Ивик казалось, что она — в сказке, в фантастическом фильме, где странным образом сбываются самые дикие желания. Кельм рядом, и Кельм обращается с ней, почти как с женой. Да, это все для конспирации, но...
Соседей дома не оказалось. Ивик повернула ключ в замке. Кельм, едва войдя, поставил рюкзак у стены, и вынув детектор, отправился обыскивать квартиру на предмет прослушивания. Ивик повесила куртку на крючок, разделась, тщательно причесалась перед зеркалом, хотя обычно делала это раз в день, с утра. Кельм подошел к ней, сказал негромко.
— Пойдем сразу к компьютеру, доложишь обстановку, покажешь мне объекты, и начнем работать.
— А... позавтракать не... — Ивик проглотила слово, ей все еще неловко было называть Кельма на "ты".
— Да, давай поедим, действительно. Мы же еще не завтракали, точно. Ты пока загружайся, я приготовлю и принесу завтрак в комнату.
— Там яйца есть в холодильнике... холодильник мой, который маленький, справа. И шкафчик мой рядом. Там масло, и...
— Ага, спасибо. Я разберусь, не беспокойся, а не разберусь — так спрошу.
— Хорошо, — Ивик пошла к своему компьютеру. Загружать, переключать на себя своих трансляторов, освобождая коллег от дополнительных обязанностей. Экран медленно вспыхнул. Ивик сняла свитер, бросила на диван. Ей вдруг кинулось в глаза общее убожество комнаты. Ведь никогда и не относилась к этой комнате, как к собственному жилью. Хотя и дома-то у нее кавардак. Но дома она не так уж чувствовала свою ответственность — она там бывала редко. А здесь — вроде и не дом, рабочее помещение. И все равно! Она впервые смотрела на эту комнату будто чужими глазами, и видела все — нестиранные с момента въезда шторы, кофейные пятна на подоконнике, растерзанную дыру в обоях, обшарпанную разнокалиберную мебель. За компьютерным столом скопилась на стуле страшненькая кучка.И ведь хоть бы пол подмела перед уходом, нет, ей это даже в голову не пришло. Временами она, конечно, здесь наводила порядок. Относительный... Ивик сложила свитер, убрала его в шкаф. Руки слегка дрожали.
Плевать, решила она. Что подумает, то и ладно. А ведь он не может не заметить всего этого. Он не из тех, кто не заметит. Хотя, конечно, из вежливости промолчит, но можно представить, что подумает... Ивик заставила себя сесть и всмотреться в монитор. Переключила на себя свои пять окон. В переговорнике замигало сообщение от наблюдателя 4 (они не знали имен друг друга): "Привет, седьмой! Наконец-то, заждались тебя уже! Работай, друг!" Ивик не стала отвечать, ей сейчас было не до того. В окнах все выглядело благополучно. Ивик поймала себя на том, что опять думает вовсе не о деле, а о Кельме. Какой он все-таки... Это хорошо, что он такой разговорчивый. Ивик почему-то иногда представляла Кельма очень молчаливым и таинственным. Хотя вроде бы он не вел себя так. Во время их редких встреч Ивик каждый раз удивлялась тому, что он постоянно с кем-нибудь болтает, постоянно занят. И сейчас он вот так же себя вел, и это было хорошо, иначе Ивик ужасно смущалась бы. Они оба натянуто молчали бы и смотрели в разные стороны. Хорошо, что он так уверен в себе. Хорошо, что он такой... довольный жизнью и болтливый, Ивик улыбнулась этому слову. С ним будет легко работать. А больше ведь... шендак, фотография! Ее ведь надо уничтожить, пока не... Ивик потянула мышку к папке, где хранились снимки Кельма, но было поздно, дверь со стуком открылась. Кельм вошел, поставил рядом с клавиатурой большой поднос. Его взгляд, это Ивик заметила, торопливо обежал комнату.
— Немножко мрачновато у тебя, — сказал он, — ну мы с тобой постепенно все организуем, угу?
И улыбнулся. Ивик почувствовала, как валится с плеч очередной камень. Видел. Оценил. И не пришел в ужас. И даже не преминул об этом сообщить. Слава Богу!
