Маулихакти или Вернись ко мне!

"Быть этого не может, но, похоже, по нам соскучились!" — так же пораженно выдала моя соображалка.

То, что было после этой мысли, я не могу объяснить и сейчас. Пальцы обеих моих ладоней намертво сжали то, что осталось от руки безликого. Эльф где-то на заднем плане вскрикнул, а в следующий миг мир вокруг пропал. Я вся сжалась до размеров одной единственной мысли: "Иди ко мне! Ну, иди же! Я так жду тебя!"— обращалась я, естественно, к черному пламени. Еще при первом нашем знакомстве убедилась, что у этой болезни есть разум, убедилась и в том, что мне она ничего плохого не желает. Я просила, уговаривала, умоляла и звала, как подзывают пугливого щенка. Я старалась излучать радость и уважение. Хотела показать пламени, что ничего плохого ему не сделаю. Сколько я так уговаривала -не знаю.

Мольбы прервал жар в собственной груди и я, не сдержавшись, застонала, упираясь локтями в стол. Бессознательное тело хакта вдруг выгнулось дугой, и он закричал. Утробно и страшно, так, как скорее всего кричат жертвы несчастных случаев, видя собственные отрубленные пальцы. Как я не разжала захват? Ума не приложу, думаю, сработало то, что перед этим пальцы просто застыли.

— Держите его! — закричала я, не открывая глаз, и снова возвращаясь к мысленным уговорам.

Звать и раньше было не просто, а сейчас мне приходилось это делать, удерживая в руках живую трепыхающуюся рыбу, а именно так я ощущала дерганья руки Дэмиана в своих. Я чувствовала, как в ладонях от его рывков слезает застывшая корка, и как скользят от его крови мои пальцы. Как же страшно он кричал! Для современного человека крики, если не норма, то уж точно не то, от чего стоит седеть. На каждом канале, в каждом журнале и книге его окружает насилие, он и сам становится источником этого насилия иногда, так чего удивляться или пугаться? Но этот крик заставлял волосы на загривке вставать дыбом.

Но скоро меня окончательно перестало волновать что кто-то кричит. Утюг за грудиной врубили на полную мощность. Если еще пару часов назад я была уверена, что большей боли просто быть не может, то сейчас поняла как жестоко ошиблась. Я чувствовала, как слабые искорки черного пламени пробираются ко мне, как первые из них комариными укусами проникают в мои ладони и как счастливо спешат соединиться с целым. Но, когда я начала все это, повинуясь минутному порыву и догадке, я не учла, что искрам черной магии из тела безликого нужно будет пробиться через барьер внутри моего тела.

Снова и снова мою грудь не только жгли расплавленным металлом, но и разрывали тисками в разные стороны. Боль была такая, что свело все мышцы, и я не понимала, почему еще не падаю. Наконец, последняя компания искорок, не меньше десятка, уколола левую ладонь. Я убедилась, что черной магии в теле безликого больше нет, нет даже следа ее пребывания, и облегченно выдохнула. 'Рыба' в моих руках перестала биться, и я открыла глаза.

Гном, эльф и Лиамер удерживали Дэмиандриэля, а Хемах, как ни удивительно, меня. Ишима стояла у главного входа в корчму и плакала самыми настоящими слезами. Девушка может рыдать по любому поводу и без, но не так часто, как может показаться, она плачет по настоящему. Мы встретились с ней взглядами и я улыбнулась.

— Пом-оги раз-зжать руки, пож-луйста, — сипя и заикаясь, попросила я краснокожего.

Тот выпустил меня из своих объятий и помог оторвать левую руку. Искорки пламени в ладони тут же сформировались в небольшой язычок пламени и уфир отскочил от меня.

— Маулэя...! — закричал он, с нотками ужаса в хрипловатом голосе.

Я прижала ладонь к сердцу и скривилась от приступа боли. Ноги сами подогнулись и я рухнула на колени. Но правую руку все так же не разжала. Собрав остатки воли в кулак, вспомнила все те разы, когда хакт вызывал во мне уважение, мое желание ему помочь и никого не убивать, а затем послала все это позитивное через руку в его тело. Активно представляя, как волна энергии из моего нутра проникает в каждую сгоревшую клеточку, как она питает тело и восстанавливает его.

