Эфор Галактики

— Нет! — Жанна покрутила головой. — Смысла нет. От того, что мы это сделаем, старикам не холодно и не горячо. Это в России работающим пенсионерам годы идут в стаж, им добавляют пенсию. В Беларуси — нет. Более того, у работающих стариков часть пенсии вычитают.

— Почему? — удивился я. — Они же сами себе ее платят.

Жанна развела руками. Странная у них тут система. Как бы то ни было, но редакторы-пенсионеры пришлись ко двору. Их опыт и въедливость улучшили содержание сайта, помогли нам с Мозгом вздохнуть свободнее. Все-таки написание статей — не лучшее занятие для эфора. Хватало и других дел. На Земле росла политическая напряженность. Страны бряцали оружием и грозились его применить. Нам с Мозгом следовало держать руку на пульсе, чтобы, если потребуется, вмешаться.

Одновременно следовало заняться персоналом. Земные обычаи заметно отличались от привычных. Ладно, празднование Нового Года. Нечто подобное есть и в Федерации. Но там новый цикл не отмечают загулом. Пить несколько дней подряд, запускать фейерверки, тащить в дом срубленное дерево, чтобы вскоре выбросить... От последнего я отказался, заменив его искусственной елочкой, да и то по настоянию Жанны. Мое желание обойтись ее удивило. Пришлось сказать, что там, где я жил, елок не было, и мы их не наряжали.

А взять странные местные праздники: мужской и женский дни? Я удивился, когда 23 февраля Жанна с Мариной принесли мне какой-то парфюм и стали поздравлять. Придя в себя, я принял подарок и угостил женщин. За столом Жанна подняла бокал за защитников Родины, пытливо посмотрев на меня. Я прикинулся ветошью, как говорит Мозг.

— Ты же воевал! — не сдержалась Жанна. — Что куксишься? Это же твой день!

— Не люблю вспоминать, — отговорился я.

— А награды у вас есть? — поинтересовалась Марина.

Я покачал головой.

— Ты же был ранен, — удивилась Жанна. — Не дали даже медаль?

— Сочли, что действовал неправильно. Слишком рисковал.

— Козлы! — расценила Жанна. — Себя, небось, не забыли. Ладно, выпьем!

Следствием этого разговора стала необходимость поздравлять женщин 8 марта. Я ломал голову над подарками — ничего не приходило на ум. Плюнув, взял конверты и вложил в каждый по тысяче рублей — сами определятся. Только Але купил куклы: любимую Машу и медведя. Игрушки выглядели нарядно, к тому же рассказывали сказки. Аля, как увидела подарки, схватила их и убежала играть. Едва удалось вытащить за стол. Женщин конверты впечатлили. Я огласил суммы, их лица приняли мечтательное выражение. Гостьи явно прикидывали, что купить. Видимо, список вышел длинный. За столом женщины выглядели рассеянно, и скоро ушли. На прощание испачкали меня в помаде. Хорошо, что хоть Аля губы не красит.

В Федерации нет таких праздников. Есть День гражданина — один для всех. В этот день вспоминают погибших за Федерацию, возлагают цветы к памятникам — обычай похожий на земной, проводят парады и шествия. Семьи собираются за столом и поминают предков. Поздравляют детей, достигших совершеннолетия, дарят им подарки. Улицы расцвечивают иллюминацией. В этот день гражданин Федерации может постучаться в любую дверь. Его примут и угостят. Потому что он живет в лучшем государстве...

На планете Земля граждан Федерации было двое: я и Алиса. Чувствующий становится им не зависимо от места рождения. Федерация будет его защищать, вплоть до присылки флота. Но пока эти функции взял на себя я.

После мартовских праздников мне позвонила Жанна.

— Надо поговорить, — сказала встревожено. — Беда.

Я пригласил ее к себе.

— Отец Али объявился, — сообщила Жанна. — Заявился к Марине на работу. Угрожал забрать девочку.

— Это как?

— Мол, подаст в суд, тот назначит генную экспертизу и установит отцовство.

— Зачем это ему?

— Деньги. Квартира, в которой живет Аля, принадлежала ее матери. Девочка — единственная наследница. Оформив отцовство, эта сволочь сможет ею распоряжаться.

