Выжья Сечь. Замок на болотах

Они направились к едва угадывавшемуся впереди лесу, раздвигая конскими боками высокую траву. Солнце палило немилосердно, хоть день и перевалил за середину. От стоявшего горячего марева оба мгновенно взмокли. Казимир обмахивался боевой перчаткой, которую давно уже стащил с руки, и княжий перстень взблескивал в жарких лучах. Мухи и слепни, тучами слетавшиеся на запах человечьего и конского пота, доводили его до исступления, как, впрочем, и Калю.

— Недолго уже осталось, — подгоняя лошадь, обронила она. — Ты, шляхтич, справным наследством владеешь. У Золтана собственных вассалов было достаточно. Да город сюда прибавь, да деревни, раскиданные по всей твоей земле. Златоуст, король наш велеречивый, от тебя многого потребует. Рыцарев, сколь будет, ополчения множество, войску провиант собрать, да дать место для отдыха, ежели хоругвь завернет в Выжигу. А ить и завернет, земли Зергина лишь чуточку небольшую кордона держат, а вот твои с владениями короля Хейнрика Железного, соседа нашего воинственного, длинную полосу границы тянут. Того, могет быть, и Златоуст встревожилси, от смерти внезапной батюшки твово хорошего ничего не ожидая. Прорвется Хейнрик, границу не держать ежели, не раз уж пытался, да Золтан удерживал супостата самолично. А теперь, когда не явился еще в Выжигу хозяин — что угодно случиться могет. Так што поторопимся, комес. Не ровен час...

— Батюшки моего всего три недели как не стало, — Казимир еще более помрачнел, слушая странно здравые да знающие рассуждения Кали. — Неужто за такое время Хейнрик мог...

— А соглядатаи на что? — Сколопендра поерзала плечами, словно не имея возможности почесаться под доспехом. — Он, мож, знал еще до того, как... как свершилось все.

— А тебе про все то откуда? — поднял голову Казимир. — Как знаешь?

Холм остался в стороне, и надвинувшийся лес обещал долгожданную прохладу. Ветер усилился, и Казимир, не помня себя от жара, откупорил флягу, чтобы освежить лицо.

Ответить Каля не успела. Поднятая рука ее спутника замерла в воздухе. Прямо в лицо комеса смотрело нацеленное копье. Слегка повернув голову, рыцарь увидел еще с полтора десятка копий, направленных на него и застывшую Калю. Появившиеся из густого ковыля конники как один носили доспехи с гербами — золотой грифон на черном поле. Испоконным знаком дома Хейнрика Железного.

— Дальше что? — вопросил Казимир, опуская руку с флягой. Обращался он к первому увиденному им вражескому латнику, по всему судя — главному в отряде.

— Сдавайтесь, — не стал рассусоливать тот. — Все оружие — на землю. В лагере разберутся, что с вами делать.

— В лагере?

Каля и Казимир переглянулись. Боги, неужто вражьи войска прорвали оборону? Быть того не могло.

— Живее!

* * *

Сколопендра ехала молча. Только взглядом все по сторонам стреляла, благо, повязок им на глаза не надели и мешков на головы не натянули. Зато руки скрутили, да так туго, что у разбойницы вскоре отнялись обе кисти. Оружие комеса, равно как и её лук и клинок, достались сопровождающим, сами же шляхтич и Сколопендра покачивались в седлах, сосредоточенно сжимая ногами бока лошадей. Стремена у них подвернули вовнутрь, так что реши вдруг пленники пустить коней вскачь, не удержаться им в седле без надежной опоры.

Оружие отобрали все, даже то, что за оружие могло лишь сойти. Помимо меча и лука с Кали забрали также лист бумаги, что она прятала на груди. Казимир не знал, что в нем. Лишь мельком ему удалось поймать взгляд Сколопендры — исполненный нешуточного испуга. Но тут же забыл, тем более, что читать никто ничего не стал — все было наспех. Пленители явно торопились и сторожились. Чего — догадаться было нетрудно. Латники Железного были глубоко во владениях короля Златоуста и выдать их мог любой незамеченный случайный взгляд.

