Заклинатели Бер-Сухта

Лан говорил, что это ерунда, что легко может с этим справится. Но ночью я видела как он пробирался в темноте в туалет, хромая на обе ноги и хватаясь за стену, шипя сквозь зубы. Совсем не легко это было. Магия не всесильна.

Лан ни разу не упрекнул меня, не сказал ни единого плохого слова. А ведь все это случилось по моей вине.

Хаген умер.

Сгорел изнутри. Я видела только издалека, так и не смога подойти. Не нашла в себе силы. Весь черный. И тонкая, словно бумага, кожа, казалось, проваливалась местами внутрь, а внутри пустота.

Из-за меня.

У меня даже не было сил плакать.

Я готова была сдохнуть. Я проклинала себя.

— Соле! — это Лан пришел. — Соле, пойдем, с тобой тоже хотят поговорить.

Я шмыгнула носом, закрыла лицо руками.

— Соле, — он тронул меня за плечо. — Пойдем. Не бойся, тебе ничего не будет.

Да разве я этого боюсь? Лучше б было. Лучше б Лан орал на меня и обзывал последними словами, мне было б легче. Он бы ругал меня, я бы защищалась, и мне, наверно, даже начало бы казаться, что я права. Защищаться от других проще, это от себя не спрятаться.

— Пойдем, Соле, — говорил он. — Нас ждут.

— Кто?

— Инспектор из Литьяте.

Он даже попытался поднять меня на руки, но я вывернулась.

— Я сама!

— Хорошо, — сказал Лан, подал мне куртку.

Джара вышла на порог, проводить нас. Долго смотрела вслед.

Мы шли вниз, к учебным корпусам. День. Небо голубое и ясное, солнце светило вовсю, а здесь так мало солнечных дней... снег хрустел под ногами.

На лестнице Лан поддерживал меня под руку, сам едва не поскальзываясь. Я видела, что идти ему трудно.

— Соль, будут спрашивать — вали все на меня. Мне ничего не будет.

— Почему не будет?

— Потому. Это мое дело.

— Лан...

Он остановился, повернулся ко мне. У него были такие жесткие, страшные глаза. Мне снова показалось, что он пытался влезть в мою голову, пытался убедить, заставить делать и думать то, что он хочет.

— Соле, это моя ответственность, не твоя. Тебе стало жалко парня, он твой друг, однокурсник, ты захотела помочь. Ты не могла понимать всех последствий и всей механики процесса. Ты даже не понимала, что мы с Ил-Танкой сделали. В конце концов, ты еще сопливая девчонка, а я взрослый мужик, лицензированный маг, это я должен был позаботиться о безопасности, найти человека, который мог бы посидеть с Хагеном. Мы все слишком устали.

— И почему же не нашел?

— Не хотел впутывать в эту историю кого-то еще... Соле! Прекрати! Ты сделала все, что могла. И главное, не вздумай говорить, что пыталась сломать защиту Литьяте.

— А что же я делала тогда?

— Ты не понимала. Я заставил тебя.

— Нет, — сказала я. — Ты даже сейчас меня не можешь заставить.

Я смотрела на него и понимала — так и есть. Он не может заставить меня. Не может ничего со мной сделать, при всей своей магии и лицензии псионика. Его сила не действует на меня.

И Лан теперь тоже это понимал.

— Тебя не тронут, только не лезь сама, — сказал он. — Тебе еще закрывать Салотто от огня, ты помнишь?

— Если я не смогла спасти Хагена, то не смогу спасти город.

— Сможешь. Ты же видела эти сны.

Я покачала головой.

— Не знаю, что я видела. Если маг не верит в себя — у него ничего не выйдет. Я не верю.

* * *

— Выйдите, мастер Латаре, подождите за дверью.

— Нет, — сказал он. — Вы будете говорить с ней при мне. Я не уйду.

Инспектор слегка удивился.

Это был невысокий полноватый мужчина средних лет, не броско, по-деловому одетый. Бухгалтер или мелкий чиновник на вид, но никак не маг высокого ранга.

— Мастер Латаре, я уже достаточно слушал вас. Теперь я хочу поговорить с мисс Наиро. Наедине.

— Вы будете говорить с ней при мне.