— Пока Аля несовершеннолетняя ее невозможно продать. Исполком не разрешит.

— Зато ее можно сдавать. Увезти ребенка куда-нибудь в деревню, сдать старикам... — Жанна сжала кулаки. — К тому же девочке выплачивают пособие в связи с утратой кормильца. Небольшое, но для пьяницы это деньги.

— Он алкоголик?

— Похоже. К Марине явился с перегаром. Угрожал, требовал денег. Поможешь?

— Могла б и не спрашивать! — сказал я.

Меня охватила ярость. Мозг тоже кипел. Если бы этот пьяница попался под руку сейчас... Усилием воли я подавил чувства. Нельзя.

— Пойдем! — сказал я. — Встретим на улице.

...Мы заметили их издалека. Марина шла, сжимая руку девочку. Рядом тащился какой-то тип. Он что-то говорил Марине, размахивая руками. Та отворачивалась. Я поспешил навстречу. Нас заметили. Хмурое лицо Марины осветилось улыбкой.

— Иди к нам! — сказал я и сунул ей ключи от квартиры.

Она подхватила девочку и пошла к подъезду. Тип устремился следом, но я преградил ему путь.

— Вас я не приглашал.

— Ты чё? — он попытался меня обойти, но я вновь преградил ему дорогу.

— Марина с девочкой — мои гости. Вы не входите в их число.

— Борзый, да?

Он отступил и сжал кулаки. Несколько мгновений мы разглядывали друг друга. Передо мной стоял высокий и некогда красивый мужчина. Но теперь его лицо изуродовал алкоголь. Темная кожа, мешки под глазами, давняя щетина на щеках... А еще мятая, несвежая одежда, разбитые ботинки. И запах перегара изо рта.

Я сделал легкий посыл. Он разжал кулаки.

— Все равно приду, — сказал зло. — Имею право. Девочка моя дочь.

— Раньше вас это не волновало.

— Не твое дело!

— Мое. Марина работает на меня. Я обязан оградить ее от приставаний. Увижу вас у ее квартиры, спущу с лестницы.

— Вызову милицию!

— Вызывайте! — согласился я. — Прямо сейчас. Ну?

Он насупился.

— Все равно суд признает меня отцом! — сказал, помедлив.

— Возможно, — кивнул я. — И назначит алименты.

— Это с чего? Я буду жить с дочкой.

— Давно видели себя в зеркале? — спросил я. — Считаете, что суд отдаст такому, — я выделил последнее слово интонацией, — ребенка? У вас пять приводов в милицию — два по жалобе соседей, три за появление в общественном месте в нетрезвом виде. Штрафы за которые вы, кстати, не заплатили.

— Откуда знаешь? — насторожился он.

— Сорока на хвосте принесла. Я всё о вас знаю. Вы Гриц Максим Николаевич, 1987 года рождения. Временно безработный, что и понятно. Кому нужен пьяница? Не вы, а Марина подаст на вас в суд — как опекун девочки. Установит отцовство, истребует алименты. Не заплатите, обратится к судебному исполнителю. Вас сделают обязанным лицом, заставят работать принудительно.

— Это мы посмотрим! — буркнул он, впрочем, без уверенности в голосе.

— В общем, так, Максим Николаевич, — сказал я. — У меня к вам предложение. Вы уходите и более не появляетесь — никогда. В таком случае все останется по-прежнему. В противном... У меня хватит денег нанять хорошего адвоката. И он сделает так, что вы тысячу раз проклянете день, когда вздумали угрожать Марине.

Он засопел и посмотрел исподлобья.

— Дай на бутылку!

— Это с чего?

— Трубы горят. Тогда уйду.

Жанна за моей спиной зашипела.

— Могу дать, — согласился я. — Но это будет последней выпивкой в вашей жизни. Согласны?

— Ха! — усмехнулся он. — Давай!

Я достал из бумажника купюру. Он выхватил ее из моих пальцев и побежал прочь. Я проводил его взглядом.

— Зря дал, — укорила Жанна. — Теперь повадится.

