Экологическая тропа

Сына Валерий застал бодрым, что его порадовало. Лежал Женька уже в общей палате, ходил почти не прихрамывая, а глаза постепенно утрачивали скорбное выражение.

-Меня сегодня следователь допрашивал, — сказал он, когда они присели на диван в рекреации.

-И что ты ему сказал? — спросил Валерий.

-Как ты учил, но, по-моему, он обо всем догадывается.

-Ну, не дурак же он. Ты уже третий, кто страдает от одних и тех же.

-А те двое, что?

-Забирали заявления. Давили на них, или сами не хотели огласки.

-Кто ж ее хочет-то? — хмуро спросил Женька.

Валерий внимательно посмотрел на него:

-А чтобы после тебя был четвертый, пятый и так далее, хочешь?

Женька потупил взгляд.

-Может быть, если бы первый или второй довели дело до конца, с тобой бы этого не случилось. Ты об этом подумай...

На улицу Крупской Валерий приехал, когда уже стемнело.

'Сегодня можно было не приезжать, — подумал он, — Кого я тут, в темноте, увижу?'

Однако решил все-таки подняться на чердак. Подсвечивая себе телефоном, Валерий приблизился к слуховому окну, приложил бинокль к глазам и начал привычно обшаривать взглядом уже хорошо знакомый двор.

Две старухи, закадычные подруги, совершали вечерний променад. На детской площадке трое мужиков вели неторопливую беседу, периодически прикладываясь к доставаемым из пакетов бутылкам пива.

'Научились, — усмехнулся Валерий, — Как будто это их спасет, в случае чего. Это где-то считается — то, что лежит в пакете, личное и неприкосновенное...'

На лавочке возле детсада темнели привычные фигуры парней, а еще одна вырисовывалась на тротуаре напротив них. Вон, тот, с которым он разговаривал когда-то, чего-то говорит ему... Валерий направил бинокль на стоящего... и замер. Хотя было темно, но свет фонаря ярко выхватывал из темноты лицо. На тротуаре стоял тот самый парень.

Валерий спрятал бинокль, вышел с чердака и бегом припустил вниз по лестнице. Выйдя из подъезда, он добежал до угла дома, осторожно выглянул оттуда и... никого не увидел. То есть — парни продолжали сидеть на лавочке, но тот, что стоял перед ними на тротуаре, исчез. Его не было видно ни во дворе, ни на дорожках, ни возле подъездов. Единственно, что можно было предположить — парень ушел по пешеходной дорожке, проходящей за детским садом.

Чтобы не идти мимо парней, которые его знали, Валерий обогнул детский сад с другой стороны, вышел на эту дорожку и внимательно посмотрел в оба ее конца. Дорожка была прямая и просматривалась довольно хорошо, но, насколько позволяло рассмотреть уличное освещение, парня на ней не было тоже.

Валерий остановился и заставил себя сосредоточиться. За время, пока он спустился и дошел до угла, прошло максимум полторы — две минуты. Даже, если парень тронулся с места одновременно с ним, за это время он мог пройти лишь двести метров, если, конечно, не бежал. Правда, он мог исчезнуть в подъездах того самого дома.

Круг поиска был достаточно широк, но Валерия уже обуял дух преследования. Он, как хищник, почуял добычу.

Поглядывая на часы, Валерий прошел размеренным шагом по дорожке две минуты вглубь квартала, где на его пути встретились еще два дома. Потом, вернувшись на прежнее место, пошел в другую сторону, и гораздо раньше, чем требовалось, оказался на шумном проспекте. Таким образом, надежда оставалась только на эту дорожку, поскольку в другую сторону парень определенно не уходил. Если бы он жил в том самом доме, то за весь период наблюдения, не смог бы ни разу не попасться на глаза.

Валерий вернулся к своей машине и переехал на свободное место к соседнему от детского сада дому, откуда хорошо просматривалась дорожка. Он заглушил мотор, закрыл машину и направился к троллейбусной остановке.

На следующее утро Валерий появился здесь, когда еще не было шести часов, и занял наблюдательный пункт в машине, оставленной с вечера. Его голову прикрывала бейсболка, а глаза — темные очки. Он откинулся в кресле и принял типичный вид дремлющего в ожидании шофера.

Мимо машины проходили люди, и количество их постепенно увеличивалось. Валерий ждал. Он ждал терпеливо, не проявляя никакого беспокойства, равнодушно поглядывая на прохожих.

Это произошло спустя два часа. Парень прошел, буквально, чуть не задев локтем машину, выйдя из крайнего подъезда дома, возле которого она стояла. Валерий отпустил его на пару десятков шагов, после чего вылез из машины и пошел следом. Парень направлялся не ко двору, за которым всегда наблюдал Валерий, а в противоположную сторону, к проспекту, тянувшемуся параллельно тому, который был в непосредственной близости.

Валерий понял, почему он столько времени не попадался ему на глаза — его путь к дому не проходил через тот двор. Парень шел деловым шагом, не спеша, не вертя головой и не оглядываясь. Впереди показалась арка, за которой шумел проспект. Валерий прибавил шагу и под аркой догнал парня.

-Руслан, — окликнул он.

Парень повернул голову и чуть заметно вздрогнул:

-Что вам нужно?

Валерий понял, что тот узнал его, хоть и пытается разыграть оскорбленную невинность. Он крепко взял парня за локоть и заломил руку за спину, отводя его за угол дома.

-Пи...дец тебе, пидор, — проговорил он.

-А вы уверены? — приходя в себя, резко спросил парень, и Валерий опять увидел в его глазах наглые насмешливые огоньки, как и в тот день, когда он смотрел на него с высоты застекленного лестничного пролета.

-В чем?

-Что пидор — я, а не ваш сын?

-Уверен. Мой сын гей, а ты пидор!

Валерий прикрыл его собой от случайных прохожих, и не отпуская заломленного за спину локтя, другой рукой ухватил за половые принадлежности, крепко сжав их сквозь джинсы.

Парень побледнел и задергался.

-Тихо... Тихо... — заговорил Валерий твердыми глухими неторопливыми отрывистыми фразами, глядя ему в глаза, — Прямо сейчас, ты, пидорюга, поедешь со мной в ментуру... И расскажешь следователю сам, все как было... А если не расскажешь, то расскажу я, кто ты такой на самом деле... Как ты сливаешь мальчиков, после того, как сам наиграешься ими вдоволь... И покажу... Как ты с блаженной рожей сосешь моему сыну.... А потом е...шь его, скуля от восторга... Парк у метро Вернадского... Овражек возле речки недалеко от моста... Полянка с бревном посередине... Это увидит весь Ютуб... Твои родители... Купряшин, Чекалкин и вся шобла... Прикинь сам, что с тобой сделает Торчок, когда узнает, кто ты есть...

По мере того, как Валерий говорил, лицо парня на глазах бледнело, а губы дрожали все сильнее.

-Нет! Не надо!— выкрикнул он с отчаянием

-Надо... За все в жизни надо платить, Руслан или кто ты там есть на самом деле?

-Роман...

-Признайся сам, Рома, тебе это зачтется... Сулить бабло или наезжать на меня — бесполезняк... Я не заберу заяву и ты отправишься туда, куда заслужил... Играть в петушка на тюремной параше.

Валерий отпустил ладонь, сжимающую половые принадлежности Романа, а тот неожиданно заплакал навзрыд, как ребенок.

-Поехали, Рома, — сказал Валерий уже своим обычным голосом, с горечью и жалостью одновременно, оглядев его.

9.

Рассвет озарил комнату слабым светом. Валерий открыл глаза. Саша спала рядом, а выражение ее лица было сейчас детским и беззащитным.

'Какие разные бывают люди во сне, — подумал он, — Иной раз, ничего не имея общего с тем, какие они в жизни...'

Он смотрел на спящую Сашу и был преисполнен чувством, неведомым ему ранее. Так сложилось, что она была второй женщиной в его жизни, но испытывал к ней он совсем не то, что когда-то к Людмиле, когда мотался за четыреста километров, чтобы погрузиться в омут страсти. Именно страсти — по-юношески сильной и крепкой. Дорвавшийся до 'запретного плода', он утонул в ней с головой и очнулся только, когда стал отцом, как бы перешагнув через те чувства, к которым пришел теперь. Они прошли в жизни мимо него...

Валерий вздохнул, обнял Сашу и опять закрыл глаза.

Проснулся он окончательно, когда за окном светило солнце. Разбудили его легкие шаги. Валерий открыл глаза и увидел Сашу, поливающую цветы. Делала она это интересно: рассматривала каждый цветок, как бы что-то говоря ему взглядом, и только после этого начинала поливать с разных сторон стебля.

'Милая Сашка, — с нежностью подумал он, — Кажется, дарить всем любовь — это ее предназначение свыше...'

Саша посмотрела в его сторону, и заметив, что он проснулся, улыбнулась:

-Доброе утро.

-Доброе. До краев, — улыбнулся в ответ Валерий.

-Вставай, я уже приготовила кофе. Скоро ребенок заявится.

-Мы так и будем от него таиться? — поинтересовался Валерий, поднимаясь.

-Он уже начинает к тебе привыкать и скоро в этом не будет необходимости. Гораздо важнее, на мой взгляд, тебе разобраться со своей женой, и самое главное — с сыном.

-Разберусь, я же помню твое условие.

-И я еще раз тебе его повторю — у нас возможно что-то только при условии, что это не отразится на твоих отношениях с ним.

-Только! Обещаю вам, Александра Васильевна, — проговорил Валерий, подходя и обнимая ее за плечи, — Строгая моя учительница...

Их губы слились в поцелуе.

-Кстати, о наших детях... — начал Валерий, когда они пили кофе на кухне.

-О наших? Ты уже Игоря моим ребенком называешь?

-Я привык называть вещи своими именами, — пожал он плечами, — Говорю то, что есть по сути, а не согласно нормативным актам. Закон, как говорили на Руси, что дышло — как повернул, так и вышло. Как специалист, могу доказать и привести примеры из собственной практики. По крайней мере, у нас. Где-то, где нас нет, и где, как все в один голос утверждают, хорошо, слышал, что это не так, но сам имею чисто умозрительное представление.

-Садись, пять! — улыбнулась Саша — Не сомневаюсь в твоих способностях.

-В каких именно? — уточнил Валерий, лукаво подмигнув.

-И в этих тоже. Озорник.

-С тобой рядом хочется чувствовать себя пацаном. Ты и в жизни строгая учительница.

-Так что ты там начал про наших детей? — вернулась Саша к прерванной теме.

-Да. Я не понимаю, почему ты не хочешь их познакомить? Женьку через неделю должны выписать. Правда, пока на амбулаторный режим, но думаю, к концу лета он уже поправится. Они могли бы вместе кататься на велосипедах, он тоже этим бредит. Да и вообще, разве это было бы плохо?

Саша отвела глаза, нахмурилась и сдержанно проговорила:

-Мне думается, все-таки, что Игорь — не тот человек, что нужен в друзья твоему Жене.

Валерий пристально посмотрел на нее.

-Саш, можно правду? Это единственный вопрос, в котором я не чувствую тебя в тебе самой. Ту, которую я знаю. Ведь ты сама говоришь, что Игорь тебе, как сын, а Женька — мой сын. Это нормально, если мы будем вместе, а они — даже не знать о существовании друг друга?

Саша нахмурилась еще больше, и поколебавшись немного, сказала:

-Валер, я не хотела тебе говорить, но, раз уж... Только я тебя очень прошу воспринять это спокойно, как бы ты не относился к таким вещам... Игорь — гей.

-Это он тебе сам признался? — поинтересовался Валерий.

-Представь себе, да. Когда он первый раз попросил меня приютить его на ночь, я ответила, что в одной комнате у меня больная мама, а спать в другой, хоть и в разных постелях, но с женщиной, уже достаточно взрослому парню, наверное, будет стыдно самому. Тогда он покраснел и сказал, что я могу его не стесняться, и по какой причине.

-Так может быть, это была уловка, чтобы все-таки не идти домой к пьяным родителям?

-Во-первых, это на него не похоже, а во-вторых, и что самое главное, мы потом имели откровенную беседу. Он рассказал мне о себе все с самого детства. И по этой теме тоже.

-Неужели сам осмелился рассказать?

-А что тебя удивляет? Я воспринимаю все спокойно и не давлю на него авторитетом.

-И что касается этого — тоже? — пристально глядя ей в глаза, спросил Валерий.

-Да, и этого тоже. Я не могу об этом открыто заявить в школе, ты сам понимаешь, к чему это приведет, но в глубине души мне таких мальчиков жаль. Помимо того, что они по своей природе лишены возможности создать нормальную семью, они еще вынуждены сталкиваться с нетерпимым отношением к себе со стороны окружающих.

-Моей маме тоже их жаль, но это не мешает ей считать их извращенцами.

-А кто она у тебя?

-Врач педиатр. Говорит, что она таких лечила от результатов их образа жизни.

-Их образ жизни во многом обусловлен отношением общества. В том-то и беда, что нормальными они себя чувствуют только в окружении себе подобных. И не просто чувствуют, а начинают утверждать себя через эту особенность. Отсюда берет начало искажение в их сознании и самой нормы. Я верю, что твоя мама добрый человек, но она просто не знает сути, и возможно, даже считает, что это можно вылечить. А ведь именно поэтому гомосексуальность и была исключена из списка болезней, что она не поддается медицинской коррекции. Болезнь — это то, что можно лечить.

-Она врач старой закалки. И неплохой, поверь. И меня, и сына именно она вырастила отменно здоровыми. Ей сложно преодолеть психологические барьеры. По-моему, самое трудное для людей этого поколения признать, что они в чем-то неправы, когда речь заходит о понятиях и принципах, в которые они свято верили всю жизнь. Наверное, это для них равносильно тому, как признать, что они не жили...

В прихожей раздался звонок. Саша вышла из кухни и вернулась вместе с Игорем. Увидев сидящего за столом в домашних тапочках Валерия, он сначала покраснел, а потом побледнел и поджал губы. При этом инстинктивно у него сжались еще и кулаки.

-Здравствуй, Игорь, — спокойно произнес Валерий, глядя ему в глаза, но парень отвел взгляд и ничего не ответил.

-Присаживайся с нами, — сказала ему Саша, ставя на стол еще одну чашку.

Игорь стоял в дверях кухни, не двигаясь и глядя в пол.

-Игорюш... — Саша дотронулась до его плеча, но тот резким движением скинул ее руку.

-Присядь, — твердо сказал Валерий, — И давай поговорим, в конце концов.

Поколебавшись, Игорь сел на край табуретки, не поднимая взгляда от пола.

-Саш, оставь нас на несколько минут, — попросил Валерий, и она вышла.

-Вот что, мужик, — серьезно заговорил он, когда они остались вдвоем, — Хочешь ты или нет, а тебе придется смириться с моим присутствием в этом доме. И не только. В жизни тоже. Я не требую от тебя любви и признательности, но Сашу я люблю и готов бороться за нее. Возможно, мы будем жить вместе. И если ты ее действительно по-своему тоже любишь, скажем, как мать, ты не можешь желать ей зла. Это не любовь, когда один человек в угоду себе делает другого несчастным. Подумай об этом.

На кухне воцарилась тишина, нарушаемая только падающими каплями воды из не закрытого до конца крана. Наконец, Игорь медленно поднял голову, и глядя в глаза Валерию пронзительным взглядом, проговорил:

-Если ты продинамишь ее или посмеешь хоть раз обидеть, я убью тебя.

Валерий тоже пристально смотрел на него, и парень выдержал его взгляд.

-А если ты ее будешь обижать, я тебя убивать не стану, но что тебе придется плохо, обещаю, — ответил Валерий, — И раз мы оба так любим Сашу... Александру Васильевну, давай не угрожать друг другу, а относиться с пониманием. Пока у нас нет поводов для другого, согласен? Постараемся, чтобы не было и дальше.