— Ушли. Из самых клыков выскочили!
Она промолчала.
— Ты бы порадовалась. Не каждый день так везет. Со дня, как побились с Адрианом, ни разу удачи не видали. Сегодня — первая.
Чара молчала и дальше.
— Ты что, злишься?
— Отцепись! — рыкнула она. — Замолкни, а то скажу.
— И скажи! На что злишься, а?
Она промолчала, только опалила взглядом.
— Так на что?
— Ты — поганый трусливый шакал! Мне стыдно ездить с тобой!
Она скакала на полкорпуса впереди. Оглядываясь, плевала в Нея словами:
— Обмочился со страху! Распустил язык! Ты — позор Запада! Овца!
— Я же тебя спасал...
— Ценою всей орды?! Как ты мог подумать, что я хочу такого спасения?!
— Лучше было смотреть, как тебе отрежут ноги?
— Да! Будь я проклята, да! Смотреть не мог? У тебя сердце девчонки! Ползун, а не всадник!
Последнего Ней не стерпел.
— А ты — дурная злая сука.
— Что-о?
— Я врал, как умел, и почти нас вытащил. Ты только орала и бранилась. Ничего лучше не выдумала. Это мне стыдно, что езжу с такой дурой.
Она рванула в сторону, налетела на Неймира, замахнулась. Он перехватил ее руку и вырвал поводья. Натянул, вынуждая коней встать. Чара хлестала его свободной рукой и пыталась освободиться. Он был сильнее. Когда кони остановились, Ней стащил ее с седла и бросил наземь. Чара отбивалась и рычала, пока он срывал с нее южные тряпки. Ней прижал женщину к земле. Она замерла, раздувая ноздри, прерывисто дыша... Издала хриплый стон и выгнулась ему навстречу.
Вскоре они снова скакали на юг.
— Ты обезумел, — сказала Чара. Совсем другим уже голосом. — Если за нами погоня, ты дал им лишнюю четверть часа.
— Уйдем, — отмахнулся Ней.
— Я в лохмотьях похожа на нищенку.
— Плевать.
— И теперь у нас меньше сил для скачки.
— Сил хватит.
Чара глянула на него: без тени злобы, с робкой надеждой.
— Скажи: мы успеем?
— Успеем.
— Скажи так, чтобы я поверила.
— Мы потеряли в темнице всего день. Орда не могла уйти далеко. А если ушла, то мы знаем куда: к Ливневому Лесу. Пойдем следом, нагоним.
Чара сказала:
— Прости. Ты меня спас. Я была неправа.
— Нет, ты права. Я глупец. Из-за меня все в опасности.
— Но мы успеем, — сказала Чара.
И повторила, вложив всю веру, какую имела:
— Успеем.
* * *
Там, где стояла орда, теперь лежало голое поле. Черное от кострищ, смрадное от навоза и трупов, что до сих пор висели на столбах.
— Все... — только и сказала Чара.
Спешилась, прошла несколько шагов, бессильно опустилась на землю.
Ней тоже спешился. Присел перед спутницей, положил руки ей на плечи.
— Не горюй. Найдем еды и воды, подкрепимся, пойдем по следам. Нагоним наших раньше, чем они влетят в засаду.
— Врешь, — тяжело вздохнула Чара.
Даже дважды, если разобраться. Всю дорогу от Мелоранжа они жевали коренья, и здесь еды тоже не предвиделось: откуда взяться пище там, где месяц простояло войско? Но вторая часть лжи куда страшнее: им не нагнать орду. Трава успела подняться на пятнах от шатров, ветер размел пепелища, вороны до костей обглодали тела. Орда ушла добрую неделю назад. Теперь она у самого Ливневого Леса — все равно, что на погребальном костре.
— Все погибнут, — сказала Чара. — Из-за нас.
— Из-за меня, — поправил Ней.
— Не все ли едино?
Неймир не знал, о чем мечтает больше: перегрызть себе глотку или найти для Чары хоть слово утешения. То и другое было одинаково невозможно.
Он побрел, шатаясь. Ноги подкашивались... вряд ли от голода. Глаза слепли. Не видели ни солнца, ни туч — только траву на месте шатров, разметенные пепелища...
— Эй... — шепнула Чара.
Повторила громче, с проблеском в голосе:
— Эй!..
Он оглянулся. Заметил надежду в ее глазах и неожиданно для себя сказал:
— Тут что-то не так.
— Что-то не так, — эхом отозвалась спутница.
— Кажется, орда ушла неделю назад...
— Но она не могла уйти так давно! Те, другие разведчики вернулись вчера, или два дня назад, или три...
— Но не раньше! Неделю назад Моран еще не знал, где корабли принца.
— Значит, он ушел...
— Не в Ливневый Лес!
— Совсем в другую сторону!!
Боясь поверить напрасно, они выехали из лагеря и прошли по следам всадников. Все верно! Шаваны вошли в джунгли, но потом двинулись не в сторону Ливневого Леса, а свернули севернее, ближе к Мелоранжу. Пошли по самому краю чащи, не углубляясь далеко. Похоже на то, что Моран решил-таки штурмовать столицу Литленда. Трудное и опасное дело, но все же лучше верной смерти в Ливневом Лесу!
На радостях Ней прижал к себе Чару.
— Потом. Побереги силы, — она укусила его за ухо. — Нам нужно нагнать их, а еда будет нескоро.
— Когда нагоним... — он подмигнул ей.
Спутница крепко поцеловала его и прыгнула в седло.
* * *
Идти через джунгли — опасное дело, а следом за ордой — вдвойне. Литлендцы отслеживают передвижения врага. Наверняка их разведчики идут по стопам орды, как и Неймир с Чарой. Потому спутники все время были начеку, прислушивались к каждому звуку, держали наготове свое скудное оружие.
Вскоре они повстречали литлендских разведчиков, однако ни меч, ни топорик не нашли применения. Неймир хмыкнул, глядя на холмик свежей рыхлой земли. Чара проехала дальше и нашла еще пару таких же. Моран Степной Огонь оставлял за собою засады и истреблял всех, кто шел по его следам. Было ясно, что в могилах лежат литлендцы: тела своих всадников Моран сжег бы, а не отдал червям. Но вот что странно...
— Зачем их зарыли? Почему не бросили шакалам?
— Кроме шакалов, слетелись бы стервятники. Их можно увидеть издали.
— Моран пытается идти скрытно?
— Сама видишь. Убивает разведчиков, не бросает трупы, не жжет костры.
Действительно: ни одного пепелища спутники не видели с тех пор, как въехали в джунгли.
— Как можно незаметно провести орду? Чертова тьма всадников!..
— Есть способы... Выслать вперед авангард, чтобы уничтожил засады и распугал зверье. Главные силы вести веером: на флангах мелкие отряды, в центре — крупные. На три мили вокруг — кольцо дозоров.
— Хм...
Теперь ехали с двойной осторожностью, опасаясь не столько литлендцев, сколько засад своих же соплеменников. Впереди двигалась Чара — уж ее-то никак не спутаешь с южанкой. Ней отставал на пару корпусов, готовый в любой миг придти на помощь. Мучительно долго выбирали места для ночевок, и все равно спали поочередно, никогда не чувствуя себя в полной безопасности.
Таким порядком двигались четверо суток и нашли за это время дюжину свежих могил. Следы войска все больше забирали на север, все ближе подходили к столице Литленда.
На пятые сутки их встретили.
Усталая Чара заметила засаду раньше, чем была замечена сама, но выиграла лишь пару секунд. Едва успела спрыгнуть с коня и присесть, как стрела свистнула над головой.
— Эй, не стреляй! — крикнул кто-то. — Она — лошадница!
— Да, теперь вижу... — ответил лучник.
Он сидел на ветке в стороне от тропы. А шагах в десяти впереди Чары из-за дерева вышел мечник. Нет, вернее сказать — всадник. Шаван. Глаза как миндаль, кожа смуглая, пояс в узорах.
Обласкал Чару взглядом с головы до ног, ухмыльнулся:
— Хороша! Продал бы тебя в Лаэм... или оставил себе.
— Попробуй, — оскалилась Чара.
— Попробуй, — повторил Ней, подходя к шавану сбоку.
— Плохо слушаете, — шаван развел руками. — Я сказал: продал бы. Если бы встретил в другой день.
— Чем нынешний отличается?
— Как — чем? — он хохотнул. — Ты слыхал, она спрашивает: чем?
Лучник на ветке засмеялся в ответ.
— Послушай-ка, брат, — тихо сказал Неймир. — Мы устали и злы от голода, потому терпения у нас мало. Я — Неймир Спутник, а она — Чара Спутница. Мы — всадники орды и очень не хотим убивать своих. Но если ты продолжишь в том же духе, то вряд ли увидишь закат. А теперь скажи ясно: кто ты такой и что случилось?
— Вы — Спутники? — воскликнул шаван. — Если так, то простите меня, братья. Я должен был вам посочувствовать. Обидно для пары таких видных всадников пропустить великое сражение!
— Какое сражение?
— С шиммерийцами, конечно! Вчера мы разбили их и прогнали прочь!
— Разбили шиммерийцев?!
— Точно! Принц Гектор с армией вышел из Мелоранжа. Никто не знает зачем! Просто раскрыл ворота и вышел, и двинул быстрым маршем на восток, к Ливневому Лесу. Мы стояли в джунглях, а он мчал, очертя голову, и нас даже не заметил. Тогда мы выступили из чащи и ударили ему в бок, в спину. Очень скоро шиммерийцы побежали, а мы гнались и жарили их в хвост и гриву!
— Вот только литлендцы вышли из-за стен, — вставил лучник, — и нам пришлось развернуться, чтобы загнать их назад в город.
— Потому шиммерийцы уцелели. Но сбежали к своим кораблям, бросив все: повозки, щиты, оружие! Мы так их напугали, что внуки их внуков еще будут вспоминать!
— А вся штука в чем? — добавил лучник. — Духи Степей нам помогли!
— Да, верно. Помутили рассудок принца Гектора — иначе он бы из-за стен и носу не показал. Но и Моран Степной Огонь хорошо сообразил: только увидел шанс, сразу схватил его за хвост. Моран — знатный вождь, что ни говори.
— Знатный вождь, — согласился Неймир и бросил косой взгляд на Чару. Мол: говорил же я!.. Она скривилась и нехотя кивнула.
— А теперь отведете нас в лагерь?
* * *
Лагеря не было как такового. Был кусок степи, гудящий от тысяч людей и коней. Все роилось, шумело, вертелось. Каждый двигался куда-нибудь, что-то нес, что-то городил, что-то починял — никто не мог усидеть на месте. И каждый непременно издавал звуки: перекрикивался с кем-то, насвистывал в усы, покряхтывал, посмеивался. Гортанно орали вожаки; ржали и фыркали кони; стучали молотки, вколачивая в землю колья; хлопали на ветру шкуры шатров; визжали лезвия о ремни и оселки; сцепив зубы, скрипели раненые, которых штопали кривыми иглами. Раненых было мало — сотни, если не десятки. А вот чего хватало с лихвой, так это трофеев. Целые горы мечей, ножей, топоров, арбалетов, шлемов, доспехов громоздились среди лагеря. И не только оружие — была и серебряная посуда, шелковые одежды, разноцветные фрукты, головы сыра, бутыли вин, оплетенные лозой. Весь обоз принца Гектора достался шаванам. Трофеев оказалось так много, что их до сих пор не успели сосчитать и поделить. Они высились, как холмы, охраняемые верными всадниками Морана. Все, кто проходил мимо, останавливались поглазеть, и лица расплывались в улыбках. Обычно дележ трофеев был тревожным делом и не обходился без потасовок, а то и смертоубийства. Но в этот раз шаваны хранили спокойствие, верили: уж теперь-то хватит на всех!
Скоро Спутники встретили знакомых воинов. Всякий сочувствовал им, что пропустили день триумфа. Обещали: ничего, наверстаете, скоро на Мелоранж пойдем! И правда, столица Литленда маячила в каких-то трех милях от нового лагеря и казалась совершенно беспомощной, несмотря на свои размеры — как стадо ягнят против пары пантер.
Но кто как, а Неймир Оборотень думал не о нынешних трофеях и не о грядущих. Было дело поважнее.
— Где найти ганту Корта? — спросил он.
Мало кто ориентировался в хаосе, но, наконец, попался человек, что показал дорогу. Большинство вожаков еще только ставили свои шатры, но ганта Корт уже обосновался с полным комфортом. Он восседал на подушках в уюте шатра, в обществе пятерых видных всадников. Перед ними на резном столике высилась внушительная горка снеди. Мальчишка суетился, подливая в чаши южного вина. Другой услаждал слух шаванов песней и звоном струн. Каждый всадник имел на себе что-нибудь из южной одежды: пестрый халат, золоченую безрукавку в узорах, шелковый платок с попугаями, медальон с мордашкой какой-то красотки. Сам же ганта Корт украсил макушку тюрбаном, на котором пламенел страшных размеров рубин.
— Спутники-ии!.. Верные мои!.. — вскричал ганта и чуть не уронил тюрбан с головы. — Как же я счастлив вас видеть!..
Другие шаваны встретили Чару и Нея не менее радушно. Чара выдавила пару слов приветствия. Неймир низко поклонился и сказал:
— Братья мои, как вы знаете, мы с Чарой были на разведке. Открыли кое-что важное, и — вы уж нас простите! — должны перемолвиться с гантой наедине.
— Это недолго, — сказала Чара.
— Вы не успеете осушить кубки, как мы уже кончим разговор, — снова поклонился Ней.
Никому не хотелось прерывать пиршество, но ганта Корт кивнул, и всадники один за другим покинули шатер. Осталось трое: Неймир, Чара и сам ганта. Лукаво сузив глаза, Корт спросил:
— Небось, пришли прощения просить? Не выполнили приказ и долг не вернули, а теперь вот пожаловали. Ну-ка, что скажете в оправдание?
Спутники угрюмо молчали. Корт сказал:
— Не умеете? Вот забава! Ты бы, Ней, стукнул себя в грудь, заорал, что отныне будешь мне верным до самого костра. Распорол бы ладонь, на крови поклялся, что ли... А ты, Чара, можешь и на колени встать — женщине-то сподручно. Захочешь поцеловать руку — возражать не стану...
Тогда Чара Без Страха опустилась на колени. Выгнула спину по-кошачьи, склонила голову перед гантой, просительно протянула руку. Корт захлопал глазами — никак не ждал от Чары подобного смирения. Но подал ей ладонь. Лучница коснулась губами кожи мужчины, потом опустила его руку на столик, нежно погладила...
Даже Ней, ожидавший этого, не смог уловить ее движения. Кинжал будто возник из воздуха — и пришпилил ладонь Корта к резному столику. Прежде, чем ганта успел заорать, Ней зажал ему рот и придавил к шее клинок.
— Мы задолжали тебе, Корт. Только поэтому ты еще дышишь. Мы дадим тебе одну минуту и возможность сказать слово. Так вернем долг.
— Вы... свихнулись?.. — просипел ганта. — Какого хвоста?
— Это все, что хочешь сказать? — уточнила Чара. — Задумался бы над словами. Они ведь последние.
Глаза Корта сделались огромными и круглыми. От страха, но не только. Еще и от удивления.
— Что за чушь происходит? Я же вас простил! Неужто не поняли? Вы ослушались меня, я сначала позлился, хотел отомстить... Но когда мы побили южан, смекнул: и Моран прав, и вы правы, а я — осел. Я простил вас, от меня вам нет опасности. Успокойтесь!
— Может, ты нас и простил. Но не мы тебя. Мы знаем, ганта. Потому не виляй: мы все знаем.
— Но что?!
Чара сплюнула:
— Ненавижу лгунов!
— Лгуны — щенки шакалов, — сказал Ней. — Не унижал бы себя ложью, ганта. Ты ведь заметил, что мы задержались. А почему? Да потому, что нас взяли в плен. А почему взяли? Ты думал, мы не узнаем, но принц оказался болтлив и все рассказал: один ганта из орды нас выдал. Послал принцу письмо: Ней и Чара Спутники в Мелоранже с разведкой. Очень этот ганта был зол и на нас, и на Морана. Так хотел нас троих положить в пыль, что даже врагу выдал. Пускай враг запытает нас до смерти, а Морана поймает в капкан. Не знаешь ли ты, Корт, этого ганту?
Он хлопал веками и метался взглядом от Чары к Нею.
— Вы о чем?.. Ни хвоста не понимаю!..
— Проклятый лжец, — Чара выругалась. — Убей его, Неймир.
