Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Хорошо.
— Скажите, пусть наденут что-то типа джинсов и вообще выглядят позапущеннее.
— Сказать, чтобы брали с собой оружие?
— Нет. Оружие будет у меня, и этого достаточно.
Шеппард снова кивнул и потёр подбородок. Клиффорд — человек довольно ограниченный, но в рамках этих ограничений — эксперт. Шеппард доверял ему безоговорочно.
— Мы ведь не хотим случайных жертв среди гражданских?
Глаза Клиффорда вспыхнули и снова помертвели. Голос стал блеклым и скучным:
— Использование оружия разумеется будет избегаться... будет сводиться исключительно к самообороне либо защите населения.
Шеппард продолжал кивать и тереть подбородок, едва прислушиваясь, как Клиффорд откашливается:
— С другой стороны, если других способов остановить его не существует...
Шеппард послал Клиффорду особенный острый взгляд .
— Тогда остановите сукина сына.
Клиффорд почти засиял. Он не любил Эбботта и причина была по-детски простой: кто-то когда-то сказал, что как стрелок тот лучше Клиффорда. Это даже не было правдой, но ограниченный умишко сержанта смертельно оскорбился.
На обратном пути Шеппард после долгого спора с самим собой решил, что Контролеру звонить не будет. С какой радости, в конце концов? Оффициально он не подчинён ни Контролеру, ни кому-либо в СИС. И в любом случае, прерогатива ареста принадлежит ему, а не Контролеру. Так что чёрт с Контролером.
...И позвонил Контролеру, как только вернулся в офис.
— Прекрасно, прекрасно, — сказал Контролер. Его беспокоила перспектива пропустить парусные гонки в Соленте на этих выходных, — Кто на месте отвечает за проведение операции?
— Сержант Клиффорд.
— Ох.
Долгая пауза.
— Я не уверен, что это тот человек, на которого стоило бы оставлять операцию.
— Вы сами говорили, что Эбботта надо остановить...убить, если понадобится.
— Да, но только Эбботта. Помните, это станция Ватерлоо, а не аэропорт в Лоде.
Эбботт вернулся на квартиру, обнаружил там Элис, вернувшуюся с покупками, но был слишком озабочен, чтобы обратить на них внимание.
— Смотри, — она развернула пиджак, — Донегольский твид. Красиво, нет?
— Очень красиво, — отрешенно сказал он.
— Примеришь сейчас?
Он примерил.
— Очень красиво, — повторил Эбботт.
— Ричард, тебя что-то беспокоит?
— М-м-м?
— Говорю...
— Нет, ничего.
Но он беспокоился. Она чувствовала это и хотела понять причину. И в то же время не хотела. Как только она начинала обдумывать ситуацию, та начинала выглядеть безвыходной. И подобно большинству из нас, столкнувшись с безвыходным положением, она пыталась думать о чём-то другом. Отчаянно строить свой маленький воздушный замок, надеясь, что реальность никогда не ворвётся в него.
— Я люблю тебя, — сказала она, — никогда по-настоящему не знала, что это значит. А теперь знаю.
Она посмотрела на него, опустила голову. Прядь волос упала ей на лицо. Элис закинула её за ухо привычным движением, делающим её такой юной, искренней и ранимой.
Эбботт погладил её по шее. Она склонила голову набок, прижавшись к его руке — тёплой, сухой и нежной.
Что хорошо в станции Ватерлоо — она не меняется никогда. Всегда такая же — большая, гулкая и грязная. Даже музыка из динамиков та же — времён войны. Или так казалось Ричарду Эбботту.
Он намеревался оставить чемоданчик в подземке, но обнаружил ячейки закрытыми и без ключей — скорее всего против террористов. Встревожился — а если закрыта и камера хранения? Впрочем, беспокоиться не стоило, с ней всё было нормально. Стояла на том же углу напротив платформ 1 и 2, между шеренгой телефонных будок и мужским туалетом, знаменитым своей коллекцией граффити. Внимательно понаблюдал: содержимым багажа никто не интересовался.