Въехав в лес, отряд уверенно двинулся через плотный кустарник, усыпанный мелкими желтыми цветами. Конь Казимира мотнул головой и попятился. Всадник с копьем легким уколом подогнал заупрямившееся животное, заставляя продираться через плотные зеленые стебли, нещадно хлеставшие лошадь и ее седока по бокам и голеням.

После темной зелени леса жаркое солнце выжало слезы из глаз. Прищурившись, Казимир осмотрелся. Насколько хватило взора, тянулась залитая ярким солнцем, полная коричневых доспехов, лоснящихся лошадиных боков и походных костров вырубка. Вокруг костров собирались кружками воины, чистили оружие, или негромко переговаривались, иногда зачерпывая кружками из котла. Кто-то охаживал лошадей скребком, кто-то, разложив на колене кусок бумаги, старательно выводил письмо.

Сколопендра негромко присвистнула, привлекая внимание Казимира.

Ближе к северному концу лагеря, на расчищенной земле, стоял коричневый с черным походный шатер. У длинной жерди, врытой прямо в дерн, переминались с ноги на ногу полдюжины рослых боевых жеребцов. Вокруг сновали оруженосцы. Разбойница криво ухмыльнулась, трогая свою лошадку коленом. Везли их прямиком к шатру.

Не доезжая нескольких мер, Казимиру и Кале приказали спешиться. Один из сопровождающих скрылся под черным пологом, закрывавшим вход в шатер. Остальные встали рядом, недобро глядя на пленных. Полотнище у входа отодвинулось в сторону, пропуская владельца шатра.

Казимиру никогда прежде не доводилось видеть Сколопендру настолько удивленной и напуганной. Разбойница уставилась на высокого, затянутого в доспех мужчину, точно перепелка на аспида. На плече доспеха, цветом приближавшегося к жженому сахару, сверкали две молнии. Коротко обрезанные светлые волосы оставляли открытым лоб с двумя вертикальными морщинами над переносицей. Сколопендра сглотнула, и поспешно отвела взгляд, стоило мужчине посмотреть на неё холодными серыми глазами.

— Поймали у самой кромки леса, ваша милость Сигирд, — сопровождавший пленных пожилой, плечистый воин, с поклоном приблизился и кивнул на свою добычу. Казимир успел разглядеть и подобострастность старика воина, и презрительный взгляд, мельком брошенный на него самого. — При девке оказалась вот эта бумага.

Передав главному изъятый у Сколопендры мятый лист, воин махнул рукой. Девушку тотчас подхватили под руки, рванули вперед, ставя перед темнодоспешником.

Сигирд брезгливо расправил пачканную, бывшую во много раз сложенную бумагу. Пробежал глазами.

— Имя, — ровно, не поднимая глаз, бросил он.

Разбойница повела скрученными в кистях руками.

— Сколопендра, — ухмыльнувшись, не смолчала она.

От удара голова девушки запрокинулась назад. Еще один, под колени, бросил разбойницу наземь, под ноги светловолосому. Казимир стиснул зубы. Слизнув капающую из разбитой губы кровь, Сколопендра ухмыльнулась еще гаже, глядя на непроницаемо спокойное лицо мужчины.

— Имя, — не меняя тона, повторил Сигирд. — Если солжешь, твоему спутнику отрубят руку.

Разбойница бросила мимолетный взгляд на Казимира.

— Калина, — негромко открылась она. — Калина из Бржечнича. Лесная Вольница.

Темнодоспешный рыцарь, наконец, поднял глаза, чтобы тут же снова их опустить.

— Верно, — так же ровно согласился он. — "Сим сообчаю, что граф Зергин, Мечником именуемый, в измене уличен власти королевской и сохранности границ. Уличен в попытке препятствия соседу своему, комесу граничному Казимиру Выжскому долг свой исполнить, место отца заступив на прикордонном бдении. Такжа заподозрен граф в убиении самого комеса старого Золтана Выжского и семьи его, про то сведенья сии не подтверждены будь". Этим и подписано.

Светловолосый чему-то кивнул для себя и свернул бумагу.

— Лазутчики, значит, — взгляд белесых глаз скользнул по Казимиру и вперился в поежившуюся Калю, разбитое лицо которой побледнело. — Девицу в мой шатер, — помедлив, велел Сигирд. — Этого привязать к колу.

* * *

...Сколопендру притащили через полчаса.

"Может, оно и к лучшему, что не в сознании", — подумал комес, глядя на бледное, бескровное лицо девушки, на закрытые глаза. Дышала Сколопендра тяжело, словно никак не могла надышаться.

Самого Казимира после шатра привязали к врытому в центре лагеря колу, заведя ему локти за спину и скрутив кисти веревкой так, что комес сидел, упираясь в кол затылком. Стражу приставлять не стали. В лагере бежать пленнику было некуда.

— Подымайся, — буркнул охранник шатра в темных доспехах, нацеливая на Казимира копье. — К его милости на допрос.

Приволокшие Сколопендру воины усадили Калю, точно тряпичную куклу, связывая её руки так же, как и Казимиру.

— Шевелись, — велел все тот же страж, подталкивая Казимира копьем. — Его светлость Сигирд не любит, когда его заставляют ждать. Лазутчица твоя быстро это поняла, жаль только, не слишком крепка оказалась.

Казимир только дернул вывернутым плечом. Более всего его теперь интересовало, знал ли его милость Сигирд, какую именно птицу бросила ему в руки судьба, или же он почитает Казимира за простого наемника, пусть и благородных кровей. За время сидения у кола, шляхтич умудрился стащить с пальца княжий перстень и сунуть его под ремень штанов. Если для пытки не станут раздевать донага, могут и не найти. Да ежели и разденут. Не станут же воины рыться в исподнем! Или станут? В любом разе стоит попытаться свалять дурачка. Раз Казимир уже побывал в руках палачей, проезжая через охваченную войной землю соседнего королевства и его тоже приняли за лазутчика. Но тогда безземельному бастарду нечего было скрывать и, хвала богам, его отпустили, почти не покалечив. А вот теперь...

У самого порога комес задержался, еще раз бросая взгляд через плечо, на бессознательную Калю, фигурка которой едва угадывалась позади. Однако вкупе с Калей в глаза бросился и отесанный ствол и острие вкопанного кола. Подавив мрачные предчувствия, Казимир плечом отодвинул полог и шагнул вовнутрь шатра.

Походный шатер его милости Сигирда был поболее комнаты, в которой держали на запоре будущего жениха королевны Славяны. В нем имелся даже стол, на котором в беспорядке громоздились какие-то свитки. Сам хозяин обнаружился за столом. Хмурясь, он еще раз перечитывал бумагу, по виду изъятую у Сколопендры.

Казимира бухнули на наспех сколоченный, но довольно крепкий дубовый стул напротив воеводы. Сигирд, продолжая хмуриться, резко скомкал бумагу и бросил ее на стол, вперившись в комеса буравящим взглядом. Тот бестрепетно посмотрел в ответ, как человек, которому нечего скрывать. Одним богам известно, о чем был разговор у этого с Калей, но, судя по недолгому времени, девушка не могла успеть выдать чего-либо сколько-нибудь важного. Зная характер Кали, скорее всего, она ничего не выдала вообще.

— Имя, — брезгливо, точно только что тронув мокрицу, бросил Сигирд.

— Мирка, — с достоинством ответствовал Казимир, решив до конца скрывать свое происхождение. — Мирка Шляхтич. Так товарищи прозвали, а вы зовите, как угодно, ваша милость.

— Из Вольницы? — скривившись, зачем-то переспросил Сигирд. Серые глаза ни на миг не отрывались от лица пленного.

