Он валялся на койке и даже головы не повернул, когда дверь отворилась, знаменуя очередной осмотр.
— Подъем, — буднично сообщил по-английски конвоир в костюме химзащиты.
Званцев меланхолично прошел мимо охранника, готовясь занять свое обычное место посередине.
— Вытяните руки, — внезапно приказал тот.
— Зачем? — кротко спросил капитан. — Зомбируй меня пришельцы, наверное, это уже бы проявилось.
— Приказ. Вытяните руки, — голос охранника по эмоциональности уступал, наверное, даже обживаемым чужаками берегам Антарктиды. Званцев подчинился. Его это не обрадовало — а когда он увидел вторую пару охранников с автоматами, не порадовало еще больше. Что произошло снаружи за время его заточения?
К его удивлению, они прошли мимо ведущего к знакомому комплексу поворота. Вошли в лифт, беззвучно заскользивший вниз. Охраннники рассредоточились по углам, как уверенно твердили рефлексы Званцева — чтобы не мешать друг другу, если он вдруг по примеру негра сорвется в зомбический амок.
Дверь скользнула в сторону. Стены здесь были обшарпанными, а освещение — тусклым.
Далеко идти не пришлось. Уже через метров десять они оказались в небольшой комнате, надвое разделенной стенкой из бронестекла — как и та, в которой капитана подвергали чуть ли не вивисекции до этого. За стеклом виднелись еще два автоматчика, а по эту сторону ожидал медик — прозрачное забрало не скрывало бегающего взгляда.
— Ложитесь, — охранник указал Званцеву на кушетку посередине. Рядом виднелся штатив с закрепленной на нем капельницей и какими-то аппаратами.
Капитан послушно опустился на ложе. Второй страж освободил его от браслетов и тут же защелкнул новые — соединенные с на удивление массивными опорами кушетки. Прочный ремень охватил кольцом грудь Званцева, затем скоба закрылась под подбородком.
— Что происходит? — наконец открыл рот Званцев. Как-то не нравились ему все эти приготовления.
Охранник промолчал. Вдвоем они прижали ноги капитана и закрепили еще пару наручников на его щиколотках.
— Повторяю вопрос, — глаза Званцева сощурились.
Первый охранник обернулся на врача.
— Доктор Сандерс. Действуйте.
— Черт, — в свете тусклой лампы была видна испарина на лбу врача. — Почему я?
— Потому что это приказ, — охранник смерил медика взглядом. — Исполнять.
— Что за приказ? — Званцев был уверен, что его игнорируют не из-за того, что не могут разобрать его английский.
— Хорошо. Хорошо, — медик сделал попытку утереть пот, но рука натолкнулась на шлем. Он подошел к кушетке, Званцев ощутил прикосновения к отведенной руке, затем — холод металла. Затем его висков коснулась пара липких присосок, а на голову опустилось что-то тяжелое и давящее на череп. Раздался негромкий низкий гул.
Капитан незаметно напряг мышцы. Кажется, сковали его на совесть.
— ДА СКАЖЕМ ВАШУ МАТЬ ТАК!!! — внезапно ударила звуковая волна даже сквозь бронестекло. — СКАЖИ СЕБЕ В ТАК СВОЕ "НЕ ПОЛОЖЕНО"!!!
Званцев вскинулся, насколько позволяли цепи. Скосил вбок глаза.
— Товарищ полковник?!!
— Нет, скажем так, конь в пальто!!! — на той стороне виднелась медведеобразная фигура Мельникова. Командир отряда был не просто сердит — взбешен. Один из охранников попытался заступить полковнику дорогу. Мельников даже не посмотрел в его сторону — просто пошел дальше, а охранник вдруг обнаружил, что с глупым видом загораживает путь дверному косяку.
— Здорово, радиостойкий, — Мельников опустился на стул у самой перегородки.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — Званцев выдавил улыбку. — Виноват, честь отдать не могу.
— Чести меня тут уже лишили, причем церебрально и с особым цинизмом, — прорычал Мельников. — Скажем тебя так! Как тебя угораздило?
— Так сложилось, — Званцев изобразил пожатие плечами. — Что с ребятами?