Я могла бы долго этим заниматься, но прервал меня сильнейший рывок больной руки, благодаря которому я, кажется, отправилась в короткий полет к соседнему столу. Вот ведь, зараза неблагодарная!

Кошмары бывают разные — нелепые, смешные и страшные! — 5

Друг — это тот, кто входит в нашу дверь, когда весь мир выходит из нее.

Э.Джоунз

Глаза открыла уже в полете. И с воплем ужаленной кошки пролетела метра три до следующего стола. Чудом успела чуть повернуть корпус и хряпнулась на толстые доски не лицом, как планировалось по траектории полета, а боком. В кино от такого падения столы обычно ломаются, и выглядит это очень эффектно. В моем случае стол устоял и даже не покачнулся. А я по инерции полетела с него на лавку и уже вместе с ней рухнула на пол.

Я, кажется, говорила, что мое новое горло прекрасно воспроизводит родной мат? Оно и в этот раз не подвело. Материлась я от всей души, попутно пытаясь отдышаться, постанывая от легкой боли в нескольких местах и потирая ушибленный бок.

— Что здесь происходит? — и голос такой, что сразу понимаешь, каким должен быть ответ, а еще мысленно готовишь пути отхода.

Если честно, то мое желание придушить этого гада, который не ценит помощи, ретировалось первым. На его место встал страх. Удивительная вещь — человеческая психика. Вот еще минуту назад я была уверена, что все делаю правильно. А сейчас стало страшно. Я же не в курсе какие тут порядки. Я и так на грани, а тут еще лезу с инициативой. А если меня сейчас обезглавят? За что? А хотя бы за то, что я неизвестно кто, и неизвестно как оказала помощь местному офицеру. Я медленно повернула голову и невольно поразилась увиденному.

Дэмиандриэль выглядел потрепанным, как и полагается выглядеть любому, кто был в шаге от смерти. Он сидел на столе и недоуменно морщил лоб на свою уже здоровую руку. Нет, полностью ожог не прошел, но выглядел уже как старый забытый шрам. Безликий придерживал голову здоровой рукой и внимательно рассматривал собственные рубцы, сжимая и разжимая кулак. Его подчиненные были потрясены не меньше, чем начальник. Причем, что удивительно, не смотрели на меня. Только Хемах неуверенно косился, как неандерталец на микроволновку.

Вопрос повис в воздухе. И понятно, что надо на него ответить, но как? Как сказать наставнику, что тебя спасла шпионка, а ведь он меня принимает именно за нее. К тому же неизвестно еще и как спасла. Нет, процесс, похоже, видели все. И ,судя по лицам, долго не забудут, но вот что конкретно я сделала, никто не понял. Да я и сама не совсем была уверена в том, что сделала. Моя соображалка, которую тоже хорошо тряхнули, активно нашептывала, что рассказывать детали не стоит. У них тут какая-то странная реакция на черное пламя — у всех глаза по пять копеек, руки дрожат, на лбу пот. Зачем хороших существ зря нервировать лишний раз, тем более что твоя драгоценная шкурка у них в руках? Дэмиан четко дал понять, что я еще жива только потому, что могу быть полезна. А если они решат, что я опасна, то нарежут соломкой, и ни у кого это не вызовет угрызений совести. Мы слишком мало знаем друг друга, у меня еще меньше информации о своей расе, о ее законах, культуре и прочем, без чего жить в обществе крайне сложно. Например, до сих пор не могу понять, почему эти ребята называют себя моими соплеменниками, но доказать это почему-то не спешат! А значит, надо вести себя ниже травы и тише воды, быть послушной девочкой и не спорить в высоким начальством, пока у меня не появится больше информации или возможности сбежать. Никогда ниоткуда не сбегала и не уверена, что у меня это получится. Хотя бы потому что я не знаю куда бежать. Единственное знакомое мне место — Тимирай, и то только потому что это город из моих кошмаров. Бежать туда? А зачем, если меня все равно туда же собирались отвезти. Вот и получается, что я пока с ними, а они со мной. И свете этих размышлений мой поступок выглядел полным бредом. Вот зачем я полезла с помощью? Есть же поговорка: "Не делай добра — не получишь зла!". Я знаю, что хотела помочь, а что если они сейчас решат, что я мечтала навредить? Что если это чудовище просто и без разговоров оторвет мне голову, ведь обещал запытать? Меня же никто не станет защищать, идти против своих!

