Император Владимир

Указанный пулемёт являлся частью партии из дюжины смертоносных машинок Хайрама Максима, которые генерал-адмирал закупил в САСШ на свои собственные деньги. Пулемёт торжественно преподнесли имениннику, хорошо, ещё, что без станка размером с орудийный лафет.

Улучив момент, именинник провёл в свой кабинет Павла и Сергея Александровичей, где раздал им документы, свидетельствующие о том, что каждому из них принадлежит десять процентов акций банка 'Прометей'. Сей экспромт был продуман заранее, и, как и следовало ожидать, стал для братьев приятным сюрпризом. Огромным сюрпризом, оцениваемым суммами с шестью нулями, а в перспективе и более. Полагаю, не требуется уточнять, что с этого дня Сергей и Павел Александровичи были готовы поддержать любое начинание своего старшего брата.

Спустя две недели Владимир Александрович решил, что пришло время обсудить с царствующим племянником идею создания русского Иностранного легиона.

Данное вооружённое формирование, по задумкам великого князя (и Муромцева) должно было стать главной опорой самодержавию, инструментом, который можно было бы без колебаний использовать в борьбе с революционерами и бунтарями всех мастей. Получив от хозяина команду 'фас', наёмники без зазрения совести прольют реки крови, изничтожат за деньги кого угодно. Кроме того, в структуре Иностранного легиона неплохо бы создать параллельную жандармерию и свою собственную контрразведку. На всякий случай, чтобы не произошло того, что свалилось на Россию в реальности старшего лейтенанта Муромцева.

'Так, тёзка, хорош пороть всякую ерунду... В моей реальности глупый и бестолковый царь достал всех и вся, и сам выпустил из своих рук все рычаги власти, — ворчливо заметил вселенец. — Власть валялась в грязи, временное правительство — сплошь предатели русского народа — не желало испачкать свои ручонки в белых перчаточках... пока не пришли большевики. А эти милые ребятишки не чурались замарать руки ни грязью, ни кровью'.

— Разберёмся, — вполголоса вслух процедил сын покойного императора Александра Второго-Освободителя. — Разберёмся со всеми... Воздам по заслугам, никого не помилую.

Николай Второй достаточно спокойно отнёсся к новой инициативе своего неугомонного родственника. Выслушал, походил по кабинету, пообещал подумать, и... неожиданно нанёс удар по обоим дядюшкам одновременно — по Владимиру и Алексею. Не в прямом смысле этого слова, разумеется, но грамотно, по всем законам придворной тактики.

— Скажи-ка, дядя, а ты знаком с критическими публикациями в журнале 'Русское судоходство'? Статья называется 'Искалеченные броненосцы', — с этими словами царь протянул Владимиру Александровичу экземпляр упомянутого издания. Не самый свежий, судя по степень помятости его страниц. — Ты с некоторых пор радеешь за наш доблестный флот, и мне бы хотелось доподлинно выяснить, насколько правдива данная публикация...

'Тёзка, ты об этом что-нибудь знаешь? — мгновенно насторожился великий князь, мазнув взглядом по фамилии автора. — Токаревский, Токаревский... Вроде, что-то знакомое, но никак не припомню, кто он такой'.

'Нет, я впервые слышу эту фамилию, — после небольшой заминки мысленно отозвался Муромцев. Хозяин тела ощутил растерянность незваного 'гостя'. — Извини, тёзка, здесь я тебе не помощник'.

... — Могу и напрямую спросить отчёт у Нашего дяди Алексея, но хотелось бы поступить более деликатным образом... Ты, дядя, не хуже меня знаешь, сколь ревностно генерал-фельдцейхмейстер Михаил Николаевич следит за военно-морским бюджетом, — Николай, между тем, продолжил вещать о текущем моменте... Политинформатор, блин. — Не далее, как вчера, Сергей Михайлович попросил меня стать главным учредителем банковского дома 'Мидас', и я обещал дать ему своё согласие... Как и Наш дядя Алексей, Сергей Михайлович изо всех сил печётся об обороноспособности России, а в его ведомстве подобных скандалов не происходит.