Мельников посмотрел куда-то вверх его головы.
— Ты уж прости, — глухо выговорил он. — Я без хороших новостей.
Званцев помолчал секунду.
— Как именно? На отходе?
Еще пауза.
— За последний месяц, — Мельников говорил, будто робот, и этот контраст с его появлением пугал даже больше слов, — произошло два десятка инцидентов с деструдо. Двенадцать из них — с человеческими жертвами от десятка и выше. В трех случаях эти сукины дети дорвались до военного снаряжения, причем в одном случае — подняли на воздух склад с боеприпасами в Германии.
— Деструдо?
— Так их теперь, скажем так, называют. Словечко прижилось, в отличие от, скажем так, "зомби". Вообще говоря, тебе спасибо. Это после твоего рапорта этих сказанных так сучьих детей стали отлавливать, скажем так. Иначе бы сказанные так гейропейцы полгода бы жопу чесали, гадая, откуда вдруг, скажем так, вылезло такое, скажем так, количество диверсантов.
— А группа? Да — и Райт с парнишкой?
— То же самое, — Мельников скривился, будто сожрал лимон. — Все. Все, кто побывал в этих сказанных так куполах. У любого в башке сидит сказанная так программа, которая, скажем так, делает из человека, скажем так, супертеррориста. Сказать их так... Приказ Ведьмы — всех пленных, парень, отправляют в расход. Уяснил?
— ... ...
— Да, скажем так. — Мельников набрал в грудь воздуха, будто готовился прыгнуть в холодную воду.
— Сэр, — человек в медицинской форме США навис над полковником. — Я все понимаю, но все же мы получили четкий приказ... — он отпрянул, встретившись с Мельниковым глазами.
— Слушай меня, — из речи полковника исчезли нецензурные вставки, и, похоже, не только из-за перехода на английский. — Ты собираешься убить моего человека. Моего лучшего комроты. Я объясню ему, что происходит — и не мешай мне. Как понял?
Медик молча отвернулся. Шагнул в дальний угол, поднял телефонную трубку и принялся говорить что-то неслышное.
— Так-то, — выдохнул полковник. — С твоими англичанами уже все. А сейчас... Пойми — они это делают не просто так. Ты тоже заражен, скажем так. Мы не знаем, что запускает это дерьмо, но рано или поздно оно сработает. И тогда ты сам положишь своих парней, а потом пойдешь готовить засаду на командование. Хочешь?
— Никак. Нет, — процедил Званцев. — Я понял, товарищ полковник. Задача ясна. Такая работа.
Мельников отвернулся.
— Извини, — буркнул он. — Ничего не могу. Нельзя по-другому. Сюда еле прорвался, скажем их так.
— Подождите! — врач, уже возившийся с каким-то экранчиком над головой капитана, дернулся всем телом. — А мои ребята? Как их...
На лице полковника вздулись желваки.
— Я же сказал, — выговорил он. — В расход. Всех.
— Что? — вот теперь Званцев попытался вскочить, так, что крепления жалобно затрещали, а врача отнесло прочь. Автоматчики синхронно нацелили стволы в грудь капитана. — Да какого...? Они там не были! Я, мать вашу, отослал Осипова с группой на точку еще до того, как нас взяли!
— Никакого риска, — Мельников сжал кулаки. — С "Энсона" — в изолятор. И твоих, и детишек. Скажем так, если от этого легче... Никто не мучился. Просто доза "эфтэшки" в вентиляцию.
— Суки, — Званцев не мог даже толком повернуть голову. — Что же вы...
— Никакого риска, — Мельников снова говорил бесстрастно, будто робот. — А, скажем их скажем так... Прости, — он с ненавистью посмотрел в спину врача. — Что стоим? Выполняйте свой приказ, сволочи!
Званцев рванулся в бессильной злобе. Еще, еще. Наручники держали крепко. Все, что ему оставалось делать — скрипеть зубами, глядя, как медик поворачивает маленький вентиль на ведущей к руке Званцева тонкой трубочке.