Напуганное воображение уже рисовало картину, как меня заковывают, бросают в телегу и, не давая воды и еды, везут на суд в Тимирай, там умные маули решают, что я совершила великий грех, и умерщвляют глупую Нику особо жестоким способом. Первым порывом было встать и бежать с воплями. Но я просто не смогла поддаться ему. То ли прилично треснулась о мореное дерево головой, то ли слегка переборщила со своими экспериментами и дурацкими действиями, но ноги и руки не слушались, я с трудом сохраняла себя в сидячем положении, уперевшись обеими руками в пол. Голова кружилась, и дико хотелось прилечь на минутку. Но моя соображалка орала в голос, что ей надоело быть в отключке. Это неприятное занятие надоело и мне. Пугают, знаете ли, пробуждения в этом месте, что ни новый день, то проблемы, стрессы и куча вопросов. Сомневаюсь, что найду ответы хоть на один в беспамятстве — все они здесь, в моем кошмаре. Многочисленные прочитанные книги подсказывали, что теоретически можно выплыть и из моего состояния. Надо просто найти способ проснуться, но для этого нужно принимать активное участие в сюжете кошмара, довести его до логического завершения.

— Хемах, ты же просто гений! Если бы я знал, что ты такой талант... Мне нельзя было сомневаться в твоих возможностях! Я чувствую себя просто прекрасно! Милостивая Бережена, не могу поверить! — безликий вскочил со своего лежбища, двинулся в сторону остолбеневшего уфира. Сделал пару шагов, но при третьем нога подогнулась.

Краснокожий поймал наставника под мышки и усадил на лавку.

— Похоже, я слегка погорячился, — вяло проговорил манеер.

— Ты только что чуть не ушел к Богам! Зачем ты скачешь? — укоризненно сказал Хемах.

— Как ты это сделал? Я думал, что уже видел все, но ты сумел меня удивить! — с придыханием вещал манеер.

— Помолчи хотя бы минуту! — раздраженно гаркнул Хемах так, что все в зале подпрыгнули.

Уфир провел раскрытой ладонью над шрамами наставника. В воздухе заиграл зеленый туман. Все застыли в гнетущем ожидании. Честно говоря, застыла и я. Мне вообще хотелось прикинуться ветошью и не отсвечивать, отчасти поэтому я не делала попыток пошевелиться. Одна часть меня уговаривала меня же не терять сознание, не расслабляться и заодно не надеяться на мирное решение последствий моего поступка. Вторая часть меня отстраненно прислушивалась к щебету довольного Дэмиандриэля. Моя соображалка подсказывала, что мы все делали правильно и помогли, но вердикт врача был куда важнее собственного мнения, а Хемах в этой компании явно медик, пусть и с оговоркой, что в мире магии.

Наконец, краснокожий выпрямился и медленно выдохнул, прикрыв глаза.

— Что?! — выкрикнула Ишима, не выдержав первой.

— Этого просто не может быть! — тихо выдал уфир и резко повернулся ко мне. Глаза его горели, как у безумца из фильма про маньяков с топорами.

Я успела только открыть рот, как он уже подлетел и легко поднял меня на ноги. Тонкие губы растянулись в очень нехорошей улыбке, а руки так сильно сдавили плечи, что кончики пальцев начали неметь. Он встряхнул меня, но ничего не сказал. Казалось, что его переполняли такие сильные эмоции, что еще немного и он просто задохнется.

— Не надо, пожалуйста! — умоляюще попросила я, хотя прекрасно понимала, что мне уже никто не поможет.

— Маулэя! Вы... Вы...А я... Милостивые Боги...! — только и сумел выдать он, а потом случилось то, чего я никак не ждала.

