Мира издала странный звук. Элиза покосилась на нее, решив, что это всхлип, но глаза женщины оставались сухими.
— Знаешь, мне до сих пор иногда снится отблеск звезд в лужах крови на базарной площади. Несколько дней шла резня. На улицах кричали фанатички, предвестившие скорый конец света. Они требовали каяться перед богами, а когда их не слушали, призывали своих сторонников и устраивали очередную бессмысленную бойню. Потом люди поняли, что звезды не несут угрозы, и безумие постепенно сошло на нет. Но только Джамарал... да почти все города заметно обезлюдели. Говорят, только Граш беспорядки почти не затронули — стража Великого Скотовода и наемники храмов подавили их в самом зародыше.
Мира замолчала. Девочка попыталась представить себе, как могло выглядеть небо совсем без звезд. Ну, наверное, как ночью, когда оно затянуто тучами. В Граше такое почти не случается, но на севере, где она жила раньше — сплошь и рядом. Ну и что? Сначала темно, потом звезды проглянули, как в прореху между облаками — а с ума-то сходить зачем?
— Так вот, про Тилоса, — продолжила Мира как ни в чем не бывало. — Когда-то давно, по его словам — больше трехсот лет назад, он был человеком. Больше трехсот, как он сказал, лет на его памяти, но он страшно долго спал мертвым сном и жил... в другом времени, уж и не знаю, как. В общем, на самом деле он еще старше. Он родился в совсем другом мире, потом один из Демиургов забрал его оттуда, дал новое тело, и после каких-то приключений вот уже более трех столетий он живет здесь, на Текире. Он не любит рассказывать, чем занимался на севере до Пробуждения Звезд. Видимо, как-то воевал с Майно. Во всяком случае, тот ухитрился уничтожить его самую крупную базу. После гибели Майно Тилос какое-то время провел за морем, помогая мирно разбирать на части его империю, а потом вернулся сюда, на Западный континент. Вот, в общем. Ну и как тебе настоящая картина мира?
Мира снова замолчала. Элиза пыталась осмыслить ее рассказ. Богов нет, а вместо них какие-то странные Демиурги? И Тилос — не человек? Вернее, человек, но в другом теле? Как такое возможно? Впрочем, боги — они и есть боги, как бы их ни называли. Не стоит смертному сомневаться в их силах. Но если Тилос так стар... так стар!.. если так, то почему он до сих пор не Великий Скотовод? Или не правитель огромной империи наподобие Приморской? Почему он сидит в джунглях, скрываясь от всех? Чего он хочет?
— Я... плохо поняла, — призналась она. — Тилос — он ведь как князь на севере, да?
— Куда больше. Он стоит за княжескими тронами, как раньше стоял за троном Приморской империи. Он правителей дергает за ниточки, как в кукольном театре дергают марионеток. Он, наверное, самый могущественный человек на Текире. Но он очень не любит напоминаний о своей власти. Дружить ему нравится куда больше, чем приказывать.
— И с тобой он дружит, да? Вы ведь в Граш вместе ходили. А ты с ним спала?
Мира вздрогнула, словно от пощечины.
— Элиза, я дам тебе совет, — низким хриплым голосом произнесла она, глядя в пол. — Никогда — слышишь, никогда! — не вздумай предлагать себя Тилосу. В него влюбляются все женщины, но он никогда не отвечает взаимностью. Он может спать с нужными шлюхами вроде Тароны, но по своей воле никогда не прикоснется к тебе и пальцем... Не вздумай, слышишь! Не вздумай... если не хочешь нарваться на его сочувствие и жалость...
Она уронила голову на стол, ее плечи затряслись.
Элиза потрясенно смотрела на нее. Теперь она поняла те взгляды, что Мира исподтишка бросала на Тилоса, готовность, с которой та бросалась выполнять любые его поручения. И... Тарона! Грозная королева тарсаков, что почти довела ее до разрыва желудка тогда, во дворце! Во взглядах, что та бросала на Тилоса, светилась не только ненависть. Так могла смотреть собака, которую избивает хозяин, собака, не мыслящая другой награды за верность. Мира и Тарона, две женщины, прекрасные и такие разные, и она, Элиза, рядом с Тилосом... Если для Тароны Тилос — бросивший ее мужчина, то Элиза — соперница. И какая! Жалкая замухрышка с плоской девчоночьей грудью. С такими не воюют на равных. Таких просто мимоходом стирают с лица земли. И Тарона никогда, никогда не простит ей своего публичного унижения...
