Венец Венеры

Они себя ярко показали в Англии — жестко, круче всех, страшней всех сотворили разгром и крах, заставили себя поминать тихим шепотом. Так получилось, что ребята именно на амазонок свалили задачу уничтожить центр графства Девон — Эксетер — старинный, древнейший, важнейший центр политики и экономики юго-запада Англии. Девочки просто не оставили камня на камне от несчастного Эксетера. Буквально. Все разрушили и что не увезли трофеями — всё скинули в воды реки Экс — камнями от замка и собора и стен города чуть не перегородили течение. И Англия ужаснулась. Апфия Павлова — легат-капитан корпуса амазонок, накануне нападения на город, естественно коварного, без объявления войны и всяких таких рыцарских расшаркиваний и предуведомлений, приплыла в город, представилась византийской аристократкой графиней Лезбоза, а утром захватила в плен герцога Англии, Плантагенета, Ланкастера — Бофорта. И всё. Больше никто его живым не видел. Он пропал. Его видели потом, но люди невысокого звания и чести и рода... пропал герцог, только его отрубленную голову доставили в Лондон: "похороните в фамильной усыпальнице, он был достойный воин". И Лондон замер в ужасе — это было ненормально — эта ведьма из Византии творила ужасные вещи. С тех пор пошла страшная слава о фурии Эллады — так её назвал в своё время Лешка, и ей очень понравились слова, она была гречанка.

И теперь Зубриков сидел, думал и не находил ничего такого вздорного в желании девочек пошалить. Если им жизнь не дорога — кто он такой, чтобы запрещать и не пущать? Девочки хотели провести учения по максимуму приближенные к реальности — нормально.

И Леша внес свои коррективы, уточнил свое участие в операции — а пропускать такую вечеринку он не хотел. Быстро сообразив себе подмену — отправив одного из легионеров своей команды в гриме на охоту на побережье, Лешка в компании одиннадцати своих подельников уплыл на каракке Апфии на восток, чтобы за ночь спокойно подойти к месту высадки, десантироваться и прогуляться до славного порта славных венецианцев. И ударить под первыми лучами солнца, по сонным и ошарашенным внезапным нападением противникам. И мало тем не покажется, и мало их в живых потом окажется. Судьба Задара была решена — что мог противопоставить обычный порт против атаки амазонок, которые вели военные действия вовсе не так, как привычно был воякам этого времени.

* * *

На каракке все было привычно, уютно и знакомо. "Елена" скрипела деревом, шумела канатами и похлопывала парусами — шли курсом фордевинд, с попутным ветром. Апфия хищно улыбалась — её малышка выдавала шестнадцать узлов — расстояние от Венеции до Задара, триста семьдесят километров они могли пройти за девять часов — галерам требовались почти сутки, чтобы пройти такое расстояние. Когда Леша поднялся на борт, он сразу понял, что капитан будет идти "без тормозов", сначала он как-то не стал заморачиваться на тему её слов, что в бой пойдет весь корпус амазонок — триста девочек. А теперь он сообразил, что триста этих малышек ухитрились втиснуться на две палубы "Леночки" — а это было довольно жестоко со стороны командира так поступать со своими подопечными. Девочки сидели тихими мышками на корточках, и набились они на палубу плотно, сидели без претензий, молча, многие даже ухитрились уснуть в таких условиях. На палубе оставался маленький участок, на котором время от времени проходила смена посетительниц. Которые выходили, быстро разминали косточки и снова присаживались на свое место, позволив своим подругам размяться, и так по кругу, все было отработанно тренировками и учениями.

— Нормально, — улыбнулась другу Апфия. — Мы скоро дойдем. Мои маленькие твоим не уступят. Конечно, помочиться во фляжку им сложней, чем твоим охламонам, но ты знаешь... есть способы в засаде тихо нужды справить.