Неподалёку угрюмо опирался на метлу седоусый дворник. Эбботт заговорил с ним и незаметно перевёл разговор на недавние угрозы терактов.
— Никто ничего не проверяет. У них и своих дел по горло. Будут ещё нос совать в каждую сумку — вообще отсюда не вылезут.
Эбботт согласился, что да, точно не вылезут, и встал в очередь. Усталый клерк окинул чемоданчик вялым взглядом и уже через несколько минут Эбботт выходил с квитанцией в руке.
Это было три дня назад. Теперь здесь, за раздвижной дверью поджидал сержант Клиффорд — с чисто кошачьим терпением. Он был надёжно скрыт от посетителей, а сам мог оказаться на перроне в секунды.
При сержанте был его собственный специальный пистолет — Ремингтон XP-100 в собственной специальной кобуре. Пистолет этот больше смахивал на небольшое ружьё — со своим продольно скользящим затвором, центральным боем и десятидюймовым стволом. С такими спецификациями и такой длиной ствола он задумывался, как спортивно-охотничий, но создатели, похоже, подумали и об убийцах (в качестве потенциальных пользователей). Потому как винтовочный патрон Файерболл 0.221, под который он создавался, даёт начальную скорость выше, чем у любого другого пистолета в мире.
Ремингтон был моделью однозарядной, но Клиффорду большего и не требовалось, особенно если цель двигалась. Если его реакция и меткость при стрельбе по движущимся мишеням и отличались от абсолютных, то ненамного.
Снаружи, у входа, подпирали стенку двое юных хиппи. Один в широкополой шляпе, драном свитере и при чётках, на втором — длинноволосом — забитая в потрёпанные джинсы рубашка расцветок флауэр-пауэр.
Вид у обоих был усталый и нерадостный. Каждый мог видеть, что всех перспектив на обозримое будущее для них — покуривать под стенкой. Двое были теми самыми бойцами из Спецотдела, которых просил Клинффорд.
Третий — Эшби, высокий, тощий с чахоточным лицом, восседал на одной из скамеек напротив камеры хранения. Чёрный костюм, чёрный галстук и томик карманной Библии, куда он время от времени косился, делали его похожим на одного из этих проповедников из южных штатов, равно готовых спасать души и совращать женщин.
В конторку клерка встроили кнопку, которую тот мог нажать ногой — сигнал для Клиффорда и остальных.
План был простым и казался вполне дуракоупорным. Всё, что требовалось — подождать, пока рыбка клюнет, потом подсекать.
Клюнуло в тот же день. У конторки как раз образовалась небольшая толпа — человек семь-восемь. В том числе два здоровенных и шумных мужика в изрядном подпитии. Толпа планом предусматривалась, пьяные амбалы — нет.
Квитанции были у всех, но по-настоящему клерк видел только одну — у человека, смахивавшего на бродягу — в своей продранной шляпе, надвинутой на глаза и в длинном ветхом плаще. Этой квитанции клерк ждал весь день. Изо всех сил он нажал на кнопку.
Двое из Спецотдела ввалились в дверь и стали протискиваться к конторке. Один из них попытался оттеснить с дороги большего из амбалов.
— Ты кого толкаешь, хиппи недоделанный? — рявкнул тот и одним ударом послал обидчика в нокаут.
Второй боец добрался до конторки, где надрывался клерк: "Это он, это он!".
Прежде чем боец успел что-то предпринять, бродяга своротил с конторки кассовый аппарат и обрушил на него, сокрушая нос и скулу. Боец осел на пол, в глазах медленно гасло изумление.
Секундами позже подоспели Эшби с Клиффордом и попытались прорваться к бродяге.
Амбал заорал: "Четверо на одного, да?! Мочи козлов!". Клиффорд поймал его на замахе, крепко ухватил за лацканы и ударил головой в лицо. Пьяный рухнул, Клиффорд перешагнул через него как раз в тот момент, когда бродяга вывернулся из рук Эшби и кинулся к выходу.
