"Только те, что продуцируются мозгом. Влияния извне не фиксируются".
— Так это было влияние извне?!
"Вероятность события — 0,57. Информации недостаточно".
— Ага! — злорадно констатировал я. — Вот когда я загнусь от этих "извне", тогда информации будет достаточно! Так?
"Формулировка вопроса недостаточно корректна", — ушёл от ответа мой Сезам.
— Да иди ты со своими формулировками!
Я энергично толкнул дверцу и вылез из машины. Меня вновь потянуло на берег океана. На сердце лежал камень. Это уже становится системой: как меня посещает видение — так чувство тяжести на душе. Каким-то образом эти оба явления взаимосвязаны. Действительно, какие-то внешние наводки. Уже третий раз за сутки.
"Что там у тебя опять?" — услышал я у себя в голове бесплотный голос. По интонации сразу можно было догадаться, кто это.
— Да так... — нехотя ответил я. — С головой что-то не в порядке.
"А когда она у тебя была в порядке?" — укусила Настя.
— Тебе виднее...
"Слышнее, — поправила она и потребовала: — Выкладывай!"
— Да ничего страшного, — попытался я отвертеться. — Картинки какие-то видятся... Ты лучше скажи, как там твой ученик?
"Какие картинки? — встревожилась Настя, пропустив мой вопрос мимо ушей.
Я вкратце передал содержание видений, не вдаваясь в кошмарные подробности, и успокоил:
— Браслет вообще ничего не заметил. Так что — не бери в голову!
"Да уж, энтот твой браслет! — фыркнула Настя. — Он и Бея не заметил!"
На это я даже не нашёлся, что ответить. Она права.
"Я всегда права, — самодовольно заявила она. — Даже когда не права. Ты зови меня в следующий раз, — распорядилась она. — Вместе посмотрим".
— Если получится.
"Это ещё почему?"
— Потому что оно длится одно мгновение и сильно бьёт по нервам. Я просто не успею тебя позвать. Пока очухаюсь...
"Какой ты!.. — возмутилась она. — Нерасторопный!"
— Скажи уж "неуклюжий".
"Ладно, некогда мне, — завернула она. — Ученик ждёт".
— Как он там?
"Ой, живот порвать можно!"
— Вот этого не надо. Живот беречь нужно. Там — яйцо!
"Я те дам, "яйцо"! Только появись! Ну, всё! Целую!"
И она отключилась. Я даже не успел спросить, слышала ли она чего про Милку? Ладно, потом. Кабы слышала, точно не утерпела бы. Или замечание насчёт головы надо было понимать в этом ключе?..
Я с разгону бросился в воду и долго плавал, фыркая и отдуваясь, чтобы хоть как-то разогнать мрак на душе.
Ко мне пристроились два дельфина. Когда они появились, я не заметил, обратил на них внимание, только когда кто-то мягко ткнул меня в бок.
— Что такое? — засмеялся я. — Поиграть?
Они прекрасно поняли меня. Началась весёлая возня. Мы резвились с ними где-то с полчаса. Когда они уплыли, довольный и запыхавшийся, я выполз на песок погреться на солнышке, прикрыл глаза и услышал над собою:
— Твоя Пашка звенит. Говорить надо хочет.
Конечно, это был Помогай. Он неслышно возник рядом со мной, держа в руке мобильник.
Я хохотнул, представив Пашкину реакцию, когда он увидит, а, тем более, услышит Помогая, и взял телефон.
— Слушаю.
— Слушает он! — рявкнула трубка. — Кто у тебя там дурью мается, под чукчу косит?
Я расхохотался:
— Сам увидишь! Чего хотел-то?
— Как "чего"? С наступающим тебя! Когда нарисуешься?
— Где?
— Совсем плохой стал! Мы ж договорились! У меня на даче! И Санька не против! Я уж созвонился!
— А твои?
— Чё "мои"?
— Будут?
— А куда они, на фиг, денутся? Это без тебя праздник не праздник! Украшение стола! А они-то чё? Потребители! Ты у нас — гвоздь программы!
— Ладно тебе. "Птичек" тоже позовёшь?
— Чё, дурной, что ли? Только их тут не хватало! Мы тихо, по-семейному! Сказал тоже! Я им потом "праздничек" устрою!
— Ну-ну! Ладно. Щас, команду соберу.
— А кто у тебя там? Голос какой-то незнакомый. Игорь, что ли, дурака валяет? Или баба его?
— Увидишь. Пока! Минут через "дцать" будем.
Я отключил телефон и спросил у Помогая:
— Ну что? В гости пойдём? Новый год встречать?
Он наклонил голову, удивлённо прислушиваясь к новому слову:
— "Гости"? Моя не знай такая слово.
— Вот сейчас мне звонил Пашка. Так? А теперь мы пойдём к нему домой. На праздник.
— Кто такая "праздник"?
Видимо, Настя его настолько заморочила, что он уже по инерции всё продолжал учёбу.