Капсула покачивалась теперь мягко, но безостановочно. Порой качка превращалась в едва заметную дрожь, порой их мотало от стенки к стенке. Ник уже заработал пару синяков и резонно опасался, что ими дело не ограничится.
Уверенность, с какой инопланетяне держались на ногах, раздражала.
— Вы вообще не замечаете, что нас трясет? — не выдержав, спросил он у Ш-Телл.
— Нас пять или шесть раз заставал в лодке шторм, — кратко ответила гоблинша.
Каят щелкнул.
— После тренировочной корзины это не кажется качкой, голокожий призрак, — заметил он.
Ник постарался кое-как вжаться в стену камеры, более-менее уперевшись в пол и потолок. Поскреб ногтем материал стенки. Тот слегка поддавался под пальцем, оставляющим темный след, но тут же светлел и разглаживался.
— Эй, призраки, — негромко проговорил Каят.
Ник вяло поднял голову.
— Почему призраки? — вяло спросил он. Сьюзен даже не пошевелилась.
— Старая легенда. Сказочные чудовища, что преследуют неправедных на Пути. У одних народов их описывают, как ли-ча с содранной кожей, у других — как бледных и исхудавших существ с выпавшей шерстью... Что такое? Почему ты смеешься?
Как мог, Ник постарался объяснить чужакам, кто такие гоблины и какую роль играют в сказках.
— М-да, — протянул Каят после недолгого молчания. — Итак, и у нас, и у вас есть легенды, описывающие очень похожих на нас с вами существ? Интересно... Поневоле задумаешься, в самом ли деле мы первые, кто покинул родную планету?
Ник развел руками.
— Я смотрел много передач на эту тему. Не знаю, верить им или нет.
Опустилась тишина.
Точнее, молчание.
Потому что о тишине речь не шла. Только сейчас Ник понял, что камеру пронизывает мощный утробный гул — до того низкий, что ощущается костьми, не ушами. Будто они находились внутри мощного двигателя, пущенного на пониженных оборотах.
— Слышите? — спросил он.
Каят кивнул.
— Мне это не нравится, — мрачно заметил он.
— Почему? — с любопытством уставилась на него Ш-Телл.
— Потому что мы явно внутри какой-то машины. И кажется, я знаю, чьей именно.
— И если это так...
— То сбежать с корабля Оскорбителей будет куда сложнее, чем из тюрьмы на Кольце Речи, — проворчал ли-ча. С течением времени Ник начал различать разницу в произношении его и Ш-Телл. Речь Каята изобиловала щелкающими и рычащими звуками, выговор гоблинши был гладкой цепочкой шипяще-сонорных вперемешку с гласными. Так звучал бы, наверно, финский в сравнении с итальянским — Ник не знал ни того, ни другого, но итальянскую речь пару раз слышал по телевизору, а финскую — от одного из зарубежных партнеров их фирмы.
Ш-Телл посмотрела вверх.
— На Кольце Речи нет голокожих призраков. По крайней мере, нет похожих на вас голокожих призраков. Как на Земле нет го-уб-лин — так? Кто-то из нас четырех как минимум уже летал между звездами вместе с Оскорбителями. — сказала она.
Третий капитан вздохнул.
— Я не чувствую себя на шестьсот лет. Здорово похоже на то, что именно мне пришлось помотаться в космосе за компанию с Оскорбителями. И видимо, на чертовски большой скорости.
Шерсть Ш-Телл взъерошилась.
— Никогда не могла понять эту часть Учебника, — призналась она. "Парадокс двух часов"... Время — это время! Как оно может течь быстрее или медленнее? Словно предки говорили о течении в океане, а не о часах и днях... Ой! — она зажала себе рот ладонью, испуганно глядя на Каята с Ником.
Оба молча ждали объяснений.
— Да... Теперь мне точно нечего бояться Матери-Книжницы? — Ш-Телл коротко зашипела. — Закон племени запрещает несведущим рыться в Библиотеке. Книги очень хрупкие, а переписывать их слишком сложно. Если кто-то, кроме Книжниц, дотрагивается до Книг, его ждет наказание.
Каят рывком поднялся со своего помоста.
