Маулихакти или Вернись ко мне!

Не надо языком трепать, а то можно в другой мир попасть — 1

Настоящий друг с тобой, когда ты не прав.

Когда ты прав, всякий будет с тобой.

Марк Твен.

С чего начинается большинство фантастических повествований про счастливчиков и неудачников, которых заносит в другой мир?

С небольшой биографической справки. Герой или автор рассказывают о себе, что они могут, чего достигли. Герои романа умеют многое в своей жизни, до попадания в другое время, пространство или реальность. Кто-то прекрасно стреляет, кто-то гений математики, кто-то знаток истории, кто-то фехтовал, у кого-то бабушка была настолько могущественной ведьмой, что ее знаний, которые она выдавала по крохам и в шутку, в другом мире хватает, чтобы превратить обычного человека в легенду.

Это логично, такое резюме сильно упрощает жизнь автору и располагает читателя к герою. А что может быть важнее для хорошей истории?

Вот и я думала начать с такой небольшой биографической справки, но столкнулась с бетонной стеной жестокой реальности. Дело в том, что я не похожу ни на одного из героев тех романов, что читала в годы, даже не юности, а скорее отрочества. Я не умею ездить верхом, не держала в руках меча, не знала законов магии, разве что только те, которые знакомы любителям современного кинематографа, я не могу сказать, что мое лицо изуродовано печатью великого интеллекта, не могу назвать себя специалистом ни в одной из областей. Я не просто заурядная неудачница, я одна из самых безликих неудачниц, которых только можно вообразить.

Почему я так в этом уверена?

Ну судите сами. Зовут меня Титорова Милоника Борисовна. Мой папа, помимо непродолжительного брака с моей мамой, благодаря которому я появилась на свет, сделал мне один единственный подарок. Дело в том, что мама хотела назвать меня Милоликой, в честь ее бабушки-полячки, которую она очень любила, а вот оформлять свидетельство о рождении поехал мой папаша и записал меня, как Милонику. Так я стала обладательницей уникального имени, на этом презенты от отца закончились. Их брак с моей мамой распался достаточно быстро, по причине большой любви отца к алкоголю и любовным приключениям, а также очень маленькой чаше терпения у моей матери. Отца я не запомнила.

За время взросления ничем особенным не отличилась. Не побеждала в конкурсах, не была душой компании, не была красавицей. За мое сердце не бились мальчишки на заднем дворе школы, не было посиделок с подругами по разным кафе. Я, если говорить откровенно, и не нажила себе подруг. Зато умудрилась обзавестись браком и работой. Самая обычная жизнь самой обычной неудачницы. Я не ездила отдыхать на моря, у меня не было бурных романов со счастливым концом. Впрочем, мой не бурный брак закончился так же быстро, как и у мамы. Не знаю, виновата ли в этом кровь или она меня так воспитала, или я просто не захотела становиться смиреной тенью в собственном доме, приклоняясь перед стереотипом о мужском главенстве. Не знаю, но факт остается фактом, к моему двадцать пятому дню рождения у меня не было официального супруга, зато было испачкано две страницы в паспорте штампами о заключении брака и о его расторжении.

За два дня до знаменательного праздника меня вызвало к себе начальство и сообщило, что в моих услугах больше не нуждается. Договорились мы миром: они рассчитывают меня сегодня же, без полагающихся отработок, а я пишу по собственному. Я написала. Мама, узнав о моем увольнении, устроила скандал, а после умотала к сестре в деревню, оставив меня, как маленького ребенка, подумать о своем поведении. Спорить с ней я не хотела совершенно, а потому ее отъезд восприняла скорее, как праздник и хороший подарок на мой юбилей.

Утром я купила большой торт, ловя себя на мысли, что он слишком дорогой, ведь еще неизвестно: когда смогу найти новое место заработка. И тут же поморщилась от того, что попрекаю себя же едой в свой день рождения. Вернулась в старую квартиру, умяла кремовые завитушки под какую-то совершенно глупую комедию, настолько нелепую, что мозг отказывался фиксировать сюжет в памяти, потом приняла ванну, и весь остаток дня провела с книгой.

Около десяти вечера позвонила мама и нарочито сухо поздравила. Я поблагодарила и повесила трубку. Удивительно, сколь малозначима может быть жизнь. Мне даже вспомнить нечего. Только после ее звонка я как-то резко осознала, что сегодня мой день рождения. И как бывает с любым человеком в такой обстановке тишины и одиночества, мне взгрустнулось. Радоваться было особенно нечему. Прошел еще один год, который пока бьет все мои рекорды по неудачности. Меня уволили, я развилась, друзей нет, детей нет, успехов не предвидится. Единственный плюс: я жива, но можно ли это назвать жизнью? Хотя, скорее всего, именно это и есть жизнь, а все прочие сценарии скорее миф, чем реальность, чтобы не говорили умные психологи со страниц своих книжек по личностному росту, ведь другое происходит с другими, а в моем мирке все вот так и от мысли, что может быть по-другому скорее смешно, чем внушающее надежду на лучшее.

Джек вертелся под ногами и тихо поскуливал, намекая на прогулку. Знаете, бывают такие псы дворянских кровей, которые выглядят лучше, мощнее, сильнее, чем представители чистокровной породы? Так вот, этот пес не такой. Совершенно типичная дворняга с плаката "забери меня домой!" приюта для животных, грязно-коричневого оттенка длинная шерсть, короткие лапы, большие черные глаза. В общем, как не приводи в порядок, а все равно будет видно, что песика обошла фортуна.

Я вздохнула, одела куртку и открыла входную дверь. Джек не раздумывая рванул вниз по лестнице. Оставалось только выйти следом. Совершенно обычные дома, совершенно обычного города, только воздух по-особенному свеж, как бывает после душного дня. Мне всегда казалось, что в ночной прохладе куда больше приятного, чем в солнечных лучах. Ночь лучшее время, хотя я и не могу полностью понять, в чем именно. Глянула в нависающее, какое-то тяжелое небо и поморщилась от мысли, что скоро спать. В последнее время кошмары стали донимать особенно сильно, не спасает пустырник и чай с молоком, в голову все чаще стали забредать мысли о посещении мозгоправа и признании, что у меня большие проблемы. Кошмары снятся, наверное, многим, но мне снятся одни и те же кошмары, с одними и теми же персонажами, а после них у меня стойкое ощущение, что я не спала. Не удивлюсь, что уволили меня именно из-за постоянно усталого лица.

Возможно, стоило обратиться к врачу уже давно, но моя соображалка подсказывала, что не все так просто с этими снами, я ей верила. И к врачу не шла именно из-за боязни услышать о собственной невменяемости. Мои кошмары имели и практический недостаток, который я, не смотря на всю мою любовь к психологии, объяснить не смогла. Любой человек может проснуться от своего кошмара, как только хорошо испугается. Я же могла бояться на протяжении всего сна, но заканчивались они всегда только тогда, когда сами того желали. Каждый раз перед сном у меня было стойкое ощущение, что я захожу в кинотеатр, и мне нельзя будет встать и уйти пока лента не закончится, и на экране не появятся титры. Иногда это беспокоило меня даже сильнее самих сюжетов, хотя и от сюжетов меня воротило не меньше.

По большому счету они попахивали раздвоением личности или же чем-то подобным, потому что, оказываясь в очередном кошмаре, я не просто отыгрывала роль, отведенную мне неизвестным костюмером из собственного подсознания. Я была другим человеком, точнее даже не человеком, а существом, потому что назвать это человеком язык не повернется. У меня были в распоряжении мысли, чувства и рассуждения этой неизвестной девушки, если можно ее так назвать. За годы знакомства с ней я убедилась только в том, что персонаж, которого я старательно отыгрываю в царстве Морфея женского пола, но как по мне, так на этом все сходство со мной у нее заканчивалось.

Подобные сны — с пытками, кровавыми убийствами и драками снились мне почти с самого раннего детства, не уверена, что был момент, когда сны оставляли меня надолго. Я привыкла к ним и перестала обращать внимания. Решила, что мне просто показывают сериал с бесчисленным количеством серий. Все бы ничего, только в последние пару лет сны стали посещать меня по несколько раз в неделю, а согласитесь, когда ты раз за разом просыпаешься, как после длительной пробежки, с ломотой в костях и болью в мышцах, вместо утренней бодрости, это сильно портит жизнь.

Только за последний месяц я пару раз чуть не попала под машину, просто потому что не заметила ее приближение. Все та же соображалка старательно предупреждала меня, что дело пахнет керосином, а еще больницей или даже крематорием. Я слушала, где-то внимала и старалась пить побольше кофе, отчего в последнее время стало покалывать в груди, точнее за грудиной, прямо по центру солнечного сплетения периодически кололо. Не сильно, не слишком больно, но кололо. Я даже автоматически проверяла пальцами это место, почему-то мне казалось, что там застряла булавка или канцелярский гвоздик, хотелось вытащить инородный предмет, и только убедившись, что ничего там нет, я вспоминала, что и быть не могло.

Джек нырнул в кусты и с лаем понесся в темноту. Песик вел себя так, только если встречал на своем пути кошку, а значит в ближайшие пять минут его можно даже не звать. Я поплелась на лавочку. Внутренний двор нашего дома был разделен на две части. Одна: большая, была для деток и мамочек, с песочницами, горками и качелями; вторая: маленькая, огороженная большими клумбами квадратная полянка с лавочками и двумя большими столами, для посиделок или попросту летних пьянок. Сейчас, что странно, на ней никого не было. Я присела на лавочку и глянула на часы: двадцать два: двадцать три. Время моего рождения. Я улыбнулась и тихо шепнула сама себе очередное поздравление за сегодня. Вот мне и исполнилось двадцать пять, с четвертью века тебя, клюшка старая!

Грудь резко закололо. Я поморщилась и потянулась к источнику боли, слегка согнувшись. Расстегнув куртку, чуть помассировала место укола через водолазку. Ощущение послушно отступило. Да что ж такое-то?!

— Что, больно? — спросил кто-то.

Я подняла голову. На меня смотрела старческое лицо. Бабушка неопределенного возраста, но видно, что очень пожилая, с множеством мелких морщинок на лице. Добрыми, чуть снисходительными глазами и пухлыми, небольшими губами. Она была одета, в старую, всю в разноцветных заплатах душегрейку или фуфайку, такие вещи сейчас принято называть стеганными куртками, но мамина сестра носит именно такую и называет ее душегрейкой. Правда тетина вещь была приличной, по деревенским меркам, а эта... даже не уверена, что ее можно класть в качестве собачьего коврика. Слишком ветхая и грязная. Еще юбка в пол, я бы сказала цыганская, но на ней были вышиты явно славянские орнаменты, когда как цыгане предпочитают цветочные мотивы. Юбка была подстать куртке, такая же грязная, в странных пятнах непонятного цвета. Еще на голове старушки был платок с такими же вышитыми орнаментами. Мне представился большой сундук, в который складывали приданное наши предки. Бабушка была явно одета из такого вот сундука или сошла с ленты советской сказки о змее Горыныче. Я опустила голову, уже готовясь увидеть лапти на ногах и рассмеяться в голос, но захотелось плакать. Из-под юбки выглядывали старые кроссовки. Эта картина быстро лишила меня всякой веселости. Это что же такое могло случится со старушкой, что она так выглядят и что она здесь делает так поздно? Ответ только один: нищета. Собирает старушка бутылки и мелочь по окрестным площадкам. Может гордость мешает делать это днем, а может мучает бессонница. Да какая, в сущности, разница? У нее явно никого нет и вещи эти скорее всего она сама шила или ее мать, а может и бабушка. Судя по виду фуфайки, не удивлюсь, если эти вещи еще войну пережили, закопанными в тот злополучный сундук, во дворе деревенского дома, чтобы мародерам или фашистам не досталось. Ощущение сказки и шутки быстро уступало место сочувствию и жалости.

Бабушка, понимающе улыбнулась и присела рядом со мной, а я пожалела, что не взяла с собой кошелек, уж очень хотелось помочь хоть чем-нибудь.

— Нет, не очень! — улыбнулась я. — Чуток ноет и все.

— А оно так и бывает, когда душа не на своем месте.

— Да. — согласилась я. — Узнать бы еще, где это место, а то живешь и не знаешь.

— Обычно все на своем месте! — уверенно заявила старушка. — Кто бы, что не думал про себя и свою долю, обычно все на своих местах и у каждого своего пути, даже если этот самый путь и не нравится.

— Я избалованная, — вздохнула я. — Мне тоже кажется, что должно быть как-то по-другому.

— А как должно быть? — лукаво поинтересовалась старушка.

От ее интонации я рассмеялась.

— Не знаю, но мне кажется, иногда, что я не живу, а существую что ли...

— Бывает и такое. Все оттого, что душе не спокойно.

— Не слушайте меня. Это все от дурости, не умею ценить то, что у меня есть.

— Ты не права, деточка. Когда души не на своем месте, то страдают сильно, от этого никакая жизнь не в радость, даже если все ладно, будешь мучиться. Вот ты точно не на своем месте, поэтому и болит душа.

— У меня грудь болит. — поправила я.

— Болит она у тебя от памяти, забыть не может, вот и болит. А душа, она всегда к центру жмется, чтобы греть все тело и заодно подальше от головы быть, а то сильно они друг другу мешают.

— Очень может быть.

— Не на своем ты месте, детка! — уверенно заявила бабушка и хлопнула себя по колену.

— И что делать? — с какой-то странной надеждой спросила я. Мне вдруг подумалось, что сейчас она скажет что-то и меня осенит, а потом я буду благодарить Бога за эту встречу на скамейке.

— Это у тебя надо спросить! — рассмеялась она. — Если хочешь домой, туда, где твоей душе хорошо — это одно. А если хочешь привыкнуть, то надо просто терпеть и ждать. Душа, какая б не была, она ведь ко всему привыкает, только дай время.

— А если домой хочу? — в голову почему-то забрела мысль о смерти и могильном покое, который принято называть домом.

— Не все так просто. Твоя душа, она ведь не глупая, ведь выбор был. Не просто ж так она выбрала чужбину. Значит, были причины.

— Странные вещи вы говорите, — призналась я, окончательно переставая ее понимать. Чувствовалось, что она говорит очень умные вещи, мудрые вещи, а я просто молодая и не улавливаю сути.

Она внимательно на меня посмотрела, так внимательно, что я вздрогнула. Еще никогда я не видела такого взгляда. Часто в литературе встречаешь выражение: "он смотрел прямо в душу", но я всегда думала, что это красивая метафора для проницательного взгляда, а сейчас я уяснила, что никакая эта не метафора, а реальность. Я даже поверила в существование у меня души.

— Я думаю, — задумчиво начала она, не отрывая от меня глаз. — Что тебе домой пора. Мала ты еще гулять где вздумается.

— Мне уже двадцать пять! — даже обиделась я, непонятно на что.

Она рассмеялась, причем так красиво, что я заслушалась.

— Да, тебе двадцать пять! — улыбнулась она, а потом нахмурилась. — Не только тебе плохо, детка. А я не люблю, когда плохо из-за помощи. Не правильно это, когда слово свое сдержишь, а тебе потом еще и боком оно выходит. Не по закону это. Ты, прости меня, потеряла я тебя, вот и мечется душа, по дому скучает.

— Что?

Она еще раз тепло улыбнулась, очень ласково, как умеют улыбаться только по-настоящему добрые люди.

— Интересная ты, есть в тебе что-то ладное. Ты только расти, люби, мудрей. Может еще и встретимся. А пока, прими мои благодарности. — Она чуть наклонилась вперед, а я вдруг поняла, что больше не слышу в ее голосе старческой хрипотцы. Теперь голос был явно молодым и... сильным. Да, пожалуй, это самое подходящее слово. В нем чувствовалась сила, какая-то потаенная мощь. Бывают такие люди, которые вызывают уважение одним своим видом и непоколебимой уверенность, сейчас у старушки был именно такой голос, хотелось склониться в поклоне, как в древние времена.

А когда бабушка выпрямилась, я едва не вскрикнула.

Ее лицо стремительно молодело. В сети много роликов, где монтированы фотографии и показано, как человек стареет, так вот с бабушкой было то же самое только наоборот. Пока я, открыв рот, таращилась на нее, она резко положила ладонь мне на грудь, параллельно грудине, так что ее центр оказался на том самом месте, где кололо, и чуть надавила. Ни боли, ничего плохого я не почувствовала, только легкий толчок и свет померк.

"Ну мы по-па-ли!" — выдала моя соображалка, отключаясь первой. А я еще слышала веселый, совершенной чистый женский смех.

Думали печали, вы просто новых не видали! — 2

Нет в этом мире радости сильней,

Чем лицезренье близких и друзей.

Нет на земле мучительнее муки,

Чем быть с друзьями славными в разлуке.

Рудаки

"Чего лежим? Кого ждем?" — расталкивала меня моя соображалка.

Я с огромным трудом разлепила глаза, казалось, что на веки навесили пудовые гири. Голова не просто болела, она трещала по швам. В глаза бил солнечный свет, причиняя не самые приятные ощущения, такое чувство, что я выпила литр водки без закуски, причем залпом. Я заслонилась от навязчивого солнышка своей красной ладонью. Секунда, другая и до меня доходит...

С криком, ужаленного кролика подскакиваю и смотрю на свои руки. Знаете, есть такое выражение "ну, что сказать, когда нечего сказать". А что сказать, когда с языка рвется очень много чего, прием не слишком вежливого и позволительного в приличном обществе?

У меня красные, ярко красные ладони, цвета крови из пальца. От ладоней по внутренней стороне рук идет все темнеющие полосы, пока не переходят из красного в... черно-серый, как бывает, если загорать неправильно, вот и у меня на руках с одной стороны вроде бы нормальная кожа, а с внешней стороны дымчатый отлив с черным рисунком, на манер крупной чешуи. Словно положили трафарет и нарисовали замысловато пересекающиеся черные линии. Смотрится, конечно, красиво даже очень, но какого черта!?

В легкой истерии оглядываю себя и понимаю, что такой рисунок по всему телу, а светлое пятно, почти человеческое, если иметь в виду цвет, только на груди. Сама грудь, в смысле молочные железы, отдельная тема. На ней есть такой же рисунок, как и везде, над ней идут два широких ряда, состоящий из более мелких рядов, наростов, бугорков серебристого и черного оттенков. Но даже не наличие на собственном теле лишнего меня смутило, а то, что та часть груди, которую старательно прикрывают на ТВ маленькими квадратиками, на моем тоже была прикрыта! То место, где, по-моему мнению, должен быть он прикрыто тремя наслоившимися, как лепестки бутона, темно-серыми пластинками, похоже на чешую, но мягче на ощупь, скорее ноготь, чем чешую рептилии. Причем детский ноготь, тонкий и пластичный, как у новорожденного малыша.

В совершенном отупении осматриваю себя дальше и обнаруживаю, что по тому же принципу прикрыто и то место, что у девочек называется "цветком любви", только там не три пластинки на пять, еще одно отверстие, привычное для человека, то которое сзади, так же прикрыто. Чувствую, что от избытка самых разных чувств сейчас просто брякнусь в обморок в лучших традициях пушкинских времен. Инстинктивно хватаюсь за голову, и ... Обморок отложим на потом.

Был на Земле, примерно пол сотни миллиардов лет назад такой динозавр, трицератопс. У него имелся воротник на затылке, такая кость, которая защищала от крупных хищников. У меня, похоже, имелся такой же воротник, только не на затылке, а на голове. Прямо на линии волос, точнее там, где как мне кажется должны начинаться волосы. Идет он от уха до уха, а в высоту около пятнадцати-двадцати сантиметров, то есть с мою нынешнюю ладонь от основания до кончиков пальцев. Кстати пальцев пять, руки и ноги по две, голова одна. Похоже не смотря на весь идиотизм, я все-таки гуманоидного типа, радует, что не таракан или осьминог. Воротник, как и у динозавра, не шел точно вверх или вперед, а уходил назад к затылку.

В испуге полезла пальцем в рот, опасаясь клыков, но нет, зубы на ощупь были самыми обычными, как и лицо, хотя мне нужно зеркало, мне нужно себя увидеть и осеклась... Догадка спасительным лучиком пробилась сквозь подступающую паническую атаку. Я просто сплю, это очередной сон. Скорее всего, я просто уснула на диване, объевшись торта, а все остальное мне просто приснилось и сейчас я опять в одном из своих кошмаров.

Наверное, я еще никогда не выдыхала с таким облегчением. Мои сны всегда отличались редкой фантазией, так почему бы теперь не присниться и бабушке с умными речами? Правда, было одно маленькое "но". Еще никогда мне не снились сны, где я бы осознавала себя, обычно я думала, что я кто-то другой, а вспоминала про себя, только по пробуждении. А сейчас я — это я, а не кто-то другой. Хотя, чего только не бывает во сне? Почему бы моим кошмарикам не перейти на новый уровень и не дать мне возможность побегать самой? Будем считать, что это не просто сон, а что-то вроде компьютерной игры. Нужно пройти уровень, и я проснусь. Я не любительница игрушек, но других ассоциаций мне в голову не пришло, вспомнив про правило всех моих сновидений: проснусь только, когда сам сон закончится.

Уняв дрожь в коленях и бешеное сердцебиение, я огляделась, в конце концов долгая паника, еще никому не помогла, а по психовать можно и позже. Соображалка подсказывала, что если сейчас я позволю себе задуматься и попытаюсь рассуждать трезво, то просто сойду с ума, а значит надо всеми силами себя отвлечь от нехороших мыслей, и вообще от мыслей.

Знаете, бывают в исторических фильмах хорошего качества, такие большие залы с высоченными потолками, в которых проводились балы или же старые, средневековые храмы со сводчатыми потолками и массивными колоннами, я была в помещении, очень сильно напомнившем мне такой старый храм, если бы его забросили лет триста назад. В том, что это именно религиозное место я ни капли не сомневалась, не так много в человеческой природе вещей, ради которых он готов проделывать такую огромную работу. Ведь храмы всех религий и эпох впечатляют и идут на грани возможностей человека, не будет же он строить сарай для скотины таких размеров. Даже заброшенный, покинутый храм впечатлял монументальностью, и подавлял размерами. Потрескавшиеся стены из какого-то светлого камня, может мрамора, а может чего по круче. Через особо широкие разломы пробивались разные вьющиеся растения. А через трещины в полу росли маленькие деревья. Вдоль всех стен были расставлены сооружения, сильно напоминающие фонтаны с раковинобразным основанием на широких постаментах.

Когда-то давно читала про Стоунхендж в Англии, так вот там имели место, помимо вертикальных колон, еще и горизонтальные огромные плиты, которые предположительно использовали под алтари, приносили на них жертвы богам. Место, на котором сидела ошарашенная и восхищенная я, было как раз такой плитой, только не целой, а расколотой на три разные части. Словно по ней как следует врезали, будто молотком по тарелке, хотя лично мне не хотелось даже думать о силе удара и габаритах молотка, если камень такой толщины, с мой рост, выступает в роли фарфоровой тарелки. Я сидела, поджав ноги на самом большом осколке. Прямо над жертвенником, а значит и над моей головой, когда-то был явно впечатляющих размеров купол, а сейчас приличная дыра, через которую в зал попадал теплый солнечный свет.

Я еще раз осмотрелась, никого.

— Эй! Есть кто? — крикнула я и мой голос тут же разнесся эхом.

"Ага, так тебе щас и ответили!" — поддела меня моя соображался.

Я только скривилась. Как же это плохо, когда ты сам у себя самый большой критик, с таким внутренним голосом и врагов не надо, хронический депресняк гарантирован без посторонней помощи. Еще немного посидела, опасаясь — авось выскочит сейчас из темноты какой-нибудь зверь, и плакала моя страшненькая, дымчатая шкурка. Но сколько не сиди, а делать что-то надо, к тому же в голову стали закрадываться мысли, что слишком все реально для сна, поэтому я отгоняя ненужные рассуждения сползла со своего насеста и принялась искать выход или что-то в чем можно себя рассмотреть или воду. Это три вещи, которые казались мне сейчас самыми важными.

Первые шаги дались с трудом. Ноги, бедра дрожали, как после хорошего секса, руки не слушались, а спину ломило, как после сна в неудобной позе. Стоял легкий гул в ушах, и пульсировали виски, но ничего из этого не было страшным. Я уже привыкла к усталости от недосыпа, поэтому подобное не могло меня сильно огорчить.

В босые ноги впивались мелкие камушки и веточки, но никакой боли и прочих негативных эффектов я не ощущала, то ли работа сна не распространялась на такие мелочи, то ли у моего тела были ноги хорошо приспособлены для таких прогулок. Как я и ожидала, арочный вход был наглухо завален обрушившимися колоннами, и выбраться через него я никак не могла. Зеркала, косметички или витрины магазина тоже не обнаружилось, видимо, не предусмотрено в таком месте хоть одна отражающая поверхность, а может оно и было. Кто знает, может в лучшие времена все стены здесь были в зеркалах, но годы заброшенности сделали свое дело, и ничего не осталось. Воды, ручейка или колодца тоже не оказалось. В паре фонтанных чаш нашлись грязные лужицы, видимо дождевой воды, но пить эту воду было откровенно противно и страшно. Был в моей жизни момент, когда я отравилась рыбой, больше не хочу. Есть вещи, которые для опыта нужны только раз и урок ты усваиваешь сразу, не требуя повторений. Я не настолько хотела пить, чтобы рисковать.

Вернулась к своей плите и, забравшись повыше, осмотрела дыру в потолке. Небольшой треугольный осколок то ли алтаря, то ли его основания встал боком, прислонившись к стене. На вид устойчиво, можно забраться на него, а уже оттуда выбраться наверх. На глаз моего роста должно хватить, чтобы дотянутся до выступа ажурной кладки купола. Не слишком заморачиваясь, полезла наверх.

Я никогда не была спортсменкой, более того я никогда даже заботилась о себе хотя бы минимальной зарядкой, поэтому перед началом пути хорошо понимала, что скорее всего нечего не выйдет. Я не могла даже на турнике подтянутся, что уж говорить практически о скалолазание. Но перспектива остаться здесь на неопределенный срок пугала куда больше. Теперь можете представить мое удивление, когда, не смотря на плохое самочувствие и шатание, тело уверенно карабкалось наверх. Не ныли мышцы, не резало ладони. Организм явно был готов к нагрузкам и не видел в этом ничего страшного. В моменту, когда я все-таки добралась до вершины осколка и с трудом устроилась на узком уступе по моей мордашке уже во всю блуждала торжествующая улыбка, я мысленно аплодировала себе, своей соображалке, и телу пусть оно и странного окраса, но отличное!

С некоторым страхом подняла руки и взялась за край нависающей лепнины, которая когда-то была основанием купола. За ним свобода, но нужно еще вылезти, а это для меня реальной просто нереально, была робкая надежда для меня подсознательной, во сне нет ничего невозможного, хотя все мои прошлые сны опровергали эту мысль. Раньше, во сне, меня и убивали, и пытали, и сбрасывали со скал, а несколько месяцев назад, кажется даже изнасиловали, так что основания для паники у меня были. Однако, совершенно беспочвенные.

Руки послушно ухватились поудобнее, спина напряглась, а ноги оттолкнулись. Рывок, напряжение и перекат. Если честно я даже не совсем поняла, как подтянулась и выбралась из залы. Просто раз и я уже на зеленой травке. Тяжело дышу и совершенно глупо улыбаюсь. Я оказалась права в своем предположении о храме. Я оказалась в целом комплексе храмов, а та часть, из которой выбралась, была в центре и больше походила на склеп, потому что сама зала была под землей, на поверхность выступала только часть, которую когда-то венчал купол. А вокруг во истину огромные замки, больше похожие на храмы древности с картинки учебника истории. Смогла рассмотреть пять сооружений, все разрушенные, с обвалившимися крышами, а кое-где и стенами. Везде высокая трава, кустарники, деревья и никакого следа присутствия человека: ни тропинок, ни самих людей.

Некоторое время просто бродила среди этой красоты. Всегда мечтала съездить за границу и пошляться по таким вот завалинам. Если мой храм больше походил на зиккурат и буквально прятался среди собратьев, ведь вход я так и не нашла, видимо попасть в ту ритуальную комнату можно было только под землей, то вот остальные были именно храмами, причем если зал с алтарем показался мне греческим, уж очень походило, то остальные здания были скорее какими-нибудь шумерскими, потому как слишком тяжелыми и старыми смотрелись. Фасады каждого украшены большим количеством статуй и барельефов. Правда, как не искала, так и не смогла найти среди изложенных сюжетов никого, кто хоть как-то напоминал меня. Люди, птицы, животные и все.

Солнце припекало, и я стала мечтать о воде.

Пришлось покинуть развалены и пойти, куда глаза глядят, вниз по склону, почему именно в эту сторону? Не знаю, просто пошла с горы, на которой были развалины. Примерно через час хода по обычному смешанному лесу, услышала что-то похожее на журчание воды. Едва сдержала крик радости и бросилась на спасительный звук. В небольшой низинке обнаружился широкий ручей, метров пять в ширину. Подобраться к влаге оказалось не просто.

Дело в том, что ручей со всех сторон был окружен большими острыми валунами. Пришлось спускаться параллельно потоку достаточно долго, пока природа не сменила ландшафт. Я выбралась на узкую полоску пляжа с темно-желтым песком. Подход к ручью загораживали какие-о растения, очень похоже на камыши, только не зеленые, а коричневые.

У меня это вопросов не вызвало, чего только во сне не бывает, могут быть и коричневые камыши. Пробилась к воде, трава оказалась на редкость густой и расступаться никак не желала. Припала к источнику, и пила пока не заболел живот. Вода чистейшая, теплая, хотя, наверное, должно быть наоборот. Я опустила руки и стала всматриваться в водную гладь, ждать пока пройдет волнение. Вода, конечно, не лучшее зеркало, но смогу рассмотреть хоть что-то.

Лучше бы не видела вообще!

Этого просто не может быть! Шок и неверие заполонили и без того возбужденный мозг. Кажется, я выпала из реальности, и из себя за одно. Когда смогла совладать с собой пришлось признать — на меня из воды смотрит главная героиня всех мои кошмаров с раннего детства. С той лишь разницей, что у отражения были мои черты лица, а не ее. У нее были голубые волосы во снах, а у меня красные, одного оттенка с ладонями. У нее были голубые глаза, а у меня темно-карие, почти черные, хотя раньше я была обладателем серых глаз.

Захотелось кричать, потом куда-то бежать, но я осталась на месте и дождалась момента, когда меня накроет апатия, как бывает всегда если человек сильно перенервничает. Она не заставила себя долго ждать. Все-таки состояние мозга в режиме сноса крыши не может длиться долго, по большому счету его задача приспосабливаться ко всему, но это только при условии, что не будут раскачивать лодку, не трепать себя лишними мыслями, а позволят панике просто пройти. Как только в голове прошла парочка совершенно отстраненных от основного вопроса мыслей, из серии: а когда организм захочет есть, что делать? Я ведь охотиться не умею. Поняла, что шок прошел.

Собравшись с силами, поставила во главу угла мысль, что это просто очередной сон, а если сон, то логично, что я выступаю все в той же роли. Я же уже много раз видела эту девушку, да пусть с другим лицом, но видела. Просто сейчас мое подсознание решила сделать этого монстра похожим на меня, вот и все.

Потом посмотрела на себя снова и убедилась, что помимо цвета волос, глаз и лица есть еще отличия. Во-первых, комплекция. Я была ниже ростом и плотнее, чем она. Нет, у меня не было складок на животе, но я все равно была чуть крупнее, шире в плечах, как астеничное и спортивное телосложение. И у меня была грудь больше, хотя не на много. А еще окрас: у нее он был больше похож на венозную сетку, очень четкие контуры черного орнамента, а вот у меня он был более размытым, как-будто на холст капнули краской, а не провели линию.

Был у меня, в далекие годы солнечного детства, браслет, подаренный тетей, из обсидиана. Так вот очень похоже на мой нынешний окрас. Правда, цвет не единственная странность. Я часто слышала выражение "бархатная кожа" и понимала его всегда, как определение мягкости и нежности. Если сравнивать с тканями, то моя нынешняя была как шелк: скользящая, без изъянов, шероховатостей и прочего, что свойственно живому человеку. Хотя на самом деле я сравнила бы свое тело скорее с отполированным камнем, чем с тканью. Уж слишком идеальной она была, неестественно правильной.

Когда я рассматривала себя на алтаре, то никаких мыслей кроме сна у меня не возникло, а вот сейчас нужно крепко подумать. Я поудобнее устроилась на полосе песка и стала расставлять все по полочкам в голове.

Нельзя не признать, что все вокруг слишком реально для сна. Раньше даже если я не сомневалась в происходящем, как бывает, когда спишь, то все равно видела пробелы, дыры в сюжете, а сейчас все слишком правдоподобно. Запахи, движение ветра, собственное дыхание, все максимально реально из этого напрашивается два очевидных варианта:

Первый — случилась травма, меня сбила машина или просто подкрался инсульт и сейчас я лежу в палате с официальным цветом стен, а от меня исходит запах лекарств хуже, чем в аптеке. Мой воспаленный и травмированный мозг решил бросить все силы на поднятие моих же кошмариков, от чего все стало слишком реально и убедительно. Что делать мне в таком случае? А ничего. Выйти из комы самостоятельно я не смогу, как бы не хотела, а значит, этот сон будет продолжаться и закончится он скорее всего смертью обессиленного мозга. Здесь меня же может сожрать какой-нибудь волк, чтобы сделать смерть правдоподобной. Ведь снится звон колоколов во сне, когда в реальности надрывается будильник, тут тот же принцип. Сотворенная мною галлюцинация найдет тысячи способов объяснить мои ощущения и состояния.

Так, а что мы, в сущности, знаем о галлюцинациях? Собственно, не так много. Глюки слишком реальны, чтобы их смог распознать тот, кто их же породил, больное сознание не позволит признать бредовость видения. Галлюцинация знает все, что знаешь ты сам, у нее в распоряжении только твои знания. И как мне это использовать? Допустим, этот милый пейзаж я уже видела в пять лет во время просмотра рекламного ролика с подсолнечным маслом, а сейчас он ведется мне в качестве природной пасторали, и что из этого? Я все равно не могу осознанно помнить все. А вот мое подсознание может использовать такое, о чем я никогда и не вспомню. Вот если бы мне привиделся зеленый человечек, то я могла бы его разговорить и завести в тупик, а от этого произошла бы смена декораций или я вообще бы очухалась. Но вокруг меня только девственная природа. Я старательно ущипнула себя, боль настоящая, даже след остался, но картина мира от этого не пострадала.

Вариант второй: я попала, угодила в параллельную или другую реальность. А значит все вокруг меня более чем реальное, правдивое и настоящее. Возможно, мне придется здесь доживать свое время. И что из этого следует? А много чего. Реальности, как правило, бывают четырех типов.

Исторические — это когда тебя не просто в другое пространство заносит, но и время. Судя по всему, не мой вариант, и не только потому, что мне пока не встретился ни один человек, а судя по моему внешнему виду. Что-то не припомню я в школьной программе истории урока по таким вот уродам, как я сейчас.

Техногенные реальности — это когда тебя заносит не в прошлое, а в будущее, какой-нибудь три тысячи пятисотый год от Пятой Мировой. Магии в таком мире нет, зато есть технологии, летающие машины, например. По улицам разгуливают суррогаты под человеческими масками и эмигранты с других планет. Опять же опираясь на мой внешний вид, очень может быть, что я попала как раз в такой мир. Ну, не человек теперь я не разу. Однако, вокруг меня все та же природа, а ее не слишком жалуют в будущем, по мнению наших и зарубежных фантастов. И потом вокруг меня не носятся улыбчивые гении от науки. Скорее всего, реальность с летающими подносами и бластерами меня обошла, и я не там.

Магическая реальность — это когда мир, в общем похож, на нормальный, но отдает диснеевскими мультиками. Магия везде куда не плюнь, а плюнув бойся взрыва. Опять же моя внешность вполне подходит для такого, но что-то я не вижу вокруг поющих деревьев, за мой не летает стайка местный птичек с желанием принести платье и в кустах не притаился дядя в остроконечной шляпе, а значит и такие сюрры меня, слава Богу, обошли.

Что же остается?

Остается мир фэнтези — это когда в мире магии не так много, чтобы от нее начало тошнить, но и не так мало, что начать давать объявления в газету "сниму порчу с гарантией". Обычно в таких мирах не слишком сильно развиты технологии. А зачем они нужны, если метнул огненный шар в обидчика и все. Зачем создавать пистолет или ракету, когда есть драконы. Обычно в таких мирах много нечисти и с ней борются благородные рыцари на белых скакунах. Меня резко передернуло от догадки, и я даже заозиралась по сторонам. Обычно, по закону жанра именно в этот момент должен появится благородный лорд со свитой и здоровенным мечом в сильных руках.

Почему меня передернуло? — спросите вы. Ведь рыцарь или принц — это же мечта любой девушки. А вот от этого и передернуло. Я просто задалась вопросом: а кто я такая, в глазах этого самого, благородного рыцаря? Ведь, судя по статуям в тех развалинах, здесь явно есть люди, а вот таким как я, там памятников не ставили, а кому у нас мире не ставили памятников? Правильно, врагам. Историю пишут победители и если там нет таких как я... В общем, моя соображалка быстро нарисовала мою же голову над камином или под каблуком у прекрасной дамы сердца, а шкурку в виде коврика у кровати. Панике только дай волю, я уже тихо жалела в душе всех Медуз Гаргон, драконов, вампиров, оборотней и прочих, на кого охотятся люди. Очень может быть, что я из их числа. И скорее всего это именно мир фэнтези, а значит на меня будут охотиться, дабы доказать свою мощь в нелегком деле борьбы со злом.

Но вернемся к насущным проблемам от собственных страхов. В общем и целом, вывод такой: каким бы не было положение дел, реальность ли это, или же мой собственных хорошо продуманных глюк, мне здесь быть. Как минимум какое-то время здесь нужно будет выживать, и конечно нельзя умирать.

Я встала и задумалась куда идти. В развалены? А смысл, ведь там точно никого нет, нет и еды. Там конечно, можно переночевать или спрятаться, если уж про это место никто не знает, но жить там точно не стоит, по крайней мере, не сейчас. Хорошо бы найти своих сородичей. Если я права и мне так повезло попасть с тело местной нечисти, то без поддержки таких же, я долго не протяну. Прихлопнут и не заметят. На миг даже прислушалась к себе, может меня на кровушку тянет или сердце девственницы хочется из груди вырвать? Как не удивительно, но изменений в кулинарных пристрастиях я не нашла. Либо я не нечисть, что очень сомнительно, потому как, если бы не знала точно решила б, что меня нужно пристрелить. Так что рыцаря, который может появиться в любой момент, я хорошо понимала и при этом от всей души уже ненавидела. Сородичей в округе не видно, и даже неизвестно где они могут быть, может за соседним пригорком, а может на другом конце материка. И потом даже если мы одного вида, то совершенно не факт, что они примут меня с радостью, могут просто убить.

Идти к людям? Тоже, конечно, возможность. Только вот образ собственной головы над камином и мой убийца, попивая местный вариант шерри рассказывает друзьям, как, убивая этого ужасного монстра, едва не лишился жизни, потому что конь поскользнулся, топча меня копытами, впечатался на подкорку. Перспектива встретить не слишком радушных людей пугала, но вариантов все равно не было. Нужно идти из этой глуши в послание, деревню или как там оно называется.

А где обычно селятся люди?

"Да где угодно! Это же мир магии!" — уверенно ответила мне соображалка, но я ее не послушала.

Довелось мне в одно время увлекаться приключенческими романами, и там я прочла уверенное заявление главного героя о том, что люди селятся всегда у воды, мол, так и город оборонять проще, и вода, и рыба под рукой. Я не знаток, но пришлось ухватиться за эту мысль. Если я спускалась с горы, и там никого нет, то нужно точно идти дальше вниз. Так что я уверенно зашагала вдоль ручья, иногда отклоняясь в сторону из-за совсем непроходимых кустарников.

Спускалась я часа три, так по крайней мере подсказывала моя соображалка, а на что ориентировалась она ума не приложу. Наконец наклон почвы сменился на равнину. Сменился и сам лес. Если раньше я шла по смешенному лесу, где встречались лиственные и хвойные деревья, кстати, не слишком отличающиеся от знакомых мне, то сейчас вокруг были только ели. Воздух наполнился характерным ароматом хвои, а под ногами появилось покрывало из опавших иголок.

Солнце уже приближалось к закату, что меня удручало. Холода, как и голода, я не чувствовала, но спать вот так на земле не хотелось. А еще меня сильно настораживало то, что я не устала. Обычно два часа по парке и у меня уже появлялась усталость, а тут ничего подобного нет. Конечно, сейчас от этого одни плюсы и ни одного минуса, но кто знает, как оно повернется, может я рухну резко или от переутомления проснется жажда крови. Все-таки у меня не прошел страх, что я захочу того, чего мне по убеждениям не положено.

Это только в кино вампиром быть, если не круто, то престижно, а вот я получать наркотическую зависимость от убийств не хотела. Не то чтобы я большой гуманист, но все же. Так что пока шла, то и дело прислушивалась к себе в поисках чего-то не слишком человеческого. Однако чувствовала я себя прекрасно, и это настораживало. Не верю я в бесплатный сыр, за все нужно платить и за то, что я не устаю, боюсь, будет своя плата.

Выбралась на какую-то небольшую полянку и едва сдержала торжествующий вопль. В тени особенно крупных елей расположились кусты малины. Самой настоящей малины или чего-то очень схожего с ней, потому что, когда я добралась до первых ягод, найти различия не смогла. Некоторое время боролась сама с собой. А стоит ли есть? Это в моем мире малина лакомство, а здесь может ей мышей травят. Победила жадность, в том смысле, что если все вокруг мой глюк, то и малина должна быть как дома, а если нет, то это все равно параллельная реальность и почему бы здесь малине не быть похожей на нашу.

С явным страхом проглотила первую ягоду, подождала рези в животе и с энтузиазмом набросилась на остальные ветки, старательно выискивая каждую ягодку. Я так увлеклась, что не заметила появления новых лиц в моем царстве безумия.

На полянке, в метрах двадцати от меня, появилась полная женщина в свободной рубашке и блинной юбке. Она старательно перебирала ногами, постоянно оглядываясь и прижимая к себе ребенка. С той же стороны послышались свист и крики. Несколько долгих секунд и на поляну выскочили трое мужчин. Все обвешены оружием: мечи, щиты за спиной, шлемы.

Я моментально присела на корточки, мечтая растворится в зарослях малины, или чтобы во мне резко проснулись гены хамелеона. Все, участники шоу были людьми, по крайней мере, на первый взгляд. А мне, при виде их мечей, как-то резко поплохело. Слух уже улавливал, как потрескивали дрова в камине. Пока я старательно обдумывала: бежать или подождать пока сами уйдут, один из парней схватил женщину за волосы и дернул назад, та естественно с воплем рухнула на землю, а я поморщилась, представив, как это больно.

— Господин, благородный господин, прошу вас! Умоляю! Не надо! — взмолилась женщина, вцепляясь ему в ноги, а второй рукой заслоняя ребенка.

Тот ничего не ответил, только оттолкнул женщину ногой и схватил ребенка за шкирку.

— Хочешь, чтобы еще и девку твою забрали? — спросил второй, чуть выше первого. Третий многозначительно молчал, поигрывая коротким мечом.

— Мама! — заголосил мальчик, теперь было точно понятно, что это сын.

Женщина заплакала и попыталась вырвать ребенка.

Вот тут у меня в голове что-то перемкнуло. Я выпрямилась и сделала пару шагов к ним на встречу.

— А ну стоять, уроды! — рявкнула я в полной решимости, если придется перекусать их всех. Возможно, быть нечистью не так уж и плохо.

Ребятки послушно замерли, открыв рты и сделав шаг назад. Я даже стушевалась как-то от их реакции. Уж слишком удивились, вон, как рты пооткрывали. Потом вспомнила, как выгляжу. Если я действительно чудовище местного разлива, то реакция понятна, хотя нет... непонятна. Они же мужики с оружием, чего так стушевались?

— Улихак! — выдохнул один, с явным страхом.

Женщина среагировала первой. Легко выхватив ребенка у остолбеневшего мужика, она прижала его к себе и со слезами на глазах побежала ко мне. Вот это уже совсем странно...

— Не похоже! — задумчиво протянул тот, что играл с мечом, пугая зареванную мать.

— Да, они же всегда по двое ходят! — радостно отозвался его напарник.

— А эта еще и голая! — добавил третий и уже мне с улыбкой бросил — Красавица, иди сюда!

— Ты что?! — в ужасе выдал тот, что секунду назад радовался.

— А ты представляешь, сколько нам дадут за живого улихака, тем более девку?

Пока они переговаривались, женщина добралась до меня.

— Быстро в лес! — шепнула я. Она кивнула и побежала.

Я тоже уже собиралась бежать, но не успела. Парень с мечом добрался до меня и попытался схватить за локоть, я легко вывернулась, тогда он замахнулся мечом. Каким чудом отпрыгнула от лезвия, не знаю. Просто оказалась уже за кустами малины. Они с криками за мной, я с аналогичными воплями от них. Впереди, показалась фигура женщины. С ношей и в такой юбке далеко не убежишь. Предплечье резко обожгло. Я вскрикнула и выматерилась, потому что из руки торчал кончик маленькой, но широкой стрелы.

"Арбалет" — услужливо подсказала соображалка.

Почему они стреляют из арбалета? Мы что так быстро бежим?

Еще одна стрела резанула по левому бедру, оставив крупную царапину. Сзади что-то кричали, но я не разбирала. А дальше случилось то, что всегда случается в тупых комедиях: я не увидела и споткнулась о корень. Мое "Ё-о-о-о!" потонуло в их радостном "А-а-а, лови ее!".

Ко мне подбежали двое. Один держал что-то вроде топора, второй небольшой арбалет.

— Вот ведь, тварь! — выдал тот, что с арбалетом и от души пнул под дых.

Легкие замерли, а кишки кажется скрутило в узел. В фильмах от таких ударов хрипят и стонут. Полная чушь! Хрипеть просто нечем. Я подавилась немым криком и повалилась на бок.

— Эй, ты смотри, не убей ее. — встревожено попросил мечник.

— Эти не дохнут так просто, поверь мне! Доводилось встречать.

Арбалетчик склонился надо мной, явно хотел плюнуть или сделать еще что-то не хорошее, но тут воздух разорвал не человеческий крик ужаса и отчаянья. Как я поняла, что это кричит женщина и кричит она из-за своего сына? Не знаю, может быть, в древние времена все самки первых человеков кричали одинаково и эти крики запечатаны в нас, как и прочие гены, хотя какие гены, если я в другом мире?

"Это могут быть и твои глюки!" — напомнила соображалка.

Ах, ну да, глюки, мои к тому же! Это что же я за тварь такая, если мне видится вот это?

Ярость вспыхнула внутри, причем не на этих мужиков, не на этот чертов мир, в котором творится такое. Ярость была на себя. Я не защитила ребенка, хотя влезла, я не защитила себя! Вместе с яростью внутри зажглось еще что-то, что если сравнивать с какими-то аналогами в нашем мире, то это что-то больше всего походило на желание, возбуждение. Сначала слабое и незаметное, за несколько мгновений оно переросло в настоящий экстаз, когда уже нет мыслей и чувств, а есть только это упоительное чувство удовольствия. Хотя к сексуальному возбуждению это состояние не имело никакого отношения, но сравнить с чем-то другим значит просто обмануть.

Ладони сначала раскалились, словно их опустили в кипяток, а потом я открыла глаза.

Оба парня стояли в метрах трех от меня с полными ужаса глазами. Ни один не пытался бежать, не пытался защищаться, а я просто отпустила жар с рук в их сторону. Как стряхивают воду. Два небольших красноватых облачка метнулись к обидчикам. Один все-таки попытался убежать, но не вышло. Оба упали, корчась от боли, а потом затихли.

Я рванула на крик так быстро, как только могла. И застала весьма живописную картину в лучших традициях драмы. Женщина прижимала к себе сына, кричала что-то не слишком вразумительное, а над ней стоял тот немногословный с мечом.

— Мразь! — выдала я, повторяя взмах кистью. Облачко, только уже раза в два больше первых двух снесло его за деревья метров на пять.

Я подошла к женщине, уже понимая, что увижу. У мальчика была разбита голоса, а лицо залито кровью. Я опустилась на колени перед матерью не зная, что сказать, что сделать и тут увидела, что мальчик еще дышит. Слабо, почти неощутимо, но дышит.

По щекам полились слезы радости. Ладони, что-то внутри, может быть инстинкт, интуиция, соображалка местных широт, не знаю, что меня подтолкнуло, но я просто позволила этой самой радости перелиться через руки в ребенка. Все свое чувство облегчения, что мальчик не погиб, весь свой страх за него и просто радость, что не стала свидетелем убийства ребенка, все и еще чуть-чуть я старательно выжимала из себя в него. С одной единственной мыслью: только бы выжил, а потом жил очень долго! Если сравнивать с ощущениями, знакомыми мне по прошлой жизни, то это можно сравнить со слезами. Если вы когда-нибудь сдерживали подступающие слезы достаточно долго, а потом, наконец, позволили им выплеснуться наружу, то можете примерно представить, что испытывала я. Из меня что-то исторгалось, что именно и зачем я понять не могла и не думала, а просто делала. Возможно, в глупой попытке унять чувство вины. И мне все время кажется, что я даю крайне мало, что нужно еще отдать и буквально выжимаю все позитивные эмоции, которые у меня были за всю мою жизнь.

Отключилась я только после того, как мальчик взял меня за руку. Я улыбнулась. А дальше гул в ушах, меня как-то сносит вглубь собственного тела, странное ощущение, радостный крик женщины, потом испуганный и на меня, стремительно несутся пара шишек и очередной корень дерева...

Бывают трудные дни, а ты на это посмотри — 3

Только рука друга может вырвать шипы из сердца. Гельвеций К.

Мир возвращался медленно и крайне неохотно. Состояние, если без подробностей, то средней паршивости. Когда плохо, но не на столько, чтобы забыться или начать мечтать о потери сознания. Болело все, причем разными болями. Голова звенела, так что уши закладывало. Плечо жгло, как после ожога. Бедро саднило, как в детстве ободранные коленки. И в довершении, словно вишенка на торте: дикая слабость. Если, раньше говоря о слабости и усталости мне казалось, что я понимаю о чем говорю, то сейчас беру все свои слова назад. Вот она, настоящая слабость, когда даже пошевелить пальцем кажется слишком тяжкой задачей.

Я открывала и закрывала глаза, пялясь на светлый потолок с поперечными темными балками. Периодически пыталась осмотреть комнату, но взгляд на за что не цеплялся, а просто выносил общий вердикт — в комнате много мебели. Пахло вкусно, но при мысли о еде начинало тошнить. Через большое окно ко мне попадало много света из чего я сделала вывод, что уже день, но на этом все. Мозгу было лень думать, как и всему телу двигаться. Даже дыхание стало медленным и редким, приходилось напоминать себе сделать вдох.

Еще никогда у меня не было ничего похожего, хотя болела я часто и имела какие-то представления о плохом самочувствии. Какую-то часть меня пугало такое положение дел, и я старалась не заснуть, резонно опасаясь, что могу и не проснуться. Лениво следила за пляшущими пылинками в солнечных лучах.

Иногда моя соображалка вспоминала о том, кто она и подкидывала провокационные мыслишки, но я от них отмахивалась. Плевать, на все плевать. Говорят, что если лежать не подвижно, то время тянется очень медленно. Поверьте, опытном человеку: наглая ложь! Время бежит слишком быстро. Несколько раз я все же не выдерживала, веки сами опускались, но заснуть не получалось, просто несколько минут я была в более сонным состоянии, чем с открытыми глазами.

Вот в один из таких моментов релаксации от солнечного света, который уже бил в лицо, дверь распахнулась. Я даже не вздрогнула, ей богу, если бы меня сейчас потащили на костер я бы и бровью не повела. В состоянии полного похренизма есть свои плюсы, определенно есть...

— Что-нибудь изменилось? Она приходила в себя? Просила еды или воды? — спросил незнакомый мужской голос с хрипотцой, но по комнате никто не ходил, видимо он стоял в дверях.

— Нет, господин. Она даже когда лекарь раной занимался не пришла в себя. Он сказал, что нужно мага звать, а еще лучше кого-то из... них, а то и умереть может. — этот голос мне знаком. Та самая женщина с ребенком. Теперь, после ее крика я ее всегда узнаю.

— Я еще ночью вызвал их сюда, не знаю кто прибудет, но они сильно удивились, даже не поверили.

— И когда они прибудут, господин?

— А, Пенему, их знает! До нас от их заставы дня три пути! А если не поверили, так вообще могут не приехать! Решат, что мы тут просто все дураки деревенские. — в голосе мужчины явно прослеживались недовольные нотки.

— Как?! Она же умереть может, лекарь ведь сказал!

— Ну, и во мглу ее! Без этого проблем хватает!

— Может мага, господин?

— И где я тебе его найду? — вспылил мужчина. — Сам вижу, что надо, но ты не хуже меня знаешь, что нет их здесь!

Повисла пауза.

— Ладно, просто забудь! Если уж ее собратья на помощь не пришли, когда она кровью истекала, значит так и должно быть. Пусть будет, как будет. — уже спокойно сказал мужской голос. — Лекаря позови, пусть даст ей отвару от боли побольше. Пусть хоть умрет не мучаясь.

Женщина всхлипнула. Послышались удаляющиеся шаги, и я опять осталась одна.

"Тебе труба!" — подытожила весь диалог моя соображалка.

Я ее проигнорировала. Чихать я хотела на всех и вся, и на себя в том числе. Меня снова накрыло прекрасное состояние безмыслия. Если бы не боль в руке, сама уже давно решила бы, что умерла. Но редкие вспышки более острой рези напоминали, что я все еще есть. В очередной раз устала глазеть в потолок и прикрыла веки. Дверь опять открылась.

Тяжелые шаги, какое-то шуршание и бряцанье. Кто-то что-то расставлял, где-то рядом. С трудом вспомнила, что в комнате имеется стол и вроде бы не так далеко от меня.

— Что-нибудь нужно? — спросили от двери.

— Воды принеси, желательно таз. Надо раны промыть. — голос деловитый, уверенный и усталый, как у всех врачей.

Вот удивительно, мне еще никогда не встречались врачи, которые бы любили общение с пациентами. И чем лучше врач, тем больше он брезгует говорить с больными. Похоже есть вещи, которые не меняются даже в параллельной реальности.

Местный знахарь быстро откинул одеяло, взял мою раненую руку и отвел ее в сторону, потом принялся разматывать повязку. Я это поняла даже, не открывая глаз, потому что ткань, видимо успела хорошо пропитаться кровью и прилипнуть, а теперь каждый моток отдирался от соседнего со вспышкой боли в моей голове. Сдержать стон так и не вышло.

Лекарь многозначительно замер, положил конечность на место, потом бесцеремонно стал поднимать мне веки. Я увидела лицо мужчины лет сорока. Тонкий нос, широкие скулы, острый гладкий подбородок и глаза полные научного интереса, но не сочувствия.

— Ты меня слышишь? — четко разделяя каждое слово, спросил он.

Я даже попыталась ответить, но сдалась на пол пути. К черту все, я устала. Видимо мой закатавшийся зрачок сказал ему куда больше чем мог, потому что он наконец отпустил мое веко и отошел. Женщина вернулась с водой, некоторое время они о чем-то говорили. Я могла бы попытаться вслушаться, но мне было все равно. Мне протерли руку, смыли кровь, потом помазали чем-то пахучим и снова перевязали. Вернулась я к их разговору только когда женщина закричала:

— Нельзя так! Нужно что-то сделать!

— Я ничего не могу. Я магией такой не владею. Вот они владеют, они могли бы помочь, а я нет.

— Старшина латников, уже вызвал их. Если приедут, то дня через два, они же быстрые.

— У нее искра тлеет, может день еще протянет, но больше вряд ли.

"Все! Тебе полнейшая труба! Раз Айболит сказал, значит точно это не авитаминоз и кофе не поможет!" — попыталась пошутить моя соображалка.

Я согласилась, а что еще делать? Спорить со своим внутренним голосом — это первый шаг к психушке. Прочие размышления стали совсем вялыми и нудными. Мысли перешли в короткие, ничего выражающие слова, а они в тяжелый сон.

Проснулась я от того, что меня кто-то легонько тряс за здоровую руку.

— Госпожа! Госпожа! Госпожа! — с перерывом в пару секунд твердил детский голос.

Ребенка пугать нельзя никак. Точнее можно, но не своим видом. Поэтому я открыла глаза и получилось у меня это достаточно быстро. На кровати сидел тот самый мальчик, теперь я его могла хорошо рассмотреть. Темно-рыжие волосы, но без веснушек лицо. Красивые, большие зеленые глаза, чуть курносый нос. На вид ребенку лет восемь, а может и больше, и почему я решила, что ему не больше шести, когда первый раз увидела?

Детеныш расплылся в радостной улыбке.

— Госпожа! — заголосил он. — Госпожа!

— Ты меня еще тетей назови! — огрызнулась я, но тоже попыталась улыбнуться.

— Что? — не понял мальчик и крепче сжал мою руку.

— Ничего. — повинилась я, еле шевеля пересохшими губами. — Это я шучу!

— А-а-а... — протянуло чадо. Красивый он все-таки. Вырастет все девки его. — Госпожа, мама говорит, что вы болеете и скоро уйдете, как папа. Это правда?

Я, честно говоря, зависла. Вот что на такое сказать? А что ответить ребенку? А главное внутри такая буря эмоций возникла, что я даже привстала. Мальчик истолковал мои широко распахнутые зенки по-своему и затараторил, извиняющимся голосом:

— Госпожа, я к вам давно хотел, а мама не пускала. Говорила, что не время, а потом я увидел, как от нас лекарь ушел и стал спрашивать, можно ли к вам в гости? А она сказала, что вы скоро уедите, а перед долгой дорогой надо отдохнуть, поэтому вы спите и вас нельзя будить. Но сейчас мама к ратникам пошла зачем-то, а я... а я к вам. Вы простите, что разбудил! И маму не ругайте, она не знает, что я здесь, честное слово. Ругайтесь на меня, пожалуйста! — последнюю фразу он произнес, вжимая голову в плечи.

Открываю и закрываю рот. Хочу что-то сказать, но не знаю, что и закрываю. Н-да, второй шок за минуту — это перебор. Смотрю на мальчишку и понимаю, что-либо он и правда думает, что виноват, либо в нем притаился великий актер. Не выдерживаю и смеюсь. Резкая боль в ребрах и руке заставляет рухнуть на подушку и скривиться.

— Вы не сердитесь? — правильно понимает он мой смех.

— Как тебя зовут, чудо в перьях? — хриплю я.

— Алан, госпожа! — вскидывается мальчик, гордо выпятив подбородок.

— Ника. — представляюсь я. В прошлой жизни меня все называли Милоникой или Милой, но никогда Никой. Пора это менять, больше не хочу слышать свое полное имя.

— Ой! — мальчик прикрыл рот ладонью — А вам разве можно, вот так просто, имя свое называть?

— А почему нельзя? — насторожилась я. Леший их знает, какие у них тут порядки. Может я какое табу нарушила.

— Но вы же... — он осекся с явным страхом.

— Ты чего пришел-то? — решила я перевести тему. Итак, у меня вид, наверное, такой что еще не раз буду приходить к нему в кошмарах, а тут еще и неудобные вопросы задаю.

— Я просто так!

— А если честно?

Он потупился.

-Хотел попрощаться перед вашим отъездом. — и сказано это было так, что сразу становилось понятно, ребенок давно уже знает, что это за отъезды.

Я снова зависла, но только на секунду.

— А если еще честнее? — с прищуром спросила я.

— Я хотел попросить вас остаться! — выдал он, не глядя на меня. — Не уезжайте, пожалуйста, никуда!

Так, ну это уже слишком!

— Слушай сюда! — уверенно начала я, стараясь, чтобы деревянный язык произносил слова четко и властно. — Я никуда не уеду! По крайней мере, сейчас!

— Точно? — просеял мальчишка.

— Зуб даю! — кивнула я. И это простое движение окончательно лишило сил. Я выдохнула и прикрыла глаза. Судя по сопению, Алан не понял, что я имела в виду, но побоялся уточнить. Мне хотелось еще поговорить, и я спросила, хотя знала ответ. — А ты как себя чувствуешь?

— Отлично, просто замечательно, госпожа! Мама сказала, что это благодаря вам!

— Глупости. — вяло выдала я. — Это просто ты у нас сильный!

Он, наверное, хотел что-то сказать, но не успел. Откуда-то из далека донесся крик:

— Алан, где ты?

— Ой! — почти шепотом выдал мальчик. — Она меня убьет!

— Очень может быть. — согласилась я. — Прячься под кровать.

Мальчишка быстро спрыгнул и затих. Послышались быстрые шаги. Я разлепила веки. Перед глазами все плыло, но нужно собраться, поэтому я повернула голову.

— Алан? Ну, что за невыносимый ребенок?! — спросила в некуда его мама, появляясь в поле моего зрения.

Она глянула на меня и застыла. Я смотрю на нее, она на меня. Мгновение и она меняется в лице. Глаза округляются, и она быстро забегает в комнату.

— Госпожа, вы пришли в себя? — голос явно встревоженный.

Я попыталась улыбнутся, но, наверное, вышло не очень, потому что лицо женщины тут же помрачнело.

— Все нормально! — тут же поспешила успокоить я.

— Вам что-то нужно?

— Да, не могли бы вы не ругать Алана? — попросила я с тем, что в моем состоянии можно было принять за улыбку.

Коричневые брови женщины сошлись на переносице, а крупные руки медленно уперлись в бока.

— Алан! — почти ласково позвала мать.

Мальчишка с самым обреченным видом висельника вылез из-под кровати.

— Мама, я... — начал он.

— Быстро иди на кухню! — железным голосом велела родительница.

Он испуганно посмотрел на меня, а я подмигнула. Парень улыбнулся и выбежал из комнаты.

— Помогите сесть. — попросила я, когда женщина закрыла за сыном дверь и мы точно остались одни.

Она подошла и легко подтянула меня спиной к холодному деревянному изголовью. Я даже удивилась ее силе, но решила оставить этот вопрос до лучших времен.

— Вас не затруднит поговорить со мной? — я старалась говорить максимально вежливо, хотя и смутно представляла себе местные порядки.

— Да, конечно! — она присела на стул около кровати.

— Как вас зовут? — спросила я первое что пришло в голову.

— Веорента, госпожа! Но вы можете называть меня как хотите, я не из благородных.

— Это честь. — выдала я фразу из исторического фильма советских времен, я еще далеко не все понимала, но сложить два и два могла. Говорили в моем присутствии мало, но я уловила некоторую высокопарность и старомодность культуры речи, а значит резонно предположить, что банальное "очень приятно" для нас, может здесь быть просто не понято. — А я Ника, и очень прошу вас не называть меня больше "госпожой".

— Но как же? Вы же из... — и она осеклась на полуслове, прямо как ее сын. Что-то с моим видом явно не так, раз уже второй человек не хочет его называть. Вспомнилась мне одна присказка "не поминай черта всуе!" Это что же получается, что я что-то вроде самой плохой приметы, что ли? И ведь не спросишь напрямую. Что-то мне упорно подсказывает, что отвечать на мои вопросы не будут, а вот сделать что-то не очень хорошее могут. А вы сами, как бы отнеслись к человеку, который у вас спрашивает: "Простите, а вы не подскажите, к какому биологическому виду я отношусь?".

— Все равно не называйте меня "госпожой", пожалуйста! — снова попросила я.

Она только кивнула, глядя на меня с явным удивлением.

— С вами и мальчиком все хорошо? — решила уточнить я.

— Да, да, разумеется, госпожа! Вы нам такой дар принесли, что не хватит слов благодарности, чтобы выразить всю мою признательность!

Дар? Это она про что? Да, похоже я умудрилась спасти ее ребенка, но называть это даром, хотя конечно может и дар, но соображалка подсказывала, что женщина явно имеет в виду не спасение жизни своего сына. Видя мое замешательство, женщина покраснела, отвернулась, а потом словно решившись выдала:

— Он теперь маг, гос... Ника! Благодаря вам, маг! — и смотрит на меня словно бы чего-то ждет. — По вашему лицу вижу, что вы этого не хотели, но все равно благодарю за оказанную честь. Я понимаю, что подобный дар стоит очень дорого и возможно у меня никогда не хватит денег отплатить вам, но я имею свое дело и могу приносить пользу, я зап...

— Стоп! — я подняла руку. — Какая плата, о чем вы вообще? Мне не нужны ваши деньги или что-то еще! Я хотела спасти мальчика. Он жив и сейчас все хорошо и ничего мне за это не надо! — меня аж передернуло. Может здесь и принято платить за спасение жизни, и я сейчас нарушаю местные правила этикета, но от мысли, что возьму плату за такое, становилось очень противно на душе. Это все равно, что вытащить ребенка из-за колес машины, а потом прийти к его родителям и затребовать гонорар! Что за бред? Как вообще так можно?!

От моего явного недовольства женщина, еще сильнее покраснела, несколько раз открывала рот, но встречаясь с моим злым взглядом, снова опускала глаза. Я решила нарушить неловкость. Ну, что поделать, если они все здесь, мягко говоря, дикие? Это не значит, что на них за это надо злиться или перевоспитывать. Скорее, для меня это значит, не допустить, чтобы я стала такой же и когда-нибудь назначила цену за... а за что угодно, за что денег не берут!

— Какое у меня будет наказание? — спросила я наконец самый главный вопрос. Про тех трех парней, которых я, видимо, убила, не смотря на свое состояние, я не забыла. — Как думаете?

— Наказание? — не поняла она.

— Ну те трое муд... мужчин, что на вас напали, я же их убила. Как думаете, что мне за это будет?

Она рассмеялась.

— Гос.. Ника, вы их не убивали, вы их просто оглушили. Наш лекарь уже поставил на ноги всех. Сейчас они в подвале наших сотников, ждут графского суда, а потом и отправки в столицу, что с ними будет потом никто не знает, но за похищение детей и попытку убить вас скорее всего повесят всех или отправят на рудники. Это же местные людоловы, они детей для всяких некромантов, темных алхимиков и прочих поганцев ловят. Ведь девственная кровь она в темной магии нужна... хотя я об этом мало знаю, только слухи. В соседней деревне в прошлом году они пятерых детей украли, а в этом, уже у нас хотели, но слава животворящей Терре, появились вы! А я воинам все рассказала, как только вы упали сразу бросилась назад в деревню, отыскала солдат и все рассказала. Я рассказала, как они вас похитить хотели, как ранили. Это они вас нашли, правда вы уже совсем плохи были. Я все написала, как оно было, что вы за сына моего вступились, как раны ему вылечили, из упокоенья вытащили, можно сказать, а потом и магом сделали! Так что вам никто ничего не сделает, вы спасли наших детей! Только благодарности и подношения Богам за то, что послали вас нам на спасенье! Наш старший сотник очень хотел поговорить с вами, выразить благодарность, но вы все не приходили в себя, вот он и уехал к своим.

Пока она сбивчиво вещала, срываясь с быстрого языка, на медленный шепот я тихо мотала на ус. Первое, что уяснила, так это то, что казнить, сажать в тюрьму или еще как-то жулить не будут, вроде как. Хотя мне было бы спокойнее, если бы тоже самое сказал представитель местного закона.

Второе: "Они Вас хотели похитить", сказано так что я невольно делаю вывод — на таких как я здесь, видимо, охотится не принято, вспомнилось и удивление одного из нападавших от перспективы меня поймать. Страшная картинка о каминной полке медленно таяла, у меня появлялись все шансы жить в этом мире нормально, не прячась по кустам и пещерам.

Третье: я каким-то чудом умудрилась сделать из Алана мага, его мать в этом уверена причем уверена так, что готова платить. А я ничего такого не делала, я вообще не знаю, как из кого-то сделать мага. Во всех книгах было два варианта стать магом: либо ты получаешь дар в генах, по наследству, либо тебя обучают магии во всяких академиях и школах, есть еще вариант украсть дар у умирающего мага силу. Но как можно просто сделать мага? Про такое я не слышала, если все-таки принять на веру то, что я и правда сотворила такое с ребенком. Да меня за такое не награждать надо, а казнить на месте.

— Хорошо, если так. — я не нашлась, что еще сказать. — Простите, мне стыдно просить о таком, но можно ли у вас...ну... где у вас тут?

Веорента поняла меня с полу мычания:

— Вы хотите узнать, где купальня?

— Да! — радостно взвыла я.

— Разумеется, у нас есть купальня. Только в прошлом месяце приезжал колдун и мы заменили камни, теперь вода всегда горячая, даже травы есть разные, чтобы сил набраться или наоборот, расслабить тело. Но разве вам можно сейчас вставать? Давайте я лучше позову лекаря и если он разрешит...

— Не надо лекаря! — тут же отозвалась я, вспоминая его красноречивое обещание про оставшийся мне день жизни. За каким лешим, мне такие советчики? — Просто помогите мне дойти до воды и... побудьте где-то рядом, а то еще завалюсь...— я попыталась улыбнутся.

Веорента помогла встать. Шатало меня знатно, пол так и норовил уйти из-под ног. И только сейчас я поняла, что женщина была намного ниже меня. Она едва доставала мне до середины плеча. Странным образом, но я словно рассмотрела ее впервые. Раньше она была просто полной женщиной. На самом деле она была красивой полной женщиной, причем очень красивой. Темные рыжие волосы завивались в крупную волну и сложены в сложную, на первый взгляд, прическу. Приличных объемов грудь, широкие берда, длинная шея. И зеленые глаза нескольких оттенков. На вид ей было около сорока, но учитывая тяжесть жизни вполне может быть, что ей тридцать с хвостиком.

Я несколько раз пыталась клюнуть носом, но она каждый раз ловила меня и легко возвращала в вертикальное положение, когда мы выбрались в коридор она, все-таки не выдержала и обняла за талию, позволив опереться ей на плечо. Пахло от ее волос чем-то сладким, но я никак не могла понять, чем.

Внезапно мне стало очень легко и я поняла, что львиную долю моего веса она просто тащит на себе, мимо таких же дверей, за которой была и моя комната. Этот факт меня не просто удивил, он меня ошеломил. Нет, мне доводилось встречать женщин самых разных профессий, которые легко могли перетаскивать самый разный вес, но чтобы вот так просто, на своем горбу переть тушу приличного веса. Я, конечно, не знала точно сколько вешу, но уж точно не пятьдесят кг.

— Вы человек вообще? — с искренним восхищением спросила я.

Она рассмеялась.

— Нет, Ника, я не человек, а что это так заметно?

У меня челюсть отвисла, и догадалась, что она восприняла мой вопрос буквально, не обратив внимание на интонацию. Она моего лица не видела, поэтом продолжала:

— Мой отец был самым обычным десятником у светлых эльфов в Сабаоте*, слышали? Конечно не слышали. Это небольшой город, а мой отец был пятым сыном не самого важного из домов. Ему ничего не светило в родных землях. Мама у меня гном. Ей тоже как-то со временем рождения не повезло, она десятая дочь. Когда они встретились, то уже было ясно, что им не рады среди родных, поэтому они перебрались в эти земли. Дом этот построил мой отец на свадьбу. — она говорила все это с такой теплотой и лаской в голосе, что у меня сердце сжалось. А еще я представила высокого эльфа и гному. Я могла себе вообразить, что бородатый мужик влюбляется в стройную, точеную фигурку красавицы-эльфийки, но наоборот!?

— Они у вас замечательные. Такая любовь редкость!

— Да! Жаль только такая любовь убивает. Они ведь погибли тоже вдвоем.

Я осеклась, стало стыдно, но она не обратила на мое состояние никакого внимания.

Мы подошли к широкой большой двери и Веорента открыла ее просто пинком ноги и втащила меня. Действительно слово "ванная" сюда не подходило. Это была именно купальня. Здоровенное помещение с несколькими окнами и витражами вместо обычного стекла. Стены и пол выложены каким-то золотистым камнем с темными прожилками, похоже на Тигриный Глаз, но мог ли он быть здесь? Вдоль стен несколько раковин из того же камня и шкафчики на резных ножках. А в центре ванная больше похожая на джакузи или маленький бассейн, чем на ванную.

Женщина прислонила меня к стеночке, а сама принялась крутить старые краны. Очень они мне напомнили английские краны девятнадцатого века. Но сам факт наличия здесь водопровода поразил еще больше. Пока я не ляпнула какую-нибудь глупость меня отрезвила соображалка:

"Это же мир фэнтези, дура!"

Она быстро разобралась с водой, потом достала из какого-то ящика плоский, темно-серый камень, очень похожий на большую гальку с морского пляжа. Бережно опустила его в воду и пододвинула мне стул. Я уселась. Ноги тут же заходили в мелкой судороге, как бывает если сильно замерзнуть. Она глянула на меня и ее глаза заблестели, но ничего не сказала. А потом словно что-то вспомнила и развернулась ко мне всем телом:

— Ника, вам же одежда нужна?

Чувствую, что краснею, как рак. Мое тело не замерзало, а меня саму не сильно смущало, что я, вроде как, в природном костюме естественности. Возможно, потому что сама не привыкла к новой себе.

— Наверное.

— Тогда подождите немного здесь, я сейчас! — и она выбежала, оставив меня в одиночестве.

Вот тут я вспомнила, что хотела попросить не искупаться, а кое-что еще, что положено делать всем живым людям. А вот мне было всегда интересно: вампиры не живые, не дышат, а кровь пьют значит едят, а у них как с эти делом? Или никак, все сжигается организмом и отходов никаких? Шутки шутками, но кабинет для размышлений нашелся там же. В углу была небольшая кабинка, почти незаметная глазу. Добралась до нее едва ли не на четвереньках, простите за такие подробности, но факты вещь суровая. Кабинет, как кабинет в деревне, деревянный, но очень ухоженный. Кстати, если у кого-то возникли вопросы, как, если у меня все прикрыто пластинами, то отвечу задумчиво туманно: все нормально, как у всех. Зато с функционалом организма явно проблем никаких, что не могло не радовать. Я как раз успела вернуться на свой стул у входа, когда на пороге появилась мама Алла с тканным мешком в руках.

Она покраснела, потом улыбнулась и принялась доставать. Длинное в пол темно-синее платье, без вышивок и украшений, но с приличным вырезом. Ткань сильно выцвела, местами до голубого, а подол, так вообще стал серым, но платье не выглядело ношено, было целым. На спине и руках имелись шнурки-завязки, как на старых корсетах. Я взяла его в руки и поняла, что материал тонкая шерсть, достаточно плотная, чтобы прослужить еще не один год, явно не растянется и не порвется.