Эшби бросился было за ним, но Клиффорд закричал:
— Оставь его! Оставь!
Он опустился на колено, выхватил Ремингтон, перехватил для устойчивости второй рукой, выдохнул и выжал спусковой крючок — всё одним слитным движением.
Бродягу, бывшего уже ярдах в десяти от выхода, вдруг подбросило фута на два в воздух, перевернуло и он рухнул навзничь — прямо рядом с плакатом: "Голубей не кормить". Невидящие глаза смотрели куда-то под потолок.
Файерболл 0.221 снёс два шейных позвонка и вышел через горло. К тому моменту, когда до тела добрались, оно уже плавало в луже крови — неожиданно большой и увеличивающейся.
— Гос-споди, — выдохнул Клиффорд, сам не узнавая своего голоса.
Он убил не того.
* * *
Она была полногрудой, худой, с кожей, темнее, чем у Кироте (темнее ночи), с высокими африканскими скулами и профилем Нефертити. Он называл её Дженни. Настоящее её имя больше смахивало на икающее "Йенни", произнесённое пьянным немецким матросом.
Она искупала его, накормила, дала приют и выходила.
Остальной бидонвиль полагал, что он её сутенёр, и это изрядно раздражало тех, кто считал, что сутенёру непременно полагается быть чёрным.
В конце концов какой-то патриот попытался исправить положение при помощи ножа. Но в тот момент, когда он перешагивал порог трактира, ему сделали ему подсечку, а потом уронили на голову тяжёлый глиняный горшок. Посетители затолкали тело под стол и вернулись к прерваным занятиям. Время от времени патриоту лили на голову пиво, пытаясь привести в чувство. Тот не реагировал, и Эбботт решил, что он мёртв. Позже, заглянув под стол, он обнаружил, что тело удалилось.
В меню имелось два напитка: маисовое пиво и мутный бесцветный самогон, с обжигающим вкусом туалетного дезинфектанта и привкусом креозота. От самогона Эбботта тошнило и он перешёл на пиво. Пиво оказалось неожиданно крепким. Эбботт не чувствовал хмеля, пока не попытался привстать. Пришлось долго отсиживаться, ожидая, пока снова начнут слушаться ноги.
Трактир был тесным, жарким и скверно освещался светом коптящей парафиновой лампы.Вонь стояла неописуемая и в какой-то момент он решил, что с него достаточно. Снаружи стояла ночь — тёплая, тёмная и полная звёзд.
— Господи! Ночь тёмная, ты тоже. Не заметил.
Они стояли там, пока глаза не привыкли к темноте. Но даже так разглядеть можно было только горбатые силуэты хижин в бледном свете звёзд. Повсюду лежали длинные тени. На свежем воздухе Эбботта снова развезло, и он опёрся на плечо Дженни.
От неё пахло теплом и мускусом. Интересно, какая она в постели? Интересно ещё, не прячется ли в одной из длинных теней патриот с ножом? Его не в первый раз пытались зарезать в этом бидонвиле — алкоголь здесь был и источником радости, и причиной большинства драк.
Риск получить нож промеж рёбер — за пиво или женщину — конечно существовал, зато выдавать его полиции никто не собирался .
Это радовало. С ножами он мог разобраться и сам.
16.
На Шеппарда Фрэнк Смит наткнулся через час в Скотленд-Ярде. Смит как раз сделал в пресс-центре заявление для вечерних и воскресных газет и заканчивал объясняться с Контролером (тот находился на своей яхте в Соленте и выходил на связь по радиотелефону) и министром (дома, в Белгравии). Оба нервничали.
— Господи всемогущий, — сказал Контролер, — неужто нельзя мне на пять минут отлучиться, чтобы что-то не пошло вразнос?
Смит успокоил его, указав, что вразнос пошло бы по-любому, безотносительно к его участию. Потом зачитал ему заявление для прессы. Там говорилось, что погибший был боевиком ИРА, намеревавшимся забрать оставленное в камере хранения оружие, при попытке задержания оказал сопротивление и был убит. Из соображений безопасности раскрытие подробностей происшествия на этом этапе нежелательно.