— А что еще из веселых обычаев вспомнили ли-ча за эти шестьсот лет? — спросил он. — Вы топите младенцев в голодный год? Свежуете пленников и делаете мантии из их меха? Изгоняете в пустыню тех, кто кладет в белый круг черный камень?
Ш-Телл вздрогнула.
— Ничего не знаю о черных кругах и белых камнях, — пробормотала она. — Каят из семьи Кечесин, пусть ты и из великих предков, но кто дал тебе право судить нас? У ли-ча Подпорок нет ничего из того, чем владели вы в свое время — ни Мостов-до-Космоса, ни электрического огня, ни воздушных кораблей! Только лодки, руки и копья, что кормят нас и наших детей!
Даже на нечеловеческом лице Ник отчетливо видел боль и ярость.
— Я и в мыслях не держал осуждать вас, Ш-Телл. Это мы виноваты перед вами. Мы — и Оскорбители. Мы проиграли эту чертову войну... а что до чудовищ из глубин космоса... Да приведет их Путь к тем, кто сумеет отомстить за нас и вас по достоинству!
Вот теперь Ш-Телл дернулась так, словно получила пощечину.
— Нас и вас? — повторила она.
Кажется, Каят тоже что-то сообразил. Только до Ника никак не доходило.
— Если я нахожусь здесь... — медленно протянула гоблинша. — Если создание Оскорбителей забрало меня с Одиннадцатого.... Великие предки и морское дерьмо! Значит, они вернулись на Кольцо Речи... Вернулись — с Третьей Атакой! — Ш-Телл спрятала лицо в ладонях.
Ник вскинул руку, привлекая внимание.
— Ш-Телл, — осторожно окликнул он инопланетянку. — Все что ты видела — машину Оскорбителей, которая тебя похитила, правильно? Ну а на наш мир они обрушились со всей своей силой, да еще и получили по зубам на подлете. Может, у этих космических сволочей не хватит силенок на обе наши планеты?
Ш-Телл медленно перевела взгляд черно-оранжевых глаз на землянина.
— Много ли вы о них знаете? Кто они, откуда явились? — спросила она.
— Почти ничего. Война началась три года назад, когда они разбомбили несколько наших городов, тогда мы про них и узнали впервые, — Нику казалось, что с того дня, когда вещание прервалось срочным выпуском новостей, и в телевизоре замелькали кадры испепеленных Шанхая и Токио... Лос-Анджелеса и Нью-Йорка... Сан-Паулу и Дели... Лондона и Берлина — с начала войны прошли не три, а тридцать года.
— С того дня мы готовились их встретить, — продолжал он. — Объявили военное положение, выводили в космос ракеты и бомбы. Одну ракету выпустили им навстречу, сбив часть кораблей. Но, кажется, остановить на орбите их не удалось — они прорвались к Земле, — только сейчас Ник понял, что, захваченный невероятными событиями вокруг, до сих пор не задумывался, что происходит на Земле.
— Как знакомо, — буркнул Каят. — Помню начало войны... Я тогда был надсмотрщиком-штурманом на "Звездной Салла", вся команда отдыхала в кабаке после надпустынного рейса. Мне хотелось погулять по городу, оставался целый час времени. Я шел мимо Высоких Бассейнов, когда сработала большая табличка. Сообщили, что кто-то сжег Коллот "солнечным" зарядом или чем-то на него очень похожим. Бриллиант и Тейчан привели высотные войска в полную готовность...
— Они действовали одинаково на обоих планетах? — какая-то мысль вертелась в голове Ника, но он никак не мог ее ухватить за хвост. К тому же очень хотелось пить. — Хорошо бы сообщить об этом на Землю.
Впервые за последние три часа Сьюзен пошевелилась.
— Никто из нас не вернется на Землю, — пробормотала она, обводя камеру безумным взглядом. — Слышите? Никто!
— Тише, тише, — Ник аккуратно, чтобы не напугать, похлопал девушку по плечу. — Они же нас до сих пор не убили? Значит, зачем-то хотят оставить в живых. А там, глядишь, получится сбежать, — он сам не задумывался над собственными словами, резонно полагая, что успокаивающий тон сейчас важнее.