— Чего вы боитесь?

— Я знаю ваши методы, — сказал Лан. — Вы заставите ее говорить то, что нужно вам.

— Вот как? Вы обвиняете меня в подтасовке фактов?

— Я хочу знать, что она вам расскажет.

— Вы боитесь, что она может рассказать лишнее?

— Я имею право знать.

— Нет, — сказал инспектор, в его голосе было слышно раздражение. — Сейчас — нет. Вы все узнаете потом. Выйдите за дверь. Это приказ.

— Да плевать я хотел на ваши приказы.

На этот раз инспектор удивился по-настоящему, даже глаза вытаращил.

— Мастер Латаре, вы хоть понимаете, что говорите? Это прямое неподчинение. Вы хоть понимаете, что за это бывает?

— Понимаю, — Лан ухмыльнулся. — Ил-Танка доходчиво рассказал мне.

У меня аж все похолодело внутри.

— Вряд ли вам повезет так же, как мастеру Ил-Танке, — сказал инспектор.

— Я бы не хотел, чтобы мне так повезло. Лучше сразу.

— Лан... — осторожно попыталась я. — Не надо.

Он даже не глянул в мою сторону.

— Вы будете говорить с ней при мне, — такая страшная жесть в голосе, мне самой захотелось вжаться в стену.

Инспектор неожиданно сдался.

— Хорошо. Но я сообщу о вашем неподчинении, — сказал он. И потом уже, обращаясь ко мне: — Мисс Наиро, расскажите, пожалуйста, как все было.

Я поняла, что у меня трясутся колени и голос совсем не слушается. Попыталась собраться, изо всех сил.

— Я хотела помочь Хагену.

Лан ободряюще кивнул.

— И как вы хотели ему помочь? — спросил инспектор.

— Я...

Главное — не думать громко, держать свои мысли при себе! Я должна.

Что если инспектор не знает, что мы пытались отключать внешнюю защиту Литьяте? Возможно, он знает лишь о том, что мы сломали личную, внутреннюю защиту, которую Хаген выстроил сам. Если расскажу все, подставлю и Лана, и Ил-Танку.

Надеюсь, мои мысли все же не слышно.

Лан смотрел мне в глаза так напряженно.

— Я не могла помочь ему сама. Я не знала, что делать. Я попросила Лана. Да, это я попросила его помочь.

— Мисс Наиро, вы знаете, что специальная защитная система Литьяте была заблокирована?

О-ох. Вот оно!

Да какого хрена!

Мне было так плохо, что уже почти все равно.

Набрала побольше воздуха в грудь.

— Да, — я очень старалась, чтобы получилось уверенно и твердо. — Это я сделала.

— Соле! — Лан чуть не подпрыгнул. — Ты что? Ты... А что тебе было делать?! Ведь я сказал, что только так можно Хагену помочь. Что другого выхода нет. Что иначе — он просто умрет, и она...

— Помолчите, — прервал инспектор. — Я сейчас хочу выслушать не вас. Мисс Наиро, скажите, как вы это сделали?

— Это врожденная способность, — снова встрял Лан.

— Да, это так, — поспешила я, пока он еще чего-нибудь не наговорил. — От сильного волнения я могу создавать вокруг себя щит, который ничего не пропускает. Ни магию, ни даже воздух.

— Именно поэтому она здесь, — сказал Лан, — чтобы научиться контролировать.

— Мисс Наиро, — инспектор строго смотрел на меня, — вы знаете, что блокировку защиты выполнили не вы, а мастер Ил-Танка?

— Я...

Я такого не ожидала. Лан резко, с облегчением, выдохнул, отвернулся.

* * *

Я рыдала у Джары на груди. В первый раз после всего этого я могла выплакаться. Словно прорвало. Слезы сами катись из глаз, я всхлипывала, не в силах остановиться, почти задыхаясь.

Как бы там ни было, я все равно была виновата. Это я не уследила. Если бы не я — Хаген был бы жив.

Но все же, я думала, что могу хоть что-то.

— Ты можешь, — спокойно сказал Ил-Танка, он сидел рядом. И я больше не боялась его. — Это ты сделала, Соле.

— Но инспектор...

