| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Прибыв же на место, новый Тухачевский полтора часа изучал происходящее в окрестностях дома 'Расщепова' — меры предосторожности давно стали для него нормой жизни. Лишь убедившись в том, что никаких признаков враждебного внимания не наблюдается, он прошел в калитку и несильно постучал в окно.
— Кто там? — спросил подошедший к окошку Сергей Алексеевич, не пытаясь рассмотреть со света находящегося в темноте гостя (кстати, довольно распространенная ошибка — В.Т.).
— Жданный гость — негромко ответил Вячеслав Владимирович.
— Минутку — извинился Тихменев.
Дверь он открыл быстро — впрочем, сейчас он даже не пытался изображать увальня-обывателя, встав сбоку от двери.
— Добрый вечер, проходите, пожалуйста — пригласил он гостя.
— И Вам доброго вечера! Спасибо — ответил Тухачевский.
Пройдя в комнату, начальник Штаба начал неторопливо разгружать гостинцы из пакета — Тихменев обратил внимание на то, что делает он это, не сняв плаща.
— Разумно — подумал Сергей Алексеевич — если у меня сидит засада, то есть шанс, что набросятся сразу, не дожидаясь разговора — соответственно, будет возможность выбраться на улицу в верхней одежде, не привлекая внимания беготней в костюме. Надо показать мою добросовестность в соблюдении принятых на себя обязательств.
— Михаил Николаевич, не хотите посмотреть, как я живу? — вежливо спросил разведчик.
— Охотно — ответил новый Тухачевский, понявший подтекст предложения.
Тихменев добросовестно провел гостя по дому, не забыв показать даже подпол с чердаком — людям, не принимавшим участия в подобных играх это могло показаться смешным, но не специалистам определенных профессий, на собственном опыте знающим, насколько малая доля шутки содержится в изречении 'Если у Вас паранойя, это не значит, что за Вами не следят'. По окончании осмотра Михаил Николаевич позволил себе самую чуточку расслабиться — но, именно чуточку, о благодушии и речи не было.
Сергей Алексеевич тем временем аккуратно сервировал стол, в равной степени используя как принесенные гостем продукты и напитки, так и собственные съестные припасы — дело было не только в соблюдении правил гостеприимства, а в понимании того, что покамест о должном доверии между ними говорить рано, слишком краток опыт совместных трудов, и, чересчур большие деньги предстоит делить. Штабс-капитан видел много такого, чего лучше было бы не видеть — и понимал, на что может толкнуть человека алчность. Несомненно, гость это тоже понимал — Тихменев заметил некую малозаметную неправильность на его левом рукаве, такую же, как и него самого. Это свидетельствовало о неплохой подготовке — от правши ждут выстрела с правой руки, соответственно, ее и контролируют в первую очередь; и, оказываются неготовы к выпавшему из рукава в левую руку маленькому карманному или жилетному пистолетику — и, зачастую даже не успевают понять фатальности допущенной ошибки. Другое дело, что этот фокус нужно уметь проворачивать — навык тут надобен изрядный. Самому Сергею Алексеевичу эта хитрость спасала жизнь добрый десяток раз — так уж устроены люди, что подавляющее большинство опасается массивных, основательных маузеров, кольтов, парабеллумов, с пренебрежением относясь к миниатюрным дамским 'игрушкам'; исходя из этого, присматриваясь к человеку, ищут взглядом мощные армейские пистолеты или револьверы.
Пока хозяин сервировал стол, гость снял верхнюю одежду и терпеливо ждал.
— Прошу за стол, Михаил Николаевич — пригласил хозяин. — По чарочке коньяку за несомненный успех?
— С удовольствием — позволил себе еще толику расслабления гость.
— Скажу сразу, Михаил Николаевич — Вы были чересчур скромны в оценке содержимого сейфа господина Свердлова — сообщил Сергей Алексеевич. — Сведения о золоте были на удивление точны; а запасы драгоценностей оказались намного больше самых смелых ожиданий.
