Liberte (Книга 1. Главы 1-10)

— Простите, мистер Хон. — и я замолчал, потупив взгляд.

Он долго молчал в ответ, а я всё не решался поднять глаз. Убедившись, что я в достаточной мере осознал свой проступок мистер Хон продолжил:

— Я дам тебе корабль и кров, тебя поставят на довольствие, ты получишь медицинское обслуживание. Взамен я получаю твою верную службу, навыки, умения и беспрекословное подчинение. Никто не будет отдельно согласовывать с тобою то чего ты будешь делать, а чего нет или что ты считаешь правильным, а что пятнает твою честь. Впрочем, для тебя это не должно быть в новинку, ведь всё в точности так или почти также, как и на воинской службе. Тебе отдают приказ, ты его выполняешь и никаких вопросов или пререканий. Отличие у нас одно, никто не будет упрашивать тебя дважды. У нас нет трибунала или военно-полевого суда. Между проступком и карой нет никаких апелляций и проволочек. С другой стороны, никто не будет требовать от тебя невозможного, пожертвовать своей жизнью и держаться что есть сил до последнего снаряда. Никто не будет ставить перед тобою невыполнимых задач. С этим у нас строго. Героизм не рентабелен. Это частный бизнес, а не государственная богадельня на средства налогоплательщиков и наша задача успешно его развивать, а не играть в солдатиков. На этом всё. Я сделал своё предложение и изложил тебе свои правила. Если это тебе не походит, то лучше скажи мне об этом прямо сейчас, сынок. Потом уже не будет возможности передумать.

— Я согласен, сэр!

— Молодец. — нагнувшись ко мне мистер Хон похлопал меня по колену и встал, следом за ним поднялся и я. — Всё правильно сынок, ты сделал верный выбор и поверь мне тебе не придётся об этом жалеть.

Говоря это, он вернулся и сел за свой стол, я же так и остался стоять, не решаясь занять своё место.

— Позвольте уточнить мистер Хон, какой корабль я могу получить?

— Пока "Иглу". Как только зарекомендуешь себя, покажешь на что ты способен, тогда мы поговорим о чём-то другом, больше соответствующем твоим талантам, но не стоит опережать события: большинство пилотов застревает уже на первой ступени вполне довольствуясь своей ролью, лишь немногие движутся дальше, не останавливаясь на достигнутом, а иные просто выбывают из строя. Естественная убыль, у нас ведь здесь не санаторий. — и мистер Хон одарил меня очередной по-отечески доброй улыбкой.

— Прежде чем ты покинешь меня, сынок, нам надо обсудить ещё один маленький вопрос. Как мне надлежит поступить с твоим другом?

Я с недоумением посмотрел на него.

— Прошу прощения, мистер Хон, я не имею представления о ком Вы ведёте речь.

— Ну как же, твой славный друг — майор Джордж Риган, потрошитель складов и гроза накладных. Он здесь гостит по твоей рекомендации. Мне самому такое добро без надобности и пристроить мне его некуда. Ушлый человечек, за таким глаз да глаз. Хозяйственные вопросы и материальные ценности я ему не доверю, зачем вводить его во искушение. За воровство у нас здесь приговор один — смерть, а в других вопросах он не специалист. Правда с его слов он имеет навыки пилотирования, во что я лично слабо верю. У меня нет никаких оснований доверять ему и думаю, говоря это он пытается облегчить свою участь и спасти себе жизнь. Не могу его в этом винить. Потому тебе принимать решение как мне следует быть с твоим другом. Если хочешь, чтобы он остался здесь, то в этом случае ты берёшься сделать из него пилота, сразу оговорюсь многого я от него не жду. Понатаскаешь его азам, обучишь основным приёмам и если он умудрится не угробить корабль и выжить в первом бою, то с него и довольно. Если же ты сможешь перенести разлуку со своим другом, то я не буду тебя винить. Каждый в конечном итоге вправе отвечать лишь за самого себя. Теперь его жизнь в твоих руках. Выбирай.