— Это платье моей бабушки, по папиной линии. Оно очень старое, но хорошее. Это единственная вещь в доме, которая вам подойдет. Я, как сами понимаете, ниже вас и свои платья вам предлагать просто глупо, но это платье хорошее, теплое.

Я только благодарно кивнула. Еще в мешке оказались шортики, видимо нижнее исподнее. И длинная рубашка, которую я сначала приняла за платье, но Вео объяснила, что у них такое одевают под платье, чтобы не кололо кожу. Я была готова ее расцеловать. Под конец из мешка достали домашние унты, по крайней мере, именно так я подумала сначала. Очень платная белая шерсть, со всех сторон была расшита красным орнаментом. В общем, перед погружением в горячую воду я была самым счастливым человеком, тьфу ты... ну не знаю я, как я называюсь... самым счастливым чебурашкой.

Сил на то чтобы помыться у меня не было совершенно, поэтому я просто попросила эту святую женщину размотать мои повязки, сполоснула лицо от слоя пыли и легла в воду. Благодать! Не смотря на состояние "не бей, оно само помрет". Женщина не стала предлагать помощь в помывке, да я бы все равно отказалась. Она просто пристроилась на тот самый стул у входа.

— Гос...

— Ника! — напомнила я.

— Ника, а могу я у вас теперь спросить?

— Что? — я напряглась и даже забыла про боль в ноге, все-таки горячая вода на открытую рану это не есть хорошо.

— Вы специально захотели умереть. Поэтому и отдали всю... сделали из Алана мага?

— Нет! Я просто хотела его спасти, а то что он, как вы говорите, теперь маг, просто бесплатный подарок судьбы.

— Я вам не верю! Вы столько отдали незнакомому ребенку... знаете наш лекарь сказал. Я думаю вы должны знать... — говорила она очень неуверенно.

— Я знаю! — перебила ее я.

Повисла пауза. Не знаю, о чем думала она, возможно я ее обидела чем-то, потому что культуры общения здесь я не знаю и задеть могу очень легко, но я думала о своем, подводила итог.

Итак, что мы имеем:

Во-первых, знание языка пришло автоматом, что происходит во всех книгах. Мой мозг переводит всю речь в русские аналоги моментально, а те что не переводит, например, имена и так понять не сложно. Речь кажется какой-то мелодичной, певучей и старомодной, хотя возможно старинные аналоги слов просто привычнее для моего подсознания, например: воин, вместо солдата. В языке нет грубости немецкого или английского, нет фырканий французского. Мой речевой аппарат тоже явно приспособлен под этот язык, говорить слова легко и просто, никакого акцента или чего-то похожего. Зато есть странность. Я говорю вроде бы по-русски, думаю на великом и могучем, а меня понимают, хотя речь явно не славянская. Так что над языковым барьером придется еще подумать, когда будут силы.

Во-вторых: как я и предполагала этот мир определенно фэнтезийный, теперь в этом нет сомнений. И я, как любая нечисть подобных мест, владею магией и как любая лягушка-путешественница ничегошеньки об этой самой магии не знаю. Нет, принцип работы мне более-менее ясен: мыслеформа. Захоти, пожелай, правильно сформулируй задачу и делай, причем это тело прекрасно ориентируется на одних инстинктах. По большому счету с магией, как с движениями — главное уметь контролировать свое тело, а если нет, то будешь жить как все, но гимнасткой тебе не стать, как и чемпионкой в танцах. Видимо какой-то минимум я могу и без учителей, а вот дальше тупик. Чтобы научиться этим управлять хотя бы сносно нужны наставники или наставник. А где его взять? Кто возьмется учить такое чудо как я? Только если мои сородичи, но с этим проблема. Их нет. А еще меня сильно беспокоит, что я умудрилась сделать из мальчишки мага, причем я не уверена, что это ложь, а вот как я это сделала и что теперь делать, ума не приложу.

В-третьих: скоро сюда должен кто-то прибыть по мою душу, а соображалка активно шепчет, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет. Если это мои сородичи, то совсем не факт, что они примут меня с распростертыми объятьями. Как раз наоборот, могут просто прибить, потому что они меня не знают. В мире, где есть магия и вот так просто воруют детей логично и убивать. В моем мире люди убивают людей по тысяче причин, и никто из-за этого не переживает, так почему в этом ради меня должны быть исключения? А если это не сородичи, а те самые, обещанные маги, то дело пахнет не фиалками. Могут забрать на опыты, могут так же прибить, потому что явный конкурент и вообще может быть, что угодно, но мыслей о том, что мне обрадуются, почему-то среди многообразия вариантов нет. Не верю я в добродетельное общество, где все живут в мире и согласии! Не смотря на историю любви эльфа-красавца и гномы-десятой дочки.

В-четвертых: мое состояние. Оно не то, чтобы совсем, но все ж таки не очень. Меня пугает прогноз лекаря и то с какой готовностью это восприняли все, даже маленький ребенок. С одной стороны, понятно, что в глуши единственному врачу веришь, как себе, но с другой я в этом мире пять минут, а они всю жизнь. Может они знают, что лекарю стоит верить, а у меня просто отрицание очевидного? Хотя и в моем мире районный терапевт отправит к академику в случаи, когда сам ничего сделать не может, вот и здесь меня отправляют к каким-то магам. Хотя что-то во мне противится идее, что со мной все настолько плохо. Да, слабость, да, странное состояние для здорового, особенно если вспомнить, как я себя чувствовала до встречи с теми вояками, но при всем этом я уверена, что со мной все нормально. В общем больше вопросов чем ответов.

Рыжая помогла мне выбраться и одеться. Раны на ноге и руке снова принялись кровоточить, но зато я была чистой и довольной. Если бы не ее помощь, я бы никогда не смогла одной рукой затянуть завязки на спине. Веорента помогла спуститься, поддерживая под здоровую руку словно столетнюю старушку.

И только тут я поняла, что мы на постоялом дворе или в таверне, не знаю, как оно здесь называется. На первом этаже был большой зал с несколькими грубыми столами на широких квадратных ножках. Около каждого по две скамьи. Еще была большая овальная печь за чем-то вроде стойки, и там же пара столов поменьше, уставленными глиняными и деревянными мисками и подносами. За всем этим дверь на кухню. Красиво, старинно и как-то по-домашнему уютно, чувствуется женская рука.

— Это моя корчма! — гордо сказала рыжая. — И она же мой постоялый двор!

— Красиво! — призналась я. Не слишком хорошо понимая в чем разница между этими двумя названиями. Потом вспомнила, что на Руси в корчмах можно было просто поесть, а на постоялом дворе переночевать, сменить лошадей, иногда продать товары и прочее...

— Вижу, что нравится! — рассмеялась она. — Вас, когда принесли много крови было, суматохи и воинов. Я корчму закрыла, а служанок и конюха по домам отправила, чтобы не мешались и языками не трепали. Так что не волнуйтесь, мы здесь совершенно одни и никто вам не помешает.

Она проводила меня до ближайшего к печи стола, усадила и убежала на кухню. Для такой пышной комплекции и роста она была удивительно ловкой и быстрой, поразительно, что ее вообще смогли догнать.

— Вот! — ее голос вывел меня из оцепенения.

Передо мной стояла большая плошка с чем-то очень напоминающим наше рагу. Пахло просто замечательно, но я не спешила есть. Несколько долгих секунд разглядывала тарелку, чувство голода так и не появилось, но смущало меня не это, поэтому я просто спросила:

— А мне это можно?

Женщина выронила большую кружку, та с громким стуком приземлилась на стол. Я вздрогнула и посмотрела на Вео. Она стояла с полными слез глазами, прикрыв рот рукой. Я ничего не понимала.

— Девочка, что же с тобой случилось, что ты не можешь есть без разрешения?! — и в голосе такая тоска, что еще чуть и она расплачется.

Я нахмурилась и прокрутила свой вопрос в голове. Вот ведь...! И не скажешь, что я опасалась просто отравиться, может мне это нельзя, я ведь не гном и не эльф. А она подумала... мамочки, даже думать не хочу, что именно она подумала! Густо покраснела, хотя, как это смотрится на моем черно-сером лице тоже вопрос, и уткнулась носом в тарелку.

— Ника, вы что? Ешьте, конечно! — спохватилась Вео и сунула мне в руку глиняную ложку, больше похожую на лопатку и покрытую каким-то лаком.

И вот что сказать? Пришлось вздохнуть и рискнуть. Рагу было очень вкусным, сытным, не слишком жирным. В кружке обнаружился теплый морс, мне по крайней мере так показалось, что это именно морс. Когда я доела женщина забрала плошку и поставила передо мной блюдо с гигантскими пирожками, в полторы мои ладони длинной. Так вот чем пахло от ее волос — выпечкой.

— Больше не могу, спасибо большое! — выдала я, откидываясь на стену.

— Ешьте, прошу! Вам нужно сил набираться!

Входная дверь распахнулась и на пороге появилась девочка, примерно лет десяти.

— Алан дома? — бесцеремонно спросила она.

— Дома он. — кивнула Веорента, а затем прокричала в сторону — Алан к тебе пришли!

Из кухни показался мальчик и подбежал к девочке, меня она как-будто и не заметила, а я не стремилась привлечь к себе внимание, еще напугаю ребенка.

— Лэрея, ты чего? Меня мамка наказала за дело, я завтра погулять пойду, а сегодня дома.

Девочка только отмахнулась.

— Я видела Ануку, она видела Теринью, а та сказала, что видела вашу служанку и она ей сказала, что ты теперь маг. Это правда?

Я превратилась в слух. И едва сдержала смех, от пришедшей в голову ассоциации: детка за репку, бабка за детку, внучка за бабку... тянем-потянем, а вытянуть не можем! Видимо не только врачи, но и деревни везде одинаковые, даже в параллельных мирах.

— Правда! — выпятил грудь Алан.

— Покажи! — с алчным блеском в глазах и мольбой в голосе заголосила девочка.

— Поцелуешь — покажу! — тут же нашелся этот малолетний ловелас.

Его мать только поперхнулась, но ничего не сказала, а я едва не подавилась глотком морса. Девочка насупилась, но потом все же резко поцеловала парня в щеку. Вео многозначительно хмыкнула, а я расплылась в улыбке, наконец уяснив смыл фразы: "ах, молодость...!"

Алан вытянул руку, ладонью вверх, секунда и над кожей заклубился пар, он быстро сформировался в несколько отдельных полос чуть сероватого оттенка. Язычки исходили из одного места и плясали тоже в разнобой, как водоросли в аквариуме. Мне это сильно напомнило заставку в проигрывателе моего компьютера. Энергия вытянулась на ладонь в высоту и пропала через несколько секунд.

Сказать, что я была в шоке, это не сказать ничего. Веорента просто источала гордость за сына.

— Здорово! — с придыханием выдала малявка, глядя на Алана самыми влюбленными глазами.

— А то! — кивнул мальчик.

— И что теперь делать будешь?

Он на мгновение задумался, а потом покраснел и выдал:

— Буду, как Ника! Всяких ловить...

Вео испуганно отшатнулась. Девочка ойкнула. А я тупо открыла рот.

— Ника? — не поняла его подружка.

Алан ткнул в меня пальцем и она, проследив за ним словно впервые увидела меня.

— Это она меня магом сделала, так что теперь я буду очень хорошо колдовать, чтобы она не пожалела никогда о своем выборе! Я покажу, что достоин такого дара!

Я его не особо слушала. Я следила за тем, как меняется лицо девочки от непонимания до шока и ужаса. Она меня испугалась так, как детям бояться просто не положено в силу гибкости натуры и малого опыта. Выбежала любопытная особа из корчмы со скоростью пули и кажется слезами.

— Простите, — тихо сказала я, опуская голову.

— Не обращайте внимания, Ника! — твердо успокоила меня мамаша молодого мага. — Она обычная деревенская девочка, очень суеверная. Здесь многие верят в то, что встретить вас к смерти, вот и испугалась.

— К смерти?

— Я думаю примета такая появилась, потому что ваши были здесь последний раз в годы войны и немногие могут рассказать о тех событиях. Даже наши воины из местных сотен не все вас видели. Мы хоть и не далеко от вашей заставы, но в такие маленькие города вы не заглядываете, а люди к вам не обращаются. О вас ходят такие легенды и слухи, что сами понимаете, разные мнения у людей и прочих в головах.

Я помолчала, слабо понимая, о чем она, но наматывая на ус. Алан сел рядом на лавку и тоже попытался успокоить.

— Враки все это! Я тебя знаю, ты хорошая! И точно никого просто так не убиваешь!

А мне, если честно стало страшно. Это что же я за существо, если про моих сородичей такие слухи? Может я и правда разновидность кровососа? Страхи о жажде людских сердец снова встали в полный рост.

— Алан! — вознегодовала мать.— Как ты можешь называть госпожу, словно она тебе соседка, что за неуважение? Я тебя такому не учила!

Мальчик стушевался и попытался спрятаться за меня.

— Не ругайте его. Он может меня, как угодно называть. Я разрешаю.

Женщина показала головой.

— Ника, вы плохо знаете моего сына! Он же на шею сядет, дай только волю! Это же не ребенок, а сотня бед.

— Может быть, но ему все равно можно! — улыбнулась я и повернулась к мальчику, который смотрел на меня самыми благодарными глазами. — А покажи мне, как это ты сделал, чтобы магия была.

Он удивленно посмотрел на меня.

— А ты не знаешь?

— Неа, — прошлось сознаться мне. — Научишь?

— Конечно! Это просто! — Алан расплылся в довольной улыбке, видимо ему очень льстило, что кто-то спрашивает у него совета.

Его мама улыбнулась мне, мол, все понимаю, подбадриваете моего ребенка и спасибо вам за это, потом развернулась и ушла на кухню.

Он положил на столешницу руку, ладонью вверх и прикрыл глаза.

— Нужно расслабится и когда ты полностью успокоишься, то почувствуешь тепло магии внутри тела. Она в тебе течет, как река, а потом просто направляешь ее из рук наружу. Все очень просто! Меня этому дедушка учил, у него был дар, а у меня нет, но он много рассказывал, поэтому, когда я очнулся, то сразу понял, что ты сделала. — он снова покраснел.

Я постаралась повторить его действия. Положила руку, расслабила пальцы и постаралась успокоиться. Примерно через минуту я действительно почувствовала, что по телу пробегают ручейки. Странное ощущение, словно чувствуешь вены и артерии, только в человеческом теле это не ощущается, а здесь пожалуйста, даже чувствуешь, как бежит кровь. Хотя в данном случаи бежала не кровь, а легкое тепло, но сравнение очень подходящее. Затем, стараясь не терять своего нового чувства, легонько подтолкнула тепло к ладоням.

— У тебя получается, Ника! — закричал Алан.

Я открыла глаза и увидела, как над ладонью заклубился уже знакомый красный дым. Он становился гуще и плотнее пока не превратился в маленький костер. Было невероятно красиво и приятно. Пламя легонько, почти незримо, пульсировало, словно я держала на ладони маленькое сердечко. Удивительное по своей волнительности чувство. Пару минут мы просто наблюдали за танцем этого огонька, а потом он словно размазался в пространстве и в его ярком сиянии появились черные язычки. Я вопросительно глянула на Алана, но мальчик не смотрел на меня. Он неотрывно следил за огнем, с быстро бледнеющим лицом. А потом руку прострелило, как бывает от статического электричества. Я вскрикнула и сжала кулак. Чудо пропало. Я зажмурилась, из глаз брызнули слезы.

Мальчик резко вскочил с лавки:

— Ты меня обманула! Ты умрешь, теперь я точно знаю!

— Что? О чем ты?

— Ты обещала, что не умрешь, что не уедешь, а у самой черная магия!

— Да о чем ты?!

— Алан, иди к себе! — строго велела Вео, показываясь в дверях кухни.

— Мне все всегда только врут! — заплакал мальчик и побежал по ступеням наверх.

Я проводила его недоумевающим взглядом. Женщина подошла ко мне.

— Он еще слишком мал для такого!

— Что здесь происходит? Ничего не понимаю... — выдала я.

Женщина посмотрела на меня крайне удивленно, хотела что-то сказать, но передумала.

— Просто он уже видел, как умирают маги, поэтому так себя повел. Мой сын привязался к вам. Знаете, пойду я все-таки за лекарем и старшего надо предупредить, что вы пришли в себя.

Я ничего не ответила. Она вздохнула и ушла. В корчме стало как-то очень тихо. Усталость стала заволакивать сознание, как бывает когда сильно хочется спать. Моя соображалка орала в голос, что спать, лежать или даже сидеть нельзя, поэтому я заставила себя встать и пойти на кухню. Хотелось пить, а морс показался очень приличным. Сколько времени у меня ушло, чтобы добраться на шатающихся ногах до дверей не знаю. Мне померещилось, что целая вечность. Удивительно, в своей прошлой жизни упорством я не отличалась, а сейчас у меня появилось, что-то очень похожее на силу воли.

В голове билось неясное, еще не до конца сформированное чувство собственных желаний. Я не понимала, чего хочу и зачем что-то делаю, но теперь каждое мое действие было продиктовано этим непонятным желанием к неизвестно чему. В собственную болезнь с неясными симптомами, и уж тем более в собственную скорую смерть я не верила ни на мгновение. И дело не в том, что я настолько твердолоба и отрицаю реальное положение дел, а в том, что все мое нутро было стойко уверенно, что здесь со мной ничего плохого не случится. Да, я могу пострадать; да, могу болеть; да, много чего не совсем хорошего со мной может случится и наверняка случится; да, собственное странное шаткое положение в новом мире, без ясного будущего, средств к существованию и прочего меня пугало до одури, но не смерть сейчас. Это было бы слишком нелепо и глупо.

Возможно я хваталась за соломинку в виде многочисленных сюжетов похожих книг. Ну не мрут там главные герои в первые дни. Они создают вокруг себя динамику сюжета, побеждают зло, влюбляются, их предают друзья и спасают враги, но они не умирают от непонятной болячки! Хотя если смотреть правде в глаза, то я не тяну на звание главного героя, даже на звание массовки в великой битве, но все же, хотелось верить, что этот стереотип не обойдет меня стороной.

Мне нравилось в этом месте, даже если это мой глюк. Мне нравились люди, хотя пока познакомилась только с двумя, но была в этом месте какая-то странная атмосфера. Мне было здесь хорошо не смотря на нападение тех маньяков. Мне было здесь комфортно, как не было комфортно дома. Я хотела здесь остаться, причем на долго, поэтому мысль о том, что все это может закончится даже не то, что пугала, она удручала, разочаровывала. Не может быть все вот так просто.

Кувшин с напитком обнаружился быстро. Я налила себе кружку и с удовольствием отпила пару глотков. В глазах потемнело и ноги сами подкосились. Рухнула, отбив себе колени и тихо застонала от боли в глазах. С трудом разлепила веки и ахнула.

Все вокруг было, как-будто из световых эффектов дискотеки. Предметы, пол, даже воздух были из разноцветного света. Такой калейдоскоп красок, что на миг я даже потерялась, прежде чем начала различать предметы. Я снова закрыла глаза, надеясь проморгаться, но странность зрения никуда не пропала, а потом заложило уши, как под водой и сквозь эту пелену я стала различать странные голоса:

— И зачем мы так гнали, раз все равно приехали поздно вечером? — первый голос, явно молодой.

— Нужно было заночевать у той реки и приехать утром! — второй голос, чуть картавил.

— И потом, мы все равно сейчас никого искать не будем, кто знает где ее держат, до утра мы ничего не узнаем, пока не появятся мечники из местной сотни и тот старший, что послал зов. — третий, мужской голос.

— У нас четкий приказ! И потом тот воин четко сказал, что девушка серьезно ранена, нужно было спешить! — властный, уверенный. Явно тот, кто главный.

— Ты действительно веришь, что здесь кто-то может быть? Скорее всего эти вояки все напутали, а мы гнали верхом, как бешенные. Зачем? — пятый голос, явно женский.

— И мастера еще нет, мы прибыли первыми! — снова первый.

— Хорошо, если они просто напутали, а вот если это ловушка, то дело дрянь! — снова голос с картавостью или акцентом.

— Все хватит! Остановимся на ночь здесь, а там решим. — скомандовал главный.

— Ты уверен, что стоит оставаться среди людей? Что-то мне подсказывает, что нам тут будут не очень рады! — снова женский.

— Уверен, здесь хозяин явный полукровка, чувствуется гномья кровь, а за монету они пустят даже нас.

Потом скрип двери, кажется входной. Топот ног.

— Эй, хозяин! — кричал явно старший.

Я попыталась подняться. Нормальное зрение возвращалось постепенно, с явной не охотой, перед глазами все плыло, но я уже могла рассмотреть нормальный темный пол, а не желтую муть. Послышался скрип лестницы и у меня похолодело сердце. Алан! И тут же из зала донесся испуганный крик мальчика:

— Ника!

Знаете, я много раз слышала. Что в состоянии стресса, страха, гнева или удивления человек способен на все что угодно, выйти за пределы своих возможностей, но никогда прежде мне не доводилось испытывать что-то подобное на себе. А вот сейчас довилось. Если бы мне кто-то сказал, что я могу забыть про боль, про ломоту в костях, мелкие судороги мышц и рвануть к двери с четким намереньем, что, если нужно будет, просто убью всех, я бы не поверила такому юмористу. Но в зале оказалась со скоростью пули. Стала между чужаками и ребенком, он тут же шмыгнул мне за спину.

Я вперила взгляд в пришлых, а сама уверенно сказала:

— Алан, бегом к матери! Она у старшины!

— Но...

— Бегом! Я сказала! — рявкнула я и ребенка сдуло.

Сфокусировать собственные глазенки и вернуться в реальность смогла только после того, как за мальчиком закрылись двери кухни, где был вход со двора. Пока Алан бежал к выходу его никто не останавливал, но я стояла на месте, всем своим видом показывая, что, если хоть кто-то дернится в сторону ребенка покусаю и будет больно.

Откуда во мне такая тяга к геройствам, ведь раньше никогда ей не отличалась? Почему я мальчика готова защищать, как родного? Да, он очень милый ребенок, но чтобы в случаи чего за него умереть? И тут меня осенило, что я отношусь к тем людям или существам, что готовы умереть за любого ребенка, а не только за своего! Меня просто выворачивает от мысли, что люди или кто-то еще настолько туп, чтобы не понимать — дети это будущее. Плохое или хорошее не так важно, они — будущее. А будущее — единственное ради чего стоит жить. Наверное, этот инстинкт заложен в каждой женщине природой, но впервые я ощутила его с полной ясностью.

В корчме было пятеро, как я и насчитала из диалога, который мне так любезно почудился перед их появлением.

Первый: явный гном. Как его рисуют на обложках романов. Низкий, плотно сбитый. С короткой бородой и даже не смотря на ее наличие, молодой. Меня удивила аккуратность его лица, раньше мне казалось, что все гномы более грубые, брутальные. А еще удивило, что у него не было оружья, вообще ни у кого из них не было оружия.

Второй: похож на человека, лет тридцать с темными короткими волосами и мелкими шрамами на правой щеке, и что особенно привлекло внимание: ниже меня ростом, примерно на пол головы. Широкоплечий, в целом очень даже красивый мужчина.

Третий: эльф. Самый настоящий, с золотистыми волосами, заплетенными в косу и большими острыми ушами. Но у него была странного оттенка кожа, он был словно вылеплен из авантюрина — это такой камень, который больше тянет на коричневый песок с блестками. Невероятно красивый, особенно в лучах солнца. Этот эльф был именно таким: ярким и переливающимся.

Четвертый пришелец тоже не был человеком, у него была красноватая кожа и странный сложный рисунок вокруг глаз. Вертикальные зрачки зеленого цвета и крупная темно-бордовая чешуя на шее и скулах. Я бы сказала, демон. По крайней мере именно так я и представляла себе их, если отмести, что они могут быть как люди. Ему не хватало только рогов и хвоста. Отдельно стоит отметить, то что он был намного выше меня, если все остальные были моего роста или ниже, то этот реальный шкаф.

Пятая оказалась девушка с заостренным лицом и руками-крыльями. Я сначала не поверила своим глазам, но у нее из рук шли длинные перья, на манер пончо, только вместо ткани были длинные, болотного оттенка крылья.

Как я уже отметила, ни у кого не было оружия или чего-то похожего на него. Не было и плащей с капюшонами, которых я ждала, ибо это же мир средневековья. На всех были высокие сапоги до колен, с завязками по наружной стороне голени, заправленные в них черные узкие брюки с коричневой выточкой по наружному шву. Короткие черные камзолы, до середины бедра, с темно-коричневыми вставками по воротнику-стоечке и рукавам. И наконец, черные рубашки, которые я назвала бы водолазками с высоким воротом. Что не говорите, а военная форма в этом мире и правда со вкусом. Все вещи подчеркивали точеные тела пришельцев. Смотрелось грозно и многообещающе.

Что удивительно, но страха у меня не было совершенно, скорее любопытство. Шока тоже, где-то я уже смирилась с тем, что попала в мир где такое в порядке вещей. Меня напрягло другое: у всех военная выправка и все они убийцы.

Не обязательно быть гением, чтобы узнать подобных в толпе.

Они всегда сильно выделяются идеальной спиной и напряжением во взгляде. У этих были все признаки представителей армии или других органов власти, а еще от них веяло угрозой. Не знаю, как я это поняла, но была уверена, что они могут навредить мальчику. И как не смешно звучит, но я сразу поняла, что это не простые солдаты с увольнения, а именно по мою душу ребята.

В голове роилось множество мыслей и выводов, хотелось рассмотреть форму, выяснить расы и вообще задуматься, но я гнала от себя все размышления на потом. В более спокойной обстановке я обязательно подумаю обо всем, но сейчас я просто ждала своей участи. Бежать или вообще что-то делать не имело смысла. Я не сомневалась, что если понадобится, то они и догонят и убьют. Было в них кто-то такое, что сразу чувствуется более слабыми. Они были хищниками, самыми настоящими.

Да, это именно то, нужное определение характера, ведь далеко не каждый сможет убить человека и даже животное. От этого душа черствеет, лицо становится каменным и совершенно определенным. Причем я не берусь судить плохим или хорошим, но определенно другим. Я сразу поняла, что передо мной пятеро опытный убийц. И не просто убийц, эти убьют любого и не заметят. В тех мужиках на поляне чувствовалась бравада и суетливость, а тут было совсем иное — уверенность, причем основанная на опыте, а не на самовнушении.

Я даже не сразу поняла какая звенящая тишина повисла в зале. По сути ее нарушал только мой периодический хрип, как у человека с бронхитом.

— Маули! — ошарашено выдал гном, делая шаг назад.

— Не может быть! -выдохнул эльф с удивительной кожей.

И у всех такие лица, как-будто призрака увидели. Наблюдается некоторая тенденция, такая реакция у всех, кто меня видит. Мысль о том, что я из вымирающего вида и моих сородичей уже давно перебили стала намного крепче. Ведь, даже если эти ребята таких, как я видели впервые или очень редко, то вряд ли мне удастся отыскать тех, с кем можно будет жить в относительной безопасности.

Девушка резко вытянула в мою сторону руку и только сейчас я заметила, что под крыльями у нее были ножны, а в них меч. Мне показалось, что она делает все это очень медленно, даже слишком медленно, я едва сдержала улыбку, но с места не стронулась. Если бы они хотели меня убить, то уже убили бы.

Я оказалась права, девушка уперла меч мне в грудь, но не пыталась ударить, а как бы взяла на острие.

— Она шпион! Она не может быть маули! — крикнула она.

Помнится мне, те двое назвали меня "улихак", я подумала тогда, что это название моего вида, а она называет по другому. Не может же быть у одного вида несколько названий на одном языке? Глупости, конечно может. Вон у лошадей есть и лошади, и жеребцы, и мерины, и кобылы, и кони и все эти слова обозначают один вид животного, может и здесь так же?

Они возмущенно галдели и переговаривались. Я не особо вслушивалась и старалась не шевелится. Даже думала поднять руки, но не стала, потому что неизвестно, означает ли этот жест в этом мире тоже самое, что и в моем. Поэтому просто стояла опустив голову и не привлекая к себе внимание. Краем глаза видела, что все смотрят на меня не только с удивлением, но и некоторой добротой что ли. Это внушало робкую надежду, что меня не станут калечить.

Наконец тот что был с красноватой кожей не выдержал и поднял руку, призывая всех к молчанию.

— Хватит! Ее нужно проверить!

— Но как? — вмешался гном. — Ведь на это способен только Совет! Мы не сможем обойти ее ауру!

— Я смогу! — уверенно решил старший из этой пятерки. — Если она сама разрешит! А она разрешит!

Этот бугай шагнул ко мне и ухватил за больное плечо. Я взвыла раненым медведем. Он отпустил меня далеко не сразу, ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он такого сделал и только когда его рука стала влажной от моей крови он с удивлением и, как мне показалось, с сочувствием разжал железную хватку. Я естественно не удержалась на ногах и рухнула на колени. Из глаз катились крупные слезы, а из рта отборный мат. На деле, когда припечет, мои голосовые связки прекрасно воспроизводили родную речь.

— Всемогущий Велер, у нее кровь! — ахнул эльф и бросился ко мне. Опустился на одно колено, пытаясь заглянуть в глаза. — Маулэя, вы ранены? — и столько сострадания и переживания в голосе, что слов нет, только не цензурные.

Я посмотрела на него, как могут смотреть только очень обиженные женщины, потом вспомнила, что это эльф. А все фантасты в одном нестройном хоре активно утверждают, что это самая пафосная и самая воспитанная раса сразу. Мол, они конечно, еще те высокомерные ублюдки, но джентльмены и рыцари. И рассмеялась! Искренне, до еще одной порции слез.

Остроухий ошарашенно отодвинулся от меня, а я уже ушла в нирвану. Меня начинала бить истерика, я уже не смеялась, я просто вздрагивала и периодически всхлипывала.

Чертов пришибленный мир! Мало того, что не в теле человека, а как из сказки: "родила царица в ночь, не то сына, не то дочь, ни мышонка, ни лягушку, а неведому зверушку!" Вот я такая неведомая зверушка. И суток не прошло, как меня и порезать успели и по ребрам настучать, я умудрилась сделать из недоросля мага, причем как непонятно до сих пор и похоже скоро загнусь как редкий вид растений, то есть быстро и незаметно! Так еще те, кто должен меня, вроде как, вылечить хотят проверить. Причем в голову лезут мысли о книге "Молот Ведьм" и всевозможных пытках, чтобы найти на моем теле знак местного Сатаны. А после наезда, еще и помощь прилагают, мол, простите, не хотели!

Наверное я сильно устала и у меня было слишком много эмоций за последнее время. Поэтому сейчас я ржала в сласть. Вот в таком драматическом этюде нас, по закону всех жанров и застали. Со стороны кухни раздалось гневное:

— Ника!

Я обернулась и увидела удивленные лица хозяйки корчмы, высокого человека в латах и Алана, который быстро сформировал что-то вроде копья из своей серой энергии и метнул в сторону пришельцев. Я не знаю, о чем думали все вокруг, но у меня в голове пронеслась тысяча мыслей за миг. Нельзя допустить, чтобы мальчик сломал себе жизнь, ранив или убив кого-то из этих! В голове билась только одна мысль: защитить, их надо защитить! Проплыл образ стены перед глазами. И я почувствовала, как из позвоночника вырывается два потока в обе стороны. Краем глаза заметила, как полупрозрачная красноватая стена оттеснила эльфа и краснокожего инквизитора к напарникам. И меня словно мячик кинуло на собственную стенку. Я сползла по ней, как по спортивному мату, то есть ощутимо, но не больно. За спиной пульсирует стена от пола до потолка, позвоночник обжигает словно прислонили утюг, а я старательно вытирая разбитый нос, кинулась к Алану. Скорость рывка, наверное, была приличная, потому что никто не остановил меня. Схватила мальчишку и от души врезала по пятой точке.

— Что ты творишь, поганец мелкий? А что если бы кто-то пострадал? Ты о себе подумал? Ты о матери подумал? Ты о этих... они же...а ты! — я не знала, как обозвать группку у входа, поэтому просто тыкала в них пальцем. — Ты мелкий пакостник! Кто тебе дал право кого-то ранить или убивать?

— Но... — начал было мальчик, но меня опередила Веорента.

Женщина весомой рукой отвесила сыну подзатыльник и выгнала в свою комнату. А я виновато поплелась к своим палачам. Моей стены уже не было, но я на них не смотрела, а любовалась широкими досками пола.

— Простите его, пожалуйста! Готова понести любое наказание за этого ребенка.

— Протяни мне свою руку! — стальным голосом велели мне.

Я подняла полные слез глаза на краснокожего воина с ничего не выражающей маской на лице. Я протянула. Он ухватил за запястье и прикрыл глаза. Я подумала и тоже закрыла. Внутри появилось странное ощущение, словно кто-то пересчитывает ребра пальцем изнутри. Секунда, другая и его пальцы разжались. Он отшатнулся от меня пошатываясь. Его обступили.

— Ну что? Кто она? — язвительно уточнила крылатая.

— Маули! — выдохнул краснокожий, а потом посмотрел на меня теми же глазами, какими смотрела

Веорента, когда я спросила про еду. — У нее черная магия!

Все застыли. А я снова опустила глаза, уж не знаю, что значит этот термин, который уже не в первый раз слышу, но судя по реакции на него, ничего хорошего. Молчание нарушил тот, что больше всех походил на людей. Он не слово не говоря, просто подошел, взял меня на руки и отнес на лавку. Мне хотелось возмутиться, как полагается любой девушке, но соображалка лениво отмахнулась.

— Принесите одеяла и теплую одежду для маулэи! — велел он.

Вео без вопросов побежала на второй этаж. А я благодарно улыбнулась мужчине.

— Не стоит! — грубо ответили мне.

Мужчина не стал уходить, а встал около меня. Остальные четверо шепотом о чем-то переговаривались. Можно было послушать, но лень. Мама Алана вернулась быстро. Они с старшиной местных военных, под руководством моего носильщика соорудили что-то вроде мягкого чехла и одев на меня несколько свитеров упаковали, как маленького ребенка.

Я и не думала перечить, и не потому что мне нравилось или было холодно, просто я сама себе больше напоминала манекен: посадили — сижу, поставили — стаю. И на все чихать.

Наконец они оставили меня в покое. А четверо напарников перестали переговариваться и подошли к нам. Старший, не глядя на меня, обратился к хозяйке:

— Мы останемся на ночь, покажите моим друзьям их комнаты, можно одну если других вариантов нет.

— Комнат достаточно, но купальня у нас одна, благородный господин.

— Это не важно, просто покажите!

Она кивнула и пошла в сторону лестницы. Эльф кивнул мне, гном вообще не стал поворачиваться, а девушка бросила на меня испепеляющий взгляд.

— Иди и ты! — велел старший мужчине около меня.

— Я останусь, маулэе может потребоваться моя помощь.

Я удивленно посмотрела на этих парней, но думать было лень. Какого вообще, меня волнует то, что от меня не зависит? Но один вопрос у меня все же был:

— А можно... — тихо сказала я, стараясь не поднимать глаз. — и мне пойти в комнату?

— Нет! — покачал головой краснокожий. — Простите, маулэя, но судя по тому, что я видел, вам нельзя спать! Мы будем по очереди следить, чтобы вы не уснули, пока мы не решим, что с вами делать.

Я только кивнула. Это в книгах и фильмах всевозможные, не шибко умные главные герои спорят со своими врагами, стражниками, тюремщиками и прочими. В жизни ты будешь рад тому, что жив пока еще и гордость сбегает первой. А может быть сработало и то, что мне снова стало все равно, что происходит вокруг.

Краснокожий вышел на улицу вместе со старшиной, Вео видимо ушла на долго, Алана мы наказали, так что рядом со мной остался только мой носильщик. Было тихо и тепло, я прикрыла глаза и уже почти уснула, как у меня спросили:

— Маулэя, зачем вы это сделали?

Голову поворачивать было лень поэтому я просто открыла глаза и ответила столу, а не вопрошающему:

— Что именно я сделала?

— Поставили шит.

— Я не знаю, — честно ответила я. — Просто испугалась, что мальчишка кого-то из вас поранит или убьет.

— Вы... — он сглотнул. — Не знаете, кто мы?

— Нет, а это важно, чтобы попытаться защитить?

— Простите мне мою дерзость, но я просто не могу не спросить: где ваш хакт, маулэя?

— Кто? — не поняла я.

Он резко развернул меня, а потом наклонился, заглядывая мне в лицо.

— Ваш хакт, маулэя, где он? Что с ним случилось?

— Я не понимаю, о чем вы, у меня нет хакта!

— Понимаю, вам тяжело, но я должен знать, кто его убил!

— Вы меня не слышите? У меня нет никакого хакта и не было никогда! Я вообще не понимаю, о чем вы!

Его лицо перекосило. Глаза округлились. Он выпрямился и сжал кулаки. Я испугалась, что он за неверный ответ сейчас просто прихлопнет меня.

— Простите, я действительно не понял вас! Больше не потревожу. Мне нужно сообщить об этом. — с этими словами он быстро вышел.

"Псих!" — вынесла вердикт моя соображалка.

Я была с ней полностью согласна. С трудом мне удалось выбраться из-под одеял и снова отправится на кухню. В корчме и так было тепло, а уж после того, как меня упаковали в сто одежек стало жарко, так что жидкость сейчас мне была нужна, как воздух. Когда я вернулась в зал, там уже был краснокожий и человек.

— Маулэя, у меня к вам есть вопросы! — сразу объявил старший. Я поставила кружку на стол и вернулась на свое место.

— Спрашивайте.

— Сколько вам лет?

— Не знаю. — честно ответила я, потому что в той жизни мне было двадцать с хвостиком, а сколько этому телу я предположить боюсь, может двадцать, а может двести.

— У вас действительно никогда не было хакта? — и взгляд такой, с прищуром следователя.

— Не было.

— И обряд вы не проходили?

— Нет. — покачала головой.

— Где вас держали?

— Не знаю.

— Как вы бежали?

— Не знаю.

— У вас есть родители, друзья, семья?

— Нет.

Я очень надеялась, что он не станет задавать уточняющие вопросы, из серии: как такое возможно? И отвечала честно, ведь, что было с этим тело и было ли оно вообще, до моего появления я не знала. Родителей у меня в этом мире точно нет. А уж, что значит это "хакт" я вовсе не представляла.

Пока мы говорили человек аккуратно укрыл мне ноги одеялом и смотрел странно. Не то, чтобы с жалостью, но странно. У краснокожего от моих ответов глаза на лоб лезли, но он старался это скрыть.

— Она не врет! — сказал он под конец.

— Но как такое возможно? — спросил человек.

— Думаю она один из украденных детей, поэтому она и не проходила обряд. Лет сто назад украли многих, может она одна из них.

Сто лет? Они думают, что мне может быть целый век?

— В любом случаи надо ждать манеера**, только он будет решать, что с ней делать.

— Что? Хемах, но он же просто зверь. Он не станет сохранять ей жизнь.

Я вздрогнула.

— Другого пути все равно нет, он наш наставник и мы подчинимся любому его решению.

— Я против! — сделал шаг вперед человек и мне показалось, что шрамы на его лице потемнели.

— Хочешь вызвать его на бой? — скептически спросил краснокожий. — Не волнуйся раньше времени, я попробую с ним поговорить, убедить.

— Я очень надеюсь на это, потому что убить одну из маули я не позволю!

— Скорее всего это и не потребуется! — краснокожий повернулся ко мне. — Маулэя, как ваше имя?

— Ника. — сразу ответила я.

— Это не ваше имя! — прищурился старший.

— Теперь мое, я его сама себе выбрала.

— Как будет угодно, маулэя Ника, позвольте взглянуть на вашу рану?

Я встала и стала снимать с себя нацепленные тряпки, потом разматывать завязки на рукаве, с трудом, но удалось освободить руку. Бинты он снимал очень аккуратно, и как-будто прося прощение за свое недавнее поведение. Как не удивительно, но никто не отвернулся и не предложил помощь, лично меня это не удивило, потому, как и у вас врачи не кидаются помочь раздеться на приеме, а уж про стеснение и говорить нечего. Невольно вспомнились подобные ситуации в книгах, где головорезы всех мастей строили из себя джентльменов и выходили из комнаты, если даме нужно переодеться. У меня подобным этикетом и не пахло. Я почти арестованная, если можно считать это почти. Они мои конвоиры, а то что они еще не заковали меня, уже большой подарок.

Краснокожий внимательно осмотрел руку, а потом просто провел над ней пальцами. Между подушечками и моей кожей пробежало несколько разрядов. Я почувствовала покалывание. Рана начала затягиваться, ее словно стягивало, а потом случилось странное. Над кожей подернулся воздух и разряды пропали.

— Ничего не понимаю! — признался человек, внимательно наблюдающий за, как я понимаю, лечебной магией.

— А что непонятного? У нее черное излучение, а у таких лечение не пойдет. Боюсь я могу только остановить кровь и то временно. Здесь нужен кто-то из Старейших. — сказал краснокожий, а потом обратился ко мне. — Вы знаете, что умираете, маулэя?

Я пожала плечами, у меня на этот счет свое мнение.

— Так все говорят.

— Но тогда почему вы использовали щит? Ведь это только приблизило ваш конец, вы хотите умереть?

— Она не знала, Хемах! — вмешался человек. — Хотела нам помочь.

— Помочь? Нам? — более удивленных глаз я в своей жизни не встречала. — Но, Ника, мы же хакты! Нам не может навредить человеческая магия.

Я открыла рот. А он тем временем принялся менять мне повязку, откуда появился новый кусок ткани я так и не поняла.

— Она не знает кто мы. — снова влез с пояснениями мой защитник, а мне вдруг стало стыдно, что я не знаю его имени.

— А как ваше имя? — спросила я у него, чтобы перевести тему.

— Лиамер. — просто и коротко представился мужчина, чуть склонив голову.

— Ника. — машинально повторила я, тот улыбнулся.

— Хемах. — уже представился старший. — Я уфир, а он человек, если вы еще не поняли.

— Уфир? — уточнила я, перелистывая в памяти всю мифологию, но так и не находя этого слова.

— Вы никогда не слышали про уфиров, маулэя?

— Боюсь, что нет. — смутилась я.

— Поверить не могу! — выдохнул Леомер.

Мы помолчали.

— У меня тоже есть вопросы, можно я их задам? — решилась я.

— Конечно, как я понимаю, вам стерли память или просто держали в подвале всю жизнь, поэтому вы, наверняка, ничего не знаете о мире вокруг. Впрочем, это все не мое дело, поэтому спрашивайте.

Я задумалась. Ну, не рассказывать же про то, что я из другого мира? А вопросов много, так много, что не знаешь за что хвататься. Мы сели за стол.

— Что со мной будет?

— Это не нам решать, Ника. Но есть всего два варианта: либо вы едите с нами на Совет и Старейшие решают вашу судьбу, либо вы умираете здесь. — спокойно ответил Хемах.

Киваю.

— А это как-то зависит от меня? Умирать мне бы не хотелось.

— Да, понимаю. Я наслышан от местного сотника, какие подвиги вы тут насовершали. Если вы и правда ничего не помните или не знаете, то я начну верить монахам, будто в нас действительно говорит голос крови. И вы совершили то, что совершили именно, потому что в вас кровь одного из перворожденных.

Я промолчала, но поймала восхищенный взгляд Леомера, как у ребенка при виде игрушки в яркой коробке. Затем поняла, что мне приписывают в достижение и поморщилась, вот что-что, а подвигом свой дебильный поступок я бы не назвала.

— А кто вы? Если быть откровенной, то я никогда не слышала о хактах.

Хемах задумался, а его напарник растерянно улыбнулся.

— Это сложный вопрос, и боюсь на него должен отвечать не я.

— Хорошо, а вы можете ответить, почему вы меня так называете?

— Маулэя — вежливое обращение к женщине вашего рода, Ника. Мы просто не имеем права обращаться к вам иначе.

— То есть я благородная? — с улыбкой спросила я. Вот удивительные создания, значит хамить мне они права не имеют, а убить легко.

— Именно! Причем одна из самых благородных, судя по потому, что я видел.

Я только скривилась. Вот уж повезло, так повезло, я местная аристократка и имею все шансы быть забитой здесь же. Все в лучших традициях земной истории, ничего не скажешь.

— Но меня назвали "улихак", я думала это название моих сородичей.

Мужчины побагровели. На лицах отразилось столько ярости, что мне стало совсем неуютно.

— Вы хотите сказать, что не знаете даже из какого вы рода?

Я смущенно покачала головой, мысленно уже прощаясь с ней же. Старший резко поднялся сделал пару шагов и со всего размаху ударил кулаком стену, оставив на ней крупную сетку трещин.

— Это просто немыслимо!

— Ника, улихак — это прозвище таких как вы, но как бы так выразится, не совсем приличное. — переключил на себя мое внимание Лиамер. — его не употребляют ваши сородичи, понимаете?

Я тихо рассмеялась, припомнив десяток матных прозвищ для человека в моем мире. Они удивленно посмотрели на меня, наверное, ждали другой реакции, а мне было смешно.

— Отлично, а какое тогда название бытует среди моих соплеменников?

— Маулихакти, маулэя Ника! — пакостно и с достоинством произнес уфир. — Что переводится, как "венец вечной преданности".

— Красиво! И даже очень! — признала я.

— Это название как нельзя лучше отражает суть нашего народа.

Снова киваю и не знаю, что спросить. В этот момент распахивается входная дверь и оттуда доносится.

— Хемах, старый ты проныра. Я еле тебя нашел... — обладатель голоса осекается.

Повисает многозначительная пауза. А я отчетливо понимаю, что как только этот благословенный миг замешательства кончится меня ждет пушной зверек, которым так не красиво заменяют мат в более культурном обществе.

На пороге стоял мужчина. Это я поняла сразу. В камзоле чуть выше колен, багряного оттенка со светло-голубыми вставками по вертикальному вороту и лацканам, высоких сапогах с маленьким каблуком, на руках черные перчатки. Его форма была похожа по покрою на форму пятерки, но явно более дорогая, другой ранг, более высокий чин. Однако не его вид меня напугал до чертиков. У него не было лица! Знаете, есть такие фильмы ужасов, в которых носятся монстры без глаз, носа и ушей, но с огромными ртами на пол головы. Так вот это было очень похоже на ту фантазию гримеров, с той лишь разницей, что у этого мужчины не было и рта, а сам овал лица был странного цвета: мутный, бело-голубой отлив на светло-серых разводах. Нечто подобное бывает в рамках с песком, пересыпаясь песок в такой рамке образует каждый раз новый рисунок, так вот здесь на овале лица тоже блуждали такие переливы и разводы, меняя общую картинку. А общий странный цвет напомнил мне оттенок лунного камня, когда-то у меня имелся и такой браслет.

Я, конечно, испугалась, но потом заставила себя успокоится, какой смысл паниковать. Я говорю с уфиром, видела гнома и эльфов, может такая жуткая мордашка тоже норма в этом мире, а я все меряю по старым стандартам прошлого. Этот мужчина явно знал краснокожего, а потому пугаться точно не стоит.

Я уже почти успокоилась, когда ко мне метнулась размазанная тень. Стол, за которым мы сидели и двое моих собеседников расшвыряло в стороны, как в качественном боевике с хорошими спецэффектами, а меня схватили за горло и оторвали от пола. Я забарабанила по стене ногами и вцепилась в руку, в надежде найти хоть какую-то опору.

— Кто тебя послал? — взревел безликий. Совершенно нечеловеческий голос пробирал до костей. — Кто тебя послал, тварь?

— Наставник, это...— попытался влезть мой недавний защитник, поднимаясь с пола.

— Заткнись, идиот! С вами я еще поговорю, почему вы не убили эту тварь сразу, как увидели.

— Дэмиандриэль, это маули! — проговорил уфир, вытирая окровавленные губы.

— Чистокровная маули? Их уже больше полувека никто не видел! Она перевертишь, или маг под мороком, а может какой-то некромант откапал ее тело! А вы, недоноски, поверили!

— Дэмиан, клянусь Береженой, она маули! Я видел! — увещевал Хемах, подходя сзади.

— Как вы могли поверить ауре? Ведь, прекрасно знаете, что ее сияние может подделать любой сносный маг?

— Я видел сердце души, она сама позволила! Я видел, Дэмиан! Она маули. Настоящая, живая! Отпусти ее! — старший из пятерки положил руку на плечо безликому.

Тот нехотя разжал пальцы и я рухнула на пол, свернувшись клубочком и судорожно хватая воздух.

— Она не может быть маули! Где ее хакт? — шипел безликий.

— Нет у нее хакта, она не проходила ритуал! — выкрикнул Лиамер, наклоняясь ко мне.

— Маулэя, как вы?

— Все мужики — козлы! — с чувством просипела я.

Все трое посмотрели на меня очень удивленными взглядами, лица безликого я, конечно, не видела, но по тому как резко он ко мне обернулся было понятно, что и он удивлен. Я даже не поняла, на что они так реагируют, а потом подумала, что скорее всего здесь нет горный козлов, чтобы был понятен смысл фразы.

Лиамер протянул мне руку, но я ее проигнорировала, поднялась сама, опираясь на многострадальную стену. Вот ведь, уроды! Что это за мир, где никто не может определится, что делать с новенькой. Убили бы и все, так нет же! Им нужно устроить целый спектакль. На шум и крики сбежались все со второго этажа, кроме Алана. Веорента подошла ко мне и любезно поддержала, я благодарно улыбнулась, и мы отковыляли подальше от этих, пусть сами разбираются.

— Что здесь случилось? Я думала они не тронут тебя. — шепотом спросила женщина.

— Женской логикой страдают, утырки! Определится не могут, что со мной делать, а из-за этого страдает твоя мебель и моя шея. — я была зла, зла настолько что хотелось крыть всех матом или просто орать на одной ноте.

Да, я действительно в этом мире человек новый, многого просто не понимаю и, наверное, не пойму. Да, у них тут свои порядки, причем не сильно отличные от земных. У нас, даже в современном мире полно таких силовых ситуаций, хотя с экрана телека вещают о гуманизме и равноправии. Но равноправия нет, а что уж говорить о диком мире, который недалеко уполз от средневековья! Да, я согласна и с тем, что я лошадка темная и черт знает, что от меня ждать, но их поведение просто нелепо. Сами утверждают, что я помру и при этом не оставляют в покое, ну что за... существа. Называть их людьми глупо, а нелюдями еще глупее, как будто единственная характеристика другой расы, так это то, что она не человеческая. Разве не бред? Моя соображалка уже подсказала, что если я все-таки приживусь в этом мире, то стану первой активисткой за равноправие рас, а оно тут явно хромает.

Бросила еще один гневный взгляд на этого Дэмиандриэля, блин язык сломаешь пока выговоришь, тот обернулся к нам, хотя мы были в самом дальнем углу зала и повернул свой овал на меня. Глаз там по прежнему не было, но я была уверена, что он смотрит на меня очень недовольно.

— Я его боюсь! — тихо призналась Веорента.

— Аналогично! — тоном заговорщика ответила я. — А ты не знаешь кто он?

— Нет, откуда? Я же уже говорила, что в наших краях твои сородичи редкость.

Пятеро продолжали что-то втолковывать своему начальнику, усиленно жестикулируя, но не повышая голос. Тот, наконец, не выдержал и поднял руку.

— Умолкните! — вроде бы приличное слово, а прозвучало хуже, чем "заткнитесь". — Я уже понял, что вам ничего поручать нельзя, вы потеряли мое доверие. Я останусь вашим наставником, просто потому что других нет, но вашим манеером больше быть не желаю. Пусть с вами другие разбираются! Если вы настолько не цените свои жизни, то пусть так! Мне плевать, но вы не думаете и о ваших маули! Вам и на них плевать? А такую безответственность я терпеть не буду. Не хочу хоронить их, а перед этим наблюдать их агонию!

Пятерка потрясенно молчала. Видимо сейчас произошел исторический момент, и он произошел из-за меня, а точнее из-за того, что эти вояки меня не прирезали сразу. Я не настолько глупа, чтобы не понимать очевидного. Этот безликий у них главный и судя по тому что его называют наставником, пользуется большим уважением, но он же считает меня опасной, как я поняла, шпионом.

— А что, у вас тут война? — наклонилась я к уху полукровки.

— Что вы! Уже давно мирно живем! Последняя пятьдесят лет назад закончилась. Мой отец на ней был и дед.

Пятьдесят лет... этот тоже что-то говорил про пятьдесят лет. Почему мне кажется, что я явно что-то упускаю, кажется, что еще чуть-чуть и я что-то пойму, причем очень важное, но нужная мысль ускользает.

Безликий развернулся и направился ко мне. Я вцепилась похолодевшими пальцами в лавку. Теперь, после такой пламенной речи, меня точно никто защищать не станет.

— Только быстро! — почти выкрикнула я и зажмурилась. В следующий миг мне в подбородок уперлось что-то холодное, а Веорента с криком отскочила от меня.

Я открыла один глаз и увидела, как этот упер мне под подбородок странное волнообразное лезвие кинжала с стремя клинками, по-моему похожими сражались в Индии в древности, но я не уверена, могу лишь сказать, что вместо страха я с восхищением уставилась на оружие.

Я никогда не была фанаткой холодного оружия, даже более того, всегда считала себя пацифистом, но то, что этот воин держал в руках и не было оружием. Это было произведение искусства. Я аккуратно сняла свой подбородок с кончика лезвия и с придыханием, не отрывая взгляда от клинка произнесла:

— Дай, посмотреть, подержать, на минуту!

"Ой, дура!" — охнула моя соображалка.

По залу прокатился дружный ошарашенный вздох.

Дэмиандриэль крутанул клинок и протянул мне. Я взяла его дрожащими пальцами, едва не роняя голодную слюну на стол. Это не кинжал. Это музыка фантазии самого лучшего из оружейников. Два волнообразных, обоюдоострых клинка, насажанных на одну рукоять-петлю, чтобы продевать в нее пальцы, фиксируя тем самым оружие в руке и прикрыть ладонь при ударе. Из внешнего плетения петли выступает третий клинок, более коротки и узкий, видило дня простых и резких тычков. Вот так дашь в челюсть противнику и она останется на клинке. Два других лезвия словно языки пламени широкие, чуть сужающиеся к кончику. Метал светло-голубой, почти белый. Сверкает и переливается словно алебастр на свету. Рукоять дорогая, но такая, чтобы было удобно держать в ладони. Лезвия украшено с обоих сторон всевозможными символами.

— Нравится? — спросил кто-то.

Я кивнула, не в силах оторваться от созерцания.

— Это... это...у меня просто слов нет!

Я дотронулась до одного лезвия и тут же порезала палец. Пара капель скатились по клинку и тот моментально покрылся сеткой черных трещинок. Мерцание пропало. Я охнула, а клинок тут же пропал, растворился в воздухе. Безликий схватил меня за руку.

— Простите! — с тоской начала я, понимая, что за такое уродование меня и четвертовать мало.

Он же не слово не говоря, просто смотрел на порезанный палец, а потом сжал мою ладонь в своей.

— Впусти меня! — велел он, но я не знала, что это значит.

Правда, я моментально вспомнила слова Алана про расслабление и подумала, что может быть этот же метод поможет и здесь поэтому прикрыла глаза и постаралась забыть про все. Сколько мы так стояли я не знаю, но холодная перчатка успела нагреться от моих пальцев. Я уже подумала, что ничего от меня больше не нужно и попыталась открыть глаза, но не смогла, а перед внутренним взором появилось белое пламя. Я словно была в центре белоснежного костра на черном фоне небытия. Миг и огонь сменил цвет на красный, как у моих ладоней и волос. Еще миг и вокруг меня уже полыхает черные языки пламени, уже на белом фоне. У этого пламени не было дыма или искр, только сами потоки живого огня. В абсолютной тишине слышу, как сгорает моя одежда и как ластится ко мне огонь. Словно большой кот лезет к ладоням, умоляет, чтобы его погладили. И нет в душе страха, нет удивления, а только ответная ласка к этому костру. Он кажется родным, близким, знакомым. Я уже поглаживала особенно настырный поток правой рукой и кажется будто пламя стало ярче, будто мурлычет, поскуливает от удовольствия. И все резко заканчивается.

Сквозь вату в ушах слышу чей-то крик.

— Почему мне никто не сказал, что она больна?!

— А когда было говорить, если ты ее за горло схватил?!

— Маулэя, Ника, девочка! — голос Веоренты.

— Ника, Ника, возвращайся!

Я разлепила веки и чуть не завизжала от ужаса. Я была на руках у этого безликого монстра. Он все так же продолжал держать меня за руку. Попыталась вырваться, но не тут-то было, хватка у этого паразита просто стальная. А вокруг столпились все: пятерка, безликий и Веорента с покрасневшими глазами.

— Пусти меня! — закричала я, извиваясь, как уж на сковородке.

— Сколько у нее времени? — игнорируя меня спросил Хемах у своего наставника.

— Не знаю, но точно немного, ее уже сейчас почти призвала к себе мгла, я удивлен, что получилось ее вырвать из небытия. — задумчиво произнес Дэмиандриэль, не отворачивая от меня своего жуткого овала лица.

— Сделайте что-нибудь! — вмешалась Веорента. — Вы же маулихакти! Вы можете ее спасти!

— Да отпусти меня, скотина! — прорычала я и со всей злостью, что была влепила ему пощечину левой рукой, так как правую он все еще цепко удерживал.

Еще в те времена, когда девочки и не думают мальчиках моя бабушка, говорила, что нет большего оскорбления для мужчины, чем пощечина. Несмотря на то, что я в этом мире недолго, но уже четко уяснила, что здесь все делится на мужское и женское, как, впрочем, и в моем мире, а значит логично было предположить, что пинок по овалу лица он не простит. Так и вышло. Вообще момент на удивление романтичный, если бы я была героиней мыльной оперы, то через пару сотен серий во мне зажглось бы чувство привязанности к Дэмиандриэлю. Я попыталась представить, что значит быть с ним в постели и не ощутила ничего кроме знакомого, всем женщинам чувства отвращения, когда они пытаются вообразить себе любовь с теми, кто им противен. С один маленьким исключением: во мне было не только отвращение от подобной перспективы и смутное понимание, что ненависти у меня к нему нет. Я его не призираю, возможно, даже уважаю, раз он так переживает за своих подчиненных, но не прощу и не пойму его отношения ко мне. Дело не только в том, что он напал, а в том, как он это сделал. Мне часто непонятны странные сюжетные линии любовных историй, когда герой причиняет боль, оскорбляет героиню, а потом, после пары романтичных сцен и признаний она в него влюбляется. Ведь если мужчина пошел на оскорбление, на причинение боли, то он сделает это снова, как только пройдет любовь и придет бытовая семейная жизнь.

Я это всегда понимала слишком хорошо, наверно поэтому в моей жизни не было ярких романов и не сложился брак. Я ставила на первое место не свою влюбленность, а свое уважение, могу ли я уважать мужчину, могу ли восхищается хоть чем-то в нем и только потом шла любовь. А с таким трезвым подходом становилось понятно, что найти мужчину, который будет тебя уважать очень сложно, а уж найти партнера, который понимает под уважением тоже самое что и ты вообще фантастика. Этот безликий причинил боль не выясняя обстоятельств, просто поддавшись порыву, потеряв голову. Именно такие психотипы и убивают в припадке ревности. Поэтому любви у нас точно не будет, даже теоретически, даже в мечтах.

Его руки опустились так резко, что я едва не приземлилась на пятую точку, но чудом все-таки сохранила равновесие и устояла на ногах. Раны на руке и ноге опять открылись, чувствовалось, как бежит кровь к запястью согревая кожу. Я развернулась лицом ко всем собравшимся и еще раз оглядела моих сородичей, как они утверждали, но при этом никакого сходства с ними в себе я не находила.

Я уже не раз отмечала, что в своей прошлой жизни была достаточно скромной, если не сказать трусливой особой. Не надо быть гением, чтобы понять, как не надо себя вести в моем положении, но общий бред ситуации меня достал окончательно! Мысли о том, что все происходящее просто бред агонизирующего мозга опять вернулись. Нет, братцы-кролики, так дела не делаются!

— Вы все здесь, психи! — выдала я свое вступление. — Если хотите убить, так убили бы, но нет вам этого мало! Вы уже битый час определится не можете, что со мной делать! За последние два дня я шлялась по этому чертовому лесу, меня ранили, я сделала мага из маленького мальчика, который, по-моему, знает о магии больше меня, я умудрилась подхватить какую-то болезнь, из-за которой на меня все смотрят, как на живой труп! Я никогда не встречала своих сородичей и вот наконец, довилось встретить и меня снова чуть не убили! Меня подозревают в том, что я подослана кем-то, меня душат, калечат и бьют, а я просто хочу, чтобы меня оставили в покое! Если в вашем проклятом мире принято убивать таких как я, то убейте и все, но не трепите больше нервы! Сил моих больше нет, все это выносить! Только убейте поскорее!

Я остановилась, чтобы перевести дух, и только тут поняла, как в корчме тихо. Знаете, бывают такие моменты тишины, когда любой звук, пусть и жужжание мухи, но жизненно необходим, и вот сейчас был именно такой момент. Как я переместилась из угла зала в его центр осталось загадкой, большую часть столов и лавок отодвинуло к стенам, так что я была в центре свободного пространства. Пятерка воинов явно брала меня в кольцо, а Хемах старательно оттеснял Вео в сторону выхода. Я даже не сразу уловила, в чем собственно дело, пока голос безликого не вывел из легкого ступора.

— Ника, ты должна успокоиться! — вкрадчиво, почти ласково начал он, делая шаг ко мне на встречу.

— Маулэя, прошу вас! Возьмите себя в руки! — как-то беспокойно попросил Леомер.

Я удивленно моргнула и повернулась к нему. Мужчина был явно напружен. Лицо ничего не выражало, но чувствовалось, как он нервничает. Он не смотрел мне в глаза, а неотрывно следил за руками. Я проследила за его взглядом и охнула.

Кисти рук полыхали. Вокруг кожи не было облака пара или вихрей, как в мои первые разы практики. Они именно горели, как промасленные тряпки, намотанные на факел. Когда-то в детстве я любила костры, где-то даже читала, что любовь к пламени у человека сохранилась в крови, еще с первобытных времен. Сидя в оранжевом сиянии я часто засовывала в костер палки, дожидалась, когда кончик загорится, а потом опускала ее вниз и долго любовалась как огонь ласкает дерево в попытках добраться до верхушки. Вот и сейчас мои руки, так же поглаживало пламя. Струилось по коже вверх к локтям.

Мгновение я просто смотрела не в силах поверить в то, что вижу. А вы себе хотя бы представляли, как горите? Вот и я никогда не думала, что буду просто смотреть на огонь, а не визжать от дикой боли. Потом проснулась моя соображалка и напомнила, что мы в другом мире, а раз мир другой, то и быть здесь может все что угодно, даже нарушение элементарных законов физики. Следом пришлось напомнить себе, что я вроде и не совсем человек, чтобы гореть и при этом страдать. В том, что это именно огонь, пусть и странного цвета, я не сомневалась. Просто подняла ладони на уровень груди и старательно укладывала у себя в голове новую реальность. Да, горим. Да, по-настоящему. И что с того?

Из самокопания и самовнушения меня вывел голос безликого:

— Маулэя, если ты не успокоишься, то просто сожжешь себя! — он повысил голос, не слишком сильно, не перешел на крик, но на меня это подействовало лучше пощечины. Сначала мне стало стыдно, потом обидно, а потом страшно. Он сделал шаг ко мне и протянул руку. — Я могу по...

Что именно он там мог стало не важно, потому что он застыл на месте. Лицо по-прежнему было овалом, но я готова поклясться, что у мужика шок. Красное пламя успешно добралось до локтя, при этом совершенно не повреждая ткань платья, что в моей бедной голове вообще не укладывалось. Если это пламя порождаю я, а выходит оно через мое тело, то есть кожу, то как ткань может не гореть? Вот она — загадка века для потомков. Сперва я решила, что воин застыл по тем же причинам, по которым впала в ступор и я, но соображалка отвесила мне смачный подзатыльник.

— Ника, прошу тебя, умоляю! Возьми себя в руки! — прокричала Веорента от двери. Хемах все так же закрывал ее собой и не давал войти.

— Она не может! — догадался гном с нотками паники в голосе.

— О, Велер, я не хочу этого видеть! — заплакала девушка с крыльями и закрыла лицо руками.

Я ошарашено переводила взгляд с одного из воинов на другого, на сурового и решительного Хемаха, на их застывшего наставника, на растерянного Леомера и заплаканную Вео. Смотрела, вглядывалась в лица и не могла понять из-за чего такая паника на лицах, из-за чего такие эмоции в глазах, что любая драма позавидует.

В следующее мгновение в голове заработала исполинская машина. Мозг молниеносно сложил все известные факты и мои личные догадки. Как бывший человек своего времени, к тому же не слишком умный, единственным понятным сравняем местной магии с чем-то земным стало топливо. А любое топливо может не только служить на пользу, но и разрешать. Что будет если во мне маленький реактор? В конце концов, здесь не то время, чтобы придумывать сложные термины. Что будет, если под словом "сожжешь" безликий имеет в виду не просто самовозгорание, а самый настоящий взрыв? Я ничего о себе не знаю, не знаю этого мира, но хорошо помню документальные кадры атомного взрыва на Земле. Воображение тут же нарисовало картинку пустынного котлована на месте корчмы и пепел кружащийся в воздухе.

На себя мне не то, чтобы плевать, но у меня нет ничего, а даже не могу с уверенностью сказать хочу ли жить. У меня нет семьи или любимых людей, а с инстинктом самосохранения тоже большой напряг. Но у них все это есть, есть ради чего дышать. Веорента — добрая мать и красивая женщина, отнеслась ко мне со всей душой, а платой за это станет смерть? Алан — открытый ребенок, единственный кто не боялся и не удивлялся мне. Пятерка воинов — пусть я их и плохо знаю, пусть дружбы у нас не получилось и не получится, но убивать своей дуростью пять существ? Они не заслужили смерти только, потому что исполняли приказ и прибыли сюда по вызову местных вояк.

Мне вспомнились слова безликого о том, что если умрет кто-то из них, то он будет хоронить не пять, а десять трупов. Память напомнила о статье в одном старом журнале: был в Индии такой интересный и ужасающий обряд — сати. Во время похорон мужа часто вместе с ним заживо сжигали и жену. В статье туманно намекали на очень большое число жертв за многовековую историю этого ритуала. Британцы, конечно, запретили сати в девятнадцатом веке, во время своей оккупации страны, но случаи его привидения известны и в нынешнее, якобы просвещенное, время. Когда я читала статью мне был интересен только один момент: в описание самого обряда не говорилось, что сжечь нужно только вдову, то есть теоритически и муж мог уйти в след за женой, после ее смерти, но в истории Индии нет ни одного случая или хотя бы легенды, когда на этот обряд шел вдовец, а не вдова, то есть в обществе никогда не ждали такого от мужчины, а вот женщина должна желать умереть рядом со своим супругом, и точка. Вот уж где стоило стартовать, так зазываемому, равноправию полов.

А что если в этом мире или в культуре моего вида практикуется нечто подобное? Что если после смерти этой пятерки наши сородичи сожгут или просто придушат их жен, мужей, детей? По большому счету не важно, даже если безликий использовал просто красивую метафору для убитых горем родственников, я все равно не хочу, чтобы из-за меня страдало столько живых людей, хактов и всех прочих. И дело тут не в моем героизме, а в простой логике: я в этом мире два-три дня, а они всю жизнь; я не сделала ровным счетом ничего, а они воины и защитники своих домов, все о них отзываются с уважением, если не сказать с благоговением. И что теперь все они должны умереть, только потому что я, кретинка, не умею управляться с собственными силами?

Страх навредить, ранить или просто задеть настолько завладел мной, что я с трудом удерживала подступающую панику, хотелось просто разрыдаться. Инстинктивно прижала руки к груди, чтобы хоть немного сдержать пламя. Ноги сами сделал пару шагов от Дэмиандриэля, с моим движением остальные дернулись.

— Стоять! — проорал безликий пятерке. — Никому не двигаться! Исполняйте свой долг!

Эти слова добили меня окончательно. В голове что-то щелкнуло и наступило спокойствие. Как после хорошей истерики, когда наревешься вволю, а потом сидишь словно под какими-то сильными успокоительными и тебе уже на все плевать. Я открыла глаза, и сама удивилась тому, что стояла, зажмурившись и склонив голову. Только передо мной не было обычной обеденной залы с пятеркой. Мире снова перестал существовать, а на его место встали разноцветные огоньки, полосы и водопады разноцветной энергии. Вокруг меня было пять разных фигур. Каждая словно вылитая из чистейшего горного хрусталя, а внутри струятся, танцуют и проливаются разноцветные костерки. Откуда-то я знала, кто из них, кто и что именно сейчас испытывает.

Это было настолько красиво, что я на миг забыла о своем положении, словно вокруг тебя десятки, если не сотни самых разных радуг. Они невесомы и почти не ощутимы, но невероятно притягательны. Я всматривалась в каждого и старалась запомнить их такими, яркими и насыщенными, действительно живыми.

Вдруг каждый из силуэтов окутал перламутровый шар, словно в мыльный пузырь засунули хрустальную статуэтку. Понимание пришло сразу. Они испугались меня, а эти пузыри — их щиты.

Едва сдержала приступ хохота, потому что такое не может защитить от меня. От собственного состояния меня передернуло. Это с каких пор я страдаю таким самомнением?

Опустила взгляд на свои руки и утонула в бездонной черноте мерцающего смоляного пламени, игриво струящегося между пальцами. Красный огонь не причинял вреда, не обжигал, просто был теплым. А черное пламя было прохладным и ласковым. Оно именно ластилось, как я это осознала, сама толком объяснить не могу, но точно знала оно ведет себя со мной не как дикий зверь на арене — только дай слабину сожрет, а как самый первый пес, прошедший десяток курсов дрессировки. Красного пламени я боялась, а это почти любила, доверяла.

Из самолюбования меня вывел резкий рывок. Дэмиандриэль попытался ухватить меня за руку, но слишком медленно, я успела отскочить и спрятать руки за спиной, хотя это мало помогло бы. Я чувствовала, как пламя подбирается к затылку и перебирает прядки волос. В силуэте безликого было несколько странностей: вокруг него не было щита, что заставило меня его зауважать, его хрустальная оболочка была мутноватой, в отличии от остальных, оттенка близкого его овалу и кажется более толстой, чем у пятерки, и сам цвет его внутреннего сияния меня удивил — переливы светло-голубого нескольких тонов, похоже на лунный камень, если бы его кто-то додумался превратить в костер. Еще сама форма его огня меня удивляла, она была какая-то рваная, недоделанная. Внутри каждого из языков поблескивали золотые искры. Цвет скорби.

Он по кому-то сильно тосковал, оплакивал, но это было так давно, что боль почти улеглась, стала камнем в недрах души, но дышать уже не мешает. Эта деталь вызвала у меня в внутри странный отклик, даже не сочувствия или жалости, а настоящей боли.

— Ника! Я могу помочь! Просто позволь мне! — он был в ярости. Я это видела и чувствовала.

— Нет! — уверенно сказала я. У меня не было сомнений, что черный огонь может покалечить или даже убить. Пусть мне он никогда не причинит вреда, но ему точно так не повезет.

Пламя, соглашаясь с моими мыслями принялось сильнее поглаживать затылок. Я расплылась в счастливой улыбке идиота, массаж головы приятен, даже в такой ситуации.

"Это кто тут еще и главный псих?!"— саркастично полюбопытствовала моя соображалка.

— Тебя еще не полностью поглотила мгла. Твоя душа борется, у тебя есть шанс! — если бы я не видела его сияние, то подумала бы, что в его голосе проскальзывала мольба, однако на деле в нем не было ни жалости ко мне, не страха перед черным огнем, не было и страха смерти. Он был совершенно спокоен, даже уверен, что если не получится что-то сделать, то он просто оторвет мне голову, но спасет всех. Думаю, еще немного плотного общения с ним я начну восхищаться, зато теперь понятно почему с таким подобострастьем к нему относится пятерка. Этот точно достоин своего места. — Прошу дай мне руку!

— Не могу! — и понимаю, что надо стереть эту улыбку с лица, но не могу, видимо голова у меня особенное место релаксации, пара минут такого поглаживания и я начну мурчать не хуже кошки.

Видимо моя довольная моська была понята как-то не так, потому что воин рванулся ко мне, а пятерка стала накрывать нас одним большим перламутровым пузырем. Знаете, в кино бывают моменты замедленной сьемки, когда даже крылья колибри движутся медленно. Мне показалось, что я попала в такую сцену, как же медленно он двигался, как же медленно двигались его подчиненные, если они так воюют, то я понимаю почему в тех развалинах нет статуй безликим или пятнистым как я.

Когда он уже собирался сгрести меня в охапку я присела и ушла от объятий под рукой, развернулась на пятках метрах в четырех от него и снова посмотрела на пустой овал лица. Фактически мы поменялись местами, только, по-моему, никто этого не успел увидеть. Я с трудом сдержал рвущуюся с языка шутку, моя соображалка просто запечатала мне рот. Я, правда не понимала почему они, так бояться меня, ведь черное пламя не красное, я легко могла его убрать, я его контролировала. Но страх в сиянии вокруг нарастал с каждой секундой.

Я зажмурилась, уговаривая себя посмотреть на реальный, материальный мир. А когда открыла глаза не смогла сдержать вскрика. Все вокруг, что было в пределах щита полыхало черным огнем, даже пол под моими ногами. Я сама почти полностью горела, как большая спичка. А самое главное, что пятерка была явно на последнем издыхании и с трудом удерживала круг обороны. Что будет, если пузырь лопнет, а я все еще буду гореть, было понятно без слов.

В памяти всплыл странный сон, один из тех странных снов, что преследовали меня с детства. Я за небольшой, неприметной дверью, подглядываю в щелку. В огромном зале множество мужских, женских и звериный фигур и все они произносят клятву, а я за ними повторяю последние слова:

"... Защищать — есть цель. Преданность — есть жизнь. Цель — есть смысл. Жизнь — есть высшая честь. Клянусь хранить, ибо это и значит никогда не предавать. Клянусь... !"

Защищать! Нужно их защитить! Умереть самой, но из-за меня никто не пострадает! Я максимально сконцентрировалась на одном только желании убрать черный огонь. Все что угодно, только бы из-за меня никто не погиб! А на задворках сознания билась странная мысль, словно бы отдельно от меня : "только бы из-за меня не погиб он!" Я ощутила волну освежающий прохлады, как бывает после жаркого дня и поняла, что так пламя прощается, теперь уже точно никто не убедит меня в том, что оно не имеет сознания, какое-то сознание у него точно есть. После чего огонь стал плавно уменьшаться, как догорающие угли. Да, я еще горела, но все меньше и меньше.