Газеты пошумят пару дней и забудут. ИРА разумеется будет всё отрицать, но кто верит ИРА? К тому же он вполне мог быть членом одной из отколовшихся групп.
Контролер хмыкнул. Считает ли Смит, что ему, Контролеру надлежит вернуться и провести расследование? Смит не считал. Он полагал, что Контролер может оставаться на месте и наслаждаться гонками. Он сам расследует происшествие должным образом и доложит в понедельник.
Министра Смит успокоил, сказав примерно то же самое, но без подробностей, добавив в заключение: "Оставьте это профессионалам и не беспокойтесь". Беспокоил министра не сам труп и не то, как он таковым стал, а возможные последствия этой истории для него и его политической карьеры. В конце концов он не был знаком с покойником. Это был всего лишь покойник. Даже не избиратель, притом.
Министр чувствовал, что находится на переломном этапе своей карьеры (Он называл его "водоразделом"). Левое крыло партии было недовольно премьером, и собиралось добиваться его отставки. Министр левым нравился и рассматривался ими, как вероятный преемник. С другой стороны, он пользовался и поддержкой премьера — иначе тот не взял бы его в Кабинет. Рано или поздно придётся слезть с уютного забора и присоединиться к одной из группировок. Министр отчаянно пытался угадать, к какой. Меньше всего ему сейчас нужны были скандалы и провалы — особенно в сфере обеспечения безопасности.
Смит заверил его, что неприятностей не предвидится, а если и предвидятся, то небольшие, и вообще всегда можно найти козла отпущения. Последнего Смит вслух не говорил, упомянув полунамёком. Намёки министр понимал очень хорошо. Настолько, что решил проведать умирающую жену.
Закончив с ним, Смит взялся за расследование.
— Ну хорошо, так как, чёрт побери, Клиффорд мог так напортачить?
— Он не портачил, — за своих людей Шеппард всегда стоял до последнего.
— Застрелить не того человека — как тогда это называется?
— У него не было выбора. Вопрос секунд. В конце концов, если б это оказался Эбботт мы бы только порадовались.
— Предполагалось, что он будет знать, Эбботт это, или не Эбботт. Предполагалось, что перед тем, как начинать пальбу, он его опознает. Для того и посылали Клиффорда, так?
Шеппард объяснил, что Клиффорд видел того человека только со спины, что человек закрывал лицо и переоделся бродягой — маскировка, которой Эбботт пользовался всего пару дней назад.
— Чтобы застрелить человека, этого недостаточно.
— Ещё одно — его реакция. Послушайте, если вы хватаете обычного человека с улицы, он пугается, теряется, начинает протестовать. Но реагировать,как тот парень не станет. Реагировать? Да он просто взорвался. Вроде грёбаного вулкана.
Он тряхнул головой.
— С точки зрения Клиффорда это должен был быть Эбботт.
— Увы, не был, — Смит вздохнул, — Подозреваю, что это — один из драчливых бомжей с которыми мы познакомились той ночью.
— Но почему он послал вместо себя другого? Что его насторожило?
— Сообщение о бомбе на Юстон-стейшен.
— И что?
— Скорее всего, он предположил, что начнутся проверки в камерах хранения других станций. С металлоискателями или что-то в этом духе. Вот так он и работает. А может просто лишняя мера предосторожности... "Избыточная защита", как он выражается. Шахматный термин, кажется.
Шеппард поразмыслил секунду.
— Тогда Эбботт был там и всё видел.
Смит кивнул.
— И удрал, как только всё пошло не так.
— Стрельбы он наверное не предполагал. Думал, того человека просто арестуют и выпустят в участке, как только всё выяснится.
Смит с Шеппардом были правы. Эбботт наблюдал, прислонившись к автомату "Нестле" — наверху лестницы, ведущей на Ватерлоо-роуд.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |