Нетерпимость

— Эй, слышь? — донеслось снизу.

Под балконом стояла подвыпившая развязная девица.

— Слышь? Как к метро выйти?

— Туда, — кивком головы указав направление, ответил Николай и отвернулся в другую сторону.

— Эй, слышь? — не унималась та, — Ты даже поговорить со мной не хочешь?

— Там найдешь себе, — ответил он и вернулся в комнату.

Девица прокричала еще что-то, но Николай не расслышал. Войдя на кухню, он выпил залпом стакан холодной воды, закурил и опустился в кресло. Помимо мучавшего похмелья, на душе было гадко от воспоминаний.

Сегодня первое мая. Вчера их отпустили с работы раньше, устроив в честь праздника, непонятного уже никому свойства, фуршет. Продолжили они с Володей, молоденьким механиком из техотдела, в сквере у метро Горьковская.

Пошло, кажется, хорошо и разговор завязался душевный, и объятия уже начались. Возможно, Володю что-то насторожило. Сказав, что пойдет, возьмет еще пива, обратно не вернулся. Николай помнил, что его это сильно разозлило, хотя сейчас благодарил судьбу за то, что так произошло. Его уже повело на близость с симпатичным юношей, и чем это могло кончиться, если бы тот оказался не таким, как показалось изрядно уже пьяному Николаю, думать не хотелось.

Такое уже у него в жизни было. Тогда пришлось менять место работы и почти весь круг общения.

Сколько же накопилось в его памяти того, что вспоминать не хотелось бы никогда. Но он помнил...

Помнил и свою первую любовь. Это была девушка. И было ему тогда всего семнадцать лет...

Жила она не в Ленинграде. В тот город Коля попал случайно со своим закадычным дружком Антоном, с которым они подружились еще с третьего класса. Что их объединяло, сказать было трудно. Казалось, они были полной противоположностью друг другу. Николай — единственный ребенок из интеллигентной семьи, а у Антона насчитывалось пять сестер и братьев. По его собственному выражению в более позднем возрасте, его воспитала улица, поскольку мать он все детство видел у плиты, а отца спящим. Но, вопреки всему, Николая к нему тянуло. Тянуло с первого дня, когда шебутной и хулиганистый Антон появился в их третьем классе.

Многодетная семья получила четырехкомнатную квартиру в доме-новостройке и переехала туда из коммуналки в Автово.

Антон сразу стал пользоваться неприкосновенностью, поскольку достаточно было взглянуть на его братьев, учившихся в более старших классах, как пропадало всякое желание задевать его. Николаю он оказывал покровительство потому, что списывал у него уроки, и на всех контрольных использовал как "спасательный круг" от очередной двойки, а для того считаться корешем такой личности было выгодно, поскольку драчливостью он не отличался.

Но тянуло его к Антону не это, а то, чему он сам смог дать себе объяснение уже значительно позже. А тогда он восхищал его своей мальчишеской дерзостью, умопомрачительными проделками, на которые сам Коля никогда бы не решился.

Они лазали вместе по крышам многоэтажек, курили в подвалах, цеплялись за трамваи на Малой Охте. И Коле почему-то нравилось наблюдать за гибким телом приятеля. Особенно сладостное внутреннее возбуждение он испытывал, когда у того съезжали штаны, выбивалась майка, и из-под одежды выглядывали обнаженные части тела. Надо сказать, что у Антона проглядывали иногда прямо эксгибиционистские замашки. Несколько раз он показывал ради смеха в компании свой возбужденный член. После этих случаев Коля, глядя на него, рисовал в своем воображении невообразимые сцены их близости...

Вряд ли Антон догадывался, что испытывает к нему закадычный дружок — внешне Коля старался никак не проявлять своих желаний, услаждая себя только лишь в воображении. Родители Николая постепенно смирились с неугодным им приятелем сына, понимая, что своими препятствиями они только укрепят его тягу к нему. Так и росли они бок о бок все эти годы, дополняя друг друга своей непохожестью, а желания Николая оставались на уровне мечтаний.

После восьмого класса Антона отсеяли в ПТУ, но дружить они продолжали, не оправдав надежды родителей Николая, что сын отойдет от 'этого хулигана', как только тот уйдет из школы. Они продолжали общаться, даже когда Николай окончил десятилетку и поступил в институт. Тогда-то и предложил Антон поехать с ним на свадьбу двоюродного брата в Вологду.

Дома у Николая разразился скандал. Родители не хотели отпускать, но он настоял на своем, сказав, что все равно поедет, и им пришлось смириться, с сожалением констатировав факт, что ребенок вырос.

В дорогу отправились целой гурьбой в восемнадцать человек, заняв почти половину плацкартного вагона. Тут были и родители Антона, и братья с сестрами, и их мужья, жены, дети. Было несколько приглашенных, вроде Николая, с которыми он очень быстро нашел общий язык и усугубил это дело горячительными напитками.

В Вологду они прибыли уставшие, не выспавшиеся, но веселые. У Николая тогда было впервые в жизни, чтобы он оторвался от семьи с незнакомыми людьми. И то, что он так просто обрел себя среди них, наполнило его душу каким-то новым ощущением себя.