— Не, что вы, — подпустив в голос обиды, пустился объяснять комес. — Не знаю, что вы себе подумали, а токмо дело было так. Я из вольных, хлопцы бают, шибко на бастарда похож, ну да мне про то неведомо, родителей своих не знаю. Езжу себе потихоньку, промышляю помаленьку, ищу, где какой шляхтич али еще кто работку даст. Наемник я, ваша милость, да только не из Вольницы. А то у самых границ земель Выжигских нашел я девку эту, да не одну, а с тремя сельскими дураками, али ссильничать хотели, али еще что, токма пришлось того... спасти, знатчица, даму из их поганых лап. Я хоч и не рыцарь какой, а не зря меня Шляхтичем прозывают. Замашки ровно как у благородных, так любой вам скажет, кто из нашей братии, боги свидетели, не брешу. Ну и того... спас ея. Ну а она меня, знатчица, отблагодарила, как умела, — на этом месте комес подмигнул молчавшему Сигирду, с лица которого не сходило скептическое выражение. — А из Вольницы она или нет, я не спрашивал. Вот только сейчас узнал, при вашей милости.

Хозяин шатра с шумом выдохнул, но по его лицу нельзя было сказать, верит он или нет.

— Отчего вы ехали вместе? — резко спросил он, едва только комес умолк.

— Так ведь, бают, война будет в этой стороне, — улыбнулся, пожав плечами, рыцарь, чувствуя, как, несмотря на жару, по спине сползают капли холодного пота. — А я как раз без работы. Думалось наняться в какое ни есть войско. А девке по дороге со мной было. Так она сказала. Ну, я что? — Казимир гадко усмехнулся, чувствуя себя еще гаже в душе. — Я токмо рад был, авось, думаю, еще чего перепадет. Ну, в благодарность... Да и места все как есть незнакомые, а девка божилась, что знает дорогу... Отчего было не поехать?

Сигирд смерил его новым взглядом. Комес ответил своим, открытым, чуть растерянным и нагловатым, таким, какой и полагалось иметь молодому наемнику, которому все равно, какому хозяину в очередной раз продавать свою шкуру за тусклые монеты. Показалось, или вражий предводитель заколебался? Сколопендра вправду могла для прикрытия найти какого ни есть дурака, с которым ее скорее могли принять за странствующую наёмницу. Если бы не бумага с доносом.

— Так, когда говоришь, вы впервые встретились? — как бы невзначай переспросил Сигирд, впервые за беседу отводя глаза.

Казимир воздел очи горе, занимаясь сложными для такого, как он, подсчетами.

— Третьего дня у Переплютова Брода, — кончив считать, изрек он. Что-то в голосе Сигирда ему не понравилось, но роль была начата, и нужно было играть ее до конца.

— Шибко полюбился ты девке? — незнамо к чему вопросил собеседник. Казимир всей шкурой ощутил надвигающуюся угрозу, но где именно крылась опасность в словах допросчика, уразуметь не сумел.

— Да не особо, — стараясь, чтоб голос звучал, как раньше, ответил он. — Так, любились от сил два раза, да без особой охоты. Уж думали расходиться, как выберемся из Сечи, а тут воины вашей милости нас и того...

— Значит, не особо ты полюбился златоустовой шпионке, — почти ласково промолвил Сигирд, поднимаясь из-за стола и подходя к Казимиру. — А тогда почему она с лица вся спала, стоило мне пригрозить отрубить тебе руки? Какое ей дело до такой швали, как ты?

Казимир изобразил замешательство.

— Да почем мне знать, ваша милость? Може и впрямь полюбился ей, инакше за каким демоном она за мною в Сечь полезла? Вы не меня, ея про то спросите!

— Дозвольте мне, ваша милость, — вдруг обрел голос стражник, который и привел комеса в шатер. — Я все молчал, боялся обознаться, а теперь прямо могу сказать. Врет он, ваша милость, брешет, как кобель. Ить был я в отряде благодетеля моего, Зергина-Мечника, когда встречался он с соседом своим на границе владений. Это годков десять назад было, а только такую рожу как у него,— стражник кивнул на Казимира, — поди забудь. Да и волосы рыжие, а где в наших краях ишшо одни рыжие патлы найдешь, кроме как у старого комеса здешних земель? Велите обыскать его, ваша милость, а я зуб даю — никакой он не Мирка, и не наемник — старого комеса он сын Казимир из Выжиги. Евонной семье шестая часть всех земельных богатств Златоуста принадлежить. Перстень княжий при нем должон быть.