Клык и Коготь

Он пришёл в себя только в двух часах езды от ледяного города. Застонал, скатившись с мохнатой спины, упал около небольшого ручья — и принялся жадно пить, с трудом переводя духание. Татьяна и Настя тут же оказались рядом — и если первая принялась разминать мышцы юноши, придавая им прежнююю гибкость и ловкость, то через пару часов парень задрожал и смог вполне нормально двигаться, пытаясь согреться. Девушка-птица прижала голову Клайона к груди — и облегчённо разрыдалась. Мадлена презрительно фыркнула на такое неприкрытое проявление чувств, но остальные лишь улыбнулись — и отвели глаза.

— Здесь жили хлои! Они искали магию — и нашли её! — Клайон, закутанный в несколько тёплых одеял, всё ещё мёрз. Он сидел ближе всех к яркому огню, торопливо разожженному Максом — но одна рука его покоилась в ладонях Насти — та никак не хотела отпускать её, боясь поверить, что всё уже позади.

— Скорее всего, местные жители не смогли совладать с тем, что вызвали. — Вадим в задумчивости покачал головой. Это очень сложная штука — что бы провести подобные изменения даже не на клетчатом, а атомарном уровне, потребовалась бы бездна энергии. Конечно, тут очень важен контроль, точный расчёт, а для этого нужна высшая математика, холодный аналитический ум. Заметьте, больше всего пострадали именно местные жители — хлой и криг Макса. Земляне оказались менее восприимчивы... к подобному воздействию.

Макс, сидевший тут же, у огня, и бережно держащий в руках закутанного в шкуры Огонька — испуганного и дрожащего, непроизвольно кивнул.

— Ты сноб! — Татьяна недовольно передёрнула плечами. — Хлои жили здесь веками, изучая особенности устройства этого мира — а ты берёшься судить об их неудачах с позиции своего! Неизвестно, какие трудности возникли у них, что пошло не так, но однозначно — они пытались подстроить волну энергии именно под свои организмы, именно поэтому воздействие и было направленно не местных. Но поверь — нас заметили, и просто так не отпустят. И не надейся, что знание законов физики тебе поможет! Магические законы, как видишь, от них отличаются!

— Это мы ещё поглядим! — Вадим непроизвольно погладил спрятанный под одеждой продолговатый стержень, всё больше занимающий его мысли.

— Отсюда нужно уходить! И как можно скорее! — Клайон нашёл в себе силы вытащить свою руку из девичьих пальцев и даже попытался встать. И если мы увидим ещё заброшенные города хлоев — мы будем обходить их издали! Это — гигантские ловушки для моего народа! Настроенные на уничтожение тех, кто их создал! Теперь я знаю, почему ни одна экспедиция не вернулась — хлои не могут противиться зову пустых городов! Они, как мотыльки, летят на огонь древней магии — и пропадают в её пламени!

— Возможно! Но это не снимает проблемы — куда все делись? — Вопрос повис в воздухе, заставив всех передёрнуться.

— Прошло слишком много времени. — Татьяна покачала головой внезапно став похожей на Миер-Лига — и все сазу вспомнили, кто назвал её шаманом.

— Слишком много времени, слишком много магических бурь бушевало с той поры. Вспомните то искристое облако, у ручья — местные породы деревьев оно не трогало, да и животные наверняка успевали уходит с её дороги. Мы же, превратившись в неподвижные статуи, оказались бы для подобного образования лёгкой добычей...

— Возможно. Хотя слабо вериться, что порождение магии сунется в эпицентр магической бури. Скорее всего, мы никогда не узнаем ответа на вопрос — что же произошло с жившими здесь хлоями...

Ответ нашёл их сам. Вынырнул из предрассветного сумрака, когда сильнее всего хочется спать, блеснул яркими сполохами белоснежных шкур — и обрушился на отдыхающий лагерь яростным ливнем оскаленный пастей.

— Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! — Боевой девиз хлоев сам вырвался из-за клыков встретившего их медведя. Удар лапы о мёрзлую землю. Ещё один — тело содрогается в такт ударам — и подчиняется их ритму, начиная двигаться всё быстрее, словно кружась в вихре никому не слышного танго — всё быстрей и быстрей, сбивая рисунок боя, заставляя нападавших танцевать под свою музыку.

Удар! Зверь, мотая головой отлетает к корням исполинского дерева, что бы замереть там неподвижным комком. Ещё один! — и кости трещат, не выдерживая напора медвежьей лапы. Чёрно-белый ком мотался по поляне, оставляя пятна белоснежных тел. Нападавшие были слабы, и их атака не шла ни в какое сравнение с грамотной стратегией коричневого клана — но их было много — и всё новые и новые тени выскальзывали из-за леса. Один за другим они повисали, вцепившись в шкуру встретившего их Макса, рвали тёмный мех, добираясь до горячей плоти, замедляя движение, вынуждая сбиться с ритма, остановиться, пропустить гибкие фигуры к растерянным, сбившимся в кучку людям.

Один белый волк, ловко обогнув рычащий холм, рванул к застывшим людям, другой третий... Их встретил частокол рогатин. Звери завертелись вьюном, стремясь избежать жалящих ударов, пытаясь прорваться до вожделённой, мягкой и слабой добычи....Но уже Клайон, откинув слабость, словно надоедливого щенка, прыгнул вперёд, грозным рыком расшвыривая самых смелых тварей. И Настя взвилась над схваткой, и её перья, способные пробивать камень, серым дождём пролили ад над поляной, щедро даря смерть — врагам, и надежду на жизнь — друзьям. На секунду вокруг земных бойцов стало свободно, но новые белоснежные волки лезли и лезли из подлеска.

Единственноё, что помнил Макс — ему было холодно. Ледяной холод шел в атаку, стекал по лапам леденящей кровью, добирался до его горла, валился сугробами под его ударами, застывая зябким льдом, сковывая движения, леденя сердце. Сзади кричали девчонки, и это был хорошо — кричат, значит живы, а юркие твари всё лезли и лезли, избитые лапы давно потеряли чувствительность, и кровь его окрашивала всё вокруг ярко-алым цветом.

А потом всё кончилось. Враги не отступили — нет, они полегли все. Вся поляна была усыпана белоснежными трупами волков — мёртвых, неподвижных, застывших в то самое мгновение, когда их них исчезла эта странная псевдожизнь.

— Клан ледяных волков! Пусть ваши охотничьи угодья никогда не оскудеют, братья. Вы ушли... — Клайон ходил от одного к другому, осматривал, словно чего-то ждал. Но волки оставались волками, не один из них не обернулся, став человеком.

— Клай! Что это значит? — Макс торопливо впился зубами в недоеденный с вечера окорок — ему жутко хотелось есть — организм требовал подпитки, но он внимательно наблюдал за растерянным хлоем — как и все остальные — кроме Татьяны, с потерянным видом оглядывающейся по сторонам.

— Они были людьми! Но это было давно. Запертые в телах животных оковами ледяной магии, они не смогли сохранить искру разума. Потому и атака их при всей ярости, была обречена. Одурманенные магией, запертые в теле животного, хлои ледяного клана превратились в безмозглых роботов, исполняющий чью-то волю. Старательно, но совершенно бездумно.

— Однако им хватило ума попытаться расправиться с девушками. Многие из них пытались прорваться именно к нам. Странно, правда. — Настя, разглядывая лежащие тела, задумчиво качала головой. Словно их что-то притягивало.

— Они пытались напасть одновременно на всех. Только и всего. — Вадим аккуратно поправил лежащий за пазухой ледяной стержень. — Ярость толкала их в бой, а основной противник — Макс был буквально погребён под первой волной нападавших.

— Возможно.... Ребят, помолчите секунду... — Татьяна внимательно вслушивалась в окружающий мир.

Клайон пристально посмотрел на неё — и, взмахом руки прервав разговоры, подошёл поближе к девушке-шаману. Он ждал. Словно верил — сейчас она, как и положено настоящей волшебнице, сотворит чудо, убрав из реальности эту поляну, полную трупов его сородичей — одичавших и околдованных, но тем не менее — хлоев.

Мир был полон морозной дымки. Она окружала реальность, смущая разум. Татьяна ощущала её и с закрытыми глазами. Тяжёлый туман окутывал лес, деревья, людей, тела волков, медленно таявших в серебристом мареве — но где-то в ней билось живое сердце — горячее и одинокое, нуждавшееся именно в ней. Не открывая глаз, она подхватила посох — и направилась на зов....

Сзади заметались люди. Испуганные и растерянные крики — и вот рядом — и чуть позади бежит Клайон, а с другой стороны — испуганная и заинтригованная Настя. Макс, кусая губы, остался на поляне — охранять остальных, в нетерпении меряя медвежьими прыжками поляну.

Татьяна чувствовала всё это, но лишь краем сознания, отстранённо, не вникая в суть — она шла на зов. Она шла путём шамана. И ничто не могло ей помешать. Когда одна из веток ожила и ей в лицо кинулся пернатый вихрь — девушка даже не замедлила шага. Не успел обернутся проводник, не успела раскинуть руки-крылья Настя — а молодая ведьма уже спокойно шла дальше, оставив позади трепыхаться окружённое магическим сиянием пернатое тело — насквозь пронзённое совершенно не приспособленной для этого рогатиной — с рогом-наконечником на остриях...

Источник зова был один. Кое-как, на слабых лапах выбравшись из логова, ставшего вдруг смертельной ловушкой, он плакал, крича миру о внезапно пропавших родителях — и братьях и сёстрах, за доли секунды покрывшихся инеем, о холоде глубин, подбиравшемся к его сердцу. Плакал, выливая тоску в пронзительном вое — жалобном и совершенно беззвучном, не воспринимаемым даже обострённым слухом оборотня. До тех пор, пока не почувствовал тепло подхвативших его рук, ласку тонких пальцев — и не услышал, не воспринял сердцем простых слов:

— Я тут! Успокойся, малыш! Теперь всё будет хорошо!

Ему было холодно. С самого рождения. Мороз забирался под шерсть, гладил лапы, заставляя нервно вздрагивать во сне и прижиматься к боку матери в поисках тепла. Волчица насмешливо скалилась, глядя на него раскосыми глазами — и от неё веяло холодом. Остальные братья, как и отец, не понимали маленького волчонка. У всех у них были кучи дел: добывать и рвать пищу: мелкое, горячее, полное дымящейся крови мясо; копать норы, обустраивая жилище; выть ночами, прислушиваясь к вою собратьев: а не воет ли кто слаженней и громче?

Именно во время таких ночных посиделок волчонок увидел звёзды. Небольшие неяркие точки светили ему в глаза, будя какие-то иные, глубинные чувства. Впервые малыш испытал что-то, кроме постоянного холода. Застыв ледяной статуей, он зачарованно изучал их неяркий свет, ощущая, как вращается под ногами земля. В нём просыпалось что-то иное, далёкое от интересов его сородичей. Но тут его кусала мать, недовольная замолкшим сыном — и холод наваливался с новой силой. Нора-охота, дом— работа. Серые будни студили кровь, превращая её в жидкий лёд. Душа медленно угасала — её выпивала пустая, холодная луна во время многочасовых бдений....

А потом пришёл зов. Привычная вселенная раскололась, треснула надвое: появились чужаки с горячей кровью. Добыча! Опасная, вёрткая, полная сладкой жизни! Все торопливо сорвались с места, подгоняемые неясной командой и жаждой тепла. Волчонок, пожалуй впервые за свою недолгую жизнь, воспротивился общему зову, стадному чувству, заставляющему бежать бок о бок с остальными — неважно, рвать добычу или прыгать с обрыва: главное — вместе, в стаде!

Малыш лёг на стылую землю, прижал уши к голове — и лежал, вздрагивая от невидимых порывов, ощущая, как холод глубин поднимается к сердцу, уничтожая непокорного. Где-то там вдалеке, шёл бой — и ледяная кровь хлестала из перебитых жил, застывая на земле осколками льда: а он вёл свою войну — неустанно и постоянно, за право оставаться самим собой, не таким, как все — и ему было всё равно, оригинален он или тривиален, главное — он был! Холод чужих страстей леденил ему сердце, постепенно превращая в кусок льда. он уже перестал мёрзнуть — верный признак скорой гибель. Вечная подруга всех живущих — смерть положила руку на его глаза, улыбнулась и поцеловала в предвкушении скорой встречи. Томная нега прошла по телу, уговаривая не сопротивляться и замереть в ожидании чуда.... Тёплая, мягкая, готовая принять сейчас — или подождать немного. Всё равно впереди — вечность....

Волчонок был прирождённым бойцом. Да, он не любил терзать податливые, слабые тела, предпочитая более сильных противников — тех, которым покоряются, не замечая их, тех, что скрыты глубоко внутри. Увидев нового соперника, он улыбнулся — и встал на сведённые холодом лапы.

— Нет уж! Даже если свидание наше неизбежно, я сам выберу время и место встречи! Слышишь? Я сам!

Лапы не слушались и боль сводила тело — но боль — это не зло, по ней можно ориентироваться, ставя налитые болью столбы так, как будто это— твои обычные лапы. Шаг. Другой. Яркий свет солнца — и странных, незнакомых глаз. Глаз той, что пришла раньше смерти....

Глава 10

— А я говорю, мы должны его бросить! Это — волк! Да, его предки были некогда хлоями, но они стали зверьми — это видели все, и Клайон подтверждает это!. Не стоит тащить с собой волчонка с примесью магического льда в крови. Иначе можно, проснувшись однажды утром, не досчитаться кого-то их своих! — Вадим был красноречив, как никогда.

— Я не хочу, что бы рядом со мной находился зверёныш! — Мадлен на этот раз была с ним солидарна. Остальные колебались. Да, зверь, да — белоснежный, но... посмотрите на него...

Небольшой волчонок — не больше месяца от роду, лежал у огня, не понимая кипящих над ним страстей. Он грелся, с удовольствием чувствуя волны тепла, исходящие от пламени, и любой желающий мог провести по его шерстке, ощутив обычное тепло животного, без всякой примеси колдовского холода.

Неуклюжий и голенастый, он походил на щенка крупной собаки — такой же смешной и большелапый, с весёлыми живыми глазами и длинным, пока ещё тонким хвостом, он не производил впечатления опасного зверя — да и зверя вообще.

— Я чувствую в нём разум! В нём жив человек! опытные шаманы смогут помочь ему обернуться — и среди хлоев появится воин, не боящийся магии холода! Его потомки смогут вновь заселить места, оставленные его соплеменниками! Или хотя бы спокойно выяснить, что произошло!

— Татьян, ты только не горячись! — Вадим старался быть спокоен, но что-то внутри его вопило: " — Малыш опасен! От него нужно избавиться!"

— Посуди сама! Ты не шаман, и вряд ли им станешь — без долгого ученичества, без крига, без способности к оборотничеству. Пусть у тебя и есть какие-то способности — этого недостаточно, что бы однозначно утверждать свою правоту. Никто не собирается его убивать — последние сутки мы неслись как проклятые, стараясь поскорее выбраться из опасной области. Да, снег и лёд позади, но вокруг нас глушь, до цивилизованных мест далеко — если возиться со щенками, можно сгинуть всем! Тут ему ничего не угрожает — давайте просто его выпустим! Уверен, он не пропадёт!

Вокруг действительно был зелёный лес. Едва Татьяна со спутниками вернулись, неся на руках белоснежного щенка, Макс, успевший за время их отсутствия собрать лагерь, нагрузив на себя все пожитки, подхватил, Клайона, рыкнув "— Веди, пора убираться!" И задал такой темп, что к ночи все попадали как убитые, впервые после принятия ягод кригов почувствовав усталость во всех мышцах.... Зато попадали на зелёную траву, оставив обледенелую область далеко позади. За ночь детёныш волка, заскучав, легко разгрыз кожаный мешок, в котором сидел и вдоволь побегал по окрестностям, притащив Татьяне свою первую добычу — небольшую тушку какого-то мелкого зверька. Он явно считал девушку членом своей новой стаи — а заодно и всех остальных, справедливо рассудив, что шаманке — виднее. Но если Макса с Клайоном это только позабавило, Татьяну — умилило, то остальные земляне увидели угрозу.