Дэмиандриэль снова попытался схватить меня, я увернулась, но с запозданием, рукав его камзола тут же вспыхнул и оплавился. Воин машинально схватился за руку, видимо там и ожоги приличные, но не издал не звука.

— Ника...

— Не трогая меня! А то сгоришь! — закричала я. Сердце сковала тоска, мне было невероятно стыдно и страшно за него, хотя свои чувства я объяснить не могла.

Глаза закололо. Моргнула и увидела за золотые искры почти забытого горя разгораются в яркий пожар и поглощают голубоватое сияние. Миг и меня схватили в стальной захватят, выкрутив запястья обеих рук. Я ничего толком не успела понять, как в глаза ударил бирюзовый прожектор, а внутри грудной клетки словно сработал капкан, раскромсав своими зубцами сердце и ребра заодно. Я дернулась, выгнулась, почувствовала, как по подбородку бежит что-то теплое и стекает за ворот платья по груди и животу, а затем свет окончательно померк.

— — — — — —

От Автора:

* Сабаот — город в западной провинции Бефора (Империи Светлых Эльфов). Население: десять тысяч чистокровных эльфов, пять тысяч полукровок и три тысячи разумных других рас. Не имеет портов и больших торгов с другими государствами.

** Манеер — военный чин. Глава над полусотней военных отрядов (звезд, по пять хактов в каждой) только хактов. Один из главных Стражей среди хактов. Во всем Ордене Маулихакти не больше трех десятков манееров, после Падения.

Виновата ты? А попробуй врага спасти! — 4.

Смысл истинной дружбы в том, что радость она удваивает,

а страдание делит пополам.

Джозеф Аддисон.

"Что-то не слишком приятная традиция вырисовывается — все время в отключке!" — тихо шептала моя соображалка, пока сознание старательно пыталось собрать себя, словно пазл.

Нечто похожее случается с каждым человеком, который медленно просыпается. В первый момент после долгого сна сам себя не осознаешь. Вот и я сейчас сама себя не помнила. Память вырисовывала причудливый узор недавних событий, как и всей моей жизни, постепенно. А уже следом за воспоминаниями пришли и ощущения.

Первое, что я отметила — больше нет усталости и ломоты в суставах, как при затяжной простуде. Я ощущала себя так же легко и свободно, как в первый день в этом мире. Тело казалось невесомым и совершенно моим, родным. Человек не ощущает собственного тела, пока у него что-то не заболит, или его не поставят в ситуацию, когда приходит понимание, что тело на что-то не способно. Если в прошлое свое пробуждение я ощущала болезненность, тяжесть мышц и организма в целом, то сейчас никаких ощущений не было. Я жила! Да, именно, жила! Дышалось свободно и просто. Вывод напросился сам собой: со мной все в порядке! От догадки захотелось взвизгнуть на радостях.

Второе, но не менее важное — я по-прежнему здесь, в смысле в мире, куда меня занесло. Я ощущала большие подушки под головой и собственный воротник на черепе, а значит, я все так же не человек, а неведома зверюшка. Вывод из этого тоже предсказуемый: проблемы не закончились, они только начинаются.

Третье, но не менее удивительное — я не чувствую страха, шока или удивления. Одна часть меня старательно взывала, объясняла нерадивому нутру, что все совершенно не так. Нас могли убить, могли покалечить. Ты обладаешь магией! Самой настоящей, а не компьютерным трюком. Все это не нормально, все должно быть по другому! Почему ты не скучаешь по матери и дому? Почему не бьешься в истерике и не ищешь выхода? Почему не хочешь убежать от страшных существ, которые собирались тебя убить, но просто не успели этого сделать? Ноги в руки и беги без оглядки! Ищи путь домой! А вот вторая часть меня, кстати большая, была совершенно спокойна. Если еще вчера я испытывала страх и злость, то сейчас эта большая часть меня была совершенно уверена — все так, как должно быть! Я на своем месте! Я дома! И никто не тронет меня, а если и тронут, то сильно об этом пожалеют. В своей прошлой жизни я не отличалась безграничной уверенностью в себе. Более того, у меня редко бывали моменты, когда я была просто уверена в чем-то, а уж такого непоколебимого знания о собственных силах как сейчас, у меня никогда не было.

Теперь же я твердо знала, что здесь мое место. Удивительное ощущение, мне незнакомое, но я сразу узнала его — я дома! Все здесь такое, каким его задумывали. Такие существа, такие деревья и животные, сам воздух именно такой, каким и должен быть воздух. И я, наконец, такая, какая должна быть. Вспомнилась старушка, которая, видимо, и отправила меня сюда. Она что-то говорила о том, что душа не на своем месте скучает по дому. Тогда я ее не поняла, а сейчас, кажется, начала понимать суть слов. Сознание еще не до конца вернулось, а ощущение дома и реальности происходящего, невероятно знакомого и даже родного, уже накрыло разум. Это состояние можно было бы сравнить с достижением цели. Соображалка, для простоты понимания гаммы чувств, нарисовала образ, как человек годами усердно работает, получает образование, престижную должность, и вот спустя много лет он строит дом. Мучительная длительная стройка, со множеством проблем, затем переезд и вот... он стоит на пороге собственного дома — такого, как он и мечтал. Рядом семья и близкие друзья. Цель достигнута, несмотря на долгий путь. И он, наконец, удовлетворен. Он счастлив, и ему немного грустно. Очень яркий образ прекрасно вписался в гамму моих эмоций. Именно так я сейчас себя и ощущала.

Звуки, запахи и ощущения накрыли меня единым водопадом, резко и все вместе, словно кто-то нажал на кнопку прибавления громкости. И сразу, еще не открывая глаз, поняла — рядом, справа, кто-то есть. Я отчетливо слышала дыхание. Ощущала, буквально всей кожей, присутствие рядом живого. Ноздри щекотал смутно знакомый аромат, но я никак не могла понять чего именно. Неизвестный встал со стула, скрипнули половицы под ногами. Он протянул ко мне руку или руки. Тело среагировало первым, а следом уже я, многим позже моя соображалка.

Глаза резко распахнулись и я, крепко ухватив за запястье обидчика, вывернула кисть в бок, под таким углом, под которым суставы не сгибаются. Противник подался вперед, почти падая на меня, но левая рука отвесила приличную оплеуху по уху. На самом деле, неизвестные инстинкты шептали ударить в челюсть или нос, но я сдержалась в последний момент. По-женски захотелось сделать удар не столько болезненным, столько обидным. Но, к моему удивлению, Лиамер охнул, отлетел к стене. О том, чтобы увернуться, перехватить мою руку или устоять на ногах от обычной затрещины, он, скорее всего, просто не подумал. Хотя, на мой взгляд, тренированный воин легко мог отразить мою попытку обороны. Я удивленно хлопаю глазами и смотрю на тяжело дышащего мужчину в кремовой рубахе с завязками на вороте. Он, потирая висок и затылок, почему-то виновато и так же удивленно смотрит на меня. Секунда на размышления — и до меня доходит идиотизм случившегося.

Лицо у воина уставшее, с морщинками и синяками вокруг карих глаз. Рукава рубахи свернуты до локтя, волосы растрепаны. Сидел он на обычном стуле около меня и, судя по его виду, не один час. На столике около изголовья стоит маленький ковшик и лежит мокрый кусок ткани. С него капают капли на пол и раздаются в моей голове гулким эхом. Вся комната, та самая, в которой я уже приходила в себя раньше, была заставлена всякими тазами, плошками и кувшинами с водой. Тут и там встречались пузырьки с разными жидкостями, пугающих оттенков. А я сама была буквально умотана во влажную простыню. За окном разливалось золото скорого заката, отчего в комнате уже собирался полумрак. Тогда, когда случились все эти события, был поздний вечер, если не ночь, а сейчас снова закат. Это сколько же я здесь валяюсь?

— Какого...? — начала я, но осеклась. Не приличия ради, а просто потому что в этом мире, наверняка, не знают такого красочного и емкого слова.

— Маулэя, вы пришли в себя? — мужчина поднялся и глянул на меня слегка мутными глазами.

В первый момент я решила, что он пьян в полное никуда, но потом разглядела на виске тонкую струйку темной, почти черной крови.

— Это я тебя так? — тут же спросила я.

— Невол... — начал было он, но тут дверь распахнулась, оглушительно ударив о стену.

В проеме стоял взбешенный Хемах. В правой руке он держал длинный толстый хлыст из которого вырывался легкий дымок. Глаза горели яростью, а маска ненависти на лице не обещала мне ничего хорошего.

— Ты...! — взревел он. — Как ты посмела!?

"Н-да... а дура — это диагноз!" — протянула соображалка.

А я удивленно распахнула рот. Дурдом продолжается. Я как-то умудрилась сбить с ног и хорошо приложить опытного вояку. Зачем? А потому что не поняла, что это он. Решила, что он причинит мне вред. С чего я вдруг стала таким параноиком? Не знаю. Как у меня это вышло? Ума не приложу. Никогда драками не интересовалась, хотя и любила азиатские боевики, но от просмотра кино мастерами не становятся. Так какого лешего, я творю? И что делать сейчас? Просить прощения? Умолять, чтоб не убивали?

— Успокойся, Хемах! — устало проговорил Лиамер, падая на стул и зажимая рукой рану на голове. — Это я виноват. Хотел проверить дыхание, маулэя слишком слабо дышала. А она, видимо, решила, что я хочу ее крови, — мужчина подарил мне слабую улыбку.

К моему удивлению, уфир моментально успокоился. Разжал пальцы, хлыст растворился в воздухе еще до того, как рукоять коснулась пола. Его лицо разгладилось, а глаза стали почти добрыми. Он прошел в комнату, обошел кровать и подошел к человеку. Тот гневно отмахнулся.

— Осмотри маулэю! А я это заслужил.

— Подождет! — рявкнул краснокожий. — Я несу ответственность за твою жизнь, а не за ее! Пусть скажет спасибо, что я не стал отрывать ей голову за рану моего собрата.

Мужчина возмущенно вскинулся, но этого хватило, чтобы Хемах убрал его руку и принялся рассматривать рану. Через полминуты тишины он, с видимым облегчением, выдал:

— Ничего серьезного, друг мой! Затянется сама, видимо, девчонка не хотела тебя убивать, а только напугать. Просто рассечена кожа. Кровь я уже остановил. За пару часов пройдет, и следа не останется. Думаю, ты понимаешь, что Ратэре не стоит рассказывать, что тебя ударила когтями другая маули? — оба посмотрели друг на друга и неожиданно расхохотались.

Слово "когти" меня напрягло. Я посмотрела на свою левую руку, но никаких когтей не увидела. Рука как рука, если не считать того, что серая с рисунком и красными ладонями. Пять пальцев и обычные ногти. Хемах, проследив мой недоуменный взгляд, хмыкнул и присел на кровать рядом с моими поджатыми ногами. Он пристально всмотрелся мне в глаза, на мгновение его зрачки сверкнули.

— Предупреждаю лишь раз: если такое повторится, я не посмотрю на то, кто ты, и кто тебя станет защищать. Вырву хребет и оставлю себе в качестве игрушки! Поняла?

Вот тут меня и накрыл долгожданный шок. И дело было не в его угрозах, а в том, что внутри не было страха. Легкая тень стыда, не более. Я чувствовала, что уфир не просто красиво угрожает, он дает слово и сдержит его. Но меня это совершено не беспокоило, ни капли. Как будто мне угрожал не маньяк-самоучка, не опытный убийца, а маленький обиженный ребенок. Бред! Я точно больна, причем очень серьезно!

Я легко выдержала его взгляд. Какой-то части меня было глубоко чихать на чужую мимику и на весь мир в целом. Через несколько секунд заговорила, чеканя каждое слово и давая себе мысленную клятву:

— Я никогда не трону никого из маулихакти! — и голос такой уверенный и спокойный, что Милонике резко становится неуютно в теле этой непонятной и мутной Ники с замашками камикадзе. — Но и вы пообещайте, что если решите убить, то просто убьете, а не станете разглагольствовать на эту тему, как сейчас!

Хемах удивленно раскрыл рот, прямо как я несколько минут назад. А Лиамер сдавленно хрюкнул, пытаясь сдержать смех.

— Он, похоже, что-то сделал с юной маули! Теперь она и тебе может рога подправить!

— Да, стоит позвать его, пусть сам ее осмотрит и убедится, что стоит сохранять ей жизнь.

— Не стоит, — уверенно сказала я, — если боитесь, что может повториться то, что было. Но за себя я больше не ручаюсь, так что лучше вырвать мне хребет максимально быстро!

Хемах поднялся и молча вышел, а я виновато посмотрела на Лиамера.

— Простите меня! Я, правда не знала, что это вы! Я думала... если честно, то я вообще не думала. Глупо звучит, но оно как-то само получилось. Простите, если можете!

— Не волнуйтесь, Ника! — уверенно сказал Лиамер. — За то, что мы с вами чуть не сделали, одной царапины мало!

Я удивленно уставилась на него, но воин не стал продолжать, а перевел тему:

— Как вы себя чувствуете?

Прислушалась к себе, в очередной раз убедилась, что самочувствие у меня прекрасное, можно хоть сейчас в космос отправлять.

— Замечательно!

— Я рад... — он устало улыбнулся мне и поморщился.

— Никто не пострадал от моей выходки? Никто не обжегся? Я никого не покалечила? — со страхом спросила я. Память подсказала, что я чуть не сожгла корчму. Стало противно и тошно от самой себя. Но лучше сразу узнать все, чем мучить себя догадками или глупыми надеждами. За секунду я уже настроила себя на суровое наказание. В нашем мире не слишком жаловали терроризм, а свой поступок я смело могла отнести именно к нему. — Я готова понести любое наказание! — выдохнула я и опустила голову.

Совесть уже встала в полный рост и мне было так паршиво на душе, что словами не опишешь. Как можно было так поступить с единственной женщиной в этом мире, которая отнеслась ко мне с добротой? Как можно причинить вред тем, кто по большому счету, мне ничего не сделал и даже защищал? В своей прошлой жизни я смутно себе представляла, как можно выбрать профессию ветеринара и усыплять животных, а тут речь шла не о собаке или кошке, а о существе, по разуму сходному с человеческим. По сути, я чуть не убила нескольких людей, если переводить понятия в земные аналоги.

— Вы все еще думаете, что кто-то и нас может вам навредить? — удивился Лиамер. — Маулэя, я понимаю, что мы уронили свое доверие в ваших глазах, но поверьте, никто вас не тронет! Наш долг — защищать вас, а уж теперь и подавно. Я не знаю, как вам удалось взять черную магию под контроль и чего вам это стоило, но то, что вы совершили достойно легенд.

— Что? — не поняла я.

— Вы не помните? Могучий Велер, ну разумеется! Должно быть боль была чудовищна, и разум бережет себя, ограждая вас от воспоминаний. Я не стану причинять вам боль своим рассказом.

— Я никого не убила? — снова спросила я, почему-то чувствуя, как завожусь. Почему в этом мире никто не отвечает на вопросы прямо?

— Нет! — ужаснулся Лиамер. — Вы всех нас спасли! Никто даже не был ранен.

— А корчма? Я помню, как все вокруг сгорело! Я сожгла корчму Виоренты?!

— Сожгли? Нет же, все было не так! Вы сумели не только сдержать пламя, но и впитать его в себя, потом наставник вмешался. Он сумел восстановить то, что пострадало от пламени. Перед тем, как потерять сознание, вы поставили сильнейший щит, прикрыв всех нас от своего тела. Наставник пробивал его несколько часов. Мы все были уверены, что потеряли вас, но Дэмиандриэль сумел пробиться и исцелить вас до того, как магия сожгла бы вашу душу.

"Полный бред!" — резюмировала соображала, рассматривая счастливого мужчину. — "А ты уверена, что твой встроенный переводчик не барахлит, мать? Тут без пол-литра не поймешь, чего он нагородил!"

— Я вас не понимаю. Я помню пожар. Все горело: пол, стены, потолок! Я видела, как вам тяжело сдерживать огонь! Я помню ваш страх. Вы меня боялись! — и тут меня осенило. Я вспомнила, как ко мне бросился Дэмиандриэль. И у меня моментально похолодели руки.

Перед глазами появилась картинка, как я от него уворачиваюсь, как сам он вспыхивает золотым сиянием и бросается на меня. А что потом? А потом я ничего не помню! Боже, неужели я его сожгла? А Лиамер просто пытается меня успокоить, опасаясь, что я сейчас всех здесь перебью на радостях.

Я посмотрела на человека, тот виновато опустил глаза и глубоко вздохнул:

— Это наша ошибка! Страх непозволителен хактам. Прекрасно понимаю, как это вас оскорбило!

Я пропустила его слова мимо ушей:

— А Дэмиандриэль, где он?

— Наставника нет... — начал воин, но осекся и вскочил со стула — Маулэя, вам больно?!

Я сжала уголок ткани, в которую меня укутали, и зарыдала. Тихо и беззвучно, но слезы полились рекой, как из крана. Я убила его! Я убила человека...тьфу...маулихакти! От перемены названия суть не меняется — я убийца!

— Маулэя, маулэя, что с вами?! — Лиамер принялся трясти меня за плечи, но у меня слетели тормоза. Мозг отказывался воспринимать реальность, в которой я такая тварь. Взгляд расфокусировался. Я уже почти ничего не слушала и не видела, а в голове постоянно звучали слова безликого, его уговоры и мои попытки уберечь их всех.

Я открывала и закрывала рот, но не получалось издать не звука. Горло словно сдавило. Слезы лились и лились, а руки и ноги онемели. Спина похолодела. Только плечи вздрагивали при каждой попытке вдохнуть. Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось попасть в ад и гореть там на большой сковороде. Почему меня не добили? Почему не отрубили голову за убийство собрата?! Догадка пришла сама: а может просто не смогли? Я ведь была уверена, что никому нельзя меня трогать. Я откуда-то четко знала, что тогда случится беда. Не знала какая именно, но то, что этого допускать нельзя, была уверена. Может, когда безликий меня свалил, то вспыхнул, как бенгальский огонь, меня это и ослепило. Может, ему и удалось сдержать меня, но сам он...

Лиамер продолжал что-то говорить или кричать, я не различала. Попытался взять меня за руку. Я с криком отшатнулась и упала с кровати. Он удивленно протянул ко мне руки, продолжая что-то кричать в сторону двери. Я прижала ладони к себе, сжалась в комок и отползла к стене. Крик совершенно нечеловеческий — я так никогда раньше не орала — рвался из груди сам. Я представила, как он дотрагивается до ладоней и вспыхивает, не успев даже понять, что его убило. Всплыли фрагменты моих ощущений, когда горели руки. Я чувствовала, что могу убить. И не просто убить, а это будет мучительная смерть. Достаточно лишь пожелать, протянуть руку — и все сгорит. Черное или красное пламя легко испепелит все, до чего дотянется. Вспомнила свой страх, это наложилось на чувство вины и я была готова сделать все, что угодно, лишь бы никто ко мне не прикасался. Не могла допустить, чтобы кто-то еще погиб по моей вине!

Сколько прошло времени, сколько я так кричала и плакала, забившись в угол, и что происходило вокруг, сказать не могу. Мир вернулся ко мне после приличной оплеухи, я бы даже сказала хука, судя по боли. Кто-то от души врезал мне по левой щеке. Не успела я толком прочувствовать боль, как тут же прилетело по правой. И снова по левой. И, складывалось стойкое ощущение, что меня не рукой бьют, а чем-то увесистым: например, дубиной.

Сначала вернулись звуки, потому что глаза все еще закрывала пелена слез.

— Если ты еще раз ее ударишь, то просто сломаешь зубы!

— Что ты ей сказал?! Знаешь же, как шатко сейчас положение! — этот голос показался мне знакомым.

Я неверяще и быстро проморгалась, потерла глаза и замерла. Вокруг меня собралось трое: Лиамер с испуганным лицом, Хемах с удивленным и безликий, который пристроился на корточки в опасной близости от лица. Скорее всего, это он отвешивал пощечины.

"Ну все, тушите свет! От раскаянья у тебя начались глюки!" — обреченно прошептала соображалка в голове, а я только моргнула и впала в ступор. Было страшно, что еще мгновение, и видение пропадет. Хотелось попросить прощения, сказать хоть что-то, но горло снова сдавил ком слез.

— Ника? — требовательно и холодно вопросил дух. — Ты меня слышишь?

Я едва заметно кивнула.

— Что случилось? — и голос такой уверенный и приказной, что стало совсем плохо.

Руки и ноги вдруг налились свинцом. Я уронила голову на колени, спрятав лицо, снова заплакала. В конце концов, это мир фэнтези, почему бы здесь не быть призракам? А к кому приходят призраки недавно убиенных? Правильно, к своим убийцам. Вот и ко мне пришел безликий с законными и справедливыми претензиями. Я даже ничего говорить не буду, он имеет право на месть.

— Хемах, подай вон тот пузырек и попроси хозяйку приговорить успокоительный отвар, — приказал призрак. — А ты, Лиамер, пошел вон, пока я не вышвырнул тебя из окна!

Послышалась возня, звякнуло стекло, потом шаги и, наконец, скрип закрывающейся двери. Призрак откупорил склянку с характерным звуком, а я начала догадываться, что что-то здесь не так. Подняла глаза и встретилась с серо-голубым овалом лица. Сейчас рисунок на нем был таким, как если бы стелющийся туман над озером нарисовали маслом.

— А вы не...? — хотела спросить я, но меня перебили.

— Пей! — скомандовал безликий.

Я покорно взяла пузырек двумя руками. Сжала его, потому что пальцы практически не слушались, и не задумываясь выпила небольшой глоток залпом, стараясь не распробовать вкуса. Он попытался забрать у меня пузырек, но руки вцепились в стекло, как в любимую игрушку. Безликий вздохнул и мягко начал отнимать пальцы от пузырька. К тому моменту, как склянка оказалась в его ладони, я уже окончательно уверилась, что он не призрак, но нахлынувшего счастья почему-то не было. А была какая-то апатия. Дэмиандриэль вернул меня в кровать, потом присел на стул. Я неосознанно отодвинулась в дальний от него угол, подобрала ноги и спрятала руки между ними и животом. Если что, то буду кусаться, но до моих ладоней никто больше не дотронется.

— Что случилось? — снова повторил он свой вопрос.

— Вы живы? — в свою очередь спросила я.

Пару мгновений молчим, уставившись друг на друга.

— А ты думала иначе? — наконец спрашивает он. И в голосе ни тени удивления, только надменность, как и раньше.

Киваю.

— Как видишь — я жив. Так что случилось? Почему ты плакала и кричала?

Молчу и отворачиваюсь, потому что стыдно объяснять.

— Вспомнила, что случилось?

Киваю и шмыгаю носом. Как же стыдно, что я вот так просто впала в самую настоящую истерику. Хотя это была не истерика, а натуральный припадок. Где-то читала, что такие приступы паники легко доводят человека до инсульта. Никогда ничего подобного у меня не было, и вот теперь довелось испытать на себе. Препаршивейшая вещь, надо признать.

Некоторое время молчим, а потом он вдруг спрашивает:

— Черная магия — это действительно так ужасно, как говорят?

Я удивленно вскидываюсь и поражаюсь тому, что овал больше не устремлен на меня. Дэмиандриэль смотрел в пол, словно стеснялся своего вопроса или боялся услышать на него ответ. Открываю рот, чтобы ответить и замираю. А что сказать? Что большего удовольствия в жизни не испытывала и хочу еще? Да, это чистая правда, но ее говорить нельзя! Примут либо за сумасшедшую, либо за какую-нибудь одержимую. Я не уверена, что реакция на правду будет спокойной. Соврать и сказать, что это больно? Но, судя по нему, такое тоже говорить не стоит. Да и не хочется мне возводить поклеп на черное пламя. Сказать, что терпимо? Так мне, судя по реакции на эту самую черную магию, что бы это ни было, никто не поверит.

— Можешь не отвечать! Неуместное любопытство. Я и так слишком много знаю об этом, чтобы спрашивать еще хоть что-то.

Облегченно выдыхаю. В дверь постучали, и вошел Хемах с небольшим подносом в руках.

— Хозяйка уже все приготовила, сейчас ребят кормит. Тебе бы тоже стоило пойти перекусить.

— Забыл с кем разговариваешь? — вкрадчиво поинтересовался безликий.

Краснокожего передернуло. Он поставил поднос на кровать и протянул мне глиняную большую кружку. Как только я взяла ее в руки, то сразу осознала как замерзла. Керамика была не просто горячей, она была раскаленной. Я едва сдержалась, чтобы не разжать пальцы и не обварить себе ноги. Хемах понял все без слов и быстро забрал кружку себе.

— Ей можно одеться? — поинтересовался уфир у безликого. — Как я понимаю, самое страшное уже позади?

— Не знаю, но одеться и правда стоит. Учитывая, как она орала и шарахнулась от Лиамера, силы у нее точно есть.

— Значит я могу позвать эту полукровку? А то она просится повидать ее, пусть заодно и поможет с одеждой.

— Нет! К ней никто не подойдет без моего разрешения. Принеси нашу форму. Пока пусть побудет в ней, а утром, если все будет хорошо, пошлешь полукровку к портному. И дай сюда отвар! — Дэмиандриэль требовательно протянул руку и забрал напиток, проследил за тем, как Хемах ушел, прикрыв за собой дверь, и только потом повернулся ко мне.

— Я выпью отвар, только пусть остынет! — и сама удивилась тому, как жалко и пискляво прозвучал мой достаточно низкий, в новом теле, голос.

Безликий вздохнул и протянул мне чашку. Я не стала снова спорить — а что еще делать, когда настаивает с тобой тот, кого ты чуть не убила? Она оказалась едва теплой. Я удивленно посмотрела на мужчину, но тот не стал мне ничего объяснять. Магия — она везде магия. Ведь научились люди в моем мире замораживать воду за несколько минут, а то и секунд, так почему бы в этом мире не делать тоже самое только силой мысли?

Сделала первой глоток ароматного отвара, запах и вкус которого чем-то отдаленно напоминал мяту. Потом на мгновение прикрыла глаза, собираясь с силами, и решительно выпалила волнующий вопрос:

— Вы в порядке?

— Что? — не понял он и я отчетливо рассмотрела, как стремительно меняется рисунок на овале лица, видимо, это и обозначает эмоции, если уж движения мышц не рассмотреть. Интересно: а как он ест, если нет рта?

— Я вас ранила?

— Что ты помнишь?

— Как горела, а вы уговаривали, потом бросились ко мне, потому что я вас не послушала. Вы мне не поверите, но я боялась, что убила вас.

Он молчал, я тоже. Честно говоря, было страшно что-то у него спрашивать и уточнять, хотя вопросов у меня скопилось множество. Не уверена, что он может ответить на все, и еще больше не уверена, что нужно именно его об этом спрашивать. Соображалка постоянно кричала, что с этими существами не стоит быть откровенной. Они утверждали, что мои собратья, но что-то я не вижу на их головах воротников, да и кожа у них не серо-черная как у меня, а обычная, если этот термин вообще можно приметь к эльфу, гному и безликому. Верить их словам? А основания? Да, пусть я не все понимала, но похоже, они спасли меня от самовозгорания. Я благодарна, но это не мешает бояться их, как и при первой встрече.

— Я уже сказал, что жив, что еще тебе нужно знать? — и сказано таким тоном словно он уже третьи сутки мне на вопросы отвечает.

Чтобы не сболтнуть лишнего и не нагрубить, сделала еще глоток.

— А что это вообще такое было? — все-таки решилась я.

— Черная магия? — удивленно переспросил безликий. Видимо, я все же умудрилась задать вопрос, который выдает меня с головой.

— Это я уже поняла, — попыталась я спасти положение. — Как получилось, что у меня эта "черная магия"? У меня никогда раньше не было ничего подобного.

— Эта болезнь приходит по многим причинам, но в твоем случае она пришла скорее всего потому, что ты сделала очень сильного мага из того мальчишки. Ты отдала ему почти все, что имела, причем так, чтоб вся твоя сила впиталась в его плоть навсегда. Он, в отличии от тебя, теперь никогда свой дар не потеряет. Теперь от него пойдет новый род человеческих магов. А для такого обряда нужен опыт, силы и... хакт! — на последнем слове он замялся. Словно ему было стыдно, но я так и не поняла с чего. — Я просмотрел душу мальчика. Ты вплела свою силу в его суть, изменила потоки энергий. Сделала все, чтобы магия виделась его нутром, как собственная, а не наносная. Я достаточно опытный маг, но такое вижу редко. Мать мальчика сказала, что ты проделала это вместе с исцелением, это так?

— Да. У Алана была голова разбита и я захотела помочь. Но это не объясняет ничего.

— Я же сказал, что подобное отнимает почти все силы, а так как у тебя нет... в общем ты слишком слаба для подобных действий. Не знаю, что ты пережила перед появлением в деревне, но помощь мальчишке забрала последние крохи. Тогда сила, что подарена тебе при рождении и призвана во благо, стала самим прахом. Черная магия — есть самая худшая из смертей для мага, как и для любого другого. Она не просто мучительно убивает, она уничтожает саму суть души. Ее еще называют "последним криком". Я видел многих, множество жатв, что собирала черная магия, и мало кто спасался. Болезнь души опасна не только для мага или маули, она опасна и для окружающий. Многие маги убивали сотнями, прежде чем сгорали сами.

— Но почему тогда, если все так плохо, вы не убили меня? — закричала я. — Если от этой гадости могу умереть не только я, но и другие, то почему я все еще дышу? Я ведь могла сжечь всех вас!

— Могла, — серьезно кивнул безликий. — Но ты этого не сделала! Почему? Как ты смогла сохранить душу?

— Что? — захлопала глазами я.

В комнату без стука вошел Хемах со стопкой ткани в руках. Он молча прошел, положил ее на стол, рядом с тазом воды и так же молча вышел. Я вопросительно глянула на безликого. Тот встал, повернулся к окну и велел одеваться. Именно велел, а не разрешил или предложил.

Я только пожала плечами и вылезла из кровати. Теперь ноги чуть дрожали. И я не была уверена, что это от холода, скорее всего нервы. Не было ни боли в руке, ни в ноге. Осмотрела плечо и бедро. Нашла только едва заметные светлые шрамики. Быстро, однако, у них работает медицина. Потом соображалка напомнила, что Хемах при первой попытке ничего не смог сделать и сказал, что это из-за черной магии. Но тогда получается, что у меня ее больше нет?

Нижнего белья в комплекте не нашлось, ну и плевать. Зато нашлись черные узкие брюки из плотной ткани. Черная, очень мягкая на ощупь водолазка и жилет. Быстро натянула все на себя и повернулась к стоящему у окна безликому. Мою уже порядком очумевшую соображалку удивило, что в этом мире имеются, если не такие же правила приличия, что и на Земле, то похожие. Хотелось поразмышлять над этим, но позже. Все чуть позже.

Возвращаться в промокшую от влажной простыни кровать не хотелось, поэтому я подошла к столу и села на свободный стул. Дэмиандриэль повернулся без моей просьбы, видимо поняв по звукам, что я уже одета и готова к продолжению беседы. От его наглости, а может, от все больше нарастающего чувства стыда, настроение снова качнулось в сторону легкой злости:

— Вы сказали, что мне как-то удалось сохранить душу, что вы имели в виду?

— Черная магия сжигает сознание, уничтожает чувства, смывает память, а после развоплощает душу. Пораженные этим недугом больше никогда не рождаются в этом мире. Думаю, что они вообще больше нигде не рождаются. Есть предположение, что она — порождение самой Бездны Забвения, но это лишь легенды.

— Почему, если я так опасна, вы мне сохранили жизнь? Вы так и не ответили.

— Не знаю, почему этого захотели остальные, но у меня на то была лишь одна причина. Я встречал магов, которые боролись с ней годами, видел разное, но еще никто не смог сохранить себя, когда черная магия вырывалась из тела. А ты осталась собой, не тронула никого из нас, не сгорела сама. Такого еще никогда не было! Я должен отвести тебя к Совету, и пусть Старейшие решают, как можно использовать твои знания. Возможно, то, что сотворила ты, смогут повторить и другие пораженные недугом. Тогда у нас будет шанс... забыть наконец! — на последней фразе он сорвался, чуть наклонился в сторону, словно споткнувшись. Но через секунду он снова выпрямился, демонстрируя идеальную осанку. Медленно прошел к стулу у кровати и так же медленно сел.

— Я хочу знать, как тебе удалось сохранить душу? Как ты сопротивлялась пламени?

Я задумалась. Мыслей было много, но озвучивать их я не собиралась. По крайней мере, ему в данный момент .

— Я не сопротивлялась! Я видела, как все вокруг горело! Вообще не понимаю, как никто не погиб. Говорю же, я была уверена, что убила вас.

— Ты правда не помнишь? Не лги мне! Я видел собственными глазами, как ты сдерживала пламя, и я хочу знать, как тебе это удалось! Как ты не потеряла себя?

— Я не знаю! — от его тона я тоже начала повышать голос, хотя прекрасно понимала, что этого делать не стоит.

Безликий вскочил на ноги и направился ко мне.

— Я вижу истину в разуме каждого, и ты не обманешь меня! Сейчас я ясно вижу, как ты лжешь!

Вот ведь... физиономист чертов! Видит он, видите ли! Да, я не совсем честна. За время разговора у меня появились некоторые предположения по вопросу этой самой магии. Но это только мои догадки, так сказать, непроверенная гипотеза, не больше. А этот хмырь решил, что я все уже знаю, просто признаваться не хочу. У меня и так клеймо шпиона, а еще такое! Да меня сейчас тут просто запытают, дабы выведать тайное лекарство от местной чумы.

Он навис надо мной, как грозный директор над провинившимся школьником.

— Почему ты никого из нас не убила? — чеканя каждое слово, спросил он. — Если тебя послали Белые или другие наши враги, и ты знаешь, как бороться с этим недугом, то почему никого из нас не убила?

Я ухватилась за знакомое слово и удивленно уставилась на подрагивающий овал.

— Белые? Вы хотите сказать... — я закрыла себе рот рукой, чтобы не сболтнуть лишнего.

Белые, где я слышала это слово? Оно мне кажется настолько знакомым, как и адрес собственного дома. Я часто слышала это слово, точнее титул у себя... в снах. Быть не может! А я уже почти поверила, что попала в другую реальность! Нет, такую как я просто не может забросить в другую вселенную, туда, где ждут друзья и принц на белом коне! У меня просто очередной сон, глупый, нелепый и длинный сон. Скорее всего, я действительно в коме, может, у меня периодически останавливается сердце, там, в палате, а здесь мне кажется, что я теряю сознание.

— Ты знаешь клан Белых? — как-то удивленно прозвучало над головой. — Тебя они держали в плену? По твоей ауре вижу, что ты испытываешь страх. Ты боишься их гнева, если расскажешь об их планах? Имей в виду, что я намного страшнее всего, что ты видела и любых угроз. Если не начнешь говорить...

— Да, да... — шепотом перебила я его, — вы вырвете мне хребет. Хемах, уже обещал убить меня так же экстравагантно...

Я обхватила голову руками. Захотелось завыть на луну. Ну что я сделала, чтобы оказаться в затянувшимся ночном кошмаре? А может, я сошла с ума? Или вообще умерла, а это мой персональный филиал ада? Ведь, говорят же, что рай у каждого свой — маленький мирок, сотканный из самых приятных воспоминаний. Так может и ад состоит из самых больших страхов грешников? Боже, за что?! Нет, я и раньше подозревала, что не в другом мире. Еще там, у ручья, было все понятно. Но весь этот мир он такой реальный. Такой правдивый! Вот я и поверила, что меня занесло не в собственную голову, а в другую реальность. Клан Белых — злейшие враги той, чью роль я отыгрывала множество раз в своих кошмарах. Сильные, если не сильнейшие, маги этого мира. Точнее моего кошмара, мать его за ногу! Все вокруг нереальное, не настоящее. Все это просто порождение моего подсознания. Я должна проснуться! Зажмурилась и закусила губу. Надо проснуться! Меня ввело в заблуждение появление новых персонажей. Еще никогда в своих снах, я не встречала никого из пятерки, ни Алана и Веоренты, ни этого места. Хотя сны часто повторялись, но никогда не видела ничего похожего на эту корчму. Вот из-за этого, наверное, и поверила, что в другом мире и теле. Да кому я нужна?! Чтобы меня и перекидывать в другой мир? А я то все удивлялась, почему мне здесь, несмотря на все, так хорошо, почему я не скучаю по матери и знакомым, по дому наконец? А все потому что это мой кошмар, а в нем я не испытываю таких чувств. На губах появился металлический привкус крови, все-таки прикусила губу. Ну, почему я? У меня была, пусть и скучная, но не плохая жизнь. Почему я должна страдать от такого бреда? Глупый вопрос, а потому что все страдают. Просто каждый по своему, у каждого свой персональный ад и кошмар. Мой — с оттенком фэнтези. Как говаривал Гаутама: "Жизнь — есть страдание". Воистину, святой был человек! А гори оно все синим пламенем! Не хочу! Не желаю, так больше!

В следующий миг грудину изнутри обожгло, словно приложили утюг к костям. Я взвыла и, кажется, упала на пол. В глазах моментально потемнело, а легкие скрутило в трубочку. Я открыла рот, хотелось закричать от боли, но не выходило. Я все ждала и ждала, когда пик мучений пройдет, но время словно остановилось. Замерло в самом омерзительном моменте жизни. Попробуйте вспомнить, когда вы, забыв об осторожности, хватались за что-то раскаленное и с криком разжимали пальцы. А теперь представьте, что пальцы разжать не получится потому, что раскаленный чайник у вас в груди.

"Вот сейчас и умрем!" — подумала моя соображалка.

Единственная связная мысль в пелене страдания, которое тянется уже вечность. И я ей обрадовалась, большего облегчения в жизни не испытывала! Руки, непроизвольно сжатые в кулаки, разжались сами собой. А через секунду боль от ожога перекрыла новая, куда более резкая. Ключицы пронзила вспышка острой режущей боли. На удивление, но это помогло.

Боль в груди пропала. А мир вернулся ко мне со всеми его красками и звуками. Правда, не настоящий, а мой кошмар. Я лежала на полу в комнате, где вечность и миллионы нервных клеток назад говорила с безликим. А под моей скорчившийся тушкой стремительно набегала лужа темно-бордовой крови. От удивления даже резь в области ключиц пропала. Откуда здесь кровь? Попыталась приподняться и едва не лишилась остатков рассудка. Вы когда-нибудь нанизывали себя на вязальную спицу? Нет. А вот мне довелось. Оба моих предплечья, ключицы и чуть ниже, там, где шли верхние ряды шипов на теле, были пробиты моими же когтями!

На обеих руках у меня теперь не было пальцев, точнее мои старые трансформировались во что-то новое. Сами пальцы увеличились в размерах, фаланги уплотнились, а подушечки превратились в узкие, длиной не меньше пятнадцати сантиметров, когти. И каждый на обоих руках спокойно проткнул мою же кожу, мышцы и кости. Снова взвыла, на пределе громкости, только теперь не от боли, а от ужаса и удивления. Кто-то попытался меня поднять, но от этого стало только больнее. Я зажмурилась что было сил и попыталась взять себя в руки. Отодвинуть боль на второй план и подумать.

Если это мой сон, то и решаю здесь все тоже я! Это мой кошмар, хватит быть плохим актером, пара начинать импровизировать. Могут же люди программировать свои сны. Я много об этом читала, и сейчас этот вопрос старательно изучают ученые. А если так, то... Мое тело будет меня слушаться! Чем больше я жаждала прекратить пытку, тем быстрее отступала боль. Я почувствовала, как руки снова стали моими, а не мечтой гримера ужастиков. Медленно поднялась на ноги, кто-то услужливо поддержал меня за талию. И только потом открыла глаза.

Стою над собственной лужей крови. Надо признать, прилично натекло, только меня это уже не слишком волнует. Сама в крови. Раны не затянулись. Боль, хоть и уменьшилась на несколько порядков, но до конца не пропала. Рядом стоит Дэмиандриэль. Одной рукой придерживает за талию, второй ухватился за запястья и не дает поднять руки.

— Что, решила убить себя, потому что замысел раскрыт и бежать не получится? — ехидно поинтересовался он. — Мне даже интересно, что с тобой могли такого сделать, что ты пошла на предательство сородичей? Нет, я точно тебя убивать не стану, пока ты все не расскажешь!

Я повернулась к нему и снова попыталась всмотреться в пустой овал. Как же тяжко общаться с тем, у кого нет эмоций, нет ничего, за что может зацепиться взгляд и невозможно составить хоть какое-то мнение. Особенно, если за этой безликостью скрывается такая редкостная мразь! Вот и что тут скажешь? Ты, милый — плод моего воображения, так что не хами! Я физически чувствовала, как этого урода распирает от гордости за собственный недюжинный интеллект. От его надменности даже стало трудно дышать, а может это от потери крови? И вдруг мне стало на все плевать. Ведь это всего лишь сон, почему я должна испытывать страх за жизнь в теле, которого нет? Почему я должна испытывать стыд за себя, если ничего того, что здесь случается, не происходит в реальности?

— Убей! — спокойно сказала я. — Мне уже порядком надоели угрозы! Не хочу больше. Убей, сделай милость! — вот сейчас меня убьют, и сон закончится.

— Что?

— Убей меня!

Пауза. Похоже, здесь не так часто встречаются самоубийцы.

— Дэмиан, что ты задумал?! — Хемах попытался вклинится между нами, но ни я, ни безликий ему не позволили. — Ты обещал ее не калечить! Зачем было так? — уфир многозначительно осмотрел меня и кровь.

— Это не я, — нехотя признал безликий. — Это она сама себя! Когтями.

— Маулэя, но зачем? — ахнул Хемах.

— А он и объяснит, зачем! — прошипела я отдирая его руку от своего запястья. — Я ведь сюда пришла, чтобы вас всех убить или заразить черной магией! А вот этот герой вас всех спас. Мой план провалился! Больше незачем жить...

— Маулэя, кто вам такое сказал? Вы всех нас спасли!

Дэмиан вдруг расхохотался.

— Я не знаю, кто ее послал, но она явно ничего не знает о черной магии. Зато многое знает о Белых, когда я спросил, она попыталась пробить мой барьер, а когда не вышло — порезала себя.

— Какой барьер? — не поняла я.

— Я поставил барьер, запечатал черную магию внутри твоего тела. Думал, что это даст нам немного времени. А ты попыталась его пробить, а когда не сработало, решила убить себя!

— Дэмиан, прошу, уйди! — железным тоном попросил Хемах. — Иначе я вызову тебя на поединок! Уйди, оставь Нику в покое!

К моему удивлению, безликий демонстративно хмыкнул и вышел из комнаты. Мы остались вдвоем.

— Ничего не понимаю, — выдала я, глядя ему в след. — Почему он меня так ненавидит? Я что и правда так опасна для вас?

— Маулэя, опасны не вы, а ваш недуг, — тихо сказал Хемах, закрывая дверь за засов. — Простите его, он несколько импульсивен. Но прекрасный друг, наставник и воин! Он спас вам жизнь, наложив барьер на вашу душу. Это чуть не погубило его самого. Он сидел около вас две ночи, ничего не ел и не спал. Боялся, что его магия не поможет, и вы погибнете. Говорил, что просто обязан вас спасти, раз вам удалось сдержать черное пламя. Дэмиандриэля бывает трудно понять, — тихо и ровно говорил уфир, усаживая меня в небольшое кресло у окна, — но он отличный маг и многое пережил. Он не верит никому и ничему, поэтому пока вы еще не до конца пришли в себя, решил устроить допрос.

— И я его, похоже, провалила! — печально ответила я. — Ваш наставник уверен, что я само зло во плоти.

— Не думаю, маулэя! Если бы он и правда так думал, то убил бы вас не раздумывая, для него его ученики — главное! Я уверен, что он не просто так спас вас. Когда вы стали вбирать в себя пламя, от вас исходило столько страха за наши жизни, что это увидел даже я. А он и подавно. Вы готовы были пожертвовать ради нас всем, и наставник хотел помешать, но не успел. Вы уже поглотили пламя. Тогда единственное, что оставалось — не дать ему сжечь вашу душу. И он отдал многое за это. Честно говоря, опасаюсь, что скоро у нас не будет манеера, но я не мастер магии естества, поэтому не могу сказать точно, но такой мощной волны силы не ощущал уже давно. Обычно она бывает так сильна, только когда умирает маули.

— Я видела небесно-голубой свет перед тем, как потерять сознание. Это и есть сила вашего наставника?

Хемах кивнул.

— Да. И он заплатил за эту силу слишком высокую цену. Я бы так не смог. Он спас вас, дал немного времени. Прошу вас, Ника, поехать к Старейшим. Они обязательно помогут. Уверен, они смогут вылечить ваш недуг.

— Но я прекрасно себя чувствую! Я думала, что Дэмиандриэль или вы уже вылечили меня.

Хемах протянул мне кружку с остатками отвара.

— Боюсь, никто из нас не может вылечить вас. От черной магии нет лекарства. Но я уверен, что Совет сможет найти решение. Прошу вас, помогите нам. Дэмиан говорил, что раз вы смогли поглотить пламя, то, возможно, в вас есть что-то, что уничтожит болезнь.

— Он и мне про такое говорил, — кивнула я. — Но я ничего не знаю, я бы сказала, если бы знала, но я вообще ничего не понимаю.

— Тогда просто сделайте, как мы просим.

— Что вы хотите от меня?

— Прошу вас поехать с нами в Тимирай, поговорить с Советом и сделать все, чтобы победить болезнь! Я понимаю, что вы мне не поверите, мы причинили вам боль, но я больше всего не хочу видеть очередную смерть от черного пламени. Вы не заслужили такой участи. И наставник тоже, если он спас вас такой большой ценой, как я думаю, то вы стоите намного дороже, вам просто нельзя умирать!

— О какой цене вы говорите? — не поняла я.

— Я боюсь, что на такой сильный барьер Дэмиан положил все свои силы и может сам уйти к Велеру. Он мой близкий друг и я прошу вас, не жертвовать им так просто.

— Жизнь за жизнь, значит... — хмыкнула я. — Я так понимаю, что мне в любом случае придется поехать с вами?

— Боюсь, что так. И у меня есть еще просьба — не пытайтесь больше прорвать барьер. Этим вы можете просто свести все жертвы к нулю.

— Хорошо, я поеду с вами. И сделаю все, что скажете. В конце концов, у меня нет выбора. Значит, поправьте меня, если я ошибусь, я смогла управлять тем, чем никто не управляет, но от этого могу умереть. Ваш друг решил меня спасти и приложил к этому все силы, отчего теперь страдает он, и сделано это потому, что я могу быть лекарством. Вы отвезете меня в Тимирай для встречи с каким-то Советом. Все верно?

— Да, маулэя. Несмотря на то, что наставник записал вас в предатели, так никто не думает, и даже он. Мы все видели, чего стоило то, что вы сделали. Вы страдали у нас на глазах. Чистокровная маули умирала ради незнакомых хактов! Не думал, что когда-нибудь увижу подобное...

— Страдала? О чем вы? — не помню, чтобы мне было больно от черного пламени.

— Все время с того мгновения, как вы поглотили пламя и до вашего пробуждения, я видел, как разрывается ваша аура, как истлевает душа. Вас била сильнейшая лихорадка. Чудом удавалось сбивать жар ледяной водой и магией наставника. Я был уверен, что вы умрете, и никакие средства не помогут. Но Дэмиан был неумолим. — Хемах говорил тихо, опустив голову, лишь изредка поглядывая на меня с сочувствием.

— Вы говорите, что он спас меня. Выставляете его героем, который за меня чуть ли не жизнь отдал. Но если все так, как вы рассказываете, тогда почему он обвиняет меня во всех грехах?

— Он владеет магией естества. Он может видеть помыслы разумного. Самые его низменные мотивы, в которых никто даже себе не признается. Он должен был убедиться, что вы такая, как показалось всем нам. Поэтому он и задавал все эти вопросы. Учитывая, что вы все еще живы, проверку вы прошли. Будь в вашем разуме хоть тень наших врагов, он убил бы вас.

— А почему он не просмотрел меня раньше? Когда только увидел?

— Пробиться сквозь ауру чистокровной маули нелегко даже таким же, что уж говорить о нас. Он откладывал это до последнего. И потом, в вашем теле теперь много его энергии, и пройти в суть вашего естества стало намного проще, чем раньше.

— Понятно! — кивнула я, хотя не все было понятно. — Спасибо, что поговорили со мной как с равной.

От моих слов уфира передернуло. Он выпрямился и посмотрел мне в глаза. Руку готова дать на отсечение, что ему было стыдно. Потом он медленно опустился передо мной на одно колено, как это сделал эльф.

— Простите меня за неучтивость и грубость!

— Хемах, да что вы делаете?! — взвилась я. — Поднимайтесь немедленно!

Он встал и снова отвернулся от меня. Я почти верила в то, что ему стыдно, но теперь я уже ставлю под сомнение. Не стоит верить этим существам, да и себе тоже.

— Послушайте, могу я дать вам совет?

— Да, конечно! — удивился он.

— Там, откуда я, ни один мужчина не встанет на колени перед женщиной, которая еще недавно чуть его не убила! Я могу быть опасна, и вы меня не знаете, не стоит показывать слабость перед возможным врагом. Я не знаю, что принято тут, у вас, но больше никогда не вставайте на колено ради меня, даже если этого требуют ваши приличия! В следующий раз — просто дам пощечину! — он удивленно смотрел на меня, как, наверное, смотрели бы жители восемнадцатого века на современные истребители, то есть общий смысл понятен, но что за фигня?! А я почувствовала, как краснею и продолжила. — Хемах, а у вас еще одежды не найдется?

— Милостивая Бережена, ваши раны! Я совсем забыл про них!

Он помог мне стянуть пропитанные кровью тряпки и быстро оглядел.

— Поразительно! Вы владеете магией исцеления?

— Н-да, бывает и такое... — многозначительно протянула я, разделяя шок краснокожего. Раны, которые еще несколько минут назад кровоточили и грозили принести серьезные проблемы со здоровьем, сейчас были просто темными пятнами на коже с небольшими рубцами, как после полугода лечения. Впрочем, удивление прошло так же быстро. Ведь это всего лишь мой сон, и теперь если не все, то многое здесь будет по мои правилам! — Нет, я не владею никакой магией, Хемах. Так когда мы отправляемся в Тимирай? — спросила я, натягивая на себя испорченную одежду.

— Завтра днем, маулэя. А вы знаете про Тимирай?

— Нет, скорее просто слышала это название, но не представляю где этот город находится и сколько нам туда добираться.

— На этот вопрос должен ответить наставник. Если он сочтет нужным, то мы перенесемся туда за минуту с помощью портала, а если нет, то добираться туда семь дней на лошадях.

Я поморщилась — общаться с безликим мне совершенно не хотелось. Несмотря на то, что я была ему благодарна. Пришлось напомнить себе, что не только этот мир и существа нереальны, но и мои чувства. Ведь каждый раз во сне я испытывала самые разные эмоции, но они были не моими. А только той, чью роль я играла. Вспомнив про это, я еще раз напомнила себе, что сон сам собой не закончится. Я и раньше много страдала в кошмарах: меня убивали, пронзали стрелами, мечами и магией, даже насиловали. Я испытывала нечеловеческие муки, как часто пишут в книгах, но ничего из этого не давало мне возможности проснуться. Я открывала глаза и оказывалась в собственной кровати, только после того, как сон достигал своего логического конца. Значит, здесь меня могут пытать или даже убить, я могу кричать от ужаса и взывать ко всем богам сразу, но и это не поможет. Сейчас я как будто в тюрьме — где выход знаю, но воспользоваться им не смогу. А значит, буду отыгрывать свою роль, жить, как полагается персонажу кошмара, но только со своими оговорками.

Хемах в свойственной ему учтивой манере несколько раз предложил мне поспать после применения лечебной магии, но я отказалась. Похоже, в этом мире за сон платишь приступом паники. Хватит, наспалась по самые уши. Легко поднялась и направилась к выходу. Решительно распахнула дверь и зашагала в сторону лестницы. Мне было искренне не понятно поведение Хемаха, еще в начале он мне угрожал. А сейчас принялся выказывать знаки внимания. Хотя в этом месте все не так, как мне бы хотелось. Оставалось только порадоваться тому, что я все же что-то могу. Смогла заглушить боль и взять себя в руки. Может быть, если такие сны будут сниться мне часто, то я научусь превращать собственный кошмар в рай, а то и эротическое приключение. Надо об этом подумать, когда будет возможность.

Тело буквально дрожало в нетерпении. Хотелось бежать куда-то и срочно что-то сделать. Чувствовала себя скакуном перед стартом на скачках. Кровь кипела в жилах. Настроение резко взлетело с нулевой отметки к заоблачным высям. Груз вины и страхи за собственную жизнь отступили. Я никогда не была сторонницей самоубийства, во мне всегда главенствовал здоровый рационализм. Я могу пожертвовать собой, но не из-за героизма или минутного порыва. А по максимально трезвому расчету. Именно благодаря ему я решила, когда горела, что пусть лучше горю я, чем десяток невиновных существ. Поэтому я спрашивала, почему меня не убили, если я опасна. Жить мне, как и всем хочется, но желания выжить любой ценой точно умерло во мне очень давно. Я не стою любой цены, скорее всего, я не стою даже малой стоимости.

Ничего не изменилось и сейчас, но после того, как нервы успокоились, а мозг снова заработал в штатном режиме, собственная смерть не пугала. Во-первых, потому что, скорее всего, я не умру, а просто проснусь. Во-вторых, потому что все происходит слишком непонятно. Да, я знаю, что все вокруг сон, но персонажи моего видения сейчас для меня такие же живые, как и я сама. В реальности, я никому бы не позволила пострадать из-за меня. Так почему во сне должно быть иначе? Не стану изменять своим принципам ни при каких обстоятельствах. Человек должен оставаться человеком, даже если он маулихакт.

Хемах молча шел за мной, пока мы не дошли до лестницы и не послышались голоса:

— А я не думаю, что стоит ей сохранять жизнь! Ее нужно убить, пока она не убила нас!

— Наставник решил иначе! — мелодично ответили на повышенных тонах.— Убить ее мы всегда успеем, и лучше сделать это во сне. Может оказаться, что она сошла с ума. Маули без хакта — верный признак беды!

— Как вы можете? Разве не видели, что она сделала? И после такого ее убить? Да как только у вас языки поворачиваются такое говорить? — вскрикнули явно женским голосом. — Мы бы все уже были в чертогах Велера, если бы не она.

— Наставник спас ее, но это не значит, что нам можно ей доверять!

— Если Хемах прав, и наставник уйдет по вине этой проклятой, я сам вырву ей сердце!

Я нарочито медленно повернулась к стоящему за моей спиной Хемаху.

— Значит "мне все благодарны", да? — уточнила я его слова. — Значит, я могу вам доверять?

На краснокожего было страшно смотреть. Его лицо застыло, глаза округлились и, кажется, он побледнел.

— Маулэя...

Я только махнула рукой. Никогда никому не верила за свои двадцать пять лет, еще с тех пор, как дворовые дети дразнили и унижали, а уж теперь и подавно!

Я громко принялась спускаться по лестнице. Обеденный зал выглядел так, словно пожара и не было. Правда, кое-где виднелись темные пятна копоти, но это только если сильно придираться. Столы чистые, лавки целые. Соглашусь с Лиамером. Он не преувеличивал, когда говорил, что все так же, как и было. Картина целой корчмы меня настолько обрадовала, что я нервно и облегченно рассмеялась.

За большим столом в центре зала расположились гном, эльф и девушка с крыльями. Ни безликого, к моей радости, ни Лиамера в зале не было.

Тройка уставилась на меня, а я на них. Только они взирали на меня с явным подозрением, если не страхом, а я с интересом обеспокоенной наседки. Ни у одного не было признаков ожогов или других травм. Выглядели они вполне здоровыми, и это подняло мне настроение. Значит, хоть в чем-то, но мне не солгали, и правда, никто не пострадал от моей дурости.

Молчание затягивалось, поэтому я сделала шаг на встречу — отвесила шутовской поклон и, широко улыбаясь, поздоровалась:

— Здравствуйте, господа! Мы не были представлены друг другу. По глупому стечению обстоятельств я не знаю ваших имен, но это легко поправить. Я Ника, и все ваши товарищи уверены, что я маули. Не сочтут ли за грубость, уважаемые, представиться?

Разрыв шаблона — это зло, скажу я вам! В своей реальной жизни я никогда не стремилась привлечь в себе внимание масс. Мне была непонятна тяга некоторых к сцене или шумным компаниям. А вот сейчас захотелось просто посмотреть на реакцию слушателей. И оно мне понравилось. Изумление на лицах я запомню надолго.

— Запах крови! — отмер эльф первым.

— Да она же вся в крови! — добавил гном.

— Это наставник? — прошептала девушка.

— Хемах! — обратилась я к краснокожему. — Это что, черта моего народа — никогда не отвечать на вопросы? Что не спроси, все время реакция одна — треп обо всем, только не по сути вопроса!

— Хемах, манеер что, пытал ее? — вскочила со своего места девушка. — Ты же сказал, что это от черной магии она так кричит!

— Да вы не только мне лжете, благородный господин Хемах, но и напарникам! — хохотнула я, вспомнив обращение, которое употребила Веорента к нему. И повернулась к девушке. — Госпожа, уверена, что это не мое дело, но разве можно оспаривать решение своего наставника, обсуждать его поступки за спиной? Если уж вы так его уважаете, как пытаетесь показать, то вам должно быть глубоко плевать, что он делает с арестованной, не так ли? Даже если он меня на ленты для волос пустит, вам должно быть все равно. Или я что-то не понимаю в вопросах чести маулихакти? Если так, то простите великодушно. Но ваш наставник спас ваши жизни. Кто вам дал право осуждать его действия? Насколько я помню произошедшее, если бы его не было здесь, то и вас бы не было! — не знаю почему мне вдруг захотелось вступиться за безликого, но вышло как-то само собой. Наверное, потому что терять мне нечего.

— Но... — начала было девушка. Ее точеное, чуть угловатое, но невероятно красивое в своей резкости лицо исказилось гневом. Вот еще секунда, и точно вцепится мне в волосы.

Только сейчас я заметила, что она была именно девушкой. Высокой и статной. Такими, наверно, были древние египтянки. С резкими, чуть надменными чертами лица, как у статуи, а не у живого существа. Меня удивило, что перья не казались именно перьями, а были как бы двухмерными. Красивый рисунок на рукавах, не более, но я была уверена, что перья самые настоящие, а их вид — только иллюзия.

— Без "но"! — взревел Хемах. — Маулэя Ника права. — Рты прикрыли, пока я вам языки не укоротил!

Девушка опустилась обратно на лавку и виновато потупилась. Эльф величественно поднялся и вышел из-за стола. Ох, красив паршивец! Во всех романах эльфы были сродни богам. Идеальная кожа, величественные благородные манеры, прекрасные воинские заслуги и непрошибаемый самоконтроль. Этот был не хуже персонажей прочитанных книг. Высокий, статный, с точеной фигурой, длинными ногами и греческий профилем. Прямой нос, широкие скулы, пухлые губы и... вертикальные серые зрачки. Волосы на этот раз были просто убраны в хвост и свисали волнами по правому плечу.

Он остановился в паре шагов от нас с Хемахом и улыбнулся мне, продемонстрировав небольшие клыки вместо обычных зубов.

— Высший эльф? — с детской наивностью в голосе спросила я, едва сдерживаясь, чтобы не потыкать в него пальцем. Живая сказка наяву, и такая удивительная кожа, будто бронзовая пыль с блестками под тонким стеклом. Весь светится, как елочная игрушка на свету.

— Светлый эльф, маулэя! — певуче поправил он. Его голос больше походил на пение флейты, чем на речь. — Если эту расу вообще можно применить к хактам, но у нас принято обозначать внешность какой-то из рас, традиция. Хотя я не эльф, вы ведь это поняли?

— Да, кожа у вас странная для эльфа и волосы слишком золотистые. Но все равно вы невероятно красивы!

Парень опешил от моего комплимента, но только на мгновение. Через секунду его глаза уже смотрели на меня, как кот на корень валерьяны.

— Вы полагаете?

— Разумеется! — в тон ему ответила я. — Только пошлость в глазах вас портит!

Парень поперхнулся вздохом, а Хемах рассмеялся и хлопнул друга по спине:

— Поздравляю, Амалиэль, первая девушка, не поддавшаяся на твои чары! Она точно чистокровная маули.

— Я и не сомневался! — неожиданно весело ответил эльф и тепло, как-то по-дружески, посмотрел на меня. — Вы невероятно обаятельны, маулэя.

Он протянул ко мне руку, намереваясь пожать ее или поцеловать, но у меня было другое мнение. Я сжала кулаки, прижала их к груди и шарахнулась в сторону, чуть не налетев на уфира. Краснокожий поддержал меня на плечи, а я вскрикнула и отпрыгнула на ступеньки лестницы. Оба растерянно смотрели на меня, а я в ужасе на них. Чего ждала? Не знаю, может, того, что они закричат от боли и упадут, может, того, что вспыхну опять, как свечка. От моей неадекватной реакции со своих мест повскакивали девушка и гном.

— Никогда, слышите, никогда не трогайте меня! Даже случайно, никогда! — прошипела я.

— Ника, успокойтесь! — увещевал меня краснокожий. — Внутри вас барьер, никто не пострадает, я обещаю!

Под моим взглядом он осекся и отвел взгляд. Снова повисла растерянная пауза, которую нарушил чуть задорный голос. Такой мог быть у популярного комика на ТВ.

— И что, все чистокровные маули такие пугливые и прыгучие? — гном лукаво мне подмигнул.

При ближайшем и вдумчивом рассмотрении он оказался таким же необычным, как и все хакты, чтобы это ни значило. Да, ростом и комплекцией он был как гном, но вот цвет кожи желтоватый с зеленым отливом. Мне в голову пришло сравнение с камнем змеевиком: он на свету точно так же играет, как и его кожа в свете свечей под потолком. Борода небольшая, обрамляет только носогубный треугольник, лицо четко очерченное. Широкие скулы и аккуратный подбородок. Губы полные, но бесформенные, глаза голубые, ресницы длинные, брови густые. Прическа у него особенно выделялась. Несколько длинных прядей заплетены в косу на затылке, несколько спадают на левую сторону лица, а все остальное короткое. Весьма необычно, даже для моего мира, что уж говорить о фэнтези.

— Про всех не знаю, а мне только дай повод повизжать и попрыгать! — ответила я, стараясь унять дрожь в руках и улыбнуться.

— Отлично! А то у нас вечный недобор визгливых особ! Наши девушки сразу по шеям надают, а как вскрикнуть и покраснеть — так некому!

— О времена, о нравы! — рассмеялась я.

— Хорошая фразочка, надо будет запомнить, — кивнул гном. — Кстати, меня зовут Кезеф!

— Ника!

— Да мы тут уже все в курсе, как тебя звать. Буквально с твоим именем на лбу засыпаем, так что не трать время на вежливые представления! — махнул рукой гном. — Как ты понимаешь, я гном. Ростом мал, но это не имеет значения...

— Главное, чтоб живчиком был! — перебила я его, и по тому как быстро молодой гном налился краской, стало понятно — он понял мою шутку.

— Ишима, — уверенно представилась девушка. — Я алконост — полуптица-получеловек.

— Рада познакомиться, наконец, со всеми! — облегченно выдала я. — А где Веорента и Алан?

— Хозяйку отправил наставник к портному и сапожнику. И мальчика тоже он отослал. Велел пока мы здесь, чтобы мальчик тут не появлялся. Кажется, его отвели к старосте деревни, — быстро ответил гном.

— А Лиамер? — уточнил Хемах. — Я же велел ему оставаться здесь.

— Как только мы услышали крики, — эльф чуть покосился на меня, — он вскочил и бросился из дома. Кричал, что больше не может это выносить. Скорее всего, отправился к сотнику за лошадью для маулэи.

— Ясно, — кивнул Хемах. — А Дэмиандриэль, где он?

Тройка смущенно переглянулась, а я почувствовала смутное беспокойство. Не хотелось бы, чтобы с ним что-то случилось. Оснований для страхов за этого хакта, как и вообще каких-то эмоций, у меня не было, но было что-то смутное, что не давало возненавидеть его окончательно. И потом, меня все-таки тронули слова уфира о том, что он может пострадать из-за помощи мне. Вот чего бы мне не хотелось, так это чтобы за меня кто-то платил болью. А еще этот тонкий намек на возможную кончину нервировал.

Читая книги или смотря фильмы, меня всегда поражала тупость героев. Когда прикрывая их спины, отталкивая из-под колес автомобилей, спасая от пуль десятками гибли их друзья, родные, незнакомые люди и прочая массовка, а главный герой или героиня решительно вытирали скупые слезы и шли мстить супостатам. Сколько трупов было всегда по сюжету вокруг одного человека?! Особенно в тех лентах, где защищали очередного мессию. У него, у мессии, есть силы и власть, но применяет он ее только перед самыми титрами и гордо выпрямляется над телом поверженного врага. А сколько друзей, сколько жизней было положено на то, чтобы этот мессия совершил свой рывок? После этого обычно показывались счастливые кадры, где главный герой живет припеваючи и счастлив, обнимает любимую девушку и уходит в закат. Не вспоминая ни о убитых друзьях, ни о родных, ни о тех, кто эту бестолочь прикрывал весь сюжет.

Меня всегда это удивляло. Я и сейчас не понимаю почему, если ты можешь что-то сделать, ты смотришь, как гибнут или страдают твои близкие? Может, они не совсем близкие, и главный герой просто чужими руками решил избавиться от балласта в жизни? Ведь как удобно потом разыгрывать из себя жертву и страдать по ушедшим. А может, он не мессия вовсе, а обычный эгоистичный трус с замашками маньяка и ему приятны последние хрипы друзей? Приятно видеть, как в болоте собственных внутренних органов стекленеют их глаза?

Я очень не хотела стать такой же, как эти главные герои, которые становились героями только в самом конце, и то не все и не всегда. Сюжеты подобных книг и лент можно пересказать так: могучий маг находит сопляка или наивную жеманную дурочку, вручает ей артефакт невиданной мощи и отправляет к цели. Старательно прикрывая тылы, находя нужных друзей, он расчищает герою путь. Друзья, все как на подбор — сильны, умны и талантливы. Они прут на себе этот балласт в виде последнего удара, то есть героя. Они побеждают врагов и умирают. А в конце концов снова появляется маг, активирует артефакт, вручает герою меч и пинок для последнего броска. Герой по инерции пронзает тело злодея. И все уверены, что это он — герой и великий победитель, хотя практически все сделано чужими руками и чужой кровью.

Даже в своих кошмарах я боялась стать такой вот героиней для последнего пинка. И сейчас я не могла спокойно смотреть, как из-за меня может кто-то пострадать. Я легко допускала, что мне могли соврать, тем более что никто не рассказал, что со мной было, пока я была в отключке. Только туманные объяснения, что дело плохо было, и термины, которые я не понимаю, вроде "истлевания души". Но почему-то словам Хемаха про жертву безликого я поверила. И дело тут не в девичьей вере в то, что любой мужчина должен с радостью пойти и умереть во спасение прекрасной дамы. А в моих ощущениях. Боль, которая меня накрыла, когда глаза ослепила бирюза, была очень похожа на ту, из-за которой я согнулась у себя в комнате во время допроса. И что меня собственно так удивляет? Я сама горела в пламени, так почему бы другому не пронзить меня энергией и не поставить там заслонку от черного огня? Очень может быть, что на словах все просто. Но я ведь ничего не знаю об этом мире. Вдруг это настолько сложно, как покорить Эверест без кошек?

Нет, нужно поговорить с безликим при первой же возможности. Пусть он редкостный проходимец, но моя неприязнь не повод забыть о своей морали и принципах. Может, в жизни я и уступаю глупым предрассудкам и шаблонам, но не в собственной голове. Хочу хотя бы здесь поступать так, как считаю нужным.

Воины продолжали переговариваться, а я под шумок их беседы двинулась в сторону кухни. Один из столов был заставлен горой грязных плошек и кружек. А пятерку тут неплохо кормили. Веорента явно собиралась закормить ребят до смерти, потому что этим количеством можно насытить с полтора десятка солдат. На крюке , в горячем еще очаге грелась туша какого-то зверя: может , маленький теленок, а может, приличная свинья. Около очага обнаружился чайник литров на пять объемом. Я с радостью схватилось за него и принялась искать воду. Бочка с водой обнаружилась около второго выхода из корчмы. А вот за этой бочкой обнаружилась большая корзина. Я бы не обратила внимание на содержимое, если бы не темно-бурые пятна, которые подозрительно напоминали кровь.

Отставила чайник в сторону и, больше по наитию, чем осознанно, присела и стала рассматривать ткань. На большинстве были именно следы крови. Кто-то очень хорошо истекал ею. Но на нескольких были странные пятна, не кровавые, а желто-коричневые, водянистые, с густой коркой. Если бы не видела эти разводы раньше, то не обратила бы внимание. А тут...

В моей жизни не было настоящих друзей, но как у всех, были знакомые. В старшей школе одну мою такую знакомую настигла беда — серьезно обожгло ногу. Я часто приходила к ней в гости и видела, как ей перевязывали ожоги. Так вот на ранней стадии заживления обугленная кожа истекала таким гноем и сукровицей, а стоило не выбросить повязки, как уже через час слизь застывала мертвой коркой и, в отличии от крови, отказывалась крошиться. На тряпках в корзине были следы очень схожие с тем, что было на бинтах пострадавшей знакомой. В пользу серьезной раны говорило и то, что на ткани практически не было крови, только сукровица. А ожоги кровью не истекают. Вывод напросился сам — кто-то все-таки пострадал от черной магии и виновата в этом я.

Паршивость на душе снова подняла голову, как и стыд. Но я запрятала чувства подальше вглубь себя. Успею еще порыдать. Взяла в руки одну тряпку и принюхалась. Запах действительно характерный, резкий. Но было и еще кое-что, что-то неуловимое, ускользающее, но знакомое. Прикрыла глаза, вдохнула еще раз и попыталась вспомнить где я ощущала такой же аромат. Открыла глаза и увидела уже знакомый радужный свет вокруг, вместо обычной мебели, бочки и стены. В моей руке была перевязка, а вот вокруг нее вился полупрозрачный парок серо-голубоватого сияния с золотистыми лучиками. В этот момент перед глазами появилась картинка, как я ныряю под руку безликого, но пара язычков все-таки успели лизнуть его по руке, тот вскрикнул. Как я могла забыть?

В следующее мгновение я почувствовала, как сзади кто-то подходит. Не услышала, а именно почувствовала. Это было похоже на дуновение ветра в области затылка. Я ощущала чужой взгляд. Еще секунда и я поняла, что это эльф. И облегченно выдохнула. Этот странный сон постепенно превращался в знакомый мне кошмар. Раньше я тоже хорошо ощущала приближение противника и его внимание к моей персоне.

— Амалиэль, ты не подскажешь, почему вы такие странные? — спросила я, не оборачиваясь.

Эльф замер.

— Как вы поняли, что это я?

— Видимо, на мои вопросы здесь никто отвечать не будет... — зло сказала я.

— Что значит "странные"? — уточнил красавчик, взяв себя в руки.

— Я несколько раз у нескольких из вас спрашивала — ранила ли я кого-то? Но мне отвечали, что все со всеми вами нормально. Не понимаю, зачем лгать? — я выпрямилась и протянула ему повязку. — Скажи, черная магия опасна для хактов?

— Нет, не совсем, — задумчиво протянул он, всматриваясь в ткань. — Черная магия может нас убить, но отравить нет. Она опасна только для маули.

— А Дэмиандриэль — хакт или маули? — спокойно уточнила я.

Изумление на лице эльфа навело на мысли, что он не знал про травму своего наставника.

— Хакт, маулэя. Но я не понимаю...

— А настолько опасен ожог от черного пламени? — продолжила уточнять я максимально спокойным голосом, хотя нервы почти сдали.

— Для любого практически мгновенная смерть, хакты и маули выживают чаще. Еще могут выжить маги и некроманты. Я встречал несколько эльфов, которые боролись с болезнью около года.

— То есть для хакта рана тоже будет смертельной?

— Скорее всего, особенно если вы правы, и ранен именно наставник.

— Почему для него опаснее? — заинтересовалась я.

Эльф замялся и отвел глаза.

— Я не стану говорить об этом с вами, — вид у него был совершенно удрученный, а взгляд растерянный и несчастный. — Прошло уже три дня. Мы просто не успеем к целителям. Нужно предупредить Хемаха.

Я забрала у него кусок ткани.

— Иди, — сказала я.

Парень выскочил за дверь, не дожидаясь моего ответа. А я задумалась. Пусть я как слепой котенок и практически ничего не понимаю, пусть я уже тихо ненавижу этого безликого, но делать что-то нужно. После происшедшего я не слишком доверяла пятерке. От них веяло силой и уверенностью, но только до тех пор, пока я не вспыхнула черным факелом, после же я хорошо рассмотрела их страх за себя и товарищей. Говорят, счастье — в неведении, и я склонна согласиться с этим утверждением. Почему-то все здесь испытывали прямо-таки животный ужас при упоминании черной магии. Если сравнивать с моим миром, то, наверное, похожая реакция может быть на опасный вирус: чуму или нечто подобное. Я же не знала ничего об этом кроме того, что мне поведали сегодня, но информация меня не напугала совершенно. Меня напугал до дрожи вариант, при котором от моих действий кто-то умрет. А все остальное меня не слишком волновало. Вот и выходит, что из всех здесь присутствующих, я одна мыслю более — менее здраво.

Меня сильно напрягало то, с какой скоростью все решили вопрос с моей кончиной и уже быстренько похоронили. Судя по реакции блондинистого эльфеныша, с Дэмиандриэлем могут поступить так же. Душу снова накрыла знакомая волна страха и решимости в одном ядерном коктейле сразу. Так же я себя чувствовала, когда испугалась за жизнь Алана. Тогда я была готова сделать все что угодно, но не дать никому навредить мальчику. Сейчас по телу прошла уже знакомая дрожь готовности бежать и срочно что-то делать.

Внутри грудной клетки запекло, пока жар был терпимым, но стремительно нарастал. Несложная логика подсказывала, что черное пламя завязано на мои эмоции. Стоит психануть, и штука, проделанная якобы для моего спасения, начинает прожигать кости и плавить мышцы. Прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Когда-то давно читала, что такой нехитрый способ, только проделанный вдумчиво и с расстановкой, замедляет сердечный ритм и способен остановить приступ панической атаки еще на ее подлете к слабой нервной системе. Помогло. Сердце и правда успокоилось, а тепло плавно сошло на нет.