— Да уж стоило догадаться, — покачал головой легат. Эти безбашенные могли изобрести свои способы как догнать и перегнать мальчишек. Девчонки были особенные, амазонки были не такими как все девочки этого мира. — Все-таки решила провести ночную операцию.

— Да, Алекс, так надо. Ты молодец, учитываешь местность. Там горы. Мы нападем еще по полной тьме, там внезапно станет светло, но будет уже поздно. Мои девоньки там все покрасят в алый цвет.

Лешка хмыкнул. Он немало подурковал за эти года, одной из дурок была его переделка пары десятков лучших рок-хитов прошлых лет в новые песни. Главным было перевести слова на латинский язык и тогда только те песни оставались, в которых ритмика новых слов попадала в мотив проверенный временем. Песня Роллингов "Покрасить в черный цвет" удалась — он написал отличный гимн для штурмовиков "Окрасить в алый цвет". Смысл песни был прост, как клинок гладиуса: "Я вижу мир врагов и хочу окрасить его в алый цвет. Это цвет их крови, цвет гибели всех их надежд и свершений. Это цвет нашей смелости и доблести — это цвет победы" — и еще гору слов всякого подобного бреда он накропал на мотив Роллингов, бесподобный своим безудержным и бесшабашным буйством веселья. Амазонки любили петь. Ребята хорошо поработали с детьми и культуру пения преподавали воспитанникам с детства — такая музыка не требовала особых затрат и напрягов, вот с музыкальными инструментами было сложней в первые годы, но справились, и на дудочках и барабанчиках размяли пальчики молодые таланты, пока не дорвались до струнных и прочих более серьезных инструментов.

— Если надо, значит надо. Работа ночью дело важное, надо учиться, согласен, — Лешка улыбнулся. — Повзрослели девочки, смотрят жадно некоторые, на моих балбесов.

— Ох, Алекс, не знаю, что вы там намудрили, но скоро начнется беда. Им надо мальчиков, возраст поджигает, — Апфия серьезно и с вопросом смотрела на легата. И он признался честно:

— Я согласен с тобой. Нельзя их томить, шестнадцать лет это хорошее время для секса, и материнство в семнадцать — можно, хорошо. Тебя будет трудно, подруга, секс он ведь дело такое — приятное, затягивает, дисциплину надо хранить.

— Дурачок, с дисциплиной у меня в корпусе все стальное и останется таким же, — улыбнулась Апфия и добавила свое, личное. — Они равняются на меня, им трудно лгать и выкручиваться мне неудобно. Я мать, им тоже хочется. Правда, сейчас на время они притихли...

Апфия прикусила губу и прищурилась на друга. Лешка сразу понял, что сейчас она его поимеет, поставит в неудобную позицию и выпишет ему по заднице. И подруга его не обманула, она его ошарашила:

— Это не секрет. Просто ты на суше работал. В Атлантиде новое без тебя началось. Приятное и сложное. За те три месяца, которые ты в Париже и сейчас в Венеции работал у нас перемены, — и она нанесла удар, по уже заинтригованному легату, который скорчил непонятки на возмущенной морде: "Как так! Почему не в курсе? Я легат-апостол, член Сената Атлантиды или скунс облезлый?" — Как думаешь, сколько мы малышей на Атлантиду выкупили из рабства за эти три месяца?

— Годовую норму — сотню ребятишек, — сразу спокойно и уверенно ответил Зубриков.

Такое резкое, в четыре раза превосходящее норму увеличение воспитанников он сразу принял. Ребята не спешили. Семь лет они потихоньку, по сотне малышей в год, аккуратно равномерно набирали численность населения. Костя и Леша, серьезно проработали все педагогические знания, которыми владели, хоть за два курса Педа многого они не нахватались, но принципы они понимали. Преемственность в передаче знаний, бережное воспитание помощников и заместителей — сейчас их машина начального образования катила ровно, спокойно и надежно, и Леша был уверен — Костик справится с таким наплывом новых "первоклашек", у него много помощников подросло. И что важно, маленькие "учителя и воспитатели" не были белоручками, они находили время, чтобы со своим легат-капитаном сгонять на его каракке "Татьяна" до Канарских островов, и устроить очередную резню, провести новую операцию против противников Атлантиды.

— Четыре сотни малышей, — не стала его томить Апфия, и настал миг блаженства — она излучала чистую радость и удовольствие теперь, когда наблюдала за физиономией этого прощелыги и балбеса. Она его уделала! Снова она его впарила и впендюрила, обвела вокруг пальца, поставила в позу потерявшего зернышко хомяка.

— А куда вы гоните? Это же взрыв демографии. Я в шоке, ты молодец, попала, — отошел от эмоций Лешка и сразу начал о волнительном. — Как там Константин, справляется?

— Все отлично. Вы молодцы, у вас порядок. Все просто замечательно, — и Апфия добавила о своем, о женском. — Понимаешь, мне хорошо и лучше всех! На моих триста соплюшек свалились две сотни соплячек. Почти каждая получила по сестренке, которой надо сопли подтирать — это важно, они заняты по уши. И они очень злые. Мои девочки очень, очень злые на рабовладельцев и всяких прочих сволочей.

Лешка с пониманием покачал головой: разъяренные амазонки это быть беде, это девочки шустрые, ловкие — "Смерть о двух ногах" — эту песню "Квинов" он давно им пропел, они восторгались.

— Ты перевозила, двухпалубный настил сообразили, понятно, — сообразил он.

— Пока не стали перебирать, и Витя и Костик и твой Александр — все были заняты. Детей пришлось со всего арабского берега Африки собирать. Это больно, Лё-ша, — призналась она, назвав его странным для неё именем. — Мы ведь оставляли тех, кто постарше, только малышей брали, как всегда.

— Крепи сердце, сестренка. "И он сказал: Человек подобен мудрому рыбаку, который бросил свою сеть в море. Он вытащил ее из моря, полную малых рыб; среди них этот мудрый рыбак нашел большую хорошую рыбу. Он выбросил всех малых рыб в море, он без труда выбрал большую рыбу. Тот, кто имеет уши слышать, да слышит!" — заповедь восьмая. Мы ловцы избранных, такова судьба, не печалься.

Апфия отвернулась и смотрела в море. Они молчали, им было хорошо вдвоем, былые любовники, оба безбашенные дикими порывами вояки и головорезы, не впервой им приходилось делить радость боя, Лешка со своей группой диверсантов часто с разными легатами выходил на дело, им было удобно и тепло рядом.

Помолчали, он с удовольствием вдыхал запахи моря, дерева, смолы и дегтя, парусины — корабля, навигации — никакого противного тленного и гнилого! Ха, на каракке Апфии вечно шныряла команда морских котиков — натуральных котиков, числом в семь наглых, жадных до крысиного и мышиного мяса пушистых рож. Бедолаг совсем редко кормили мясом, они питались рыбкой и тем жутким пойлом, которое изобрели Костик и Лешка — они обожали кошек и котов — в молоко вечно добавлялась свежая кровь, мед, настой шиповника и немного муки, и даже шоколад могли покрошить заботливые девочки своим любимцам! Любимцы знали свое дело — никаких крыс и прочих мерзавцев на кораблях атлантов никогда не водилось, во всех портах пушистики уходили размяться и погрызть местных крысок и мышек, поцапаться с местными задаваками, и пошустрить по местным кошечкам. Но коты всегда возвращались — что-то они соображали свое кошачье о времени стоянки кораблей, редко приходилось их запирать, только если на кратковременную стоянку заходили каракки в порты.

— Иди, займись делом, Алекс, спой им, — приказала капитан.

Это было дело правильное и нужное, признал Лешка и отправился веселить девчонок и поднимать им боевой настрой — догадались! Они как чуяли своими тупыми мозгами — никакой лирики он еще не переводил, да и смешно было петь мальчишкам и девчонкам восьмилетним "про любофь", вот и правильно, сейчас не провоцирует жар между ног.