На подносе все выглядело аппетитно. Даже лучше, чем Марк бы сделал, Марк точно не нарезал бы хлеб, и не нашел бы в недрах ее шкафчика зеленый горошек. Желтые дрожащие ломти омлета, сухая красная колбаса, бледноватые горки горошка, булка и масло, крепко заваренный чай. Ивик подумала, что хорошо бы выразить как-то свои эмоции по этому поводу, ведь всегда хорошо похвалить другого — но у нее пока язык не поворачивался. Она все еще боялась. Относилась к Кельму, как будто он был шеман, а она рядовая гэйна. Между тем разница в званиях у них вовсе не большая, да и работают они теперь вместе, можно было бы вообще эту разницу игнорировать.
— Давай сразу... я так не люблю есть, но времени мало. Рассказывай, — Кельм положил кусок омлета прямо на хлеб с маслом, хищно закусил. Ивик тоже подцепила вилкой омлет.
— Ну... вот это Дмитрий Жаров. Вы... ты его знаешь, наверное.
— Да, слышал, но не читал пока.
Дмитрий Жаров работал за компьютером. Ивик подключилась к монитору, увидела текст и вздрогнула от огорчения. Это был сценарий. Все-таки сценарий. Надо будет почитать отчет... видимо, контракт заключен. Прошляпила. Впрочем, это было почти невозможно предотвратить. Это нормально... Ивик открыла отчеты по Жарову. Ну да, конечно... Два дня назад. Когда она с мужем и детьми нежилась на озере.
— Что-то не так?
— Да, — вздохнула Ивик, — он заключил все-таки договор с киностудией.
— Это плохо?
Ивик начала рассказывать. В принципе, может быть, и все обойдется. Но это рискованно в психологическом смысле. Кельм заинтересованно ее слушал.
— То есть сценарий, который он должен писать, может каким-то образом уничтожить его огонь? Его суть гэйна?
— Ну... он не гэйн, — улыбнулась Ивик, — они ведь не выходят в Медиану. Но огонь — да. . Жаров, он понимаешь какой... Он мальчишка. Ему жить интересно, потому интересно писать. Он пробует, ищет что-то, моделирует. Но у него семья, ребенок... машину вот купили. А здесь, на Земле ведь как... Либо деньги всерьез, либо счастье всерьез. Исключений почти нет, мне самой это страшно — но ведь правда, почти нет! Они еще бывают изредка где-то на Западе, но здесь... И дело здесь даже не в том, что семья, Жаров не такой уж глубоко совестливый и заботливый семьянин, он уже развелся один раз. Дело в том, что ему и потреблять тоже интересно. Потребительские радости. Съездить в Лондон, искупаться в Средиземном море, пожить в пятизвездочном отеле. Прокатиться в скоростном БМВ. Это ему, вернее, тому мальчишке, который в нем, который умеет писать... его сути гэйна — тоже очень интересно. А это недоступно сейчас.
— Да, да, я это очень понимаю... — кивнул Кельм, — и он выбирает это. Стремится к этому. Тем более, что перед ним никто не ставит... жестких выборов, это да. Альтернатива... — он вдруг замолчал, что было непривычно. Но у Ивик екнуло сердце. Ей захотелось взять Кельма за руку. Почему-то стало его жалко, показалось, что надо его успокоить. Но она на это все же не решилась.
— Именно, — сказала Ивик, — ведь это не как у нас или... у дарайцев. Ведь он, когда зарабатывает деньги, никого и ничего не предает. Он просто продает. Себя. Свою свободу. Свободу мыслить и творить. А творить можно только бесплатно. Как в Медиане. Если же начинаешь продавать это... неважно за что... за деньги или ради того, чтобы выжить... это у тебя отнимается. Так происходит всегда.
— Как это ты правильно сказала, — кивнул Кельм, — только бесплатно. И продавать нельзя. Значит, ты пытаешься продажу предотвратить в этом случае?
— В данном случае уже поздно, — вздохнула Ивик, — он уже подписал договор. Я практически не вижу вариантов, а ведь у нас есть наработанные приемы... Здесь все безнадежно.
— Перекупить? Платить за то, что он будет творить свободно? Деньги ведь достать можно.
— Эти варианты пробовали со многими, — ответила Ивик, -теперь мы этого не применяем. Ты знаешь, самое опасное — не ограничения свободы творчества, а само потребление выше общенародного уровня. Неважно, откуда идут деньги. Ни разу не получалось так, чтобы большие деньги и большое потребление приносили пользу... То есть в наше время — не случалось. Поэтому мне не разрешат этот вариант, и я даже не предлагаю.
— Заинтересовать чем-то другим? Подсунуть то, что его наверняка заинтересует больше, чем деньги? — предположил Кельм.
— Пробовала. Все последние полгода я пробую именно это. Например, он познакомился с летчиком-истребителем, его брали полетать... ему это интересно, он много писал о Космосе, и о летчиках тоже. Но это оказалось неудачным, в итоге у него еще больше сформировалось стремление разбогатеть, тогда он сможет серьезно заняться пилотированием как хобби. Я пробовала заинтересовать его благотворительностью, свела с нужными людьми, он ходил в детский дом. Сочувствовал, помогал, заинтересовался... Дальше этого не пошло. Серьезно на его мотивацию это не повлияло. Я пробовала заинтересовать его политикой. Он разразился несколькими хорошими эссе, на этом все кончилось.
— М-да... ну а если наоборот — поставить его в условия, когда деньги не помогут... помочь осознать, что счастье не в деньгах?
— А как? Нет, есть, конечно, брутальные варианты вроде удаления облачного тела... да просто какой-нибудь автокатастрофы. Хотя не факт, что это приведет его к желанию творить дальше. Но можно, например, сделать так, чтобы его разбил паралич, тогда телесных желаний поубавится. Но Кельм... мы же не дорши!
Он остро взглянул на Ивик, протянул руку и сжал ее запястье крепкими сухими пальцами.
— Да. Мы не дорши. Это ты очень точно сказала.
Ивик взглянула в его лицо и сразу опустила глаза.
— Никто никогда не даст разрешения на такое. И я сама даже не рассматриваю такие варианты. Мы не ангелы, Кельм... мы делаем иногда мерзкие вещи. Врем, манипулируем... Но мы всегда оставляем человеку свободу. Мы охраняем его жизнь и... мы никогда не давим. Никогда не создаем никакого давления и не принуждаем.
Кельм слегка погладил ее руку.
— Это очень правильно, — сказал он.
— Если он хочет продаться — пусть продается. Я, конечно, буду наблюдать дальше — а вдруг? Есть ведь шанс, что он все же продолжит нормально работать. Ну ладно, перейдем к следующим?
Она рассказала о Штопоре и о подозрительном Василии. Здесь Кельм задал очень много разных вопросов, очевидно, стараясь уяснить себе картину. Потом он сказал.
— Давай посмотрим вторую фигурантку. Светлова, да?
— Да, — Ивик взглянула в окошко Светловой, — но я не знаю... я не замечала ничего подозрительного. Или... — она взглянула на Кельма, — ее бывший жених как-то...
У Жени и в самом деле ничего такого не происходило. Женя сидела за работой, прихлебывала кофе, поглядывала в свой монитор. Под глазами залегли темные круги. Много плакала, подумала Ивик и снова ощутила себя сволочью.
— Нет, дело не в нем, — покачал головой Кельм, — ее жених чист. Информация вообще получена по другому каналу.
— Мне это не положено знать?
— Ничего секретного, но... впрочем, да, ничего секретного. Видишь ли, недавно был вскрыт дарайский подцентр в Кургане. Небольшой подцентр. Там у них среди информации лежали несколько романов Светловой и подробное досье на нее. Вот, собственно, и все. Остальных твоих подопечных я знаю, конечно, хуже. Расскажи мне и про них тоже.
Ивик кивнула и начала рассказывать, с каждой минутой все больше радуясь тому, как неожиданно легко все-таки разговаривать с Кельмом, и может быть, получится вовсе забить на всякие там дурацкие чувства, и никто ничего не заметит. Да и сама она вскоре забудет обо всем.
Лицо дейтрина было наполовину скрыто тенью, он сразу сдвинул стул так, чтобы сидеть вполоборота к окну, и теперь его собеседник хорошо высвечивался сочащимся сквозь шторы дневным солнцем. Дараец, впрочем, не комплексовал. Тем более, что рядом с ним сидели двое адъютантов, а дейтрин был здесь один.
Стороннему наблюдателю сразу бросились бы в глаза расовые различия — хотя на любой земной улице этих людей приняли бы за обычных европеоидов. Трое дарайцев — белокурые бестии с хорошо вылепленными широкими лицами и дейтрин, темноволосый и темноглазый, с характерным слегка скуластым и cуженным книзу лицом, более тонкий, более подвижный. Все четверо участников беседы были в штатском, обычные земные костюмы, один из дарайцев даже при галстуке.
— Наша сторона ждет от вас открытости, иль Рой, — говорил он, как бы лениво растягивая слова. Беседа шла на дарайском языке, — Я хотел бы указать на текущие обстоятельства. В переговорах о мире дейтрийская сторона заинтересована, несомненно, больше, чем наша. Для Дарайи военные действия против Дейтроса — всего лишь локальный малозначащий конфликт, у нас более, чем достаточно ресурсов. В то время, как для Дейтроса — это вопрос жизни и смерти. Исходя из этого, мне хотелось бы знать, что вы предлагаете. Дарайя всегда стремится к возможно более гуманному образу действий и разрешению спорных вопросов мирным путем. Но мы не можем действовать во вред своему народу.
— Я не так уж уверен, — Эльгеро пристально следил за лицом дарайца, — что Дарайя менее, чем наша сторона, заинтересована в переговорах. Для Дарайи это локальный конфликт, но локальные конфликты имеют свойство разрастаться и переходить в глобальные. Темпы роста дейтрийских ресурсов — человеческих, технических, научных — вам известны. Попытки Дарайи провести молниеносную операцию по уничтожению Дейтроса не принесли успеха. Тем менее следует ожидать такого успеха в будущем. Я полагаю, что ваше правительство точно так же, как и наше, стремится избежать потери большого числа человеческих жизней. Исходя из того, что у вас есть эта добрая воля, — он подчеркнул голосом последние слова, — мы и начали эти переговоры. Разумеется, у меня есть полномочия — делать конкретные предложения. Но хотелось бы услышать вначале в принципе — какое положение вы сочли бы приемлемым для того, чтобы прекратить в отношении Дейтроса боевые действия? Вы правы — на данном этапе дарайская сторона действительно обладает значительным военным и материальным преимуществом. Поэтому именно вам и диктовать условия, господин уполномоченный! Я прошу вас назвать эти условия.
Дараец повернулся к одному из адьютантов.
— Игорь, будьте добры, немного кофе...
Дараец с русским именем Игорь бросился в угол к кофейному автомату.
— И мне, если не трудно, — попросил Эльгеро. К тому времени, как Игорь, осклабившись, ставил чашечки перед своим начальником и посланником Дейтроса, дараец-уполномоченный уже был готов к ответу.
— Господин иль Рой, я не могу сейчас давать конкретные обещания. Это наша первая встреча, и наша основная цель сейчас — выяснение взаимных позиций. Но давайте рассуждать гипотетически... Позволим себе пофантазировать. Изменение политики Дейтроса. В первую очередь, конечно, недопустимо ваше вмешательство во внутренние дела Дарайи.
— Простите, господин уполномоченный, — Эльгеро воспользовался паузой, — насколько мне известно, в последние десятилетия это вмешательство...
— Да-да, иль Рой. Мы не можем, во всяком случае, доказать его наличие. Разумеется, я не обвиняю сейчас Дейтрос. Но на будущее — на будущее я хотел бы заметить, что любая попытка информационной агрессии в Дарайе будет расцениваться как повод для защиты нашего информационного пространства всеми силами и возможностями. Итак, отсутствие информационной дейтрийской агрессии в Дарайе — это основное условие мира. Зоны влияния, такие, как Килн и Руанар, мы могли бы обговорить отдельно. Так же как и вопросы использования Медианы. Ключевым вопросом является ваше вмешательство в дела Тримы. Полное прекращение вашего вмешательства на Триме — вот что было бы основным условием перемирия.
