Неподалёку о ком-то сплетничают две девицы лет двадцати пяти, небольшого роста со вкусом и модно одетые. Та, что ближе ко мне манерно курит длинную сигарету, вставленную в чёрный мундштук, изредка бросая на меня поощряющие взгляды и периодически отводя плечи назад, чтобы подчеркнуть и без того выдающиеся формы.

'Неплохо работает орден, даже, пожалуй, лучше моей рыжей карликовой таксы из далёкой-далёкой прошлой жизни'.

-Лидия Корнеевна, шо у нас с 'Прыжком в ничто',— молодой высокий парень в широкой серой рубашке, синих нарукавниках, узбекской тюбетейке и остро отточенным карандашом за ухом обращается к моей соседке с мундштуком.— закончили вычитку?

-Осталось несколько страниц.— ледяным тоном отвечает она, сохраняя добродушное выражение лица, её подружка при этом не скрывает своего презрения к подошедшему.

-Уже месяц прошёл, товарищ Чуковская,— парень игнорирует невербальные знаки подруг.— я, как ответредактор, вынужден доложить Михал Юрьевичу.

-Да хоть Александру Сергеевичу,— зло шипит Чуковская в спину удаляющемуся редактору не двигаясь с места.— Ты знаешь, кто получил квартиру Бориса Житкова на Петроградке? Этот самый Беляев, чьи бредни я сейчас вычитываю. Отец ничего не смог сделать...

-Товарищ Чаганов,— в двери приёмной показалась секретарша главного редактора.— прошу вас заходите. Множество голов повернулось в мою сторону.

Беру свой тубус и, ведомый Яковом Исидоровичем, попадаю в пустой и совершенно безликий кабинет главного редактора Гальперина М.Ю., неотличимый от тысяч близнецов: длинный стол для заседаний, графин с водой и одним стаканом, стулья рядом, письменный стол и два портрета за ним на стене.

'Здесь-то, пожалуй, и отличие— это Максим Горький и ещё кто-то не очень знакомый... Демьян Бедный'?

-Вот доска,— кивает он на ученическую доску с мелом и мокрой тряпкой, стоящую слева от двери на двух стульях.

Постепенно кабинет наполняется людьми, возвращающимися с перерыва и с интересом поглядывающими на мой плакат.

-Продолжим,— встаёт Перельман.— товарищ Чаганов, вам слово.

-Тут у меня, конечно, не космический корабль,— киваю на чертёж за моей спиной (слышится смех, в кабинет заходит Абрам Иоффе)— но, по моему, значение вычислительной машины для будущего человечества также трудно переоценить.

Кратко описываю устройство компютера на телефонных реле: 16 двоичных разрядов, 4 регистра, 32 ячейки памяти данных, несколько команд (сложение, инверсия, запись/чтение в память и на ввод/вывод, переход), программа находится на перфоленте. Всего чуть меньше семисот реле, ввод данных тумблерами, вывод— на лампочках.

-Постойте, молодой человек,— в разговор вступает не типичный профессор, а, скорее генерал (седая борода, высокий лоб, умные глаза и военная выправка).— семьсот реле это же огромный шкаф, не считая блоков питания. Чем ваша машина лучше обычного механического арифмометра, который не требует питания, умеет ещё вдобавок вычитать, умножать и делить, не говоря уже о том, что он легко помещается на письменном столе.

-Ну, начну с того,— стараюсь избегать компьютерного жаргона.— что зная как складывать и инвертировать данные, машина легко сможет вычитать, умножать, делить, извлекать корни, возводить в степень и так далее. Практически любая операция ей под силу. К тому же, вычислитель будет работать круглосуточно, без перерыва на обед. Питание и размеры— это существенный недостаток, который, я думаю, со временем может быть преодолён.

-Скажите,— продолжает 'генерал-профессор', с удовольствием выслушав мой ответ.— 16 двоичных разрядов— это где-то 65 тысяч. Маловато-то для серьёзных рассчётов. Почему вы не хотите использовать экспоненциальное представление чисел? Это значительно расширит диапазон вычислителя.

-Но сильно усложнит устройство управления,— отбиваю я этот трудный мяч.— кроме того, используя память данных, программа сможет работать с очень большими числами, выполняя операции по частям.

-Товарищ Чаганов,— бесцеремонно встревает в разговор некто, по виду 'лирик'.— а почему эта заумная машина должна быть интересна школьникам? Что в ней увлекательного?

-А возможность самому составлять программы для машины,— без раздумий парирую я.— изучив команды и устройство железного вычислителя, составив программу, любой пионер сможет соперничать с большим коллективом взрослых живых вычислителей. Это даст ему больше пользы, чем, скажем, экспонат развивающий воображение.

Последовала бурная дискуссия о преимуществах и недостатках различных экспонатов, в которой приняли участие почти все присутствующие.

'А ведь знакомо мне лицо этого 'профессора-генерала'... Алексей Николаевич, так, кажется, его назвали... Крылов, академик Крылов, надо же, откликнулся на просьбу Перельмана'...

-По моему, это гениальная вещь— слова академика чётко прозвучали во внезапно образовавшейся паузе.— я знаете, молодой человек, и сам раздумывал над устройством вычислительных машин, но то, что предлагаете вы— совершенно блестяще.

'Пришлось, конечно, обобрать слегка немецкого изобретателя Конрада Зюса (только в идее компьютера на реле), но перефразируя слова Александра Суворова, чего их басурман жалеть'.

Совет единогласно голосует за включение моего проекта в план работ и поручает мне разработать в трёхмесячный срок принципиальную схему устройства, список необходимого и смету работ. В сопровождении Иоффе и Крылова в приподнятом настроении выхожу в холл.

-Пока вы, товарищ Мишкевич,— маленький человечек в круглых роговых очках (очень похожий лицом на шахматиста Ботвинника) сжав кулаки бесстрашно наступал на давешнего гиганта в узбекской тюбетейке.— остаётесь ответственным редактором, ваша редакция не получит ни одной моей книги!

Работники и посетители редакции инстиктивно стали образовывать круг вокруг соперников, предвкушая бесплатное развлечение. У того же окна, в той же позе Лидия Чуковская издалека с мстительной улыбкой наблюдала за развитием событий.

-Товарищ Бронштейн, — первым реагирует Абрам Фёдорович.— а что это вы тут делаете в рабочее время?

Этот простой вопрос вызвал полное замешательство у нападающего, как будто его растолкали во время сновидения и он сейчас пытается сообразить где он.

-Знакомьтесь, это Алексей Чаганов,— не даёт ему опомниться Иоффе, окончательно разряжая обстановку.— Матвей Бронштейн, старший сотрудник нашего теоретического отдела.

Вздох разочарования проносится в холле, Чуковская стремительно покидает место не совершившегося происшествия.

-Матвей Петрович, Алексей предложил очень интересное устройство, нам надо обязательно это обсудить, может быть посоветовать что-нибудь. Договоритесь о встрече на следующей неделе.— Кровь отхлынула от лица Бронштейна.

'Ирония судьбы, взбалмошная неудовлетворённая баба играет жизнью талантливого физика. 'Ничто не ново под луною: что есть, то было, будет ввек''...

-Абрам Фёдорорович,— догоняю Иоффе уже на лестнице.— у вас работает Боря Коломиец?

-Да, во второй бригаде,— профессор морщится, то ли от неприятного воспоминания, то ли от того, что был не вовремя остановлен назойливым юношей.— вы знакомы?

-Учились вместе в ЛЭТИ, он— на два года старше.

-Понятно,— Иоффе поворачивается ко мне держась за перила.— только покидает он нас, переходит, так сказать, на вольные хлеба.

'Олина информация, как всегда, точна'.

-Хотите его вовлечь в ваше начинание?— не смог удержать своего любопытства профессор.

-Нет, просто услышал на 'Светлане', где я служу, об установке по катодному распылению, что заказывал Коломиец.— тороплюсь изложить самую суть.— Так вот, у нас в ОКБ возникла идея использовать такую же для напыления тонких плёнок металлов для производства электрических сопротивлений и конденсаторов.

-Идеи из вас просто фантанируют, Алексей,— Иоффе начинает снимать пальто, настраивась на долгий разговор.

Мы поднимаемся на несколько ступенек и направляемся к холлу, мгновенно опустевшему под раздражённым взглядом главного редактора.

-Вы работаете вместе с Павлом Ощепковым, не так ли?— полный мужчина с опаской опускается на выглядящий хлипким стул.— И хотите заказать у нас установку?

'Ну правильно, а как иначе? Что самое главное в науке? Деньги, деньги и ... деньги'.

Ленинград, площадь Стачек,

Московско-Нарвский Дом Культуры, 7 мая 11:00.

-Творец самого замечательного технического достижения нашего времени А.С.Попов,— секретарь Московско-Нарвского райкома вознёс указующий перст к небу.— получил от царского правительства нищенскую подачку в 300 рублей и пренебрежительный отзыв о своём изобретении. Он умер в безвестности.

Сидящие на сцене зала Дома Культуры имени Горького под большим портретом Попова в президиуме торжественного собрания, посвящённого 40-летию радио, академики Крылов и Вавилов весело переглядываются. Наша троица Павел Ощепков, Олег Лосев и я сидим в ложе второго яруса справа недалеко от сцены. Строгий зал без намёка на украшательство напоминает, скорее, лекционный зал своим крутым подъёмом партера и ступенчатой линией балконных ярусов. Олег напряжённо вглядывается в зал, ища кого-то.

'Ищет Константина Кракау... Согласился придти сюда только для того, чтобы встретить его. Неделю назад выдал Лосеву под 'большим секретом' метод очистки кремния от примесей, точнее тетрайодида кремния, в котором самая 'упрямая' примесь— бор (почти не устранимая зонной плавкой кремния) может быть удалена сравнительно просто. Набросал чертёж установки для синтеза и разложения тетройодида, при этом полностью исчерпав всю доступную мне информацию на эту тему, и оставил Олега один на один с идеей, а на завтра тот выдал план работ на пять лет, с разбивкой по годам, по полной 'цифровизации' экономики СССР. Шучу, конечно, но объём работ и круг лиц, которых надо вовлечь в проект по созданию установки получения 'чистого' кремния (пригодного, пожалуй, лишь для сплавных силовых диодов и низкочастотных транзисторов) с удельным сопротивлением в несколько сот ом на сантиметр (примерно в тысячу раз худшим, чем сопротивление чистого кремния), Лосев представлял себе много лучше, чем я. Так вот Кракау из Государственного Оптического Института являлся всеми признанным экспертом по кварцу и кремнию в Ленинграде. Сам я здесь ради возможной встречи с Сергеем Ивановичем Вавиловым директором ГОИ и ФИАНа, недавно ставшим академиком, по вопросу своей РВМ, так как Ощепков, встречавшийся с ним по теме радиоуловителя, охарактеризова Вавилова как человека энциклопедических знаний и острого ума. Павел же, в отличии от меня, старого циника, и Олега— трудоголика, замкнувшегося на одной теме, пришёл на это собрание по воле сердца, действительно осознавая всё значение этого события для науки и людей и поэтому сейчас он не щадит своих ладоней в конце выступления секретаря, а мы с Лосевым лишь изображаем аплодисменты'.

По боковой не широкой гранитной лестнице с толстыми черными перилами, выточенными, казалось, из цельного бревна, втроём спешим вниз в небольшой центральный вестибюль и дальше к выходу под недавно достроенный козырёк меж двух корок полуоткрытой книги (ДК имеет такую форму), спасающий сейчас публику от весеннего ливня, ждать выхода президиума.

Минут через десять из широко открытых дверей появилась процессия 'состоятельных кротов' в летних плащах, шляпах и с массивными складными зонтами, которая почти сразу упёрлась в толпу менее предусмотрительной молодёжи.

-Алексей Николаевич,— пользуясь секундной задержкой, обращаюсь к академику Крылову.— это я— Чаганов, мы с вами встречались в 'Молодой Гвардии'.

-Как же, как же, — академик неожиданно проворно для своей массивной фигуры поворачивается и подхватывает под руку, стоящего позади коллегу.— Серёжа, вот тот юный гений о котором я тебе рассказывал, что предложил конструкцию того универсального вычислителя на электрических реле.

-Интересно, интересно,— вперёд протискивается высокий представительный мужчина в чёрном английском макинтоше.— Вавилов Сергей Иванович.

-Алексей Чаганов.— Из природной скромности решил не оспаривать ни свою скрытую гениальность, ни очевидную юность.

-Вы знаете, Алексей,— сказал Вавилов, крепко пожимая мне руку.— мы немного поспорили с академиком Крыловым насчёт возможностей вашей машины. Мне кажется, что в предлагаемом вами варианте конструкции, она почти бесполезна: никаких серьёзных рассчётов на ней не сделать, а если, как вы предлагаете, выполнять операции по частям, то скорость вычисления вряд ли превысит скорость обычного расчётчика. Таким образом, вся выгода её использования лишь в том, что ваш механический вычислитель сможет работать круглосуточно, без перерыва на обед, что тоже для меня не очевидно.

-Это верно,— краем глаза вижу как Павел и Иоффе обмениваются дружескими приветствиями.— но я и не ставил никаких серьёзных научных задач перед этим макетом-демонстратором. Для решения таких задач надо идти на усложнение релейной вычислительной машины: использовать представление с плавающей запятой, расширить разрядность представления двоичных чисел, добавить новые операции: умножение, деление и впятеро увеличить скорость исполнения операций, то РВМ сможет легко заменить сто вычислителей. Судите сами: 22-х разрядное двоичное слово делится на 6-ти разрядный порядок и 14-ти разрядную мантиссу, получается диапазон от двойки в 64-й степени до двойки в минус 64-й.

-Ну положим точность больших и малых чисел будет разной,— заметил Крылов.— а так да, большая часть наших корабельных задач будет этому железному монстру под силу.

-Вот именно монстру,— не сдаётся Вавилов.— сколько же ваших реле потребуется для него?

-Около двух тысяч,— парирую я быстро.— это если ещё расширить память до 64-х ячеек.

-Да я вижу вы основательно подготовились,— улыбается мой оппонент.— хорошо, давайте ваши предложения: просто изложите на бумаге то, что сказали сейчас, а я попробую обсудить этот вопрос в Академии Наук.

-А ещё совсем недавно был шалопай-шалопаем,— Аксель Берг в морской форме с орденом Красной Звезды появляется из-за спин академиков.

-Так это когда было, Аксель Иванович, в молодости.— Отвечаю в тон ему, начисто закрывая тему моего чудесного просветления.

-Товарищи, не задерживаемся,— секретарь крайкома самоотверженно бросается грудью под струи разошедшегося не на шутку ливня, добавив не оборачиваясь .— нас ждут на открытии выставки.

Молодые люди вокруг нас вдруг странным образом сорганизовались и двинулись налево от входа по направлению к соседнему Дому Техники вслед за непромокаемым секретарём, смеясь и подталкивая друг друга и не замечая луж, бурлящих от ударов тяжёлых капель дождя. Под навесом остались лишь 'состоятельные кроты' и я, растерянно глядящие вслед ушедшим. Одним из последних вышагивал Олег Лосев, о чём-то увлечённо беседующий с симпатичной стройной женщиной.

'Неожиданный поворот, символичный'...

-Ну что, господа,— академик Крылов взялся за свой зонт.— и нам не грех поторопиться.

Ленинград, площадь Стачек,

Дом Техники, позже тот же день.

-Олег, ну как продвигается наше дело... молодое?— киваю на отошедшую от него давешнюю спутницу.