Я взяла чистую глиняную кружку, с сожалением глянула на чайник и просто зачерпнула воды из бочки. Самочувствие ко мне вернулось прежнее, а в этом состоянии я не испытывала чувства голода, но вот пить хотелось до зубовного скрежета. Я потому и попыталась смыться от пятерки, чтобы напиться в волю, но разве кто-то здесь даст перевести дух? Пила ледяную воду из колодца большими глотками до боли в горле. Остановилась только тогда, когда раздувшийся желудок уперся в ребра.

По ушам резанули далекие шаги. Бывает такое, когда закладывает уши. Ты вроде бы слышишь, но не все и как-то приглушенно. Сейчас я испытывала нечто подобное, только наоборот. Интуитивно бросилась в зал. Двери корчмы буквально вынесли и Хемах с Аманиэлем внесли бессознательное тело. Безликого довольно не аккуратно буквально швырнули на один из столов. Я ожидала метаний, вопросов и беготни, но пятерка смогла меня удивить. Гном остался в дверях, бросил на меня полный ненависти взгляд и с яростью захлопнул дверь. Ишима посмотрела на безликого красными от слез глазами, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и бегом бросилась мимо меня на кухню, через пару секунд захлопнулась и вторая дверь. В зале осталась я, Хемах и бледный до оттенка речного песка эльф.

Пальцы уфира вдруг вытянулись в бордовые широкие когти. Парой быстрый движений он разрезал ими одежду Дэмиана и принялся искать следы ожога. Сам безликий пугал не меньше. Маски из живой дымки не было, зато было вполне человеческое лицо, искаженное болью, посеревшее и сильно заострившиеся. Потемневшая кожа на шее, капли пота на груди и едва слышные хрипы, вместо дыхания. Насмотревшись на живописную картину и стараясь не думать ни о чем, я обратилась к застывшему эльфу:

— Что случилось?

Тот вздрогнул и посмотрел на меня совершенно обреченным взглядом побитой собаки.

— Мы нашли его в конюшне за корчмой. Он лежал в стойле своего жеребца. Конь был уже снаряжен в дорогу! Но зачем ему собираться, когда сам же велел нам ехать завтра?

— А ты не понял? — прорычал Хемах, рассматривая левую руку и обходя стол. — Он не хотел, чтобы мы знали о его ране. Наверное, планировал смыться, как только Ника придет в себя. Не успел! Вот идиот! — зло выдал краснокожий, разрезая рукав и перчатку правой руки и вскрикнул. — Нашел!

Я бы не назвала это нечто раной, скорее уж огарок от руки. Правая рука больше походила на головешку. Все: пальцы, кисть, ладонь и часть от запястья и до когтя было одним куском подгоревшего мяса. Словно плоть только слегка поджарили до темной корочки, но внутри оставалась еще живая ткань. Сквозь трещинки на пол капала кровь и гной. Для человека закаленного ужастиками и просто качественными спецэффектами, я отреагировала максимально спокойно. Подошла на шаг ближе и попыталась рассмотреть получше. Я не медик, но тут и не надо им быть, чтобы понять: боль от такого страшная! Мне даже сделалось совестно перед безликим, ведь я от жара в груди орала, как гимназистка при виде вуайериста в туалете, а он выдерживал эту боль молча, да к тому же несколько не один день.

Хемах, не прикасаясь к руке, осмотрел ее со всех сторон, потом прикрыл глаза. Вокруг его ладоней появился зеленый дымок. Он поднес пар к искалеченной руке. Секунда, другая — и кожа зашипела, как курятина на сковороде. Безликий дернулся, но слабо и скорее рефлекторно, чем приходя в себя и реагируя на боль. А потом я заметила странное: темное пятно, словно большой синяк, которое я уже заметила раньше, стало стремительно расти в размерах и уже переползло от надплечья и шеи к груди.

— Хемах, прекрати немедленно! — закричала я, все моментально осознав.

— Что?! — гневно возмутился целитель.

— Ты глянь на пятно! Ты ему просто сосуды рвешь! — попыталась объяснить я.

— О чем вы? — не понял эльф.

— Хорошо, — выдохнула я, оттесняя краснокожего от стола. — Попробую объяснить по другому. Что будет с черной магией, если ее попытаться исцелить вашими методами?

— Ничего, — покачала головой уфир. — Магия исцеления просто не сработает.

— А что будет с тем, кого магия заразить не сможет, но может ранить тело?

Хемах на мгновение задумался, а потом удивленно вскинулся:

— Ты думаешь у него внутри черная магия, а не просто рана от пламени?

Я ткнула пальцем в растущее потемнение, которое все больше напоминало мне гангрену, только в особом, местном варианте.

— Я думаю, черная магия защищается от воздействия и стремиться уничтожить хозяина! От чего умирают хакты, если имеют дело с черной магией? Мне кто-то из вас сказал, что хакты не умирают именно от черной магии, то есть от пламени, тогда как они умирают?

Мужчины непонимающе переглянулись. А я хлопнула себя по лбу.

— Я не сильна в ваших названиях, но имей в виду, я уверена, что когда вот это, — я ткнула пальцем в пятно, — дойдёт вот сюда, — указала на область сердца, — вашему наставнику уже точно ничего не поможет!

Амалиэль скептически воззрился на меня:

— Откуда ты все это знаешь? Может, ты просто хочешь, чтобы мы не делали ничего и лишились еще одного манеера?

Я заскрежетала зубами, а потом мысленно махнула рукой, уверенность в правильности поступка была непоколебима:

— Если я не права и он умрет, то можете делать со мной что хотите! Отомстите вволю!

После этого развернулась лицом к безликому, дотронулась до кожи в области пятна. Дэмиандриэль был ледяной, все тело покрывали крупные капли такого же холодного пота, если бы не слабое дыхание, я бы уже решила, что он мертв.

Я уже хотела убрать руку и вызвать в себе то ощущение, благодаря которому сделала из Алана мага. Я не была уверена, что получится повторить этот трюк, но ничто не мешало мне попробовать. Однако, пальцы вдруг кольнуло, зачем еще раз и еще. Пара мгновений и всю ладонь накрыло знакомое чувство приятной прохлады. Слабое, едва уловимое ощущение, но все-таки оно было тем самым, что я испытывала, пока горела черным пламенем. А на задворки сознания пробилась странная волна чужих ощущений, больше всего схожих с приветствием.

Я ошарашено замерла, кажется, даже сердце перестало биться. Уфир наклонился ко мне и попытался что-то спросить, но я остановила его, подняв свободную руку, и продолжила прислушиваться к себе.

"Быть этого не может, но, похоже, по нам соскучились!" — так же пораженно выдала моя соображалка.

То, что было после этой мысли, я не могу объяснить и сейчас. Пальцы обеих моих ладоней намертво сжали то, что осталось от руки безликого. Эльф где-то на заднем плане вскрикнул, а в следующий миг мир вокруг пропал. Я вся сжалась до размеров одной единственной мысли: "Иди ко мне! Ну, иди же! Я так жду тебя!"— обращалась я, естественно, к черному пламени. Еще при первом нашем знакомстве убедилась, что у этой болезни есть разум, убедилась и в том, что мне она ничего плохого не желает. Я просила, уговаривала, умоляла и звала, как подзывают пугливого щенка. Я старалась излучать радость и уважение. Хотела показать пламени, что ничего плохого ему не сделаю. Сколько я так уговаривала -не знаю.

Мольбы прервал жар в собственной груди и я, не сдержавшись, застонала, упираясь локтями в стол. Бессознательное тело хакта вдруг выгнулось дугой, и он закричал. Утробно и страшно, так, как скорее всего кричат жертвы несчастных случаев, видя собственные отрубленные пальцы. Как я не разжала захват? Ума не приложу, думаю, сработало то, что перед этим пальцы просто застыли.

— Держите его! — закричала я, не открывая глаз, и снова возвращаясь к мысленным уговорам.

Звать и раньше было не просто, а сейчас мне приходилось это делать, удерживая в руках живую трепыхающуюся рыбу, а именно так я ощущала дерганья руки Дэмиана в своих. Я чувствовала, как в ладонях от его рывков слезает застывшая корка, и как скользят от его крови мои пальцы. Как же страшно он кричал! Для современного человека крики, если не норма, то уж точно не то, от чего стоит седеть. На каждом канале, в каждом журнале и книге его окружает насилие, он и сам становится источником этого насилия иногда, так чего удивляться или пугаться? Но этот крик заставлял волосы на загривке вставать дыбом.

Но скоро меня окончательно перестало волновать что кто-то кричит. Утюг за грудиной врубили на полную мощность. Если еще пару часов назад я была уверена, что большей боли просто быть не может, то сейчас поняла как жестоко ошиблась. Я чувствовала, как слабые искорки черного пламени пробираются ко мне, как первые из них комариными укусами проникают в мои ладони и как счастливо спешат соединиться с целым. Но, когда я начала все это, повинуясь минутному порыву и догадке, я не учла, что искрам черной магии из тела безликого нужно будет пробиться через барьер внутри моего тела.

Снова и снова мою грудь не только жгли расплавленным металлом, но и разрывали тисками в разные стороны. Боль была такая, что свело все мышцы, и я не понимала, почему еще не падаю. Наконец, последняя компания искорок, не меньше десятка, уколола левую ладонь. Я убедилась, что черной магии в теле безликого больше нет, нет даже следа ее пребывания, и облегченно выдохнула. 'Рыба' в моих руках перестала биться, и я открыла глаза.

Гном, эльф и Лиамер удерживали Дэмиандриэля, а Хемах, как ни удивительно, меня. Ишима стояла у главного входа в корчму и плакала самыми настоящими слезами. Девушка может рыдать по любому поводу и без, но не так часто, как может показаться, она плачет по настоящему. Мы встретились с ней взглядами и я улыбнулась.

— Пом-оги раз-зжать руки, пож-луйста, — сипя и заикаясь, попросила я краснокожего.

Тот выпустил меня из своих объятий и помог оторвать левую руку. Искорки пламени в ладони тут же сформировались в небольшой язычок пламени и уфир отскочил от меня.

— Маулэя...! — закричал он, с нотками ужаса в хрипловатом голосе.

Я прижала ладонь к сердцу и скривилась от приступа боли. Ноги сами подогнулись и я рухнула на колени. Но правую руку все так же не разжала. Собрав остатки воли в кулак, вспомнила все те разы, когда хакт вызывал во мне уважение, мое желание ему помочь и никого не убивать, а затем послала все это позитивное через руку в его тело. Активно представляя, как волна энергии из моего нутра проникает в каждую сгоревшую клеточку, как она питает тело и восстанавливает его.

Я могла бы долго этим заниматься, но прервал меня сильнейший рывок больной руки, благодаря которому я, кажется, отправилась в короткий полет к соседнему столу. Вот ведь, зараза неблагодарная!

Кошмары бывают разные — нелепые, смешные и страшные! — 5

Друг — это тот, кто входит в нашу дверь, когда весь мир выходит из нее.

Э.Джоунз

Глаза открыла уже в полете. И с воплем ужаленной кошки пролетела метра три до следующего стола. Чудом успела чуть повернуть корпус и хряпнулась на толстые доски не лицом, как планировалось по траектории полета, а боком. В кино от такого падения столы обычно ломаются, и выглядит это очень эффектно. В моем случае стол устоял и даже не покачнулся. А я по инерции полетела с него на лавку и уже вместе с ней рухнула на пол.

Я, кажется, говорила, что мое новое горло прекрасно воспроизводит родной мат? Оно и в этот раз не подвело. Материлась я от всей души, попутно пытаясь отдышаться, постанывая от легкой боли в нескольких местах и потирая ушибленный бок.

— Что здесь происходит? — и голос такой, что сразу понимаешь, каким должен быть ответ, а еще мысленно готовишь пути отхода.

Если честно, то мое желание придушить этого гада, который не ценит помощи, ретировалось первым. На его место встал страх. Удивительная вещь — человеческая психика. Вот еще минуту назад я была уверена, что все делаю правильно. А сейчас стало страшно. Я же не в курсе какие тут порядки. Я и так на грани, а тут еще лезу с инициативой. А если меня сейчас обезглавят? За что? А хотя бы за то, что я неизвестно кто, и неизвестно как оказала помощь местному офицеру. Я медленно повернула голову и невольно поразилась увиденному.

Дэмиандриэль выглядел потрепанным, как и полагается выглядеть любому, кто был в шаге от смерти. Он сидел на столе и недоуменно морщил лоб на свою уже здоровую руку. Нет, полностью ожог не прошел, но выглядел уже как старый забытый шрам. Безликий придерживал голову здоровой рукой и внимательно рассматривал собственные рубцы, сжимая и разжимая кулак. Его подчиненные были потрясены не меньше, чем начальник. Причем, что удивительно, не смотрели на меня. Только Хемах неуверенно косился, как неандерталец на микроволновку.

Вопрос повис в воздухе. И понятно, что надо на него ответить, но как? Как сказать наставнику, что тебя спасла шпионка, а ведь он меня принимает именно за нее. К тому же неизвестно еще и как спасла. Нет, процесс, похоже, видели все. И ,судя по лицам, долго не забудут, но вот что конкретно я сделала, никто не понял. Да я и сама не совсем была уверена в том, что сделала. Моя соображалка, которую тоже хорошо тряхнули, активно нашептывала, что рассказывать детали не стоит. У них тут какая-то странная реакция на черное пламя — у всех глаза по пять копеек, руки дрожат, на лбу пот. Зачем хороших существ зря нервировать лишний раз, тем более что твоя драгоценная шкурка у них в руках? Дэмиан четко дал понять, что я еще жива только потому, что могу быть полезна. А если они решат, что я опасна, то нарежут соломкой, и ни у кого это не вызовет угрызений совести. Мы слишком мало знаем друг друга, у меня еще меньше информации о своей расе, о ее законах, культуре и прочем, без чего жить в обществе крайне сложно. Например, до сих пор не могу понять, почему эти ребята называют себя моими соплеменниками, но доказать это почему-то не спешат! А значит, надо вести себя ниже травы и тише воды, быть послушной девочкой и не спорить в высоким начальством, пока у меня не появится больше информации или возможности сбежать. Никогда ниоткуда не сбегала и не уверена, что у меня это получится. Хотя бы потому что я не знаю куда бежать. Единственное знакомое мне место — Тимирай, и то только потому что это город из моих кошмаров. Бежать туда? А зачем, если меня все равно туда же собирались отвезти. Вот и получается, что я пока с ними, а они со мной. И свете этих размышлений мой поступок выглядел полным бредом. Вот зачем я полезла с помощью? Есть же поговорка: "Не делай добра — не получишь зла!". Я знаю, что хотела помочь, а что если они сейчас решат, что я мечтала навредить? Что если это чудовище просто и без разговоров оторвет мне голову, ведь обещал запытать? Меня же никто не станет защищать, идти против своих!

Напуганное воображение уже рисовало картину, как меня заковывают, бросают в телегу и, не давая воды и еды, везут на суд в Тимирай, там умные маули решают, что я совершила великий грех, и умерщвляют глупую Нику особо жестоким способом. Первым порывом было встать и бежать с воплями. Но я просто не смогла поддаться ему. То ли прилично треснулась о мореное дерево головой, то ли слегка переборщила со своими экспериментами и дурацкими действиями, но ноги и руки не слушались, я с трудом сохраняла себя в сидячем положении, уперевшись обеими руками в пол. Голова кружилась, и дико хотелось прилечь на минутку. Но моя соображалка орала в голос, что ей надоело быть в отключке. Это неприятное занятие надоело и мне. Пугают, знаете ли, пробуждения в этом месте, что ни новый день, то проблемы, стрессы и куча вопросов. Сомневаюсь, что найду ответы хоть на один в беспамятстве — все они здесь, в моем кошмаре. Многочисленные прочитанные книги подсказывали, что теоретически можно выплыть и из моего состояния. Надо просто найти способ проснуться, но для этого нужно принимать активное участие в сюжете кошмара, довести его до логического завершения.

— Хемах, ты же просто гений! Если бы я знал, что ты такой талант... Мне нельзя было сомневаться в твоих возможностях! Я чувствую себя просто прекрасно! Милостивая Бережена, не могу поверить! — безликий вскочил со своего лежбища, двинулся в сторону остолбеневшего уфира. Сделал пару шагов, но при третьем нога подогнулась.

Краснокожий поймал наставника под мышки и усадил на лавку.

— Похоже, я слегка погорячился, — вяло проговорил манеер.

— Ты только что чуть не ушел к Богам! Зачем ты скачешь? — укоризненно сказал Хемах.

— Как ты это сделал? Я думал, что уже видел все, но ты сумел меня удивить! — с придыханием вещал манеер.

— Помолчи хотя бы минуту! — раздраженно гаркнул Хемах так, что все в зале подпрыгнули.

Уфир провел раскрытой ладонью над шрамами наставника. В воздухе заиграл зеленый туман. Все застыли в гнетущем ожидании. Честно говоря, застыла и я. Мне вообще хотелось прикинуться ветошью и не отсвечивать, отчасти поэтому я не делала попыток пошевелиться. Одна часть меня уговаривала меня же не терять сознание, не расслабляться и заодно не надеяться на мирное решение последствий моего поступка. Вторая часть меня отстраненно прислушивалась к щебету довольного Дэмиандриэля. Моя соображалка подсказывала, что мы все делали правильно и помогли, но вердикт врача был куда важнее собственного мнения, а Хемах в этой компании явно медик, пусть и с оговоркой, что в мире магии.

Наконец, краснокожий выпрямился и медленно выдохнул, прикрыв глаза.

— Что?! — выкрикнула Ишима, не выдержав первой.

— Этого просто не может быть! — тихо выдал уфир и резко повернулся ко мне. Глаза его горели, как у безумца из фильма про маньяков с топорами.

Я успела только открыть рот, как он уже подлетел и легко поднял меня на ноги. Тонкие губы растянулись в очень нехорошей улыбке, а руки так сильно сдавили плечи, что кончики пальцев начали неметь. Он встряхнул меня, но ничего не сказал. Казалось, что его переполняли такие сильные эмоции, что еще немного и он просто задохнется.

— Не надо, пожалуйста! — умоляюще попросила я, хотя прекрасно понимала, что мне уже никто не поможет.

— Маулэя! Вы... Вы...А я... Милостивые Боги...! — только и сумел выдать он, а потом случилось то, чего я никак не ждала.

Я предполагала, что мне могут сказать спасибо. Могли вообще ничего не сказать, ведь я в их мире никто. Могли наказать десятком разных способов, и уверена, что ни один мне бы не понравился. Но то, что сделал Хемах, выходило за мое представление об этих существах, этом мире и моей расе в частности. Он прижал меня к себе. Крепко, но аккуратно, наверное, так прижимают к себе маленьких детей. Потом медленно усадил меня на стол, а сам опустился на колени, обнял мне ноги и, уткнувшись лицом в мои брюки, задрожал. Я даже не сразу поняла, что это не нервный припадок, а слезы. Он плакал по-настоящему. Я с трудом заставила себя погладить его по голове. Растерянно и с мольбой посмотрела на остальных, но, похоже, им тоже требовался пузырек успокоительного и желательно литровый, каждому.

Ишима плакала, издавая такие звуки, будто маленький котенок. Бледный Лиамер переводил ничего не выражающий взгляд с меня на Хемаха. Гном что-то нашептывал себе под нос и шмыгал покрасневшим носом, боюсь предполагать, но, похоже, молился. Эльф смотрел не на меня или Хемаха, а на безликого. Дэмиан просто сидел на лавке в застывшей позе, кажется, даже не дышал с того момента, как Хемах опустился на колени.

'Надо что-то делать!' — встревоженно шептала соображалка.

— Хемах, вы чего, а? — мягко спросила я. — Давайте не будем смущать зрителей, вставайте.

— Не знаю как, не знаю чего это стоило, но спасибо тебе! — прошептал уфир, потом поднял голову и всмотрелся мне в глаза. — Я слышал много легенд про чистокровных, но никогда не думал, что это правда, для меня это всегда были лишь сказки... Ты... Вы, маулэя, достойны легенд!

"Отлично! Мало того, что ты ходячий труп, так теперь еще и легенда! Мать, тут дело явно пахнет керосином, ты бы уняла свой энтузиазм, пока по маковке не прилетело!" — прокомментировала моя соображалка.

Я только скривилась.

— Хемах! — рявкнула я. — Помните, что я вам говорила?

Уфир недоуменно моргнул, потом вспомнил и удивленно уставился на меня.

— Я ведь и правда сделаю то, что обещала, — вкрадчиво сказала я.

Хемах поднялся. Его лицо снова превратилось в знакомое мне, без изумления и помутнения глаз.

Я покачала головой.

Хемах молчал. Его лицо из красноватого стало пунцовым, а пальцы сжались в кулаки. Он тяжело дышал, но не пытался ничего добавить или спорить. Почему меня так понесло? Не знаю, но мне просто не понравился его поступок. Я, как и любой человек, хочу, мечтаю, чтобы меня любили, чтобы на меня смотрели с обожанием и восхищением. Честно говоря, думаю, что именно благодаря этому желанию и появились такие профессии, как актер, режиссер и певец. Склоняюсь и к тому, что сам институт семьи был создан не столько потому, что есть потребность в размножении, а сколько из-за желания чтобы хотя бы один человек смотрел на тебя, как на подарок небес. С этой точки зрения понятно и то, почему в реальности нет равноправия, а есть патриархат. Ведь намного проще добиться обожания, если половина биологического вида будет на все сто зависеть от второй. Человечество так жило тысячелетиями, и лишь недавно стало играть в другую игру — "равноправие".

Но то, что было проделано сейчас, не внушало мне ощущения комплимента, не создавало крыльев за спиной, как бывает от признания заслуг. По моему глубокому убеждению, я не сделала ничего, за что меня можно было назвать легендой. А уж слышать подобные слова от существа, который буквально пару часов назад обещал вырвать мне хребет, согласитесь, по меньшей мере странно. Я, конечно, понимаю, что любовь толпы переменчива, как погода осенью, но не до такой же степени... Хемах мне нравился, хотя бы потому что со мной всегда, за наше короткое знакомство, говорил вежливо и уважительно. Он умный, спокойный, уверенный и чересчур благородный. Такие как он гибли на дуэлях, в битвах и прочих глупостях первыми, не доживая и до двадцати пяти. Уфир вызывал симпатию, но его порывистость действий, словно у испанского кабальеро, беспокоила.

Голос Дэмиандриэля прозвучал как гонг:

— Нам нужно поговорить, — в его голосе не было и тени угрозы, как в беседах со мной, но в корчме резко стало холодно.

— Да! — кивнул уфир и, резко развернувшись, буквально вылетел за дверь.

Безликий медленно поднялся и последовал за другом. Маска на его лицо уже вернулась. У самого выхода он бросил, чуть повернув голову:

— Следите за ней! — и вышел, хлопнув дверью.

Я слезла со стола и пристроилась на лавочку. Хотелось пить и есть, но вставать и привлекать к себе внимание не желательно. Четверка оставшихся воинов расположились за соседним столом, поглядывали на меня молча ошалевшими глазами. Я глянула в их сторону только раз, и этого хватило, чтобы больше не поворачивать голову. Ребята так и не отошли от увиденного, причем так, что не готовы были хотя бы обсудить произошедшее.

'Что бы ты ни сделала, больше так не делай!' — велела соображалка и ушла в подполье.

Слишком много здесь непонятного. Мне бы сейчас не помешал успокаивающий отвар, который привел меня в чувство после пробуждения.

Оцепенение зала разрушило возвращение Веоренты. Мне показалось, что я не видела ее целую вечность. Пышная красавица вбежала в корчму с большим свертком в руках и замерла от удивления. Подол платья вымок в грязи, видимо, она много пробегала по улице. А еще, похоже, за время моей рекламной паузы на улице был ливень.

— Ника? — спросила она.

Я кивнула и поднялась на ноги. Вео подлетела ко мне и порывисто обняла. Я тоже чуть наклонилась и прижалась к ней. От волос хозяйки корчмы пахло мясом, улицей и потом.

— Девочка, я так боялась! Я молилась за тебя! Слава всем богам, ты пришла в себя! — счастливо затараторила она. От ее теплоты у меня сердце сжалось. Честно говоря, опасалась, что она станет меня бояться или ненавидеть за то, что я устроила. — Как твои раны? Как самочувствие? Меня к тебе не пускали, но ты так кричала...

— А кстати, сколько я была не в себе? — уточнила я, перебив ее.

Веорента открыла рот, потом стушевалась и бросила быстрый взгляд на остатки пятерки. Судя по напряженному лицу, с ней уже провели разъяснительную беседу, может, даже напугали как следует. Общение с этими ребятами беспокоило меня все больше и больше. Была бы возможность или хотя бы уверенность в своих силах, рискнула бы сбежать, но это не вариант. Женщина перевела на меня растерянный и чуть виноватый взгляд, потом натянула на лицо невеселую улыбку и спросила:

— Ты, наверное, голодная?

— Есть немного, — признала я.

— Тогда сейчас... — она умолкла на полуслове и уставилась мне в область грудной клетки. Я опустила голову и рассмотрела разорванную ткань со следами моей же крови. — Тебя пытали?

— Нет, как можно?! — ахнула я, делая круглые глаза. — Это я сама себя...

— Сама? — не поверила она.

— Если честно, то я сама не понимаю, как это случилось, — прошептала я и, кажется, покраснела.

— Но сейчас все прекрасно! Так что не волнуйся за меня! — только сейчас заметила, что мы как-то плавно перешли на "ты", что не могло не радовать. Хотелось бы, чтобы в этом кошмаре у меня был хоть один друг. — Так что там с обедом?

— Ой, да, конечно! — спохватилась хозяйка и убежала на кухню.

Я еще раз прокрутила в памяти произошедшее. Честно говоря, ничего удивительного в том, что я сделала, нет. Чтобы ни говорил Хемах, и как бы ни удивлялись остальные, но ничего странного действительно не случилось. Видимо, мне удается программировать свой кошмар. Если сложить все, что случилось, то получится, что все подчиняется моим желаниям, пусть и с трудом. Логично, в конце концов кто должен быть хозяином в моей собственной голове? Хотелось бы знать как проснуться, и есть у меня вообще шанс это сделать? Если это просто сон, и сейчас я в своей кровати, то рано или поздно наступит момент, когда я проснусь и увижу знакомый серый пейзаж за окном. Все несколько сложнее, если я в коме, тогда шансы на то, что этот сон пропадет, стремятся к нулю. Думать об этом не хотелось, но стоило поразмышлять над всеми вариантами.

Честно говоря, сейчас, после того как история с безликим закончилась, приходиться признать, что я уже смирилась с нереальностью всего происходящего. С одной стороны, это дико пугает, потому что все выглядит слишком реально. Мое тело, эмоции, желания — все как у настоящего живого существа. Приходиться напоминать себе, что это все бред, реальный, правдоподобный, но бред, порождение моей головы, не более. А с другой: понимание, что все вокруг сотворило мое подсознание, сильно упрощает восприятие. Этого места нет, даже меня здесь нет, безликого и пятерки нет, а значит, я вольна делать все, что пожелаю. Вот я и пожелала... и ведь сработало! Память нарисовала кадры из одного очень популярного фантастического боевика. Там хакер останавливал пули ладонью и летал*. Но все его совершения начались после того, как маленький мальчик, сидя на полу в старой квартире, сказал:

— Для начала ты должен понять главное... — говорит ребенок.

— Что главное? — с интересом уточняет будущий герой.

— Ложки не существует...

Потом герой в черных очках берет обычную ложку из рук мальчика, смотрит на нее пристально и говорит:

— Ложки нет...

Для меня очень схожая ситуация, только герой в том фильме спасал остатки человечества, а я... А я даже не знаю, зачем все это делаю... Учитывая, что я уже не раз огребала здесь, и боль была длительная, не думаю, что проснусь, если меня убьют. Я вообще ничего не думаю, но понимаю кристально ясно, что больше этот кошмар не будет развиваться сам по себе, здесь все будет по-моему, а я не хочу видеть смерть героев моего ужастика. И не потому что привязалась к ним — как раз наоборот, отдала бы все, лишь бы отвязаться от них, а потому что просто не хочу. Вот такой у меня заскок. К чему все это приведет? Не знаю и даже не догадываюсь... Только вот ощущение невероятного облегчения от того, что удалось помочь, от того, что все пошло хорошо стоило всех нервов и трудов. Давно себя так хорошо не чувствовала, как сегодня, когда выяснилось, что я все-таки никого не убила. Думаю, стоит остановиться на этом варианте: я делаю то, что делаю для того, чтобы ловить чувство облегчения и радости.

Вот интересно, а что бы сказал дядюшка Фрейд про такое? Во мне слишком много подавленного сексуального желания к кому-то из родственников? Поведение Хемаха, кстати, тоже лишнее напоминание о том, что я в собственной голове, а не в другом мире. Естественно, что в своих кошмариках я буду легендой и главный действующим лицом. Так что все идет правильно и в нужную сторону, все логично. Понять бы только, кого олицетворяют окружающие меня личности.

Если подумать, то Вео прекрасно подходит на роль подсознательной матери, хотя с моей мамой не имеет ничего общего.

Алан, наверное, мой внутренний ребенок или подавленный материнский инстинкт. Не просто же так я бросилась его защищать.

Хемах, с его вкрадчивым голосом и спокойствием танка прекрасно подойдет на роль отца, если бы он у меня был.

Лиамер похож на кавалера, ухажера, но с его манерами и каким-то немного детским поведением больше смахивает на моего брата. Никогда не думала, что мечтаю о брате, но хотела бы такого, как он.

Кезеф больше всего смахивает на олицетворение моего чувства юмора. Единственный, кто пробовал в моем присутствии шутить и иронизировать.

Эльфеныш — олицетворение сказки. Сейчас кажется смешным, как я вообще могла поверить в то, что где-то есть мир, в котором эльф может быть с вертикальными зрачками и кожей из золотого песка.

Ишима — тут все просто. Она единственная девушка моего возраста, и первая, кто проявил открытую агрессию. Фрейд назвал бы ее моими страхами перед дружбой. Подруг у меня и правда не было никогда, а те что были, быстро переходили в ранг знакомых, а потом и забытых личностей. Я плохо схожусь с людьми любого пола, но куда тяжелее именно с женщинами. И какое совпадение, что в моем сне именно девушка с крыльями первой усомнилась в моей честности, еще до того, как я рот открыла.

Остается два вопроса, к которым еще нет более или менее сносной гипотезы: откуда у меня столько боли? И что олицетворяет безликий?

С болью все ясно без слов. Кошмар должен пугать, вот он и пугает кровью и физической болью. Не удивительно, что раны так быстро заживают. Такая регенерация может быть только во сне.

С Дэмиандриэлем несколько сложнее. Он меня пугает больше, чем все остальное. И при этом у меня хватает мозгов, чтобы отмечать его хорошие поступки. Исходя из всей прочитанной мною литературы, я бы предположила, что он олицетворение моего настоящего отца, которого я не помню. Если Хемах мог бы быть прототипом того, каким я желала бы видеть своего родителя, то Дэмиан — мой реальный папочка. Отца я не помню и не уверена, что хотела бы помнить такого персонажа. Есть и более экстравагантная версия — безликий воплощает в себе мои представления о мужчине вообще, мои страхи. Сомнительно, но многие эскулапы согласились бы с такой версией.

Из невеселых размышлений меня вывела Веорента. Она поставила на стол глиняный горшочек приличных размеров и большую кружку уже знакомого мне успокоительного отвара. Я подняла на нее глаза и поблагодарила. Она ответила мне странным выражением лица, но ничего не сказала. В горшочке оказались овощи, по вкусу похожие на цуккини и мясо. Ела медленно и не разглядывая никого. Не хотелось открывать новую страницу своего сна, сначала надо поесть. Но, как бы долго не растягивалась трапеза, еда рано или поздно заканчивается. Я с сожалением отодвинула пустой горшочек и принялась за отвар. Он уже порядком остыл, и пить было намного приятнее. Сбоку нависла тень. По затылку прошлось уже знакомое мне чувство узнавания, я даже не удивилась.

— Что тебе, Лиамер?

— Как вы себя чувствуете, маулэя? — неуверенно ответили мне.

— Как это все скучно, не находишь? — спросила я.

— Что?

— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Это я так, о своем, ты мне все равно ничем не поможешь! Лучше подскажи, когда мы должны отправиться в Тимирай?

— Наставник говорил, что завтра... — совсем растерянно проговорил человек.

— Еще один день... — вздохнула я, все так же, не глядя на него. — Ладно, завтра так завтра. Как думаешь, мой юный друг, если я сейчас пойду к себе в комнату и немного посплю, это будет считаться бегством? Или кто-то из вас должен пойти со мной и проверить?

— Я... Маулэя... — судя по растерянной интонации он не ожидал такого вопроса. Кажется, даже обиделся.

— Ясно! — я хлопнула ладонью по столешнице и поднялась на ноги. — Веорента, можно попросить твоей помощи?

Мы поднялись на второй этаж. Может быть, кто-то что-то и говорил, но за нами никто не пошел. Я помогла хозяйке перетащить все тазики, плошки и миски в купальню. Она призналась, что отвары, которыми меня отпаивали, и зелья не ее, а Дэмиана, поэтому я аккуратно складировала все флакончики на один столик. Пока я этим занималась, Вео поменяла постельное белье. Я разделась, ничуть не стесняясь никого, и залезла под одеяло. Веорента что-то спрашивала у меня, но я не отвечала или отвечала, но односложно. Навалилась апатия. Какой смысл говорить с порождениями моей же головы? Укрылась одеялом по самый нос и легко погрузилась в сон. Мой первый сон во сне.

Мне приснилось, как будто я в огромной пустоте, вокруг меня ничего нет. Есть только небольшой освещенный тусклым светом круг, в центре которого я сидела. А передо мной черное пламя. Ластится, струится, счастливо потрескивает и жмется ближе к сердцу. Я с ним играю, поглаживаю. Прошу стать то больше, то меньше. Внезапно нашу идиллию прерывают два голоса:

— Только не говори, что еще сомневаешься, — голос недовольный, похож на тембр Хемаха. — Какие еще чудеса тебе нужны, чтобы ты убедился?

— Мы потеряли слишком много, друг мой, чтобы вот так просто принять в свои ряды нового члена! Я не собираюсь верить всему, что вижу!

— Она маули! Одна из нас, в этом нет сомнений ни у кого, кроме тебя!

— Мне плевать, кто она, потому что и маулихакти может предать!

— Она дважды спасла твою жизнь, и ты еще смеешь сомневаться в ее преданности нам?

— У нее не было выхода! По другому она просто не могла поступить!

— О чем ты?

— Любой из нас убил бы ее, вздумай она хотя бы подумать об угрозе нашим жизням! Если она подослана, то будет делать все, чтобы втереться к нам в доверие!

— А если нет! Дэмиан, задумайся хоть на мгновение! Если она чистокровная маули, то это значит возрождение Истинного Совета! Это возрождение нашей расы! Может, даже возвращение правящей ветви! Если она единственная, последняя, то мы просто обязаны беречь ее, а вместо этого мы держим ее здесь и пытаем! Это преступление!

— Я не пытал ее! — устало парировал безликий.

— Только вот мне не нужно говорить этого! Я лучше других знаю, как ты умеешь проникать в сознание! Ты выпотрошил ей душу и все равно сомневаешься, почему?

— Да, потому что не увидел там ничего!

— В смысле?

— У нее нет воспоминаний о детстве, юности, о тюрьме, если ее держали в плену. Ничего! Ее словно и самой нет, понимаешь? Я никогда такого не видел! — наставник примолк, а потом совсем тихо добавил — Там одно черное пламя, Хемах! Словно и нет там уже души... Я видел только пустоту и огонь, будто в бездну заглянул. Оно кралось ко мне, уже подумал было, что она вспыхнет и сгорит у меня на руках, но вместо этого она вдруг сжалась в клубок, застонала и рухнула. Я ничего не понял сначала, но потом она проткнула себя...

— Думаешь, она испугалась, что пламя вырвется? — растерянно уточнил уфир.

— Не знаю, но чтобы это ни было, уверен, она не маулихакти.

— Да с чего ты это взял?! — взвыл Хемах. — Она просто больна, и больна уже долгое время. Но ее хворь не повод отворачиваться от нее! Дэмиан, ты всегда был жесток, но честен. Что с тобой творится? Ты сам на себя не похож с тех пор, как ее увидел...

— Да потому что я уже видел такое! — выкрикнул голос безликого, и черное пламя взвилось на высоту моего роста, словно хотело закрыть от его слов и злобы. — Очень много лет назад я видел маули, которая управляла черной магией. Я видел, что она не излучает ничего, кроме пустоты и пламени самой бездны... — его голос стал еле слышен.

— Ее? — уточнил уфир. — Только не говори, что...

— Хемах, чистокровных маули больше нет! И чудо не случится... Наш народ, ты и я, все мы скоро уйдем к Милостивой. Это судьба и данность. Не стоит верить в сказки...

— И это говоришь ты? Ведь она спасла тебя!

— А я спас ее, будем считать это платой!

— Ты не спас ее, а лишь дал немного времени. А она спасла твою душу. Когда я нашел тебя, то был уверен, что остались минуты до твоего последнего вздоха. Я видел это! А я кое-что понимаю... нет, не смей меня перебивать... Я видел, как вытекает из тебя жизнь, и видел, как легко и быстро она влила ее в тебя! Если ты сомневаешься или зол, то пусть так, в конце концов кто я такой, чтобы вразумлять тебя? Но уйми свой нрав хотя бы из благодарности! Чтобы ты не думал, она маули, а значит, мы должны проявлять уважение...

— Я ничего никому не должен, теперь уже точно ничего...

Голоса плавно смолкли. А я, поглаживая пламя, призадумалась. Из всех книг и фильмов, которые удалось впихнуть в свой мозг, я узнала достаточно о магии или параллельных мирах, чтобы не плавать в неведении. Кое-что можно уяснить без конкретики. Итак, в сюжетах часто обыгрывалось, что герой оказывается в другом мире и на последних абзацах узнает, что это был всего лишь сон. Красивый, продуманный, но сон. Я же нахожусь в куда более выгодном положении. Я поняла, что все это красивая иллюзия еще до того, как проснулась. Разочарование и облегчение накрыло меня раньше, чем всех героев. А из этого напрашивается очень просто вывод — здесь я могу быть любой. Могу стать вселенским злом и уничтожать миллионами, а могу превратиться в добрую самаритянку и всем помогать. Роль супергероя меня не прельщает, как и злодея. Есть и третий вариант: я могу ничего не делать, и позволить сюжету развиваться самому, как это уже было со мной. Но роль пассажира в событиях меня не устраивает просто потому, что я всю свою жизнь пассажир. Я плыла по течению и никуда не стремилась, ничего особого не хотела, так почему бы не поиграть с собственным подсознанием в другую игру? В своих снах я, как правило, оказывалась жертвой, меня били, калечили и предавали. Сейчас, в общем-то, не лучше: я больна какой-то странной болезнью, которую только я не считаю таковой. А что, если поменять направленность? Что, если я больше не хочу страдать?

Как вести себя с тенями? С пятеркой, например? Я, честно говоря, уже немного запуталась, то на "вы" обращаюсь, то как к старым знакомым...

Из сна и размышлений меня выдернули довольно бесцеремонно.

— А ну, поднимайся! — голос Дэмиандриэля, звенел от едва сдерживаемой ярости. Ну, что ему от меня понадобилось?

Открыла глаза и встретилась с серым овалом лица. В комнате было темно. Пара больших свечей в простых подсвечниках слабо помогали. Он стоял около кровати, сложив руки на груди. Хоть у него и не было лица, но, уверена, что он дико зол.

— Я опять что-то сделала? — без особого интереса уточнила я.

Готова поклясться, что он заскрипел зубами.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Нет, с чего вы это взяли?

— Что с тобой произошло после... — он замялся. Видимо, назвать мое действие спасением он тоже не в состоянии. Гордый, мать его! Радует, что в этом царстве безумия есть хоть один, кто относиться ко всему происходящему схожим со мной образом.

— Ничего, — пожала я плечами. — Мне просто захотелось спать.

— Да неужели? — с сарказмом спросил он. — А ты скажешь, если что-то пойдет не так? Если почувствуешь недомогание, головокружение, жар — что угодно?

Я вздохнула.

— Не знаю, как к вам обращаться, ведь вы не представились...

— Можешь называть меня просто по полному имени, Дэмиандриэль, — спокойно ответил он. — Я тебе не наставник и не манеер, чтобы ты обращалась ко мне по статусу.

— Отлично! Меня устраивает. Так вот, Дэмиандриэль, может быть я вас удивлю, скорее всего, вы мне даже не поверите, но я умирать не собираюсь. Вам не из-за чего беспокоиться. Хемах уже просветил меня по поводу будущей поездки, так что я не совсем понимаю, зачем вы сюда пришли, да еще ночью.

Он резко опустил руки, и в каждой ладони вспыхнули клинки, те самые, в которые я влюбилась. Он наклонился ко мне и прошипел:

— Только Велер знает, как я мечтаю вогнать их тебе в сердце!

"Мать, ты бы поаккуратнее, а? А то, видишь, мужик на взводе..." — шепотом попросила моя соображалка.

Я всматривалась в потемневший от скудного освещения овал его лица и не могла понять, за что он так на меня взъелся. Ну что я ему сделала? Должна же быть причина такой ненависти. Может, я похожа на его первую учительницу, которая орала и ставила двойки? Может, на первую любовь, которая сердце разбила?

— Думаешь, я не убью тебя, потому что ты спасла меня? — хмыкнул он и один из клинков уперся мне к грудную клетку.

— Думаю, вы не убьете меня потому, как сами сказали, что я вам нужна живой, — спокойно ответила я, даже не делая попытки отодвинуться от клинка. — Я просто не могу понять, за что вы так меня ненавидите? Даже Ишима, которой я тоже не понравилась, в своей ненависти более сдержана, чем вы. Вас уважают и боятся, значит, вы заслужили уважение подчиненных, а это многого стоит. Тогда почему такой... — я замялась, чуть не назвала его человеком, — хакт, как вы, так странно ведет себя с мной?

Он вздохнул и клинки растворились в воздухе. Воин быстро развернулся и прошел к креслу у окна, в котором сидела я и разговаривала с Хемахом.

— Ишима еще слишком юна. Она самая молодая из всего отряда, только недавно закончила обучение, ей нет и пятнадцати. Отношение остальных к тебе, как к ожившей истории. Никто из них, кроме, пожалуй, Хемаха, никогда не видел чистокровной маули. Слишком молоды.

— А вы? — с интересом уточнила я.

— Я видел те времена, когда чистокровных было больше пары сотен... — как-то отрешенно ответил он.

Хотелось многое расспросить, раз хоть кто-то решился дать мне ответы на мои вопросы.

— А как вы думаете, кто я? — тихо спросила я.

— Не знаю, но если ты чистокровная, то я ничего не понимаю в этой жизни! Может быть, ты новый эксперимент Белых, и тебя решили подослать, чтобы добить изнутри!

— Нет! — взвыла я, прежде чем сообразила, что этого делать не стоит.

Хакт расслабленно откинулся на спинку кресла и повернул ко мне голову.

— Это решать не мне, а Совету. Мое дело доставить тебя в Тимирай.

Мне оставалось только кивнуть. Повисла пауза, несколько секунд мы пялились друг на друга.

— Я должен кое-что проверить, — многозначительно произнес Дэмиан, и его фигура подернулась, как воздух над огнем.

Я замерла. В глаза ударила уже знакомая мне бирюза. Только если в первый раз это был настоящий прожектор, так что ничего нельзя бы рассмотреть за пределами небесного сияния, то сейчас я видела яркий, словно светящийся изнутри дым вокруг фигуры сидящего безликого. Голубой туман исходил от всего его тела, делая фигуру размытой. Несколько отдельных потоков добрались до меня, но от соприкосновения с его, как я понимаю, магией, никаких ощущений не было. Дым прошелся по ногам, затем по рукам. Я старалась максимально расслабиться и не мешать. Даже моя соображался примолкла с комментариями. Почему-то этот дым показался мне до боли знакомым, но я не могла понять, чем именно. Старалась прислушиваться к себе, но по-прежнему никаких ощущений, даже страха не было. Удивление было каким-то вялым. Красиво, да. Странно, да. Но не более.

Дым дошел до грудной клетки и случилось странное. Мир вокруг словно перестал существовать. Исчезла комната и все ощущения. Исчезли звуки и запахи. Кажется, я перестала дышать. Вокруг был только голубой свет. Только он был живой. Он двигался, дышал и в чем-то отдаленно напоминал черное пламя. Отдельные потоки были гуще, ярче, чем другие, и в центре каждого был источник не голубого света, как я думала, а золотого. Сердце снова сдавила точка. Мне не было его жаль из-за того что он кого-то оплакивал. Мне было именно тоскливо. Словно и я кого-то оплакивала, словно я понимала каково ему. И вместе с тем не понимала, почему он не может отпустить, забыть. Мне захотелось объяснить ему, что жизнь для живых, что не стоит грустить об ушедшем. Но это странное желание было не моим. Милоника понимала почему люди скорбят, но не понимала почему они забывают. А это ощущение, этот порыв души исходил не от Милоники, девушки двадцати пяти лет, а от Ники, странного существа, которое желала бы забрать скорбь себе, превратить этой золотой свет во что-то другое, заставить забыть, чтобы хакт больше не рвал себе сердце, не таскал внутри этот груз.

Я потянулась к голубому свету и только сейчас заметила, как он потускнел. Нет, он все так же оставался ярким и голубым, как и в нашу первую встречу, но что-то изменилось. Из него вымыли краски. Если раньше он походил на излучение десятка ламп по яркости, то сейчас внутри словно садилась батарейка. Мне показалось это неправильным. Ведь магия должна сверкать. Раньше его голубой свет плотно переплетался со светло-серыми переливами, что было видно и по его волосам и по его овалу. Я думала, что так и должно быть, но тот бирюзовый столб света мне показал, что этот воин умеет сверкать, просто почему-то этого не делает. Мне тогда, несмотря на боль, это понравилось.

А вот сейчас в этом цвете не было привычной серой дымки, а была именно тусклость, как у игрушки, у которой вот-вот кончиться завод. Я человек своего времени. Воспитанная на ярких мультиках и ярких фильмах. Мне хочется видеть яркие цвета, когда речь заходит о магии. Ведь магия — это сказка, мечта. Она должна быть яркой. Где-то на задворках памяти всплыли картинки красивых спецэффектов. Захотелось увидеть яркость, блеск. Наверное в прошлых жизнях я была сорокой. Тянет меня на все яркое. В какой-то момент желание яркости словно выплеснулось из меня, просочилось через каждую пору из душной клетки тела и поспешило к бирюзе, растворяясь в ней. В висках появилось странное чувство, словно десяток жучков прохаживались по коже своими лапками. А затем виски резко сдавило тисками. Точечное давление быстро превратилось в обруч, опоясывавший голову, но я не придала этому особого значения. Терпимо, хоть и неприятно. Миг и лазурь засверкала сотней разных оттенков. Я залюбовалась красотой вокруг меня. В душе распускалась настоящая радость, как у маленького ребенка. Теперь этот свет выглядел намного чище и живее.

Грудную клетку снова обжег знакомый утюг, но я только отмахнулась. Человек такое существо, что быстро ко всему привыкает, и к этой боли я тоже, как выяснилось, могу привыкнуть. Ничто сейчас не могло испортить мне настроения. Бирюза вокруг танцевала. Потоки энергии переплетались, я попыталась погладить их, как с черным пламенем, потянулась первой, но не смогла. Рук у меня не было, не было ничего, чем можно было бы прикоснуться к этой красоте. Теперь это был небесно-голубой, цвет летнего неба. Я такой оттенок видела только на картинках или в особо теплые дни, когда выбиралась с мамой в деревню. В душе появилась какая-то тоска от того, что я больше никогда не увижу такого неба. И не потому что его больше не бывает, а потому что у меня изменился взгляд. Я перестала быть ребенком и разучилась радоваться красоте мира, в котором жила. Меня стали заботить вещи намного более грязные и нелепые, чем просто безграничность небосвода в ласковых лучах солнца. Я забыла, когда последний раз просто смотрела на небо, а в детстве замечала даже росу на листьях травы. Стала старше, а то яркое небо осталось далеко в прошлом, и туда уже не попасть. Мне очень захотелось, чтобы эта яркость никуда не пропала, чтобы я еще не раз смогла ее увидеть, хотя бы в магии безликого. Голову сдавило еще сильнее, а в груди появился странный ком и пополз куда-то по глотке вверх. В памяти всплыл образ лака. Вот бы покрыть этот свет таким лаком, чтобы он никогда не потускнел, не стал бледнее, не потерял той яркости, что напоминает о далеком прошлом. Белые искорки перед глазами, и все схлопнулось.

В горле запершило, как при бронхите. Я закашлялась и едва не заорала от ужала. На моих руках была кровь. Моя кровь! Я что, кашляла кровью?! Где-то совсем рядом послышался шорох. Я трудом оторвала взгляд от собственных ладоней и ахнула. На полу лежал безликий и пытался подняться на ноги. Я вскочила с кровати и помогла ему усесться обратно в кресло. Он не сопротивлялся, а для меня это оказалось просто, словно он ничего не весил. Хакт явно был в полубеспамятстве или бреду. Еле слышно постанывал. Мокрые от пота волосы полностью закрывали его лицо. Я убрала несколько прядей и остолбенела. На месте уже привычного мне живого овала было нормальное, человеческое лицо. Широкий нос, с чуть опущенным кончиком. Высокий лоб, с несколькими неглубокими морщинами. Четкий овал лица. Прямой подбородок. Аккуратные гармоничные скулы, ни намека на щетину. Большие миндалевидные глаза в окружении множества морщинок, как у очень уставшего человека, который не спал несколько дней. Темные синяки под глазами. Густые длинные ресницы, если бы не знала, что настоящие, то подумала бы, что накладные. Тонкие, такие же густые брови. Верхняя губа уже чем нижняя, причем намного, но на его лице это смотрелось красиво. Вообще его лицо было на редкость красивым, хоть и необычным. Его красота была какая-то уникальная, с изюминкой. Ну и, конечно, цвет. Цвет, оттенок его кожи был каким-то синюшно-серым, как и овал его лица до этого момента. Только сейчас я поняла, что овал с теми переливами был его маской или чем-то вроде того. На лбу и над верхней губой выступили крупные капли пота. Я легко перепрыгнула через его ноги и бросилась к столу, на котором собрала все склянки. Там Веорента оставила кувшин с водой, если я захочу пить. Не думала, что пригодится. Быстро налила в кружку и вернулась к Дэмиану. Наклонилась, уже хотела напоить его, хотя соображалка подсказывала, что можно просто облить его водой, как за запястье меня схватили длинные пальцы с широкими фалангами. Раньше я видела его только в перчатках, а сейчас вот удалось рассмотреть в свете луны руки. Красивые и сильные, как у пианиста. Я охнула и едва не выронила чашку.

— Зачем... Зачем ты это сделала?! — простонал он.

— Что? — не поняла я. — Ты... Вы потеряли сознание, наверное, вы еще не до конца поправились. Я сейчас приведу Хемаха, и он вам поможет.

— Зачем? — снова простонал он.

— Сейчас, — я старательно пыталась освободить руку из его захвата.

Он резко выпрямился, так что его лицо оказалось прямо около моего. Глаза горят, лицо искажено яростью. В темноте не понять какого они цвета, но все равно это намного приятнее , чем смотреть на непонятный овал.

— Зачем? Я тебя спрашиваю! — и зубы у него белые, не клыки, что не может не радовать.

— Да что я сделала-то? — возмутилась я. Уже не первый раз замечаю странность, что если на меня начинают орать, то и я повышаю голос. Раньше такой не была и предпочитала молчать и стесняться. Сейчас мне тоже страшно, если на меня орут, только и молчать уже не получается.

Его лицо резко из гневного стало удивленным, а потом и изумленным до крайней степени.

— Ты не понимаешь, что только что сделала? — спросил он уже намного спокойнее.

— Я всего лишь принесла воды! — возмутилась я. — А перед этим подняла вас с пола...

— Нет! — резко перебил он. — До этого что ты сделала, когда я проверял целостность оков на черном пламени... что ты сделала?

— Да ничего я не делала! — буркнула я, тоже успокаиваясь.

— Да? — спросил он, проведя большим пальцем мне по подбородку. — А это тогда что такое? — в лунном свете тускло блеснула моя кровь у него на пальце.

— Не знаю! Отпустите меня! — я еще раз попыталась дернуться.

Переживания за его самочувствие быстро уступило место раздражению. Я не люблю, когда меня трогают! А этот его жест уж слишком смахивает на наказание котенка, когда он нагадит не в том месте. Еще бы сказал: "Фу, нельзя!".

Его пальцы отпустили мою руку и я наконец смогла выпрямиться. Дэмиан обессиленно откинулся на спинку кресла. Прикрыл одной рукой глаза. Вторая безвольной плетью повисла на подлокотнике. Я быстро вытерла подбородок.

— Могучий Велер, да что же это?! За что?! — бормотал он. — Ты видишь, я больше не могу это выносить! Что же теперь делать?!

Я стояла, боясь пошевелиться и привлечь в себе внимание. Неожиданно он взглянул на меня сквозь пальцы и грустно ухмыльнулся уголком рта.

— Ты бы хоть оделась.

Я охнула. Опять забыла! Ну нет у меня ощущения, что я обнаженная, хоть ты тресни. Не вижу разницы между этим странным телом и одеждой. Мне она кажется карнавальным костюмом, а под ним мое настоящее тело— тело земной девушки Милоники. А шкурка Ники это так...камуфляж.

Видя мой растерянный вид Дэмиан кивнул за мою спину.

— Там хозяйка оставила тебе одежду. Лиамер заказал для тебя у местного портного. Верил, что ты очнешься, хотя даже я сомневался, — и было в его голосе что-то такое странное...

Я смущенно улыбнулась и поспешила в указанном направлении. Действительно, на маленьком столике у самой двери оказался тот самый увесистый сверток, который я видела в руках Веоренты. Внутри кулька из плотной бумаги оказались брюки, на манер пятерки, из плотной коричневой ткани. На ощупь сильно напомнили джинсы. Вместо пояса кожаный шнурок, пробитый в ткань. Пара тех самых шортиков, которые здесь служат нижним бельем. Пара рубашек с V-образным вырезом. Один свитер из мягкой шерсти с широким воротом-стоечкой. Кожаный жилет на тонких бретелях под грудь, с ажурной темно-синей вышивкой по светлому полотну. Плащ с глубоким капюшоном и сапоги на маленьком квадратном каблуке со шнуровкой по внешней стороне голенища.

— Это все мне? — не поверила я.

— Я же говорил, что для всех ты как живая сказка, — рассмеялся хакт, — вот он и расстарался!

Я принялась бегом одеваться. Натянула брюки и рубашку.

— Жилет тоже надень, — велел Дэмиан. — Здесь так принято, у маулихакти другая мода для женщин. Но здесь ничего лучше найти нельзя.

Я послушалась. Хотя меня что-то беспокоило. Что-то царапало сознание, но я не могла понять, что именно.

Когда повернулась к нему, то встретилась с овалом, вместо лица. Он все так же сидел в кресле, только как-то ссутулившись, словно ему было холодно. Еще никогда я не видела его таким. За время нашего короткого знакомства он всегда держался прямо и гордо, а сейчас был похож на вымокшего под дождем кота, такой же несчастный и побитый жизнью. Я подошла ближе и замерла в нерешительности.

— Значит, Ника, да? — протянул он, отвернувшись к окну.

— Да, — растерянно подтвердила я.

— Ты не сможешь пройти через портал. Оковы слишком слабые для такой нагрузки. Придется ехать на лошадях.

Я только пожала плечами. Он взглянул на меня, глубоко вздохнул и встал. Высокий, даже слишком высокий для меня. Я со своим, в общем-то не маленьким ростом, дышала ему в грудь. И запах такой приятный от него, что странно, ведь здесь нет одеколонов или чего-то похожего. Правильно говорят, что человек любит в других себя. Мне его магия напомнила детство, и из-за этого я уже вижу в нем что-то хорошее. Даже его запах стал мне приятен.

— Наверное, я должен поблагодарить тебя, — мягко, с нотками грусти сказал он.

— За что? — опять не поняла я.

— Как ты делаешь все это, если не понимаешь, что именно творишь?! — возмутился он. — Нет, Милостивая Бережена, воистину, это выше моих сил!

Он стремительно вышел из комнаты, почти выбежал.

"Ты права, они все, здесь, психи!" — подала голос моя соображалка.

— А то! Это ведь моя голова, а я еще та ненормальная! — вслух ответила я на ее реплику.

Спать совершенно не хотелось, поэтому я рискнула спуститься вниз. В зале, как и в кухне никого не было, что не удивительно. Все давно спят, только я тут круги наматываю. Резко осознала, что не видела деревни, вообще ничего не видела за пределами этой корчмы. Меня сюда принесли в отключке. А все последующие события развивались в пределах трех комнат этого дома. Пора это менять. Решительно шагнула к входной двери и вышла наружу.

Тут же меня окатила ночная прохлада и до боли знакомая свежесть. Я всегда любила ночь больше чем день. Днем слишком шумно, слишком жарко и вообще всего слишком. А ночью дышится свободнее, словно сама жизнь вокруг тебя за ночь перерождается, чтобы снова начать жить с первыми лучами солнца. Звезды на небе оказались совершенно незнакомыми. А луна отдавала каким-то фиолетовым отливом. Деревня приятно удивила, в том смысле, что не удивила. Ничем не отличалась от реальных, знакомых мне деревень, только домики не бетонные и кирпичные, как я привыкла, а деревянные, из цельного бруса. Что ж, меня всегда больше тянуло к старине, чем к новшествам. Не удивительно, что творение моего подсознания отдает средневековьем. Корчма оказалась не двухэтажной, как я думала, а трех. Достаточно большая, на мой взгляд , даже слишком большая для такой деревни. За корчмой виднелось вытянутое здание и одно маленькое, квадратное. Похоже, конюшня и сарай. Сама корчма находилась на самом краю деревни в окружении высоких старых деревьев. К крыльцу шла широкая тропинка, а в нескольких шагах от него была коновязь. Это два нешироких столба с приколоченной поперечной балкой, к которой и привязывали лошадей. Ни в одном окне не горел свет. Что поражало, вся деревня была погружена в сон. Дома, если не присматриваться, казались просто черными пятнами на фоне широкой светлой дороги, которая разрезала ее. С одной стороны от меня была деревня, уходившая куда-то вниз с холма, на котором стояла. А с другой большое поле, за которым виднелась стена леса.

— Не спится, маулэя? — спросили сверху.

Я аж подпрыгнула и быстро обернулась. Над крыльцом, на козырьке сидел Амалиэль, свесив одну ногу вниз, а вторую подогнув под себя. В свете луны его золотые волосы превратились в платину.

— Да вот, решила прогуляться и подышать свежим воздухом, — улыбнулась я.

— Прогулка — это хорошо. Могу ли я составить вам компанию?

Гулять я не собиралась, думала просто посидеть около входа, но раз предлагают, то почему бы и нет.

— Я была бы тебе признательна, — кивнула я, потом спохватилась, что обращаюсь к эльфу на "ты". — А ничего, что я так вольно к тебе обращаюсь?

— Вы вольны обращаться ко мне как угодно! — рассмеялся эльф и спрыгнул вниз.

Я замерла. Там же больше пяти метров высоты! Крыша крыльца выше первого этажа. Но эльф ловко присел и быстро выпрямился, словно и не было никакого прыжка. Он подошел, и мы двинулись по деревне. Молчание первым нарушил он:

— Должен признать, это было потрясающе!

— Что именно? — в тон ему спросила я.

— Все! — уверенно заявил он. — С того самого момента, как вы увидели нас на пороге этой таверны, и до этой минуты. Я много слышал о чистокровных. Мой Коум очень любил истории про них и в детстве постоянно сокрушался, даже плакал, что всего лишь полукровка от маули и эльфа. Я успокаивал его. А сам думал, что было бы любопытно взглянуть на чистокровку.

Мне эти разговоры о чистоте крови очень не понравились. Сразу напомнили один труд (одного) несостоявшегося художника и архитектора, который решил биться за выведение чистой крови. А еще один маленький народ на одном острове тоже проводил эксперименты над людями с другим цветом кожи, еще до этого художника . Был среди этого островного народа один мужичок, который создал целую науку, которая десятилетиями успешно доказывала превосходство одного цвета кожи над всеми прочими оттенками.

— А как вы поняли, что я чистокровная? Разве это имеет хоть какое-то значение?

— Разумеется имеет! Чем меньше крови Первых в маули, тем слабее она сама и ее хакт. Хотя в ваших словах есть доля истины. Я никогда не придавал особого значения всему этому, просто у нас много легенд, а в последнее время особенно...

— Почему? — заинтересовалась я.

Эльф удивленно посмотрел на меня.

— Хемах говорил, что вы скорее всего ничего не знаете или не помните, но я не думал, что это правда. Дело в том, что настоящих маули больше нет.

— Как нет? — не поняла я. — Вы же говорили, да и наставник ваш говорил, что у вас есть маули, хотя я и не понимаю, что это значит...

— У нас есть маули, но все они полукровки, а во многих лишь малая кроха истиной крови. Настоящих потомков Первых уже нет.

— А как же тогда вы поняли, что я чистокровная? — окончательно запуталась я.

— Во всех книгах о нас, на картинах и гравюрах чистокровные выглядят как вы, маулэя. А после того, как вас проверил Хемах, рассмотрел вашу суть и признал в вас маули, остатки сомнений пропали, по крайней мере, у меня!

— Ясно, что ничего не ясно, — задумчиво протянула я.

Эльф рассмеялся, а я решила перевести тему:

— А почему вы не спите?

— Вы все время срываетесь с уважительной формы обращения на дружескую, маулэя, — улыбнулся Амалиэль. — Я на посту сегодня.

— Следите, чтобы я не сбежала? — уточнила я.

— Скорее слежу, чтобы на нас не напали. Здесь находится наставник, а это лакомый кусок для многих.

— За Дэмиандриэлем охотятся?

— Не только за ним, за всеми манеерами идет охота, ведь их осталось крайне мало. Вместе -это слишком большая сила, чтобы их победить, но по одиночке каждый смертен.

— Тогда что же он делает здесь?

— Его направил сюда Совет, как только узнал о прошении местного сотника. Шутка ли, люди нашли маули! Он еще и с нами поедет в Тимирай...

— Но ему нельзя! — возмутилась я. — Это же, получается, что и по пути на него могут напасть?

— Могут, — кивнул эльф. — От манееров очень многое зависит, маулэя. Они слишком ценны для нас, их осталось слишком мало... Теперь вы понимаете, как много сделали, вылечив его?

— Я ничего не сделала, — буркнула я, отчетливо понимая, что завожусь.

— Может быть, для вас, — согласился он, — но для нас это очень много! Наверное, глупо выражать благодарность, но я действительно счастлив, что наставник жив! Пусть он и отказался быть нашим манеером.

— Вы про то его высказывание? — уточнила я. — Не думаю, что он выполнит обещание. Тогда он сказал это от злости...

— Нет, — сухо перебил эльф. — Если наставник что-то обещает он всегда держит свое слово.

Вид у эльфа был удрученный. Мы помолчали. Мне хотелось как-то его утешить, но я не знала как. Неловкую паузу прервал истошный женский крик. Мы оба вздрогнули. Эльф резко вытянулся в струнку, серые глаза сверкнули, а в правой руке материализовался изогнутый меч. Такие любили ковать в древности в арабских странах. Европейцы не украшали свои клинки так, как восточные народы. Плетеная гарда почти полностью закрыла кисть юноши. В отличии от клинков Дэмиана и плети Хемаха, этот сильно напоминал темный янтарь по цвету.

— Оставайтесь здесь! — скомандовал он и рванул дальше по улице: туда, где раздался крик.

В большинстве фильмов, которые я смотрела, после подобной фразы и начинался весь треш. Я не герой. Будь я им, я бы бросилась на крик первой. Но и не скромная девушка, спасенная рыцарем. Я — нечисть, к тому же в собственной голове. А значит, неприятности найдут меня, даже если я останусь стоять или запрусь в бункере. Еще ни разу во сне мне не удалось избежать драки. Вот и сейчас я скорее сама к ней себя доставлю, чем буду ждать, когда на меня набросятся сзади.

Эльф уже скрылся за одним из домов. Я прибавила ходу. Удивительно, с какой легкостью движется это тело! На фоне недавней слабости возрождение силы кажется особенно ярким. В кровь, или что там у меня сейчас, моментально выбросился коктейль из гормонов. Стало жарко, несмотря на прохладу. А в голове появилось странное чувство, схожее с азартом. Никогда не была любителем драк, а сейчас ,похоже, стала. Сделала несколько поворотов и оказалась в каком-то закутке. С одной стороны стена дома, с двух других — стены сараев. В одной из стен приличная белая дыра. Овальный провал испускал столько свечения, что после ночного мрака глаза заболели. Я заслонилась рукой и попыталась проморгаться. Опустила голову и окаменела. В паре шагов от меня лежало тело женщины. Ни крови, ни грязи на старом потрепанном платье я не заметила, только пустой остекленевший взгляд вникуда говорил, что все уже закончилось.

Напротив дыры стоял эльф, напряженный, как струна, а у самого провала в сиянии белого света я наконец смогла распознать три фигуры. Все трое мужчины, в белых балахонах с золотой оторочкой. Мне не нужен был бы второй взгляд на них, чтобы понять. Белые!

— Я так и знал, что это не просто шутка! — удовлетворенно проговорил один из тройки.

Амалиэль вздрогнул и резко обернулся.

— Маулэя, бегите! — выкрикнул он.

"Ага, щас! Только валенки зашнурую!" — буркнула моя соображалка.

Дыра за их спинами схлопнулась и пропала. Сарай стал таким же, как и был. А мы погрузились в темноту. Только луна освещала пятачок земли, котором мы стояли.

— Я всегда знал, что и от простого народа может быть польза! Если бы не донос этой девки, мы бы не узнали о том, что у этих порождений бездны еще остались чистокровные, — сказал второй.

— Это ненадолго, — вмешался третий. — Братья, у нее красные волосы и руки, а значит убить ее будет легче!

— Да без проблем! — вмешалась я в их беседу. — Иди сюда! Я уже столько ваших перерезала, что одним больше, одним меньше ничего не изменит! — вот теперь мой кошмар точно в традиции всех прочих серий. Сейчас меня будут пытаться убить эти Белые. С самого детства они пытались убить меня, а я их. И у меня это всегда выходило лучше, за все время я умерла во сне только раз и не от рук Белых, а значит на моей стороне, как минимум статистика.

Тройка недоуменно переглянулась. Я поймала на себе изумленный взгляд эльфа. Сделала пару шагов им на встречу.

— Ты убивала наших братьев? — уточнил один.

— А ты проверь, — предложила я.

В следующий миг Амалиэль бросился на одного и попытался ударить мечом. Клинок ударился о серебряный шит, моментально появившийся в руке у противника. Двое других, как по команде, бросились на меня. Во всех снах в этот момент в моих руках появлялось оружие. Но как его вызывала та, чье роль я отыгрывала, я ни разу не видела, и потом, фехтовать я не умею. Это только в книгах герои, ни разу не державшие в руках рапиру, выигрывают дуэли с опытными бойцами. Сейчас я отыгрывала не кого-то, а себя. А моих знаний о бое на мечах хватило бы на три слова: "Ничего не знаю!". Зато я кое-что поняла про свои возможности. Увернулась от лезвия одного меча, легко поднырнула под руку нападавшему и снова вниз от второго. Ладони уже жгло от знакомого чувства. Падая на спину, метнула в парочку красное облако с искреннем пожеланием скорой кончины. Не тут-то было: пар осыпался с их одежд красными искрами.

— Глупая, глупая девочка! — рассмеялся один и сделал шаг ко мне. Я лихорадочно оглядывалась в поисках решения.

Один из Белых вскинул короткий широкий меч, с явным намерением пришпилить меня, как бабочку. Грудь обожгло утюгом. Черное пламя рвалось на выручку, но ничем не могло помочь. Взгляд упал на деревянное корыто у второго сарая. Миг, и корыто одним рывком оторвалось от земли и с приличной скоростью снесло к стене дома две фигуры в балахонах. Я взглянула на свои руки. Из центра ладоней струился бордовый огонь. Если раньше цвет моей магии был ярко красным, то сейчас стал рубиновым. Быстро вскочила на ноги и осмотрелась. Успела увидеть, как один из выпадов Белого достал Амалиэля. Резануло по левому боку. Эльф наклонился, попытался зажать рану рукой. Белый ударил его щитом в грудь. Эльфа отбросило на стену сарая, и он, не удержав равновесие, рухнул. Замах меча, чтобы добить.

— Амалиэль! — взвыла я. В голове всплыла картинка, как меня отбрасывает на мой же щит в корчме.

Успела выбросить руку в сторону эльфа. С пальцев сорвался сгусток тумана. Облако закрыло собой фигуру белобрысого, упаковав словно в воздушный пузырь. Лезвие лязгнуло по моей магии, как по металлу. Белый тут же понял, кто корень всех зол и обернулся в мою сторону.

— Ты, гадкая тварь! — прошипел он. Двое других тоже уже оправились от удара и пытались подняться на ноги, что странно. На такой скорости, да деревяшкой по кумполу. Я бы после такого удара лежала в отключке пару дней, а потом готовила бы документы на выплату мне пенсии по состоянию здоровья, а эти уже почти на ногах. Несправедливо!

— Как меня только не называли! — проговорила я, отступая к единственному выходу из тупика. Надо увести всех троих от эльфа.

Мысленно зачерпнула побольше земли и направила взглядом в сторону тройки. Рубиновое пламя не подвело. Просто два потока огня вырвали здоровенные глыбы утрамбованной почвы и от души зашвырнули в белые балахоны. Честно говоря, я надеялась, что это их отрубит надолго, но оказалась не права. Наученные горьким опытом общения с корытом , двое прикрылись щитами. У третьего он и так был в руках, так что никто не пострадал, только выиграла себе секунды три форы. Кинулась из этих задворок к центральной дороге деревни. Что делать потом я не знала, а стоило бы подумать.

Белоснежная плеть взвилась в воздух где-то на краю бокового зрения. Ничего не успела сообразить, как чудовищной силы удар приложил о землю. Спину обожгло. В глазах потемнело, а пламя любезно лизнуло по намокшей спине: то ли прижгло рану, то ли просто обезболило. На самом деле коленкам, локтям и голове было куда больнее. Перекувыркнулась на живот и успела выставить руки, принимая на них занесенный меч. Удар. Сноп красных и белых искр во все стороны. От души пнула Белого по ноге, туда где, как мне казалось, должна была быть коленная чашечка. Благо, расположился очень удачно. Хруст, и один противник с воплем падает на землю.

Не успеваю расслабиться и выдохнуть. Только это меня и спасет. Столб белого света врезается в мой полупрозрачный щит со скоростью поезда. Почему именно поезда? А потому что от удара о мою магию меня, как теннисный мячик, отбросило шагов на десять. Уже ощущая, как ме0ня поднимает в воздух, вспомнила дружеский совет каскадера: "Если не можешь контролировать падение, максимально расслабь тело, не сопротивляйся, а то точно что-нибудь сломаешь. Именно поэтому у пьяного при падении или аварии больше шансов выжить: он полностью расслаблен, не сопротивляется!". Успеваю выдохнуть перед первым приземлением. И это спасает мои ребра. Если бы было на вдохе, точно бы в крошку превратились. Снова поднимает в воздух и снова швыряет о землю. В голову постоянно лезет сравнение с резиновой игрушкой. Ее кидают, а она подпрыгивает от земли. Наконец несколько раз меня разворачивает в пыли. Щеку и бровь обдает жаром. Похоже, разбила при падении.

В ушах шумит, в глазах все плывет, но не настолько, чтобы забыть где я и что я тут делаю. Остаюсь лежать лицом в пыли. Сквозь гул слышу шаги. А может, это моя чуйка в области затылка активизировалась. Но сразу понимаю: идут не друзья и не с желанием оказать первую помощь. Те , к кому хоть раз приходило озарение, меня поймут, в такие моменты четко понимаешь, что это не твоя идея, а чья-то из вселенского банка данных. Вот и мне перепал такой подарок. Белый остановился в шаге от меня.

— Ну, вот и все! — удовлетворенно констатировал он.

— Мы не можем рисковать! Переверни ее. Нужно проткнуть сердце, а лучше отрезать голову и забрать с собой. Господину будет любопытно взглянуть на последнюю чистокровную маулихакти. — сказал второй.

Первый пнул меня ногой.

— Еще было бы интересно узнать, что она вообще здесь делала? Будь я на их месте, защищал бы последнюю, как единственное сокровище.

— Не меряй их по себе! Этим чудовищам плевать на ценности!

Тот, что был ближе всего ко мне, подцепил меня под бок носком сапога и пнул в сторону, чтобы перевернуть.

'Это он зря!' — злорадно прошипела соображалка.

Как только он оказался в поле моего зрения , я выбросила в его сторону обе раскрытые ладони. Узкий столб рубинового пламени прошил грудь насквозь. А в следующий миг тело Белого взорвалось. Когда-то я видела похожую картинку в фантастическом боевике, только там взрывались демоны, а здесь человек. Кровью, кусочками внутренних органов и, пардон, того, что тоже есть в теле, но от чего принято избавляться, заляпало не только дорогу по ходу движения моей магии, но и меня. Запах, я вам доложу, отвратительный! Да и сама картинка не слишком радужная. Если бы не мое состояние, на девятку по степени паршивости, то , наверное, меня бы стошнило.

— Как? — только и успел спросить его напарник.

С ним прошлось проделать тоже самое. Ладони покрылись волдырями и горели так, что хотелось орать на одной ноте, а лучше отрубить себе руки, потому что боль от ампутации наверняка будет меньше, чем это. В висках не просто стучало. В них били набатом. Первые движения дались нелегко, тело не слушалось совсем. Поэтому первые метры в сторону Амалиэля проделала на четвереньках, потом все-таки поднялась на ноги и, оставляя за собой кровавый след, поплелась к эльфу. Как оказалось, убежала я довольно далеко, и отшвырнуло меня прилично. За время побега как-то упустила, что успела выбраться на главную широкую дорогу.

А вот удар плети пришелся на проселочной тропинке. Там на травке и нашелся Белый с травмированным коленом. Он пытался вылечить себе ногу, поэтому не сразу заметил меня. Хотя как можно не заметить окровавленную фигуру? Мужчина поднял голову, и я увидела короткие каштановые волосы, обычные серые глаза и простое лицо. Никогда бы не сказала, что этот человек убийца. Хотя и про себя я бы такого не сказала, а уже прикончила двоих. Он изумленно открыл рот, но на большее его не хватило.