Намёк был более чем прозрачен, как, впрочем, и ситуация в целом. Клан Михайловичей, подмявший под себя всю российскую артиллерию, не собирался оставаться в сторонке, наблюдая, как ушлые Александровичи прокручивают через подконтрольный им банк десятки миллионов казённых рублей. Не мудрствуя лукаво, Михайловичи воспользовались той же самой схемой, что и Владимир Александрович со своим братом Алексеем.

'А ещё есть Константиновичи с Николаевичами, которые так же будут не прочь урвать кусок казённого пирога, — мгновенно дополнил вселенец. — Ставлю на Николаевичей — инженерные войска и кавалерия, как-никак'.

— Мой дорогой племянник, думаю, в ближайшем будущем тебе придётся стать учредителем ещё двух банковских домов, — великий князь с трудом скрыл улыбку. — Что же касается фактов, изложенных в этом журнале — Владимир Александрович потряс 'Русским судоходством' — то я с Алексеем обязательно разберёмся с данной проблемой... Поверь мне, Ники: я говорю правду, и только правду...

'Господи, тёзка, что мы с тобой наделали??? Михайловичи с Кшесинской загубят всё и вся! — по пути домой Муромцева охватило запоздалое раскаяние. — Срочно узнай, с кем из еврейских банкиров они работают! Дальше... надо выяснить, нет ли у нас протечки... в смысле, утечки информации... Уж больно быстро Михайловичи сработали'.

'Утечки, протечки... Тёзка, не сходи с ума раньше времени, — мысленно усмехнулся хозяин тела. — Информация шла прямиком от Николая — думаю, он с самого начала рассказывал всё Сергею. Они часто встречаются, ибо их объединяет страсть к одной балерине'.

'Чёрт, вылетело из головы... Забыл, что этот Сергей Матильдович, пардон, Михайлович крутит шашни с Матильдой с благословения самого царя, — вселенец немного расстроился, но быстро взял себя в руки. — Так, тёзка, что будем делать, а?'.

'Я думал, что это ты мне подскажешь, что нам предпринять, — великий князь сделал вид, что расстроен и растерян, хотя сам пребывал в прекрасном настроении. — Тебе одному известно, что произойдёт в будущем, а мы... хроноаборигены сиволапые... только и умеем, что щи лаптем хлебать'.

'Ржёшь, да, твоё высочество? — старший лейтенант окончательно успокоился. — А вот мне не смешно — я не могу оперировать вариантами будущего с множеством неизвестных... Не готовился я вытворять всякие выкрутасы со временем'.

'А я не готовился к тому, чтобы свергнуть с трона родного сына своего старшего брата... Не готовился лезть в вотчину своего младшего брата, не готовился сочинять конституцию, — вздохнул Владимир Александрович. — И много чего ещё не хотел бы делать... а придётся. Иначе нас всех сомнут, размажут по шарику, словно и не бывало'.

'Угу, и империю, и династию, — подтвердил вселенец. — Так, что, не миндальничай со своими родственничками, тёзка, не то они (цензура) наследие Пети Великого'.

С 'Искалеченными броненосцами' Токаревского А. М. разобрались довольно быстро — публикация оказалась старой, почти двухлетней давности. Зато последующие статьи в 'Русском судоходстве' можно было сравнить со взрывом фугаса в навозной куче. Раздобыв где-то секретный отчёт контр-адмирала Мессера, Владимира Павловича, существовавший всего в семи экземплярах, журнал взял, и ознакомил с ним широкую общественность.

О сём отчёте прекрасно знали и генерал-адмирал, и управляющий Морским министерством, и начальники МГШ и ГУКиС, и председатель МТК, и многие другие адмиралы российского флота.

Знали, и, как это постоянно бывает на Руси, помалкивали в тряпочку, не желая своими руками разрушать свои же собственные карьеры. Сложившаяся практика устраивала всех и вся, начиная с 'семи пудов августейшего мяса', которому было глубоко наплевать как на проблемы его подопечных, так и на своё реноме в глазах широкой общественности. 'Хозяин' Российского флота в открытую сожительствовал с замужней женщиной — графиней Зинаидой Богарнэ — не заморачиваясь угрызениями совести, и чихая на общепринятые моральные нормы.

