Я, Цезарь

Жизнь граждан римской Республики, впрочем, проходила не только через темные полосы.

Богатые храмы собирали армии прихожан. По улицам Вечного города шествовали пышные процессии в честь многочисленных олимпийцев. Ежедневно совершались обильные воздаяния и приносились кровавые жертвы. Циркус Максимус, как всегда, был полон до самой последней лавки. С утра до захода солнца огромные толпы смотрели здесь представления. 'Хлеба и зрелищ!' — таков был девиз квиритов. Сенаторы, всадники и простолюдины, посаженные в цирке рядом друг с другом, нисколько не смущались соседства. Патриции учтиво держали зонтики над своими дамами, защищая их от дождя или солнца. Бедняки пожирали глазами удивительные наряды и красоту знатных женщин. Зрители перебрасывались шутками, что-то рассказывали, обсуждали и с удовольствием покупали пирожки с луком, сыр, печеную курицу, большие лепешки и разбавленное вино. Для сотен тысяч людей различного звания Циркус Максимус являлся любимым зрелищем, предлагавшим бега колесниц, кулачных бойцов, скороходов, борцов и, конечно, бои гладиаторов — поединки и небольшие сражения.

В многочисленных уличных театрах народ кормили комедией или драмой.

И то, и другое обычно изображало жизнь, привычную каждому из квиритов. Рыбаки, охотники, виноделы, дровосеки, горшечники, сукновалы — все они становились героями римской сцены. Здесь я отметил одну деталь: все комедии были переполнены грубоватыми остротами, отличались простонародными выражениями и отвратительной непристойностью. Женские роли исполнялись мужчинами. А также (хоть иногда) содержали прямые политические намеки, которые, как ни странно, встречались зрителями с неприкрытым энтузиазмом. Кстати, общаясь с римлянами, я заметил, что не только мой личный секретарь Пуна, но римляне вообще и Рим в частности являлись ... очень грубым народом. Ругались здесь все, на чем стоит свет! В моем родном мире за большинство выражений уже бы резали друг другу глотки. Но римляне словно не слышали оскорблений. Они действительно ТАК ГОВОРИЛИ. И вовсе не грубили друг другу, — то была заурядная римская речь! Грубость шла в ход почти повсеместно. На рынке, в таверне, среди друзей, знакомых, между женщинами и мужчинами, среди рабов и среди господ, среди старых товарищей и людей почти незнакомых. Рим сам был грубостью. Рим сам был груб.

Подобный стиль общения возник за столетия беспрерывных завоеваний, которые римская республика вела с момента последнего Галльского нашествия на Италию. Переизбыток среди населения грубой солдатской массы, сражающейся во время войны и пьяной во время мира, избыток рабов, бездельников-приживал, готовых только на военную службу и не способных к труду — все это не могло не сказаться на нравах городских обывателей. И хотя изредка в Риме попадались такие тонкие ценители искусства и высокой культуры, как, например, сражающийся со скифами доблестный триумвир Марк Лициний Красс, большинство квиритов являлось приземленными потребителями с ограниченным кругозором, но неограниченными материальными запросами, компенсировавшимися подачками знаменитых личностей вроде Цезаря и Помпея. Духовная жизнь львиной доли обитателей вечного города как максимум сводилась к жертвоприношениям каким-нибудь нелепым божкам. Как минимум — к полному игнорированию ноосферы во всех ее проявлениях кроме веры в амулеты и бытовых суеверий.

Даже Марк Красс, прославившийся тем, что был не в состоянии пройти мимо красивой статуи или картины, стимулировал свое чувство прекрасного не столько тягой к высокому искусству, сколько тщеславием, напитанным переизбытком денег. Остальные римляне, не имевшие капиталов Красса, свою любовь к высокому выражали более приземлено, в чем я убедился сразу же, оказавшись на улицах Вечного города. По ходу движения от Сервилиевой стены по Альта Семита до Квиринала все стены вокруг меня были буквально утыканы изображениями фаллоса. У римлян на этом органе явно имелся пунктик!

В Вечный город вело множество ворот — Капенских, Коллинских, Виминальских, Тибурских, Эсквилинских, а также Палатинских, охраняющих элитный аристократический квартал. Этот квартал, где жили самые знатные и богатые граждане города (Красс, Помпей, Гортензий, Метеллы, Курионы, Бруты, Корнелии, Сципионы, Юлии и все другие, чьи имена блистали в римских летописях подобно драгоценным камням), всегда играл большую роль в жизни Вечного города. Палатин располагался на меньшем из семи холмов Рима и получил название в честь старой, позабытой богини — хранительницы скота Палес. Здесь находился древний 'квадратный Рим' и священные остатки седой старины, предмет гордости народа квиритов. Все они бережно сохранялись в течение веков потомками: пещера волчицы, по преданию, вскормившей Ромула и Рема; источник и смоковница, под которой их нашли в корзине; шалаш их воспитателя-пастуха, хижина будущего царя Ромула и многое другое, столь многочисленное, что невозможно было описать.