"Блин блинский, как они подросли, это же секс-бомбочки натуральные — взорвут на раз, и твои яйца улетают к небесам!" — подумал Лешка и принялся самого себя отвлекать от похотливых мыслей, запевая бодрое, шальное и дурное про войну и всякие смелости и доблести:

"Болтом вам прилетело и тю-тю, эгей!

А я своей подружке говорю: Эгей!

Сидел бы в своем граде противный грязный дядя,

И мы бы экономили болты! Эгегей!

Не напастись болтов на итютю! Эгей!

Но есть у нас отличные ножи! Эгегей!

Не прячьтесь в своем стане, мы вас везде достанем,

И мерзким гадким итютю не жить! Эгей"

Песни были и более замысловатее и более красивые — настоящие, честные рок-хиты, но вот про придурков мерзких "Итютю", Лешка сочинил на некий общий дурацкий мотивчик какой-то простенькой песенки, которую даже не помнил толком, что-то там было про: "С какого парень флота, с какого парохода и на каких морях ты побывал моряк?" Он даже мотив той песенки не повторял, просто нечто подобное простенькое сообразил для безалаберных слов для юных арбалетчиц, а оно вышло забавно — амазонки обожали эту песенку. "Итютю" у них стало неологизмом, этим презрительным словом они обзывали неудачников мальчишек и прочих недотеп и придурков: "Вали отсюда, итютю мелкий, от тебя смешно".

На пару часов каракка превратилась в плывущий бедлам, перевозящий хор имени Чарли Чаплина — все дружно подпевали, постукивали в походные там-тамчики и побренькивали в звенелки и бубенчики, обошлись без флейт — там были особые у моряков суеверные заморочки по поводу свирелей и прочих духовых — но и так было весело и бодро.

Пошумели, покуражились, потом перекусили шоколадками и сухариками с пеммиканом, запив его пеммикановым бульончиком, посетили гальюн по нужде, и дружно стали готовиться к главному номеру их программы — ночное десантирование на берег и марш-бросок до Задара, с последующей атакой.

Осадка у каракки была приличная — под два метра — загрузка была полная, избыточная. Бросив якорь в заранее разведанном месте, Апфия дала команду своим деканам, и амазонки скользнули по канатам с борта прямо в теплые летние воды Адриатики. У амазонок были особые доспехи, по большей части кожаные, довольно надежные, хотя стальные вставки прикрывали только грудь и живот. Сталь была зачернена мастером Аматовым, на лица девочки нанесли боевые узоры, специальными цветными мазями — косметика была потрясающая, создавая иногда восхитительные образцы: ужасающие, но притягательные своим женским обаянием облики молодых воительниц. О, с косметикой наши девочки учились работать с детства — тоже постоянно тырили себе в аптечки с учений мазь-краски, и наводили своим подружкам красоту, пока не прошли первые уроки "менделеевки", получив первые знания о началах практической химии, в числе которых были рецепты правильных составов для основы маскирующих мазей.

На головах у амазонок были стандартные шлемы легионеров, но опять же исполненные более тонко, украшенные какими-то завитушками и резьбой. Странно это было, девочки росли как мальчики, без пощады их гоняли на физкультуру, на боевые единоборства, на другие упражнения — конечно, с грамотным пониманием их качества нагрузок и тонкостей организма. Девочки вырастали дерзкими и смелыми непоседами и воительницами, но при этом, они были склонны более мальчишек заниматься полезным трудом по хозяйству. Полезным для себя родимых во вторую очередь — девочки хорошо зарабатывали трудовые денежки, серебряные лабрики они тратили щедро — опять же на себя любимых, заказывая у мастеров и помощников мастеров лучшее, личное, не стандартное вооружение и персональные модели доспехов.