо взвизгнув, вынуждена была остановиться, закрыть глаза, глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы справиться с отвращением.

К тому же, она потеряла счет времени, и ей казалось, что она идет по узкому темному туннелю уже целую вечность. Неужели Энжел Хилл настолько огромен? Но когда к ней начала подступать тихая паника, ее вытянутая вперед рука, уперлась в стену. Тупик. Ощупывая камень перед собой, Андрэ успокаивала себя тем, что она не в лабиринте и в любой момент может вернуться обратно в комнату леди Камминг, и что однажды пройденный путь всегда короче. К счастью ее рука ощупала наконец не мерзкий уже опротивевший камень, а дерево. Дверь! А вдруг она закрыта с той стороны? Андрэ покрылась холодным потом и с трудом сглотнув, в отчаянии толкнула ее, ни на что не надеясь. К несказанной ее радости, дверь неожиданно легко поддалась и медленно отворилась. Дверь была арочной и такой низкой, что Андрэ пришлось пригнуться, чтобы выйти, а выпрямившись и оглядевшись, она увидела, что очутилась в винном погребе, где под подвальными сводами, вдоль стен, тянулись ряды бочек. Посреди погреба у квадратной массивной колонны стоял широкий грубо сколоченный стол с выставленными на нем бутылками и кругом нарезанного сыра на деревянном подносе. В стороне от бочек шли три ряда стоек с пыльными бутылками, запечатанными если не сургучом, то пробкой.

Андрэ повернулась к двери, из которой только что вышла, и внимательно осмотрела ее. Дверца была утоплена в глубокой нише стены, так что ее не сразу можно заметить. Петли и засов были смазаны и то что его не потрудились задвинуть, наводило на мысль, что дверью намерены воспользоваться в самое ближайшее время, скорее всего этим вечером, а это значит, что здесь надо устроить засаду. Плотно закрыв дверь, не трогая засова, Андрэ покинула погреб, поднявшись по крутым каменным ступеням. Из него она попала в буфетную в которой, на ее счастье, никого не оказалось, иначе ей пришлось изворачиваться, что бы как-то объяснить свое появление из винного погреба. Но когда Андрэ и в коридоре никого не встретила, то с ужасом поняла, что опоздала на концерт о котором напрочь забыла. Судя по пустовавшим буфетной, коридору и столовой, все собрались в гостиной, чтобы послушать приглашенную Уэнтвортом оперную диву. Вот черт!

Она почти бежала, оглаживая на себе платье и вынимая из волос шпильки, давая им свободно упасть на плечи и тихо радуясь, что не поленилась собрать их в узел перед тем как идти на дело, иначе каждый волосок пропах подземельем. Выбежав в холл, она перешла на быстрый шаг. Из ярко освещенной гостиной слышался разнобой голосов, смех, наигрыш на рояле, пахло кофе. В распахнутых настежь дверях толпилась обслуга. Стоящий позади всех Коско обернулся на стук ее каблучков и тут же позаботился о том, чтобы впереди стоящие посторонились. Проходя мимо Коско, Андрэ улыбкой поблагодарила его, но была тут же остановлена Рейвором, преградившего ей путь. Схватив ее за руку, он удержал ее возле себя. Через его плечо Андрэ взглянула на расставленные между кушетками и диванами стулья, занятые гостями и волнуясь посмотрела на Рейвора, чье лицо оставалось бесстрастным, хотя потемневший взгляд и крепко сжатые челюсти выдавали его тревогу. Подавив вздох, она приготовилась к заслуженному выговору, надеясь, что он будет все же недолгим.

Рейвор быстрым движением смахнул с ее плеча серую известку, убрал с волос паутину и вытер с ее щеки грязь, после чего, отступив в сторону, тихо скомандовал:

— Быстро занимайте место.

Когда она прошла мимо Рейвора, его ноздри дрогнули и Андрэ сжалась от неловкости, поняв, что нее несет словно от мешка со свежевыкопанной картошкой. Войдя в гостиную и оглядевшись, она сразу же заметила у стены свободный стул к которому и устремилась. Гости, сидящие на расставленных полукругом стульях, больше смотрели на Андрэ, пробирающуюся к стулу, чем на примадонну, стоящую у рояля. Это была полная женщина в годах, в длинном безвкусном платье, странно сидевшем на ее полной рыхлой фигуре. Скорее всего на этот вечер оно было взято на прокат.

Едва Андрэ заняла свое место, как примадонна начала свое соло. Андрэ слушала поражаясь. Густой голос певицы свободно брал высокие и низкие пределы, как по волшебству унося слушателей в неведомую прежде никому реальность. Андрэ даже перестала замечать ее крупные фальшивые драгоценности. Изменилось заурядное лицо певицы с которого вдохновение стерло даже возраст, а ее грузная оплывшая фигура приобрела легкость. Ее голос заводил в такие глубины души о которой, слушавшие ее пение, не подозревали. Андрэ остро переживала это откровение, а потому, когда пение примадонны смолкло, не в силах удержать восторга, вскочила и бурно зааплодировала ей. И не важно, что ее хлопки звучали в полной тишине, и что она одна стояла, возвышаясь над сидящими зрителями с изумлением взирающими на нее, как на пресловутый перст в пустыне, и что ее овация звучала почти скандально в чинной тишине гостиной. На нее оглядывались, кто с замешательством, кто с любопытством, а кто с высокомерным удивлением и недовольством. Но ей было плевать, потому что ее аплодисменты не передавали даже малой части восторга, потрясения и безмерной благодарности, которые она хотела бы высказать за столь щедрый дар. И ее хлопанье было то малое, что могла выказать Андрэ в ответ на тот миг вдохновения, куда вознесла ее оперная примадонна своим роскошным непревзойденным блистательным талантом.

— Что вы хотите, — шепнула сидящая впереди дама, в которой Андрэ узнала леди Камминг, наклонившись к своей соседке, — она из Австралии.

Как будто это могло объяснить поведение странной девицы, устроившей бурю в стакане. Андрэ хотела уже сесть на место, когда ее одинокие хлопки неожиданно были поддержаны. Она оглянулась, с улыбкой глядя на того, кто осмелился присоединиться к ней. Аплодировал ее дворецкий и делал он это так, словно снизошедший до похвалы герцог Валлентайн. Если Андрэ хлопала в ладоши как простодушное дитя, то Рейвор ударял кончиками пальцев о ладонь другой. Вслед за ним начал хлопать Коско, к ним с охотой присоединилась остальная прислуга, стоящая в дверях. Андрэ невольно заметила, как лакей Икли Лайнел, напротив, демонстративно сложив руки на груди, смотрел на своего господина. А Икли холодно и надменно оглянувшись на аплодирующих слуг, даже не взглянул в его сторону. Леди Камминг подняв тонкие брови с неодобрением глядела на хлопавшую Элен. Донна усмехалась, ее все это здорово забавляло. И хотя пение примадонны заслуживало бурю оваций, а не каких-то жалких хлопков, певица с благодарностью прижав ладонь к необъятной груди, раскланивалась. Подошедший к ней граф Уэнтворт, благоговейно поцеловал ей руку.

Аплодисменты еще не смолкли, как с подачи негодующей леди Камминг, публика начала вставать с мест, покидая гостиную. Да что с ними такое? Примадонна могла и хотела петь еще.

— Не говори ничего! — Рявкнула Андрэ, влетая в свою комнату и предвидя, что сейчас Рейвор начнет нудить о том, что она опять нарушила все правила приличия и вела себя вызывающе.

— Хорошо. — Вдруг покладисто отозвался он, входя в комнату вслед за ней.

— Что за снобизм! Им что жалко было хлопнуть пару раз?! — Бушевала Андрэ.

— В Энжел Хилле не принято подобным образом поощрять актеров. Считается достаточным и того денежного вознаграждения, которое предлагает им граф.

— Да уж, от таких благодарности не дождешься, — успокаиваясь, но все еще недовольно заметила Андрэ и тут же поинтересовалась: — А ты-то зачем стал хлопать, раз здесь так не принято? Дай-ка угадаю... Потому что, я выглядела жалко?

С улыбкой наблюдавший за ней Рейвор, покачал головой.

— Я присоединился к вам потому, что пение было чудесным и заслуживало хоть немного душевной признательности, а не только денежного вознаграждения и... вы были так одиноки в своей искренности и... вам лучше поесть, вы ведь пропустили обед.

— Хорошо, — проговорила Андрэ, с тихим изумлением разглядывая его. — Я только руки помою.

Полная версия романа здесь https://prodaman.ru/Cofe-dorama/books/Enzhel-Xill