Я выбросила руку, предварительно представив чего хочу. Облако рухнуло на него, как кусок красноватого стекла с высоты девятиэтажки. Размазало в кровавое месиво. Я успела почувствовать сопротивление его магии, но желание избавиться от врага было куда сильнее какой-то там защиты. Резкая боль в руке заставила рухнуть на колени, а в следующую секунду виски заломило так, что меня вырвало от боли, только рвало не желчью или обедом, а кровью. Легкие сдавило, живот свернулся узлом от рези. На мгновение мир поплыл. Но... Амалиэль! Все потом, успеем еще себя пожалеть и пострадать! В голове что-то щелкнуло, и я поднялась на ноги. Все ощущения отошли на второй план, важным стала только цель.

Эльф нашелся на том же месте, под моим же щитом. И почему он не пропал? Убрать щит, а точнее захотеть, чтобы он пропал, стоило еще одного приступа головной боли. Я рухнула на колени рядом с белобрысым и только тут поняла, что рана куда серьезнее, чем мне казалось издалека и в темноте. Крови под ним натекло столько, что хватило бы на ванну. Невольно скривилась, понимая, что сейчас придется сделать, и что меня ждет потом. Но куды денисься, с подводной лодки?

Прислонила левую руку к ране. Она меньше пострадала. Эльф дернулся и приоткрыл глаза. В серых зрачках боль и пелена.

— Коум? — шепотом спросил он.

— Ага, — устало согласилась я. — Ты лежи смирно, я сейчас дух переведу и помогу!

Потрескавшиеся губы растянулись в усмешке.

— Дурачок, это клинки Белых... Мне уже не помочь. Коум, прости меня! — его лицо стало расслабляться, а зрачки закатываться куда-то в область третьего глаза.

— Эй! А ну не сметь подыхать без разрешения! — взревела я и от души врезала пострадавшей правой рукой по лицу эльфеныша.

И тут же об этом пожалела, потому что боль страшная и кажется я содрала себе обугленную кожу. Скривились и сжали зубы мы одновременно. Когда я с трудом разлепила один глаз на меня уже смотрели изумленные глаза Амалиэля.

— Маулэя!? — простонал он.

— Узнал? Это приятно, а теперь заткнись и дай собраться с силами.

— Маулэя, вы должны уйти отсюда! — с трудом проговорил он и даже попытался оттолкнуть меня.

— Заткнись, говорю! — зашипела я.

Прикрыла глаза и попыталась позвать красное пламя. В ответ — шиш. Внутри лишь холод. Хотелось спать, ноги стали покрываться инеем, руки дрожали. Откуда нашлись те крохи, что нехотя поползли к эльфу? Не знаю, думаю, что только на одних морально-волевых. Боль в голове была такая, что даже орать не было сил, горло сдавило. Мозг просто отказывался фиксировать столько страдания на квадратный миллиметр тела. Казалось, что плавиться вся кожа, все внутренние органы. Но даже в этой пытке какая-то часть меня максимально трезво отслеживала сколько еще осталось до заживления. У меня сложилось четкое ощущение, что я бросаю энергию в бездонную яму и сколько не бросай, все мало и мало.

В какой-то момент эльф перевернулся на бок и нас вырвало уже синхронно, только его едой, а меня кровью. Перед глазами все расплывалось. Тошнота снова и снова подкатывала к горлу.

— Маулэя? — прошептал эльф.

— Идти сможешь? — спросила я, стараясь не моргать. Боялась, что если моргну могу просто не открыть глаза.

— Да-а, думаю да, — ответил он.

Вот и отлично. Упираясь руками о стену сарая, поднялась. Теперь не было боли, а была только мольба всего тела об отдыхе. Каждая клеточка измученного организма молила о сне, просто о том, чтобы присесть. Я поднырнула под руку эльфа и едва опять не рухнула под его весом. Он еле стоял на ногах.

— Маулэя, как вы это сделали?

— Что я опять сделала не так? — сдавленно полюбопытствовала я, хотя беседа нам сейчас обоим нужна пуще кислорода.

— Как вы сбежали от Белых?

— Кто сказал, что я сбежала?! — возмутилась я. — Я их как бы... в общем, они нас больше не побеспокоят.

— Вам нужно бежать к наставнику! Если они схватят вас, то всему конец!

— Амал, вы меня пару дней назад даже не знали, о каком конце ты говоришь?

— Это не важно! Раз Боги послали нам надежду, то... мы должны защищать вас!

— Отлично! Вот и давай, сейчас доползем до корчмы, там и начнешь меня защищать!

— Но...? — эльф едва не рухнул , поскользнувшись на том, что осталось от Белого с перебитым коленом. Я встала поудобнее и помогла ему пройти мокрый участок.

Шли дальше молча, и это меня нервировало. Если эльф потеряет сознание, я просто не смогу нести его на себе.

— Эй, дружок, ты чего примолк? — преувеличенно весело спросила я, что в сочетании с его сипением и моим постаныванием прозвучало не очень.

— Так вы сказали правду? — каким-то не своим голосом спросил он.

— Когда и по поводу чего? — не поняла я, делая еще один шаг.

— Вы сказали им, что убивали братьев. Я думал, это была такая хитрость, чтобы обескуражить их. А вы на самом деле одна убивали Белых?

— Знал бы ты сколько я их уже покрошила, — простодушно протянула я.

— Но как?!

— Они мои тени, сколько себя помню, всегда их убивала. Но эти трое дались с трудом. Если бы они не расслабились, ничего бы не получилось.

— Трое? Значит вы убили всех?! — и голос какой-то странный. Наверное, от потери крови такой.

— А что? Мы к этому делу привычные...

— Зачем вы мне помогаете? Мне уже никто не поможет, вам нужно быть под защитой, если они еще пришлют братьев.

— Вот мне интересно, вы все такие пессимисты? То я у вас умру со дня на день, то наставник ваш, теперь вот ты... И заметь, еще никто не умер! Надо верить в лучшее! Я вообще думаю, что ты дотянешь до ста!

— Мне уже семьдесят четыре, — сдавленно проговорил белобрысый где-то над ухом.

— Ну, откуда я знаю, сколько вы, хакты, живете?!

— Вы? — недоуменно повторил он.

— Ну, мы, сколько мы живем...

— Вы не знаете даже сколько живут маулихакти и при этом убиваете Белых?! — и опять голос странный.

Наверное, это что-то да значит, но лень думать. Надо идти вперед, пока не кончились силы.

— Я могла бы убивать и зайцев, но этих как-то привычнее, — ответила я и нервно хохотнула, представив, как по лесам выслеживаю невинных кроликов, чтобы придушить.

— Маулэя, с вами все в порядке?

Я зашлась в приступе смеха.

— Нет, меня только что чуть не прикончили три козла, я пру на себе эльфа и дико хочу спать! Ты прав, со мной не все в порядке!

На крыльце корчмы эльф распахнул дверь, и мы двумя кулями рухнули на пол. Он слабо застонал, чему я искренне порадовалась. У меня же сил на стоны просто не было. С трудом удалось повернуть голову в сторону лестницы и увидеть, как по ней сбегает Дэмиан. Сначала он бросился ко мне, но мне удалось объяснить, что кровь не моя, и он переключился на эльфа. Я как раз успела рассмотреть, как фигура наставника склоняется над Амалиэлем, и начать дремать на полу, прежде чем меня поставили на ноги, и я увидела перекошенное от удивления и ужаса лицо уфира.

— Ника! — заорал он, подхватывая меня на руки и перенося на один из столов.

— Это не моя кровь! — возмутилась я. — Амал...

— Дэмиан! Скорее...!

Я попыталась встать, но фигура манеера уже успела материализоваться около меня.

— Хемах, у Амалиэля рана от меча, ему нужна...

— Помоги! — дрожащий голосом взвыл уфир.

— Она же сказала, что это не ее кровь, Хемах... — укоризненно начал хакт, но осекся на полуслове. Его глаза сверкнули в темноте.

— Со мной все в порядке! — попыталась отвязаться от лишнего внимания я.

Дэмиан неожиданно совершенно осипшим голосом и каким-то отрешенно-холодным тоном скомандовал:

— Хемах, иди к Амалиэлю!

— Но...

— Иди, я сказал! Ему нужна твоя помощь!

Хемах бросил на меня полный ужаса взгляд и вышел из поля зрения.

Наставник просунул правую руку под моей головой и легонько приподнял, прижал к себе. Так, что я оказалась в положении полулежа.

— Амалиэль, — снова начала я. — На нас напали, и его ранили мечом. Я пыталась помочь, но не уверена, что получилось. Сил уже почти не осталось...

— Ему помогут, — как-то очень-очень ласково ответил мне Дэмиан, так что меня сразу прошиб холодный пот. — Я найду тех, кто это сделал , обещаю! Они пожалеют, что родились, клянусь!

Я с трудом подавила смешок.

— Я убила всех. Представляете, я убила троих! Раньше как-то просто было, а сейчас трудно, — стало холодно. Тело забила мелкая дрожь.

Хакт сильнее прижал к себе.

— Девочка, — только и сказал он.

Я уткнулась носом в его камзол. Пару раз вдохнула приятный запах, а потом призналась:

— Я так устала. Столько сил ушло, а их всего трое было, не понимаю почему так...

— Белые! — громко выкрикнул эльф. — Хемах, клянусь Богами, она убила трех Белых!

Дэмиандриэль дернулся и отодвинулся от меня, чтобы заглянуть в глаза. Несколько секунд он молчал. А потом все так же ласково, приторно ласково проговорил:

— Отдохни, девочка! Сейчас это не зазорно.

И опять же что-то здесь не так, но я так устала и думать просто нет сил. Благодарно кивнула овалу лица, улыбнулась самой счастливой улыбкой и уткнулась носом в мягкую ткань, под которой бугрились мышцы. Хакт только крепче прижал к себе и, кажется, даже затаил дыхание, словно чего-то ждал.

"И что бы это значило?" — с явным одесским выговором поддела меня моя соображалка, прежде чем я окончательно рухнула в объятья Морфея.

— Все! Перекур... — прошептала я в подступающую темноту.

— — — —

От автора:

* Главная героиня вспоминает сцену из фантастического боевика "Матрица" (I часть).

За глупые подвиги надо платить! Болью, кровью и глюками, которых не забыть... — 6

"Дружба все видит и ни на что не обращает внимания.

Любовь на все обращает внимание и ничего не видит."

Дон Аминадо

Искренне надеялась, что погружусь в спасительный сон и хоть ненадолго забуду о боли и всей этой ситуации. Отключится сознание, и буду плавать в безвременье, пока не высплюсь, как следует. Но вышло иначе... Хотя следовало догадаться, что просто сон мне не светит. Любопытно, а каковы шансы сойти с ума в дебрях собственного подсознания?

Сначала все было так, как и положено. Прикрыла глаза и провалилась в никуда. Перестала чувствовать тело и себя. Обычный крепкий сон. Только продлился он недолго. Сознание резанула вспышка, и я оказалась под потолком корчмы. Вишу и с высоты, которая почему-то кажется куда больше, чем четыре метра, наблюдаю за... собой. Я, точнее тело Ники, лежу на столе. Видок, надо признать, не слишком приятный. Вся в подсохшей крови Белых, со стола несколькими струйками капает уже моя кровь. Отличаются оттенки. Почему-то сейчас это особенно заметно. У Белых она красная, как и положено, а вот у меня темно-бордовая, почти черная. Лицо в мелкую царапину, как будто дралась со стаей кошек. Одежда изорвана, к тому же в толстой корке из грязи и крови.

Руки... н-да... руки выглядели ужасно. С кистей словно содрали верхний слой кожи, а мышцы оплавили горелкой, до нескольких вздувшихся волдырей. Воротник на голове тоже лишился верхнего слоя, а сквозь грязь проглядывали кости. Видать, я приложилась намного сильнее, чем думала. Все тело какое-то слишком уж расслабленное. На лице застыла идиотская улыбка, а глаза полуприкрыты. Причем одно веко опущено чуть ниже, чем другое. Сквозь серые ресницы можно хорошо заметить, что зрачки замерли в одном положении.

Я еще не все понимала, хотя стоило бы. Фигура Дэмиана, который любезно подставил себя в качестве подушки, ссутулилась и склонилась над столом. Голова опущена так, что почти полностью закрывает мое лицо. Он как-то слишком сильно прижал к себе, так что моя голова резко откинулась назад. Мне стало даже как-то стыдно, что он так переживает. Одежда на нем явно дорогая, похоже, мундир, а после разговора с эльфом у меня закрепилась четкая ассоциация, что безликий что-то вроде генерала. А он ко мне так прижимается, что уже сам весь в грязи и крови. Перевожу взгляд на мою счастливую физиономию и чуть удивляюсь тому, что веки и зрачки остались в том же положении. Хотя от такого рывка головой назад я должна была проснуться, но нет.

Безликий выпрямляется, поворачивает голову к моему лицу ,и я снова ощущаю волну стыда. Надо было не спать укладываться, а в купальню бежать. Выгляжу же просто отвратительно. Не то чтобы я стремилась понравиться кому-то из пятерки, но я же все-таки девушка, а все девочки чуть двинутые на своей внешности. Безликий медленно, даже как-то слишком медленно укладывает меня обратно на стол. При этом одна из обожженных рук проходится по столешнице непосредственно ожогами. Боль должна быть адская, но я даже не поморщилась. Дэмиан упирается руками в столешницу и застывает немым изваянием.

Хемах возится на полу с Амалиэлем. Все тело эльфа покрывает зеленоватая пленка. Блондин что-то кричит, возмущается, ему так же на повышенных тонах отвечает уфир. В общем, буйный пациент и нервный врач. Радовало, что рана больше не кровоточила. Шрам останется крайне уродливый и бугристый, но жить эльф точно будет, что не могло не радовать. Перевела взгляд на манеера, что-то с ним было явно не так. Он уперся локтями в стол, на котором я дремала, и обхватил голову руками, на густых голубовато-сизых волосах оставались кровавые разводы.

Внезапно наставник выпрямился, поднял меня на руки и довольно грубо перевернул на живот. Меня от его действий передернуло. Он будто не живую девушку переворачивал, а колоду. Я мысленно пообещала себе врезать по наглой морське при первой возможности. Нет, я конечно знала, что несмотря на красивые слова они не испытывают ко мне большой симпатии, но чтобы так, как с ненужной вещью... Это уже слишком! Звук, наверное, был достаточно смачным, потому что Хемах резко вскочил с колен на ноги, и даже корчившийся на полу эльф попытался поднять голову.

Краснокожий что-то сказал и замер. На лице отразилось удивление, а затем лицо побелело. Действительно, кожа стала почти как у человека, годами не видевшего солнца. Только мелкие чешуйки около ушей и линии волос оставались красновато-бурыми. Дэмиандриэль в два движения разорвал остатки жилета и рубашки. Побледневший друг попытался его остановить, но схлопотал приличный удар в левую скулу.

Меня не слишком заботила их возня. Я смотрела на то, что стало с моей спиной. Мама дорогая...! Читая о средневековых пытках, я хорошо запомнила советы одного католического священника палачам о том, как надо бить плетью с крючьями, чтобы металлические наконечники не зацеплялись за ребра, иначе грешник умрет слишком быстро, а кромсали только кожу и мышцы. Вот в чем-то похоже... Услужливое воображение тех лет мигом вообразило предварительную пытку одного очень известного в мире человека. После подобной процедуры он еще нес на изувеченной спине приличных размеров столб, хотя историки спорят: может, это был и крест. Я человек не слишком верующий, и потому всегда себе слабо представляла, как человек с содранной кожей, сломанными ребрами и внутренним кровотечением может переть на себе такой груз как бревно. А вот сейчас склонна предположить, что такое вполне могло быть в реальности. Я же Амалиэля как-то дотащила до дома.

У меня не было кожи. Приличный кусок моей плоти просто аккуратно срезали, оголив мышцы, а в одном месте разрезав и их. Сквозь кровь хорошо проступал позвонок в окружении обугленной плоти. Мышцы покрывала тонкая корка, и я вспомнила, как после удара плетью пламя обожгло спину. Но я не чувствовала боли или неудобств. Могла ходить, хотя сейчас не понимаю как...

Эльф что-то кричал на полу. Хемах пытался оттащить от меня безликого. А тот только стоял и смотрел мне на спину. Я не могла понять, почему никто из них ничего не делает, неужели надеятся, что само затянется? Может, и так, я же себя проткнула когтями — и ничего. Только все равно как-то слишком легкомысленно они себя ведут. По лестнице сбежали Ишима, Лиамер и Кезеф. Видимо, на крики — судя по лицам, все орали достаточно громко. Я бы с удовольствием и дальше смотрела это немое кино, но где-то за спиной заиграла флейта или что-то на нее похожее. Мелодия была прекрасна. От нее сжалась сердце, хотелось слушать и слушать вечно такую красивую музыку. С любопытством обернулась и застыла.

За спиной была Вселенная. Да, да, самая настоящая. Огромное, безграничное пространство космоса со множеством разноцветных туманностей, далеким блеском звезд и чернотой всех возможных оттенков. Раньше мне казалось, что черный, как и белый цвет не имеющий оттенков. Черный— он везде черный, но как я ошибалась... А прямо передо мной вырос темно-синий тоннель с ярким фиолетовым светом в самом конце бесконечного пути. Музыка продолжала звать к себе из этого далекого огонька.

А я обернулась и еще раз посмотрела в комнату с моим телом на столе, с капающей с него кровью, вспомнила свои полуприкрытые глаза и то, как бесцеремонно и жестко меня перекинул на живот манеер. Снова обернулась к туннелю. С одной стороны мое тело, с другой...

"Свет в конце туннеля, да? — скептически полюбопытствовала моя соображалка. — У всех он как у людей, белый, а у тебя, значит, фиолетовый? По ходу, ты все-таки допрыгалась и умерла!"

Я сделала шаг, хотя и не чувствовала, что у меня есть ноги, и зашагала по туннелю. Изнутри он оказался полупрозрачным, так что я любовалась видами вселенной.

"Ты как хочешь, но я бы, если мы с тобой проснемся, больше никогда не стала бы смотреть фильмы с сюжетом о посмертии! Мало тебе фэнтезийных кошмаров с магией, хочешь еще и этот туннель постоянно наблюдать?!" — верещала соображалка, явно впадая в истерику.

У меня же истерики не было. Я просто тихо поражалась возможностями человеческого мозга. Это ж надо, так все подробно продумать! Правы все-таки ученые, которые утверждают, что ,несмотря на развитие техники, вопросов о структуре сознания больше, чем ответов. Музыка становилась все громче, точнее, ближе. От созерцания окружающей вечности меня отвлек мелодичный голос, нежный голос, с едва слышной хрипотцой:

— Любимое дитя, твой путь окончен. Я провожу тебя в покой!

В нескольких шагах от меня появился силуэт из фиолетовой энергии. Мне сложно было сказать, женская или мужская фигура передо мной, но по голосу явно женщина. Она протянула ко мне левую руку и поманила к себе. Не могу сказать, что я против покоя. Я как раз за него всеми фибрами своей души, но конкретно сейчас мне вспомнился совет мамы никуда и никогда не ходить с незнакомыми людьми. Я замерла в нерешительности. Музыка чуть увеличила громкость, но мне уже не казалась такой приятной.

— Дитя, больше нечего бояться... — ласково увещевала фигура. От нее не исходило угрозы. Она лишь жалела меня и сочувствовала. — Ты погибла, и, как бы ни скорбело сердце, пора уйти...

— Думаете? — с сомнением уточнила я, отступая еще на шаг.

Фигура резко замерла.

— Кто ты?

— Ника, — неуверенно промямлила я, и сделала еще шаг назад. — Тут случилась небольшая ошибка, я пойду, наверное?

— Стоять! — скомандовали мне.

Я замерла, причем не по своей воле. Что-то мягко зафиксировало меня в пространстве. Тела у меня не было, но то, что было, не могло двинуться ни на миллиметр.

Фигура стала приобретать более четкие контуры. Фиолетовое сияние пропало, а на его месте оказалось нечто. С первого взгляда явный мужчина, скорее даже юноша с темно-фиолетовыми волосами чуть ниже линии плеч. Очень высокий, я со своего положения дышала ему в живот, если говорить иносказательно. Крайне хрупкого телосложения. На серой коже рук, шеи и лице выступали фиолетовые переплетающиеся линии. В чем-то это очень напоминало мой рисунок. Только у меня были черные разводы, а у этого юноши насыщенного фиолетового цвета. Одет он был в странный камзол темно-серого оттенка с широкими рукавами. Без пуговиц и молнии. Узкие брюки в тон и черные высокие сапоги. Весь его наряд только подчеркивал худобу и хрупкость слабого тела, но что-то мне подсказывало, что внешность обманчива. На голове существа был похожий на мой воротник, украшенный большими цветами и россыпью камней. Если у меня воротник на голове был цельным, то у него был словно разбит на две половины. Получилось два плоских рога. Представьте, что рог разрезали по внутренней стороне, а потом вывернули под сто восемьдесят градусов. Вот нечто подобное и венчало голову юноши. Я отметила, что лицо у него прекрасное, но что именно меня поразило, не могла понять. Память словно отказывалась фиксировать его черты. Смотришь — красавец, отвернешься — не можешь вспомнить, что видел.

Пока я рассматривала его, он с прищуром вглядывался в меня. Так продолжалось довольно долго, пока ,наконец , он не наклонился прямо ко мне и только сейчас я поняла, что передо мной не хрупкий юноша, а красивая девушка, просто с мужскими, резкими чертами лица и фигуры.

"Андрогин! " — ахнула моя соображалка.

Ее лицо из напряженного вдруг просияло от радости. Пухлые губы растянулись в улыбке. На щеках появились маленькие ямочки. Свет удачно упал на ее лицо, и я заметила дорожки слез на щеках. Она плакала. Глаза вспыхнули ультрамарином:

— Великая Мать, она не забыла про нас! Ты — ее дар нам обоим!

— Не совсем поняла, о чем вы, — прошептала я.

— Меня зовут Бережена, и теперь ты — Первое мое дитя, снова! — она с улыбкой наклонилась и ласково поцеловала, как мне кажется, в лоб, если бы он у меня был.

От ее прикосновения меня окутала волна восторга и полнейшего счастья. Никогда не испытывала нечего подобного, даже не знала, что такие эмоции возможны. Казалось, еще мгновение, и меня просто разорвет от счастья, как бы смешно это не звучало. Его было слишком много для меня одной, хотелось выбросить в мир, поделиться со всеми этим блаженством.

Миг наслаждения, нестерпимого восторга, как и полагается, сник до того, как я к нему привыкла. И сменился таким же невыносимым страданием.

Сначала навалилась тяжесть. Словно к ногам привязали гири, за спину рюкзак для похода на Эверест, а к рукам кандалы. С трудом осознала, что это не вариация пытки, а я просто вернулась в тело. Никогда не думала, что ощущение себя в плоти, может приносить столько дискомфорта. Вокруг меня темнота, и понимаю, что надо открыть глаза, надо задышать, потому что грудная клетка сдавлена мертвым грузом, но не знаю, как это сделать. Пока ждала подсказки свыше, то есть озарения с идеей, в темноту прорвались голоса:

— Дэмиан, прошу тебя! Мы должны ее сжечь! — этот голос знаю. Хемах.

— Уйди! И слышать не желаю твой лепет! — голос наставника, только какой-то очень усталый и злой. Со мной он говорил более дружелюбно, даже когда угрожал.

— Ты хоть представляешь, что будет, если черная магия вырвется из ее тела? Мы, эти люди — все в смертельной опасности!

— Эти люди? — вкрадчиво прошептал он. — Эти люди?! Ты предлагаешь уничтожить единственный шанс на спасение от страшной болезни, потому что кучка подлых людишек может сдохнуть?! Они предали нас, вызвали Белых, а теперь я должен защищать их? Не будет этого!

— Даже Совет ничего не сможет сделать с телом! Я вообще не понимаю, почему она еще не истлела, как другие...

— Потому что она не маули! — взревел безликий где-то совсем рядом.

— Хорошо, я признаю, ты был прав. Ее смерть все расставила по своим местам. Она не одна из нас...

— Уйди! — сквозь зубы прорычал Дэмиандриэль. — Иди к остальным и готовь портал!

Наверное, Хемах хотел еще что-то сказать, но передумал, глубоко вздохнул, так что даже я услышала, и вышел. Послышались удаляющиеся шаги, протяжный скрип двери. Кто-то подошел ближе, присел где-то совсем рядом и тоже вздохнул.

Опять тишина. Лежу колодой и пытаюсь разобраться, как включить свет, в смысле открыть глаза. И вдруг:

— Я не сказал тебе спасибо, — тихо проговорил Дэмиан. — Я так давно никому не говорил слов благодарности, что забыл, как это нужно делать. Ты действительно спасла нас, а я даже не могу подарить тебе погребение по правилам твоего народа. Прости меня! Знаешь, кем бы ты ни была, из тебя вышла бы прекрасная маули. Когда-то давно маули умирали за хактов, прикрывали им спину, а сейчас каждый сам за себя. Все ждут конца. Но ты — другая. Ты спасла всех нас... и меня. Хотя из нас двоих ты, наверное, желала жить больше. Если бы не твоя болезнь, твой прах остался бы в усыпальнице. А так тебя будут изучать те, за кого ты отдала жизнь, — и снова вдох, словно с силами собирается. — Я ведь не соврал этому дураку, когда сказал, что ты не маули. Ты настоящая маулихакти, Первая! Только Первая-Из— Детей могла отдать жизнь за незнакомого юного хакта, а потом еще и просить прощения, что не вылечила раны. Когда-то очень давно я знал одну маули, которая легко отдавала все, что имела. Я не спас ее. Не спас и тебя...

Я, если честно, заслушалась. Голос у него приятный, особенно когда не угрожает и не орет. Но его речь прервал стук в дверь. Причем не скромный, а настырный, с притензией. Дэмиан быстро поднялся и отошел от меня или от того места, где стоял. Опять скрипнула дверь.

— Амалиэль, Боги, зачем ты поднялся?! — возмутился безликий.

— Я должен ее увидеть, никто не говорит, что с ней! Я должен знать, насколько все плохо!

— Она сейчас спит! — прошипел Дэмиан. — Возвращайся в постель! Ты еще слишком слаб для подобных путешествий...

— Я чувствую, что мне лгут. Никто не говорит, какие у нее раны, ведь Хемах думал, что она умирает. Я должен знать, ведь это все из-за меня!

— Как только она проснется, я приведу тебя к ней! Хемах! — выкрикнул манеер, потом снова понизил голос. — Сейчас и тебе, и ей нужен отдых. Плевать на себя, так подумай о своем маули! Что будет, если рана опять откроется? Коум не должен видеть тебя больным, мы еле его успокоили. Он с трудом поверил, что ты остался жив... — слова Дэмиандриэля прервались возней и звуком распахивающийся двери.

Пауза длилась достаточно долго. Минуты две. А в темноте это очень долго.

— Что... — осипшим и дрожащим голосом начал эльф. — Что это такое?!

— Мы должны были так поступить... В ее теле скрыт секрет контроля черного пламени. Амалиэль, ей уже не ничем не помочь, но она может помочь нам...

— Вы! Как вы могли?! Она ведь спасла меня, а вместо почестей получает это?!

— Поиски лекарства — наш долг! — повысил голос Дэмиан.

— Какое лекарство? Вы погубили свою маули, теперь глумитесь над телом последней чистокровной! Вы и свою так же убили, да?! — сорвался на крик эльф и застонал.

Снова возня, звуки ударов и проклятья. Дэмиан ругается так, что мой мат не проигрывает в сравнении с этими хитросплетениями слов и звуков.

— Дэмиан, шароуз* меня раздери, что ты творишь?! — вопль Хемаха на мгновение перекрывает шум драки. — Отпусти его! Ты сейчас просто забьешь его до смерти!

Шум драки усиливается из-за нового действующего лица. Слышится странный гул. Потом что-то ударяет меня. Я даже почти не почувствовала, будто мячик из ваты кинули и попали по ноге. Затем гул перекрывает треск, словно над головой пучок сухих веток ломают. И мир взрывается!

Запахи, звуки на пределе громкости и ощущения... И боль! Болело все! Не было ни одного места, которое бы не сигнализировало о травме. Секунду пытаюсь сдержаться, перетерпеть, но на большее не хватает и начинаю орать!

В какой момент поглупевшие от острой боли в спине глаза умудрились рассмотреть подлетевшую фигуру в черном? Не знаю, но вцепилась я в Дэмиандриэля, как в родного. И, кажется, даже попыталась укусить, чтобы хоть на мгновение перестать орать. Почему вцепилась в него? Ну, в эльфа вцепляться нет смысла, ибо он тоже раненый. В Хемаха не захотела, потому что этот гад предлагал меня спалить. И потом, я же девушка, а мы падки на сопливые речи, в которых сильный мужчина предстает слабым, а мы можем поиграть в сестру милосердия и поддержать страдающего самца. Я не лучше и не хуже прочих барышень в этом смысле: тоже показалось, что Дэмиан заслуживает сочувствия.

Где-то читала, что мужчина ищет в каждой женщине сплав матери (чтобы любила так же беззаветно и все прощала), и суккуба (чтобы в постели была умопомрачительна). С женщинами та же ситуация: каждая девушка ищет в мужчине отца, чтобы защищал и оберегал, и зверя, чтобы его приручить и почесывать животик, когда у того будет плохое настроение. Автор утверждал, что каждому время от времени нужно чувствовать себя слабым, чтобы его пожалели, поддержали и ободрили, а время от времени и героем, способным прикрыть от невзгод. Склонна согласиться с этим утверждением. Я вот тоже расчувствовалась от его слов, хотя прекрасно знаю, что Дэмиан не то существо, которому нужна поддержка и сочувствие — веет от него стальным стержнем и гранитным характером. Вот и потянулась, как к спасительной ниточке.

Он обнял меня и что-то кому-то приказывал. Я не слышала, продолжала кричать, периодически переходя на стон. Слава всем Богам всех миров, но продолжалась моя агония недолго. В какой-то момент боль стала отпускать, и я смогла, наконец, открыть глаза и осмотреться.

Вокруг легкая дымка из зеленоватого и голубоватого пара. Расположилась я на руках у наставника. Вцепилась в его камзол покореженными, почерневшими пальцами, как в любимую игрушку. Поднимаю голову и встречаюсь с овалом его маски.

— Ника? — сипит он, совершенно ошеломленным голосом. Так могла бы спросить и я, если бы увидела инопланетянина.

Прокашлялась, кивнула и улыбнулась.

— Почему так больно? — задаю самый главный вопрос.

Дэмиан вздрагивает и поднимает голову. Поворачиваюсь в том же направлении и вижу круглые глаза Хемаха и Амалиэля. Все прилично побиты. У Хемаха разбита бровь и нос. У Амалиэля на скуле приличная гематома. Хемах, поддерживая эльфа, выполняет функцию костыля.

— Маулэя, вы живы?!— первым отмирает блондин.

— А что? Не похоже? — попыталась пошутить я, но шутку не оценили. — Все со мной хорошо, только все болит, а спина и руки особенно! — горестно пожаловалась я.

— Хемах, быстро отведи этого в постель и возвращайся! — скомандовал манеер.

Уфир начал выводить эльфа, но тот неожиданно вывернулся и затараторил:

— Ника, не верьте ему! Он желает вашей смерти!

Не знаю, что в этих словах такого, но краснокожий и безликий мигом замерли. Я удивленно моргнула.

— Вы мне смерти желаете с первого мгновения нашей встречи. Иди, отдыхай! -усмехнулась я. Радовал меня этот эльф, уж не знаю, чем именно, но радовал.

Мы остались вдвоем. Дэмиан не делал даже попытки пошевелиться. Боли я не чувствовала, так что была возможность осмотреться. Первым, что бросилось в глаза, был стол. Большой, куда прочнее чем те, что были в зале корчмы. Смущало лишь то, что он застелен коричневыми простынями, напрочь пропитанными кровью и грязью. На нем, помимо тряпок, и, судя по всему, в недалеком прошлом, меня, стояло три больших плошки с чем-то угольно черным, похожим на загустевшую нефть.

— Что это? — тут же заинтересовалась я.

— Фиксирующий состав, — моментально ответил безликий, все еще не своим голосом. Похоже, проняло мужика не на шутку.

— А для чего он нужен? — спросила я после короткой паузы, когда стало понятно, что давать более широкие пояснения он не станет.

— Им покрывают что-то живое, если нужно сохранить плоть для... магических опытов или обрядов. Он не дает мясу гнить и держит часть магии в теле, — совершенно убитым голосом ответил Дэмиан.

— И вы меня, значит, законсервировать хотели? — уточнила я.

— Мы это уже сделали, — поправил он.

— А снять это пакость с меня можно? — поморщившись, уточнила я.

Дэмиан кивнул.

— Ну и слава... — я задумалась. — А кстати, кому поклоняются мои сородичи?

Он сильнее сжал меня, но почти сразу ослабил хватку и на тяжелом выдохе выдал:

— У нас два Бога: Бережена и Велер.

Он явно хотел что-то сказать, но не знал как начать. Терпеть не могу такие моменты, когда вынуждаешь человека просить прощения или чувствовать себя виноватым. С детства такое не переношу. В моей школе учителя любили устраивать разносы деткам перед всем классом, а я смотрела на поникшие лица и не понимала, зачем ставить живого человека в условия, когда ему паршиво, а он ничего сделать не может? Что за вариация публичной казни для демократического общества, где убивают не физически и быстро, а морально и годами?

Вот и сейчас выслушивать очередную тираду с извинениями или обвинениями мне не хотелось. Уверена, что эта меня удивила бы — но не хочу.

— Не переживайте! — уверенно сказала я.

— Что? — не понял он.

— Все вы правильно сделали. Если я и правда могу помочь в решении проблемы с черной магией, то никакие традиции того не стоят. И потом, я, вроде как, и правда была немного не в себе...

— 'Немного не в себе...'? — ахнул безликий. — Да мы чуть не убили тебя. Я чуть тебя не убил!

— Это мелочи, — отмахнулась я. — Хотя, конечно, то, как вы меня на спину перекинули, было несколько... не эстетично...

— Вы это видели?

— Да, — кивнула я, поудобнее устраиваясь у него на руках. — Так что не волнуйтесь, я действительно умерла, но временно. Вы поступили правильно, только больше так не делайте, ладно?

— Маулэя, как такое возможно?

Я рассмеялась:

— Вы мне не поверите, если расскажу... И, Дэмиандриэль...

— Да, все что угодно! — его голос предательски сорвался.

— Не называйте меня "маулэя", вам это не к лицу, — последние слова я еле выговаривала, хотелось спать.

— Ника! — вскрикнул он и сильнее прижал к себе.

Сон навалился резко, как после хорошей студенческой вечеринки. Радовало, что это был именно сон, а не потеря сознания. Каждый раз, отключаясь от событий этого сна, надеюсь, что проснусь на любимом диване, под звуки телевизора. И каждый раз накрывает волна разочарования. Это какой-то длинный сон. Начинаю понемногу привыкать к этому месту, хоть и твержу, что его нет, но какая-то часть меня уже привязалась ко всем участникам этой пьесы. Удивительно, ведь меня ничего не связывает с этими существами: обращались они со мной не слишком вежливо, в друзья не напрашивались, но я до зубовного скрежета не хочу видеть, как они страдают.

Вспомнилось лицо Ишимы, перекошенное от страха за безликого, и ее полные слез глаза. В тот момент испытала невероятное облегчение от того, что не придется стыдливо отводить глаза от нее и говорить, что ничем не смогла помочь. Влюбилась она, наверное, в своего командира. Не удивительно. Будь я лет на десять помоложе, тоже бы рассмотрела этого мужчину-загадку. Статный, уверенный в себе и, как выяснилось, еще и склонный к самоанализу и самоистязанию муками совести. Девушки всегда таких любят.

Когда увидела Лиамера после моей воспитательной пощечины, стало стыдно, как при общении с хорошим знакомым. Не хотела я его обижать, и травмировать не хотела. Словно в замедленной съемке, рассмотрела тот удар. Когда увидела, как падает на потрескавшуюся землю долговязая фигура эльфа, сердце не то, что сжалось, оно рухнуло в пятки от страха за его жизнь.

Странные эмоции для человека, который точно знает, что все вокруг лишь игры разума. Но ничего не могу с собой поделать. А еще мне порядком надоела быстрота событий. Я за несколько дней успела уже столько, сколько за всю жизнь не сделала, а это ведь только начало. Страшно подумать, что будет дальше. К ним я привыкла, а что будет, когда встречусь с этим таинственным Советом?

Несмотря на бурю эмоций и мыслей, внутри ощущается странный, даже не знаю, якорь. Некое чувство, что эти существа — моя семья, что все идет пусть сумбурно, но правильно, и вообще, все это — моя жизнь. И она мне нравится! Уже не первый раз испытываю подобное здесь, но именно сейчас эта мысль кажется основной. Словно от нее теперь будут исходить все прочие мои мысли и поступки. Что-то такое уже со мной было, но сейчас ощущение было как бы обширнее, четче.

Из легкой полудремы, во время которой я рассмотрела, как Дэмиан меня куда-то нес, уложил в кровать и выбежал, меня вывела зеленоватая вспышка знакомого тумана. Еще не открывая глаз, поняла, что рядом Хемах. Так и оказалось. Я лежала в большой комнате, намного больше, чем комната в корчме Веоренты и немногим меньше, чем обеденный зал. На каменных стенах висят гобелены с замысловатыми орнаментами. Имеется камин. Пара больших окон с тяжелыми занавесками. Несколько шкафов с книгами и свитками. Небольшой стол с креслом и четыре стула. Я лежу на кровати. Кровать приличных размеров. Слева от меня нависает фигура безликого, я теперь его камзол в своей крови везде узнаю. Справа — Лиамер, с таким видом и бледностью лица, что я сама ему бы место уступила на своей кровати. Ему явно помощь нужна больше, чем мне. Рядом с манеером разминает руки такой же бледный Хемах. И глаза у него какие-то шальные, не просто удивленные, а удивленно-напуганные, как будто на него кролик с ножом напал. И поверить не может в то, что видит, и не поверить не может. За их спинами у самого входа мнется крупный мужчина в возрасте с короткой густой бородой. Без оружия, но в пластинчатом доспехе. И у него тоже лицо странное, хотя и поспокойнее, чем у двоих из пятерки. Только у одного лицо привычное — у безликого. Все познается в сравнении, если раньше меня страшно беспокоила его маска, то сейчас ей была рада, как никогда. Смущают меня такие выражения лиц.

Попыталась улыбнуться Лиамеру, но не вышло. Точнее вышло, только с лицом у меня явно что-то было не то, потому что человек побледнел еще сильнее и сделал маленький шаг назад. Попыталась сесть — не вышло. Попыталась поднять руку и глянуть хотя бы на нее — нулевой результат. Меня что, связали?

— Только не говори, что тебя не устраивает, что я жива, и вы решили меня залить вашим зельем заживо? — мрачно спрашиваю у Дэмиана.

Мой ответ остается без ответа. Перевожу взгляд на Хемаха, тот заметно сглатывает.

— Ника, соберись, пожалуйста! Будет очень больно! — медленно проговаривает он и взмахивает кистями рук, как пианист перед началом выступления.

Вспыхнувший страх еще не успел сформироваться во что-то связное и вырасти до размеров паники, как зеленоватый туман приподнял меня над кроватью. Было такое ощущение, что плаваю в морской воде, а не в воздухе вишу. Надо признать, что очень даже приятное ощущение. Вокруг меня, поверх магии Хемаха материализовался перламутровый пузырь. Я уже видела такие. Это щит. Скосила глаза на Лиамера и с трудом разглядела собранное, напряженное лицо мужчины.

"Жесть какая!" — прокомментировала моя соображалка.

Ничего не успела сказать, даже подумать не успела, как началось...! Тот, кто хоть раз пользовался электрическим эпилятором в особо чувствительных местах, меня поймет. Для мужчин это ощущение можно сравнить с нанесением татуировки, когда кожа уже устала, и боль от единственного укола кажется намного сильнее, чем от насадки с несколькими иглами, используемой в первые минуты. Для тех, кто не испытывал ни то, ни другое, это ощущение можно сравнить с поверхностным порезом, когда только чуть-чуть сдирается верхний слой эпителия, а потом на место пореза попадает горячая вода. Еще это можно сравнить с глубоким пилингом кожи, только сильнее. В общем сравнений сразу в голову пришло много, только от этого не легче. Стиснула зубы и терплю. Удалось чуть наклонить голову и завизжать от ужаса! Все мое тело, подозреваю, что и лицо тоже, было покрыто толстым слоем чего-то черного и блестящего, будто лаком или застывшим воском. Это что-то застыло на моем теле потрескавшимися кусками, и вот эти куски сейчас, по велению зеленого дыма, медленно отделялись от кожи, вместе с верхним слоем.

Да они меня свежуют заживо! На внутренней стороне черных сгустков оставались кусочки моей кожи и капли крови. Нет, снимали они явно не всю кожу, но и то, что делалось, радости не доставляло. Орать прекратила сама, потому что до меня достаточно быстро дошло, что убивать меня не собираются, а просто пытаются помочь. Чтобы не видеть этой сцены из ужастика, крепко зажмурилась и стиснула зубы. Нечего хороших ребят пугать. К тому же, все не так плохо. Если убрать зрение, как фактор воздействия на психику, то стерпеть боль можно. Пришлось раз десять напомнить себе, что это сон, прежде чем боль стала чуть тише.

Я успела много передумать, пока продолжалась процедура, даже где-то смирилась с ней. Надо просто перетерпеть, а потом Хемах, добрая душа, обязательно обезболит, и все будет хорошо. Или у меня получится заглушить неприятные ощущения. Если один раз получилось, когда проткнула себя, то и в этот раз получится. Только тут дело дошло до спины. Прекрасно помню свое видение перед появлением туннеля, там не было спины, если честно. От правого нижнего ребра наискосок до крестца просто срезали кусок плоти, оголив мышцы и кое-где позвоночник. Когда дело дошло до этого участка, я захлебнулась собственным криком. За время здесь я уже не раз испытывала самые разные ощущения, и почти под все подходит слово "боль". Но как ее ни описывай, боль всегда разная: бывает колющая, резкая, режущая, острая, ноющая. Эта была жрущая. Мне казалось, что за спину меня ухватил какой-то зверь с приличными зубами и не озаботился тем, чтобы оторвать от меня кусок, а жрал, не отходя от кассы. Почти в то же мгновение к ребрам приложился знакомый утюг. Черное пламя спешило на выручку. Я, конечно, понимала, что эта странная болезнь хочет меня защитить, но такая разная боль в разных местах. Внутри и снаружи! Честно говоря, думала, свихнусь. Не может сознание столько вынести за раз, но нет. Темнота и забытье не приходили. Я была в сознании. От боли перестала дышать, но ни меня, ни моих палачей, ни черное пламя это не заботило. Как можно думать о дыхании, когда вокруг только ад?

Все это просто не может быть сном. Такое не в состоянии породить ни одно подсознание. Все слишком реально!

"Э-э... начнешь верить в собственные глюки, и пути назад уже не будет!" — серьезно предупредила моя соображалка.

— Хемах, скорее сделай что-нибудь! — закричал явно Лиамер.

Слишком много всего произошло, чтобы я не научилась реагировать на подобные вопли. Глаза распахнулись мгновенно. Я все так же в воздухе. На постель с меня капает густая кровь. И похожа я... Н-да... лучше не стану описывать, представьте сами. Музеи анатомии сейчас есть везде, а фильмы ужасов слишком часто обыгрывали подобное. На руках узкие когти, вместо пальцев, с них тоже капает кровь, стекает с ладоней и рук. Даже пологие, почти незаметные шипы над грудью и те превратились в острые лезвия. Но, как я понимаю, для моего вида это нормально, что-то вроде защитного механизма. Лиамера явно напрягло что-то другое...

Догадаться было не сложно. С моего тела, с капель крови, даже с пятен на простынях струился красный дымок. Похожая картина будет, если капнуть в воду густой краски. Капля тоже сначала рухнет на дно, оставляя за собой подрагивающий шлейф. От этой картины в голове что-то щелкнуло, и я поняла, что подобного допускать нельзя. Эта моя магия, как крысы с корабля, ретируется из больного организма. Я уже была за гранью этого кошмара. Встречаться с туннелем снова не было ни малейшего желания. В реальности считается, что кровь — это жизнь. Здесь же магия — это жизнь. Ею пропитаны все маулихакти. Откуда я это знаю? Понятия не имею, просто знаю. Интуиция, чтоб ее!

Вспомнилась встреча со странной девушкой-парнем. Ее поцелуй или что-то на него похожее. А главным образом, тот восторг, который он за собой принес. Воспоминание мигом расцвело в голове всеми красками. Пропали мысли и страхи, забылись гнев, сомнения и все переживания с того момента, как проснулась в том храме. Даже боль от сдирания с меня бальзамирующего раствора казалась сейчас смешной. Грань понятия "счастья" давно пройдена и забыта, теперь — полное блаженство. Наслаждение на пике экстаза. Тут тебе и шикарный оргазм после секса с любимым, и возможность вытянуть ноги после долгого рабочего дня, и лицо, опускающееся на прохладную чистую подушку после горячей ванны— тут все, что способно принести мгновения упоения, в которых ты перестаешь существовать, тебя нет, а вокруг только это прекрасное состояние, только сейчас все это было еще и увеличено раз эдак в десять.

Блаженство пропало, ушло куда-то в глубины собственной души до следующего раза. Длилось недолго, но этого хватило, чтобы с лихвой перекрыть все негативные впечатления последнего времени. Снова навалилась слабость и легкая тошнота, боли почти не было, так... остатки прошлых мучений. Не стоит даже внимания обращать.

— Ой! — только и успела пискнуть я, падая с метровой высоты на кровать.

Хемах спохватился быстро. Меня почти сразу окутал зеленоватый дымок.

— Маулэя!

— Ника!

— Как ты? — железным тоном спросил безликий.

Как там в песне поется? "Ах... Настоящий полковник!". Нет, все-таки что-то в этом парне определенно есть! Все здесь реагируют как-то странно на меня. Кто-то пугается, кто-то переживает, кто-то смотрит, как на диковинку, а этот обдает холодом и пренебрежением. Сохраняет лицо командира, даже там, где все его подчиненные теряются и ведут себя, как истеричные подростки. Нравится мне такой типаж. Такие достойны восхищения и уважения просто за волевой характер. И таких крайне мало. Иметь такого в членах семьи или партнерах по жизни — испытание не для слабонервных и на выносливость собственных убеждений, но просто издалека восхищаться мне никто не запрещал.

— Отлично! — прошептала я и попыталась приподняться на руках.

— Не двигайся! — тут же гаркнул Хемах. — Мне нужно остановить кровь, у вас открытая рана, — моментально принялся докладывать лекарь.

Я послушно расслабилась. Скосила один глаз — второй был прикрыт краем подушки — в сторону Дэмиана. Он тоже присел на корточки. Попыталась улыбнуться, но реакции на этот жест дружелюбия не последовало, а последовали вопросы:

— Как ты выжила? — голос безэмоциональный, с рычащими нотками на грани слышимости, но без злобы или угрозы, что не может не радовать. — Я точно знаю, что ты умерла! Как ты вернулась?

— Наставник! — попытался влезть Лиамер.

Зря! Манеер вскинул голову в сторону воина и яростно скомандовал:

— Пошел вон! — и столько гнева в приказе, что я стала опасаться за жизнь моего заступника.

Тот, видимо, тоже проникся, не стал спорить, а быстро вышел.

— Вы тоже свободны! — велел безликий уже мужчине, у входа. — Я позову, если будут распоряжения.

Мы остались втроем, только краснокожий благоразумно помалкивал, занимаясь моей спиной.

Дэмиан снова чуть подался к моему лицу:

— Я задал вопрос!

"Только не вздумай говорить правду!" — встрепенулась соображалка.

— Послушайте, я ведь уже вам сказала, что не собираюсь умирать, это была чистая правда. Поверьте мне, никуда я от вас не денусь.

Ладонь, лежавшая на кровати сжалась в кулак.

— Хорошо! А как ты убила трех Белых?

— Тут все просто. Я поняла, что маленькая доза пара им ничем не может навредить, и просто вложила в каждый удар больше магии и целила сразу в грудь.

— Пар? — не понял он.

— Ну, та красная субстанция, что из ладоней выступает, если расслабиться, — смутилась я и поспешно добавила: — Я же никогда не видела никого из маулихакти и не знаю, как вы это называете, но то количество этой красной энергии, что получается при простом вызове, на этих не подействовало. Осыпалось просто. Вот я и подумала, что надо дозу увеличить. Они как раз меня ударили белым столбом. Решили, что убили и расслабились, поэтому и получилось. Просто от неожиданности.

— Белый столб? — не выдержал Хемах, он явно испытывал ко мне научный интерес и потому просто не мог не уточнить. Безликий не стал его выгонять, значит, вопрос к месту.

— Один меня плетью ударил, я ему ногу, кажется, сломала, еще попытались мечом врезать, а потом была вспышка белого света ,и меня отшвырнуло по дороге. Вот после этого удара они решили, что я умерла. Обсуждали , как отрезать мне голову, хотели отнести своему господину, чтобы он посмотрел на последнюю чистокровную...

— А ты?

— Я их убила и пошла за эльфом, его уже ранили тогда. На тропинке нашла того, кому ногу сломала, и его убила, а потом нашла Амалиэля. Ему очень плохо было, но я так устала тогда, что почти не смогла помочь: рана кровоточила, но он смог подняться, и мы добрели до вас. А дальше все, — пожала я плечами. Честно говоря, рассказ получился не очень, но мне не хотелось рассказывать в подробностях все, что случилось. Впрочем, они и не настаивали на красочной повести.

— Ты хочешь сказать, что каждого убила одним ударом?

— Двух — одним в грудь, правда, это не важно, потому что их разорвало в клочья. Наверное, вы уже видели. А третьего просто раздавила. Я вообще не понимаю, почему у меня сил не хватило, ведь всего три удара, ну и щит на эльфа. Четыре простых действия, но когда стала залечивать рану у Амалиэля, поняла, что магии почти не осталось. Еле— еле смогла подлечить кое-как. Надо было и лучше, но у меня тогда в голове помутнение было. Шумело и в глазах двоилось... В общем, не смогла помочь как нужно.

— 'Четыре простых действия...' — странным тоном, не глядя на меня, повторил Хемах.

— Ты сказала, что тебя ударили плетью? — уточнил Дэмиан, зыркнув на уфира.

— Да, а что?

— Как ты смогла подняться после этого? — воскликнул Хемах. — Это же заклятье Белых!

— И что? — опять не поняла я. — Просто поднялась и все, точнее перевернулась, а дальше ударили этим столбом света. Не знаю, как вы его называете.

Ребята переглянулись.

— Значит, ты ничего не знаешь о Белых? — скорее констатировал, чем спросил манеер.

— Я знаю, что эти твари убили женщину в том дворе , и пытались убить Амалиэля , и хотели убить меня.

— Та женщина их и вызвала, — сказал Хемах и осекся.

— Из-за меня! — моментально догадалась я.

— Нет, — показал головой безликий. — Скорее всего, из-за нас. Люди боятся нас. Вот и обратились к клану Белых.

— Это из-за меня, — упрямо настаивала я. — Они говорили, что донос был про чистокровную, я точно не помню, как они сказали, но и я и эльф сразу догадались. Только почему они убили женщину?

— Это не совсем они, — начал объяснять Дэмиандриэль, — просто магия портала требует больших затрат жизненных сил. Установить стабильное окно могут немногие человеческие маги, ну и Белые, конечно. Та женщина была обычным человеком и открыть окно не смогла бы, если бы не согласилась отдать свою жизнь.

— У вас тут все такие фанатичные? — брякнула я.

— Ты не боишься? — удивился наставник. — Мне казалось, что ты станешь бояться.

— А чего бояться? Я — нечисть и логично, что меня хотят прикончить люди, — сказала я, вспомнив картинку с каминной полкой. Однако, я была не совсем права. Функцию рыцарей здесь выполняют Белые, а с ними мы дружить не будем никогда.

— Нечисть? — с трудом выговаривая незнакомое слово, повторил Хемах.

— Ага, — кивнула я, прикрыв веки. — "Нечистая тварь", "Злая тварь", "Нечистая сила"— это все, что не человек. Я не человек, значит, нечисть, и меня будут пытаться прибить все люди...

Дэмиан прикрыл мне рот и склонился к самому лицу.

— Никогда, слышишь, никогда не называй себя тварью!

Я пару раз моргнула. Лично я не видела в этом слове ничего плохого, даже ругательного.

— Но, вы же сами назвали меня так, — искренне удивилась я. — Помните? Это первое, что вы мне сказали, когда увидели. И потом, в этом слове нет ничего плохо, просто для людей, как мне кажется, все прочие существа — враги просто по факту своего существования.

Безликий отпрянул от меня, как от змеи.

— Знаете, у нас было двое на трое. Они проиграли, мы с эльфом остались живы — значит , выиграли, и я не считаю, что поступила неправильно! Можете меня казнить, но если бы была возможность вернуть время назад, я бы поступила так же! — после этих слов я не выдержала, отвернулась от Дэмиандриэля.

— Ника, я... — попытался что-то сказать наставник, каким-то осипшим голосом.

Но Хемах его перебил:

— Пойдем, ей нужно хоть немного поспать... Маулэя, постарайтесь отдохнуть. Я приду через пару часов проверить ваши раны.

Я на это ничего не ответила, просто постаралась отогнать все мысли и погрузиться в сон. И случилось маленькое чудо! Мне ничего не приснилось. Первый раз я именно спала. За все время этих событий мне так и не удалось нормально выспаться. Если и спала, то это было от потери сознания. Или же снились видения разных разговоров, черного огня и прочего бреда. А вот сейчас именно спала: крепко и сладко, без снов и видений.

Проснулась я от того, что кто-то легонько толкнул в плечо. Возвращаясь в реальность, подумала, что увижу любимую комнату, успела уже соскучиться по старенькой квартире. Устала я от этого кошмара. А еще пугало, что как я ни сопротивлялась, а начала видеть сон реальностью. Открыла глаза и увидела встревоженное лицо Хемаха. Не бледное, к моей радости, просто уставшее.

— Маулэя, как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Нормально, а что, не должна? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Боюсь, что нет, — улыбнулся уфир с явным облегчением, — но вы нас все время удивляете, так что вполне возможно — все не так плохо.

— Долго я спала?

— Нет, несколько часов. Я успел немного подлечить вашу спину, да и тело борется с заразой...

— С какой заразой? — не поняла я, приподнимаясь.

Уфир помог перевернуться на бок и присел на стул около изголовья.

— Вы не знаете, но магия Белых губительна для нас, почти всегда смертельна, а у вас серьезная рана, так что на то, чтобы ее залечить потребуется время. К тому же есть много более мелких порезов, ушибов и ожогов. На них тоже уйдет немало сил.

Почувствовала острое желание извиниться за причиненные неудобства. Этот воин Амалиэля лечил, теперь вот меня латает. Уверена, что он занимался этим в одиночку. Местный эскулап ничем не поможет. С трудом подавила в себе этот порыв, спросила другое:

— А где мы сейчас? — комната была слишком большой, чтобы походить на корчму.

— В бастионе пограничной сотни латников графа провинции, маулэя. Мы перебрались сюда, как только Амалиэль рассказал, что случилось. Оставаться в корчме и так было не безопасно, а теперь просто глупо.

— Что, мы в осаде? — напряглась я. — Белые мечтают получить меня?

— В этом нет сомнений. Но, думаю, они настолько ошеломлены убийством трех своих братьев, что побоятся посылать отряд. Пока все спокойно, но это может поменяться в любой момент. Наставник оградил бастион защитой, так что нас найдут не сразу, да и потом напасть будет сложно. Если манеер готов к драке , убить его крайне сложно, почти невозможно.

— И что теперь?

Краснокожий опустил глаза.

— Честно говоря, я не знаю. Задерживаться здесь опасно. Но вы не можете пройти через портал. Дэмиандриэль уверен, что это слишком опасно для вас сейчас. Нужно ехать на лошадях, но ваши раны...

— С чего вдруг я не могу ехать? — возмутилась я. — У меня почти ничего не болит. Не думаю, что смогу сидеть в седле — спина не гнется, но если вы меня закинете в повозку, то будет просто отлично!

— Маулэя! — возмутился уфир. — Я просто не могу этого допустить, мы и так думали, что потеряли вас, а путь...

— Ой, тоже мне, великая потеря! — отмахнулась я. — Нужно отсюда уходить, пока не начались большие проблемы. Хемах, Амалиэль чуть не погиб из-за меня! Хотите, чтобы все здесь остались? Решайте быстрее: либо оставляете меня здесь, либо упаковываете и берете с собой, но вам точно нужно уходить!

— Но... — попытался заспорить краснокожий.

— Мне блондин рассказал, что манеер — лакомый кусок для Белых. Пока они не знают, что один из них здесь, но что будет, когда узнают?

По лицу уфира было видно, что мы подумали об одном и том же.

— Вы сказали Лиамеру, что несете за него ответственность, так вот и несите ее! Я не хочу, чтобы из-за моей глупости пострадали все. Надо уходить — значит уходите. Надо взять меня с собой — значит берите. У меня ничего не болит, а остальное не так важно. Заживет. Как, кстати, эльф?

— Почти прекрасно! Через пару месяцев целительных обрядов он будет полностью здоров! — с ноткой гордости за себя сказал Хемах. — Вы спасли ему жизнь! Я не понимаю, как вам это удалось, но вы спасли хакта...

— Глупости! — решительно перебила я. — Я ничего не сделала. Это все ваша заслуга. И давайте закроем эту тему! — последнюю фразу я произнесла максимально грубо. Больше всего на свете мне не хотелось обсуждения случившегося или нелепых благодарностей.

Краснокожий пристально посмотрел на меня. Потом глубоко вздохнул и тихо произнес:

— Пойду поговорю с наставником. Как он решит, так и будет.

— Идите, — согласилась я, — только передайте, что если он решит остаться здесь, я сама встану с этой кровати и, если придется, поползу к нему с разговором. Если не хочет потерять свое лекарство от черной магии, то пусть думает головой!

Как ни странно, но Хемах на это ничего не ответил. Только как-то загадочно ухмыльнулся. Потом улыбнулся, тепло, по-дружески и поспешил за дверь. Уже думала предаться праздным размышлениям. Например, на тему, где здесь можно найти воды? При мысли о еде замутило так, что захотелось научиться питаться солнечной энергией. Образ тушеного мяса от Веоренты едва не спровоцировал экстренную эвакуацию желудка через рот. А вот пить хотелось немилосердно.

В комнату ворвался Амалиэль. Волосы всклокочены, под глазами сизые синяки. Блеск уникальной авантюриновой кожи как-то потускнел. На босых ногах брюки из тонкой струящейся ткани. Торс перемотан бинтами. На них, что несказанно обрадовало, крови не было. И ,собственно, все. Парень вбежал почти голый. Будь я хоть немного романтичной натурой, решила бы, что он в меня влюблен.

Устало на него посмотрела. Невольно сравнила себя с родителем подростка, хотя откуда такие сравнения? Ума не приложу.

— Что ты здесь делаешь? Тебе лежать надо, а ты скачешь молодым конем!

— Маулэя, — он замер на середине комнаты, — вам нужно срочно бежать отсюда!

— И с чего бы?

— Дэмиан, он желает вашей смерти! Все они, все маули. Я уверен, что и Совет казнит вас! Вы должны скорее бежать! — глаза горят, грудь вздымается. Даже не верится, что ему за семьдесят.

Вздохнула и попыталась приподняться, но ничего не вышло. Спина на уговоры не поддалась.

— Успокойся и присядь.

— Нет! Вы не понимаете, для них важна не ваша жизнь, а то, что внутри вас. Совету глубоко плевать на чистокровных, тем более на последнюю из них. Вам нужно бежать!

— Амалиэль, успокойся немедленно!

— Я видел, что он с вами сделал! Он убил свою маули! Если у него поднялась рука на самое дорогое, то и вас он беречь не станет!

— Я все знаю! — не выдержала я.

— Как? — опешил эльф.

— Амал, — не знаю, можно ли так сократить его имя, но выговаривать полностью просто не хватало терпения, — подумай сам! Вы меня никогда не видели и не знаете, кто я. С чего твоему наставнику заботиться о моей жизни? Для подобного должны быть причины, а их нет. Единственное, что ему интересно, и, как я понимаю, интересно вашему Совету — это то, почему черная магия меня еще не убила. Ваш манеер думает о вас больше, чем ты полагаешь. Ему плевать на незнакомую меня. И это правильно! Если бы у меня была возможность найти средство от болезни, я бы тоже не стала рассуждать об одной жизни. Так что твой наставник ,может, и не во всем прав, но во многом. И он меня не убивал.

— Я видел! Я все видел! Он вас... заживо... — юноша сорвался на крик, но последние слова произнес шепотом.

— Ты все не так понял, — попыталась я снова. — Он думал, что я умерла сразу, как мы до корчмы дошли...

— Что? Но мне говорили, что у вас нет серьезных ран, что вы просто...

— Дурак ты! — убежденно заявила я. — Тебя просто никто волновать не хотел, правду не говорили, чтобы ты не начал винить себя. Но Дэмиандриэль действительно меня не убивал. Он думал, что я... ну ты понимаешь, поэтому и сделал то, что сделал! А что до Совета, так я сама не знаю, что они сделают. Могут и казнить. Но это вопрос не твой, а властителей. Что с тобой вообще? Ты был таким галантным, воспитанным, а сейчас ворвался в комнату болеющей девушки почти голым. Это особенность всех хактов?

Эльф стушевался и покраснел. А затем резко встрепенулся. Спина выпрямилась, и он стал похож на того Амалиэля, который олицетворяет собой прекрасный образ эльфийской расы. Глупая и нелепая ситуация. Но больше меня удивило собственное желание защитить Дэмиана. Не первый уже раз со мной такое. Странно. Мужчина он, конечно, привлекательный, но влюбленности у меня к нему точно нет. Однако, каждый раз, когда его пытаются в чем-то обвинить, мне хочется оторвать обидчику голову.

Эльф скользнул по мне взглядом и ,кажется, только тут меня разглядел. Лицо вытянулось. Он бросился ко мне.

— Ника, это все из-за меня!

Вот так и знала, что он это скажет.

— Нет! Это случилось из-за Белых, и из-за того, что они решили, что я чистокровная. Ты тут вообще не причем.

— Но у вас раны от их магии... — по лицу видно, что он хотел много чего мне рассказать.

Видимо доказать, что все очень плохо, но я его перебила.

— Хемах сказал, что скоро встану на ноги, не стоит волноваться.

Эльф подумал, потом вздохнул.

— Я только не понимаю, как наставник и Хемах, ведь оба они прекрасные лекари, решили, что вы погибли? — он выразительно покосился на меня, будто я знала ответ.

Я предполагала сразу несколько ответов на этот вопрос, но вслух сказала другое:

— Со мной все хорошо! Я вообще не понимаю из-за чего так переживать.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Дэмиан, Хемах и Ишима.

— Что ты тут делаешь? — моментально зашипел безликий. — Быстро к Кезефу. Он там собирает припасы.

Эльф кивнул и вылетел из комнаты. Ишима взглянула на меня испуганно. Больше всего она сейчас напоминала птицу, даже не перьями, а именно повадками: резкими и немного суетливыми движениями. Безликий проводил эльфа взглядом, а потом повернулся ко мне.

— Ты точно выдержишь дорогу? — и голос опять такой, что можно мясо замораживать без посторонней помощи. Видимо, момент его удивления от моего возвращения прошел, и к нам вернулся прежний манеер.

— Да! — без колебаний ответила я. Внутри снова поднялась волна раздражения. Терпеть не могу, когда он так со мной разговаривает. Хотя понимаю, что он имеет право говорить как угодно, но почему-то мне кажется, что со мной он по-хамски говорить не имеет права.

— Мы будем в пути шесть дней. Хемах будет заниматься твоими ранами. Если станет хуже, чем сейчас, мы не сможем вызвать кого-то на помощь, не сможем помочь. Здесь, в крепости, есть маяк вызова, сюда могут прибыть другие маулихакти, если что-то случиться. Но в пути такой возможности не будет. Если есть хоть капля сомнений, то лучше остаться здесь.

Я задумалась. Честно говоря, куда-то ехать я не хотела. Боли не чувствовала, но спина не работала совершенно, это наводило на невеселые мысли. Но раз даже после появления тройки Белых в этом бастионе не появились отряды маулихакти, значит, все не так уж радужно, как описывает Дэмиан. По своим прошлым снам я отлично помню, с какой легкостью скакали порталами эти хакты и маули. Если сейчас не так, значит, на то есть свои причины. И они мне заранее не нравятся. Складывалось неприятное ощущение, что пятерку здесь попросту бросили, как и манеера. Но такого просто не может быть. Ведь эльф с пеной у рта доказывал, что манееры очень ценны, а раз одного из них оставили на произвол судьбы, значит, либо хотят от него избавиться, либо не могут помочь. Ни в первом, ни во втором случае к нам на помощь в случае нападения не придут. Найти нас в пути, думаю, можно, но это намного сложнее, чем выковырять из людского поселения. Надо ехать, несмотря ни на что...

— Я выдержу, — киваю я.

— Тогда, — вмешался Хемах, подходя ближе, — не бойтесь.

Он откинул покрывало и вокруг снова заиграло зеленоватое марево. Больно мне не было. Складывалось ощущение, что я сама в воде, и что-то касается спины, как струи воды из насадки для душа. Не больно и даже немного приятно. Хотя, судя по лицу Ишимы, чьи глаза становились все больше и больше с каждой минутой, Хемах делал со мной что-то не слишком хорошее. Наконец, марево пропало. Подошел безликий и они вдвоем подняли меня на ноги. Хемах забинтовал весь торс так , что я невольно сравнила себя с мумией. Потом то же самое проделал с руками. Кстати, на руки я старалась не смотреть и вообще не думать о них. После подошла Ишима и одела меня. Я пыталась ей помочь, (возмутиться), но Хемах запретил наклоняться. Пришлось представить, что у меня корсет и гипс на руках. Ничего не могу, и все делают за меня.

Ишима расправила на кровати покрывало, которым меня укрывали , и отошла к окну. Дэмиан и краснокожий вернули меня на кровать. Взяли уголки покрывала, которым я укрывалась, так и понесли. Вариация носилок оказалась качественной — не порвалась под моим весом. Но больше меня удивляла слаженность ребят. Такое чувство, что они уже много раз перетаскивали подобным образом тяжелых больных. А еще удивляло то, что они оба совершенно не устали, пока меня несли. Нет, я конечно не пышка, но все же перетаскивать такой груз и не запыхаться...

Бастион оказался небольшим каменным замком. Я не особо его рассматривала. Вокруг сновали мужчины в кожаных и пластинчатых латах. У всех мечи и топорики на поясах. Косятся в нашу сторону испуганно, но без враждебности. А еще меня удивило то, что я была явно выше всех встреченных мужчин. А уфиру и Дэмиану все воины были в лучшем случае по грудь. Только тут до меня дошло, что маулихакти выше людей! И как я раньше до этого не додумалась?!

Во дворе стояли две широкие телеги. Краем глаза заметила крутившегося вокруг одной Кезефа. Гном загружал какие-то холщевые мешки. В обе телеги были запряжены двойки шикарных вороных коней с синим отливом шкур. Длинные густые гривы почти до земли. Такие же хвосты. Они ничем не отличались от знакомых мне лошадей, разве что размером. Рост в холке и мускулатура явно больше, чем у земных коняшек. Меня уложили во вторую телегу с полукруглыми металлическими полосами, на которые была наброшена плотная ткань. Наверное, местный аналог брезента. Дощатое дно было застелено несколькими толстыми одеялами и подушками, а в бортах телеги было что-то вроде смотровых окошек — прямоугольные аккуратные отверстия. Полог из ткани в качестве крыши над головой тоже легко отодвигался в нескольких местах. Видимо, ткань была не единым полотном, а сшита из нескольких.

Хемах подошел ближе, уставился на мою спину туда, где под шерстяной тканью жилета располагались бинты и самая опасная рана. Его глаза сверкнули малахитовым блеском, после чего уфир нахмурился и несколько раз спросил у меня про самочувствие. Искренне старалась убедить его, что со мной все прекрасно, но не вышло. Он быстро отошел от повозки и что-то шепнул безликому, который разговаривал с бородатым солдатом. Тот резко обернулся ко мне и быстро что-то ответил. Я ничего не расслышала, но на меня уставился даже солдат. Попыталась приподняться на руках, чтобы хоть немного рассмотреть окружающий мир. Из моего положения был виден только небольшой кусок двора. Ладони отозвались на такое надругательство острой болью и моментально намокшими от крови бинтами. Поспешно спрятала руки под серое покрывало, которым меня укрыли.

— Скучаешь? — насмешливо уточнил Кезеф.

— Есть немного, — улыбнулась я.

— Ничего. Дорога нам предстоит длинная, так что я развлеку!

— Похоже, ты тут единственный весельчак.

— Был, — подмигнул он мне. — Теперь нас двое! Я слышал, как ты ругалась на непонятном языке. А еще Лиамер рассказал, что ты наставника обозвала как-то странно. Так что я уверен, что нас двое!

— Если язык непонятный, то как ты понял, что я ругалась?

— Ты бы свое лицо видела! Сразу понятно, что ругани тебя учить не надо, только я таких слов не слышал раньше. Хемах запретил спрашивать, откуда ты тут такая взялась, но словам-то ты научить можешь?

— Могу! — рассмеялась я.

— Вот и отлично! — расцвел гном. — А то все к моим подначкам привыкли. Надо бы расширить запас. Кстати, — продолжил он после небольшой паузы, почему-то опустив глаза, — я рад что ты осталась жива!

— Вот уж неправда, но все равно спасибо!

— Ты это из-за наставника так плохо о всех хактах думаешь? Нет, можешь, конечно, не верить, только я правда рад. Я ни разу не видел, чтобы маули было не все равно на чужого хакта. Мы как-то привыкли, что маули защищают только своего, а на других — плевать. Перия говорила, что когда-то маули защищали не только своих. Чистокровные и их хакты убивали и умирали за всех, но мне как-то не верилось. А ты вон... и наставнику помогла, и Амалиэлю...

— И вас всех подставила, — шепотом буркнула я.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Подставила?

— Я же убила трех Белых, и из-за этого охота. Так что я, вроде как, виновата в ваших проблемах сейчас.

— Ты что, и правда ничего не знаешь? Да где же тебя держали, раз ты ничего не слышала?! Ника, ни один маулихакти не убивал Белого отброса уже больше пятидесяти лет! Мы всегда только бежим или умираем! А ты прикончила в одиночку целых трех! Будь я на месте шишек из Совета, поставил бы тебе памятник в зале Былых Побед. Жаль, что сам не видел, как это у тебя вышло!

Его слова меня озадачили, причем сильно. Во всех моих снах девушка, которую я изображала и подобные ей, достаточно легко убивали Белых. Нет, они и раньше не были простыми противниками, но ставили их на место достаточно легко. Даже в кошмаре, где меня, точнее ее, все ж таки добили, она успела отправить в далекие края нескольких в белых мантиях. А вот сейчас выясняется, что те же, по сути, персонажи, тот же мир, только маулихакти уже не сильные воины и опасные противники.

Появилось смутное ощущение, что я опять что-то упускаю, не замечаю чего-то очевидного. А еще где-то в глубине души зашевелился гнев. Никогда не замечала за собой идейного патриотизма, а вот сейчас он, как и многое другое, вырисовывается в собственном характере. Ощущение было сродни кличу: "Наших бьют!". Захотелось куда-то бежать и кому-то оторвать все, что можно, чтобы неповадно было скалить зубы на моих соплеменников. Нечто похожее, наверное, ощущают болельщики в любом спорте. Команда своего города или страны — самые-самые, а вот все остальные — враги и паразиты.

— Что-то у тебя лицо странное? — настороженно произнес гном.

— А? Нет, ничего. Просто задумалась. Кстати, ты единственный сразу стал меня по имени называть. Никаких тебе "маулэя" и прочее...

— А чего церемонии разводить? Наставник говорит, что ты шпионка, Амалиэль чуть ли не молится на тебя, Хемах какой-то странный с тех пор, как вы манееру помогли, а Лиамер все время глаза прячет, когда речь о вас заходит. Вы — непонятно кто, так зачем этикет?

— А сам, как думаешь, кто я? — едва сдерживая смех от его интонации, спросила я.

Он глянул в сторону Хемаха и Дэмиана, потом покосился на меня и подмигнул:

— Я думаю, с тобой будет очень весело! Причем не только мне, но всему этому миру... — последние слова он произнес уже отходя от повозки, так что я не была уверена в том, что все правильно расслышала.

Солнце поднялось достаточно высоко и уже припекало. Я отвернулась от особо назойливого лучика и прикрыла глаза. Стоило узнать у Хемаха, сколько я еще проваляюсь колодой, но было как-то не до того. Прислушалась к себе, но отголоска красного пламени так и не почувствовала, хотя раньше оно ощущалось очень хорошо. Виски заныли. В груди стало теплеть. Похоже, черное пламя взяло на себя функцию сторожевого пса , и каждый раз, когда я тянусь к магии или мне хоть что-то угрожает, поднимает голову.

Мысль о том, что черное пламя опасно, является олицетворением какой-то болезни, снова показалась смешной и надуманной. Не может это существо нести вред. Просто не может. Что будет, если меня вылечат? Я больше не смогу ощущать внутри эту приятную прохладу. Пропадет ощущение, что я не одна, что у меня есть защитник. Это все равно что гулять по ночному городу, когда у тебя на поводке вышколенный немецкий дог. Ощущение безопасности на порядки больше, чем без него.

— Вам плохо? — послушался над ухом встревоженный женский голос.

— Нет, Ишима. Просто солнце в глаза бьет, — ответила я.

Девушка облегченно выдохнула и потупилась. По лицу было видно, что хочет что-то сказать, но не знает как. Решила подбодрить.

— Ты что-то хотела? — сказала я с самым благожелательным видом, на какой было способно мое израненное лицо.

— Я хотела... хотела сказать вам спасибо! — девушка старательно краснела. На четких скулах проступил милый румянец.

— Это за что?

— Вы помогли наставнику... Хемах сказал, что если бы не вы, то мы бы уже потеряли его!

Я скривилась, как от лимона. Опять это противное чувство незаслуженной благодарности.

— Тебе не за что меня благодарить! Это получилось почти случайно. Я не знала, смогу ли помочь, просто так сложилось.