— Да. Потому, что я ему так сказал. Я сказал, и он поверил. Мне сложно не поверить, — Ил-Танка чуть усмехнулся.

— Магия? Я думала, на него это не действует...

— Причем тут магия? Для убеждения нужно другое.

— Но почему? Зачем?

— Они могут наказать тебя, Соле. Могут даже Латаре приговорить к смерти. Но со мной они ничего сделать не могут, у них нет полномочий. Я давно уже не подчиняюсь Литьяте. Никак. И потом, я уже говорил, что отвечаю за всех вас. И за тебя тоже. Так вот — за этим.

Ил-Танка говорил очень спокойно, буднично. Ну, вот так, я сказал — он поверил. Что тут особенного? Все просто. Как можно ему не поверить?

Джара успокаивающе гладила меня по волосам.

Лан на кухне позвякивал стаканами. Мне кажется, он там уже здорово набрался. Надеюсь, все обойдется... Лан так упрямо лез на рожон, что у меня замирало сердце. Я думала, инспектор вот прямо на месте прикажет его расстрелять... или что они там делают? Сдирают кожу? Лан злился, доказывал, орал... А потом пришел Ил-Танка, и очень просто, и так доходчиво все объяснил. Взял нас с Ланом буквально за шкирки, как котят, потащил к себе.

Инспектор не возражал.

Джара так обрадовалась, когда увидела нас.

— Ну, как? — спросила она.

— Все нормально, — сказал Ил-Танка.

Джара бросилась ему на шею.

— Спасибо, Олиш! Ты молодец.

Лан позеленел и ушел пить.

Наверно, мне нужно было радоваться... Но, закрывая глаза, я видела Хагена, который лежал на скамье, глядя мне в глаза. Улыбался. Он мне верил. А я...

— Но ведь я все равно виновата. Это из-за меня. Я не уследила.

— Виновата, — сказал Ил-Танка. — Я не собираюсь тебя оправдывать. Но тебе придется с этим жить.

* * *

Аттестация шла полным ходом.

Меня больше ни о чем не спрашивали и даже способности мои не пытались проверять. Выдали сертификат "минимальные способности присутствуют", рекомендовали продолжать обучение.

Лану тоже ничего не было.

— Литьяте — огромная бюрократическая машина, — сказал он. — Инспектор не имеет права принимать решения самостоятельно, он лишь передает информацию в центр. Возмездия можно ожидать долго.

Джара получила "красный" сертификат и страшно радовалась. Она оказалась лучшей на первом курсе и даже почти обогнала второй. Джара реально крута. Я даже не представляла, сколько всего она умеет.

Ина немного обошла Регара, не сильно, но все же. Регар обижался, как ребенок. Говорил, что в следующий раз он обязательно ей покажет! Ина смеялась, требовала, чтобы он показал ей прямо сейчас, и тащила наверх, в тайную комнату.

В целом, у всех все было хорошо, шло своим чередом, казалось, все так и должно быть. Все нормально. Жизнь продолжалась.

И только я не могла найти себе места.

Посла аттестации у нас каникулы на две недели. Можно отдыхать.

Регар позвал Ину к себе домой, к родителям. Он жил ближе всех. Остальные никуда не поехали. До Илитрии, до Салотто, еще можно было добраться за неделю, но пришлось бы уезжать на следующий день. А Джаре вообще не успеть.

Я так отвыкла от дома, что уже не могла представить, как снова вернусь туда. Невозможно, нереально. Я даже перестала скучать. После того, что случилось, я уже не могдла представить прошлую жизнь. Что-то сломалось. Вместе с Хагеном, каким-то образом, умерла реальность возвращения. По-старому уже не будет.

Лан пытался позвать меня в соседний городок, просто сменить обстановку. Он бы хотел, конечно, свозить меня куда-нибудь подальше, но у него не было денег. У него и на другой город особо денег не было, но он честно планировал подработаться там.

Я с ним ехать не хотела.

Никуда.

И не из-за него, а из-за себя. Мне ужасно хотелось побыть одной.

* * *

— Я знала, что ты вернешься, — сказала Юнани. — Заходи.

Добраться сюда в одиночку было непросто, я думала, что не дойду. Потеряюсь по дороге, провалюсь в какой-нибудь овраг, переломаю ноги или замерзну в снегу. Но я чувствовала, что должна это сделать. Мне нужно было дойти и поговорить.

— Я вам не помешаю? — осторожно спросила я.

— Ну что ты, я всегда рада гостям.

Деревушка вся занесена снегом, и море подступает к самым домам. С того раза, что я была тут, вода поднялась, залила берег, укрыла те мосты, на которых мы кормили кораблики. Но в целом, наверно, мало что изменилось. Лодки выходили в море, приносили не много, но для себя хватало. Здесь всегда жили бедно.

Юнани накормила меня ужином и в первый же вечер посадила вязать теплый шарф.

— Я же не умею...

— Ничего, — сказала она, — это совсем просто. Тебе нежно занять чем-то руки, это поможет разобраться в себе. Как перестанешь путать нитки, и петли пойдут ровные — значит дело идет на лад.

Она ни о чем не спрашивала меня, не пыталась узнать, зачем я пришла, и что меня тревожит, немного говорила сама, и все больше о простых бытовых мелочах, тихо и ненавязчиво. Я вдруг поняла, что напряжение уходит. Да, боль остается в сердце, но она уже давит так сильно, позволяя оглянуться и вздохнуть.

Я не хотела, чтобы та боль ушла окончательно. Не хотела забыть. Пусть это всегда будет со мной, чтобы не повторилось.

Сидела, пыталась вязать.

Я и тут оказалась скверной ученицей, у меня ничего не выходило. Деревенская шерсть колола руки. Я постоянно путалась в вязании, делала все не так, разок даже порвала.

— Ничего страшного, — говорила Юнани. — Всегда можно распустить и начать заново. Нужно лишь терпение.

— Жаль, что не все можно вернуть назад, — сказала я.

— Не все, — согласилась Юнани.

Я ждала продолжения, но продолжения не было.

Удивительно, но здесь я отдыхала. Не смотря на то, что делала много работы. Я помогала Юнани по дому, носила воду с речки, кормила кур и убирала за ними, помогала расчищать снег во дворе, стирала. Но то ли я в Бер-Сухте уже привыкла все делать сама, то ли просто физическая работа помогала отвлечься от темных мыслей, убежать от собственных проблем. Мне было хорошо здесь.

Мы кормили кораблики с берега. Мы смотрели вечерами на белые тени. Это было удивительно. Юнани разговаривала с ними. От Юнани исходили доброта и тепло, это невозможно было не почувствовать. В деревне все любили ее, помогали, как могли, и она сама помогала всем.

Но родилась она не здесь, а в Налар-Сухте. С самого детства любила море. Еще девочкой она приходила на набережную, на старый причал, и сидела там целыми днями. Некоторые смеялись тогда, считая ее сумасшедшей. Когда она начала прикармливать кораблики, смеяться перестали... начали бояться. И ненавидеть. Кораблики — это зло, говорили они, Юнани — ведьма. Ее не пускали в порт, гнали отовсюду, как-то даже пытались забить камнями, чуть не убили. А ей и пятнадцати еще не было.

Она не ведьма. Никаких способностей к магии у нее не было. Совсем. Сколько ни проверяли.

В какой-то момент даже родители отвернулись от нее, у них было еще пятеро и детей и они не могли рисковать. Ее не выгоняли открыто, просто дали понять...

Юнани спас соседский парень, Ленар, сын плотника. Он сам тогда был еще мальчишкой, даже младше меня, пожалуй. Они убежали из города вместе, их сильно помотало по стране. А потом началась война. Да, это было так давно, страшно давно. Ленар ушел в армию, погиб в первую же неделю. Юнани осталась одна. Без дома, без денег, без любимого. Не представляю, как она выжила, как справилась.

Я тоже рассказала Юнани о себе, о доме, об отце, о матери, о том, как я жила в Салотто. Рассказывать о прошлом легко. О детстве. Я сидела в деревянном кресле с вязаньем в руках, и рассказывала. Спицы мелькали... У меня начинало понемногу получаться. Я распускала, наверно, сотню раз, сотню раз начинала снова. Выходило криво и неровно, но ведь потихоньку выходило! Еще немного, и я научусь.