Те недолгие секунды, которые понадобились мне для принятия решения, мистер Хон неотрывно с ничего незначащей улыбкой на губах изучающе смотрел на меня. Когда я озвучил ему сделанный мною выбор, то так и не смог прочесть в его глазах, одобряет он его или же нет.

— Хорошо, сынок. На том тогда и порешим. Риган поступает в твоё распоряжение. Всю ответственность за него как за пилота, ты принимаешь на себя. В остальном он сам хозяин своей судьбы. Ступай. Тони проводит тебя в медсанчасть. Ведь любая служба начинается с прохождения медицинской комиссии, и наша не является исключением.

* * *

В медблоке куда меня привёл всё тот же пыхтящий от перегрузки мальчуган, царила стерильная чистота. В первый момент мне даже показалось, что я нахожусь на обычной армейской базе, такое разительное сходство наблюдалось во всём чего бы не касался мой взгляд. Сверкающие белизной стены, покрытые антисептическим биолюминесцирующим напылением, выстроившиеся в ряд саркофаги медицинских капсул с прозрачными выгнутыми крышками, большая петтенкоферирационная ванна, чаще именуемая даже в среде медперсонала более простым и понятным словом — "регенератор", а в обиходной речи и того проще — "аквариум". Абсолютно всё начиная от обстановки и заканчивая озабоченно-деловым видом облачённых в белые халаты специалистов было таким привычным, что поначалу я даже растерялся и не заметил как ко мне подошёл врач и тронув меня за локоть произнёс:

— Идёмте за мной, Дэвид.

Я не сразу признал в обратившемся ко мне человеке Дока. За прошедшие дни с тех пор как я последний раз видел его он сильно изменился и все перемены были к худшему. Его прежде налитое румянцем полное лицо осунулось и омертвело, в глазах застыло обречённое выражение, а пухлые плечи понуро повисли. Он стал выглядеть старше чем мне показалось во время нашей первой с ним встречи перед погрузкой в "морозильник". Несмотря на всю тюремную атмосферу тогда он выглядел не в пример лучше, чем ныне: обрюзгший и какой-то неприкаянный. Сейчас я бы дал ему лет пятьдесят как минимум.

— Док! — в изумлении вырвалось у меня, и я смутился от того что обратился к нему так фамильярно и до сей поры не удосужился узнать его настоящее имя. — Извините, я рад Вас видеть!

— Я тоже. Как только увидел Вас в списке, специально поменялся чтобы Вы попали на приём ко мне. Теперь Вы официально мой пациент. Так я смогу хоть как-то выразить Вам свою благодарность.

— За что? — не понял его я.

— Ну, помните тот случай... тогда... — он замялся, а затем продолжил, — Вы ещё с Вашим другом Джорджем вступились за меня. Позже, когда меня перевели в отдельную каюту от остальных, Вы уже спали и я не успел Вам сказать, а затем... — его лицо на мгновение перекосилось в гримасе ужаса, но он смог сдержать себя и сбивчиво продолжил. — Знаете, Дэвид, лучше бы Вы этого не делали. Я не виню Вас и понимаю, Вы сделали это исходя из лучших побуждений, но...

Только что мне казалось, что я понимаю то о чём он говорит, однако с последними его словами весь смысл сказанного им улетучился, совершенно запутав меня. Создавалось впечатление что он начинает заговариваться.

— Простите, Док! Я Вас не понимаю, чего я не должен был делать?

Мой вопрос вызвал в нём ответное непонимание. Видимо он полагал что ответ на мой вопрос очевиден и потому уставился на меня, наверное, с таким же недоумевающим выражением лица с каким я вопрошающе смотрел на него.

— Говорить им то что врач.

— Но почему?! — он не переставал удивлять меня. — Что в этом плохого? Разве оказаться здесь и сейчас это не лучший выход из всех реально возможных?

Он отвёл от меня глаза и замолчал. После чего принялся активировать медкапсулу и настраивать её для проведения полного диагностического осмотра. Удостоверившись что аппаратура готова, он занялся мной и до конца проводимого им обследования я не услышал от него ничего кроме обычных фраз, которые каждый врач использует в общении со своими пациентами.