Начав с этого отступления, разведчик подробно изложил положение дел, внимательно при этом отслеживая реакцию собеседника. Реакция эта была в высшей степени примечательна — ни малейшего намека на алчность в глазах начальника Штаба не появилось, наоборот, судя по всему, он относился к деньгам так же, как и сам Тихменев — как к инструменту для работы, и не более того. Это стало для разведчика в высшей степени приятным открытием — такому человеку можно доверять в самых серьезных делах.
Отслеживал собеседника и Вячеслав Владимирович — и, мысленно поздравлял себя с правильным выбором сотрудника: Сергей Алексеевич точно назвал и количество найденных драгоценностей, и точную сумму в золоте. Человек, сам не поддавшийся соблазну одномоментно разбогатеть — и, что не менее важно, подобравший для работы людей, так же не имеющих такой склонности, определенно заслуживал доверия, как минимум, в роли ответственного исполнителя. А это уже было немало — пока штабс-капитан занимался подготовкой акции, полковник навестил еще девятерых офицеров царской разведки, ныне живущих на нелегальном положении в Москве. Согласились работать двое — четверо же прямо отказались; трое сослались на плохое здоровье, впрочем, судя по тому, как они выглядели, господа офицеры не покривили душой.
Пока что Ленков дал этим двоим проверочные задания — но, многолетний опыт подсказывал ему, что эти двое являются крепкими середнячками.
— Вот я и начал 'перебирать харчами' — мысленно одернул себя полковник. — При моей кадровой нищете два хороших профессионала старой школы — немалое богатство, а я печалюсь, что они не являются спецами, равными Тихменеву.
Закончил же Сергей Алексеевич свой рассказ объяснением ситуации с продажей ювелирных изделий, просьбами Седого и Фрола Ивановича на сей счет, и, под занавес, необходимостью выведения бывшего кондуктора из-под возможного удара.
Полковник Ленков раздумывал недолго — возобновление контактов Тихменева с контрабандистами было необходимо на перспективу, хотя бы для организации бесследной ликвидации Яши Блюмкина; то, что Седой может пригодиться — отрицать было трудно; ну а то, что своих надо беречь, для него было жизненным принципом, неукоснительное соблюдение которого однажды стоило ему понижения в звании. Да и весьма солидная сумма от реализации драгоценностей точно бы не стала лишней — даже с учетом всех накладных расходов выручка должна была быть не меньше миллиона рублей золотом, или эквивалента в основных валютах.
— Предлагаю сделать так — сказал он. — Вы сможете выйти на контакт со старыми знакомыми, но не сейчас, а, скажем, через месяц или полтора?
— Да, конечно — ответил Тихменев.
— Тогда, полагаю, начать следует с переселения Фрола Ивановича с семейством — начал излагать свой план действий новый Тухачевский. — Новые документы я ему обеспечу через мои связи; вопрос, куда ему лучше перебираться?
— Это надо будет обсудить с ним — ответил Сергей Алексеевич. — Полагаю, лучше всего подойдет какой-нибудь небольшой, но, достаточно оживленный город, чтобы новый человек не слишком бросался в глаза. И, совсем хорошо будет, если его возьмут вольнонаемным в воинскую часть — и жалованье у человека будет, и возможность подработать, и, некий флер благонадежности обеспечен.
— Согласен с Вами, по всем пунктам — сказал начальник Штаба. — Устройство я ему обеспечу, остальным придется заняться Вам.
Тихменев молча кивнул — новый начальник вызывал у него все большее уважение, привычка бросать своих людей на произвол судьбы по миновании в них надобности ему явно не была присуща.
— По разрешении этого вопроса Вам надо будет возобновить старые знакомства — задумчиво продолжил Тухачевский. — Вопрос — насколько это будет опасно, использовать господ контрабандистов для решения столь денежного дела?