Два дня гуляли на свадьбе. И песни были, и веселье, и масса неведомых ранее впечатлений. Не смотря на то, что эти люди были явно не его круга и уровня, они покорили Николая тем, что были такие, как есть, и это было всего дороже.

Там-то и обратил он внимание на сероглазую улыбчивую девчонку, постоянно вертевшуюся возле него, и на любую его, даже самую примитивную шутку, заливавшуюся восторженным смехом. Это заметили и другие, а мать Светки, так звали девушку, стала поглядывать на Николая с интересом.

Они оказались вместе за столом, вместе танцевали, а потом удрали вдвоем гулять. Ночь напролет бродили они вдоль реки, кремля, любовались соборами, сидели на лавочке возле Каменного моста. Николай никогда не был так возбужден от общения с девушкой, да его и не тянуло к ним, но Светка была какой-то особенной — своей, простой, искренней, и ему с ней было легко. На Красном мосту он поцеловал ее...

Вернувшись в Ленинград, Николай часто вспоминал ночную прогулку. Напоминал и Антон — их внимание со Светкой друг к другу, а потом исчезновение на всю ночь не остались незамеченными.

— А что,— говорил Антон, — она девка хорошая, чего теряешься-то?

Сам он давно гулял с Веркой и собирался жениться на ней сразу же, как отслужит в армии.

— Тогда и поженимся вместе, — ответил Николай.

Однако армии они оба избежали. Николая отмазал отец, а с Антоном случилось несчастье — придавило обрушившимися стеллажами на складе, где он работал. Пролежав три дня в реанимации, он вышел инвалидом, хотя внешне этого заметить было нельзя. Разве пыла только поубавилось. Тем не менее, на Верке он женился и постоянно спрашивал Николая, когда он, наконец, решится внести ясность в отношения со Светкой:

— Ты мужик или нет? Ты можешь ее хотя бы раз прижать? Или ждешь, чтобы она тебе первая об этом сказала?

Основания так говорить были. На Николая вся родня уже смотрела, как на будущего родственника. Они много раз ездили с Антоном в Вологду, приезжала в Ленинград и Светка. Николай ждал каждой встречи, воспринимал ее как свою "половину", любил, но... как сестру, как дорогого по жизни человека. Преодолеть себя он не мог.

Николай поборол неловкость и даже обратился к сексопатологу, откровенно рассказав о себе.

Врач, женщина с отсутствием ярко выраженных возрастных и половых признаков, выслушав 'исповедь' и задав несколько вопросов, ответила, что медицинской коррекции такой случай не поддается, посоветовав обратиться к психологу.

Ему предложили курс аутотренинга, суть которого сводилась к тому, что нужно было постоянно внушать себе при появлении желаний относительно мужчины, что на самом деле хочется женщину.

Николай попробовал. На какое-то время даже показалось, что это стало приносить результат — он впервые в жизни увидел эротический сон, касающийся именно женщины. Но, чем дальше, тем больше стал он замечать, что эти проблемы вытесняют из его жизни все. Он уже ни о чем другом не мог думать, а идя по улице, постоянно ловил себя на мысли, что рассматривает окружающих, как предметы вожделения. Причем, и мужчин, и женщин. Возникла раздражительность, он стал плохо спать, но самое ужасное, в отношении Светки желанного влечения так и не появилось.

А делать было что-то надо. Антон вызвал его на откровенный разговор, сказав, что Светка ради него поссорилась с парнем, который у нее был, и постоянно плачет.

Не желая причинять горя любимому человеку, и так и не решившись открыть о себе правду, Николай решил молча порвать отношения. Он перестал встречаться с Антоном и отвечать на его телефонные звонки. Родители охотно помогали ему в этом. Не желая вникать в причины, они были безумно рады тому, что этот неподходящий, с их точки зрения, в друзья сыну парень, наконец, уйдет из его жизни.

Спустя месяц после разрыва, Антон встретил поздно вечером возвращающегося домой Николая. Он выступил из-за угла школьного здания на тропинку, по которой тот всегда ходил короткой дорогой от метро.

— Как дела? — спросил Антон, загораживая ему дорогу, а потом нанес сильный удар в подбородок, от которого Николай не удержался на ногах, повалившись навзничь.

Антон подошел, протянул руку, помогая подняться, и не оборачиваясь, молча пошел к метро. Больше они не виделись.

Так Николай получил первый удар за свою непохожесть. Надо признать, единственный физический за всю жизнь. Но были и другие, пострашнее этого.

Правда, это было потом. На какое-то время в жизнь вошли другие проблемы.

Не успел Николай окончить институт, как ушел из жизни отец. Он давно страдал лимфолейкозом, мужественно борясь со своим недугом. Однако болезнь брала свое, и все больше времени проводил он в больнице, а выходы до очередной госпитализации становились все короче. И наконец, настал такой день, когда обратно из больницы он не вышел...

Николай горько переживал этот первый в его жизни случай ухода из жизни близкого человека. Тогда-то он, пожалуй, впервые ощутил неясное желание очистить душу от невысказанной вины перед человеком, которую осознал лишь, когда того не стало.

