Волна вторая: Последствия

В общем, в итоге мне заявили, что никуда меня не отпустят, если я не пойду на ритуал раскрытия разума, который позволит Гарри увидеть мой дом моими глазами и нарисовать Козыри для каждой комнаты. И Блэки были очень удивлены, когда я согласилась, несмотря на то, что Гермиона постаралась в красках расписать, как она помогала Гарри нарисовать Козыри для недоступных для мальчиков спален и душевых девочек.

Когда Гарри входил в мой разум, это было почти также приятно, как когда он входил в мое тело, овладевая мной, делая меня своей. И я постаралась подарить ему столько же тепла и радости, как и тогда, когда обнимала его, насаживаясь на твердый кол.

Я вспоминала весь свой дом, каждую комнату, каждый коридор, в мельчайших подробностях. И горячие волны катились через все мое существо, от ощущения того, что я отдаю всю себя, самые драгоценные свои сокровища, своему парню, не теряя, но преумножая их. И даже боль, неразрывно связанная с этим процессом, доставляла мне удовольствие, как и тогда, когда Гарри таранил мою попку, раздвигая неподатливое колечко "маленького отверстия".

В себя я пришла на теплом полу заклинательного зала. Я лежала, раскинув ноги, посреди колдовского узора, который должен был облегчить проникновение в меня. И, судя по тому, как хлюпнуло у меня между ног при попытке подняться, проник Гарри не только в мой разум.

— Ну ты и... — слов Гермионе не хватило.

— Что? — спросила я. Думать, для того, чтобы понять, что именно она пытается мне сказать, было откровенно лень. Лунопухи мягко щекотали мои мысли своими теплыми серебристыми шерстками, делая их вялыми и тяжелыми.

— Ты так бурно кончала раз за разом, что с тебя послетали все наложенные мной ограничения, — Гермиона погладила меня по груди, а потом сжала рукой ТАМ. И они еще удивляются: почему в этом доме я никогда не ношу одежды... кроме платья служанки и только по особым поводам! Ох! Как же хорошо! Даже воспоминание об этом чуть не заставило меня сбиться с шага. Какие все-таки у нее мягкие и ласковые руки...

— И? — спросила я. С пониманием у меня было все также трудно.

— И теперь нас здесь может оказаться две таких... кругленьких, — ответила Гермиона. — Гарри два раза в тебя кончил, без всяких пределов и ограничений.

— Хорошо... — тихо простонала я, чувствуя ее руку, скользящую по влаге, вытекающей из меня ТАМ.

— Нда... А СОВы как сдавать будешь? — поинтересовалась леди Блэк.

— Останусь необразованной наложницей, — глаза открывать не хотелось... но упустить такое зрелище было выше моих сил. Возмущение на лице Гермионы, толпа нарглов и мозгошмыгов, парящих вокруг ее головы, и спазмоглотень, частично торчащий из ее приоткрытого рта и мешающий ей как-либо выразить это возмущение — это было феерично. А когда леди справилась-таки с мелким паразитом, и уже готова была разразиться речью о важности образования (особенно актуальной для тех, кто, по сути, скрывается, находясь на нелегальном положении), я махнула рукой: — Буду ходить в школу, пока мое состояние не станет слишком заметно, а потом оставшееся подтяну здесь и сдам экстерном. Я буду не первой и не последней залетевшей ученицей, процедура отработана.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Гермиона. — В Уставе и Истории Хогвартса ничего такого...

— У мадам Помфри спросила, — спокойно ответила я, — на всякий случай.

Пояснять, что на идею задать такой вопрос колдомедику меня натолкнули лунопухи, я не стала. Равно, как и уточнять, что не обо всем на свете пишут в книгах. Гермиона, конечно, пугающе умна... но некоторые идеи она осознать просто не способна. И в этих "темных зонах" помогать нашей не вполне обычной семье должны мы с Джинни.

— Вот. Готово, — Гарри шагнул в заклинательный зал, держа в руках карты.

— Так быстро? — удивилась я. Обычно у него на создание козырей уходило больше времени... или...

— Ты тут уже третий час валяешься, пуская счастливые пузыри, — пояснила ситуацию Гермиона. — Джинни наверх пошла, в лабораторию, за зельем Боли. Думали, что тебя принудительно приводить в себя придется.

Поскольку карты были готовы, для отправления оставалось решить последнюю проблему, классический женский вопрос: "что надеть?" Вариантов было два: школьная форма и платье горничной. Второй вариант мне нравился намного больше, и вообще эта форма на мне лучше сидит... но тут я ожидала возражений со стороны Гермионы.

Как ни странно, после того, как я высказала свои идеи, возмутилась только спустившаяся сверху Джинни. Гермиона же только махнула рукой:

— Хоть голышом иди. Главное — не простудись.

И вот я стою в родном доме в коротком платье с глубоким вырезом, белых чулках и в чепчике. Папа, выглянувший из своего кабинета, помахал мне рукой.

— Привет, дочка. Проходи. Я пока не могу оторваться: скоро номер сдавать.

— А я как раз по поводу номера. Можешь снять передовицу?

Глава двадцать восьмая

С публикации лунной статьи прошла неделя. Неделя тишины. Но я подозревал, и Гермиона меня в этом всячески поддерживала, что тишина эта — обманчива. Хотя ни она, ни я не предвидели, что весть о грядущих переменах нам принесет Джинни, сообщившая, что она пригласила к нам в гости Невилла с его подругой.

Гости последовали известному правилу Винни-Пуха, и явились в воскресенье утром. Гостей я приветствовал один: Луна и Джинни еще спали (и я не взялся бы делать ставки, что не в одной постели), а Гермиона уже спустилась в заклинательный зал, и что-то там делала. Поздоровавшись, я внимательно присмотрелся к спутнице Невилла — смуглой невысокой девочке, кажется, с четвертого курса.

— Гарри, это — Эбигейл Эндроуз, — представил мне свою подругу Невилл.

— Хаффлпафф? — попробовал угадать я.

— Да, — девочка смутилась, и попыталась спрятаться за Невиллом.

— Проходите, присаживайтесь, — указал я на диванчик около столика, — Кричер!

Домовик принял теплые плащи, и начал накрывать на стол. Некоторое время прошло в ни к чему не обязывающем трепе, воспоминаниях о школе, об авантюре в Министерстве...

— Гарри! Доброе утро!

Невилл и Эби залились краской. Белобрысая наша, как всегда, не удосужилась одеться, спускаясь к завтраку. Я щелкнул пальцами, и Луна оказалась закутана в иллюзорное платье. Девочка посмотрела на меня, на иллюзию одежды, снова на меня, потом повозилась, что-то меняя в заклинании...

Мне показалось, что сейчас у Невилла хлынет кровь из носу — настолько он покраснел. В новой редакции платье Луны выглядело даже более неприлично, чем когда она была голой. Полупрозрачная ткань скорее будила воображение, чем скрывала что-то, а цепочка, на которой висел медальон наложницы — стала откровенным ошейником.

— Луна! Прикройся! Или позови сюда Джинни, пусть посидит с гостями, а мы поднимемся наверх!

Гости в недоумении смотрели на меня. Их взгляды, время от времени непроизвольно дрейфовали к Луне, но потом они резко отворачивались, похоже, надеясь, что этого дрейфа взглядов никто не замечает. Луна наслаждалась ситуацией, а я потихоньку начинал злиться. Заметив это, белобрысая спросила:

— А тебе не нравится? — и состроила обиженную мордочку.

— Нравится, — честно ответил я. — Но, поскольку я собственник — мне не нравится, когда вас такими видит кто-то еще.

Глаза Невилла стали похожи на настоящие шары. Кажется, он меня понял правильно.

— А Тонкс за столиком обедает! — наябедничала Луна, вновь копаясь в иллюзии.

— Так то — Тонкс. Джинни ее уже употребила.

— Хорошо, — вздохнула рейвенкловка, и с легким щелчком иллюзорная одежда стала изображать школьную форму. Луна уселась рядом со мной на диванчике, и положила голову мне на плечо. Мисс Эндроуз облегченно вздохнула. Невилл же с некоторым трудом сформулировал вопрос:

— Так ты... что... с ними обеими...?

— Он еще и Джинни купил, — прокомментировала заикания Невилла Луна.

— Как — "купил"? — возмущенно удивилась Эбигайл. — Разве можно купить человека?!

— Магический мир — он как сказка: чем дальше, тем страшнее, — ответил я, пожимая плечами. — Если как следует порыться в наших законах, там еще и не такое найти можно.

— Но... — девочка захлебнулась воздухом. Если я правильно помню, она — магглорожденная, и такие фокусы были для нее неожиданностью и неприятностью. — Как так можно? А как же Джинни?!

— А Джинни очень рада, — ответила обсуждаемая, спускаясь по лестнице. В отличие от Луны, Джинни потратила некоторое время на то, чтобы одеться и привести себя в порядок. — Пусть лучше обо мне заботится Гарри.

— Но... а как же твои папа и мама? — ошеломленно спросила Эбигайл.

— Мои папа и мама настолько заигрались в политику, — покачала головой Джинни, — что от изнасилования и убийства меня спасло только чудо... То есть — Гарри.

Рыженькая уселась с другой стороны от меня, и положила голову мне на другое плечо. Обнимать ее было очень приятно... Но с другой стороны, на Луне вообще была только иллюзия, которая под руками никак не ощущалась. Так что я постепенно начал поглаживать животик рейвенкловки, потихоньку спускаясь все ниже и ниже. Благо, иллюзорная одежда при этом не шевелилась и никак не выдавала мои поползновения. Луна мурлыкнула, и потерлась об меня головой. Невилл и Эбигайл смотрели на нас, не зная, что сказать.

И в этот момент, чтобы совсем добить наших гостей, из подвала вылетела Гермиона. В ее положении было уже трудновато бегать по лестницам, но она торжествующей размахивала раскрытой книгой, а в другой руке у нее был невзрачный камушек. И только как следует приглядевшись, я рассмотрел в его глубине свернутый в компактный клубочек вихрь Силы.

— Гарри! У меня получилось! — Закричала она. Я недовольно покачал головой.

— Родная, мы же договаривались: с магией, тем более — такой, ты экспериментируешь только в моем присутствии.

— Ты еще спал, — категорически ответила Гермиона. — А мне в голову пришла такая идея... И это было совершенно безопасно!

— Так же безопасно, как и ваш прошлый эксперимент? Когда мы с Кричером вас с Луной еле-еле вытащили?

Гермиона аккуратно положила на столик камушек и книгу, на обложке которой я разобрал название: "Падение Гавалона". Мда... Значит, в камушке — как бы не локальный варп-шторм собран... После этого любимая отодвинула ножки Луны, и уселась ко мне на колени. Гермиона обвила мою шею руками, и потерлась об меня грудью и животиком.

— Ну Гарри, пожалуйста...

Таким аргументам я противостоять не мог... почти никогда.

— Нет, Гермиона. Это может быть опасно не только для тебя, но и для ребенка, — я старался говорить максимально жестко, хотя и не уверен, что у меня хоть что-то получилось. — Еще одна такая выходка, и я закрою для тебя доступ в заклинательный зал, по крайней мере — пока не родишь. И вообще, у нас гости.

— Ой, — спокойно ответила Гермиона, и оглянулась на второй диванчик напротив.

Невилл и Эби сидели, прижавшись друг к другу как дети, напуганные и ошеломленные. Такой вариант семейного скандала в частности и семьи вообще они, похоже, представить себе не могли.

— Но... но это же неправильно! — помотала головой Эби. — Так нельзя!

— Нас устраивает, — ответила Гермиона, погладив белобрысую макушку, — а кому не нравится — могут устраиваться так, как им удобнее. Мы же — Дом Блэк, устоявший в шаге от падения, и нам нужно восстанавливаться!

Теперь уже я уткнулся лицом в плечико любимой, пряча разрывающий меня хохот. Такого аргумента в пользу нашего гарема я как-то от Гермионы не ожидал.

— Ладно... — Невилл потряс головой, посмотрел на нас, на Эбигайл, потом снова на нас... и решительно обнял девочку. Та удивленно посмотрела на парня, улыбнулась, и отзеркалила жест Луны, положив голову на плечо Невиллу. — ...меня тут просили спросить у тебя, раз уж я все равно собрался в гости...

— О чем? — поинтересовался я, выглядывая из-за Гермионы. Джинни и Луна напряглись... Гермиона же потянулась к лежащему на столе камушку. Я покачал головой, останавливая панику. Сначала поговорим.

— Вот, — Невилл положил на стол номер "Придиры". — Ты действительно уходишь?

Глава двадцать девятая

Гости ушли. Гарри и Гермиона спустились в заклинательный зал, и творили там что-то такое, что золотистые микозюбри, обычно буквально облеплявшие стены домов, где жили люди, в поисках ненужных, забытых, но все еще очень вкусных эмоций, разбежались по темным углам, и сидели там, тихо дрожа и подвывая от ужаса. Джинни осталась в гостиной. Они с Кричером что-то обсуждали, не замечая ничего вокруг. Кажется, выдумывали новую сервировку. Я же, развеяв иллюзорное "платье" поднялась к себе, чтобы в тишине почитать свиток, врученный мне отцом: дневник Изабеллы Лавгуд, девочки, жившей еще до принятия Статута Секретности. Я задумалась, припомнив рассказы Джинни о попавшем ей в руке дневнике... но потом решительно открыла развернула свиток, и на нем начали проявляться буквы.

* * *

12 февраля 1601 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа. Сегодня у меня пятнадцатый день рожденья, и отец прислал мне с совой настоящий волшебный свиток! Я могу записывать в него все, что захочу, а потом, только пожелав этого — прочитать записанное, сколько бы я не написала с тех пор! Это куда лучше, чем соскабливать уже написанное заклинанием и раз за разом использовать пергамент снова и снова, как мы это делаем в Хогвартсе! А магглы еще и не могут применить подходящее заклинание, и вынуждены скоблить руками! Вот где ужас-то!

В своем письме папа просил меня записывать на этот пергамент все важные наблюдения и размышления, которые только придут мне в голову. А еще он написал, что сны, на которые я жаловалась ему зимой — могут оказаться пророческими, и очень просил их записывать. Впрочем, о последнем говорила и преподавательница Прорицаний, Ванда Стадницка, которая приехала во Францию с королем Генрихом Третьим откуда-то с севера, не то из Польши, не то даже из далекой Московии!

Впрочем, профессор Стадницка, несмотря на ее рассказы о благородстве предков, пребывает в бедности, не позволяющей ей приобрести более подобающее жилье, и ютится в башне, где и проводит уроки, чтобы сэкономить на отоплении. Это заставляет также усомниться и в ее рассказах об отношениях с королем Генрихом Третьим, прошлым королем Франции, и даже его преемником — Генрихом Бурбоном. К тому же она отнюдь не демонстрирует подобающей для аристократа и волшебницы стойкости духа, и не может отказаться от употребления виски, впрочем, частенько понося его, и утверждая, что этот напиток и близко не похож на напиток ее родины, который она называет vodka*. Впрочем, что взять с иностранки! Парни с Рейвенкло, побывавшие в Дурмстранге, говорят, что у них там эта самая vodka даже летом замерзает, а потом эти куски льда складывают в samovar и растапливают, чтобы выпить под раскидистыми клюквенными деревьями.

/*Прим. автора: напиток был изобретен на территории Речи Посполитой Двух народов, отошедшей впоследствии к России, что и вызывает споры России и Польши о принадлежности напитка в качестве национального*/