Я покрутил головой. Мы вернулись в подъезд и поднялись на лифте. Марина с девочкой ждали нас на креслах в прихожей. Даже не разделись. Аля вскочила и подбежала ко мне.

— Плохой дядя ушел?

— Да, солнышко! — улыбнулся я. — Даже убежал.

— Больше не придет?

— Никогда!

Она протянула мне ручки. Я подхватил ее и прижал к себе. Меня окатило волной радости. Мозг в рюкзаке заурчал.

— Так, — сказал я. — Раздеваемся и за стол. Я приготовил замечательный суп. И картошку с мясом.

— А конфеты? — поинтересовалась девочка.

— Аля! — возмутилась Марина.

— Конфеты тем, кто хорошо себя вел, — сообщил я.

— Я не баловалась, — поспешила Алиса. — Ваську ударила, потому что сам лез. Я дом из кубиков складывала, а он бурит. Я говорю: "Не бури!", а он все равно бурит. Я и стукнула.

— В углу стояла, — сообщила Марина.

— Значит, отбыла наказание, — заключил я. — А два раза за один поступок не наказывают. Конфету получит.

Аля клюнула меня в щеку.

— Балуете вы ее, Николай! — вздохнула Марина.

— Будет тебе! — вмешалась Жанна. — Кого баловать, если не такую девочку. Хоросенькая моя! — засюсюкала она и забрала у меня Алю. — Давай помогу тебе раздеться...

* * *

К магазину Максим домчался в один миг. В торговом зале направился к винным полкам, где положил в корзину две бутылки коньяка местного разлива. Он интеллигентный человек, а не какой-то алкаш. Напитки будет пить благородные. К тому же этот богатенький дал ему сто рублей. Потому Максим от него и рванул — чтоб не передумал. Две бутылки обойдутся в тридцать рублей, еще семьдесят останется. Живем!

Проходя мимо полок со сладостями, он бросил в корзину шоколадку. Зажевать хватит, остальное купит у дома. Зачем тащить?

В этот вечерний час к кассам стояли очереди. Максим пристроился в хвост и затоптался от нетерпения. Хотелось немедленно скрутить пробку с бутылки и влить в рот ароматную жидкость. В магазине нельзя. Вызовут милицию, выпишут штраф, отберут деньги... Надо потерпеть.

На него поглядывали — удивленно и брезгливо, но он не обращал на это внимания — плевать. Очередь двигалась медленно — люди покупали помногу, на Максима вдруг накатили воспоминания. Знакомство с Полей... Он увидел в троллейбусе симпатичную девушку и сделал ей комплемент. Та смутилась, но быстро оправилась. Они разговорились. Максим знал, что он нравится женщинам. Высокий, красивый, язык подвешен... Он проводил Полю к дому и по пути узнал все. Живет одна, есть собственная квартира. Чтобы ее купить, продали квартиры покойных бабушек — одну в Бобруйске, вторую в Могилеве. Работает Поля экономистом. Платят немного, но жить можно.

Информация Максима устроила. По всему видно, что девушка доверчивая — все о себе выложила. Он такую искал. Снимать в Минске жилье дорого. Зарплата у менеджера по продажам небольшая. Половину отдай, а на что жить?

Спустя неделю Максим переехал к Полине. Жизнь наладилась. По утрам его ждал завтрак, вечером — ужин, в постели — ласковая женщина. За квартиру платить не требовалось. Денег стало хватать на бары, куда Максим заваливался с приятелями. Полине, правда, это не нравилось, но кто ее спрашивает? Все шло хорошо, пока эта дура не залетела. Максим предложил ей сделать аборт, и она взбеленилась. Заявила, что верующая, на убийство не пойдет. Они разругались, Максим заявил, что уйдет. Он ждал, что Поля одумается и сделает, как он предложил. Влюблена ведь. Однако коза уперлась. Пришлось перебираться на квартиру. Денег вновь стало мало, а выпить хотелось.

После этого покатилось. Сидеть в баре было не за что. Максим стал покупать пиво, наливаться им дома. Скоро перешел на водку. На работе пошли неприятности. Кому нужен пьющий сотрудник? Ему с покупателями общаться, а от него перегар... И рожа мятая. Уволили раз, затем второй. Менеджер по продажам — востребованная профессия, но устраиваться стало трудно — дурная слава шла следом. Со съемной квартиры Максим перебрался в комнату, затем — на жилплощадь площадь приятеля. С ним познакомился у магазина, где Костя ждал собутыльника. Тот не пришел, но явился Максим...

Квартира Кости напоминала вертеп. Древние, отстающие от стен обои, ободранный линолеум, старая мебель и вонь. Зато крыша над головой. Спал Максим продавленном диване, часто — не раздеваясь. Плевать. Лишь бы нашлась выпивка. С ней было не просто — оба не работали. Чтобы набрать денег, сдавали макулатуру, бутылки, металлы. Выходило мало — не они одни такие умные. Сшибали деньги у магазина. Просить сожитель посылал Максима — ему с его наколками не подавали. Сначала получалось. Максим в чистой одежде, гладко выбритый подходил к женщинам (как менеджер по продажам он умел выбирать, к кому) и жаловался на трудную ситуацию. Дескать, выгнали из дома. Жена. И все потому, что он потерял работу. Он сутки не ел, поэтому хоть и стыдно, но просит. Подавали щедро, иногда сразу на бутылку. Некоторые женщины приглашали к себе. Обещали накормить и предоставить приют. Максим вежливо отказывался — мол, надеется помириться с женой. Это понимали, даже одобряли. Поначалу Максим стеснялся и ездил побираться в другой район. Но потом стало все равно. Пришла в неприятное состояние одежда, на щеках отросла щетина -подавать стали плохо.

В часы вынужденной трезвости, они с Костей разговаривали. А что делать? Телевизора в доме нет, свет отключили за долги. Пытались и воду, но Константин пригрозил выбрасывать фекалии из окна. Коммунальщики отстали. Пригрозили, правда, выселить по суду, но это долго. Когда живешь одним днем, и неделя — много. К тому же суд еще как решит...

Константин рассказывал о ходках в "зону", демонстрировал наколки. Правда, повторять "подвиги" спешил — на это ума хватало. В "зоне" не нальют. Максим рассказал о себе. Вспомнил Полину. Он знал, что та родила девочку: Минск — город маленький. Одно время он даже боялся, что Поля подаст в суд. Установит отцовство, потребует алименты. Но она не стала. Максим только порадовался. Знал он, что Полину убили, а дочь взяла под опеку сестра. Вот тут Костя и сообразил. Зэки в таких вещах разбираются.

— Пригрози ей, что заберешь дочку, — сказал Максиму. — Пусть откупается.

— В милицию позвонит! — испугался Максим.

— Не, — покрутил головой приятель. — Побоится. Бабы, они над детьми трясутся. Вдруг вправду заберешь? Законное право у тебя есть — отец, — он ухмыльнулся. — Она работает, значит, деньги есть. Хватит им. А нам пусть пособие на ребенка отдает.

Эти деньги Костя уже счел общими, но Максим не возразил. Под его крышей живет...

Вечером они скрепили договор выпивкой. Костя раздобыл денег — Максим не стал спрашивать где. Хватило на пять бутылок бырла — так звали плодово-ягодное, крепленое вино. Квасили всю ночь, пока Максим не повалился на диван.

Приятель растолкал его после полудня.

— Вставай! — сказал, морщась. По лицу его было видно, что голова у Кости раскалывается. — Иди и без денег не возвращайся. Хватит на мой карман пить.

Максим пошел. Где работает Марина, он знал — добрые люди подсказали. В гостиницу его не хотели пускать, но он сказал, что идет к родственнице, и назвал имя. Пропустили. Марина, увидев его, изменилась в лице. Вскочила, вытолкала в коридор и спросила, что нужно. Он и сказал. Девушка побледнела.

— Вечером поговорим, — сказала торопливо. — А сейчас иди. Не позорь меня перед людьми.

Максим подумал и вышел. Девка могла вызвать милицию, а ему это надо? Оставшиеся часы провел у гостиницы — добычу не следовало упускать. Взгляд у Кости, отправлявшего его дело, был ледяным. Без денег возвращаться нельзя. Выгонит, да еще бутылкой по голове засадит. Зэк...