С мамой было сложнее — она, неожиданно заболев, слегла в постель и два года до смерти не поднималась. Сначала она перестала выходить из дома, гуляя вечером у открытого окна, потом сил стало хватать лишь дойти до туалета, но скоро она не могла уже и этого. Вся тяжесть ухода за больной матерью легла на плечи Николая. Больше помочь было некому, и он с ужасом думал, что было бы с ней, если бы и его не оказалось рядом.

Смерть матери он воспринял уже спокойно, как закономерное завершение страданий, хладнокровно закрыв ей глаза после последнего хриплого вздоха.

Время шло, Николай окончил институт и начал трудиться в КБ. На работе его ценили, он стал подумывать о диссертации. Однако, покрутившись в омуте 'подводных течений', охладел. Конечно, это был путь к стабильности и относительному благополучию, но ему показалось, что лучше получать всю жизнь 130 рублей и не переступать через себя.

Стали напоминать о себе и утихшие страсти...

Поняв в истории со Светкой, что бороться со своей природой бесполезно, он стал поглядывать на парней. Не изведавший в юности и ранней молодости сладострастных утех, он начал испытывать в них непреодолимое желание. Случай подвернулся неожиданно.

Высокий стройный юноша по имени Александр приходил в КБ к лаборантке из отдела, где работал Николай. Он чем-то смахивал на эстрадного певца Николая Гнатюка. Они столкнулись на лестнице, одновременно выйдя покурить, и разговорились.

Рабочий день подходил к концу, вышла разговорчивая лаборантка, и возник вариант посидеть втроем в кафе. Как понял Николай, приглядевшись к отношениям Саши с Лидой, так звали лаборантку, они были приятельскими. Даже, как показалось ему, напоминали те, в которые он сам вступал с женщинами 'для прикрытия', чтобы окружающие думали, что у него тоже кто-то есть.

Они провели вечер в кафе, хорошо расслабились и поболтали. Причем Саша даже не поехал провожать подругу домой. Они проводили ее вместе до метро, после чего расставаться им не захотелось. Прихватив в магазине бутылку водки, они отправились к Николаю домой. Там-то и произошло то, что Николай до этого момента рисовал исключительно в своем воображении. Он и тогда не мог поверить до конца, что это все наяву, беспрепятственно разглядывая стройное обнаженное тело Саши, стоящего возле дивана и продолжающего что-то рассказывать, ни капли не стесняясь своей наготы.

Николай мог спокойно протянуть руку, чтобы потрогать ЭТО, и Саша, не переставая болтать, делал ему то же самое. Они кувыркались голые на диване, обнимались и целовались в разных позах, а потом по очереди сделали друг с другом то, о чем до этого дня Николай имел лишь умозрительное представление.

Придя на работу, Николай вспомнил, что не взял даже телефона у нового друга. Он пребывал в состоянии эйфории и готов был думать, что нашел человека, с которым теперь будет бок о бок всю жизнь. Но Саша исчез.

Единственной ниточкой, связывающей их, была Лида. Николай стал захаживать к ней, несколько раз спрашивал о Саше, когда он опять придет? Наверное, проявил излишнюю настойчивость, поскольку та поинтересовалась, почему ему так хочется, чтобы он пришел?

Саша не пришел ни через неделю, ни через месяц. Николай сначала переживал, а потом стал забывать. Он увидел его лишь спустя три месяца, уже зимой. Саша стоял у входа в КБ на улице, будучи явно нетрезвым. Думая, что он ждет Лиду, Николай хотел пройти мимо, но тот сам сделал ему навстречу несколько шагов и заключил в объятия. Впрочем, тут же отпрянул и приложил палец к губам.

— Тсс... Пойдем.

Они пошли по улице, свернули за угол, за другой. Саша все искал чего-то глазами по сторонам, и наконец, увлек Николая в темное парадное жилого дома. На площадке между этажами он, не глядя на Николая, порывистыми движениями расстегнул куртку, ремень и спустил до колен джинсы вместе с трусами. В свете тусклой лампочки, освещавшей лестничную клетку, возник его возбужденный член. Николай задрожал от желания, и разом забыв все обиды, обнял Сашу, сжимая руками его голые ягодицы. Тот раскачивался и лез руками ему под одежду.

— Сашка, ты что? — прошептал не теряющий присутствия духа Николай, — Я не буду вот так, прямо в парадном.

— А что же делать? — заплетающимся языком выговорил Саша, — Не к тебе же ехать?

— Поехали, — решительно сказал Николай.

Так было еще несколько раз. Саша всегда являлся неожиданно и всегда пьяный. Потом являться перестал, но Николая это уже мало беспокоило — у него появились другие парни. Лиха беда начало.

Тогда не было Интернета, гей клубов и других мест знакомств, но люди, подобные Николаю, все равно каким-то образом находили друг друга. Выделяли в кругу общения, определяли в толпе, знакомили с такими же, как сами. Николай впал в этот порочный круг и уже перестал заботиться о том, чтобы эта его сторона жизни не стала достоянием гласности, за что был сурово наказан.