Но зачем Тилосу так подставлять ее?
Девушка молча сидела на своем стуле. Похоже, это для нее уже слишком. Как хочется спать...
Мира глубоко вздохнула и выпрямилась, вытирая слезы.
— Извини, — сказала она, шумно сморкаясь в подол рубахи. — Как-то все сразу вдруг навалилось. Да, не слишком красивая получилась вводная лекция. Тараторила, словно девчонка на экзамене, потом разревелась. Ладно. Еще раз напоминаю — никому ни полслова.
Элиза кивнула.
— Хорошо, — Мира стремительно приходила в себя. Она вытерла слезы рукавом, быстро поправила волосы и снова превратилась в спокойную уверенную в себе женщину. О недавней вспышке напоминали тишь чуть покрасневшие глаза. — Еще одно, что ты должна узнать прямо сейчас. Время.
— Что — время? — не поняла Элиза.
— Как измерять время, — терпеливо пояснила Мира.
— Но я знаю, как измерять время! — удивилась девушка. — Есть утро, день, вечер и ночь, есть сутки, потом месяц, потом год. На севере у нас еще есть осьмица, но в Сураграше ей не пользуются...
— Значит, в полдень ты можешь назначить встречу на вечер, — кивнула Мира. — А если нужно встретиться раньше?
— Ну... — задумалась Элиза. — Скажем, когда тень от дерева доползет до... чего-нибудь.
— А если солнце за тучами?
— Тогда... тогда не знаю. А зачем?
— Затем, что после обеда ты занимаешься не только со мной. После меня тебя ожидает Джабраил. Ему что, так и сидеть и грызть ногти?
Девушка пожала плечами.
— На самом деле все просто. Сутки разбиваются на части. В разных местах считают по-разному, но у нас — на двадцать частей. Каждая часть называется часом. Час разбит еще на сто частей — минут, а минута — на пятьдесят секунд. Есть и более мелкие единицы времени, но тебе они пока неинтересны. Взгляни вон туда.
Элиза повернула голову. Над дверью сидела круглая штука — диск под хрустальным колпаком. Диск покрывали разнообразные насечки и... цифры. Точно, цифры. Она вспомнила, что видела такой же диск над входом в столовую, но не обратила внимания, приняв за украшение. Теперь она разглядела, что из центра диска идут металлические полоски. Одна из полосок непрерывно скакала от одной насечки к другой, за диском ей в такт что-то тихо щелкало.
— Самая тонкая и длинная стрелка отсчитывает секунды. Та, что чуть короче — минуты. Самая короткая — часы. Отсчет идет с самой верхней отметки. Ты знаешь начертания цифр? Сколько сейчас времени?
Элиза задумалась. Редкие красные отметки, видимо, часы. Длинные черточки между ними — минуты. Короткие — секунды.
— Тринадцать часов... — неуверенно начала она. — Три минуты... Четыре секунды... ой, нет...
Наверное, нужно считать минуты и секунды не от границы часа, а с самого начала, с верха. Пять плюс пять плюс пять... плюс еще три...
— Тринадцать часов сорок восемь минут и двадцать... нет уже двадцать пять секунд, — наконец, решила она.
— Умничка, все правильно, — одобрительно улыбнулась Мира. — Запомни: завтрак здесь в половине шестого, то есть в пять пятьдесят, обед в двенадцать часов, ужин в половине восемнадцатого. В двенадцать пятьдесят я жду тебя здесь. В шестнадцать часов идешь к Джабраилу. Сегодня, правда, он занят, так что с ним начнешь занятия с завтрашнего дня. И не забывай — в восемнадцать часов у твоей группы занятия рукопашным боем. На сегодня все. В свободное время как следует подумай над тем, что узнала сегодня, а заодно и потренируйся со счетом времени. Не бойся, сложно только поначалу. Через осьмицу, или неделю, как у нас ее называют, ты и представить не сможешь, как без часов обходилась. Ну, беги. У меня дела.
Мира еще раз улыбнулась Элизе и повернулась к ней спиной, перебирая пергаменты на столе. Девушка заметила, что ее руки слегка дрожат.
— Э-э-э... я пошла... — осторожно сказала Элиза и бочком вышла из комнаты. Оставлять Миру одну жалко, небось опять реветь начнет. Но и над душой стоять тоже не хотелось. Ну да небось ей не впервой...
