— Чудесно! Нужное настроение! Мне не терпится начать! Жаль, что ты не хочешь переодеться.
Приятно было слышать, что он смог без особого труда так вдохновить девушку. Правда, вдохновилась девушка на такие поступки, без которых он бы прекрасно обошелся.
Устроившись за своим чемоданчиком на ножках, в котором в отделениях было множество красок, кистей и еще каких-то штуковин, Лиза установила на подставке лист бумаги и задумалась. Нахмуренные светлые брови делали ее лицо каким-то особенно беззащитным и забавным.
— Может, ты расскажешь, на какие муки я иду и ради чего? — попытался завязать непринужденную беседу юноша.
Ответа он так и не дождался. Лиза уже схватилась за карандаш и решительно провела первую линию. Джуну было очень любопытно, с какой его части она начнет.
Его кроха-соседка увлеченно и стремительно водила по бумаге карандашом, словно была охотником, деревяшка с грифельным стержнем — ружьем, а образ Джуна, который она сейчас пыталась схватить, — редким зверем с драгоценным мехом.
Площадка, на которую притащила его эта увлеченная художествами девица, к счастью, сейчас была в тени двух больших деревьев. Но все равно жара была ощутимой. А его еще хотели закутать в эту штору! Да как вообще она до этого могла додуматься — прятать такое тело, как у него? Нет, если бы она осмелилась предложить всякие странные вещи, вроде обтягивающих кофточек и мини-юбок, Джун тоже решительно отказался бы. Но почему бы ей не написать его именно как девушку-воина. Тогда можно было бы смело изображать самого себя — отважного воина, способного справиться с сотней нападающих, а про то, что это именно девушка-воин, — всегда можно и позабыть. Эта мысль юноше понравилась, как и то, что в мире фантазий он может победить столько народу сразу.
— Цыпленок, а ты не хочешь сделать перерыв? — предложил он, просто чтобы привлечь к себе внимание.
— Я только начала — не шевелись, — отмахнулась девушка.
Джуну это не нравилось. Он стоял к художнице боком и не мог толком рассмотреть, чем она там занимается. Она вообще на него смотрит или он так, как декорация, возвышается над кустами с этими красными капельками ягод? Но любой жест вызывал у маленькой тиранки недовольное шипение, так что приходилось сразу же возвращаться в исходное положение.
Так прошло где-то около получаса. Неподалеку раздавались веселые голоса. Со стороны дороги были слышны проезжающие машины. Еле заметный ветерок чуть холодил щеки. Скосить глаз так, чтобы хорошо рассмотреть художницу, все еще не получалось. Зря все-таки европейцы дразнят азиатов косоглазыми. А может, все дело в том, что Джун евразиец.
Только выдержка, приобретенная за годы тренировок тхэквондо и занятий в актерской студии, помогала не терять терпения и не бегать ежеминутно, чтобы посмотреть, каким он выходит из-под пальцев его соседки. Да ладно его физиономия — на нее он всегда в зеркало полюбуется. А вот увидеть Лизу за работой было бы занятно.
— А ты только в профиль и будешь меня рисовать? Я с любых сторон само совершенство! — продолжал надеяться на обмен репликами Джун.
— Угу, — согласилась непонятно с каким из его предложений Лиза. Шуршание карандаша по бумаге прервалось. Девушка вздохнула.
— Повернись, пожалуйста, — наконец-то она пошла на встречу мысленным увещеваниям своей великолепной модели.
Джун повернулся и почувствовал себя Лизой, впервые увидевшей то прекрасное создание, каким он был вчера и продолжал оставаться сегодня. Уж ошеломленный вид у него был, наверняка, точно такой же. Ту, кто пыталась запечатлеть его на бумаге, цыпленком сейчас назвать никто не осмелился бы. Это была не его наивная соседка. Он с этой грацией, музой, богиней не был знаком.
Лицо прекрасной девы, зарозовевшее, как утреннее небо, как нежные цветки шиповника, как ласковый сон, было обращено к нему, но в то же время устремлено куда-то еще, куда Джуна не приглашали, но где очень хотелось оказаться вместе с ней. Ясные чистые глаза смотрели так, как будто могли прочитать его мысли, даже те, что были скрыты от него самого. Только вот так были мудры эти огромные зеркала, что его мысли терялись в их глубине. Дивные руки порхали над бумагой, и в одной, как атрибут любой чаровницы — волшебная палочка, танцевал карандаш.
Девушка-цветок, девушка-жар-птица, девушка — солнечный луч. Хрупкая и могущественная одновременно. Творящая миры. Казалось, что они вдвоем, он и это неземное видение, эта жрица искусства, были здесь рядом всегда и будут всегда. А день звенел вокруг.
От сияния ее золотистых волос заслезились глаза. В ушах шумело. Или это опять пронеслась какая-то машина — все равно. Джун смотрел и смотрел бы, не отрываясь.
— Клоун?! Берегись! — крикнула дева, спешно отложив свое волшебство, подбежала к юноше и, замахнувшись, треснула его по голове альбомом.
— Айщ! — от боли Джун как будто пришел в себя. — За что?
Его соседка, снова став обычной девчонкой, растерянно посмотрела куда-то вверх, спохватилась и запричитала:
— Прости меня, прости. Я не хотела. Просто не удержала — тяжелый.
"Все та же растяпа-Лиза с ее нелепыми поступками. Что это на меня жара так странно действует?! Почему клоун?" — успел подумать зачарованный и потерял сознание.
Почти все время сеанса Лиза была недовольна собой. Просто совершенно, целиком и полностью. Сильно, ужасно, страшно, жутко недовольна собой. Ей так повезло заполучить в натурщицы девушку экзотической красоты, с такой фактурой, а она ничего толком не могла нарисовать.
Нет, за эти полтора часа бумаги она извело немало. Бедная Джун была почти идеальной моделью — сразу же застыла в нужном положении, будто знала точно, какой предстала картина с ней в главной роли в воображении Лизы, не спорила, пару раз попыталась начать разговор, но, поняв, что художнице не до болтовни, замолкала. Видно было, как кореянка старается. Вообще она трудолюбивая оказалась.
Линия за линией карандаш рождал на пустом белом пространстве темные фигуры. Загадочная красавица в профиль. Гордая и спокойная поза не скрывала силы героини. Ее неподвижность не означала безучастности. Прекрасная фея вполоборота. Изящный изгиб длинной шеи, лукаво блестящие черные глаза. Все это Лиза видела перед собой и не могла нарисовать. Не могла поймать!
Что-то у нее, конечно, получалось. Не зря ведь она каждый день упорно тренировалась, делала наброски, занималась в классах дополнительно. Так что технически все было правильно. Но не было в этих рисунках души. Как будто Лиза что-то упускала из виду.
Конечно, они еще плохо знакомы. До вчерашнего дня в глаза друг друга не видели. Но ведь плохое знакомство с натурщиками Лизе на занятиях не мешало. Она всегда справлялась с заданием, могла добиться от беглых набросков в пару линий создания нужного настроения. А тут — в воображении видит ясно, что должно получиться, а на бумаге ничего не выходит.
Отложив в сторону очередной никуда не годный набросок, девушка краем сознания уловила заданный вопрос. Джун в своей самоуверенной манере намекала, что хороша со всех сторон. С этим можно было только согласиться, даже если не очень хотелось.
Тут Лиза подумала, что совсем необязательно ограничиваться одной позой. Чем больше разнообразных видов Джун у нее наберется — тем интереснее. Замысел всегда может видоизмениться в процессе создания. Вон Крамской "Неутешное горе" в трех или четырех вариантах написал — пока не подобрал для горюющей вдовы самое безыскусное и правильное положение, без эффектных театральных жестов. А рисовать Джун, несмотря на неудачи самой художницы, было одним удовольствием. Пусть что-то пока не получалось — зато глаз радовался, рассматривая такую красоту.
Попросив выносливую соседку, ни разу не пожаловавшуюся на жару или усталость (а Лиза побаивалась, что наслушается капризов), повернуться, девушка вновь ушла с головой в творчество. Она никак не могла понять, что не так.
Может, нужно было изменить подход? Лиза решила, что идея неплоха. Детальная прорисовка на первом сеансе ни к чему. Она была слишком жадной, желая сразу же охватить все подробности своей модели. Стоило попытаться, не отвлекаясь на детали, выразить общее, первое, свежее впечатление.
Лиза изучала Джун и возвращалась к бумаге. Резкий штрих, еще один. Куда-то делась плавность линий — девушке уже не хотелось передавать тонкие черты лица своей соседки ее бумажной копии. Наоборот, энергичные линии, немного более острые и изломанные, более твердые, могли выразить скрытую силу, что-то недосказанное, что всегда есть у любого человека, что пробивалось на поверхность, независимо от воли, как солнечный свет в ясный день находит дорогу сквозь самые густые чащи.
Для любого нормального человека естественно было бы попытаться спасти того, в кого целятся из плевательной трубки. Что еще за шутки? Притаился какой-то ненормальный и собирается плевать в ее модель, мешая творческому процессу. Наверное, сидел на дереве и уплетал черешню, а потом собрался избавиться от косточек. Лиза не могла позволить хулигану испачкать Джун одежду и разозлить ее. Он был такой неловкий, что вполне можно было успеть.
Лиза рванула к Джун, схватив эскизник, и попыталась прикрыть ее от атаки с воздуха. Пришлось встать на цыпочки — ведь новая знакомая была гораздо ближе к небу и солнцу, чем она. Альбом был очень тяжелый, и на вытянутых руках Лиза его не удержала. Поэтому вместо того, чтобы стать надежной защитой для Джун, альбом стал причиной ее травмы.
Правда, кореянка успела что-то сказать и даже насмешливо взглянуть на медведя-Лизу, поспешившую со своими услугами. Это немного успокоило рассыпавшуюся в извинениях и чуть не плачущую от сочувствия девушку.
Но тут хрупкое, хотя и высокое дитя востока рухнуло на траву.
Схватив так и не пригодившийся сегодня стаканчик для воды, Лиза метнулась к колонке, с полным стаканом вернулась к лежащей на боку Джун и вылила ей на лицо.
Результат не заставил себя ждать. Страдалица ожила, заорала что-то непередаваемое, непонятно как повалила Лизу, заботливо склонившуюся над ней, на землю и уставилась на свою горе-спасительницу, опираясь на локти по обеим сторонам от ее плеч. С черных кудрей стекали капли воды, и одна упала Лизе на лоб, а еще парочка — на щеки.
Все произошло быстрее, чем моментально. Такое было впечатление, что Джун проделала это на автомате, не подключая сознание. И теперь постепенно возвращалась к нормальному состоянию. Она смотрела на Лизу, настороженно, внимательно, с облегчением выдохнула, а потом аккуратно кончиками пальцев стерла воду со щеки своей недавней поливальщицы. Лиза тоже наконец выдохнула. Было странно вот так лежать и чувствовать, что тебя изучают как насекомое. К счастью, ее признали безвредной букашкой: красавица-азиатка ощутимо расслабилась, села по-турецки и, немного поморщившись, потерла пострадавший затылок.
— Ты чего такая агрессивная? — очень медленно, как будто сдерживая себя, хриплым голосом спросила Джун. Как бы она не простыла — вода-то ледяная, а сейчас дни жаркие.
— Так ведь там клоун был! — попыталась оправдаться девушка. Она приподнялась на локтях и смотрела снизу вверх на лицо нежного корейского цветка.
— Клоун? — недоуменно протянула Джун. — Клоун, значит. Ладно. А где это там?
— Да на дереве же! — Лиза пересказала все увиденное и еще раз объяснила, как получилось с альбомом. Ее слушательница хмыкала, а потом вскочила на ноги и подняла без видимых усилий рассказчицу, потянув за руку.
— Знаешь, что все это значит? — посмеиваясь, спросила Джун. — Мы с тобой определенно перегрелись. Мне тоже всякая ерунда мерещилась.
— Да не мерещилось мне! — убеждала девушка насмешницу. — Не мерещилось!
Неприкрытое сомнение читалось во всем облике Джун. Лиза еще раз описала клоуна и спросила, не похожи ли их галлюцинации. Это бы доказало упрямице, что она не выдает фантазии за реальность. Но соседка отказалась говорить, что такого привиделось ей.
Наспех собрав вещи, в том числе и отвергнутое своенравной моделью платье Инны, Лиза забросила их в коттедж подруги и четырех бук и сбежала на пляж. Джун, хотя и утверждала, что ничуть не пострадала, трогаться с места отказалась, предпочтя остаться еще ненадолго под кустом шиповника в тени деревьев, одно из которых дало ранее приют опасному клоуну, которого видела Лиза. На уговоры девушки соседка не поддавалась, предположение, что клоун вернется и нападет на нее одну, оказавшуюся без защиты, высмеяла.
Лиза еще больше удивилась бы и испугалась, если бы знала, что клоунов двое и они сейчас яростно ругаются, находясь совсем недалеко от базы.
— Идиот, какого... ты стрелял в девчонку?!
— Ее подружка меня увидела, и я решил действовать.
— Идиот. Если бы ты не уронил свою камуфляжную накидку — никто бы тебя не заметил!
— Но почему я должен этим заниматься?
— Потому что я этим заниматься не должен!
Клоун пониже ростом и пошире в талии, выкрикнув последнюю фразу, подтолкнул коленкой пониже спины своего более высокого товарища, и тот безропотно сел на водительское место черного, дорогого с виду автомобиля.
Остаток дня прошел мирно. Лиза наконец-то вволю накупалась, обнимая темно-синюю надувную подушку. Плавать без вспомогательных средств девушка не решалась. Инна со своими соседками тоже резвились в волнах. Роман старательно Лизы сторонился, хотя она ни о чем, связанном с живописью, не собиралась заговаривать. Нет, по правде, все-таки один раз девушка поинтересовалась, не передумал ли однокурсник. Но настаивать — не настаивала: времени было достаточно. Да и сам вопрос был лишь поводом для беседы — не могла же девушка просто стоять и разглядывать своего любимого!
Перед сном Джун устроила ей разбор полетов. Лиза благоразумно старалась до темноты не попадаться соседке на глаза. Раз уж она в порядке — зачем ее лишний раз беспокоить. И все-таки разговора избежать не удалось.
— Ты, цыпленок, птица непредсказуемая, — вытирая волосы после душа, заявила кореянка. Вокруг витал тонкий аромат каких-то цветов.
— Извини, — виновато пробормотала Лиза. — И краской я тебя вымазала, и работать мешала, и по голове стукнула, и до теплового удара довела...
— Нарушила ты сегодня чуть ли не половину моих правил, — согласилась Джун. — Но я не изверг и выгонять тебя не буду. И потом ты ведь не специально?
— Нет, конечно! — Лиза даже и не думала, что темноволосой жертве ее неловкости может прийти в голову распрощаться с неудобным соседством. Все-таки Джун оказалась довольно спокойной и разумной, хотя и самовлюбленной особой, и сейчас, разумеется, шутила.
— Так что, — хитро прищурилась собеседница, — постираешь мою одежду — и будем считать, что инцидент исчерпан. Пятна от травы на белом — не лучшее украшение сезона.
Лизе оставалось только хлопать глазами. В ванной, куда она покорно направилась, чтобы отбывать наказание и не только, девушка заметила несколько непонятных предметов. Первым был какой-то сетчатый материал, наброшенный на перекладину для душевой шторы (и на саму штору — сверху). Материал был плотный, болотно-зеленого цвета в пятнах. Еще интригующим был маленький предмет дамского туалета, небрежно оставленный висеть на раковине. То есть ничего странного в том, что такая красотка, как Джун, носит изысканное кружевное белье, не было. Но как она могла под белые брюки надеть черные трусики — этого Лиза не понимала. Еще одной странностью было отсутствие верхней части комплекта. Но этому Лиза как раз объяснение нашла быстро: новая знакомая была плоской, как доска, и, видимо, просто игнорировала бюстгальтеры как явление. Вот ведь повезло девчонке, не то что ей, Лизе.