— Но как же...?

— Вот так! Ваш наставник и сам бы справился или Хемах, если бы у них было больше времени. Если бы Дэмиандриэль не тянул и не скрывал, то руку вылечили бы и без меня. А почему ты за него благодаришь? — с легкой улыбкой спросила я.

Девушка еще сильнее покраснела.

— Мне кажется, что он вам спасибо никогда не скажет. Поэтому лучше я поблагодарю.

— У вас с ним роман?

— Что?! Да как вы могли такое подумать?! Нет конечно!

— Не знаю, не знаю. Он статный мужчина, ты молодая красивая девушка. Почему нет?

— Но он же... — она стушевалась окончательно и опустила голову.

— Что? Женат, занят или вообще девушками не интересуется?

— Нет, просто он же... а я...и потом...

— Он тебе нравится? — перебила я невнятный лепет красной, как рак девушки.

Она подняла на меня испуганные глаза.

— С чего вы это взяли?

— Если нравится, то почему нет? Если он одинок, то вообще никаких препятствий не вижу... И — да!

— Что "да"? — не поняла она.

— Да, заметно, что ты к нему не ровно дышишь...

Девушка охнула и убежала из поля моего зрения. Я только улыбнулась еще шире. Вот интересно, а я когда влюблялась, тоже так же выглядела? Дэмиан что-то говорил про ее юный возраст. Если она и правда совсем маленькая, то не понятно, почему ей разрешили вступить в отряд, который может погибнуть от Белых. Как можно допускать к таким делам ребенка без опыта и знаний? Сознание опять что-то резануло. Нет, здесь явно что-то не так, как должно быть, только я не могу понять что... Обычные воины другой расы и других порядков. Я ничего не смыслю в военном деле, еще меньше знаю об обычаях этих существ, но что-то, возможно, интуиция, буквально кричало, что должно быть не так.

Только сейчас начала вспоминать, возможно из-за того, что выдалась свободная минутка, что в прошлых моих кошмарах подобные существа, то есть хакты, были намного сильнее, чем сейчас. Мне не раз снилось, как Белые ранили кого-то из них, бывало, что и руки с ногами отрывало под действием их проклятий, но те существа выздоравливали, а сейчас они радуются и недоумевают, как мне удалось помочь Амалиэлю. Почему он сам себя не вылечил? Ведь у меня раны от когтей зажили почти мгновенно. А после истории с черной магией я и про раны от болтов забыла. Так почему сейчас вылечить меня у них не выходит? Вылечить себя они тоже не в состоянии. И ничего в этом странного нет, на первый взгляд, но меня тревожит чувство, что все здесь не так, как я привыкла.

В моих кошмарах раса маулихакти была сильнейшей в мире. Побеждала достаточно легко и просто. Это как выставить на ринг школьника против мастера спорта. А сейчас все не так. Слова гнома сильно беспокоили. Вообще вся эта ситуация была более чем странная. Все принимают меня за чистокровную. Статус, судя по всему, значительный, но по вызову прибывают слабые юнцы. Все, кроме Хемаха в пятерке, явно слишком молоды, чтобы иметь достаточно опыта. И один единственный Дэмиан, хотя эльф и уфир утверждали, что он нужен моим сородичам, как воздух. Слишком это нелепо. Представьте ситуацию, когда должна прибыть важная персона, ее приезжает встречать генерал и выпускники какого-нибудь военного училища. Не странно? А где уполномоченные для таких встреч? В реальности, если обычная полиция не справляется или что-то выходит за рамки ее обязанностей, есть масса более серьезных органов: ГРУ, ФСБ и прочее. Почему здесь не так? Потому что они не знали, что здесь и правда маули? Возможно, но ведь прошла уйма времени, могли бы прислать кого-то еще.

Мне все больше и больше кажется, что этот кошмар сильно отличается от виденного мною, только уже не реалистичностью и длительностью, а именно разницей в атмосфере. В глазах хактов нет и тени уверенности в себе, уверенности в товарищах, дисциплина хромает, нет веры в завтрашнем дне. Да ничего нет! Я еще могу понять, почему слабый местный лекарь решил, что я склею ласты, почему в это легко поверили Веорента и ее сын, но пятерка! Я никогда не думала, что стану работать опорой для кого-то, а получается, что я единственная здесь верю в собственные силы. Почему так? А не знаю, и, если честно, не хочу знать, потому что чую, что ответ мне очень не понравится.

Так и напрашивался вывод, что с этим нужно что-то делать. Но что — ума не приложу, да и не уверена я, что смогу помочь. Кто я такая для этих существ? Где у меня хоть какие-то гарантии, что по приезду в Тимирай меня просто не разберут по винтику в желании узнать, почему черное пламя меня слушается? Даже если повезет, и меня не убьют, а после всех проверок позволят обосноваться среди своих, сомневаюсь, что смогу повлиять хоть на что-то. Есть просто твердая уверенность, что эти существа намного сильнее и опаснее, чем сами о себе думают. Меня не покидала твердая уверенность, что здесь возможно все и еще чуть-чуть...

Солнце заслонила чья-то тень. Открыла глаза и встретилась с овалом безликого. Быстро я к нему привыкла. Прекрасно помню, как при первой встрече испугалась, а сейчас вижу в нем что-то близкое. Так и хочется каждый раз вздохнуть с облегчением.

— Если и вы сейчас спросите, как я себя чувствую, то я забьюсь в истерике, — честно и спокойно предупредила я.

— Да? Ты настолько неуравновешенна? — и в голосе мне послышались еле слышные нотки иронии, но может быть, мне только показалось, что он шутит.

— Вполне вероятно, — кивнула я.

— Ты пить не хочешь? — неожиданно спросил он.

— Я ваша на веки! — обрадовалась я, но , вспомнив про окровавленные бинты, не спешила вынимать руки из-под покрывала.

— Вот только этого мне и не хватало! — воскликнул он. И опять в его голосе мне послышался смех за маской гнева. Наверное, у меня что-то с головой.

— Я настолько плоха?

— Пей! — он прислонил к бортику около моей головы большую кожаную флягу с глиняной пробкой. — Хемах разрешил тебе воды, но есть пока не стоит... Эй, ты чего?

Я? При упоминании еды меня опять замутило, и эта гамма чувств тут же отразилась на моем лице.

— Тебе больно?! — в голосе Дэмиана уже не слышались, а именно проскользнули нотки паники, как будто он за меня и правда переживал.

— Нет! Просто еда сейчас мой личный враг.

Манеер выдохнул с явным облегчением.

— С тобой в телеге поедет Ишима и Кезеф. Мы с Хемахом будем верхом. А Амалиэль и Лиамер будут на телеге с припасами. Нам нельзя использовать магию за время дороги, поэтому все необходимое лучше взять здесь.

— Скажите честно, они нас найдут? Может быть, имеет смысл оставить меня здесь или перетащить через портал?

— Здесь тебя никто оставлять не будет! По-моему, я уже хорошо объяснил, что ты нужна Совету. Через портал я тебя не пущу...

— Но почему? — возмутилась я. — Я знаю, что вы планировали это сделать, так почему сейчас нельзя?

Безликий на мгновение опешил, немного отодвинулся от меня.

— Потому что тогда, когда я это обсуждал, ты была мертва. А сейчас жива, и я не стану рисковать твоей жизнью! В портале слишком сильная магия. Она разрушает любую другую.

— А своей жизнью рисковать можно?! Вы из-за оков, которые поставили на черное пламя, волнуетесь? Так даже если они рухнут, я смогу удержать его.

— Дело не в этом!

— А в чем? Вы рискуете всеми ими, зачем, если я могу удержать пламя?! — я правда не понимала , почему нам нельзя пройти порталом.

— Потому что тогда разрушится и целительная магия на твоих ранах! — почти выкрикнул безликий.

Я опешила, но только на секунду.

— Да какая разница? Я против жизней ваших подчиненных и вашей...

— Я не стану рисковать твоей! — железным тоном сказал он. — И поверь, я сделаю все, чтобы нас не нашли. Моих сил хватит, чтобы прикрыть след от целительной магии, но на большее я не способен, поэтому за время этого пути мы не будем использовать силы. Ничего, кроме сил Хемаха, чтобы помочь тебе и Амалиэлю.

— Я все равно не понимаю! — повысила голос я.

— Я и сам не все понимаю... — еле слышно проговорил безликий и отошел от телеги.

"Какой-то он странный!" — подала голос соображалка.

Действительно, он всем рассказывает, что я нужна только в качестве подопытной мышки, но ведет себя так, будто ему на меня не плевать.

Для нас открыли большие деревянные ворота, окованные железными полосами, и мы двинулись в путь. Звучит поэтично и банально, но по — другому просто не скажешь. Мимо проплывали дома и редкие деревенские жители. Как ни странно, но на нас никто не обращал внимания, словно и не видел. Перед тем, как Ишима забралась ко мне в повозку, а гном пристроился за поводьями лошадей, мне удалось всласть напиться — выдула почти всю флягу и сейчас была счастлива, как никогда.

— Ника! — крик Алана и взбрыкивание лошадей слилось в один звук.

Я повернула голову и увидела, как к повозке бежит мой старый знакомый, а за ним следом к нам спешила Веорента. Честно говоря, было стыдно перед ней и мальчиком за то, что я так и не поблагодарила их за оказанную доброту, к тому же еще и обеспечила ворохом проблем.

— Ника! — Алан запрыгнул на балки колеса и перегнулся через борт. Его лицо быстро стало напряженным.

— Привет! Я уж думала, что не успеем попрощаться!

— Я за тебя боялся! Мама мне ничего не рассказывала, а потом эти Белые, и потом... В общем, как ты сейчас?

— Как видишь, еду с комфортом! — я выразительно зыркнула на Ишиму, которая уже открыла рот, чтобы ляпнуть что-то не то.

— Ника, я столько всего хотел тебе сказать...!

Сзади подъехал Дэмиандриэль. Мальчик уставился на него.

— Они тебя не обижают? — прожигая наставника гневным взором, проговорил Алан.

— А с чего ты взял, что мы можем ее обидеть? — полюбопытствовал безликий

— А с того, что пока вас тут не было, с ней было все хорошо! Это она из-за вас такая!

— Уверен?

— Они меня не обижают! — привлекла я к себе внимание ребенка. — Они хорошие, просто иногда грубые. Со мной вообще все будет отлично!

— Ты это уже говорила, и вон как оно все вышло! — воскликнул ребенок.

— Это взрослая жизнь, — улыбнулась я, потом подмигнула и добавила: — В ней тоже иногда прилетает! Так что за меня можешь не волноваться. Давай так — как смогу, тут же вырвусь к вам или вы ко мне в гости.

— В Тимирай? — не поверила Веорента, подходя ближе.

— А почему нет? Если мне разрешат там остаться, то я обустрою себе уголок и буду ждать вас на новоселье; а если нет, то где-нибудь да устроюсь и тоже буду ждать к себе.

— При главном храме Тимирая есть школа магии, там обучают не только маули, но и таких обращенных магов как ты, — вмешался в разговор Дэмиан. — Ты сможешь служить ей, если захочешь, а там тебя научат всему необходимому.

— И я смогу остаться с Никой? — с нескрываемой надеждой спросил мальчик. — Защитить ее?

— Ты сможешь ей служить, — поправил он. — Многие сотворенные маги служили маули, в этом нет ничего зазорного, во многом даже почетно, потому что у нас очень сильная школа. Тебя многому научат и помогут, а служение одной из маули гарант того, что тебя станет защищать ее хакт, если он у нее появится. Правда, тебе надо подрасти для поступления.

Алан с горящими от восторга глазами повернулся ко мне.

— Можно так?

Я глянула на Веоренту — та кивнула.

— Если ты и через пару лет захочешь меня повидать, то приезжай, и я буду рада дать рекомендации к твоему поступлению, — сообщила я, хотя сама не верила, что этот момент когда-нибудь настанет.

Мальчик кивнул, потом блеск из его глаз пропал , и он озвучил мои мысли:

— Ника, а если с тобой что-то случится до этого момента?

Я вздрогнула. Он что, мысли читает? Потом приподнялась на локтях и громким шепотом, чтобы и Веорента слышала, сказала:

— Хочешь тайну?

— Да!

— Я никому этого не говорила и не скажу, но на самом деле меня зовут не Ника.

— А как? — тут же заинтересовался парень.

— Меня зовут Милоника, а на моей родине это означает: "Милая, добрая победа". Понимаешь? Я обязательно выиграю, и все у меня будет хорошо. Я просто все неприятности добротой задушу на корню. И мы еще обязательно встретимся! И ты будешь учиться магии в лучшем месте. Тимирай — город великих магов, там из тебя такого сделают, что будешь вершить чудеса по десять штук в день!

— Ты обещаешь? — серьезно спросил он.

— Клянусь! — кивнула я и почувствовала, как заскулили виски от этого простого движения, похоже, действие магии Хемаха проходит, и у меня начинает опять что-то болеть.

Мальчик чмокнул меня в щеку и с улыбкой отошел в сторонку. Подошла Веорента и наклонилась ко мне, нервно оглядываясь по сторонам. Сейчас, когда сын не смотрел на нее, а с интересом разглядывал вороных коней, было хорошо заметно, что женщина напугана.

— Мы уезжаем сегодня к родне моего отца, — сказала она тихо. Потом на глазах выступили слезы.

— Спасибо тебе большое, Ника! За все! Вот, — она протянула мне небольшой желтый мешочек, — это камни Зова, лучше писем и простой магии. Просто достань один, положи на левую ладонь, надиктуй письмо, переложи на правую, назови имя и место. Мы так сможем общаться.

Она поспешно отошла, сразу после того, как я забрала у нее мешочек.

— И за что она меня благодарила? — пробормотала я.

— Им нельзя здесь больше оставаться. Они помогли нам. Белые наверняка захотят убить их. Я в крепости портал установил на пять проходов. Так что сейчас они спешат отправиться в Сабаот. Эльфы — сильные воины, и туда Белые не рискнут сунуться, да и не смогут. Я оставил свою защиту на мальчике. Они не смогут его найти.

— Спасибо, конечно, но я не понимаю, зачем ты так помогаешь им?

— Потому что сотворенных маули магов нужно беречь! Это входит в обязанности хакта, а у тебя его нет. Я единственный достаточно сильный здесь, чтобы поставить защиту на такую магию, какую ты подарила этому мальчишке! — прошипел безликий и ,ударив пятками коня, умчался по дороге.

— Не злитесь на него, маулэя! — тут же заступилась за безликого Ишима. — Он просто очень устал.

— Устал?

— Манееры действительно очень сильны! Но удерживать защиту от поиска, чтобы Белые не нашли этого места, помочь вам несколько раз и Амалиэлю -все это сильно ослабило его. Он очень устал. Честно говоря, Хемах уже несколько раз говорил, что опасается, как бы наставник просто не свалился. Если он потеряет концентрацию, то нас обнаружат очень быстро.

Я только вздохнула на ее слова. Уже трое из пяти мне расписали Дэмиана, как прекрасного мужчину и героя. Начинаю верить рекламе.

— А что, никто из вас не может ему помочь? Подпитать как-то, может, зелья нужны или еще что? Должен же быть способ облегчить его работу? — спросила я после паузы, когда мы уже выехали за пределы деревни.

Ишима сидела, поджав ноги, в дальнем углу повозки на одной из подушек и смотрела, как пропадают вдали крыши бастиона латников. После моих слов повернула голову , и я заметила моментально покрасневшие глаза девушки-птицы. Либо она склонна все драматизировать, либо и правда я своим вопросом задела больную тему.

— Вы действительно ничего не знаете о наших обычаях или издеваетесь? Это жестоко...

— Я ничего не знаю, Ишима! Честное слово, до вашего появления в корчме я не знала даже такого слова, как "маулихакти"!

Она всмотрелась в мое лицо, явно искала там след издевки, но не нашла и грустно улыбнулась.

— Для нас, хактов, есть только два пути получить магическую энергию, точнее три. Первый: расходовать ее малыми крохами, и тогда она восстанавливается сама. Второй: подпитывать хакта может его маули. Читала предания, что в стародавние времена маули даже умирали, чтобы спасти жизнь своему хакту или нескольким хактам. Ну, и третий: это находиться рядом с Источником.

— Ну? — поторопила я.

— Неужели вы еще не поняли? Наставник самый сильный из нас, и его просто некем заменить, чтобы он немного перевел дух. Источник находится в Тимирайе. А маули у наставника больше нет...

— Хорошо, — протянула я и быстро спросила, чтобы не заострять внимания на том, что у Дэмиана кто-то погиб, — а почему он не сбегал через портал к этому вашему Источнику?

— Он и хотел. Пройти через портал и восстановить силы при помощи Ключа, но тут вы пришли в себя и... в общем, он передумал.

— А бросать меня одну побоялся по причине все той же защиты от поиска, — закончила я за нее.

Ишима только кивнула. Мы помолчали. У меня было море вопросов, но я боялась проявлять интерес, боялась, что она передумает со мной откровенничать и тогда станет контролировать каждое слово. Кезеф явно все слышал, ведь нас отделяла только ткань, наброшенная на металлические прутья, но в разговор не вмешивался.

Неожиданно девушка заговорила сама.

— Он так изменился с тех пор, как увидел вас. А уж когда решил, что вы погибли... Он так кричал! Лиамер даже предположил, что наставник может сойти с ума. Мы перенесли вас и Амалиэля в крепость по его приказу. Он просидел с вами в комнате всю ночь. Я подслушивала пару раз, он вам все время что-то говорил... Ему плохо сейчас из-за вас! — она вдруг выпрямила спину и гневно сверкнула глазами.

— Из-за меня? — ахнула я. — Что я ему сделала?

— Не знаю, но с того момента, как он пересек порог той корчмы, я вижу, что в нем много горя и боли. А после того, как вы его вылечили, кажется, будто у него в душе только скорбь и осталась!

От ее слов стало не просто неуютно или стыдно, а реально плохо.

Если облить спящего человека холодной водой, а потом отвесить пощечину, то это будет очень похоже на то, что испытала я. Причем совершенно отдельно от логики и рассуждений. Эмоции просто накрыли. Я ощутила физический холод и реальный страх. Душу словно заморозили , и стало так страшно, как давно не было, но не за себя, а за него. Что-то внутри меня плакало от того, что он страдает, при этом все прочие части моего естества рвались на помощь. Без объяснения причин.

Я понимала, о чем она говорила. Я тоже видела, что он кого-то оплакивает. Вспомнила, как от моих слов золотые искорки забытого горя разгорелись в настоящий пожар и почти полностью поглотили голубой свет его энергии. Вспомнила, как он переживал после того, как потерял сознание в моей комнате. Пусть я не все знаю об этих существах, но малая часть информации мне известна, и слова девушки-птицы были чистой правдой: я действительно стала причиной его боли, хотя и неосознанно и не желая этого, но он страдал по моей вине.

Почему я не замечала этого раньше? А потому что была занята собой, теми событиями, которые пестрели калейдоскопом перед глазами. Почему мне так плохо от того, что плохо ему? Не знаю. Четко понимаю, что это не влюбленность. Я не хочу его, как мужчину, но что-то близкое или похожее на любовь. Меня тянет к нему, что-то заставляет желать ему счастья и плакать из-за бессилия.

Я не слишком религиозный человек и никогда не думала, что существует такое понятие, как душа. Раньше для меня душа была чем-то вроде поэтичного и красивого слова, которым обозначают мыслительный процесс в человеке.

Но сейчас я ясно чувствовала, что во мне есть я. Это та девушка, которая думает, рассуждает, испытывает какие-то чувства.

Есть другая я, которую можно назвать Никой. Она не похожа на меня. Она более резкая, уверенная и сильная. В ней есть какой-то стальной стержень уверенности в правильности всех своих поступков, а если кто-то с ней не согласен, то весь мир прогнется, изменится реальность, но все будет по ее воле. Раньше мне такие люди только встречались, и я никогда не представляла себе, что за эмоции испытывают подобные личности, а оказавшись здесь, начала понимать.

Есть черное пламя. Хотя оно и внутри меня. Я его чувствую, ощущаю буквально всей кожей, знаю , что оно испытывает и чего желает. Но оно отдельное существо, наделенное каким-то своим разумом -в этом нет сомнений— но оно не я, а что-то совсем иное. Более древнее и сильное.

Есть красное пламя. Оно ближе мне, его проще вызвать. Стоит прикрыть глаза — и оно уже здесь, даже думать не нужно, как оно появляется. К нему не нужно тянуться или звать. Оно часть меня, какая-то часть, это точно.

Но кроме всего этого, есть что-то за гранью понимания, что-то, что напоминает о себе в такие моменты, как этот, когда ты понимаешь, что не понимаешь ничего. Когда ты осознаешь, что ты невероятно мелкое и глупое существо в сравнении с этим кем-то. Это сложно описать словами. Такое нужно пережить, но испытывая подобное, сразу понимаешь, что твои мысли и суждения— это не твоя душа. Даже то, что ты раньше принимал за душу не она. Но она совершенно точно есть, потому что ты это понимаешь так же ясно, как собственные желания. Ты же сразу осознаешь, что хочешь пить или есть. Это на уровне инстинктов. Так же и тут. Сейчас я ясно понимала, что что-то, что можно назвать душой или какой-то ее частью, рвалось к Дэмиану. Помочь, спасти, защитить, сделать хоть что-то...

Жуткое и пугающее ощущение, потому что в нем ты осознаешь не только факт существования собственной души, но и то, что ты сам и твоя душа — несколько разные вещи.

Я сглотнула вязкий комок, вставший в горле. Ишима моментально переместилась к моей голове. Ее гневное лицо стало испуганным. Она легонько прихватила меня за плечо своими длинными пальцами.

— Маулэя, вам больно? Плохо?

Я взглянула ей в глаза и постаралась изобразить не самую пугающую мину на лице.

— Нет, все нормально. Я просто, наверное, устала. Ты не возражаешь, если мы продолжим разговор чуть позже?

— Нет. Конечно, нет. Если вам нужно отдохнуть, то, разумеется...

Я отвернулась лицом к бортику и прикрыла глаза. Прохлада черной магии отдавалась слабым отголоском, как бы напоминая, что она все еще здесь. Красного пламени я в себе не ощутила. Попробовала мысленно позвать, но в ответ только ноющая боль в висках. Услышала, как Ишима откинула полог и выбралась из телеги на козлы, к Кезефу.

Сон не шел, а было какое-то пограничное состояние полудремы. Нарастающую панику в душе удалось с трудом, но подавить. Хемах откинул покрывало. Сразу принялся изучать рану на спине. Открыла глаза и испугалась.

Вместо Хемаха увидела какого-то монстра с огромными клыками. С них капала слюна. Раздвоенный язык облизывал окровавленные губы. Лапы, размером с мою голову, плавно двигались в опасной близости от тела. Попыталась закричать, но ничего не получилось. Вырвался лишь сдавленный стон.

— Ника! — взревел монстр так, что у меня уши заложило. — Ты меня слышишь?

Снова пытаюсь орать, но ничего не выходит, попыталась оттолкнуть когтистую лапу, которая потянулась к лицу, но не смогла пошевелить и пальцем.

Внезапно с другого бока вырос второй монстр. С него отваливались куски плоти, а в открытых ранах ползали большие белесые черви. Те части тела, которые обошла гниль, оплавлялись и сползали с костей как воск, из-за чего понять какое у этой твари лицо было совершенно невозможно.

— Что с ней?! — так же оглушающе спросил оплавленный монстр.

— Не знаю! Никогда ничего подобного не видел... Похоже на горячку, но странную...

Руки оплавленного монстра вспыхнули голубым светом, на несколько секунд свет окутал меня, а потом снова появились монстры. Оплавленный схватил за плечи и перевернул на спину. Теперь я видела больше. Вблизи он был куда больше и уродливее. Из гигантского серого рта воняло. А сам монстр был то ли синего, то ли фиолетового цвета. Имел по три толстых пальца и хвост с кисточкой, как у черта. Он затряс меня за плечи. От его крика мозг в голове едва не сделал сальто:

— Ника! Ника! Что с тобой?!

Все еще пытаюсь кричать. Рядом, где-то рядом должен быть кто-то из пятерки, они должны помочь, но ни единого звука не могу из себя выдавить. Чувствую, как в диком спазме напрягается горло, но ничего не могу. Руки и ноги не слушаются. Какой там, даже легкие не слушаются. Дышать становится трудно. От криков чудовищ закладывает уши.

— Ника! Дэмиан, она не дышит! Помоги скорее... — вопит тварь с огромными клыками и протягивает ко мне свои когти.

Господи, как же страшно! Ну, почему я ничего не могу?!

Вижу за спиной оплавленного чудовища лицо мужчины. Он явно маули. Серая кожа с черным рисунком. Большой воротник на голове на манер диадемы и легкая щетина щеках.

— Страшно? — интересуется он.

Пытаюсь кивнуть, но получается только моргнуть.

— Не волнуйся, если не изменить структуру пространства в твоем восприятии мира, то ты просто не сможешь меня видеть, — улыбается он. — Ничего страшного с тобой не случится, но я просто обязан был с тобой познакомиться. Здравствуй, Первая! Не буду обнадеживать тебя и говорить, что дальше будет просто — совсем нет. Дальше будет трудно, очень трудно. Тебе предстоит пройти долгую метаморфозу. Если сумеешь выжить, то честь тебе и хвала, а нет — тогда дар Великой Матери был лишь усмешкой в лицо проигравшим. Все мы теперь... Мы будем видеться и впредь, с каждой нашей беседой тебе будет легче, а сейчас постарайся выжить, Милая Победа...

Лицо мужчины расплывается, а слова тонут в криках монстров. В какой момент горло прочистилось, а в легкие стал поступать кислород, я не поняла. Мозг заработал в тот миг, когда я отчетливо осознала, что вцепилась в руки уфира, который удерживал меня мертвой хваткой, придавливая к доскам телеги.

— Хемах? — просипела я и выдала самую глупую шутку, в надежде, что это хоть немного позволит разрядить обстановку: — Дорогой, нас неправильно поймут, если ты будешь меня так страстно обнимать!

— Что? — растерялся он.

— Отпусти меня, вот что, — прошептала я, продолжая жадно хватать ртом вожделенный воздух.

Руки разжались, а я села, обхватив голову руками.

— Хемах, я схожу с ума! Я сейчас такое видела, такое... — дышать было невероятно трудно, будто я пробежала километров сто.

— Ника, — позвал Хемах.

— Я думала, что поседею от страха! — выдохнула я и повернулась к уфиру.

Он напряженно следил за каждым моим движением. Безликий стоял рядом, опустив руки по швам. Его лица я не видела, но была уверена, что и он удивлен. Чуть вдалеке столпились остальные. В тишине всхрапывали и притопывали напуганные лошади. Шуршали кроной деревья вокруг. Опять глянула на Хемаха.

— Что?

— Ника, как ты смогла сесть?

А я и правда сижу. Пожала плечами.

— Не знаю. Наверное, это твое лечение помогло...

— Хемах, как она? — напряженно осведомился Дэмиан.

Глаза уфира сверкнули ярким зеленым бликом.

— Неплохо, — облегченно ответил краснокожий.

— Уверен?

— Дэмиан, ты не хуже меня знаешь, что с ней я ни в чем не могу быть уверенным! — вспылил уфир.

— Знаю, — устало и тихо ответил Дэмиан, потом поднял руку. Вокруг ладони дрожало голубоватое облако густого пара. — Поспи пока, — произнес он, и мир померк.

Снова знакомая пустота, освещенный круг и танцующее черное пламя с антрацитовыми искорками. Я глажу его, шепчу что-то ласковое. А оно лижет мои обожженные руки. Хотя во сне ладони у меня привычно красные, но пламя этого не понимает и продолжает залечивать раны. Я прошу у него прощения, обещаю, что больше не пропаду. Вокруг тишина и спокойствие. В общем, идиллия. Вспомнился Дэмиан и мое странное желание помочь ему. Резко в тишину врываются голоса. (Они словно везде вокруг меня и нигде одновременно, нет источника, словно в самих словах оказалась.)

— Ну, как она?

— Дэмиан, я не знаю. Не понимаю... В ее теле столько яда Белых, что я ума не приложу, как она еще дышит. Ни один из маули столько бы не протянул!

— А что с ней было?

— Скорее всего, бред. Сам подумай, яд Белых и эта отрава, которой ты ее залил. Только Велер ведает, что с ее телом творится и как отрава на разум влиять может, — ответил голос Хемаха.

— Как думаешь, выживет?

— Если бы не о ней речь шла, сказал бы, что нет. Но с этой ничего не понять. Вон сколько раз уже удивить смогла, может, и выживет, только магии в ней нет...

— Не понял, — перебил Дэмиандриэль. — Что значит — нет?

— А то и значит! — угрюмо отозвался Хемах. — Она использовала все. Который раз ее просматриваю и не нахожу магии Силы в ней. Похоже, убивая Белых, сожгла все. Остались такие крохи, что их можно не считать.

— Как?! — закричал безликий. — Но это ведь означает, что...

— Да. Теперь она недалеко ушла от эльфа. Смешно вышло, не находишь? Она сделала из мальчишки мага, а сама стала хуже наших слуг.

— Нет в этом ничего забавного! — жестко ответил безликий.

— Ты думал, что Совет может допустить ее до Обряда?

Повисла короткая пауза.

— Иди отдыхать, друг мой. Мы с рассветом опять в путь, так что тебе стоит хоть немного поспать...

— Может, и тебе стоит отдохнуть? — спросил Хемах.

— Нет!

— Ты слишком заботишься об этой девочке. Она, конечно, хорошая, даже в чем-то благородная, но она не стоит своих сил Дэмиан.

— Ты дорог мне, Хемах, но ты не знаешь, что говоришь, — сдержанно ответил тот.

— Пусть так, только я прошу тебя, не привязывайся к ней слишком сильно. Она все равно с нами ненадолго.

— С чего ты взял, что я привязался?

— Я видел тебя, когда она лежала на столе. Мне-то не надо лгать!

"А у тебя нет ощущения, что ты действительно шпионка? Подслушивать чужой треп не хорошо!" — шепнула моя соображалка.

Проснулась я от потрескивания костра. Была уже глубокая ночь. Я все так же лежала в телеге, любезно прикрытая покрывалом. Повязки на мне были явно новые , и я даже думать не хотела, как меня перебинтовывали, пока я спала. Картинка не для мнительных леди. Я леди себя никогда не считала, поэтому даже не покраснела. К моему немалому удивлению, спина, пусть со скрипом, но позволяла двигаться. Сейчас она болела так, как будто я потянула пару мышц. При движении шеей в голову стреляло, но в целом, и если сравнивать с тем, что было утром, я явно шла на поправку.

Мысленно пообещав отблагодарить Хемаха чем-нибудь за помощь, вылезла из повозки. Мы расположились на большой поляне с высокой травой. На пологом берегу какого-то маленького озерка. Вокруг шумел кроной густой лиственный лес. По бескрайнему небу плыли редкие серые облака и светила луна. Где-то на противоположном берегу стрекотали насекомые, вдалеке слабо подавала голос ночная птица. Пятерка развела два небольших костра и расположилась вокруг них на ночлег. Рядом с водой бродили лошади. По темным фигурам на земле поняла, что все давно и мирно спят.

Мне спать не хотелось совершенно, зато хотелось пить. Все пособия и художественные книги утверждают, что пить воду из обычного водоема, не прокипятив ее при этом, очень опасно для здоровья-можно заработать не только отравление и свидание с уборной, но и что-нибудь похуже. Но пить хотелось ужасно, а фляга, которая спасала раньше, оказалась пуста. Значит, остается только озеро. Не думаю, что при такой бурной биографии, я могу умереть от бактерий в воде.

Хотя перед прогулкой к спасительной влаге следовало сделать то, что я давно уже не делала, а очень хочется. Стараясь не шуметь, обошла телеги с противоположной стороны от костров и направилась в кусты. Спина слушалась, а значит, проблем не возникнет. Как ни печально, но проблемы возникли, только не у меня и не с природным процессом. Когда возвращалась к поляне, чуть не налетела на Дэмиана. Его фигура в черном выросла прямо передо мной как из-под земли. Чудом не вписалась в него носом. От удивления охнула, начала оседать в траву. Он подхватил меня, одним рывком поставил на ноги и встряхнул.

— Что? Опять плохо? — испугался он.

— Нет, — помотала головой я. — Просто испугалась.

Он шумно выдохнул.

— Почему ушла одна?

— Так я же только...

— Почему? Я тебя спрашиваю! — снова включил он режим змеи.

Надо придумать ему кличку подстать гневливому характеру.

— А вы предлагаете будить кого-то из них? — я неопределенно кивнула в сторону полянки. — И как вы себе это представляете? "Простите, не мог бы ты, Лиамер, проводить меня в кусты?"!

— Ты не должна далеко отходить от лагеря! — снова прошипела тень. Ночью под деревьями его овал вообще было не рассмотреть.

— Я все понимаю! — согласилась я, переходя на громкий шепот — Но со мной все хорошо, и я просто отошла на два шага, или вы мне предлагаете дамские дела делать в свете костров?

— Да как ты смеешь?! — задохнулся от моей наглости он.

Я стушевалась. Стало стыдно. Он, конечно, псих, но многое сделал для меня. И сейчас защищает от какого-то поиска Белых, что бы это ни значило. Зачем самой в бутылку лезть? К тому же, может, здесь совсем другие правила морали и я сейчас нарушила с десяток общественных норм.

Подняла руки и поспешно проговорила:

— Я не хотела вас обидеть, простите. Только мне и правда надо было...ну, вы понимаете.

— Иди спать! — скомандовали мне.

Я кивнула и поплелась к телегам. В какой момент фигура Дэмиандриэля, который шел прямо передо мной, пропала — я так и не поняла куда, но у повозок оказалась в полном одиночестве. Спать мне совершенно не хотелось, и потом, я слишком много в последнее время валялась. Неизвестно, что будет со мной дальше, а ночь — мое время. Я вспомнила, что хотела пить и поспешила к воде, постоянно оглядываясь и боясь не только разбудить ребят, но и напороться на злого манеера.

У самой воды попыталась присесть на корточки, но спина не позволила. От резкой боли чуть не взвыла, но успела сообразить, что орать не стоит. Пришлось опуститься на колени на влажном темном песке у самой кромки воды. Опереться на одну руку, а второй зачерпывать воду. Получалось плохо: те капли, что попадали в рот, были с привкусом моей же крови. Жажда пересилила остатки гордости, и уже через минуту я оперлась обеими руками на песок, а рот погрузила в воду. Пить по собачьи у меня бы все равно не вышло, а вот вытянуть губы трубочкой и втягивать воду, как через соломинку, получилось. Вода оказалась сладкой и холодной. Не лучше и не хуже знакомой мне родниковой воды, без привкуса и запаха. Есть шанс, что не отравлюсь. После того, как напилась вволю, вдохнула поглубже и опустила в прохладное озеро лицо. Было невероятно приятно.

Это тело оказалось куда более тренированным, чем мое реальное. Видимо, подсознание мечтает о том, чтобы я была спортсменкой. Раньше под водой не выдерживала и десяти секунд, а сейчас прошло куда больше времени и никаких неудобств я не испытывала. Стало казаться, что, может, я дышу под водой, просто не чувствую этого, но нет. Через несколько минут воздуха все-таки захотелось, и я подняла голову.

Уже наученная горьким опытом боялась того, что увижу, когда открою глаза, но все оказалось не так плохо. Вокруг все та же ночь, поляна и костры. Слабый ветерок обдувал мокрое лицо, отчего я невольно расплылась у довольной улыбке. Мир, черт возьми, прекрасен!

В паре десятков метров от меня заметила силуэт Дэмиана. Он сидел на траве и следил за мной. Заметив, что я смотрю в его сторону, откинулся на спину. Недолго думая, направилась к нему. Мокрые и грязные бинты на руках явно мешались. Принялась на ходу их разматывать.

— Почему ты еще не спишь? — спросил он.

— Уже выспалась на десять лет вперед, — призналась я.

Хитрый узелок, которым были закреплены повязки, никак не желал поддаваться. Оторвалась от своего занятия и взглянула на Дэмиандриэля. В его облике случились разительные перемены. Теперь на нем не было привычного камзола, а только черная рубашка, которую я принимаю за водолазку. Сам камзол был наброшен на траву, а его хозяин пристроился сверху. У него были мокрые волосы. С прядей капала вода на плечи. Почему-то было неудобно смотреть ему в лицо. Иногда чувствуешь нечто подобное, когда говоришь с человеком в черных очках. Он твои глаза видит, а ты его нет.

Нижняя часть лица была прикрыта уже знакомым мне размытым пятном, а вот верхняя открывала невероятно уставшие, покрасневшие глаза в окружении пугающих пятен под ними и глубоких морщин.

— Так все плохо, да? — сочувственно спросила я и тут же об этом пожалела.

Он моментально понял, о чем я, и его лицо закрылось знакомым овалом.

— Прости, — стыдливо сказал он и отвернулся.

— За что? — не поняла я.

— Ты не знаешь наших обычаев, но мое лицо никто не должен видеть. А ты видела его уже дважды.

— И вам что-то за это будет? — испугалась я.

— Мне нет, а вот для тебя это должно быть оскорбительно, — сказал он и меня поразила уверенность в его голосе, будто он сам считал, что так и должно быть.

Я присела рядом в траву и принялась грызть узел на одной из рук зубами.

— Знаете, я думаю, что маулихакти очень странные... — прошептала я.

— Почему?

— Мне все говорят, что манеер — это высокий чин, что вас уважают и восхищаются вами, но при этом у маулихакти есть традиция прятать лица таким важным персонам. Как-то это все странно...

— Манееры не прячут лиц! — возмутился безликий. — Только я.

— Но вам ничего не будет, если вы покажете лицо?

— Мне ничего не будет, — он сказал это спокойным голосом, но мне показалось, что настроение у него поднялось, может, даже улыбнулся.

— Тогда, раз я ваших обычаев еще не знаю, то вы можете убрать эту муть и расслабиться, — предложила я.

Мне подумалось, что сейчас придется его долго уговаривать и рушить шаблон мышления, но Дэмиан меня снова приятно удивил. Сомнения терзали его секунд пять, а потом я краем глаза заметила, что маска пропала, а на меня смотрит именно лицо. Красивое, точеное лицо, надо признать!

Я только улыбнулась.

— Может, я помогу? — спросил он.

Указательный палец правой руки изменился: удлинился и превратился в длинный коготь. Он легко разрезал кусок повязки, который я старательно грызла.

— Спасибо большое! — счастливо отозвалась я и принялась разматывать руку. — Я так понимаю, что спать вам нельзя?

— А ты догадливая, — саркастически произнес он, не глядя на меня, а уставившись на воду.

— Редко, — честно признала я.

— Ты думаешь, я действительно желаю тебе смерти? — неожиданно спросил он.

Я аж вздрогнула от его слов.

— А это имеет хоть какое-то значение? — в свою очередь спросила я.

— Ты говорила с Амалиэлем, что он тебе сказал?

— Да ничего, только попытался доказать, что вы хотите мою голову увидеть на своей каминной полке, — спокойно сказала я и сама улыбнулась.

— Что? — удивился он.

— Не обращайте внимания, — отмахнулась я. — Просто был у меня один смешной страх, что все здесь захотят моей крови. Вот он и решил доказать мне, что вы из таких "всех".

— Так ты ему поверила?

— Он наивный идеалист! — рассмеялась я. — Таким можно быть только от романтичности натуры, почему-то он верит, что вы все мне чем-то обязаны, а тут ваш поступок, который не слишком подходит под определение благодарности. Вот он и решил, что вы само зло, а я невинная жертва.

— А сама как думаешь? Ты не идеалист и романтик, как он?

— Может, в чем-то... — задумчиво протянула я. — Только не так, как эльф. Я прекрасно понимаю, что вы мне ничего не должны. И Совет ваш ничего не должен. Только и у меня выбора нет. Бежать я не смогу, да и некуда мне бежать. С Белыми у нас дружбы не получится, а с вами есть хоть малейший шанс, что не убьете сразу.

Я замолчала, потому что уставилась на свою ладонь. Собственно, ладони как таковой там не было. Рана не слишком отличалась от той, что была у Дэмиана, только у него поработало черное пламя, а здесь красное. Было немного удивительно, что такое месиво не болит, точнее, болит, но намного меньше, чем должно при таком виде. Безликий проследил мой взгляд и хотел было что-то сказать, но я требовательно протянула ему вторую руку. Он несколько растерянно повторил процедуру с разрезанием узелка. Видимо, ждал, что я начну биться в истерике или замучаю его вопросами, ну или как минимум удивлюсь. А ничего этого не было.

— Почему ты думаешь, что маулихакти могут тебя убить? — опять начал беседу он.

— А почему небо голубое? — в тон ему поинтересовалась я. — Дэмиандриэль, я мало знаю о вас, но хорошо знаю другие вещи. Никто не любит чужаков, а я именно чужая для вас. Если кто-то из Совета решит, что я опасна, как вы, например, то меня просто казнят. Белые приняли меня за чистокровную и поэтому захотели убить, а сейчас они хотят мстить и найдут способ до меня добраться. Без защиты, друзей, родственников, денег я долго не протяну. Найдут и все. Родственников и друзей у меня нет, как и денег, зато за мной тянется ворох непонятных проблем...

— Почему ты помогла мне и Амалиэлю, если все понимаешь? — перебил он.

— Как ни смешно звучит, но причин для этого у меня не было, просто захотелось.

— Почему ты не убежала от Белых Братьев? Амалиэль говорил, что у тебя была такая возможность?

— Вот уж точно не стала бы бегать от этих тварей! Никогда этого не делала и сейчас не стану!

Снова уставилась на свои руки и захотелось заплакать от их вида.

— Так это правда?! Амалиэль сказал правду?! — повысил голос Дэмиан.

Я шикнула на него и покосилась в сторону лагеря.

— Что именно?

— То, что ты убивала Белых и раньше? — лицо у него было удивленным, но в усталых глазах явно сверкали искорки надежды, как у маленького ребенка, который слушает сказку и болеет за героев.

— Наглая ложь! — не задумываясь, солгала я. — Это он бредил. Он меня за какого-то Коума принял, так что и остальное привиделось!

На эту мою реплику он ничего не ответил.

— Что ты видела там? — спросил он, уставившись на меня. В свете луны его синяки под глазами стали совсем черными.

— Где там?

— Не надо делать вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Я уверен в том, что видел! Ты была мертва несколько часов. Это не была обычная потеря сознания или болезнь, ты была мертва. Вот я и спрашиваю, что ты видела?

— Вас, — брякнула я. — Я видела вас и Хемаха там, в корчме. Но я не понимала, что со мной случилось...

— А потом?

— Я не хотела бы вам говорить, — честно ответила я. — Пусть это останется моей маленькой тайной!

— Ты слышала, что сказал Амалиэль? — перевел он тему.

Мне не нужны были уточнения, я сразу поняла, что это он об убийстве какой-то маули. Что-то в его лице, в его голосе сразу навело меня на это.

— Слышала, — мягко и максимально спокойно ответила я.

— И что ты об этом думаешь? Боишься меня?

Я старалась смотреть на сверкающую воду. В такие моменты лучше вообще не смущать собеседника пристальным взглядом.

— Было бы удивительно, что такой как вы никого и никогда не убивал. Я вот убила трех Белых и чуть не убила всех, когда горела, если бы не вы...

— Я не об этом! — перебил меня он. — Убийство маули и убийство Белого не одно и тоже...

— Не вижу разницы, — в свою очередь перебила я. — Убийство оно убийство и есть! Какая разница кого?

— То есть ты тоже веришь, что я мог убить своего маули? — и в голосе столько горечи и обреченности, что захотелось плакать из солидарности.

— Мне, если честно, глубоко плевать, убили вы его или нет! — твердо ответила я.

— Как? — у манеера отвисла челюсть.

— Я не знаю ваших обычаев, — напомнила я, — так что для вас, может, это и великий грех, а для меня просто преступление. И я такая же преступница, как и вы все. Если вы убили своего маули, значит, на то были причины! Мужчина, который защищает ребенка и его мать от преследования и помогает скрыться, не может быть полностью пропащим. Вы многое сделали для меня, и я вам признательна, для меня вы хороший руководитель и вообще хороший... А что вы совершили в прошлом — не моего ума дело! Если же вы не убивали маули, а все так решили, значит, и на это были свои причины, которые мне не интересны. Я знаю, что вам не плевать на своих подчиненных. Знаю, что вас уважают и ценят. А этого мне вполне достаточно...

— Откуда ты? — удивленно спросил он.

— Не думаю, что это место есть на карте, — многозначительно ответила я.

Он усмехнулся и протянул мне какой-то фрукт, по форме что-то среднее между грушей и клубникой, персикового цвета. Запах от него исходил приятный, но меня замутило, и я закрыла рот рукой.

— Тебе нужно что-то поесть, — обеспокоенно начал он.

— Нет, спасибо! — с трудом сдерживая попытки желудка выскочить, сказала я.

Он пристально всмотрелся в меня, а потом медленно произнес:

— Ты мне солгала. Ты говорила, что не знаешь, как управлять пламенем, а перед нашим отъездом сказала, что сможешь его сдержать, если портал разрушит барьер. Значит, ты умеешь управлять этой дрянью?!

Я ответила ему тем же тяжелым взглядом:

— Я не умею управлять черной магией!

— Чего ты все-таки добиваешься? Я чувствую, что ты лжешь, но не могу понять в чем именно и с какой целью!

— Можете считать, что я хочу просто выжить, просто пока у меня это не очень получается. А если честно, то я и сама не знаю, чего хочу добиться, — совсем тихо добавила я. — Единственное, что я знаю точно — я никогда не трону никого из маулихакти! — сказала и сама напугалась стальной уверенности в голосе.

— Ты это уже говорила, и тогда я тебе не поверил. А сейчас начинаю сомневаться. Ты похожа на сон, такого просто не может быть...

Я вздрогнула и испуганно посмотрела на него, потом по сторонам. Обычно в такие моменты душевного единения и тихого умиротворения и заканчиваются хорошие сны. Это было бы в духе жанра. Но сон не пропал, вокруг была ночь. Неожиданно резко и довольно грубо Дэмиан схватил за плечи и развернул к себе.

— Чего? Чего ты испугалась? Я хочу знать, что тебя так сильно напугало в моих словах?! — глаза бешенные, встревоженные и лицо скованное. Если бы я его не знала, то подумала бы, что он испугался за меня, как я за него во время разговора с Ишимой.

— Наставник, отпустите ее! — выкрикнул кто-то над моей головой.

С трудом оторвала взгляд от лица Дэмиана и увидела Лиамера. Тот стоял в свете ближайшего костра, и его глаза отливали расплавленным металлом. Проследила за его взглядом и увидела, как из-под пальцев манеера над моими локтями расползаются бурые пятна. От эмоций пальцы стали превращаться в когти и оставили на внутренней стороне руки крупные широкие царапины.

Пальцы наставник разжал сразу, как понял, что слегка переборщил. Его лицо снова укрыла живая дымка. А я от неожиданности плюхнулась назад. Человек подлетел сразу, помог подняться на ноги. Дэмиан так и остался сидеть на своем камзоле, в какой-то застывшей позе. Я провела рукой по одной из царапин и изумилась. Боли не было! Совершенно никаких негативных ощущений! Взглянула в сторону Лиамера — тот чуть подался вперед, готовый в любой момент броситься наперерез безликому. Потом всмотрелась в хаотичный рисунок на маске своего незадачливого карателя. Вспомнила, как сама не так давно чуть себя не зарезала и рассмеялась.

Во всем происходящем было так много фарса, что растерять чувство юмора невозможно. Мой смех уже не первый раз вызывает недоумение публики. Вот и сейчас окаменевшее лицо Лиамера удивленно вытянулось. Безликий поднял голову и , хоть я не видела его глаз, но была уверена, что и он не понимает, почему я ржу, как лошадь после скачки.

А мне было смешно, уже не первый раз становлюсь свидетелем того, как безликий оказывается в ситуации, где для окружающих все очевидно, только на деле все несколько иначе. Он набросился на меня, потому что принял не за ту. Потом решил, что я решила себя убить, хотя пальцы превратились у меня в когти совершенно случайно. Похоже, из Дэмиандриэля здесь сделали зло во плоти, но реклама оказалась далека от реальности. Парень вовсе не так страшен, как его малюют, и даже мысль, что он кого-то убил, меня не беспокоит совершенно. Я сказала ему чистую правду. Уверена, что если он убил, то на то были веские причины.

Дэмиан отмер первым ровно в тот момент, когда тонкая струйка крови добралась до запястья.

— Проводи ее до телеги и уложи, а потом разбуди Хемаха и попроси перевязать раны, — спокойно велел он и отвернулся к воде.

Лиамер протянул мне руку и, аккуратно поддерживая, проводил до моего лежбища, помог забраться внутрь. Развернулся, чтобы уйти. Но я его остановила:

— Лиамер, подожди!

— Да, маулэя, — тут же отозвался он. — Вам что-то нужно?

— Ага, сказать тебе спасибо за одежду. Дэмиандриэль сказал, что ты ее для меня купил, а я так и не сказала спасибо.

— Вам не кажется глупым благодарить за вещи, которых уже нет? — удивился он.

— Совсем нет, — запротестовала я. — Ты сделал мне подарок, а я оказалась настолько неблагодарной, что многое просто не сберегла, но это не значит, что мне неприятно! Мне очень понравилось!

Лиамер ответил на это чуть смущенной улыбкой и скрылся в темноте. А я осталась в думах о вечном. Вокруг ночь, свежий влажный воздух, запах деревьев, всякого разнотравья и тишина. Тишина в жизни, тишина в сердце! Впервые, за долгое время нервов и переживаний, вдруг снова показалось, что здесь не так уж и плохо...

От автора: *Шароуз — хищный зверь. Ростом чуть больше метра в холке. Охотится большими стаями. Обитают практически на всей территории мира. Легко убивают как травоядных, так и хищников. Часто нападают на поселения разумных всех рас, поэтому во всех культурах есть выражения связанные с их кровожадностью и опасностью для жизни.

Если не помнишь своих врагов, Это не значит, что свободен от их оков — 7

В дружбе нет никаких иных расчетов и соображений,

кроме нее самой.

(М. Монтель.)

Следующие три дня пролетели быстро. Хемах лечил меня раз пять в сутки. Требовал, чтобы ела. Подсовывал на привалах то, что здесь считалось фруктами и овощами, иногда мясо. Меня же стабильно мутило и рвало, после каждой попытки съесть хоть что-то. Уфира это беспокоило, причем сильно. Он вообще стал мне напоминать добрую, но при этом вечно недовольную бабушку. То я у него слишком много хожу, то слишком неудобно сижу, то слишком надолго задумалась, то слишком беспокойно сплю. В общем, от краснокожего я порядком устала за эти три дня. Он постоянно был где-то рядом. Я почти все время чувствовала на себе его напряженный и изучающий взгляд.

К слову, причин для такого странного поведения лично я не видела. Есть я не могла, но никаких проблем по этому поводу не испытывала. На Земле человек может спокойно отголодать месяц, а подготовленный человек и больше сорока дней. Что уж говорить о моем собственном подсознании...? Я отмахивалась от Хемаха, как от надоедливой мухи и надеялась, что у него найдутся дела, кроме меня. Они и находились. Хемах лечил рану Амалиэля. Причем на его лечение уходило больше времени, чем на мое. В эти благословенные минуты, когда целитель скрывался в телеге эльфа я могла расслабиться.

Пару раз я порывалась сесть в седло. Было очень любопытно прокатиться на этих огромный и красивых скакунах. Но, все мне это запрещали. Хемах запугал ребят, и даже явно недовольная мной Ишима пыталась проявить заботу. Например: вчера на восходе пятерка принялась сворачивать лагерь. Я тоже стала оказывать посильную помощь и подняла один из мешков, чтобы водрузить его в телегу. Так это чудо в перьях подлетело ко мне, ударило по рукам и сообщило, что если я еще хоть раз рискну поднять что-то тяжелое, то она меня свяжет.

Все время, что Хемах не тратил на брюзжание по поводу меня или лечение Амала краснокожий скакал рядом с Дэмианом. Лиамер больше общался с эльфом и заговаривал со мной только ближе к вечеру. Зато всегда оказывался рядом если по близости околачивался их наставник. Сам Голубоволосый после нашей проникновенной беседы на берегу озера не перекинулся со мной и сотней слов за все время. Нет, он не то чтобы не желал общаться, но и не горел желанием поболтать. Мне оставалось только пожимать плечами и недоумевать.

Эльфу, насколько я поняла, вообще запретили со мной общаться. Впрочем я и не наставила. Со мной рядом постоянно была насупленная Ишима, которая все время пыталась выведать у меня, где я жила до появления в деревне, и Кезеф. Гном стал единственным среди всех этих существ, который смеялся, отпускал шуточки и не стеснялся меня. Мы сдружись. Когда я поняла, что Хемах подрабатывал моей мамой Кезеф стал моей отдушиной. Я бросала на него умоляющие взгляды, когда уфир особенно сильно доставал своей заботой и гном придумывал какой-нибудь отвлекающий маневр.

За эти три дня меня не пытались убить, я не теряла сознание, не вытворялось что-то из ряда вон. Не видела никаких глюков. Так что можно сказать это самые спокойные дни в моей жизни. По сути, из пятерки напряженным как струна был только Дэмиан. Честно говоря, я не понимала, как он еще не свалился. С рассвета и почти до вечера он не слезал с седла. Иногда он ехал рядом с нашими телегами, но чаще всего отправлялся на разведку.

Лиамер попытался мне объяснить, что для сохранности нашей защиты наставник должен знать расположение энергетических дыр в земле. Мол, если в такую мы угодим, то никакая защита от поиска не поможет. Нас найдут не успеем и пикнуть. Манеер не спал уже четыре или пять дней. Все это время я видела его только в маске. Вечерами я часто смотрела на него, но он демонстративно отворачивался, всем своим видом показывая, что не желает со мной говорить. Я и не стала навязываться.

Честно говоря. Если бы не отношение ко мне, как к больной, поездку можно было счесть один из самых лучших моих воспоминаний.

Утро пятого дня пути началось с уже привычного зеленоватого дыма. Хемах каждый раз начинал лечение не тревожа мой сон. Помимо малахитового тумана вокруг кожи, еще хорошо расслышала привычное брюзжание уфира:

— Ничего не понимаю, ну почему не помогает? Что не так? — послышался чуть хрипловатый после сна голос краснокожего.

Я потянулась и постаралась придать своему помятому лицу не слишком страшный вид.

— Доброе утро, Хемах. Как спалось?

— Доброе, какое он ко всем исчадьям, доброе...!

— Что опять не так? — я потерла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — вместо ответа спросил он.

Я пожала плечами.

— Отлично я себя чувствую, ничего не болит, нигде не ломит.

— А магия? Ты чувствуешь магию? — напряженно продолжал допрос мой нервный доктор.

Я привычно прислушалась к себе, попыталась позвать красное пламя. В ответ — тишина. Зато черное отозвалось моментально, резким жжением в области легких. Я поморщилась. И облизала в миг пересохшие губы.

— Красного как не было так и нет, — пришлось ответить мне. — Хемах, ты же вроде умный, так с чего ты взял, что если во мне проснется магия, я тебе об этом не скажу? Каждое утро одни и те же вопросы. Просто перестань переживать. Свои нервы должны быть дороже всего на свете. Если мне вдруг станет плохо — я первая начну звать тебя.

Он внимательно посмотрел на меня. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но резко передумал. И свернул магический туман. Магия послушно впиталась в его ладони. Он протянул мне руку и помог выбраться из телеги. Вчерашнюю ночь мы провели у какого-то тоненького ручейка, так что сразу направилась к нему. Хемах шел за мной на расстоянии пары шагов. Я с большим трудом опустилась на корточки и принялась умываться. Потом напилась воды. Встать не получилось. Спина отказалась разгибаться, и я хряснулась на пятую точку.

— Да что ж такое?! — разозлилась я. — Хемах, ты можешь мне сказать, когда конец эта проклятая спина заживет?

Он опустился передо мной на корточки и помог медленно подняться, придерживая так, что я не напрягала мышцы спины.

— Прошло только четыре дня как ты очнулась! — возмутился он. — Обычно с такими ранами...

— Да знаю я, — отмахнулась я. — Ты уже говорил, что я у вас уникум.

— Кто? — не понял он.

Я закатила глаза. За три дня плотного общения я уже не раз замечала, что многие мои словечки они не понимают, так же как я некоторые термины. Я пыталась Кезефу объяснить некоторые слова из моего не слишком цензурного лексикона и поняла, что буквально весь мат не переводится в местные аналоги, хотя они есть.

Еще за последние три дня мне стало спокойно. Не то чтобы я сдружилась с этими хактами, скорее привыкла к их присутствию. Теперь единственный кто вызывал у меня приступы страха был Дэмиандриэль. Его я по-прежнему величала на "вы", с остальными же перешла на более легкую форму общения. Ребята тоже стали ко мне относиться дружелюбнее. Нет, я не смирилась с собственными галлюцинациями. Не потеряла бдительность. Просто немного пообвыклась и, чего уж греха таить, стала наглеть.

Хемах, придерживая за локоть, довел меня до единственного костра. Лиамер во всю хозяйничал с ухой. Вчера Кезеф и Ишима наловили местных зверьков и рыбы, так что ребята лакомились мясом, а на утро осталась уха. От запаха, который был кстати очень даже ничего, у меня заболел живот. Уфир усадил меня под внимательными взглядами на пенек. Лиамер протянул мне плошку с наваристым супом. Меня затошнило, а в глазах появилась муть.

— Я не буду есть, — еле выговорила я.

— Даже не думай! — повысил голос краснокожий. — Ты должна попробовать хотя бы пять ложек!

— И не уговаривай, — запротестовала я. — Рыба, знаешь ли, не в моем вкусе.

— Ника, прекрати упрямиться! Тебе нужно поесть, — вступил в разговор Лиамер.

Говорил человек вроде бы шутливым тоном, но в глазах читалось некоторое беспокойство.

— Я не могу! — взвыла я. — У меня и так живот болит, а вы меня еще и пытать собрались.

Я решительно поднялась с пня. Земля слегка качнулась, но я устояла, и даже без поддержки.

— Ты еле на ногах держишься, — влезла в перепалку Ишима, которая уже во всю уплетала свою порцию. — Нужно попробовать поесть.

Как объяснить этим доброхотам, что боль в желудке и горле, когда тебя выворачивает намного страшнее небольшой слабости в коленках от голода? Никак.

— Я сказала, что не хочу. Что у вас за привычка вечно настаивать, когда девушка против?

— Это ты-то девушка? — насмешливо раздалось за моей спиной.

К костру бодренько шефствовал Кезеф с большим блюдом то ли орехов, то ли фруктов. Я наградила его самым убийственным взглядом.

— Вон, — продолжал гном, — отощала вся. Когда в Тимирай приедем ни один маули не позарится на такую "красавицу".

На полянке резко стало тихо. По реакции моих конвоиров я поняла, что гном опять нарушил все возможные нормы приличий моего народа. Они так часто от его реплик в ступор впадают. Но по сравнению с моим бывшими коллегами на работе, или со студенческими пьянками, его слова просто детский сад.

Я выразительно взмахнула руками:

— Больно нужны мне ваши маули! Может я у вас в монастырь уйду вообще!

— Куда? — не понял Лиамер.

— Ну, буду служить богам вашим в местной храме. Приму, так сказать, венец безбрачия.

Все замерли. Даже Ишима застыла с ложкой у рта. Хемах резко сбледнул с лица, стал почти нежно-розовым. И в этой звенящей тишине особенно насмешливо прозвучало:

— А у нас в жрицах только самые красивые маулихакти. Ты со своей синевой под глазами ни один обряд не пройдешь! — и голос у гнома такой, уверенный-уверенный.

Я притворно горько вздохнула.

— Всегда знала, что сироте никогда не пробиться к лучшей жизни. Нет мне места в этом жестоком мире. Даже Боги не принимают. А меня хоть в храм-то пустят? — спросив, я поднял глаза на Кезефа с самой наглой улыбкой на какую была способна.

Моя улыбка резко споткнулась, потому что глаза у гнома были такие, как будто у него только что умер любимый котенок.

— Эй, — я быстро подошла к приятелю, — ты чего?

— Ника, прости, я не хотел. Я не подумал, — начал бормотать он.

— Кезеф, дружок, ты что? Я же пошутила. Я не обиделась!

Гном кивнул и опустил голову. Я перевела потрясенный взгляд на пятерку, в надежде, что хоть кто-то поможет. Но, и у остальных лица были не лучше. На меня они смотрели с откровенной жалостью, а вот на гнома со злобой. Опять, видимо, какое-то культурное непонимание.

Я приобняла товарища и почти умоляюще промямлила:

— Слушай, ну хочешь докажу, что я не обиделась? Что ты сейчас никакого оскорбления мне не нанес?

Он отрицательно помотал головой.

— А хочешь... хочешь, я сейчас вот эту штуку съем? — я взяла плод с блюда, тот который поменьше.

Это нечто напоминало очищенный фундук, только раз в десять больше. Размером с абрикос.

Гном посмотрел на меня. Я поймала его удрученный взгляд, подмигнула и выразительно, смачно укусила фрукт. На вкус он оказался похож на переспелый банан. Такой же сладкий, приторный и с легкой кислинкой.

— Ммм, — протянула я. — это же вкусно! Что это такое?

— Ижна, — улыбнулся гном, — у нее сейчас сезон. А я недалеко нашел целую рощу. Вот бегал помыть.

Я схватила блюдо и поспешила на свой пенек. Вкусно было до одури. Минут на двадцать я перестала существовать. Подняла голову только когда сообразила, что дожевываю последний плод. На меня все умиленно смотрели, как на маленького ребенка.

— Что? — смутилась я.

— А ничего, — протянул Хемах. — Просто мы не знали что ты сладкоежка.

— Да не то чтобы. Просто никогда не пробовала. Вот и понравились.

Ни лице уфира опять промелькнуло это выражение вселенской жалости, но он быстро его подавил. Остальные делали вид, что очень заняты ухой. Только вот гном смотрел с какой-то очень самодовольной и счастливой улыбкой.

— Ах ты... — начала я, медленно поднимаясь, — обманул меня, значит? Воспользовался можно сказать, тем что девушка я в ваших краях новая ничегошеньки о порядках не знаю. Развел, как маленькую. Я же подумала, что...

— Ника, ты наивная, как ребенок! Я же главный весельчак этого сборища. Ты действительно допускаешь, что мне может быть стыдно из-за какой-то неудачной шутки? Думаешь, я не видел как у тебя в глазах смешинки прыгали?

Я открыла было рот, чтобы рассказать этому шутнику все что о нем думаю, но тут о себе напомнил желудок. Едва успела за ближайшие густые кусты. Приятная трапеза оставила после себя самые ужасные последствия. Стоять в полусогнутом положении, когда у тебя больная спина не самое лучшее решение. Буквально через несколько минут я опустилась на четвереньки. Слабость в позвоночнике отступила, а вот ощущение наждачной бумаги в горле — нет. Ишима появилась около меня внезапно. И молча протянула мою флягу с водой, когда я наконец закончила прощание с завтраком и обессиленно прислонилась лбом к какому-то молодому деревцу.

Хорошее настроение кануло в лету. Я прополоскала рот, а потом разозлившись на себя отправилась к ручью. Хемах пытался меня отговорить, но я была зла. А когда я зла доводы разума на меня не действуют. Мне хотелось вымыться, не взирая на повязки. Раны на руках уже зажили настолько, что в бинтах не нуждались. Мое лицо, как и воротник на голове смотрелись не очень, но не кровили, а вот ранение от плети Белых продолжало приносить массу неудобств.

Мы с Ишимой нашли небольшую запруду, совсем маленькую, где мне воды было по пояс. В окружении густых кустарников и широких стволов старых деревьев. Я попросила ее остаться на стреме и не допустить подглядываний. Меня не волновало, что кто-то может меня увидеть, но это был отличный повод побыть без надзирателя. Несмотря на то, что к хактам я стала относиться намного лучше, я не забыла кто они. Каждый из них легко убьет меня, если на это поступит приказ. Так же я для них источник проблем и неприятностей, так что побыть в одиночестве хоть несколько минут показалось мне благом.

Вся моя одежда пропиталась кровью и потом, так что надевать ее на чистое тело я не собиралась. Хемах выделил мне комплект формы на смену, так что сейчас я просто старательно терла себя, пытаясь подавить злые слезы. Солнышко начало припекать, но вода от этого теплее не становилась. Так что я быстро мылась в холодной. Привела себя в относительный порядок, и поспешно нацепила брюки, тонкий свитер и жилет. Уже когда завязывала сапоги на берегу появилась задумчивая Ишима.

— Что-то случилось?

— Я волнуюсь за наставника, — начала она, и чуть покраснела.

— Понимаю, — кивнула я, не глядя на нее, а все еще занимаясь шнуровкой. — Но я сильно сомневаюсь, что с ним могло что-то случится.

— Почему?

Я пожала плечами:

— Слишком сильный, слишком умный! Ишима, я понимаю, что он для тебя много значит, но поверь опытной женщине — свои нервы дороже. Мужики приходят и уходят, даже самые лучшие, самые замечательные, а ты у себя останешься на всю жизнь!

— Ты так говоришь, как будто у тебя было много мужчин...

— Ну, много — не много, а кое-какой опыт есть. Давай решать проблемы по мере их поступления. Вот если что-то с ним случится, тогда и кинемся в нервы, хорошо?

Она неловко улыбнулась и кивнула. Я присела на траву и выпрямила ноги, по спине струилась вода с мокрых прядей волос. Воздух задувал, замораживал кожу, но это ощущение почему-то нравилось. Невольно поставила лучам лицо и прикрыла глаза.

— А можно спросить? — тихо заговорила девушка.

— Конечно, мы же уже говорили об этом. Ты можешь спрашивать у меня обо всем, что тебе интересно.

— А вы правда сирота?

— Ты! — автоматом поправила я. — Иш, я же говорила, что терпеть не могу весь этот официоз. Так что хватит реверансов. Ты же Кезефу почести в общении не оказываешь...

— Ха! Кезеф и уважение — несовместимы в принципе! — рассмеялась она. — Так все-таки, Ты и правда сирота?

Я задумалась. Сиротой я не была, у меня была семья, мама, и тетя, и бабушка, и еще куча дальней родни. Но в этом бреду у меня точно никого нет, поэтому ответила честно:

— У меня была семья. Сейчас ее нет.

— Мне жаль, — еще тише отозвалась она.

Я промолчала. Чужому человеку никогда не жаль, ему плевать. Но, правила хорошего тона требуют что-то сказать в такой неловкий момент.

— А вы любили когда-нибудь? — снова спросила она.

— Да, и не раз, у меня даже муж был.

— Муж, это как у людей? — уточнила девушка с ужасом в голосе.

— Ну да, только сейчас его нет. А что у маулихакти нет мужей и жен?

— Не-ет, — сказала она таким тоном, словно выдавала страшную тайну.

— Ты к чему все это спрашиваешь?

— Честно?

— Ну, а как еще? Конечно, честно!

— Хочу вас понять, мне любопытно.

— Мне тоже кое-что любопытно, — я пристально посмотрела на девушку. — Ответишь? Мне интересно: почему никто из вас не рассказывает о маулихакти, не отвечает на мои вопросы и не задает их мне?

Ишима потупилась и покраснела до кончиков ушей.

— Это правило, — начала она. — Хемах еще в первый день сказал, что на вас следы очень сильной магии, так что скорее всего вы либо ничего не помните, либо кто-то насильно заблокировал вам память. Это обычное дело. Так часто поступали Белые во время войны. Это не совсем обычная магия. Часто она не просто стирала память, а при попытки что-то выведать уничтожала личность маулихакти, и его приходилось убивать своим.

Я поежилась от ветра.

— Понятно, примерно что-то из этой серии я и предполагала. А почему вы мне ничего не рассказываете?

Она подняла на меня виноватый взгляд.

— Это тоже правило... Только я не имею права тебе ничего рассказывать

Я улыбнулась, едва сдержав смешок. Девочке и правда было стыдно мне это говорить.

— Дай угадаю, если я права — просто кивни. Вы ничего не рассказываете, потому что Совет может решить меня убить. А еще уже сейчас через меня может быть утечка важной информации? При помощи все той же пресловутой магии.

Она потрясенно вскинулась.

— Как ты...?

— Я просто не полная дурында, — улыбнулась я. — Все же и так понятно. Мне непонятно другое: почему мы едим по лесам и болотам, когда могли пройти порталом. Дэмиандриэль намекнул, что это якобы продиктовано заботой обо мне, но что-то я сомневаюсь в такой самоотверженности.

— Ты ненавидишь наставника? — спросила Ишима, и в ее интонации явственно проступил гнев влюбленной женщины.

Я взглянула на девушку с новым чувством уважения. Приятно было видеть, что она готова защищать его. Не знаю толком почему, но приятно.

— Нет, мне кажется, что вам очень повезло с наставником. Он благородный, и в нем чувствуется стальной характер. Меня всегда такие мужчины восхищали.

— Ты поэтому его тогда спасла? Потому что он тебе... нравится? — теперь на лице девушки проступило смущение, растерянность и капелька зарождающийся ревности.

Я рассмеялась. Такая резкая перемена настроение от пары моих слов порадовала. Влюбленность со стороны всегда смотрится немного смешно, но влюбленность юной и неопытной девушки особенно.

— Я не претендую на твоего мужчину, Ишима! — сказала я, отсмеявшись. — Просто озвучила свои мысли честно. Не думаю, что в ближайшее время влюблюсь хоть в кого-то, а Дэмиан достоин искреннего уважения.

— Даже после всего случившегося? — тихо спросила она.

— Не "даже", а благодаря всему случившемуся! — наставительно сказала я. — На нем лежит ответственность за вас и он с готовностью принял ее. За вас он может легко умереть и легко убить. Мужчина способный ради высшей цели переступить через себя и кое-какие правила разве не герой? Пока тот же Амалиэль мучился бы моральными дилеммами, ваш наставник легко залил меня той отравой ради призрачного шанса на лекарство. И сейчас он где-то на разведке не ради себя, а ради вас! И не спит он уже который день из-за вас! Уверена, что на себя ему глубоко плевать, а вот вы — очень важны.

— Ты так о нем говоришь... — протянула Ишима. — будто ты его маули.

— Я ничья, — уверенно сказала я.

Я протянула ей руку. Девушка поняла меня без слов. Быстро поднялась на ноги и помогла встать.

Когда мы вернулись к лагерю остальные уже все собрали. Лиамер помог забраться в телегу, пока Хемах перекидывался парой фраз с Ишимой. Кезеф уже пристроился за поводьями.

— Скоро ты увидишь самый прекрасный город в мире! — неожиданно сказал он с мечтательной улыбкой.

Я помнила Тимирай из своих снов, смутно, но помнила, поэтому и согласилась. Город и правда был красивым. Правда его красота никогда мне не нравилась. Мои кошмары хоть и стали нормой жизни, но я так и не смогла к ним окончательно привыкнуть. Они причиняли боль. Я страдала от того, что видела в них, и город, пусть и красивый, а тоже был частью моих страданий.

— Ты чего-то погрузнела, — заметил гном.

— Есть такое дело, — согласилась я. — Не знаю, как выбраться, вот и думаю...

— Выбраться? — не понял он и нахмурился. — Ты о чем?

Я внимательно на него посмотрела. Имеет ли смысл говорить с частью сна? Наверное, нет. И почему я так привязалась к ним. Если представить, что появилась возможность сбежать, то я не сделаю этого не из-за страха, как думала раньше, а из-за них. Пятерка и Дэмиан стали дороги мне, несмотря на то, что я постоянно напоминаю о себе о нереальности происходящего.

За последние дни много всего передумала, но ощущение некой близости с этими хактами сохранилось. Я смотрю на каждого из них и ловлю себя на том. Что могу так смотреть вечно. Они словно семья или друзья. Они стали частью моей жизни, хотя все так же несут угрозу. Но ощущение никуда не девается.

— Похоже, я, наконец-то схожу с ума, — прошептала я рассматривая аккуратное правильное лицо гнома.

— Ты это как-будто с радостью говоришь, — еще сильнее нахмурился гном. — Странная ты сегодня, может Хемаха позвать?

— А вчера была не странная? — полюбопытствовала я.

— Да ты с первого мгновения странная, — пожал плечами гном. — Но сейчас особенно.

— Просто хочется, чтобы все закончилось поскорее, — поежилась я. Внезапно стало холодно.

Вообще-то по утрам в лесу не жарко, но я не чувствовала холода от погоды, а сейчас почему-то стало зябко. Ветра не было. Но по телу пробежали мурашки. Я опустила глаза, потому что гном решительно кивнул своим мыслям и молча спрыгнул с телеги. Скорее всего, поспешил докладывать Хемаху. Меня стала быть мелкая дрожь. Пальцы задрожали, а кончики онемели как при морозе.

Странное чувство.

— Замерзла? — донеслось откуда-то.

Кивнула, и только потом открыла глаза и посмотрела на знакомый овал. Дэмиан был все так же идеален, мать его. За время пути мы все пачкали одежду, выглядели не слишком презентабельно. Мылись когда придется, ребята еще и спали на земле. А вот этот всегда выглядел идеально. Я скользнула по нему взглядом и сразу заметила напряженную спину. Он был поход на сжатую пружину в любой момент готовую... к чему? Не уверена, что хочу это знать, но соображалка подсказывала, что узнать придется.

— Устали? — зачем-то спросила я.

Длинные пальцы выразительно сжали повод, так что я услышала скрип кожи в кулаке. А конь дернул ушами.

— Я задал вопрос, — донеслось из-за дымки, но голос заставил напрячься еще сильнее.

В нем не было гнева, а была усталость, Он не столько говорил, сколько бормотал.

— Я в курсе, — кивнула я. — Звучит глупо, но у меня дурное предчувствие.

Я посмотрела на огромные деревья за спиной безликого.

— Чую, что что-то не так, — промямлила я.

— Не о чем волноваться! — уверенно заявил наставник. — В округе никаких признаков людей или магии Белых. Мы скоро уже будем на землях маулихакти, а там на нас не посмеют напасть.

Я с трудом сдержалась, чтобы не начать спорить. Я буквально каждым вздыбленным волосом на голове ощущала опасность. Она клубилась в воздухе, подобно сигаретному дыму. Будь дело в реальном мире я бы закатила скандал и заставила бы их свернуть с пути, поменять маршрут, но я в бреду. И в этом бреде со мной уже столько всего случилось, что доверять собственной интуиции — последнее дело. До сих пор не могу забыть тех жутких монстров, что привиделись вместо наставника и Хемаха. Так что, лучше помолчать.

Дэмиан протянул мне свернутое покрывало. На таких спали те из пятерки, кому не досталось место в телеге. Он возил один свернутым и притороченным к седлу.

— Почему Хемах не позаботился о твоих ранах? — спросил он.

— Он заботился, — начала было спорить я и заткнулась, потому что почувствовала как теплеет от горячей крови спина. Повязки быстро намокали. Рана опять открылась.

— Да, я чувствую запах твоей крови! — раздраженно выдал безликий, на мой изумленный взгляд.

— А я смотрю у вас одни таланты, — съязвила я.

Дэмиандриэль толкнул пятками коня и молча удалился. Не прошло и десяти секунд как появился из второй повозки недовольный Хемах и напряженный гном. Уфир не стал меня уговаривать, а просто сгреб в охапку, благо его рост это позволял. Перенес в саму повозку. И сам принялся стягивать с меня жилет, потом задрал рубашку и уложил на подушки носом вниз. Я не спорила. Похоже манеер успел сказать ему пару ласковых. Кезеф вернулся на свое место. И повозка со скрипом тронулась в путь.

Я не шевелилась, не говорила. Не хотелось отвлекать уфира от работы. Несколько минут спустя задремала.

Мне приснился огромный зал какого-то храма. Я не могла рассмотреть детали, только чувствовалась монументальность этого сооружения, а все остальное, словно в тумане. Такое бывает в некоторых снах у каждого, но общее впечатление я все же фиксировала. Про такие сооружения обычно говорят: " люди такое построить не могли!". Меня в этом зале не было. Просто я как бы была над ним, вокруг него. Этакий сторонний наблюдатель. Тишину, давящую на уши, разрушили далекие голоса. Где-то в глубине зала говорили несколько голосов.

— Изначальная Кровь, мой лорд! Мы чувствуем ее! Она совсем близко! — хором говорили они. — Позвольте, мой лорд. Прикажите нам!

— Изначальной Крови уже давно нет в этом мире, — спокойно парировал тот, кого назвали лордом.

Его голос мне сразу не понравился. Он раздражал, резал слух и бесил. Никогда не думала, что кто-то может у меня вызвать такую ярость. Но при этом стоит признать, что в тембре была сила, уверенность и что-то пугающее, отталкивающее настолько, что если бы не мой гнев я бы испытала ужас.

— Клянемся, мой лорд! — значительно тише прозвучали голоса в ответ.

Повисла пауза. Очень нехорошая пауза.

— Есть ли сила у Богов сотворить еще этих отродий? — все так же спокойно спросил лорд, только интонация не обманула ни его собеседников, ни меня. Этот лорд был в ярости. Такой ярости, в порыве которой легко убивают.

— Не-ет, — сдавленно ответил уже не хор, а один голос. — Уже давно, нет, мой лорд! Их Боги слабы. У них нет сил сотворить Начало Начал...

— Тогда почему вы лжете?!

— Не знаем, — простонал хор, явно сквозь боль. — Не знаем, но Кровь чувствуется, мой лорд!

И снова повисла пауза. Я вспушивалась, казалось, что если поднапрячься, то я смогу расслышать мысли этого некого лорда. А еще было чувство, что крайне важно услышать все из этого сна. Чувство эмоционального напряжения щекотало сознание, так бывает когда играешь в компьютерные игры: вроде бы тебе ничего не грозит, а все нервы стоят дыбом и орут об угрозе за следующим поворотом.

— Хорошо! — наконец, произнес лорд. — Я верю вам. Найдите его. Принесите мне его голову! А если — нет...

Зала содрогнулась, как от толчка землетрясения. По большим плитам пола пошли широкие трещины.

Жуткий треск ломаемого гранита плавно перешел в мой крик. Я проснулась в телеге. Кезеф криком пытался сразу и лошадей успокоить, которые испугались моего вопля и узнать у Ишимы, что там такое со мной. Девчонка же трясла меня за плечо и перепугано кричала не хуже разгневанного гнома. Шум, гам. Переполох, — и все из-за меня. С одной стороны мне стало стыдно, а с другой — смешно.

Ощущение реальности кошмара и того, что этот диалог предвестник чего-то очень плохого не оставлял пару часов. Я забилась в уголок телеги, укуталась в несколько покрывал и пыталась унять дрожащие руки. А еще преследовало жуткое ощущение дежа вю. Я уже испытывала эти ощущения от чьего-то голоса раньше, только никак не могла вспомнить, где и когда.

Лес плавно перешел в болотистую местность. Большие пространства равнин с зарослями высокой травы и мелкими лужицами были окружены со всех сторон растущими холмами. Чем дальше мы продвигались по сухим участкам, тем больше становились холмы вокруг. Пейзаж, надо признать, более чем унылый. Даже несмотря на яркость и обилие зелени от этих мест веяло тяжестью. Хотя, вполне возможно, это меня одолевали тяжелые мысли.

Кезеф назвал эти места "болотами", но у меня они таких ассоциаций не вызвали. Скорее всего из-за того, что я еще не разу не видела болот. А само это слово рисует в памяти многочисленные печальные сцены, как путники увязают в трясине. Впереди нашей телеги ехал Дэмиан. То и дело его конь резко останавливался, а всадник прислушивался к редкому пению птиц. Пятерка шумно переговаривалась и шутила. Гном пару раз заставил засмеяться даже вечно серьезного уфира.

Только манеер не сказал за несколько часов ни слова. После полудня мы устроили привал с обедом и провозились с отдыхом лошадей и нашим питанием часа два. До заката было еще далеко, но небо затянуло серыми тучами так, что солнце полностью пропало из вида, а природу накрыл полумрак.

Ишима задумчиво рассматривала фигуру безликого, когда я решилась на вопрос:

— Иш, а снять оковы сможет только ваш наставник?

Она вздрогнула и посмотрела на меня так словно впервые увидела, потом моргнула, как будто не поняла о чем я спрашиваю и только затем отвлеклась от своих грез.

— Я думаю, да. Но лучше спросить у него самого, — неуверенно сказала она.

— О чем спросить? — требовательно донеслось из-за моей спины.

Я подпрыгнула. Я ехала привалившись боком к одному из бортов телеки. Ткань, которая заменяла крышу свернули и закрепили над бортом. Оказалось, что наставник уже некоторое время ехал за моей спиной, сбоку от нашей телеги, а я об этом не знала. Похоже так погрузилась в собственные ощущения, что потеряла связь с реальностью.

При мысли, что я снова начинаю воспринимать свой бред, как реальность пришлось отвесить себе мысленный подзатыльник.

— Оковы на черной магии. Только вы можете их убрать?

Овал с живым рисунком повернулся ко мне.

— Тебя что-то не устраивает? — вкрадчиво и с очевидной угрозой спросил наставник. — Если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы напасть на нас — я убью тебя. Если тебя что-то не устраивает в нашем пути, то нет ничего проще, Хемах легко исправит все неудобства. Он просто усыпит тебя до приезда в Тимирай. Что-то еще?

Я поежилась от очередного приступа дрожи. Сжала пальцы в кулаки и скривилась от рези в спине. Из-за того, что меня был озноб приходились неосознанно напрягать спину, и от этого она слегка напоминала о себе.

— Угрожаете вы красиво! — чужие заслуги всегда умела признавать. — Но, я спросила не об этом.

— А почему тебе это так стало интересно? — еще сильнее напрягся Дэмиан.

Я посмотрела в небо. Потом на старую телегу и напряженное лицо Лиамера, который пристально следил за нами, потом мельком глянула на гнома. Тот, хоть и делал вид, что не слушает наш разговор, но все равно тоже заметно напрягся.

— Пытаюсь понять законы вашей магии, — уклончиво начала я.

— А себя ты, значит, к маулихакти не относишь?

— Вопрос моей расовой принадлежности не в моей компетенции, — пожала плечами я. Надеялась, что иронию в голосе безликий уловит. Не уловил. Пришлось спросить по-другому: — Я просто тут подумала: а что будет, если вас, ну скажем, убьют? Магия рассеяться или я так и останусь с этими тисками? Или может есть другие способы убрать оковы?

— Я уже говорил, что их смогу снять только я! А знаешь, мне очень не нравятся твои вопросы...

— А вы их вообще снимать будете? — не обращая на интонацию внимание снова задала вопрос.

— Нет! Сила внутри тебя опасная для всех нас, для твоих сородичей, для любого. Я не допущу угрозы городу. Если они причиняют тебе боль, то смирись. Или ты чувствуешь, как пламя поживает тебя?! — спохватился манеер.

Ишима испуганно охнула, правда тихо, еле слышно, и не отодвинулась подальше от меня. Эта девочка зарабатывает плюсы в моих глазах просто не по дням, а по часам. Я же пристально всмотрелась в безэмоциональный овал. Интересно, а какого ответа он ждет? Что я скажу, будто чувствую как теряю душу? И тогда, конечно, меня тут же обезглавят. Причем клинками, которые так мне понравились. Или же он, как маленький ребенок, надеется, что я его ободрю: "Не волнуйтесь, я не превращусь в чудовище, которое сожжет весь город!". Нет, я бы могла. Но вряд ли он мне поверит.

Я вздохнула.

— Я чувствую, что...

Договорить не получилось. Меня затрясло. Чувство опасности превратилось в истерию. У меня было ощущение, что я в подворотне, бежать некуда, да и не дадут, а на встречу мне идет мой убийца. Это ощущение было настолько реальным, что я сжалась в комок. Горло скрутило спазмом, а лицо я инстинктивно прикрыла руками.

Небо потемнело резко, буквально за несколько секунд мы оказались в полумраке. Лошади занервничали. Пятерка тоже. Я услышала как к безликому поехал Хемах.

— Что...? — начал было он.

Приказ Дэмиана легко перекрыл шум поднявшегося ветра и ржание лошадей.

— Некроманты!

Я была так удивлена, что недавний страх тут же забылся. Некромантов я и раньше встречала в своих кошмарах, но относилась к ним примерно так же как и к эльфу. Только если остроухий был для меня светлой, красивой и где-то даже романтичной сказкой, то некроманты — ужастиком.

Я выскочила из телеги. Кезеф и Ишима отвязали лошадей и теперь держали перепуганных животных в поводу. Голубоватая сфера накрыла нас всех большим куполом на несколько десятков метров диаметром. Ко мне спешил Лиамер и Амал. Дэмиан стоял уже без камзола, его коня удерживал Хемах. Все действовали быстро, как по отрепетированной схеме. Телеги и вещи были брошены, а пятерка быстро скидывала с себя плащи и камзолы, оставаясь только в жилетах и водолазках.

— Откуда здесь некроманты?! — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Лиамер.

— На этих болотах уже больше века не видели нежить! — вторила ему Ишима. К моему немалому удивлению в голосе девушки не было страха, только раздражение.

— А Велер ведает, — ответил эльф и выразительно покосился на меня.

Я же высматривала за пределами круга некромантов. Страх сменился почти детским восторгом, с огромным трудом удавалось удерживать себя на месте и не прыгать с улыбкой. Почему-то тело наливалось знакомым предвкушением боя. Точно такие же чувства были у меня перед нападением Белых. Осознание схожести ощущений под кожей меня насторожили, но подумать времени не было. По каким-то причинам меня тянула в драки. Мне они казались не опасными и смертельными, а захватывающими и необходимыми. Душу за мгновение охватывал азарт, хотелось ринуться в гущу событий. Но, с чего вдруг я стала такой? Полное отсутствие инстинкта самосохранения я еще могла понять, но такую зависимость от получения тумаков — нет! Откуда эта страсть к адреналину? Мне вспомнились мои переживания в первый день, тогда я опасалась, что по примеру многочисленных попаданцев захочу крови или плоти людей, что за выносливость тела придется платить, только вот тогда я не предусмотрела, что плата может быть нестандартной. И кажется я начала понимать в чем она состоит — мне нужны враги и нужны их смерти, так словно я победоман. А можно ли сравнить мое нетерпение с вампирской жаждой крови или потребностью оборотней в людских сердцах?

" Да ты фентези-наркоман! — подытожила мои мысли сообращалка. — Это даже хуже, чем просто суицидальные наклонности камикадзе!"

— Лиамер — ты остаешься с Амалиэлем и Никой. Головой за них отвечаешь!

Человек со шрамами кивнул и подошел ко мне еще на шаг ближе.

— Амалиэль — в бой не вступать!

— Как же так! — возмутился перебинтованный эльф.

— Заткнись! — рявкнул манеер. — Увижу, что призвал магию — сам убью! Тебя Ника спасла ценой своей магии, так что если ты такого дара не оценишь, я это сделаю за тебя! Ты вернешься к Коуму живым, даже если мы все здесь останемся! Понял меня?!

Эльф потрясенно смотрел не на манеера, а на меня. Я только развела руками.

— Да, наставник, — эльф уважительно склонил голову.

— Ишима, ты — бой с воздуха! К земле даже не приближайся, ясно?

— Да! — вытянулась девушка.

— Кезеф — примешь удар этой гнили на себя первым!

— Слушаюсь! — отозвался серьезный как никогда прежде гном.

— Хемах — страхуешь ребят! — тем же командным голосом велел безликий.

Уфир подошел ближе.

— Дэмиан, я не думаю, что это хорошая мысль! Они первым делом бросятся на тебя, потому что ты источник наибольшей опасности! Не нужно этого глупого геройства.

— Ты смеешь оспаривать мои приказы? — прошипел манеер.

— Я не оспариваю, — поднял руки краснокожий. — Но если мы потеряем тебя в двух шагах от Тимирайя, сам знаешь, что будет! Не глупи, подумай. Будет лучше если я останусь рядом с тобой.

Я шагнула к Дэмиану и ухватила его за локоть, то повернулся ко мне. Меня же уже так трясло, что выговаривать слова получалось с трудом.

— Что с тобой? — спросил он разглядывая мое лицо.

Если честно, даже думать не хотелось, как я сейчас выглядела.

— Снимите оковы!

— Нет! — он попытался выдернуть свою руку и отойти от меня, но я держала его так словно от этого зависела моя жизнь. В сущности так оно и было.

— Снимите! Я даю слово, что смогу сдержать пламя! Снимите их сами или это сделаю я!

— Ты не сможешь, — самоуверенно заявил этот гад.

Но, у меня было другое мнение. Когда я забрала искры из его руки они, пусти и с чудовищной болью, но прошли его шит внутри меня, значит и проврать их можно. Другой вопрос, что для меня это будет очень и очень бо-бо!

— Уверены? — уточнила я.

Ощутимая пощечина обожгла правую щеку.

— Перестань лезть куда не просят! — повысил голос безликий. — А если попытаешься разорвать оковы — я просто тебя усыплю! И не смей мне угрожать!

Я дернулась от удара, но руку не разжала, просто повернула голову. Заложило уши. Вдох — выдох. У моему искреннему возмущению очередное рукоприкладство безликого не вызвало во мне никаких эмоций, словно ничего и не было. Боли от удара я практический не ощутила, хотя если учитывать, как дернулась голова, он был приличным. Либо я скрытая мазохистка, чего раньше за мной не водилось! Либо, у этого тела свое представление о том, что плохо, а что хорошо.

По каким причинам манеер принял такое решение мне было плевать, сейчас. Потом я с него семь шкур спущу за недоверие, но сейчас я старательно обдумывала все варианты, а их было не так много. Впрочем, решение я приняла еще до обращения к безликому. Просто, с чего-то вдруг подумала, что его помощь мне нужна.

Я медленно подняла голову, посмотрела на свои побелевшие от напряжения пальцы на его руке, потом на застывшее лицо Хемаха, который, к слову, не сделал даже попытки остановить Дэмиана, хотя все последнее время вел себя как курица-наседка. Я была права — в конечно счете, они слуги, друзья и подчиненные своего господина, как бы хорошо не играли в дружбу со мной.

Я для них никто, но почему же для меня так важно, чтобы они были в безопасности?!

"А может они — это только повод, чтобы оправдать свою кровожадность? — издевательски предположила моя соображалка. — Что-то не припомню я, чтобы ты сильно рефлексировала из-за трех убитых Белых, а они ведь люди, такие же живые, как и эти шестеро!"

— Может, и повод, — покорно прошептала я самой себе под нос.

Посмотрела на остальных. Никто не сделал и шага в нашу сторону. Никто не удивился поступку манеера. Все просто стояли с непроницаемыми лицами.

Не глядя на овал наставника я разжала захват и отошла к Лиамеру и Амалиэлю.

В голове не было мыслей, не было эмоций. Была решимость. И еще странное чувство, которое я не могла понять. Ощущение некоторого предательства что ли... Я знала, что эти шестеро мне не друзья, знала, несмотря на все слова и внимание ко мне. Но почему-то где-то глубоко внутри появилось ощущение старой боли. Я не знала за что именно злюсь, но было чувство, что в меня уже не верили хакты, не доверяли и этим, когда-то очень давно причинили много боли. Странное состояние, когда понимаешь, что к тебе вроде бы отношения не имеет, и все же исходит из самых глубин твоей собственной души. Я знала, что они придадут меня, и потому изначально не верила, даже когда спасли жизнь, даже когда наблюдала их выражения чувств. Я для них никто — это факт. Но они для меня — кто-то. Они важны! А вопросы: почему, как и зачем оставим до лучших времен и собеседников.

— Мне было с тобой весело! — донесся до меня голос Кезефа. Гном, как оказалось уже некоторое время был в шаге от меня.

Я моргнула, оглядела еще раз его желтовато-зеленоватое лицо. Все-таки очень странный цвет кожи. И многозначительно сощурилась:

— Прощаться вздумал? — поинтересовалась я. — Никто сегодня не умрет! Как же вы меня все достали с вашим вечным пессимизмом!

Гном рассмеялся, но его глаза оставались печальными и внимательными.

— Конечно, никто не умрет, Ника! — уверенно ответил он, но не улыбнулся.

Я махнула на гнома рукой. Сфера окружающая нас увеличилась в размерах и стала почти незаметна. Я внимательно всмотрелась в прозрачную дымку. Потом посмотрела на готовящийся отряд. Дэмиан и Хемах отдавали последние указания. С момента приказа прошло не больше трех минут, а казалось что минула вечность. Я откуда-то, знала зачем нужна эта сфера. Это был щит, но не от некромантов, а от нас. Безликий установил его, чтобы не пропустить излучения нашей магии. Он все еще хотел скрыть нас от Белых.

— Ипостась не менять без моего приказа! — донеслось до меня.

Я вздохнула и прислушалась к себе. В груди потеплело. Черное пламя отозвалось мгновенно. А вот красного не было. На его месте словно образовалась бездонная дыра из глубин которой веяло холодом. Моргнула передернула плечами, чтобы отвлечься от ощущений и вновь углубилась в себя. На этот раз попыталась пробудить в себе то чувство, которое заставилось пальцы превратиться в когти. Тело откликнулось еще быстрее магии. Дрожь ожидания боя, словно перешла в руки. Легкое покалывание — и появились длинные узкие когти. Я наклонилась и провела одни по мелкой травке. Стебли срезало без каких-либо усилий. Я едва не хлопнула в ладоши от радости, удержалась чудом от такой глупости.

Пусть я без магии, но оружие у меня есть!

Земля под ногами дрогнула, замерла, а затем медленно завибрировала, словно дышала. Лично у меня складывалось ощущение, что я стою на водном матрасе, а не на твердой почве.

Вокруг купола, метрах в тридцати от меня показались силуэты. Визг Ишимы за спиной сообщил, что и с их стороны появились гости. Вокруг нашего пяточка из влажной болотистой почвы вылизали тела. Выглядело это скорее мерзко, чем страшно. Все-таки кинематограф не лишен в этом вопросе некоторого изящества. Трупы в кино более аккуратные и чистенькие.

Земля сама выталкивала из себя десятки странных существ. Если не приглядываться, то это нечто было похоже на собак. Только вместо шерсти или ее остатков вокруг гнилых, рваных ран было что-то похожее на чешую. Морды вытянутые, клыки внушительные, верхние доставали до ноздрей, которых, кстати было четыре. А нижние зубки доставали до подбородка. Длинный хвост, как у варана. Лапы с тремя когтями. А в довершении всего у этих тварей было по четыре глаза, в глубине которых горел красно-серый огонек. Зомби-псины вылезали молча, только влажная почва издавала какие-то звуки. Их было много, но ни одна не переступала некой границы круга, в который они сами нас и заключили. Порыв ветра принес с собой такую гамму ароматов, что меня едва не стошнило.

— Это что за...? — прохрипела я.

— Когда-то это были шароузы, — тихо ответил мне Лиамер.

За спинами восставших трупов стоял мужчина в темно-серой мантии. На рукаве у него был вышит странной формы кинжал с кривым отверстием в центре клинка, что как бы превращало его в два. Он вскинул руку — и трупы зверей замерли, повинуясь ему. Из-за глубокого капюшона его лица было не видно, но широкая ладонь и серой перчатке и мощная грудь, которую даже мантия не могла скрыть, выдавали в нем мужчину.

Он опустил руку в приглашающем жесте джентльмена.

— Дети Чуждых Богов, нам нужна лишь Чистая Кровь! — его голос был глухим и тяжелым, как из колодца. — Отдайте нам ее добровольно — и мы сохраним вам жизни!

— Вот уж не ждала нашей встречи так скоро! — ухмыльнулась я, старательно сдерживая рвотные позывы от запаха и пейзажа. Мне пришлось повысить голос, потому что ветер заглушал. Мне не хотелось додумывать что еще кроме мелких капель болотной водички попадает мне на лицо благодаря его порывам. — Насколько я помню, некроманты — это люди. Ты человек?

Безликий оказался рядом, но не перебил, просто остановился за моей спиной.

Мужчина руку опустил, обошел один из своих трупов и шагнул ближе ко мне, хотя все еще на достаточном расстоянии. Просто вышел вперед.

— Да, — глухо ответил он. — Человек.

Я театрально вздохнула. Адреналин в крови, или что там у меня вместо него, и крови заодно... буквально разрывал на части. Хотелось игры, смеха, хотелось смертей. Жуткое состояние полной неуязвимости и, что греха таить, сумасшествия.

— Идем с нами, Чистая Кровь, — воззвал ко мне некромант глухо.

— Кто сейчас ваш господин? — вмешался Дэмиандриэль. — Раньше это были Белые, но нашивка на твоем плече не их кланов.

Некромант двинулся ко мне и остановился в нескольких метрах от границы щита.

— Ты слишком много знаешь, Сын Чуждых! — пророкотал некромант и его сила прошлась по моему лицу и шее как колючий ветер. Его сила не была мне угрозой, весь посыл был адресован безликому. Меня лишь немного задело, но этого хватило, чтобы оценить силу местных некромантов. Эти существа умели воздействовать на разум как никто другой.

Если бы я была нормальной, то несомненно испугалась бы, но сейчас я была явно не в себе, поэтому даже не моргнула от его попытки на меня повлиять. Мне подобное снилось так часто, что даже скучно проходить это еще раз. Грудь пекло. По позвоночнику прошлось чувство узнавания. Невидимая схватка магов уже началась. Некромант атаковал Дэмиана, а тот защищался.

Я быстро огляделась, в поисках поддержки, помощи, ведь кто-то должен помочь манееру. Оказалось вокруг нас было не просто несколько трупов и один некромант. Мантий было больше десятка, просто остальные держались в противоположенной стороне. Пятерка была сбита в кучу и уже вовсю дралась с трупами. Как я это упастила?

Как-то незаметно отряд медленно разделяли на два. Так мне казалось из-за всполохов магии вокруг сражающихся. Щит Кезефа был куда плотнее всего, что я видела раньше от этой шестерки. Опаснее был только тот прожектор бирюзы, которым вырубил меня манеер. Но все равно, такое положение дел — это плохо!

— Они умрут, Чистая Кровь, если ты не пойдешь с нами! — проговорил некромант, будто прочтя мои мысли.

— Так чьи вы псы на этот раз? — повторила я вопрос. Мне казалось крайне важным услышать ответ. Не просто так Дэмиан задавал именно его.

Я уставилась на своего противника, мысленно прикидывая отпущенное мне время. Интересно, успею ли я отрезать ему голову когтями до того, как меня сожрут его трупы?

— Ты можешь убить меня, но они, — некромант указал на хактов за моей спиной, — все равно умрут. Я чувствую их страх. Одно мое слово и проклятье поразит всех! Ты хочешь ненужных смертей?

Я медленно обернулась и посмотрела на безликого, на пятерку. Потом повернулась к некроманту. И безразлично пожала плечами.

— Мне интересны ответы на вопросы! — ответила я. — Чьи вы слуги?

Я задала вопрос и вспомнила свой сон или ведение. Вспомнила голос, который приказал меня найти.

— Его, да? — прошептала я.

Некромант понял о ком я. Замер... и взмахнул рукой.

— Всех убить! — скомандовал он остальным. — Ее взять живой!

Темная дымка сорвалась с его пальцев и забила мне нос, рот и глаза. Я инстинктивно прикрыла рот рукой и согнулась в приступе кашля. Рука некроманта потянулась ко мне, но не успела схватить. Я отсекла ее одним движением. Когти легко разрезали ткань одежд и плоть, лишь чуть замедлились на кости, но на это не спасло некроманта. Он отпрянул, зажимая обрубок вместо руки. И в этот момент из-за моей спины выпрыгнул Дэмиан. Его странные клинки незаметно отделили голову от тела. Я даже рассмотреть удар не успела. Манеер приземлился в гуще трупов, уже обступивших меня, и успел несколько раз ударить по конечностям зомби, пробить головы, как все они стали осыпаться темным пеплом на низкую траву.

Мне не было интересно, я не ждала указаний от манеера. Я вообще видеть его не хотела. Бросилась бежать к следующему некроманту. Уходить от ошметков, которые сила хактов разносила во все стороны, после каждого удара магии, было просто. Мне вообще сейчас было все просто и легко.

Трупы двигались слишком медленно для меня, но я пересмотрела достаточно кошмаров, чтобы хорошо знать, что будет если хотя бы один ухватит меня. Эти тела, хоть и казались просто гнилыми ошметками, на деле каждый легко мог разорвать меня на части. Да и зубки...

Ко мне кинулись сразу две твари. Я с ором едва успела увернуться. От рывка влево, под немыслимым углом засаднило спину. Земля под правой ногой поползла от моего веса и я едва не упала. Очередное напряжение спины, чтобы сохранить равновесие и теплая струя начала греть крестец, то что ниже, и ноги.

Зомби невероятно громко взвыли, зарычали, хотя эти звуки были больше похожи на горловой рык. Они реагировали на мою кровь, а раз это первый рык за бой — значит все, еще живы. Я не пыталась рассмотреть ребят или позвать на помощь. Не имеет это смысла. Сейчас я сама за себя, а они сами за себя. Некроманты пришли за мной и я знаю кто приказал им это.

Найду и убью!

Когти спасали меня. Они отделяли сначала конечности, а когда труп падал, то и голову. Сколько я так скакала, уворачивалась от поднятых чудовищ? Не знаю. Знаю только, что спина онемела окончательно. Отблеск металла успела заметить даже не чудом, а провиденью благодаря. Развернулась на девяносто градусов. И широкий прямой меч вместо моей тушки вошел в раскрытую пасть очередного трупа.

Тут же с другой стороны налетела очередная. Труп ухватил меня за бок и рывком уложил лицом в землю. Как вышло у зверя не сжать в прыжке челюсти, и не вырвать у меня кусок мяса — не знаю. Но, команду: "взять живой" шароуз выполнил мастерски. Другие монстры моментально окружили нас плотным кольцом. Мужчина выдернул меч из головы своей же нежити и отшвырнул в сторону. Я пыталась вырываться, но труп ухватил и зафиксировал меня так, что вырваться не было никакой возможности. К тому же рядом стояли такие же зомби.

Некромант скинул капюшон — и я увидела лицо сравнительна молодого мужчины с густой короткой боротой и с непонятной татуировкой на правом виске. Небольшие карие глаза смотрели хищно и алчно, как коты на охоте.

Он шагнул вплотную к нам с зомби, присел и сделал жест, как будто хотел приобнять за талию, запустив свою правую руку под лапу зомби. Его пальцы без труда нашли рану на спине, а в следующий миг я взвыла. Из глаз полились слезы. Боль была огромная. Похоже некромант решил свести к нулю все труды Хемаха за это время. С меня снова сдирали кожу. Я забилась в тисках трупа, прекрасно понимая, что от этого только больнее себе делаю.

Мужчина поднес окровавленную руку к своему лицу и с наслаждением облизал пальцы, высасывая мою кровь из ткани перчатки, как сок. Меня бы от этой картины стошнило, если бы не пустой желудок. От боли у меня плыло в глазах и было трудно дышать.

— Я хочу твоей крови! — упоенно сказал некромант.

Он одним рывком порвал рубашку и вцепился обычными, человеческими зубами мне в правую ключицу. Наверное, будь он вампиром я бы орала сильнее, но и от укуса обычными зумами мне хватило. Я заходилась в крике, но при этом была будто парализована его укосом, не могла пошевелить и пальцем. Истошный вой, скоро перешел в хрип. Моя кровь выливалась у него изо рта и впитывалась в землю около моего лица. Тело расслабилось, а сознание уплывало, как я не старалось его не потерять. Некромант от этого, кажется, только сильнее завелся. Придвинулся еще ближе, стараясь еще глубже укусить.

Шипы на ключице и где-то в области лопатки разрезали ему череп и шею на множество аккуратных кусочков, а через несколько секунд толпа зомби вокруг меня стала пеплом. Я поднялась на колени рядом с уже обезглавленным трупом некроманта и... рассмеялась.

Из прошлых воспоминаний о снах вынесла, что нельзя убивать некроманта медленно. Нельзя допускать, чтобы он успел выпустить посмертное проклятье, поэтому пришлось наступить на горло своим желаниям и поддаться ощущению боли. Но за все время, что я в этом аду я уже столько страда, что укус стал несущественной болью. И мне удалось одной, без магии убить некроманта. Победа достойная гордости за себя.

В ушах слегка шумело, а в горле першило от собственных воплей. Как не странно, но эти мелочи приносили куда больше дискомфорта, чем раны. Крови я потеряла, наверное, много, но других трупов это почему-то не волновало. Ко мне никто не приближался.

Рев Хемаха, душераздирающий, полный отчаянья легко перекрыл все прочие звуки.

— Манеер! — вторил этому воплю крик девушки-птицы.

Голос Ишимы был слегка искажен, словно кричала не она, а большая птица.

Я подняла голову и увидела как ко мне пытался пробиться Дэмиан. Он в окружении искрящихся потоков от своих клинков пытался пробиться сквозь трех некромантов. Но, смотрел он на меня, а не на противников.

Терялась от незнания впотьмах? Теперь смотри...увы и ах — 8

Никакое добро не лучше друга.

(Менандр)

За ним я увидела уфира, которого свалили на колени трупы. Они вгрызались в краснокожего, дробили ему кости. Ишима кружила над ними и пыталась отвлечь внимание некромантов на себя, но это было бессмысленно. Некроманты знали, кто в нашем отряде самый опасный и давили его магией. Я отчетливо рассмотрела, как готовились проклятья.

Время замедлилось. Я увидела усталые глаза Дэмиана, сквозь дымку его маски. Видела, что на нем ран куда больше, чем на мне. Понимала, что он не призовет магию, читала решимость в глазах. Откуда-то знала и то, что этот короткий бой мы проигрываем. Понимала, что манеер не успеет отразить силу, которая ударит со спины. Не понимала я только одного: почему он так рвался ко мне? Ведь он видел, что я убила некроманта, смысл спешить ко мне, когда все уже кончено?

Слова всплыли в памяти сами собой. Решение я даже не понимала, для меня просто нет иного пути.

— Серлес вирья тхве! — прокричала я над полем. Это не было заклятьем, не было магией. Это были слова, которые когда-то давно произносили добровольные жертвы культа некромантов: 'Возжелаем мощь крови!' Я практически разрешила им взять меня себе в трофеи.

От удивления застыли все. Трупы перестали терзать Хемаха. Некроманты потеряли концентрацию, дым магии стал таять в воздухе так и не сформировавшись в полноценное проклятье. Краем глаза заметила, как Лиамер с эльфом на пару отбивались от зомби, пока гном удерживал магию некромантов щитом. Самих же оставшихся некромантов с воздуха обстреливала Ишима красными сгустками своей магии. Она была достаточно далеко, и я не могла понять, что именно она делает. От моего крика все кто был жив уставились на меня, а трупы прекратили свое наступление и замерли.

Я успела заметить, как расширились глаза Дэмиана. Его пальцы разжались и один из клинков полетел на землю, но замер в воздухе, впрочем как все вокруг меня. Пространство дернулось, чуть исказилось, как воздух над пламенем костра, и замерло, остановившись. Все, кроме меня, остановилось, словно стоп-кадр в фильме!

Я растерянно застыла, потом стала озираться, но все кроме меня стали статуями. Время остановилось. Около одного из противников Дэмиана материализовался тот самый призрак маули, что исказил пространство при знакомстве. Его я почему-то узнала сразу, хотя обстоятельства нашей встречи пугали меня до чертиков.

Если в прошлый раз он показался призраком, то сейчас был более чем материален. Он был похож на меня внешне и теперь я точно знала — такие как я тут все-таки имеют место быть. Мужчина был выше меня на голову. Мощное, натренированное тело обтягивала идеально скроенная форма маулихакти. Она была похожа на ту, что выдали мне. Простоя рубашка, узкие брюки и сапоги. Без камзола и знаков отличия. На руках, лице и воротнике на голове имелись крупные давно зажившие шрамы.

Маули потянулся, как будто только что встал с постели, размел шею. Потом деланно огляделся вокруг. Обошел некроманта, который уже выпустил из небольшого медальона, зажатого в руке, заклятье. Магия застыла в воздухе густым туманом, не достав до манеера пары метров. Всех этих деталей я сначала не заметила, в пылу боя, а сейчас рассмотрела в подробностях. Если бы этот маули не появился, Дэмиан был бы мертв. Я в этом была уверена.

Маули тем временем подошел ближе к облаку заклятья, хмыкнул, и стукнул по нему двумя пальцами, как стучат по стеклу. Магия беззвучно распалась. Я наблюдала за его действиями просто открыв рот.

Мужчина двинулся ко мне той же легкой походкой, беззаботно огибая сражающихся противников с грациозностью гимнаста. Не дойдя до меня метров пять он резко припал на одно колено и вогнал правую руку по локоть в землю. Чуть нахмурился и выдернул ее. Кожа почернела и покрылась волдырями. Я охнула. Он лишь встряхнул курой и она стал прежней, только, то место в земле, куда вошла ладонь стало пепельного цвета, трава и земля за секунду высохли и стали клочком пустыни.

— Ух, еле успел! — облегченно проговорил он, и повернулся ко мне. — Согласись, было бы печально, если бы манеер погиб, да и тебя потерять... — он состроил гримасу, как будто проглотил лимон.

— Меня? — не поняла я.

— А ты не поняла? — удивился маули.

Он повернулся в сторону отгруженной зомби тройки. Указал куда-то за спины кучи зомби. Я присмотрелась и увидела еще двух в серых мантиях. От них в воздухе шла тонкая вибрирующая нить и уходила в землю между мной и Дэмианом.

— Мгновенное Тление, — произнес маули. — Древняя магия. Применялась еще в те времена, когда в мире было множество Первых.

Взгляд воина затуманился. Лицо приняло печальное выражение. Мыслями он был далеко, и воспоминания наводили на него приятную тоску. Я тоже затаила дыхание, не зная, как реагировать на появление призрака. Маули вздрогнул, встряхнул головой, так что его фиолетовые волосы волнами рассыпались по широким плечам. Повернул ко мне красивое лицо, несмотря на шрамы его черты притягивали. Наверное, при жизни этот мужчина пользовался большой популярностью у дам. Я тоже попала под его очарование. От него веяло защитой и безопасностью. Всем тем, что хочет видеть в партнере женщина, не имеющая обостренного феминизма в крови.

Он отвесил мне чинный глубокий поклон, потом грациозно выпрямился и протянул руку. Я вложила свою измазанную в грязи и крови ладонь в его пальцы. Он аккуратно и крайне тактично ее поцеловал. Я почувствовала и его прикосновение, чуть шершавой фиолетовой ладони и касание его прохладных губ.

— Позвольте представиться, Милая Победа. Я Накириэль, Первый из Первых, дух-хранитель чертогов богов. И ваш верный слуга, учитель и...надеюсь, возможно, в будущем, друг!

Я моргнула, не сдержалась и охнула.

— Но вы же призрак! — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Именно, маулэя! — улыбнулся он, отпуская мою ладонь. — Моя последняя жизнь в материальном теле на Достэе закончилась около пяти тысяч лет назад. С тех самых пор я страж Первых. Когда все они пали я стал хранителем для чистокровных. Но, — он тяжело вздохнул, — пришли времена, когда и чистокровных не осталось. Моя связь с материальным стала угасать.

Он неожиданно весело улыбнулся, и плюхнулся на какую-то незаметную кочку около меня. Жестом предложил сделать мне тоже самое. Я опустилась на колени. Он радостно подмигнул.

— Я почти смирился со своей судьбой, но пришла ты, Милая Победа!

— Не зовите меня так! — попросила я. — Меня зовут Ника.

Он поднял руки, показывая мне темно-фиолетовые ладони.

— Как вам будет угодно, маулэя! — обращаясь ко мне уважительно он произносил слова с большой долей иронии, если не откровенной издевкой. — У всех нас свои недостатки, маулэя. — шутливо продолжил он. — Ты, например, вообще не из этого мира!

Я замерла. Это уже совсем не походила на кошмар! И меня это пугало даже больше, чем остановившееся время.

Его глаза всматривались в мои очень внимательно. Лицо стало серьезным.

— Ты думаешь, что все это, — он театрально развел руками, — лишь наваждение, потому что в той жизни, что ты помнишь, — его палиц ткнул меня в лоб, — вот тут не было ничего подобного?

Я молчала, не дышала, потому что, честно говоря не знала, что делать в такой ситуации. Дух вздохнул.

— Дай угадаю. Поправь меня если окажусь не прав. В том мире, что ты помнишь, в той твоей судьбе, не было таких как я. Там совсем иной мир, иные правила. Там, наверное, и магии не было, так?

Я неуверенно кивнула.

— Тогда тебе несовсненно будет трудно принять то, что я сейчас скажу, — его глаза очень серьезно, и вместе с тем сочувственно смотрели в мои. — На самом деле твоя судьба, все твои судьбы, за исключением может быть последней, были неотрывно связанны с Достэей! Ты маулихакти и всегда ею была. Многие века ты рождалась и умирала в этом мире. Ты служила Бережене и Велеру. Это тело, эта раса, эта сила внутри тебя — вот твое истинное естество!

— Но я...!

— Не перебивай! Да, сейчас ты не помнишь всего, и тебе трубно принять реальность, потому что она слишком сильно отличаешься от того, к чему ты привыкла. К сожалению, у меня нет возможности пробудить твою память о прошлых воплощениях. На это способна только Бережена. Лишь по ее воле ты вспомнишь этот мир, как свою родину. Но я могу иначе доказать тебе, что это твой настоящий дом. Перед тем, как оказаться здесь ты повстречала Великую Матерь или кого-то из ее посланниц. Она или они и переправили тебя суда, сотворили тебе новое тело и сделали его не просто сильным, а Первым! Ты — ее дар нашим богам, всем маулихакти. Она отыскала тебе среди миров и отправила домой, чтобы ты не допустила гибели расы, да и всего мира в целом. А я здесь для того, чтобы не допустить твоей смерти сейчас.

Я открыла было рот заспорить, но пришлось его захлопнуть, потому что я моментально вспомнила старушку, которая показалась мне вовсе не старушкой, в кроссовках и цветастой юбке.

— Есть и еще кое-что, — с понимающей улыбкой сказал маули. — С тех пор как ты здесь, скажи, ты не чувствуешь странности внутри?

Он положил руку себе на область сердца. И посмотрел на меня.

— Ты не чувствуешь потребности вмешаться? Потребности что-то сказать или сделать, когда все твоя логика кричит о том, что следует молчать? Ты не чувствуешь внутренней борьбы, словно в тебе два разных ума?

Я вся сжалась в комок. Накириэль удовлетворенно кивнул.

— Все Первые должны защищать остальных. Это их долг и высшая цель. Великая создала тебя такой, какой ты когда-то была. Она вытащила из памяти твоей души воспоминания о жизни в теле Первой и создала тебя заново, но твой ум помнит лишь последнее воплощение. Ты в новом теле, в новом мире, но пытаешься мыслить как привыкла. От этого и странность мышления.

Я вспомнила все свои мимолетные порывы встать на защиту маулихакти, броситься на защиту ребенка и еще кучу странностей, которые меня беспокоили все это время. Внимательные глаза маули следили за моим лицом, и похоже, даже мысли читали. Мне хотелось сказать ему, что он ошибся, но внутренне я чувствовала, что он говорит правду. Каждое его словно попадало в точку и объясняло абсолютно все, что так меня волновало.

— Первая — значит чистокровная? — глухо спросила я.

Дух рассмеялся. Только смех вышел грустным, печальным, полным старой тоски и горя.

— Нет, маулэя! Позволь я кое-что тебе расскажу. Достэя — очень старый мир. Она пережила множество рас и явление множества богов. Она умирала, была пустой и всеми забытой, когда ее нашли Бережена и Велер. Они прибыли сюда, в эту реальность, еще до прихода остальных теперешних богов. И они знали из-за чего этот мир пал. Прошлые боги, их народы, все что жило в этой мире погибло из-за силы Небытия. Эта мощь не совсем магия, но столь разрушительна что уничтожает все. Прошлое этого мира туманно и сокрыто от нас. Но, известно, что силы Небытия уничтожили прошлых создателей этой реальности, поглотила их. Тогда Бережена и Велер объединились и создали новое сердце Достэи, наполнили его своей энергией, вдохнули в него жизнь. Достэя переродилась. Она стала тем, что ты видишь сейчас! Прекрасный мир, полный жизни. Сюда пришли новые боги и вместе создали навых разумных, новые души. Только как бы не были сильны боги, а мощь Небытия не разрушить, не уничтожить. Бережена и Велер создали своих детей для того, чтобы они, то есть мы, оберегали этот мир от саморазрушения. Раса маулихакти сотворена защитниками. Наши боги не сильнее других, Ника, у них тоже есть свой предел. Поэтому они не могли даровать истинное могущество всем своим творениям. Они создали лишь немного Первых, тех кто должен был вести прочих за собой, должны были стать наставниками для остальных. Всем прочим же оставили саму возможность для саморазвития. Их души могли вырасти и стать Первыми. Это была цель жизни маулихакти.

Но, проходили эпохи, время смывает все! И маулихакти забыли о возможностях развития. Первые стали не наставниками для более слабых, а щитом. Они и пали первыми, как только начались воины. Маулихакти не могут допустить разрушение мира, иначе умрут не только разумные, сгинет вся наша реальность вместе с богами! Мы храним сердце Достэи от всех, храним магию. И легко убиваем любого, кто посягнет на целостность нашего мира. Мы стражи, но чем больше проходило времени, тем заметнее мельчали маулихакти. Первые погибли больше пяти тысяч лет назад, уже никто и не верит что они вообще существовали. — Накириэль зло рассмеялся. — А за последние тысячелетия погибли и чистокровные, те у кого был только шанс достичь вышей степени развития маулихакти, стать Первыми. Сейчас остались лишь полукровки с каплей силы истинных маулихакти. Жалкие тени истинных стражей мира!

— А в чем разница между Первыми и чистокровными? — спросила я.

— Первые могут делиться своей силой. Они щит для остальных маули и хактов. А чистокровные максимально близки к возможности получить этот дар.

— Что значит — делиться силой?

Маули посмотрел на меня.

— Первые из маулихакти могут возвращать в тела души маули и хактов, потому что они близки к богам.

— То есть, вы думаете, что я смогу поднимать мертвых?

— Не поднимать мертвых! — нахмурился собеседник. — А воскрешать. Во всех мирах не так много богов, которые могут даровать такой дар. Наши могут, но они и так отдали много своей силы при сотворении нового сердца для мира, поэтому на возрождение Первых у них просто не хватило сил. Боги могут совершить подобное лишь единожды в одном мире. Теперь ты понимаешь, почему тебе нельзя умирать? Если не станет тебя, у маулихакти не останется шансов на возрождение и через пару столетий раса перестанет существовать.

Я неуверенно кивнула, не все понимая, но улавливая суть. Огляделась, рассматривая застывших в разных позах хактов.

— Значит я действительно маули? — уточнила я, не поворачиваясь к духу.

— Да!

— И я останусь здесь навсегда? Я не вернусь в тот мир, который помню?

— Боюсь, что — именно так, — отозвался Накириэль.

— Отлично! — я решительно поднялась на ноги. — Тогда, всего один вопрос: как мне спасти этих? — я указала на замирившие статуи хактов.

— Уже привязалась к ним, да? — поддел маули. — Будешь страдать, если их убьют?

Я бросила на него гневный взгляд. Он заливисто, и по-моему облегченно рассмеялся.

— Милостивые боги, как давно я не видел столь гневного взгляда из-за хактов! И весь трепещу от нетерпения в предвкушении твоих грядущих совершений, Ника.

Я поморщилась. Мне показалось, что он говорил искренне, только мне от этого не легче. Я все равно не люблю незаслуженных комплиментов.

— Так, как?

Большие глаза с сапфировым блеском пытливо сощурились.

— У тебя сгорели все магические связи, — заметил он. — Ты не сможешь черпать силу. А если я сниму оковы, то убью вон того красавчика, — маули указал на Дэмиана.

— Нет! — поспешно вмешалась я.

— Он тебе дорог?

— Они все мне дороги! — прошипела я.

— Я дам тебе силу Единого Духа Умерших Маули, но так как у тебя нет своей магии, твоего тела хватит только на сто ударов сердца. После плоть начнет умирать. Успеешь что-то сообразить за сто ударов — значит спасешь этих малышей. И мой тебе совет — успокой сердце сейчас, пока я не пустил время. Чем медленнее он будет колотиться, тем больше у тебя будет времени!

— Значит здесь вопрос не столько во времени, сколько в моем теле? — спросила я.

— Ну, конечно, маулэя! Твое тело пусть и прочнее, чем у остальных маули, ибо ты Первая, но ты слишком слаба для такой силы сейчас. Она просто разорвет тебя. А учитывая, что ты еще ни разу не применяла силу источника, и то, что у тебя сгорели все старые каналы силы — сто ударов еще весьма много! — серьезно сказал дух.

Я прикрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Думать обо всем, что я сейчас услышала будем позже, а сейчас мне нужно было успокоиться. Это оказалось довольно легко, к моему немалому удивлению. Но уже примерно через минуту я почувствовала, как успокаиваться буря в голове, а пульс из ушей плавно спустился в грудь и стал намного мягче.

Открыла глаза. Глубоко и с шумом вздохнула и встряхнула руками.

— Я не умею управлять силой, — на всякий случай напомнила я.

Дух маули только рассмеялся.

— Тело знает. Сила признает тебя. Просто помни, всегда помни свою главную цель!

— Спасти ребят! — решительно сказала я.

— Тогда все пройдет хорошо, Ника! И постарайся, девочка, сделать все красиво.

Он подошел, медленно наклонился и поцеловал меня в щеку. Я вздрогнула... и в этот самый момент мир ожил. Время потекло вновь!

С самого детства, наблюдая в фильмах сцену, где главный герой переживает остановку времени, мне было любопытно, а что я чувствовала бы, окажись в подобной ситуации. Как показала жизнь — чувствовала только страх. С самого первого мгновения, как потекло время я ощущала только огромный, всеобъемлющий страх не успеть, опоздать, не уложиться в отведенные мне сто ударов сердца.

Накириэль исчез, как и полагается миражу. Но, этот маули оказался прав. Тело прекрасно знало, что нужно делать. За пару мгновений темные линии на коже засветились сиреневым, затем перешли на ярко алый оттенок. От силы струящейся по телу было трудно стоять на ногах. Казалось я не на твердой земле, а у скального утеса и меня снова и снова обдает новыми и новыми волнами сильного ветра и бриза. Шипящая пена брызг, недовольно отходит от берега и утягивает на собой, а затем с силой спиной швыряет назад, на камни, при новой атаке на непокорные скалы.

В глазах все потемнело. Почва и небо стали одного неясного цвета. Масса трупов с тенью жизни на разваливающийся плоти превратилась в расплывчатые сгустки грязно-бурого цвета. Более яркие огоньки некромантов казались стекляшками в грязной луже. Их было прекрасно видно. И так же легко их было выбросить из лужи, как и осколки стекла. Я понимала, то убиваю их. Чувствовала, как моя магия заставляет, по моему приказу их кровь густеть, застывать, а затем и сгорать. Я ощущала как таит, словно воск их кожа, тлеют мышцы и кости. И все это по моей воле. Но, мне не было жаль их, не было страшно за себя или от себя.

Я делала то, что было нужно. Когда плоть некромантов впиталась в дрожащую землю, а их сила растворилась в энергии этого благословенного мира, питая и насыщая ее, я принялась за творения магов. Трупы легко было упокоить. Сила некроманта велика, таинственная и опасна, но как и любой хищник признает силу. Я победила прошлых хозяев и сейчас она вилась вокруг ног и рук, как нашкодивший щенок, боясь вызвать гнев хозяина.

В ушах нарастал гул. Сознание и восприятие все больше утрачивали свою человечность. Я все меньше и меньше ощущала свое тело и себя как части единого целого. Больше не было и дыхания, но не было и легкости, которую так часто описывают, как неотъемлемый атрибут астральных перемещений.

Смерть врагов — не самое главное! Яркость сияния моих спутников изрядно потускнела за время короткого боя. Я помнила их другими, тогда в корчме, более живыми. Несколько мысленных слов или скорее сказать, просто образов — и все шесть сгустков жизненной силы хактов заверками, словно горный хрусталь в лучах весеннего солнца. Красиво!

Сила, подаренная мне на сто ударов ушла в неизвестное далеко из моих рук вместе желаем стоять. Я не почувствовала падения или удара о землю. Готова была поклясться, что не теряла сознания, а только моргнула, чтобы убрать сухость в глазах. Однако же мир разительно изменился за этот краткий миг.

Я лежала на спине, уставившись в невероятно яркое и чистое голубое небо. Прохладный ветерок ласкал и успокаивал разгоряченную схваткой кожу. Травинки щекотали лицо и ладони. На душе было легко и спокойно, как может быть легко и спокойно, только в детстве и только в особенно пригожие дни каникул. И все бы ничего, только вот пастораль воскресного отдыха портили перемазанные физиономии пятерки и какая-то особенно подвижная дымка вместо лица у Дэмиандриэля.

Все шестеро многозначительно молчали, и какое-то время мне казалось, что лихорадочный блеск глаз и перекошенные то ли от ужаса, то ли от удивления лица, я смогу игнорировать, как игнорируют в подобных случаях навязчивого комара, но не тут то было...

— И вы по-прежнему будете утверждать, что она маули? — то ли с грустью, то ли с иронией спросил манеер, ни к кому конкретно не обращаясь.

Ответом ему стала тишина. А я тихо вздохнула и поднялась на ноги. Слишком резкий подъем напомнил, что не так давно я не на полянке отдыхала с зайчиками, а совсем наоборот. Поэтому меня повило вперед. Я выставила руки, в полной уверенности, что сейчас мне кто-то поможет, поддержат, так сказать, но... все в испуге отпрянули от меня в стороны. И я рухнула на четвереньки с большим трудом удержавшись от того, чтобы не ткнуться носом в землю.

И этот, по сути, шутливый момент, стал для меня особенно болезненным. Почему-то именно этот аспект старательно игнорируется при создании фильмов про супергероев, а ведь как еще могут отреагировать обычные обыватели на присутствие в их реальности столь аномального объекта, как парень, умеющий летать или девушка-невидимка? Страх нормальная реакция на иррациональную ситуацию. Этому постулату учат всех цивилизованных людей. Но, черт возьми, как же эта самая нормальность делает больно виновнику иррациональной ситуации!

Я сразу почувствовала себя очень одинокой, маленькой, и никому ненужной. На душе стало серо и пусто. Захотелось плакать, ну или хотя бы пошмыгать носом. Раньше, в прошлой жизни, в подобные моменты во мне просыпалась полузабытая гордость, и я поднималась с волевой решимостью в глазах. Сейчас я тоже поднялась, но не из-за уязвленной гордости, а из-за простого понимания, что руки мне все равно никто не подаст.

Разруха вокруг царила полнейшая. Честно говоря, за исключением ясного неба, вокруг не было ничего светлого. На три десятка метров вокруг все было усеяно кусочками тел. Почему-то те зомби, которых уничтожала я не рассыпались в прах, а просто распадались на куски. На месте некромантов теперь были небольшие воронки с обугленными костями. Повозки успешно разломали. Среди грязи и тел, то и дело попадались обрывки ткани, еда и детали телег. Все кони были живы, не разбегались, а лишь держались немного поодаль, словно ждали призыва.

Тяжелая тишина, наполненная множеством звуков природы, как-то особенно сильно угнетала. Я стояла и смотрела на этих красивых существ в разорванных мундирах, со следами недавнего боя и близости смерти на бледных лицах. У каждого в глазах читались не самые приятные эмоции. Как не удивительно, но ни у кого из хактов я не заметила благодарности или сопереживания. Страх, непонимание, даже паника. А главное: недвусмысленное желание прибить меня и поскорее, пока я еще что-нибудь не выкинула.

— Все на коней. — усталый голос Дэмиана разрезал атмосферу поляны. — Теперь, уже все в курсе, где мы и что здесь случилось. Нужно как можно быстрее добраться до устья Трех Ущелий.

Все нехотя повиновались. А я в очередной раз испытала нечто похожее на уважение к Дэмиандриэлю. Он все-таки хороший лидер, с мозгами — смог побороть собственный страх и непонимание ситуации.

За следующие сутки мне никто не сказал ни слова. Манеер что-то сделал с лошадьми и почти весь путь наш отряд проделал галопом. Меня, как мешок перекидывали с одного коня на другого на коротких привалах. Нет, связывать меня не стали, но этого и не требовалось, ибо у всех были такие лица... За каждым моим движением, вздохом, взглядом следили пять пар напряженных глаз. Про рану на спине успешно забыли, поэтому ближайшие несколько часов я чувствовала влажность на спине. К вечеру хребет-таки покрылся застывшей коркой, чему я искренне порадовалась. Про обед на коротких привалах тоже позабыли. Правда воды давали — и на том, спасибо. Никто из маленького отряда тоже не ел, благодаря этому факту вся серьезность ситуации дошла и до меня.

Болото быстро сменилось лесом, а лес плавно перешел в равнины. В какой-то момент однообразный пейзаж вокруг из зеленых пологих холмов, узких ручейков и редких деревьев мне надоел до такой степени, что глаза сами собой закрылись. Внутреннее ожидание чего-то плохого, напряжение, сменилось усталостью. Незаметно задремала, по удобнее прислонившись к Лиамеру.

Проснулась я от резкого перестука копыт по камням. Раньше кони ступали почти бесшумно по мягкой земле. Оказалось, отряд продвигался по устью какого-то высохшего ручья, а впереди к нам все ближе и ближе подступало ущелье. У меня никогда не было боязни замкнутых пространств, но при виде огромных серо-коричневых отвесных скал, которые и без особого воображения походили на пасть неведомого чудовища, мне стало неуютно.

Солнце словно специально караулило момент по драматичнее и именно сейчас решило спрятаться за тучу. Атмосфера усугублялась еще и тем, что несмотря на дневное время слышались только звуки, производимые лошадьми. Стук копыт, фырканье усталых скакунов, которым позволили сбиться на рысь. Когда тропа сделала крутой поворот и зеленые холмы пропали из виду, Лиамер придержал повод и перешел на шаг. Его примеру последовали и остальные.

— Добрались! — радостно донеслось сбоку, где ехала Ишима.

— Да уж! А я уж и не надеялся! — вторил ей Кезеф.

— Мы почти дома! — мечтательно протянул Амал.

— Тихо вы! — рыкнул Хемах. — Беду накличете — раньше времени радоваться!

Еще примерно час мы ехали молча. Пока, наконец, нависающие со всех сторон скальные отвесы не принялись расступаться в стороны. Безжизненность камней стала разбавляться редким разнотравьем. И впервые за все это время места вокруг, даже сам воздух показался мне знакомым.

Дежавю. Я невольно за озиралась по сторонам, стараясь по лучше рассмотреть поляну со странными большими деревьями, со стволами в два обхвата. Деревца, этакий плод любви кипариса и ивы. Казалось бы, такие большие с мощной кроной, они должны давить, нависать, как бывает, скажем, в сосновом бору, но нет. Эти деревья манили, притягивали взгляд и, почему-то, тянуло улыбаться. Роща сменилась лугом с высокой темно-зеленой травой, но по-прежнему нигде не было даже намека на дорогу или на то, что эти места, вообще, обитаемы кем-то поразумнее мелкой живности.

Как-то не замечается, насколько человек привыкает к присутствию цивилизации, пока ты находишься внутри нее. Но, оказавшись, вот так, в совершенно диком месте, один на один с природой, быстро понимаешь, что может человек и царь, но вот конкретно ты к коронованным особам отношения не имеешь.

Ехавший, в десятке метров впереди манеер вдруг резко развернул коня.

— Слезай! — рыкнул он на меня. — Быстро!

Никому, в том числе и мне не пришло в голову спорить или задавать уточняющие вопросы. Лиамер помог спуститься с коня, чуть придержав за пояс. Ноги чуть дрожали от долгой скачки и едва заметно пошатывало, но в целом можно смело отметить, что и к долгой верховой езде это тело приспособленно куда лучше моего прошлого, да и человеческого вообще.

За спиной Дэмиандриэля, далеко впереди показались несколько силуэтов. Всадники, судя по всему, на таких же конях, как и наши быстро приближались. При виде развивающихся плащей и сверкающих на солнце клинков тело само сделало шаг назад.

'Что? — ехидно поддела соображалка — Чует пятая точка папкин ремень?'

При ближайшем рассмотрении к нам приближался отряд из дюжины воинов. Явно собратьев моих хактов. Все разных рас и оттенков, разного вида, но в одинаковой, уже хорошо знакомой форме. У каждого присутствовало по несколько предметов холодного оружия. И в сравнении с нами — уставшими, ранеными, грязными и измотанными, эти смотрелись особенно грозно и... противно. По большому счету эти ничем не отличались от пятерки Хемаха и Дэмиана, сразу понятно, что хакты, и что все они представители одного вида, но что-то неуловимое отталкивало от них. Возможно поведение Дэмиана, который бросил на неизвестном языке несколько коротких слов.

Отряд встречающих был уже совсем близко, когда из раскрытой ладони одного из всадников в мою сторону метнулась толстая плеть оранжевого цвета с красноватым отливом. Хемах что-то крикнул, донесся вскрик Ишимы. Я же уже привычным движением попыталась заслониться руками от плети. Но если в первый раз этот жест мне помог, то сейчас никакая красная магия на призыв не откликнулась. Боль пронзила ребра изнутри — черное пламя попыталось вырваться. Ноги подогнулись сами, но еще до того, как колени коснулись земли, посланная плеть, распавшись на ажурное плетение у самого кончика, обвила руки, прижав их к груди и живот.

В траву я опустилась, как уже полностью спеленатый злодей из детских мультиков. Краем глаза из очень неудобного положения, я наблюдала, как встречающие окружили меня, тот кто бросил плеть явно был эльфом, как Амалиэль, только уже с оранжевым отливом кожи, как у расплавленного металла.

'Да что ж такое!? — возмутились мы с соображалкой хором.'

Новая судьба не всегда хороша! А может, только она и нужна... — 9

В жизни есть только одно несомненное счастье — жить для другого.

Лев Николаевич Толстой

— Приветствую, Ольгерд! — с торжественной почтительностью, проговорил безликий.

Интересно, это только мне за этим почтением послышалась скрытая издевка?

Мужчина на самом крупном жеребце чуть толкнул пятками коня и выехал на первый план. Откинул с головы капюшон и я увидела самый странный вариант эльфа, какой только может представить любить сказок для взрослых. Я, как, наверное, и все мои современники, привыкла к тому, что эльфы высокие и худощавые. Этакие аналоги гимнастов или исполнителей балета, с длинными ногами и грацией кошки. Этот эльф с яркими до желтизны, вьющимися волосами был раза в три шире Амала. Не просто натренированный мужчина. Его мышечная масса уже килограмм десять назад перешагнула грань спортивности. Широкий подбородок, такой принято называть волевым, но у меня всегда была ассоциация со сказкой и Щелкунчике. Нос с большой горбинкой и повернут чуть вправо. Глаза какие-то странные, бесцветные или светло-серые с зеленоватым отливом. И было в этом парне что-то, ну очень отталкивающее. Не знаю что, но я с трудом подавляла желание отвернуться и брезгливо сплюнуть.

Он глянул на Дэмиана, как на порченный фрукт, которым тычут в нос.

— Дэмиандриэль, что ты здесь делаешь? — спросил он низким голосом.

Повисла пауза. Лицо манеера было полностью закрыто живой дымкой, так что я не могла рассмотреть его реакции. Но, вот лица ребят снизу мне были хорошо видны. Похоже, никто из пятерки не ожидал такого приема.

— Мы прибыли домой! — не выдержав, вмешалась Ишима.

Бугай даже головы в ее сторону не повернул. Он продолжал смотреть на Дэмиана.

— Усмири своего щенка, Дэмиан, или это сделаю я!

Ишима от такого заявления моментально залилась краской по самую маковку. Она набрала в грудь воздуха, чтобы высказать все что думает, но тут Хемах наклонился к ней и положил свою ладонь на луку ее седла.

Ничего страшного, не так ли? Но, отряд отреагировал на это простое движение неадекватно. Толпа встречающих моментально распалась и в три секунды окружила уже не только меня, а всех нас. В центре импровизированного круга остались только Дэмиан и Ольгерд. Чуть в отдалении я и парень, державший плеть. С другого бока остальные и все мы в кольце всадников. Ближайший к Хемаху гном взмахнул рукой — и к подбородку уфира прикоснулось лезвие желтой, переливающийся секиры. Длина лезвия этой дуры с легкостью позволяла одномоментно укоротить двух уфиров. Хемах медленно, чтобы не спровоцировать гнома, убрал руку от Ишимы и выпрямился в седле. Лошади нервно фыркали, как будто понимали, что происходит что-то неправильное.

— Что происходит, Ольгерд? — спокойно озвучил Дэмиан наш общий вопрос.

Воин нехорошо ухмыльнулся и нарочито сочувственно покачал головой.

— Да ты совсем поглупел, манеер. Ты приводишь в наш общий дом, к нашему источнику жизни и силы больную тварь, пораженную самым страшным недугом, и еще смеешь спрашивать что-то! Я лишь из уважения к твоему покровителю и вечному заступнику еще не прикончил тебя, как мерзкого предателя!

Он обвел всех крысиным прищуром. Я видела раньше этот взгляд. Взгляд человека, который уже все для себя решил и теперь отыгрывает партию. Ему не нужны доказательства или факты. Он не изменит решения. Такие вот мрази и расстреливали несчастных раненных и измученных солдат, которым удавалось вырваться из окружения к своим. Потому что они были на стороне врага, а значит точно с ним в сговоре и предатели Родины. Мне же такие лица встречались и в годы учебы, и в годы после, на разных работах. Лицо человека дорвавшегося и получившего толику власти. Так, сам по себе, некудышка, но обличенная правом какого-то, пусть и минимального, решения.

— Я чувствую на всех вас магию некромантов!

Он опустил взгляд и посмотрел на меня. И я все поняла.

Чуть потрескавшееся губы расплылись в злорадной улыбке.

— Убить!

Я заорала в бессильной ярости. Нет, нельзя сказать, что я не ожидала чего-то подобного. Но, умереть вот так, просто, без суда и следствия, когда я уже привыкла к жизни здесь. Когда... Да я жить хочу, мать вашу! Это нечестно, несправедливо, подло, в конце концов!

— Чего орешь-то? — ехидно полюбопытствовали над головой.

Оказалось, что я визжала, как недорезанный поросенок с закрытыми глазами. Открыла глазки, подняла голову, которую втянула в плечи и увидела, как надо мной склонился самый любимый, самый лучший дух на свете.

— Накириэль! Господи, как же я рада тебя видеть!

— И я рад, но тебе не кажется, что мы слишком часто встречаемся и не за кружечкой яйкря?

— Это что такое?

— Ах, ну да, ты же еще не знаешь. В общем, это очень хорошая вещь, которую следует пить в хорошей компании и благостной обстановке.

Дух маули стоял надо мной так, что я лежала, простите, между его ног. Обеими руками мужчина растягивал плеть, опутавшую меня.

— Долго лежать собралась? А ну, вылазь быстро!

Я, подтягиваясь руками, по-пластунски, вылезла из плети и поднялась на ноги. В паре десятков сантиметров от духа в воздухе застыла сверкающая стрела ярко-изумрудного оттенка. Накириэль с явным облегчением разжал руки и пинком оттолкнул от себя плеть.

Потом подошел ко мне, с открытым ртом осознающей, что если бы не он — меня бы уже пришпилили. Стрела была толщеной с копье. Это же без шанса на спасение и в спину, в связанную по рукам и ногам. Дух со скорбным видом встал рядом. С минуту молчали. Я молчала, а маули что-то тихо насвистывал и ждал, когда я отойду.

— Да что у вас тут происходит!? — наконец взорвалась я.

— Вот, — наставительно поднял вверх палец с подпиленным когтем дух. — Вот, ты и дошла до по-настоящему важных вопросов.

— Ты что, издеваешься?! — заорала я. — Я здесь без году неделя и меня уже раз десять убить пытались, причем восемь раз мои же соплеменники, собратья по разуму, чтоб их! И ты имеешь наглость заявлять, что я для них сюда направлена! Да они же меня ненавидят! Я рот открывать не успеваю, как меня уродуют!

Дух посмотрел на меня, как на маленького ребенка.

— А ты сама подумай: что с ними такое?

— Не хочу я ни о чем думать! Я жить хочу!

Но, под укоризненным взглядом маули стушевалась и замолчала.

— Выговорилась? — еще через минуту моего сопения спросил маули.

— А мои стенания чему-нибудь помогут? — с надеждой спросила я. — Может, если я еще с часик здесь поору, вы с Богами решите, что я вам не подхожу, и отпустите, а?

Маули расхохотался. Хорошо так рассмеялся, свободно. Как могут смеяться только дети или очень мудрые люди, от всей души.

Я не выдержала и тоже рассмеялась. Слыша такой смех просто невозможно не рассмеяться. Вместе со смехом уходило и напряжение, и страх, и душевная тяжесть. В сердце становилось легко и приятно.

— Ладно, — сказала я, когда от хохота стал болеть живот, — что мне сейчас нужно сделать?

Накириэль глянул на меня, потом на бугая, который уже сформировал себе меч, и явно собирался ударить им Дэмиана. Тот, тоже не сидел сиднем, а явно формировал какое-то заклятье, судя по странному сплетению пальцев. Я быстро оглядела пятерку и прибывших вояк.

Н-да... похоже в испуге орала только я. Все остальные явно готовились к бою.

Ишима уже была в прыжке, в полуметре над своим конем и собиралась сбить Дэмиана с седла, но не дать бугаю ударить горячо любимого лидера. Проследив ее заставший взгляд, поняла, что во второй руке Ольгерд сформировал что-то вроде метательного диска, только треугольной формы и собирался использовать его, если Дэмиан увернется от меча. Учитывая, что манеер не призывал оружия, а явно тратил время на то, чтобы защитить меня или пятерку, каким-нибудь убойным заклятьем, маневр бугая почти стопроцентно бы сработал. Это поняла и юная влюбленная. Поэтому и бросилась на защиту безликого, не соображая, что делает. Стоило бы воину поднять руку с заточенным треугольником, как она сама бы буквально нанизалась на лезвия. Кошмар!

Быстро бежала весь отряд. Практически никто из пятерки не был готов к подобному, поэтому появление духа застало их в момент формирования оружия. Вокруг рук каждого застыло марево разноцветных энергий, из которых, как я понимаю, и собирались те чудные клинки, мечи и прочие убивающие предметы. Отряд же Ольгерда был готов ко всему, поэтому в руках у каждого, уже было по оружию оставалось лишь применить. Учитывая скученность потенциальных жертв, от моей пятерки не оставили бы и тапочек!

— Думаю, тебе стоит заявить о себе с самого начала. — сказал маули, играючи распутывая какое-то заклятье и разбивая его на искорки.

— Есть предложения? — спросила я.

— А у тебя?

Я осклабилась.

— Хочу крови, Накириэль! Крови, чтобы они раз и навсегда зареклись на своих руку поднимать, скоты!

Мужчина задумался на секунду, а потом кивнул.

— Крови, так крови. Убить всех?

— Что? — ахнула я. — Ты что несешь? Какие смерти?! Я имела в виду...ну, разбитые носы, синяки... Не убивать же их только потому что уродились идиотами!

— А-а-а! — понимающе протянул мужчина. — Это еще проще. Магии у тебя нет, поэтому будишь моей ширмой. Я все сделаю сам, ты главное подыграй, хорошо? И запомни: я не буду за тебя всю работу выполнять! Это только сейчас, потому что ситуация такая, но за такие шуточки меня тоже по головке не погладят!

Я кивнула, а потом почему-то, неожиданно даже для себя самой, схватила его за руку. Маули удивлено на меня уставился.

— Что с тобой?

— А ты, правда, убил бы их, только потому что я попросила?

Для меня было очень важно услышать ответ. Я бы многое отдала, чтобы дух сейчас снова рассмеялся. Но пальцы сами собой похолодели, потому что я уже знала ответ Хранителя.

Он серьезно и чуточку печально взглянул на меня.

— Ты Первая. Твое слово — закон. А кто посчитает иначе — будет иметь дело со мной и со всей памятью священных предков.

Слова прозвучали патетично и пафосно. Но, ни того, ни другого в них не было. Я просто знала, прочла это в глазах старого воина, что каждое слово — правда. Каждое выстрадано поколениями, веками и тысячелетиями жертв лучших из лучших.

Я сглотнула и разжала пальцы. Призрак обошел меня.

— Отойди от них подальше, чтобы не зацепило.

Я послушно отбежала метров на пятнадцать в сторону. А когда развернулась время начало свой привычный бег.

'...Смешались в кучу кони, люди...' — это про картину, которую я лицезрела. За какую-то секунду схлестнулись клинки. Ржание коней, крики, ругань, срежет металла и гул магии. Хорошо успела увидеть, как досказанное заклятье Дэмиана отшвырнуло Ишиму в сторону, спасая от удара треугольника. Это же заклятье спасло пятерку от ударов в спину и дало место для маневра, проделав в рядах толпы прорехи.

Словами не передать, как было приятно осознать, что и Дэмиан не собирался никого убивать, он лишь накрыл своих защитой и чуть оттеснил остальных. Можно сказать, уровнял шансы.

Ольгерд с ревом налетел на манеера и сшиб его с коня. Падая, Дэмиан призвал уже знакомые изогнутые клинки и принял на них удар широкого меча. Сноп искр магии в разные стороны. Ругань сквозь зубы. Манеер ударил бугая в живот ногой и легко вернулся в вертикальное положение. Несколько долгих секунд они дрались, периодически растворяясь в пространстве и снова выпадая в привычный временной поток. Пока Ольгерду не удалось ударить Дэмиана под колено мечом плашмя. Манер застонал и припал на одно колено. В его руках еще было оружие и он был готов отразить новый удар. Но, тут бугай с перекошенным от ненависти лицом выдал странное:

— Ты рогаит! — буквально выплюнул он.

Два простых слова произвели умопомрачительный эффект.

Дэмиан вздрогнул всем телом, как будто через него пустили ток. Поднял лицо к противнику. Я увидела, как рассеялась дымка, открывая донельзя изможденное лицо манеера. Руки в почерневших от грязи перчатках опустились. Клинки распались и пропали. Долгую секунду Дэмиандриэль смотрел в горящие гневом глаза своего противника, а потом просто опустил веки! Ольгерд взметнул над головой переливающийся меч...

— Стоять! — взвыла я на манер паровозного гудка.

И грянул гром. Нет, серьезно! Вместе со мной. На миг все потемнело, как во время грозы, а в небесах пророкотал такой раскат грома, что уши заложило. Перепуганные кони повставали на дыбы. Все всадники, как переспелые яблоки посыпались вниз. Сверкнуло что-то фиолетовое, как молния — и вся магия пропала. Все участники маленькой баталии остались без оружия. Просто куча, теперь уже одинаково грязных, ничего не понимающих разумных.

Я задумалась что бы такое ввернуть эффектное. И стала медленно приближаться к драчунам. Теперь все это напоминало мне песочницу. Странно, что еще пару минут назад я переживала, что меня чуть не убили. Боги этого мира, они же совсем еще дети!

— Никогда клинки Маули не питались кровью и плотью собратьев своих! — я старалась говорить, как библейские вестники в просмотренных мной фильмах. Помнится, был там один — Метатрон, глас Господень.

Накириэль, прелесть моя призрачная, словно прочел мои мысли. И голос у меня стал подобен раскатам грома, разносясь на несколько километров вокруг.

— Никогда Хакты не умерщвляли соплеменников своих, братьев и сестер. И ныне не будет этого!

Я добралась наконец, до застывшей композиции из перепуганного Ольгерда, так и стоявшего с уже пустыми, но поднятыми руками и ничего не понимающего Дэмиана.

Сглотнула и сказала уже нормальным, моим голосом, но громко, чтобы слышали все.

— А кто не понял — лично в лоб дам!

Подняла руку и врезала щелбан Ольгерду прямо по переносице. В ушах раздался тихий, но жутко довольный смех маули. От простого щелбана переносицу воина разбило начисто. Я еме точно нос сломала! Мужчина схватился за лицо обеими руками и со вскриком завалился влево. Я подмигнула шокированному манееру и обернулась к остальным.

Лица в полном ауте. Глаза огромные, рты открыты. И похоже не дышат.

— А теперь, братцы-кролики, не знающие слова 'дисциплина' я вам кое-что скажу. — наставительно, копируя интонации духа маули, начала я. — Я в ваших краях человек...тьфу ты... маули новая, но не думаю, что мои представления о ваших законах и эти самые законы слишком сильно разняться... Решение о моей казни должен принимать Совет Маули, и никто другой! Поэтому мы сейчас с вами поймаем во-он тех лошадок и поедем-таки в Тимирай. Если Совет решит меня казнить, то вы все приглашены на казнь мою лично! Возражений нет? Отлично! Тогда чего расселись, как барышни на выданье? Быстро встали — и вперед!