Остаток времени до ужина она провела на берегу небольшого ручья, бездумно наблюдая за облаками. Снова вернулась боль в теле, приглушенная, но все равно ощутимая. Когда прозвонил колокол, Элиза с трудом встала и побрела на звук.
Съев большую миску просяной каши с овощами, она потащилась на поле, где уже собралась ее группа. Парни, за исключением Кумена, поприветствовали ее кивками головы. Никто не поинтересовался, где она прохлаждалась днем, и она мысленно порадовалась их нелюбопытности. Еще неизвестно, как товарищи отнесутся к ее обучению всяким премудростям. Вдруг выскочкой посчитают? Еще и врать бы пришлось о разговоре с Мирой. Голова звенела пустотой, и придумать что-то складное вряд ли получилось бы.
Инструктором по рукопашному бою оказался невысокий пузатенький мужичок с заметной лысиной. Он настолько не походил на бойца, что Элиза поначалу приняла его за ненароком забредшего не туда местного крестьянина. Лишь когда парни начали суетливо строиться в одну шеренгу, она сообразила, что к чему и, вскочив на ноги, поспешно поклонилась ему.
— Меня зовут Бараташ, — представился тот, поклонившись в свою очередь. — Ты новенькая, тебя зовут Элиза. Заш! — внезапно скомандовал он. Элиза растерянно посмотрела на него, потом оглянулась. Оказалось, что все парни сели на пятки, и только она одна возвышалась над ними. — "Заш" означает "сесть", — пояснил ей Бараташ.
Элиза неловко села рядом с остальными. Сидеть на пятках оказалось страшно неудобно. Она поерзала, потом поджала под себя ступни. Стало немного легче.
Инструктор сел перед ними и глубоко поклонился, коснувшись лбом земли. Ученики ответили тем же движением. Девушка ожидала, что сейчас Бараташ начнет что-то рассказывать, но тот лишь выпрямил спину, сложил руки на колени и закрыл глаза. Поерзав несколько мгновений, Элиза решила последовать его примеру.
Спустя какое-то время — Элиза прикинула, что прошла, наверное, пара минут — инструктор скомандовал:
— Кум!
Ученики поспешно вскочили. Бараташ повернулся к Элизе и пояснил:
— Ритуал камма перед началом тренировки служит для очищения своего разума от всего лишнего. В следующий раз попытайся полностью расслабиться и прочувствовать свое тело. Забудь про все, что не связано с тренировкой — сейчас оно осталось в другом мире. Выйди сюда!
Элиза нерешительно сделала шаг вперед.
— Ближе! — усмехнулся Бараташ. — Не бойся, не кусаюсь.
Элиза подошла поближе и выжидающе уставилась на инструктора.
— Ударь меня! — скомандовал тот. — Со всей силы, как хочешь и куда попало. Ну?
Девушка нерешительно оглянулась. Остальные смотрели на нее с каменными лицами. Она пожала плечами и несильно ударила Бараташа в грудь.
Тот даже не пошевелился.
— Досталось тебе сегодня, да? — сочувственно поинтересовался он. — Руки не поднимаются, ноги не двигаются?.. Я же сказал — со всей силы! Бей!
Слегка обозлившаяся Элиза размахнулась и ударила уже со всей силы. Она целила в лицо, но почему-то промахнулась. В момент удара инструктор чуть сдвинулся в сторону, и кулак пронзил пустоту.
— Давай, давай! — поощрил ее инструктор. — Или мне к повару сходить, добавки тебе попросить?
Элиза ударила без замаха, стараясь попасть в нос. Кулак опять провалился в пустоту, но она оказалась готова и к такому. Чуть повернувшись, она взмахнула левым кулаком, а когда и тот не встретил сопротивления, пнула Бараташа в пах.
Инструктор не стал отбивать ее ногу. Он скользяще шагнул вбок и легко лягнул девушку в опорную ногу, прямо под колено. Нелепо взмахнув руками, она с размаху шлепнулась на траву, задохнувшись от удара спиной. Однако вместо ожидаемого общего хохота на поле продолжала стоять тишина. Элиза повернула голову и увидела все такие же каменные лица парней. Карос глядел на нее даже с сочувствием. Только Кумен ухмылялся краем рта.
— Чего скалишься? — поинтересовался у него инструктор. — Думаешь, круче ее? Ну-ка, давай сюда. Ты! — он ткнул пальцем в девушку. — На место.