— Для меня — риск в обычных пределах — ответил Сергей Алексеевич. — Глава клана обязан мне жизнью одного из близких — для понтийских греков это вопрос чести, а с этим у них строго, несмотря на то, что кодекс чести у них своеобразный. Так что опасаться того, что меня зарежут и ограбят, никак не приходится — конечно, придется заплатить за услуги, причем, довольно щедро.
— Это, насколько я понимаю, обычная практика — заметил Михаил Николаевич — хорошо платить и за перевозку, и за посреднические услуги.
— Вы правы — согласился Тихменев.
— Что же касается просьб относительно продажи долей, принадлежащих Седому и Фролу Ивановичу, полагаю, следует их выполнить — сказал Тухачевский.
Сергей Алексеевич молча кивнул — спрашивать о том, можно ли поставить его партнеров по данной акции в известность, было явно излишне.
— Признаться, мне бы хотелось посмотреть на добычу — слегка улыбнулся начальник Штаба.
— Надеюсь, Вы меня простите — для этого мне придется покинуть Вас на несколько минут — ответил штабс-капитан.
— Конечно — сказал новый Тухачевский, мысленно отметивший квалификацию своего тайного подчиненного, не поленившегося упрятать добычу по тайникам — и, можно было спорить на золотую десятку против ломаной копейки, что сделаны эти тайники вполне профессионально. Казалось бы, мелочь — но именно внимание к мелочам, их безукоризненное исполнение и отличают настоящего мастера от хорошего середнячка, поскольку именно так и обеспечивается надежность каждого дела.
Вернулся Сергей Алексеевичминут через десять, с не самой маленькой сумкой — предпочтя потратить некоторое время на то, чтобы аккуратно упаковать золото и драгоценности, чем тащить их в руках; такие детали неплохо характеризуют человека, на что обратил внимание Вячеслав Владимирович.
Сдвинув сервировку на край стола, Тихменев начал выкладывать коробочки с ювелирными изделиями, продолжив выкладку упаковками с империалами, и, закончив выкладку парой холщовых мешочков с золотыми россыпью и стопочкой паспортов.
Полковник Ленков наугад взял коробочку и открыл ее — там обнаружилось колье очень искусной работы, бриллианты в платине. Вячеслава Владимировича непритворно перекосило — не приходилось сомневаться, откуда у Свердлова взялось это украшение. Оставалось только надеяться на то, что бывшей хозяйке колье посчастливилось остаться в живых.
— Откуда только взялось на Руси столько мрази — негромко сказал Тихменев, правильно интерпретировавший гримасу, на мгновение исказившую лицо его начальника — впрочем, штабс-капитан испытывал сходные чувства, стараясь не думать о том, сколько на этих украшениях крови.
— Если бы дело было только в этих негодяях, дорогой Сергей Алексеевич — вздохнул новый Тухачевский. — Беда в том, что прежняя власть завела Россию в тупик — а народ не нашел лучшего выхода, чем привести к власти таких вот Свердловых.
— Вы говорите, как настоящий революционер — невесело сыронизировал Тихменев.
— Сергей Алексеевич, вот Вы воевали на Кавказском фронте — сколько было случаев, когда действующим частям неделями не подвозили продовольствия? — спокойно спросил начальник Штаба, закрывая коробочку и кладя ее на стол.
Тихменев задумался, добросовестно вспоминая — и, неохотно ответил: 'Очень много — и, крайне нередко, завезенное на склады продовольствие вдруг оказывалось испортившимся, списывалось, как положено — а, потом, консервированное тушеное мясо вдруг попадало в лавки турецких или армянских купцов. Впрочем, такое случалось не только с тушеной говядиной или свининой — в лавках регулярно оказывались сахар, чай, пряности, крупы' (соответствует РеИ — В.Т.).
— Надеюсь, Вы меня простите — но, следует ли удивляться тому, что после всего этого, весьма многие солдаты, да и немало господ офицеров Кавказского фронта, неделями получая пропитание в виде котелка пустой каши да пары пригоршней сухарей, в конце концов, стали сторонниками большевиков? — спросил новый Тухачевский, на опыте своей семьи знакомый с данным вопросом — один из его дальних родственников, его благородие подпоручик, потомственный дворянин, вволю померзнув и всерьез поголодав во время несения службы Отечеству на Кавказском фронте, в начале 1918 года и в самом деле добровольно вступил в Красную Армию. И дело было не в его нежелании стойко переносить тяготы службы — просто человек, нахлебавшийся последствий дикого воровства господ интендантов вместе со своими солдатами, счел, что с белыми, выступившими за воссоздание прежней системы, ему не по дороге, а не служить России он попросту не умел, так уж был воспитан. И, таких как он, русских офицеров, на собственном опыте изучивших всю гниль, насквозь источившую очень многие части госудаственного аппарата Российской Империи, было совсем немало — и, не только младших офицеров, можно вспомнить и генерала от кавалерии Брусилова, и 'красного' барона, генерал-майора фон Таубе, и начальника ГАУ генерала Маниковского.
Тихменев молчал — положим, в военной разведке Империи гниль если и присутствовала, то в гомеопатических дозах, но, что творилось в линейных частях, он знал и на личном опыте, и, из рассказов заслуживающих всяческого доверия сослуживцев. Нечего ему было возразить, поскольку все, сказанное начальником Штаба РККА, было святой правдой — и воровали, как перед концом света, причем, по слухам, господ интендантов прикрывал лично командующий фронтом генерал Юденич, и на красную службу многие пошли вовсе не потому, что чекисты взяли в заложники родных, а, потому, что любому терпению и преданности есть предел. А Его Императорское Величество не то, чтобы не понимал, что происходит — штабс-капитан слышал историю, когда Николай, приехав на фронт, посетил полк, давно воевавший на передовой; начальник дивизии и командир полка построили подчиненных таким образом: наименее обтрепанных поставили в первые четыре шеренги, имевших же вовсе непригодный для лицезрения Государем вид, поставили в четыре задние шеренги; Николай Александрович посмотрел на полк, потом приказал четырем задним шеренгам перестроиться вперед, а четырем передним — оставаться на месте; посмотрев на господ офицеров, унтеров и нижних чинов в их доподлинном виде, расспросил их о службе (реальная история — В.Т.). Вот только никаких последствий для тех, кого бы Петр Великий вздернул на ближайшем суку, после такого зрелища и честных рассказов о разнообразных 'нехватках', не последовало.
— Вот в том и вопрос, Сергей Алексеевич — вздохнул новый Тухачевский. — Как бы было хорошо, если бы с одной стороны были светлые ангелы, а с другой — вырвавшиеся из преисподней черти. Тогда бы с выбором строя, в который следует становиться помнящим о своем долге перед Отечеством офицерам, ни малейших сложностей бы не было.
— Вы же понимаете, Михаил Николаевич, что этого не было — глухо ответил Тихменев, своими глазами видевший и расстрелы белыми контрразведчиками рабочих, виновных только в том, что требовали выплаты заработка или просто состоявших в потребительской кооперации (было в РеИ — В.Т.), и вовсе превосходящее всякое воображение воровство интендантов (к примеру, Деникину англичане поставляли хорошего качества обмундирование, в количествах, вполне достаточных для его воинства — вот только до фронтовиков оно не доходило, за редкими исключениями — В.Т.), и деликатно именуемое 'самоснабжением' практически узаконенное мародерство в боевых частях белой армии, и весьма близкое к дезертирству массовое устройство за 'барашка в бумажке' в тыловые и штабные структуры (например, упоминается в мемуарах Слащева; впрочем, присутствовало во всех белых армиях — В.Т.).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