— Володя, скажи прямо: ты хочешь моей смерти!? Ладно, Ники — он глуп и наивен, но тебе не хуже меня известно, что у нас так заведено! Везде! И в твоей любимой гвардии в том числе! — послушав старшего брата, приехавшего обсудить скользкий вопрос, Алексей Александрович вскипел. Вскочил с кресла, заходил из угла в угол, сопровождая свою отповедь яростной жестикуляцией рук. — Но я не лезу с советами в твою епархию, я не говорю, какие ружья и пушки нужны твоим солдатам! Ты же постоянно лезешь в мою вотчину, постоянно!

— Алексей, сядь, и выслушай меня до конца, — спокойным, но твёрдым тоном приказал Владимир Александрович. Великому князю страшно хотелось отвесить братцу оплеух, да побольше, но усилием воли он сдержал свой гневный порыв. — Разъясняю текущий момент простым и понятным языком: нам — тебе и мне — объявили войну. Тайную войну, холодную войну — называй её так, как тебе заблагорассудится...

— Но почему? — перебивая, воскликнул генерал-адмирал, воздев вверх обе руки. — Что мы такого сделали?

— Мы, дорогой мой, сделали очень страшное дело — мы стали успешно зарабатывать за государственный счёт, не беря взяток и подношений, формально не ворую из казны ни копейки, — пояснил командир Гвардейского корпуса. — Тем самым мы нажили себе завистников из числа родственников, которые так же не прочь грести деньги большой лопатой...

— Ты прав! Сандро спит и видит, чтобы сесть на моё место! — Алексей Александрович вновь перебил старшего брата. — И он женат на Ксении, родной сестре Ники!

— Вот видишь, ты не хуже меня знаешь, кто поёт в уши нашему легковерному племяннику, — Владимир Александрович выудил из стоящей на столе вазы большое спелое яблоко, придирчиво его осмотрел. — Я планирую сделать так, чтобы Михайловичи дорого заплатили за свои интриги против нас... Очень дорого. Но для этого мне нужна твоя помощь.

— Говори, я сделаю всё, что ты скажешь, — генерал-адмирал постепенно успокоился: прекратил вышагивать туда-сюда, прошёл к креслу, и плюхнулся в него всем своим весом. Кресло жалобно скрипнуло.

— Тебе понадобится козёл отпущения, а ещё лучше — целое стадо, — командир Гвардейского корпуса надкусил яблоко, пробуя его на вкус. — Дальше я представлю дело так, что Ники будет вынужден взвалить на них все грехи...

— Стой! Что ты такое говоришь? Какой козёл отпущения? — опешил Алексей Александрович. — Если я признаюсь, что в моём ведомстве царит беспорядок, то тот же Сандро тотчас же этим воспользуется!

— Конечно, воспользуется! С его стороны было бы несусветной глупостью не использовать такой момент в своих личных целях, — улыбнулся Владимир Александрович. — Но у него ничего не выйдет — я тебе обещаю.

— Володя, в последнее время я часто не понимаю ход твоих мыслей, — генерал-адмирал взял бокал, и потянулся к графину, в котором плескался коньяк. — Будь добр, объясни мне толком, что ты задумал.

— Хорошо. Ты когда-нибудь слышал изречение 'Если процесс невозможно остановить, то его нужно возглавить'? — поинтересовался старший из братьев Александровичей. Младший отрицательно качнул головой. — Так вот, применительно к нашей ситуации... Ты возглавишь процесс реформирования флота, и тем самым выбьешь все козыри из рук Сандро и прочих наших врагов. Да, да, именно ты, и никто другой!

— Господи, опять ты со своими реформами, — горестным голосом произнёс Алексей Александрович, после чего, словно воду, залпом осушил бокал 'наполеона'. — Вот, скажи, брат, какая муха тебя укусила? Неужели ты не можешь спокойно прожить остаток дней в своё собственное удовольствие? Размеренно и неторопливо, без суеты и великих планов на будущее... Мы и так берём от жизни всё, что можем, зачем нам нужны какие-то, там, реформы?

'Придётся тебе, тёзка, сдавать экзамен экстерном, раньше времени, — мысленно прошипел Муромцев. — Давай, начинай, у тебя всё получится!'.

— Алексей, ты больше не сможешь пить, пока я тебе не разрешу, — глубоко вздохнув, Владимир Александрович произнёс кодовую фразу, и запустил сеанс гипноза — Я говорю правду, и только правду...

... — Володя, что ты сказал? — спустя полчаса генерал-адмирал был выведен из гипнотического транса, и с удивлением уставился на старшего брата. — Извини, я немного задумался.

— Я сказал, что доложу нашему племяннику о том, что последние пару лет члены Адмиралтейств-совета старательно саботировали твои прямые указания, вследствие чего был нанесён ущерб обороноспособности империи, — чётко и с расстановкой произнёс командир Гвардейского корпуса.

— А... Эээ... Ик, — икнув от неожиданности, Алексей Александрович машинально потянулся за выпивкой. Налив с полбокала конька, попытался его влить в себя, и внезапно раскашлялся, захлёбываясь 'наполеоном'. Секунд пять спустя генерал-адмирала вывернуло в ведёрко из-под шампанского, заботливо сунутое ему в руки Владимиром Александровичем.

— Ну, ну, всё будет хорошо... На второй заход, да? — старший брат протянул младшему стопку салфеток, и нажал кнопку звонка. — Эй, ты! Неси сюда ещё одно ведро, а лучше два! — рявкнул появившемуся в дверном проёме слуге. — Охо-хо, как тебя развозит.

В-общем, в тот день великий князь задержался во дворце на Мойке до самого позднего вечера. Младшего братца выворачивало наизнанку несколько часов без перерыва, вокруг него хлопотала испуганная и бледная Зинаида Богарнэ. Алексей Александрович ругался, стонал и охал, слуги бегали туда-сюда с тазиками и тряпками, а срочно вызванный доктор беспомощно топтался у постели высокородного алкоголика.

Спустя пару дней младший братец вроде как поправился, встал на ноги, и сразу же попытался влить в себя небольшую дозу коньяка. Попытка пригубить стакан завершилась объятиями с 'белым другом', после чего 'семь пудов августейшего мяса' снова слёг, на этот раз почти на неделю.

Через неделю ситуация повторилась, после чего стало ясно, что генерал-адмирал выведен из строя на неопределённый срок, и будет болеть, пока полностью не бросит пить. По словам старшего брата, изношенный организм Алексея Александровича объявил забастовку, т.к. больше не мог воспринимать и перерабатывать спиртное.

Узнав о недомогании любимого дядюшки, император изволил самолично навестить больного. Надо отдать должное Николаю Второму: во время этого визита он ни разу не обмолвился о делах, словно тех и не существовало в реальности. Поговорив с Алексеем Александровичем на отвлечённые темы часика три, царь пожелал великому князю скорейшего выздоровления, вежливо улыбнулся Зинаиде Богарнэ, и отбыл восвояси.

Воспользовавшись ситуацией, Владимир Александрович развил бурную деятельность по дискредитации высшего командного состава флота.

Первым делом великий князь появился на заседании Адмиралтейств-совета, где учинил адмиралам форменный Трафальгар с Синопом, помноженные на Наварин с Кибероном. Перечислил все недостатки строящихся кораблей и промашки технического характера, известные благодаря Муромцеву, поднял вопросы качества работ на верфях, плохо отозвался об эффективности снарядов всех видов.

Привилегированное положение в обществе и знания из будущего помогали младшему брату покойного императора Александра Третьего (словесно) громить в пух и прах все теории и концепции, по которым жил и развивался российский военно-морской флот. Впрочем, не только российский: досталось и французским союзникам, и давним недругам-англичанам, и прочим европейским флотам. Кроме германцев, которых великий князь хвалил за прекрасную морскую артиллерию и качественные снаряды.