Стараясь не кривиться от боли в отбитой спине, Элиза медленно поднялась на ноги и вернулась в шеренгу, кое-как сев на пятки. Кумен с обреченным видом поднялся и вышел к Бараташу.
— Мой удар сверху-сбоку, — спокойно сказал тот. — Техника защиты — на твой выбор. Готовься. Ап!
Он занес над головой раскрытую ладонь правой руки и не слишком быстро ударил сверху вниз. Кумен, чуть присев, шагнул влево, скользящим движением предплечья отводя бьющую руку вправо от себя, на четверть оборота развернулся на передней ноге, потом захватил шею учителя сгибом локтя и, поворачиваясь в обратную сторону, попытался опрокинуть его на землю. Однако тот встал как вкопанный и парень, пыхтя затоптался на месте. Бараташ чуть повернулся, присел, ухватил Кумена за кисть руки, и внезапно тот затанцевал на цыпочках с вывернутым вверх локтем, чуть поскуливая от боли.
— Ты труп, — сказал ему учитель, отпуская руку. — Сколько раз тебе говорить — рука скользит вдоль плеча и шеи противника, а не лупит сгибом локтя со всей дури! В настоящей драке я бы подставил левую руку, а правой всадил тебе нож в брюхо. Чем смеяться над новичками, лучше бы упражнялся в свободное время. На место!
Ни на кого не глядя, Кумен вернулся к остальным.
— Хап! — скомандовал Бараташ, и ученики повскакивали на ноги. — Элиза, встанешь в паре с Равеном. Для начала — разминка...
Утренний кошмар продолжился. Разминка оказалась не такой уж и тяжелой — по сравнению с утренней пыткой, во всяком случае. После нее ученики разбились на пары и начали, крутясь, шагать друг вокруг друга.
— Согнуть колени! — покрикивал Бараташ, расхаживая вокруг. — Элиза, не стесняйся! Присядь ниже, ниже! Ты же как на ходулях стоишь! — В доказательство он толкал Элизу в плечо, и та чуть ли не кубарем катилась по земле. — Шаг скользящий, пятку не задирай!
Потом начались кувырки через голову. Элизе милостиво позволили опираться на землю обеими руками, остальные же, казалось, почти не касались рукам травы. Девушка сразу же отбила себе бока, пятки и растянула руки. Бараташ только ухмылялся, глядя на нее.
— Через неделю научишься кататься, как шарик, — пообещал он. — Да ты не бойся! Что ты как в омут бросаешься? Тебя не кувырок заботить должен, а что после него делать. Сворачивайся! Колени, колени к животу подтягивай!
Кувырки вперед и назад, разные шаги, а потом и первые приемы — техники, как назвал их учитель — все слилось в сплошную карусель. Когда тренировка окончилась, девушка снова подумывала лечь под кустик и умереть. Останавливало лишь одно — ехидный взгляд Кумена и его наглая усмешка, которую тот посылал из-за спины инструктора. Немного отдышавшись, Элиза поклялась себе, что рано или поздно превзойдет этого гада по всем статьям. Вот тогда посмотрим, кому ухмыляться захочется!
Потянулись долгие дни. Поначалу Элиза, не привыкшая к четкому распорядку дня, умирала чуть ли не ежечасно. Боль в мышцах прекрасно дополнялась полной кашей в голове: Мира и Ленара, жена Джабраила, загружали ее таким количеством сведений, что те, казалось, лезут даже из носа. Объем пирамиды путался с площадью треугольника, а названия созвездий — с именами сто лет как пересохших рек. Карта, изначально тянувшая к себе, обещавшая захватывающие путешествия, превратилась в орудие пытки. Терпеливая Мира снова и снова повторяла названия племен и холмов по всему Грашу, Караграшу и Сураграшу, и Элиза добросовестно вторила ей, чтобы уже через минуту забыть их напрочь. Ленара, к которой иногда присоединялся сам Джабраил, только качала головой, слушая невообразимые названия первоэлементов, выдумываемые Элизой вместо забытых настоящих имен. В редкие перерывы между занятиями Элиза утаскивала к себе под навес свиток или книгу и пыталась запомнить незнакомые ранее слова чужих языков. Тилос куда-то запропастился, и поначалу она чувствовала себя неуютно среди такого количества пусть дружелюбных, но все-таки чужих людей. Однако уже на четвертый день она полностью привыкла и перестала сжиматься от взглядов.