Я предполагала, что мне могут сказать спасибо. Могли вообще ничего не сказать, ведь я в их мире никто. Могли наказать десятком разных способов, и уверена, что ни один мне бы не понравился. Но то, что сделал Хемах, выходило за мое представление об этих существах, этом мире и моей расе в частности. Он прижал меня к себе. Крепко, но аккуратно, наверное, так прижимают к себе маленьких детей. Потом медленно усадил меня на стол, а сам опустился на колени, обнял мне ноги и, уткнувшись лицом в мои брюки, задрожал. Я даже не сразу поняла, что это не нервный припадок, а слезы. Он плакал по-настоящему. Я с трудом заставила себя погладить его по голове. Растерянно и с мольбой посмотрела на остальных, но, похоже, им тоже требовался пузырек успокоительного и желательно литровый, каждому.

Ишима плакала, издавая такие звуки, будто маленький котенок. Бледный Лиамер переводил ничего не выражающий взгляд с меня на Хемаха. Гном что-то нашептывал себе под нос и шмыгал покрасневшим носом, боюсь предполагать, но, похоже, молился. Эльф смотрел не на меня или Хемаха, а на безликого. Дэмиан просто сидел на лавке в застывшей позе, кажется, даже не дышал с того момента, как Хемах опустился на колени.

'Надо что-то делать!' — встревоженно шептала соображалка.

— Хемах, вы чего, а? — мягко спросила я. — Давайте не будем смущать зрителей, вставайте.

— Не знаю как, не знаю чего это стоило, но спасибо тебе! — прошептал уфир, потом поднял голову и всмотрелся мне в глаза. — Я слышал много легенд про чистокровных, но никогда не думал, что это правда, для меня это всегда были лишь сказки... Ты... Вы, маулэя, достойны легенд!

"Отлично! Мало того, что ты ходячий труп, так теперь еще и легенда! Мать, тут дело явно пахнет керосином, ты бы уняла свой энтузиазм, пока по маковке не прилетело!" — прокомментировала моя соображалка.

Я только скривилась.

— Хемах! — рявкнула я. — Помните, что я вам говорила?

Уфир недоуменно моргнул, потом вспомнил и удивленно уставился на меня.

— Я ведь и правда сделаю то, что обещала, — вкрадчиво сказала я.

Хемах поднялся. Его лицо снова превратилось в знакомое мне, без изумления и помутнения глаз.

Я покачала головой.

Хемах молчал. Его лицо из красноватого стало пунцовым, а пальцы сжались в кулаки. Он тяжело дышал, но не пытался ничего добавить или спорить. Почему меня так понесло? Не знаю, но мне просто не понравился его поступок. Я, как и любой человек, хочу, мечтаю, чтобы меня любили, чтобы на меня смотрели с обожанием и восхищением. Честно говоря, думаю, что именно благодаря этому желанию и появились такие профессии, как актер, режиссер и певец. Склоняюсь и к тому, что сам институт семьи был создан не столько потому, что есть потребность в размножении, а сколько из-за желания чтобы хотя бы один человек смотрел на тебя, как на подарок небес. С этой точки зрения понятно и то, почему в реальности нет равноправия, а есть патриархат. Ведь намного проще добиться обожания, если половина биологического вида будет на все сто зависеть от второй. Человечество так жило тысячелетиями, и лишь недавно стало играть в другую игру — "равноправие".

Но то, что было проделано сейчас, не внушало мне ощущения комплимента, не создавало крыльев за спиной, как бывает от признания заслуг. По моему глубокому убеждению, я не сделала ничего, за что меня можно было назвать легендой. А уж слышать подобные слова от существа, который буквально пару часов назад обещал вырвать мне хребет, согласитесь, по меньшей мере странно. Я, конечно, понимаю, что любовь толпы переменчива, как погода осенью, но не до такой же степени... Хемах мне нравился, хотя бы потому что со мной всегда, за наше короткое знакомство, говорил вежливо и уважительно. Он умный, спокойный, уверенный и чересчур благородный. Такие как он гибли на дуэлях, в битвах и прочих глупостях первыми, не доживая и до двадцати пяти. Уфир вызывал симпатию, но его порывистость действий, словно у испанского кабальеро, беспокоила.