Надо отдать должное хактам, они быстро оправились от первого потрясения. И уже знакомая мне пятерка, и новенькие быстро повскакивали и отловили всех лошадей. На меня коняшки, конечно, не хватило, но этот вопрос решился быстро — два гнома, из встречающих, уселись на одного коня. Хемах подвел мне вороную кобылу, а Дэмиан молча склонился, подставив скрещенные руки в качестве ступенки. Замечу, что все в тишине. Нет, звуков было много, но никто не переговаривался, не перешептывался.

Только когда отряд двинулся дальше в поле, мимо древних деревьев у кого-то из новеньких не выдержали нервы. Парень, который связал меня плетью, возмущенно ударил кулаком по седлу, от чего его лошадь сбилась с шага.

— Что это за магия, маулэя, будьте вы прокляты! Почему я не могу призвать свое оружие?!

— А-а, так я теперь маулэя, а не 'больная', — ехидно поддела я, поворачиваясь к всаднику.

Краем глаза заметила, как скукожился Кезеф, явно стараясь не расхохотаться. Похоже, он был единственным, кому было глубоко чихать на произошедшее. У остальных были такие лица, словно их уже приговорили к тридцати годам каторги.

— Никто из вас не призовет магию, а значит и оружие, пока мы не прибудем в город, — сказала я с независимым видом. — Считайте это моим личным наказанием за то, что вы хотели убить своих собратьев!

— Но, — влез в беседу еще один всадник, с покрасневшим от натуги лицом. Видать тоже пытался оружие вызвать, — какой маули способен влиять не на своего хакта? Это же просто невозможно!

— На это способна я! — решительно припечатала я. — И скажите своему манееру 'спасибо!', потому что это именно он не желал наказывать вас, а я подчиняюсь его приказам!

По отряду прошелся изумленный вздох.

Ольгерд резко развернул коня и вонзил в меня пылающий ярость взгляд.

— Он — не мой манеер, проклятая! Он — рогаит! — и снова это слово. Эльф-качок произнес его так, словно это все объясняло.

Быстро глянув на остальных, я поняла, что только мне непонятно значение этого слова. Остальные опустили глаза. Ишима вскинулась в седле так резко, что конь шарахнулся в сторону. У девушки лицо пылало таким румянцем, что сразу стало ясно — не из-за недостатка магии она так раскраснелась. Ее задели слова этого хакта, потому что они оскорбляли ее любимого.

— Если бы я был в его звездах — уже бросился бы на меч, чтобы не нести такого позора и боли своему маули! — тем временем продолжил эльф.

Я смотрела на взбешенного всадника и боролась с собственным желанием его прихлопнуть. Дэмиан не спал несколько дней! Спас меня, всех нас спас и чуть не погиб сам, а какая-то...

— Убить? — прошептал в голове голос древнего призрака.

Это отрезвило. Я мотнула головой, отгоняя остатки вспыхнувшего негодования, и ударила пятками коня.

— Молитесь обоим богам, хакт Ольгерд, чтобы мы с вами больше никогда не встретились. Так будет спокойнее и мне, и вашему маули.

Дальше ехали молча. И слава обоим Богам, что молча. Если бы словестная перепалка продолжилась — не знаю, чем бы все это закончилось. Я чувствовала уже легкое разочарование от принятого решения. Может, стоило парочку придушить? Но, приняв решение — назад не отступают. Да и одна только фантазия на тему смерти хактов, пусть и тех, кто мне не нравится вызывала приступ тошноты. Нет, убивать тех, кто не понраву, может и кажется соблазнительным, и даже правильным, но — это не выход. Если от меня что-то зависит, то убивать никого нельзя.

Примерно через пятнадцать минут скачки рысью равнина резко оборвалась, а за ней открылось самое величественное зрелище, которое я только могла вообразить. В своей жизни на Земле я не слишком много путешествовала и не могла похвастаться лицезрением красот природы на разных материках, но современные технологии, телевиденье и фото позволяли рассмотреть почти любую точку земного шара, так что все-таки имела представления о каньонах и ущельях. Перед нами предстала картина глубокого, разветвленного на несколько веток ущелья с огненными скалами. Только все горы этого ущелья были переделаны в замки.

Попробуйте представить себе небоскреб врезанный в скалу или его же вырезанного в ней — это с какой точки зрения посмотреть. Многоэтажные замки-храмы были не просто пристроены к скалам, они вырастали в небо из гор. Каждое окно, колонну, ступеньку или выступ украшали скрупулезно вырезанные барельефы и статуи.

Все знают про пирамиды Египта, но они совершенно не смотрятся и выглядят, как куличики детей в песочнице, по сравнению с пирамидами, зиккуратами и храмами Древней Индии. В этой культуре каждый сантиметр внешней поверхности храма украшали скульптуры и тексты. Имеется даже храм Кхаджурахо с позами из Камасутры с такой детальностью сюжетов, что даже его фото стоило бы ставить с пометкой 18+.

Тимирай оказался сплавом — на мой дилетантский взгляд — архитектуры древних индийцев и жителей Индонезии. Прибавьте к этому, что весь город, точнее каждый замок и более мелкое сооружение буквально утопал в разноцветной растительности от сочно-зеленых лиан, до сиреневого аналога плюща — и вы поймете, почему у меня перехватило дыхание. И это великолепие шло от самого обрыва, на которым остановились наши лошади, и до горизонта!

— Дом! — радостно взвизгнула Ишима, где-то за моей спиной.

— Здесь с самого сотворения мира живут Маулихакти, — произнес голос Дэмиана слева.

Я повернулась к нему. Манеер вскинул руку — откуда-то из-под обрыва стали выплывать деревянные брусья и выстраиваться в длинный мост от обрыва к одной из больших арок ворот на дне долины. Каждый такой брус был не меньше четырех метров в ширину и не меньше десяти в длину. Кажется, я знаю, на что уходят те огромные деревья в преддверье долины Тимирая. Как только последний брус встал плотно к остальным Дэмиандриэль направил своего коня на мост.

Я последовала за ним не из желания побыстрее оказаться в городе своих прошлых воплощений, а из банальной трусости. Что такое ехать по мосту без перил на лошади и на высоте восемнадцатиэтажки, к тому же все время чуть вниз? О-о... это я вам скажу, непередаваемые ощущения. Когда-то была уверена, что у меня нет страха высоты. Так вот — я ошибалась! Есть, и еще какой!

Но, никто кроме меня, к седлу не прирос. Лошади, похоже были приучены к такому издевательству, поэтому трусили спокойно. Я даже чуть отпустила поводья, позволяя животине самой выбирать более комфортный для нее путь. Оказавшись на твердой мостовой, вымощенной серым камнем, не сдержалась и шумно выдохнула, прибавив пару словечек из великого и могучего. Мост кончался примерно в пятидесяти метрах от больших ворот с пятью колоннами. Маленькая скала служила материалом для ворот. Над аркой были вырезаны две статуи, направленные головами, как раз туда, где заканчивался пригорок и где мы стояли, каждая метров двадцать в высосу. Один — явно маули. Мужчина в доспехах и с коротким мечом в руках. Лицо закрывал шлем. На голове тот же воротник, что и у меня. Только от времени часть этого воротника откололась, из-за чего воин выглядел раненным. Даже рисунок на руках и пальцах у статуи бы вырезан так дитально, что даже у меня, маули которая никогда не видела чистокровных, сразу возникло понимание: кто такие чистокровные. Теперь понятно о чем говорил Амал, когда утверждал, что все знают, как выглядят чистокровные.

Рядом с воином стоял еще один. На этот раз немного выше и стройнее. Явный эльф и с натянутым луком в руках. Только скульптура эльфа была сделана из какого-то переливающегося камня. Или просто ее украсили из крошки какого-нибудь кварца. Даже в легкой тени от других скал-замков скульптура переливалась и сверкала. Хакт! Даже в камне маулихакти отобразили необычность кожи своих хактов.

— Поражает, правда? — спросил Кезеф, подъехав ко мне.

— Не то слово! — выдохнула я, любуясь величественными стражами.

— Никто уже точно не знает сколько им лет, — так же задрав голову, продолжил гном, — говорят, что сами Боги сотворили этих вечных стражей.

— Да! Не сомневаюсь, что такую красоту могли сотворить и Боги...

— А еще говорят, что их воздвигли последние из Первых, как напоминание о нашем преступлении, перед расой.

— Что? — я удивленно уставилась на гнома.

Но, приятель больше ничего не сказал, только подтолкнул коня и поспешил за Дэмианом.

Мне оставалось только последовать за всеми.

Подъезжая к арке, я услышала странную мелодию. Звуки флейты лились, казалось, отовсюду и с каждой нотой становились все громче и сильнее. Музыка тлилась секунд десять и резко прервалась. Оповещение — догадалась я, хотя и не знаю как.

Стоило проехать через акру, под ногами двух стражей, как за спиной заискрились переливы магии.

Когда развернула свою кобылу у всего отряда, даже у пятерки в руках было по сверкающему клинку, луку или мечу. Только невозмутимый гном сидел в седле со скучающим видом.

И их взгляды ничего хорошего мне не обещали.

Часть III

Долгую, невероятно долгую минуту стояли друг напротив друга. Они смотрели на меня, а я на них. Каждому из всадников уделила по паре секунд. И общий итог осмотра мне не понравился. Ненависти, обиды и прочих подобных эмоций я не заметила, а вот страх... У каждого в глазах плескался страх, близкий к ужасу. Если меня сейчас и пристрелят, то не из-за ненависти к незнакомке, не из страха перед ее болезнью, а именно из-за ужаса перед ней.

Не знаю, как бы я отнеслась к тому, кто одной силой мысли может заставить меня перестать дышать, а ведь лишить магии, пусть и временно, где-то в чем-то очень схожее с удушьем состояние. Но, все же, несмотря на ужас ни кто не пустил в меня стрелу или арбалетный болт, что уже победа, на мой взгляд.

Вокруг нас быстро собралась толпа. То ли здесь все уже знали, кого везет Дэмиан, то ли само возвращение отрядов всегда сопровождалось таким вот сборищем встречающих. Пока на меня никто не кинулся, я позволила себе оглядеться по сторонам.

На первый взгляд население Тимирая можно смело разделить на три категории.

Первые: обычные. Тут были и люди, и светлые эльфы с золотыми волосами, и гномы и кто-то вроде орков с зеленоватой кожей и ростом больше двух метров. В этих разумных не было ничего странного. Точнее было, но для человека, когда-то прочитавшего море фэнтези, все было узнаваемо и знакомо.

Вторые: хакты. Как я отличила хакта от остальных? Очень просто — каждый хакт имел только общее сходство с кем-то из обычных, простых разумных. У хакта могла быть комплекция эльфа и острые уши, но кожа и зрачки отличались. Каждый хакт словно излучал еле заметный внутренний свет, словно сама кожа этих существ внутри имела маленькие лампочки. Даже в тени, в толпе эти существа бросались в глаза именно этим, на первый взгляд незаметным, свечением. Такое чувство, словно их искупали в блестках или люминесцентной краске. У каждого хакта была какая-то отличительная черта: цвет кожи и волос, форма зрачка, длинна рук или ног. Гнома-хакта нельзя было спутать с обычным гномом, как и эльфа, и человека.

Хакты — были художественной, красивой вариацией неведомого художника на тему знакомых мне рас. А еще, в глаза бросилась небольшая странность. В собравшейся толпе было много хактов, но ни одного ребенка-хакта. Все были взрослыми. Я бы списала это на то, то родители прячут своих отпрысков от опасности, но обычные жители детей не прятали. Совсем рядом со мной галдела компашка детей, которая тыкала в меня пальчиками и дергала мамаш за длинные подолы платьев. Вот так, обычные дети есть, а хактов — нет.

Третьи: собственно, мои соплеменники — маули. Теперь я понимала, почему никто из пятерки не принял меня за хакта, а именно за маули. Разница была значительная. Во-первых: ни у кого из маули не было сверкающей кожи, как у хактов. У всех мужчин и женщин была обычная кожа, в смысле матовая, но разноцветные ладони и волосы им в тон. У всех на руках, с внешней стоны, были похожие темные или светлые орнаменты, как и у меня. Но, ни у кого в толпе не было моего дымчатого оттенка кожи. Были красноватые, желтоватые, зеленоватые и даже оранжевые. Но, расцветки обсидиана не было ни у кого. Я как-то резко ощутила себя альбиносом. Было и еще одно отличие — ни у кого из маули не было воротника на голове, как у меня. Были лишь намеки на него, например: над самым лбом небольшие выросты, над ушами с двух сторон, но именно большого воротника, отделяющего волосы от лба и ушей не было ни у кого. Еще у нескольких маули были круглые, птичьи глаза и клювы, вместо рта и ушей. Были и острые уши, как у эльфов или, наоборот, заостренные вниз, как у орков. Были и выступающие клыки. Маули были разными, как и хакты, но всех объединяло три черты: цветастость ладней и волос, наличие хотя бы подобия воротника на голове и рисунок на коже в виде либо орнамента, либо рисунка капилляров и вен.

В целом, я уловила разницу своей расы от всех прочих. Неприятно кольнуло, что маулихакти в городе маулихакти было до пугающего мало. Примерно один на сотню, а то и того меньше.

— Амалиэль! — разнеслось над галдящей толпой.

Из-за спин собравшихся протолкался на открытый пятачок щуплый паренек. На вид ему было не больше четырнадцати. Худоба подростка только подчеркивалась необычным нарядом. Узкие, по фигуре темные брюки. Сверху длинная рубаха с узкими длинными рукавами. Подол рубахи, почти что по колено, с двумя разрезами по бокам. От подмышки к горлу разрез на замысловатых завязках. Сама рубаха расшита оранжевым орнаментом. Сам мальчишка был бы похож на человека, если бы не широкие шипы над ушами сантиметров в восемь в высоту. На кистях у него не было орнамента, но сами ладони были ярко-оранжевого оттенка, как корка мандарина.

— Коум! — эльф моментально соскочил с лошади.

Так вот за кого меня принял эльф. Парень пробежал мило меня, со скоростью курьерского поезда и налетел на золотоволосого. Эльф крепко прижал к себе подростка.

— Амал! Амал! Амалиэль! — причитал мальчик, уткнувшись носом в грязный изорванный камзол хакта.

Всадники понимающе заулыбались. Появление мальчика разрядило остановку. Хакты отозвали оружие и, теперь, просто ждали, когда парочка оторвется друг от друга. Амалиэль гладил паренька по голове и шептал что-то успокаивающее, но его потуги пропадали втуне.

— Мне все говорили, что ты погиб! — всхлипывал парень.

Коума била мелкая дрожь. Это было заметно даже с моего расстояния.

— Я жив! Со мной все хорошо! — увещевал эльф. — Разве не видишь!

— Я им поверил, Амалиэль! Слышишь, поверил, потому что сам перестал тебя чувствовать! Я поверил. Я почувствовал твою боль! Это было чудовищно! Я никогда ничего подобного не чувствовал.

— Но, ты должен был почувствовать и то, что я восстановился. Ты не мог этого не ощутить, друг мой.

Мальчик поднял голову и заглянул эльфу в глаза. Сейчас эльф ничем не напоминал ловеласа, каким я видела его в корчме Веоренты. Не напоминал он и избалованного ребенка. Сейчас он был сильным мужчиной, отцом, братом и другом... для Коума. Между ними ощущалась такая близость, какая редко бывает между любовниками, еще реже между родственниками. Сильная душевная связь, близость, которой у меня никогда и ни с кем не было, но о которой, наверное, мечтают все.

Я смотрела на них и понимала, что именно о такой близости мечтали древние земные философы, создавая богов и религии. Именно об этом грезили романтики, приписывая своим дамам качества, которых нет в реальности. Именно о такой душевной связи поют поэты, путая ее с любовью. Любовь с физическим влечением, со страстью, с желанием поцеловать как-то меркла по сравнению с этим теплом и пониманием, которая связывала этих двоих.

В их отношениях не было сладострастья или похоти. Не было родительской заботы и излишнего материнского беспокойства. Здесь была радость и тепло, было желание помочь и поддержать. Это было... была дружба.

Понимание поразило, как удар молнии.

Это была не просто дружба, а Дружба. Именно так, с большой буквы. Дружба, какой она должна быть, без злобы и зависти, без скрытых мотивов и грязи. Такая, какой ее задумывал Творец, даруя человеку сознание и умение мыслить. Дружба, о которой с тоской в сердце мечтает каждый, но получают единицы.

Хакт — это друг! Самый близкий, самый честный, самый настоящий друг!

— Я сам себе не поверил! — звонко возвестил паренек и разревелся.

У мальчика окончено сдали нервы. Я его боль ощущала почти физически. Коум сбрасывал накопившееся напряжение, которое сковывало его ледяным ужасом изнутри. Я чувствовала, как его страх, его молитвы Богам уходили из глубины души с каждой новой слезой, с каждым всхлипом и новым вздохом.

На руки упала капля. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это собственные слезы. Я настолько растворилась в эмоциях юного маули, что грань между моими и его чувствами стерлась. Я чувствовала его боль, как свою собственную. Быстрым движением похолодевших пальцев утерла слезы.

Несколько раз глубоко вздохнула, восстанавливая душевное равновесие. Неужели, я могу чувствовать эмоции маулихакти? К Накириэлю у меня появились новые вопросы. Меньше всего на все мне хотелось бы, без собственного на то желания, влезать в чужие мысли и чувства. В своих бы разобраться.

Внезапно воздух вокруг Коума задрожал. Я удивленно моргнула и быстро огляделась. Все, и толпа, и пятерка, и встречающий отряд, и даже несколько стражников в латах тихо переговаривались, кто-то из женщин сострадательно всхлипывали, кто-то прятал глаза, но определенно, никто из присутствующих не видел, что происходит.

Только эльф напрягся, и склонившись к самому уху подростка пытался пробиться сквозь избыточные эмоции своего маули. Амал понял, что произойдет, поднял голову. Наши взгляды встретились. Мой удивленный и его напуганный.

Воздух вокруг маули перестал дрожать. Секунда затишья — и через ткань одежды стал пробиваться оранжевый дымок. Он быстро заклубился и сгустился. Амал пытался оторвать о себя парня, затряс его за плечи, но магия уже набирала обороты. Аура Коума быстро увеличивала круг влияния. Криков эльфа уже не было слышно, только по открытому рту и капелькам пота на лице было понятно, что эльф кричит.

Всадники шарахнулись в стороны. Кто-то закричал. Пошла цепная реакция. Весь отряд рассыпался. Хакты спрыгивали с седел. В толпе кричали уже несколько женщин. Заплакали перепуганные дети. Я все еще не понимала до конца, что происходит, когда спрыгивала из седла. Кобыла встала на дыбы и рванула галопом в один из переулков. Земля дрогнула. Легкий, почти неощутимый толчок землетрясения сработал на толпу не хуже увесистого пинка. Не прошло и полминуты, как мы остались на маленькой площади перед аркой одни.

Я оказалась между Амалом с Коумом и кругом из хактов. Отряд Ольгерда встал первым кольцом, за их спинами расположилась пятерка Хемаха. Все произошло так быстро, будто ребята этот маневр репетировали раз сто.

И снова толчок — по мостовой пошли трещины. Коум, наконец, разжал пальцы и опустился на колени. Рядом обессиленно опустился и Амалиэль. Было в его движениях что-то неестественное, неправильное. Из эльфа словно все силы выкачали. Похоже, он даже равновесие удерживал с трудом. Вертикальные зрачки эльфа расширились настолько, что почти полностью закрыли радужку. Его губы беззвучно что-то шептали, но ни звука не доносилось до меня. Даже, упавший Коум коснулся камней совершенно беззвучно, что невозможно в принципе. Вокруг маули и хакта словно образовалась какая-то звуконепроницаемая зона.

Над головой раскрылся купол радужного пузыря, потом еще один и еще, и еще. Каждый, из присутствующий хактов раскрыл свой защитный купол. Оранжевый туман вокруг парня коснулся первого пузыря и отхлынул, как волна, и снова ударил в стенки поля. Слева, в нескольких метрах от меня вперед выступил Дэмиан. Я, словно во сне смотрела, как безликий сделал первых шаг к юноше. Под его ногами оранжевый туман расступался и смыкался сразу за ним, словно отрезая путь к отступлению.

Манеер двигался как-то медленно. Чувство такое, будто смотришь фильм в замедленном режиме, только временной поток, на этот раз был тем же самым. Просто манеера сдерживала энергия маули. Именно она связывала, облепляла и замедляла каждое движение манеера.

Я огляделась. Медленно двигался не только безликий, но и все остальные. У многих на побледневших лицах проступил пот. За спинами хактов уже мелькали спешащие маули, но все они неуверенно замирали в нескольких метрах от защитных щитов. Никто не мог бы нам сейчас помочь.

Внутри, в глубине живота прошла мелкая дрожь, которая быстро перешла в мурашки и холод на коже. Интуитивно резко обернулась к манееру. Безликий дернулся, вырывая собственную голову из вязкой энергии. Та распалась на несколько щупалец и снова потянулась к наставнику, связывая и утягивая его к земле.

Я слишком поздно поняла, что манеер вымотан до крайности, что у него просто не было сил, чтобы сопротивляться бесконтрольной силе маули. Поздно сообразила, что он просто не хочет причинять боль Коуму, или не имеет на это право, как и любой из хактов. Понимание всего происходящего пришло ко мне, как обычно с опозданием и пушным зверьком приличных размеров.

Манеера неожиданно пронзило одно из щупалец. Мужчина дернулся, замер — и забился в мелкой судороге, нанизанный как бабочка на булавку. Только булавка была размером с копье. Одновременно с этим несколько других щупалец рванули в разные стороны и вверх. За секунду больше половины пузырей перестали существовать, а создавшие их хакты рухнули в оранжевый дым.

И все без звуков, все в тишине.

Что делать? Как помочь? Как все это остановить?

Напрашивалось два варианта. Очевидно, что проще просто убить Коума. Если не будет источника разрушений, то энергия просто растворится в ауре мира. Но, убивать подростка, только за то, что он не смог сдержаться, сохранить равновесие духа было бы преступлением, за которое и казнь — милостивая награда.

Вторым, не менее очевидным вариантом был побег. Что может быть проще: взять ноги в руки и рвануть с места на четвертой скорости? Но, этот вариант я даже не рассматривала. И не из-за героизма, если кто-то все-таки допускает мысль, что я героиня, мать ее! А из-за того, что просто не рассматривала. Мысль о том, что я могу убежать, когда Дэмиана пришпилили, когда Амал то ли в шоке, то ли в ауте была мерзкой.

Мы в ответе за тех, кого приручили. А этих двоих я уже спасала, а значит, просто обязана довести дело до логического конца. Хотя в чем именно этот самый логический конец — не представляла. Главное, что сейчас я чувствовала свою ответственность за них обоих.

Когда я сделала первый шаг к Дэмиану четкого плана у меня не было. Честно говоря, никакого плана не было. Я просто шла. Шаг за шагом. Вздох за вздохом. Честно говоря, у меня складывалось неприятное ощущение, что ноги утягивает в топь, грудь сдавливает влажная глина, а в легкие забивается густой и едкий дым.

Что я могла противопоставить против энергии маули? Я каждой порой своего и без того не слишком здорового организма чувствовала, что эта энергия сильнее моей красной. Как я это определяла — ума не приложу, просто знала. Я ничего не могла. У меня не было моей магии, не было черного пламени. Кстати, сейчас я не ощущала даже его попыток прийти ко мне на помощь. У меня не было оружия, не было вообще ничего. И смешно было бы предполагать, что я сильнее самого манеера, а его уже успешно раздирали на части.

Я просто шла. Сколько прошло времени, сколько еще щитов лопнули за мой бесконечный путь? Без понятия! Главным было лишь дойти. Мозг, зомбированный идеей, даже не пытался рассмотреть то, что будет когда дойду. Меня это не волновало и не касалось.

Я дошла. Встала в метре от манеера. Щупальце, превратившись в сверкающее копье, пробило мужчине правое плечо. Видимо, манеер все-таки успел уклониться — и удар, предназначенный в грудь, прошил плечо. Сейчас он висел, как свиная туша на крюке мясника, в пятидесяти сантиментах над землей и заливал мостовую собственной кровью. Я была уверена, что боль от такого должна быть чудовищной, но маска никуда не пропала. Она просто застыла, будто гипсовый оттиск. Как же пугающе выглядит дёргающийся человек без лица, даже с учетом того, что все вокруг залито счастливым оранжевым цветом, а сам мужчина и не человек.

Не знаю, почему я схватилась за энергию. Просто протянула руку и ухватила мнимое древко копья. Энергия в ладони дрогнула и дернулась, как живая, стремясь высвободиться, но я только сильнее сжала захват. Ухватила второй рукой чуть ниже, точнее ближе к манееру. Встала напротив наставника и дернула на себя изо всех не слишком великих сил. Копье вышло из тела манеера, вырвав кусок мяса и ткани. Дэмиан рухнул.

Оранжевое море вокруг восприняло это как личное оскорбление. Дым отхлынул от стен щитов и поспешило ко мне. Не успела моргнуть, как все вокруг пропало. Магия накрыла меня с головой, лишая зрения и всех прочих чувств. Пропал манеер, хакты, да и весь мир в целом. Только я на дне этого апельсинового океана.

Ладони обожгло. Щупальце, которое я все еще удерживала в руках, решило сменить тактику. С десяток мелких червей стали прогрызать кожу, проникая в ладони. Жуткое до седых волос ощущение шевелящихся под кожей червей, которые не просто шевелятся, а еще и обжигают мясо под кожей.

Жуткое и тошнотворное, но не до такой степени, чтобы забыть про вторую цель. Я медленно развернулась через левое плечо и двинулась через океан, от яркости которого уже резало глаза.

'Оранжевое небо, Оранжевое море, Оранжевая зелень, Оранжевый верблюд, Оранжевые мамы... — старательно напивала мне соображалка.'

'А мамы-то у меня и нет, — ответила я.'

Колени подогнулись. Воздух уже не поступал в легкие, но он мне сейчас не нужен, как и ноги. Я добралась.

Руки нащупали безвольное тело Коума, развернули к себе лицом. Я ухватила его за ткань рубахи. Пальцы скользили от крови и я едва не выронила маули из захвата. Не уверена, что у меня хватило бы сил на вторую попытку его поднять. Злость на себя и на этого сопляка придала сил. Я притянула его к самому лицу. Пока мои глаза не встретились с его пустым и безжизненным взглядом.

Что такое проникать в чужой разум собственным измочаленным сознанием? Падение с большой высоты в бездну без кислорода. Органы скручивает в трубочку и вжимает в позвоночник до тех пор, пока не пропадает ощущение самого тела и позвоночника.

Через мгновенье пропали все ощущения внешнего мира. Я легко приняла идею того, что мира вообще больше нет. Есть уже знакомое мне место без начала и конца. Вселенская пустота безвременья. Я уже была здесь несколько раз. Правда была я в своей пустоте и в своем безвременье. А это место Коума.

Стоило подумать о мальчике, как впереди показался большой костер. Хотя это было сложно назвать костром. Скорее огромный невидимый бокал, в котором плавает живое мандариновое пламя, а на дне этого бокала скукожилась щуплая фигурка перепуганного подростка.

У меня не было тела, точнее я его не видела и не ощущала, но я пригнула в бокал. На миг перестала существовать. А может и на целую вечность. В этом месте нет времени. Его пламя сожгло меня без остатка. Я точно знаю, что растворилась в этой силе и в ней же воскресла, как мифический феникс. Правда, легенды, сказки и песни деликатно умалчивают о том, насколько это больно — возрождаться из небытия. Что такое смерть души и что такое ее боль! Особенно, если до этого момента ты знала только физическую, телесную боль. Чертовы легенды и мифы, они всегда подло молчат о самом главном!

— Коум! — я снова сгребла парня в охапку.

Только здесь у него не было одежды, поэтому мои пальцы легко ухватили тонкую кожу не хуже ткани рубахи.

— Что? Что вам нужно?! — возмутился перепуганный подросток, который уже успешно забыл, что еще жив.

— Ты тупой, трусливый сопляк! — заорала я, ему в лицо. — Ты, там, снаружи, сейчас всех убиваешь!

— Что? О чем вы?! Кто вы?

— Возьми себя в руки! Ты всех убьешь! Черт с тобой! К Богам вашим и всех хактов, которых ты уже вырубил, но ты убиваешь Дэмиана, ты убиваешь Амала!

В испуганные глаза мальчишки пришло понимание. Миг темноты — и я снова на мостовой Тимирая. Вокруг пыльная взвесь. Я стояла в центре приличной воронки, глубиной метров в семь. Рядом стоял шокированный содеянным Коум, который озирался по сторонам. У наших ног тихо кашлял Амалиэль. Вокруг крики и стоны. Шуршали, падающие на дно воронки, камушки и пыльные дорожки.

— Живем! — облегченно вынесла вердикт я.

Увидела манеера, который пытался подняться из воронки, оставляя за собой кровавую дорожку на сухой земле.

Я вздохнула и махнула рукой. Движение, которое я точно проделывала впервые, почему-то далось так легко и просто, будто всю жизнь только этим и занималась. Мое правое плечо стянуло — легкий отголосок того, что случилось с манеером.

Губы сами собой растянулись в облегченной улыбке.

Коум протянул ко мне руку и открыл рот, чтобы что-то сказать или спросить, но это было последним, что я увидела.

Ученья свет спасает всегда, даже впотьмах казенного дома — 10

Нравственный человек много делает ради своих друзей и ради отечества,

даже если бы ему при этом пришлось потерять жизнь.

Аристотель.

Понимание того, что я все еще живу, пришло, как всегда, вместе с болью. Очнулась я от того, что затекшая из-за неудобной позы шея нещадно ныла. Разлепила веки и застонала от рези в зрачках. И снова зажмурилась, чтобы лишний раз не травмировать высушенные глазки. Дернулась — и снова застонала, на этот раз от резкой боли в спине и руках.

— Вот интересно: я когда-нибудь проснусь в этом теле без мата?! — скрежеща зубами, просипела я у самой себя.

Во рту, что называется, кошки отдыхали.

— Это, как я понимаю, вопрос риторический и ответа не требует. Или же тебе нужна точная дата столь значимого события? — вопросили откуда-то сверху.

Я застыла в ожидании, что после гласа с небес меня поразит молния высочайшего гнева.

Учитывая, что меня в последние дни много раз били и не только головой, и не только по ней многострадальной, не стоит удивляться, что голос Накириэля я на пару секунд приняла за ответ высших сил. И не надо смеяться! Я бы на вас посмотрела, если бы вас так помотало, как фиалку в болоте.

Открыла один глаз и медленно скосила его вверх. Призрак маули висел надо мной в метрах четырех. В позе, будто на кровати развалился, положив ногу на ногу. Воин подмигнул мне. Я облегченно выдохнула и поморщилась от боли в спине. Ребра сдавило так, словно на них кирпичи грузили. Оглядела себя. Ничего особенно нового не увидела. Руки по когти забинтованы тугим бинтом, то же самое сделано и со спиной, и с грудью, со всем корпусом и бедрами, так что можно сказать, что одежда у меня есть. Но, кроме бинтов и серых просторных шортиков на мне не было ничего.

Кривясь, села и огляделась уже по сторонам. Итак: достаточно большое, теплое и сухое помещение. Без окон и дверей. Из светло-коричневого отполированного камня. Размером метров в двадцать пять квадратных. Постель здесь заменяла большая ступенька, выдолбленная в камне. В противоположенном конце комнаты была небольшая полочка, на которой устроилась миска с парой плодов местного фрукта, названия которого я так и не запомнила, и большой глиняный кувшин. Но, самым удивительным было то, что в этой комнате не было углов. Все они были либо скошены, либо просто отсутствовали. Были лишь слабые намеки на них. А сам потолок постепенно сужался кверху в одну точку, из которой лился приятный золотой свет, создавая неподдельное ощущение уюта и тепла. Как бы не смешно, это звучало, но я б сказала, что нахожусь в капле, как ее рисуют в мультиках.

Села придерживая бинты сбоку. В этом не было нужды — о моих ранах капитально позаботились — просто сработал инстинкт придержать болючее место при движении.

— И куда я попала на этот раз?

— О-о, это поистине легендарное место, — тут же отозвался дух маули, — тюрьма Тимирая. В этих казематах кто только не сиживал в свое время. Если бы маули так не чтили некоторые традиции, здесь стоило бы сделать место уединения.

— Тюрьма, значит. И давно я тут?

— День и две ночи, — послушно отчитался призрак, все так же плавая где-то над головой. — Я уже начал опасаться, что ты проспишь все самое интересное, и мы не успеем поговорить.

— И что, в твоем понимании, самое интересное? — спросила я, гипнотизируя кувшин.

Накириэль все понял без слов. Кувыркнулся в воздухе. Подхватил сосуд и поднес мне.

В жизни вкуснее воды не пила. Видимо, город обзавелся местным вариантом минеральных вод.

— Как что, суд, конечно!

Я кивнула, не отрываясь от горлышка.

Призрак хмыкнул и отобрал кувшин.

— Все, хватит пока, а то плохо станет.

Я едва не расплакалась от обиды, но смолчала. Дух вернул кувшин на полочку и подплыл ко мне. Устроился на полу напротив и выжидательно уставился на меня.

— Я должна что-то спросить?

— А как же возмущенные вопли, что тебе здесь не место, что никаких преступлений ты не совершала и вообще...?

Я поморщилась и медленно пристроилась к теплому камню стены.

— Я не настолько верую в собственную непогрешимость и праведность каких бы то ни было властей, чтобы устраивать подобные спектакли, к тому же мне просто лень.

— А ты умнее, чем кажешься, — заметил дух с мягкой улыбкой.

— Это комплимент или оскорбление? Я слишком плохо тебя знаю, чтобы распознать.

— Я уже говорил, что хотел бы стать тебе другом.

— Друзья не бросают, когда происходит такое! А ты унес свой призрачный зад!

— Ты обвиняешь меня в собственной глупости! — возмутился маули. — Тогда, скажи: какой падший пойдет на маули во время утраты контроля!? Ты — майарайя, к тому же раненая. Он — вадраай, и на сильных эмоциях от воссоединения со своим хактом! То, что ты осталась цела не иначе, как чудо милостью Великой Матери, не иначе. — дух возмущенно ударил кулаком об пол, от чего на камне появилась небольшая ямка.

— Чего? Ты вообще о чем? Сам же утверждал, что я самая-самая. Или мне нужно было их всех там бросить?!

Накириэль схватился за голову. Я смутилась окончательно.

— Ладно, не злись. Все понимаю, глупость сделала. Но, в свое оправдание могу сказать, что я ничего не решала. Оно, как-то само вышло.

Дух поднял на меня заинтересованный взгляд.

— Само, говоришь?

Я молча кивнула.

— Хорошо, думаю, стоит начать с самого начала.

— О, это я знаю. Сначала ничего не было, потом случился большой бум...

Бац — маули отвесил мне звонкий подзатыльник. Да так, что я чуть кончик языка себе не прикусила.

Призрак вернулся на свое место, устроился поудобнее и вопросил:

— Нашутилась? Теперь давай серьезно. Итак, существуют несколько вариантов реальностей или пространств. Тут названия не важны. Есть реальности развитые и не развитые. Есть пространства, где нет ничего, кроме времени. Туда еще предстоит прийти Богам и сотворить миры и души, а потом и тела разумных. Неразвитые реальности — это те, где еще предстоит развиться духовным сущностям. Есть пространства, где нет материального, а только духовное. Есть реальности, где вокруг материального существуют десятки пространств духовных. Всего этого слишком много и говорить об этом можно часами.

Тебе важно знать, что среди многообразия реальностей есть настолько развитые, что они легко поглощают и стирают соседей. Твой прошлый мир, относится как раз к выпитым мирам. Кто-то когда-то очень давно, возможно, еще до зарождения вашей расы пришел в него и твой мир проиграл войну. Его энергию выпили. Уничтожали тех, кто правил, поглотил души и бросил пустынную планетку. Возможно, так поступили и со всей твоей вселенной. Кто теперь может знать? Важно, что тот мир оказался выброшенным зеркалом. В него больше не приходят могущественные сущности, не открыты порталы в другие реальности, а сами разумные стали подобны муравьям, в сравнении с теми, кто там когда-то жил. Выпитые реальности, не всегда гибнут за мгновенье, Милоника, они могут умирать долго и мучительно.

Мне вспомнилось, что в земной цивилизации, человек, который показывает чуть больше способностей, чем все прочие уже чуть ли не бог. Сколько за всю историю человечества было людей, способных на нечто эдакое: хождение по воде, исцеление болезней, двигать предметы и прочее? Единицы, но о них еще при жизни складывали легенды. Они становились у истоков великих побед, воин и даже религий.

А здесь? Здесь чуть ли не каждый владеет тем, что в моем мире послужило бы заключением в засекреченную лабораторию на пожизненно. И почему я сразу не обратила на это внимание? Почему легко и просто приняла, что сама маг? Наверное, потому что сказок начиталась, да и сама не верила в происходящее.

Накириэль кивнул, подтверждая мои мысли.

— Твой прошлый мир стал, как бы сказать, 'закрыт' от прочих. Уйти оттуда единицам удается, ты же здесь. А вот вернуться или принять кого-то — уже нет. Может, когда-то в него приходили иные разумные, но уже очень давно этого не происходит и не будет. Мир умирает.

Вспомнились и многочисленные легенды, причем у любого народа про разных монстров, драконов, гарпий и прочих. Может и правда когда-то в голубом небе планеты Земля летали драконы из иных реальностей?

— А есть миры-перекрестки, — продолжил маули, — в которые можно прийти и уйти по своему желанию. Главное быть достаточно сильным и пробить канал для перехода. Достэя именно такой мир, мир-перекресток. К нам можно прийти и уйти. Здесь столько энергии в душах разумных, что для подобного не нужны особые обряды или артефакты, как в других мирах.

Но, наши Боги пришли именно в эту реальность не просто так. Они выбрали этот гибнущий мир, на заре времен не просто так. В тонких гранях этого пространства спрятана не только мощь полноценного мира, но и нечто, за чем с большой охотой пожелают прийти многие. Они и приходят...

Дух умолк, а в глазах смешалась боль и гнев. Я ждала, когда собеседник справится с воспоминаниями. Наконец, он тряхнул головой и уже более бодрым голосом продолжил:

— К моменту прихода сюда Бережена и Велер были сильно ослаблены. Можно сказать, они были слабее многих Богов в соседних пространствах. Они спрятали это самое нечто в тонких планах. После возрождения мира они создали нас — маулихакти. И дали нам источники силы. Предполагалось, — мужчина брезгливо поморщился, но все же продолжил: — что Источники силы или нашей магии послужат для защиты расы, для ее усиления во время войны с теми, кто явится. Они же должны были помочь юным маули и хактам расти и развиваться в настоящих воинов и защитников мира.

— Здесь должно прозвучать 'но', — заметила я.

Маули усмехнулся.

— Так предполагалось. Так было написано в древних тексах, когда еще были Первые из Первых, которые могли проникать на тонкие планы Богов и говорить с ними, но, шло время. Маулихакти мельчали, а неведомые враги все не приходили. Глупо развиваться, когда ты и так самый сильный. Новые поколения не видели смысла в развитии. Былые победы прошли, утонули в песках забвения. Спустя тысячу лет, разве кто поверит, что их предки победили невероятно сильных врагов? Все стало легендами, мифами и сказками. А сейчас, наверное, и их нет. Только все забывают, что время — относительно. У нас минуют эпохи, а у наших истинных врагов дни и годы. Они сильны, как и прежде, только когда они снова придут здесь уже не будет ни маулихакти, ни их Богов.

— Философия и религия меня сейчас не слишком заботит, — напомнила я.

— Крах нашей расы случился не по вене Богов или наших истинных врагов. Он случился из-за нас самих. Мы просто выродились. А когда, начались воины с местными расами за источники силы, наш конец был предрешен. Когда именно и кому взбрело в голову, что магия маулихакти может послужить и другим расам — не знаю. Но, идея правит до сих пор.

Те же Белые были созданы именно для того, чтобы заполучить наши Источники. В конечном итоге мы отвернулись от истинных целей и обратились против собратьев по дому. Тогда это казалось единственно верным решением. Ведь эльфы, люди, гномы и прочее убивали наших детей. Против подготовленного воина другие расы мало что могли противопоставить. Поэтому они поступили проще — лишили нас будущего. Со временем раса переселилась вот в такие города, как Тимирай. Поближе к источнику и максимально укрепленные. Должен признать, что в темные эпохи, и мы творили зверства. Мы тоже убивали целыми народами, а иногда и расами, истребляя обидчиков под корень. Как понимаешь, это не стало для других поводом отказаться от мысли об истреблении нас. Просто к наживе с течением веков прибавлялись все новые и новые причины и цели: страх, ненависть, месть.

Потом, во времена небольшого затишья, в наш перекрестный мир пришли уфиры. Они просто пришли и быстро ушли с Достэи, дальше, на поиски своего места в бесконечном веере миров, только вот за ними пришли те, от кого бежала такая могучая раса... — дух снова примолк. — Мы спасли мир и уберегли то, ради чего нас создали, но досталось это дорогой ценой. Среди нас почти не осталось тех, кто мог достичь уровня Богов. Все пали в той войне. А после возобновились войны с местными расами. Снова и снова гибли Первые и те, кто был к ним близок по уровню развития.

Накириэль вздохнул и встал.

— Хватит истории и воспоминаний. Тебе важно знать, что в конечном итоге погибли все Первые. После войны с пришлыми у наших Богов просто не было сил на то, чтобы сотворить новых или хотя бы нового. Тогда казалось, что все еще можно поправить, ведь оставались чистокровные. В последней войне с Белыми погибли и последние чистокровные. Теперь только статуи напоминают, какими когда-то были маулихакти. После смерти последнего чистокровного нас оставили в покое. Уже пятьдесят лет нас не истребляют, а просто ждут, когда мы умрем сами.

Он взмахнул рукой — и передо мной раскрылась большая иллюзия или мираж, или голограмма, называйте, как хотите. Это была карта мира из космоса. Вполне себе качественная, с движением облаков, горами и реками. На карте хорошо различались пять материков. Самый маленький, похожий на кляксу от чернил с семью лучами — в центре. По кругу вокруг него четыре вытянутых материка побольше и все пространство между каждым усеяно островами. С первого взгляда было понятно, что Достэя больше Земли, но насколько я сказать не могла даже примерно.

— Мы здесь, — дух ткнул пальцем в точку недалеко от сердца центрального материка, — Тимирай строился и задумывался, как главный оплот расы, поэтому несмотря ни на что он почти и не пострадал.

Я кивнула. Сказать мне было нечего. Точнее вопросов была уйма, но сбивать лектора с нити повествования не хотелось.

Накириэль снова взмахнул рукой — и вместо карты передо мной появилась фигурка маули.

— А теперь о твоей расе, Первая. Маулихакти делятся на маули и хактов, как ты уже поняла. Маули — это материальное тело, которое может и должно перерастать в духовное существо. Маули живут до трехсот пятидесяти лет. Правда уже очень давно никто до этой отметки не доходил. Полноценно взрослеют маули, как и эльфы в районе восьмидесяти, иными словами с этого возраста они могут давать полноценное потомство.

Я с трудом удержалась от возгласа. Восемьдесят лет! Неудивительно, что они вымирают, как мамонты.

— Это плата за силу, — пожал плечами дух.

Для него это было абсолютно нормальным. А для меня еще долго будет поводом для нервной икоты.

— Семей, как у эльфов, гномов или людей у нас нет. — тоном опытного учителя огорошил меня Накириэль. — Мы создаем союзы, когда того желаем и до того момента, пока этого желает выбранный. Большинство живет меньше нас, а потому такие союзы не длятся дольше пятидесяти лет. Рожденные в таких союзах дети развиваются намного быстрее чистокровных маули, поэтому их всегда было больше. К тому же у чистокровных и Первых не слишком волновала так присущая иным расам ревность, поэтому один маули мог иметь несколько союзов сразу. Большинство тех, кого ты уже видела это потомки или родственники тех, с кем заключен союз. У нас нет кланов или родов. Все дети одинаково важны, кто бы ни был их отцом и матерью. Чистокровных и полукровок мы всегда оберегали, защищали и растили одинаково.

Тушите свет! У меня просто не нашлось слов. Да и что можно на такое сказать?

— У маули существует семь ступеней развития его личного огня, его магии. Каждый развивается индивидуально и в большей степени самостоятельно.

Красная магия — майарайя — первая ступень. С ней все рождаются, и чистокровные, и Первые, и полукровки. Это магия физического тела, магия крови и памяти предков. Именно она спасла тебя от смерти при нападении Белых.

Оранжевая магия — вадраай — вторая ступень. Магия роста и буйства желаний. О ней нам рано пока говорить, если переживешь суд, то расскажу.

Желтая магия — ниран — третья ступень. Магия спокойствия и самоконтроля.

Зеленая магия — анарайя — магия отдачи. Ты уже заметила, что те, кто достиг зеленого цвета — целители. А все потому, что желая отдавать и спасать, можно и исцелять.

Голубая магия — вишайдра — магия дара и таланта. Твой знакомый манеер как раз из этой касты.

Синяя магия — аджарай — стать больше, чем тело и дух, стать выше привычного.

Фиолетовая магия — рааран — наивысшая точка развития. Последний кто ее достиг умер в последней войне, и как ты уже, наверное, догадалась, в последней битве.

Я смотрела, как клубы магии вокруг фигурки меняют свой оттенок. После насыщенно фиолетового фигурка растворилась в воздухе.

— А черная магия? — спросила я.

Лицо Накириэля не изменилось, но я могла поспорить, что в камере стало холодно.

— Черный, — начал он, — это цвет безвременья. Даже у порождений бездны или уфиров нет этого цвета в магии. Черный не просто так символ конца всего. Истинно черный оттенок магии поглощает даже свет. Такой есть только у одного существа во всех пространствах. Когда-то люди совершили большой грех — посягнули на чужое, на то, что им не принадлежало. Великая Мать наказала всех нас, оставив жалкую крупицу украденного на Достэе — и теперь первозданная чернота гуляет по миру и уничтожает все. Та черная магия, что убивает разумных здесь именно первозданная, созданная чтобы стирать все и вся. Можешь считать ее просто смертью. Спасения от нее нет и быть не может, потому что создана она и дана нам за наши грехи.

Дух наткнулся на мое лицо и слегка сбавил тон.

— Я знаю, что ты уже и сама поверила этому мальчишке, что в тебе скрыт секрет от болезни. Но, как не печально, он ошибался. Никто кроме Посланницы не сможет совладать с такой силой.

— Но, почему же тогда я все еще...?

Дух пожал плечами.

— Возможно, потому что эта не та черная магия, а просто результат переселения осколка твоей души в новое тело. А может, потому что ты Первая. Кто знает?

— Осколка? — не поняла я.

Мужчина вздохнул и присел рядом.

— Ника, — начало мне уже сразу не понравилось, — в последнем своем рождении ты погибла полностью. Твоя душа была развеяна по вееру миров. Что именно сохранило остатки тебя — я не знаю, но именно крошечная часть души, маленькая искорка попала в твой прошлый мир. Как тебе удалось родиться там, в новом теле и как такое вообще возможно, после развоплощения души? Я не могу ответить на этот вопрос, прости. Но, та девушка, с которой я сейчас говорю и та, кто жила здесь — это разные существа. Ты не помнишь своих прошлых жизней именно из-за этого. Иначе бы, ты уже давно вспомнила, если не все, то многое из прошлого.

Я опустила голову, а дух огладил меня по затылку.

— Прости, могу попытаться представить какого тебе сейчас, но это правда и с ней придется жить.

— Я понимаю, — выдавила я из себя.

Мы помолчали. Нельзя сказать, то я не предполагала нечто подобное, но услышать такое от призрака с таким количеством нулей от последней даты рождения было непросто. Слишком много всего и сразу! Как говаривала Скарлетт: 'Я не буду думать об этом сегодня! Я подумаю об этом завтра...'

— А хакты?

— Что? — не понял маули.

— Вы рассказали про маули, но не рассказали про хактов.

Дух рассмеялся.

— Хакты — это чистая магия в материальном теле. Хакты имеют тела, но они не совсем разумные. Их создает Велер, милостью своей он дарует каждому из нас самого близкого и дорогого Друга и соратника. Если маули — это клинок, оружие на страже мира, то хакт — щит этого самого оружия. Их главная задача защищать. Причем не обязательно своего маули или только маули. Когда-то хакты гибли и за человеческие крепости и за эльфийские поселения, когда еще мир помнил, что мы защитники. Хакты рождаются после обряда и уже достаточно взрослыми, тогда как маули еще в сущности дети на момент обряда.

— Что, они просто появляются? — не поверила я.

— Не просто. Обряд сложен и маули должен быть к нему готов. Но, в целом, да. Хакт, как существо более энергетическое, чем маули имеет две, а иногда и три ипостаси. И хакт всегда развивается сравнительно одинаково со своим маули, потому что он во много продолжение его души. Связь маули и хакта настолько сильная, что хакт не живет без маули. Они гибнут вместе, поэтому то у того мальчишки и случился срыв — он думал, что его хакт погиб, а тут он живой и здоровый. Редко бывает, что маули выживает после гибели хакта, но таких можно только пожалеть. Их боль от утраты вечна. Есть правда один случай... впрочем, это не важно.

— А как? — я почувствовала, как заливаюсь краской.

Накириэль понял мой вопрос и расплылся в лукавой улыбке.

— Мужчины и женщины хакты размножаются, как все, только от любви хакта и хакта потомства не будет, потому что оба они — дар Богов, а вот от хакта и кого-то, скажем: эльфа или человека, получится полукровка.

— У меня остался только один вопрос: что теперь со мной будет?

— Как суд Совета решит.

— Что? И ты мне ничем не поможешь?! Почему ты не можешь явиться к ним и сказать, что я Первая не надо меня казнить?

Глаза духа стали очень печальными, если не тоскливыми. Как в глаза щенка заглянула.

— Потому что я — дух-хранитель. Меня видишь и слышишь только ты. На подобное способны еще синие маули, да и то не все. Но, на Совете я тебе не помогу не поэтому. Если сама раса отвергнет тебя — что ж, так тому и быть.

— Но... но, если они решат меня казнить?

— Не решат, — убежденно проговорил маули, — ты насовершала достаточно, чтобы тебе поверили и приняли.

— Откуда такая уверенность? — буркнула я.

Накириэль покачал головой и снова взмахнул рукой.

Снова раскрылась иллюзия.

Уже знакомая мне воронка после буйства Коума. Стою я, вся такая красивая, от остатков обугленной одежды и кожи идет дымок. Справа Коум вертит головой. В паре метров от нас на ноги пытается подняться Амалиэль. С моих изрезанных ладоней на сухую землю падает кровь. Но, еще больше ее под ногами. С ракурса иллюзии хорошо заметно, что вся работа Хемаха пошла прахом. Приличный кусок кожи просто висит почти на боку, не хуже остатков рубашки и жилета.

— Живем! — выдала я.

Точнее, это я думаю, что сказала именно это. На деле же в реальность вырвался какой-то невнятный набор гортанный и булькающих звуков.

Коум от этого вздрагивает и оборачивается ко мне. Лицо мальчишки резко сереет, а потом и вовсе приобретает зеленоватые отлив. Я, на картинке, не замечаю его лица, даже, похоже не заметила, что он повернулся. Взмах рукой — и от окровавленной ладони в сторону Дэмиана полетел луч с бирюзовым отливом. Манеера выгибает дугой и швыряет о землю.

Потом этот же луч, вынырнув из тела безликого, врезается в Амала, только уже не бирюзового, а цвета расправленного металла. Потом еще и еще, множество раз один и том же луч, меняя оттенки и тона своего сияния, как солнечный зайчик перескакивал от тела к телу. Снова и снова бессознательных и раненных хактов выгибало в дугу и швыряло в пыль.

Тогда, когда все это происходило я не заметила ничего подобного. А сейчас ясно видела, как исчезая у кото-то из хактов, те же раны появлялись на моем теле. Все происходило настолько быстро, что никто ничего не заметил. Для всех, кроме Накириэля, Дэмиана и других хактов подбросило одновременно. А вот сейчас, глазами духа я хорошо видела, что каждый хакт словно бы оказывался в своем, отдельном временном потоке. На кото-то уходило больше времени, на кого-то меньше, а в конце луч просто распался водопадом разноцветных искорок.

То, что осталось от меня сложно было назвать маули, да что уж там, даже живым назвать было сложно. Лица у этого нечто не было, как и кожи на воротнике. Глаза оказались выжжены. Я готова была поклясться, что видела Коума и Амала, и Дэмиана, но я не могла их видеть. Похоже, пламя мальчишки выжгло мне их напрочь. Я смотрела на себя и думала: почему я не кричу от адской боли?

Перепуганный подросток протянул ко мне руку. На его лице отчетливо читался тот же вопрос. Остатки того, что до приезда в этот милый город было мои ртом, растянулись в стороны с мерзким хлюпающим звуком, обнажая осколки зубов. Но, еще до того, как пальцы маули коснулись моей руки в том месте, где как ему казалось, у меня нет порезов или ожогов, я рухнула на спину.

Я не брезглива и никогда ею не была, но от собственного вида в иллюзии меня затошнило.

— То, что ты сотворила называется 'Перенос'. Ты забрала себе травмы хактов и восстановила тела за счет своего резерва.

— И на кой черт я это сделала? — спросила я, рассматривая себя в каше из грязи, собственной крови и плоти.

— Занятно, что ты спрашиваешь об этом у меня? — хохотнул мужчина. — Но, у меня есть версия: скорее всего в том пограничном состоянии, в котором ты была, тебе удалось считать, что многие хакты сильно пострадали, а может и при смерти — сейчас этого уже не узнать — и решила помочь.

— Я ничего не решала!

— А твои поступки говорят о другом!

Я послала Накириэля туда, куда в этом мире никого, наверное, еще не посылали.

Тем временем события на картинке разворачивались дальше. Сначала заорал перепуганный Коум. И я его прекрасно понимала, я бы тоже орала при виде такого, да еще в непосредственной близости от себя. Парень опустился на колени. К нему подоспел Амал. При виде меня он тоже слегка изменил оттенок лица и длинно, с чувством выругался на неизвестном мне языке. Почему именно выругался? А потому что с таким лицом отходную не читают, только матерятся. Эльф поднял, уже онемевшего и впавшего в апатию Коума на руки и в три прыжка выбрался из ямы.

Одновременно с ним уже в яму спустился Хемах, но первым ко мне успел Дэмиан. Долгую секунду манеер смотрел на меня, а потом вокруг тела заискрилась магия. Ни Дэмиан, ни Хемах ничего не говорили, все делалось молча. Через минуту, когда сквозь плотный туман магии даже меня сложно было рассмотреть безликий опустился на одно колено и поднял, то что от меня осталось на руки. Он справился с ямой за один прыжок и скрылся в одном из переулков. Хемаха, прошептав что-то не слишком внятное, последовал за ним.

— Тебя не слишком удивляет, что никто, кроме виновников ничего не сказал? — вкрадчиво поинтересовался Накириэль.

А действительно, никто ни звука не издал, хотя толпа собралась в душ семьдесят. Но, все просто стояли и смотрели, а потом просто расступились, когда Дэмиан шел, со мной на руках.

— Очень мне надо о таком думать! — буркнула я.

— А ты подумай, а еще можешь подумать над тем, кто все-таки тебя залатал и собрал твою милую мордашку обратно. А впрочем, сейчас лучше ложись и поспи немного. За тобой скоро придут.

Вот это был совет дельный.

А был ли выбор? Глупый разговор! Теперь в глазах немой укор... — 11

Если принял решение ты, пусть отныне не дрогнет рука:

Можешь выбрать ты смелость советчика,

Можешь выбрать совет смельчака.

Ас-Самарканди (математик и астроном)

Сны мне, надо признать, не снились. Просто в какой-то момент я оказалась в саду. Здесь непостижимым образом прекрасно уживались и осенние клены с красно-желтыми листьями, и пальмы, и кипарисы, и вишни и совсем удивительные причудливые деревья, точнее то, что я приняла бы с большой натяжкой за деревья. Простые розы и совершенно диковинные цветы из сказок на пышных кустах с голубоватыми листьями. Красивая помесь астры и лилии. Все цвело и пахло. Легкий теплый ветер шуршал кронами деревьев.

Я шла по узкой заросшей тропинке пока не выбралась на маленькую полянку. Хотя и полянкой это место было сложно назвать, просто на пяточке не росли деревья, а только травы всех форм и расцветок, кусты и цветы. В центре расположилась старая, покосившиеся от времени беседка. На шести столбах из не струганного дерева миниатюрная двускатная крыша. К беседке и вела тропинка, через деревянный мостик над родничком, бьющим из-под листьев лопуха.

Стоило ступить на мостик, как я заметила, что в беседке кто-то есть. Темный силуэт обрезал ветки дикого винограда. Поколебавшись, двинулась к нему. Внутри имелась только одна лавочка на гнутых металлический ножках, а рядом с ней, спиной ко мне стояла до боли знакомая старушка. Эта была та самая бабушка, с которой я говорила до появления здесь!

— Я, наверное, сплю! — пробормотала я, остолбенев на месте.

Старушка бодро обернулась, шаркнув старыми кроссовками по деревянным доскам. То самое лицо озарила добрая, бабушкина улыбка.

— Ты уже здесь! Что-то быстро, я думала — успею подчистить старые побеги. Ну, уж пришла, то ничего, — она легко забросила садовые ножницы куда-то себе за спину. Железка улетела в кусты за беседкой, но звука падения не последовало. — Потом подровняю.

Похоже, у меня перекосило лицо, потому что из приветливого лицо бабушки стало обеспокоенным. Она бодренько подковыляла ко мне и заглянула в глаза. Нос щекотнул весьма характерный запах, которым пахнут многие старики, пахла и она в нашу первую встречу. Ее сухонькая ладошка сжала мое запястье и она утянула меня под крышу. Фактически насильно усадила на лавочку и только потом пристроилась рядом.

— Я сплю, точно сплю!

— Спишь, — кивнула бабушка, пряча под платок прядку седых волос, — а чего так нервничать-то? Можно подумать тебе первый раз вещие сны сняться!

— Первый! — кивнула я.

— Это только так кажется, — весело отмахнулась старая знакомая. — Вещие сны сняться всех, уж я-то точно знаю! Просто ты их раньше не запоминала.

— А сейчас, запомню?

— Конечно! — даже удивилась она. — Как можно не запомнить принятие собственных решений? Это только дураки говорят, что они этих решений не принимали, а на самом-то деле все мы хоть раз, да принимали сложные решения или простые, или простые, которые потом сложными становились.

— Кто вы? — спросила я.

Старушка только улыбнулась, а вместо ответа спросила:

— Ты знаешь, что такое выбор?

— Знаю, — протянула я, чувствуя в вопросе подвох, — это когда решаешь между чем-то и чем-нибудь другим.

— Чем-то и чем-нибудь, — повторила она. — Ну, пусть пока будет так. И как же делать этот выбор?

— Выбирать тот, что лучше или больше нравится, — брякнула я, не понимая к чему старушка клонит.

— И его всегда просто делать?

— Нет, — я замотала головой. — Есть и такой выбор, что сделать его, как руку себе отрезать. Но, все-таки бывает и так, что выбор делать легко, если знаешь что тебе нужно и чего хочешь. Тогда это уже не выбор, а... даже не знаю, как назвать... игра в выбор. Когда человек точно знает, какое решение примет, но сам с собой играет, что решение сложное и он колеблется.

— А ты занятная, — задумчиво протянула старушка. — Сумбур у тебя, конечно, в мыслях и словах, но это от незнания. Все на интуитивном уровне чувствуешь, только объяснить не можешь. Такое бывает. Опыт тебе нужен, много опыта, самого разного. Тогда сама над собой вырасти сможешь.

— Вы уже говорили, что я занятная, — сказала я, чувствуя, что краснею.

— И я еще раз убеждаюсь, что была права. И я, знаешь ли, ошибаться могу, это только глупые думают, что всегда правы, а я подобного рода нелепицами не страдаю уже очень давно.

— А какими страдаете? — привязалась я к ее словам.

Как я и ожидала старушка не обиделась, а лукаво прищурилась и подмигнула.

— Разными, поверь на слово, самыми разными.

Она встала и поковыляла, прихрамывая сразу на обе ноги, к мостику.

— Пойдем, милая моя — ее голос плавно стал более скрипучим, словно с каждым шагом ей прибавляло лет по десять.

Как только обе мои ноги ступили на мостик, картина вокруг резко изменилась. Вокруг ночь. Теперь я стояла на песке моей дворовой площадки. Той самой детской площадки, на которой говорила с этой пенсионеркой. Я за озиралась по сторонам. От вида знакомых мест, родной панельной многоэтажки в горле встал ком. Я сглотнула и усиленно заморгала, стараясь удержать слезы. Господи, как же я соскучилась по дому! Что бы там не говорил Накириэль, что бы я не думала о том, как мне хорошо на Достэе Земля — мой дом!

Только сейчас я резко осознала, как сильно любила свою обычную жизнь. Да, в ней не было бури эмоций, страсти, взлетов и падений. Все было просто, в чем-то скучно и муторно, но это была прекрасная жизнь. Да, у меня не было настоящих друзей, не было хобби или того, за что обычно так хватаются все неудачники, которых забросило не в то место и время. Но... из глаз покатились крупные слезы. Я плакала тихо, без всхлипываний и стенаний, слушая шум автомобилей за домами. И любуюсь золотым светом фонарей.

Бабушка ждала рядом. Наконец, слез стало так много, что нужно было их утереть. Я стерла слезы рукой и... не почувствовала шипов-наростов на скуле. За время в теле маули я к ним привыкла, даже приучилась класть голову на подушку так, чтобы они не мешали. Я уставилась на свои ладони. Они были обычными, в смысле человеческими, мои, уже почти забытые женские руки. Без красного цвета, как-будто испачкалась в акварели, следов крови и ран.

Я подняла ошарашенный взгляд на свою спутницу.

— Это что, шутка?

— Почему? Сейчас я кое-что у тебя спрошу, будь добра и ответь честно.

Я молча кивнула, быстро ощупывая свои ноги в джинсах. Глазам не верю, мое родное тело!

— Чего ты хочешь? — вкрадчиво и как-то по-особенному тихо, спросила старушка.

Ее приветливый взгляд не изменился, но в глубине зрачков появилась незнакомая мне цепкость и сила. Я сразу ощутила, что эта старушка не так проста, какой хочет казаться.

Она ждала.

Я хотела, клянусь, хотела сказать, что мечтаю о доме! Я хотела вернуться к прошлой жизни и забыть все что было, как очередной страшный сон, досадный, но не мешающий. Я продолжала плакать, потому что тоска по дому душила меня все это время. Просто я этого не понимала, не осознавала. А сейчас эта тоска просто выливалась крупными слезами, вызывая нытье в висках и тяжесть в голове. Я хотела домой всем сердцем, но сказала:

— Я хочу, чтобы маме не было больно!

Седые густые брови взметнулись вверх.

— Что?

— Если я вернусь к маулихакти, то здесь я пропаду. Мне за маму страшно. Как бы там ни было, но я — это все, что у нее есть и она — все, что есть у меня. Я не хочу, чтобы она страдала, думая, что меня похитили или убили.

Спутница понимающе улыбнулась и взяла меня за влажную от слез ладонь.

Я успела только один раз моргнуть, как мы уже стояли в моей комнате. Стол, ковер, даже плакаты были те же на стенах. Это точно была моя комната, только на моем диване, укутавшись по горло спала незнакомая мне девушка. Светлые, длинные волосы растрепались по подушке. Чуть курносый носик, пухлые губы, небольшой подбородок. Много мелких морщинок на веках, что впрочем, девушке возраста не прибавляло. Я не назвала бы ее красивой, но на звание 'миловидной' она тянула вполне. На первый взгляд девушка была моей ровесницей.

На книжной полке, под маленьким светильником стояла фоторамка с девушкой, которая обнимала мою маму. Обе счастливо улыбались. Я помнила этот снимок — за пару недель до свадьбы мы с мамой поехали в санаторий за городом, чтобы провести вместе время на природе. Там, где не нужно готовить и можно выспаться всласть. Мама за меня тогда очень радовалась. И я думала, что была счастлива. Только сейчас так же счастливо с фотографии смотрела блондинка с длинными волосами и темно-серыми глазами.

— Она...? — договорить вопрос вслух у меня просто не хватило сил.

— Да, ты правильно поняла.

— Кто она? — спросила я, уже чуть иначе рассматривая спящую.

— Она, — старушка резко умолка.

Спутница смотрела на девушку с невероятной заботой, как может смотреть мать на болеющего ребенка.

— Она тоже была в тяжелых обстоятельствах. Ей нужно отдохнуть, отвлечься от произошедшего. Ей нужно пожить, решая проблемы лени, работы в маленьком офисе и накоплений на дорогую безделушку или отдых на море. Ей нужно что-то простое и незатейливое. Думаю, лет семьдесят ей хватит, чтобы перевести дух...

— Меня здесь никто не помнит? — прислушиваясь к себе и уже зная ответ, спросила я.

— Тебя здесь никогда и не было, — спокойно и уверенно отозвалась спутница. — Твое место заняла она.

Вспыхнувшая было ревность и обида быстро пропали. В душе наступил мир и твердая уверенность, что все так и должно быть. А еще появилось желание пожалеть эту незнакомую девушку, ставшую для самого любимого мною человека дочерью. Почему-то она в одну минуту стала мне родной, близкой, почти младшей сестрой. Странное чувство, но я не стремилась заниматься самоанализом.

Присела на корточки и достала из-под кровати старого зайца. Плюшевая игрушка была со мной всегда и мы обе знали, где мы его прятали. Пара слезинок упали на него и мгновенно впитались. Я заставила себя улыбнуться и положила зайца на подушку, рядом с головой незнакомой сестры.

— Береги себя и постарайся быть счастливой, хоть иногда, — прошептала я.

Я знала, что она не услышит, но сейчас хотелось именно прошептать.

Встала и повернулась к старушке.

— Пойдем, — кивнула спутница.

Она неловко повернулась и так же хромая дошла до шкафа.

Старушка отодвинула дверцу. Вместо одежды внутри была чернота. Только не обычная темнота, какая бывает при отсутствии света. Эта была живая и... по-своему, черная. Чувствовалось, что эта чернота не имеет никого отношения к физическим законам Земли. Она была чуждой, тяжелой. А еще эта чернота была в чем-то знакомой.

Моя спутница, опиревшись на шкаф одной рукой, с трудом забралась внутрь, похоже у нее сильно болели суставы, и растворилась в черноте. Пронаблюдала, как фигура старушки исчезла в бездне. Я последовала за ней. Меня подмывало оглянуться в последний раз, но я удержала себя от этого. Хватит на сегодня слез и жалости к себе.

Чернота обступила со всех сторон, лишая ориентации, зрения и слуха. Жуткое ощущение полной беспомощности, когда ты не знаешь ничего об окружающем тебя пространстве, когда сознанию не за что зацепиться. Где-то читала, что мозг в таком состоянии, без внешних раздражителей, быстро сходит с ума.

Но, у меня не было страха. Почему? А потому что я почти сразу узнала ту черноту. В ней не было переливов цвета, она была другая, но совершенно точно, того же свойства, что и черное пламя. От нее исходило та же прохлада и тепло одновременно.

В следующее мгновенье, как меня обступило это нечто я расслабилась. Я доверяла черноте, едва ли не больше, чем всем кого знала в этой жизни. Она меня не тронет, не причинит вреда.

Какое-то время я плавала в темноте. Счет времени сбился достаточно быстро. Я уже почти поверила, что и меня никогда не было. Не было и миров, не было и жизни. Что уж там, даже меня уже нет. Все воспоминания быстро стали блеклыми и казались не воспоминаниями, а простой фантазией от скуки.

Я была здесь вечность, с самого начала. До этого ничего не было. И после ничего не будет. А что может быть кроме этого неведомого пространства?

Что меня удержало от того, чтобы не поверить в это окончательно? Как не смешно, но это была вера. Я верила, что должна вернуться. Я забыла куда должна вернуться и где меня ждут, потому что была уверена, что мне нет места ни в одном из миров, даже выдуманных и даже если бы они существовали.

Перед внутренним взором, почти бессвязно и расплывчато всплыла одна и та же картинка, снова и снова.

Большой зал, но я вижу лишь небольшой кусок этого места. Я не вижу лиц, не слышу звуков и голосов. Только кто-то, чьего лица я никак не могу рассмотреть, как не стараюсь стоит на коленях. На нем горит одежда ярким, свергающим голубым пламенем. Он шарит руками по потрескавшемуся полу, его горящие пальцы, скользят по граниту. Я чувствую, уверена, что он много говорит, много и надрывно кричит, но до меня доносится только одно:

— 'Вернись ко мне! Вернись ко мне! Вернись ко мне!'

Я слышу только это. Но, чувствую еще и боль, огромную, невыносимую душевную боль. Эта боль не дает забыть окончательно о том, что я где-то была.

Я жила!

Я была в другом месте!

Есть и другие места, не только эта чернота и пустота.

— 'Вернись ко мне!'

Эта боль, она держит, она не пускает. Почему кто-то так страдает там, где ничего нет? Как можно в таком месте испытывать хоть что-то? Много вопросов — и все без ответа. Почему? Зачем так страдать? Почему не забыть? Ведь все забывается, все проходит?

— 'Вернись ко мне!'

Ушла целая вечность на то, чтобы понять так могут страдать только по тому, кто нужен, по тому, кто важен. Я нужна. Я кому-то, где-то нужна! Я должна найти это место. Я его найду.

'Я вернусь!'

Как только эта мысль сформировалась внутри меня окончательно и непоколебимо — под ногами очутился пол. Это было так неожиданно и резко, что я не удержалась на ногах и плюхнулась на попу. Еще в полете вспомнилось и все остальное. Я, черт возьми, знаю кто я такая!

Зажмурилась, привычно выматерилась и потерла ушибленное место.

Я сидела в большом зале. Откуда именно исходил свет — было непонятно, потому что здесь не было светильников, факелов или другого источника света. Просто в зале было достаточно светло, чтобы осмотреться.

Первое: я снова маули. Бинты и рисунок на обнаженных ногах узнала сразу. Уже легче, по крайней мере — это точно лучше, чем думать, что тебя никогда и не было.

Второе: у зала вокруг не было стен, точнее я не смогла рассмотреть в полумраке сгущающейся черноте стены. Выходило, что очень небольшой кусок зала, в семьдесят — восемьдесят метров диаметром освещался, а то, что скрывалось в темноте — оставалось только гадать и предполагать, что там должны быть стены.

Третье: потолка я тоже не заметила. На высоте пятиэтажки тоже дышала и двигалась темнота.

Был только пол. Да и то, я подозревала, что он здесь только потому что я, неразумная, по-другому просто не могла. Сознание привыкло к законам гравитации, вот и появился пол.

— Теперь понимаешь, почему я тебя нашла? — спросила старушка.

Моя спутница обошла меня. В этом непостижимом месте просто не место живым. Она смотрелась совершенно инородно здесь, в старых грязных кроссовках и платке. Меня лишь успокоила мысль, что и я сама выглядела в этом месте не лучше. Я встала на ноги, даже не удивившись тому, что никакой боли не было. Сейчас я чувствовала себя так же, как в первые часы на Достэе. Как я и думала, маулихакти были куда выше земных людей. В прошлом теле я была примерно одного роста со старушкой, а сейчас она утыкалась носом мне в солнечное сплетение. А это означало, что и в саду я была в своем старом теле. И как я не обратила на это внимание?

— Кто вы? — спросила я.

Вопреки законам физики наши голоса не разносились эхом, как бывает во вех реальных больших и пустых залах, а звучали достаточно тихо.

Спутница улыбнулась, подняв голову так, чтобы видеть мои глаза. Я отступила на несколько шагов назад, чтобы ей не приходилось так задирать подбородок.

— У меня столько имен, что это уже перестало иметь хоть какое-то значение. Мы с тобой познакомились давно и тогда тоже не представлялись друг другу, так стоит ли начинать сейчас, когда мы уже старые знакомые?

Я пожала плечами.

— А как ты думаешь, если не имя, то что имеет значение?

— Не знаю, — четно ответила я. — Любовь?

Спутница рассмеялась. С минуту я слушала ее звонкий красивый смех. Он не был издевательским, а искренним, каким я никогда, наверное, уже не смогу смеяться.

Успокоившись, она серьезно посмотрела на меня и взмахнула руками, как дирижер перед началом концерта.

В то же мгновенье все видимое пространство зала заполнили зеркала или картины. Всех форм и замеров, в беспорядочном порядке они материализовывались из воздуха и застывали. Внутри рам двигались самые разные изображения. Здесь были и знакомые мне миры с растениями и животными. Были и картины космоса, всех кубических форм и замеров. Были и цифры, и символы, и рисунки. И каждая такая картина в раме была живая. Она светилась и двигалась. Такое чувство, что я попала в самый сюрреалистический музей голограмм. Только в отличии от земных технологий от каждого зеркала исходило ощущение жизни. Это не были изображения. Я могла поклясться, что это были открытые двери. Стоит сделать шаг — и я окажусь там, в иной реальности.

— Выбор! — просто, но достаточно громко объявила моя спутница. — Выбор — единственно важная вещь во всех вселенных. У любой сущности, в любом виде и при любом мышлении возможность выбора — единственная ценность. И только ответственность за сделанный выбор — делает из разумного по-настоящему разумного. Только тот, кто готов нести ответственность за принятое решение — имеет право зваться разумным. Только тот, кто приобретает опыт, делая осознанный выбор имеет возможность стать большим.

Я молчала. Она тоже замолчала и с любовью в старческих глазах оглядела зеркала.

— Что значат эти миры без выбора, милая? Сор, шелуха, ошибка бытия. Выбор между любовью и ненавистью, злом и добром, светом и тьмой, между десятками вариантов, между миллионами возможностей и делают из реальностей реальность, из разумных их самих. Мы все без выбора — ничто, ибо именно выбор делает из всех нас самих. Мы все выбираем и множество выборов формирует уникальную душу, бесценный в своем опыте Атман.

Она развернулась ко мне.

— Ты понимаешь, что сделала свой выбор?

Я кивнула.

— Запомни: разумный не отказывается от принятого решения, если кажется, что решение было неверным. Он меняет обстоятельства, чтобы выбор стал верным. — она тонко улыбнулась — Правда, на такое способны не все...

Она подняла руку, собираясь щелкнуть пальцами.

— И не стоит забывать, Милоника, что ты мне приглянулась, — с этими словами и широкой улыбкой она щелкнула пальцами.

Невидимая сила ударила в грудь — и я рухнула в одно из зеркал. Последнее, что увидела был уголок рамы моего зеркала.

Конец 1 тома цикла Маулихакти.

Продолжение следует...