Закончив осмотр Док присел рядом со мной и уже полностью контролируя себя спросил:

— Когда мы увиделись в пересыльной тюрьме у Вас на ладонях были следы от поражения электрическим током. При каких обстоятельствах Вы их получили?

Как я не хотел возвращаться к этим воспоминаниям, но отвечая на вопросы Дока мне пришлось изложить ему всё пережитое мною в застенках ФББ.

— Что же, это многое объяснят. — задумчиво подытожил Док. — Как я могу судить по результатам исследования и Вашего рассказа, на Ваш организм воздействовали инфразвуком. Налицо значительные поражения нервной системы. Тремор, частые судороги и вдобавок смешанный нистагм, всё это весьма скверные симптомы, Дэвид. Однозначно свидетельствующие о Вашей полной профессиональной непригодности. Если быть предельно откровенным, то окажись Вы чьим угодно пациентом при других обстоятельствах, Вас в один миг комиссовали бы с военной службы, и Вы навсегда распростились бы с лицензией на право управлять воздушным судном. Вас бы даже не допустили за штурвал собственной орбитальной яхты.

Каждое сказанное им слово приводило меня в ужас, уловив моё состояние, Док поспешил успокоить меня.

— Не бойтесь, здесь этому не придают такого значения. Как Вы сами считаете: сможете управлять кораблём?

— Да. — охрипшим от волнения голосом подтвердил я.

— Этого и довольно — и он невесело ухмыльнулся. — Но всё равно Вам следует лечиться. Я сделаю всё от меня зависящее и отстраню от полётов сроком на две недели, это доступный мне по регламенту максимум. Походите ко мне на капельницу и процедуры. Я понимаю, всё это конечно дикарские методы, но ничего другого предложить не могу. До Вашего возвращения с первой вахты действующие ограничения не позволяют мне тратить на Вас дорогостоящие средства и применять более совершенные методы. Пока же избегайте переохлаждения, это может привести к появлению хронических судорог и не забывайте про упражнения для рук. Помните я Вам показывал? Давайте их ещё раз повторим.

Перед самым уходом я набрался смелости задать ему оставшийся между нами невыясненным вопрос:

— Так что же случилось, Док?

— Вы пока не поймёте, Дэвид. — в его глазах опять промелькнул страх и он, понизив голос проговорил, — Нас всех повяжут кровью. Здесь творится такое... За это уже нигде не простят.

— А я и не жду ничьего прощения, Док. Оно мне без надобности.

— Меня зовут Дуглас. Дуглас Моррисон. На всякий случай запомните моё имя, но прошу Вас постарайтесь более нигде без особой на то нужды не использовать его. Называйте меня и впредь, просто Док. Договорились?

— Как скажете, Док. — ничего не понимая я кивнул головой и пожав ему руку простился с ним до следующего дня.

* * *

"Сисоп" (англ. Sysop — system operator, системный оператор) был скорее всего мой ровесник, но при этом упорно называл меня "парень". Надо полагать, что мой приход оторвал его от любимого занятия и он с нескрываемой скукой вернулся к выполнению своих рутинных обязанностей. Первым делом он усадил и зафиксировал меня в процедурном кресле, а затем неуловимым движением фокусника снял у меня с шеи проклятый ошейник. За одно это я готов был простить ему всё, но ровно до того момента пока предательски кольнувшая меня игла инъектора не вошла в мою кожу. Когда же он привёл меня в чувство я готов был обнять его и от моего неуместного проявления чувств его спасло только то, что выполнить это мне помешали защёлкнутые им на моих запястьях крепления. Для меня будто заново открылся весь мир. Перед моими широко распахнутыми от радостного возбуждения глазами горел интерфейс моего чипа! От обуревавшего меня восторга я не сразу осознал то, что теперь вижу значительно больше пиктограмм и сам интерфейс претерпел основательные перемены. Волна эйфории захлестнула меня, и я внимал с благоговением этому сонному с ленцой вещавшему мне спасителю, нёсшему исключительную, но милую моему сердцу тарабарщину:

— Твой свисток я активировал и разлочил, всё что смог апнул, все двери закрыл, дыры заделал, отовсюду отвязал. Залил тебе разного помаленьку, развернёшь сам, посмотришь и что лишнее убьёшь, дал тебе полный рут. Понадобится чего, законнектишься и я тебе кину. Только учти у тебя там в активе лишь каша и мозги. Усёк? Чтобы никакой самодеятельности. Запись отрезана на низах. Запалишься и будет тебе полное стирание. Всё отчаливай!

Ошалев от нахлынувшего на меня обилия событий и информации, я помявшись осторожно спросил:

— Извини, я так понял, теперь мой чип работать будет лучше прежнего?

— Ага. — больше не обращая на меня никакого внимания он рассеянно кивнул головой.

— Это хорошо. А кому он теперь будет стучать? — как можно невиннее поинтересовался я.

Впервые за всё время он с интересом посмотрел на меня и неожиданно предельно серьёзно произнёс на вполне разумном и доступном для понимания языке:

— Ты дурак, да? Я тебе чего сейчас только что объяснял? Никому он теперь стучать не будет. Самим на себя компромат набирать, за копов всю работу делать? Накроют эту шарагу и кому достанется информация? Поэтому я и обрезал у тебя аппаратную возможность делать аудио и видеозапись. Попробуешь обойти заглушки — наказание смерть! Ещё вопросы есть?

Как говорится полный дисконнект, вопросов у меня больше не было.

* * *

Джордж ввалился в отведённую нам в жилом секторе каюту позже меня часа на три и с порога радостно отрапортовал:

— Разрешите доложить, сэр! Поступивший в Ваше распоряжение майор Риган прибыл для дальнейшего прохождения службы!

— Вольно, майор! — не удержавшись я улыбнулся, глядя на устроенное им представление.

— Есть, сэр! Будут ли какие распоряжения?

— Согласно утверждённого мною расписания: приём пищи, здоровый сон, а с завтрашнего дня приступаем к прохождению ускоренного курса боевой подготовки.

— Разрешите приступить к исполнению, сэр!

— Приступайте! — всё в той же шутливой манере ответил ему я.

Интересно надолго ли хватит его энтузиазма и не стоит ли его подстегнуть сказав, что на кон возможно поставлена его жизнь.

Глава 8.

В которой герой учит и учится.

Неладное я почувствовал на следующий день. Впоследствии нехорошее ощущение только усилилось и стало обретать всё более угрожающую форму. Под конец третьих суток у меня уже не оставалось никаких сомнений — мой план обучения Джорджа полностью трещит по швам.

В целом продуманное мною расписание работало идеально. Каждый наш день проходил в точном соответствии с графиком, которого мы строго придерживались даже в мелочах, не растрачивая понапрасну ни единой минуты. Джордж неукоснительно следовал моим наставлениям проявляя недюжинное стремление превратиться в "настоящего" пилота за отпущенные нам с ним на это две жалкие и неумолимо короткие недели. По-честному, со всем возможным для него вниманием и серьёзностью, он выслушивал мои объяснения и наставления, кивал головой и, что уже являлось для него настоящим подвигом, редко когда перебивал меня.

В течение первой недели я думал кратенько и сжато преподать Джорджу теорию. А затем на выстроенном мною базисе теоретических знаний в оставшееся нам время провести с ним лётную практику, испросив для этих нужд обещанную мне "Иглу". В том, что мне не откажут в этой просьбе я сомневался, но внутренне был готов при необходимости дойти до мистера Хона и аргументировать свою просьбу тем, что невозможно без реального опыта пилотирования превратить обычного человека, пусть даже и военного, в пилота. А также в случае крайней необходимости напомнить сказанные им мне слова о том, что никто не будет ставить передо мною невыполнимых задач и требовать невозможного. Однако волноваться мне следовало вовсе не об этом.