— Праздник — это когда поют, танцуют, смеются, кушают много вкусного!
— А! — обрадовался он. — Моя такая знай! Это как мама-папа помирай, моя теперя танцуй, песня пой, радуйся!
Я опешил:
— Какая же это радость? Тогда плакать надо!
— Как не радость? Пашка помирай, моя-твоя танцуй, песня пой! Пашка теперя хорошо!
— Да ты сдурел! — вскочил я. — Типун тебе на язык! Пашка совсем не "помирай"! Живой он! Звонил вот только что!
— Зачем тогда песня пой? Зачем танцуй? Кто теперя хорошо? Типун?
— А, по-твоему, хорошо, когда умирают?
— Так-так! — закивал он. — Уходи хороший мир!
— О-о, милый мой! — протянул я. — Тогда мы с тобой на разных языках говорим! У нас все плачут, когда человек помирает, жалко его! А когда праздник, тогда поют и танцуют!
Он задумчиво смотрел на меня:
— Моя не понимай такая праздник. Зачом радость? Кто многа хорошо?
— Что-то тебя, милый, совсем одолели похоронные настроения! Пошли, сам всё увидишь!
Я натянул майку, шорты, сунул в карман телефон и направился к дому. Помогай грациозно вышагивал рядом. Было не заметно, что он тянет на себе двойную ношу. Это вызывало невольное уважение.
Всё-таки я не выдержал и задал вопрос, который давно вертелся у меня на языке:
— Как вы различаете мужчину и женщину? Самца от самки? У нас, например, отличие заметно хорошо. А вот твоя самка очень похожа на тебя. Как две капли воды. Как ты находишь свою самку среди многих похожих соплеменников?
Он чуть замедлил шаг, видимо, обдумывая ответ, развёл руки в стороны и коротко сказал:
— Дух!
— По запаху? — догадался я и указал на свой нос. — Самка пахнет не так, как самец?
— Не такая правильно! — сказал он, тряся головой. — Запах ходи на нос. Дух совсем другая. Дух на голова ходи!
— А-а! — допетрил я, наконец. — Аура! Биополе! Понятно. Ты чувствуешь присутствие самки по той энергии, что её окружает?
— Так-так! — радостно закивал он. — Такая правильный! Энергий окружай на самка!
— Я понял, понял. Что-то такое есть и у нас. Но в меньшей степени. У нас больше смотрят на внешность. Здесь, — показал я на себе. — И здесь.
— Моя понимай, — серьёзно кивнул он. — Хороший место. Вкусный.
— Только говорить об этом у нас не принято, — предупредил я, едва сдерживая смех. — Закон такой.
— Моя понимай закон, — опять закивал он. — Моя не говори такая никто.
"Вот и ладненько, — подумал я с удовлетворением. — А то, чего доброго, ляпнешь при случае".
11. Опять двадцать пять
Мы ввалились к Пашке в составе трёх семей: моей, Игоревой, ну и, так сказать, семьи Помогая. Пашка обомлел, завидев его и, оттащив меня в сторону, страшным шёпотом задышал мне на ухо:
— Это что ещё за лягушку ты приволок?!!
— Тот самый чукча.
— Так она ещё и разговаривает?!!
— Она ещё и мысли слышит. Так что — фильтруй базар.
Пашка, никак не ожидавший от меня подобных терминов, выпучил глаза:
— Обал-де-е-еть!..
И я не понял, отчего надо было "обалдеть": то ли от моей "фени", то ли оттого, что "лягушка" мысли слышит.
— А где ты её откопал?
— Нигде. Сам припрыгал. Это один из воинов Бея.
— Клава, я фигею... — пробормотал ошеломлённый Пашка. — А у тебя-то он что забыл?
— За помощью пришёл. И предложить свою помощь.
— Так за тем, или за другим? Я не понял!
— Вот сам его и расспроси.
— Он и по нашему умеет?
— Так ты ж с ним по телефону говорил!
— Гм-гм! — озадаченно вскинул он брови и направился к гостям выражать своё, так сказать, "почтение".
Само собой, Пашка с воодушевлением воспринял новый повод позубоскалить. Особенно его "приколола", как теперь выражаются, манера речи Помогая. Он с удовольствием вступал с ним в полемику, зачастую в его же манере, и, до слёз хохоча, расспрашивал об укладе их цивилизации. В конце концов, я не выдержал, отвёл его в сторонку и попросил пожалеть простодушного гостя:
— Что ж ты в его болячке ковыряешься, балбес?
— А чего? Он даже и не морщится!
— Тебе что, известно, как он выражает своё недовольство?
— Да нет... Но треплется-то с охотой!
— Всё равно. Будь, как бы это?.. поаккуратнее, что ли? Мы ещё не знаем, чего от них можно ожидать и в каком случае они полезут на стенку.
— "Они"? — удивился он. — У тебя их там ещё вагон?
— Их двое. И оба тут. И он и она. И ещё — ребёнок.
— Чего?! — вылупил он глаза. — Где?!
— Тихо ты! Не ори...
Пришлось ему вкратце обрисовать ситуацию.
— Офиге-е-еть!.. — завистливо протянул он. — Как удобно-то! Вечный кайф! Постоянный коитус! Нам такое и во сне не приснится! Надо с ним — того!.. произвести обмен опытом! — И он направился было к гостям, но я придержал его за рукав:
— Помни, о чём я тебя просил.
— Да ладно! — отмахнулся он, как от назойливой мухи. — "Чай, и мы в лесу не звери, понимаем, что к чаму!"
Но цитата из филатовского "Стрельца..." обходительности ему не добавила. Скорее, наоборот. После моего откровения он необычайно возбудился и вынудил-таки Помогая продемонстрировать свою возлюбленную.
Пашка был разочарован.
— Они же абсолютно одинаковые!.. — прошипел он мне на ухо. — Что он, что она!
— А тебе что, приударить захотелось? Боишься перепутать?
— Не, ну баба же всё-таки...
Пока Пашка донимал нашего звёздного гостя, женщины перезнакомились и уже активно делились последними новостями. Ну, сплетнями, то есть. Но контингент был ещё не в полном составе: Друговы что-то задерживались. Сам я к ним соваться не хотел, ждал звонка, чтоб только потом проход открыть. Но мобила упорно молчала.
И тут меня опять прихватило. Знакомая картинка поплыла перед глазами, сопровождаемая душераздирающим воплем вселенской боли! Но видение дополнилось пугающим элементом: на фоне искорёженного пейзажа внезапно появились горящие ненавистью глаза, которые смотрели мне прямо в душу! И в самый последний миг я опять услышал те слова. Но в этот раз я сумел уловить их интонацию: горящие глаза обвиняли! Обвиняли и ненавидели!
— Что с тобой? — Настя первая усекла неладное. — Опять?
— Да... — прохрипел я, хватаясь за стену и тяжело дыша: видение имело в буквальном смысле сногсшибающее действие!
Пашка тоже навострил уши:
— Что — "опять"?
Я коротко ввёл его в курс дела.
— Слушай, чё за фигня творится?.. — нахмурился он. — То сны, то видения... Будто тучи над головой собираются.
Я согласился, но пытать Сезама уже не стал: не имеет смысла. Он опять, кроме ухудшения самочувствия, ничего не отметил. Только ведь это — следствие. А причину-то он не видит!
Ожил мой телефон.
— Да...
— Дядь Володь! — послышался из трубки взволнованный девичий голосок. — Предки у вас?
— Какие предки? — опешил я.
— Ну, "какие"?.. Мама с дядь Сашей!
— Сантик, это ты, что ли? — так называл Санька свою падчерицу. По иронии судьбы её тоже звали Саша.
— Ну да!
— Их у нас нет... А что случилось?
— Это я и хотела у вас узнать! Они ушли по магазинам и до сих пор нету!
— Когда ушли? — невольно напрягся я.
— Да ещё в обед!
— В обед?!.
Я испуганно глянул на часы: без двадцати девять!
Спокойно, Сигизмунд, спокойно...
— Обещали скоро вернуться и сразу — к дяде Паше! Вы же там?
— Конечно. Ждём вашего звонка.
— А где же они тогда?!. — в голосе девушки послышались слёзы.
— Так! — распорядился я. — Жди меня. Я иду!
— Я с тобой! — подсунулся Пашка.
— Привет! А женщины с кем?
— Чё, маленькие, что ли? Мы — щас! — махнул он им. Они тоже почуяли запах керосина и притихли.
— Моя тоже хотел! — ввинтился Помогай. — Моя думай — беда!
— Типун тебе на язык! — окрысился на него Пашка. — Сиди, ото! Баб развлекай! Сами справимся! — И добавил вполголоса: — Ещё дитя своим видом напугаешь...
Я открыл проход и нырнул туда первым. Пашка, едва не наступая мне на пятки, ввалился следом.
Сантик, с глазами, полными слёз, стояла у окна и кусала губы.
— Дядя Володя! — кинулась она ко мне. — С ними что-то случилось! Помогите!
— Ещё одна Каркуша! — хлопнул Пашка себя по бокам. — С чего ты взяла?
— Ну-ка, — я усадил её на диван. — Давай по порядку: когда и как это было?
— Да я вам уже всё сказала! — удивилась она. — Я от Светки пришла, а они собираются: "Мы скоро!" И ушли.
— И всё?
— И всё.
— И не сказали, куда идут?
— Почему "не сказали"? По магазинам, говорят, пройдёмся. Не с пустыми же руками в гости идти?
— Хосссподи!.. — возвёл Пашка глаза к потолку. — А то своего у нас мало!
— И всё равно, — пожал я плечами. — Не вижу криминала.
— Может, зашли к кому, да засиделись? — выдвинул Пашка рабочую гипотезу. — Мало ли у Саньки знакомых?
— Я уже всех обзвонила! — глаза у Сантика стали большими-большими. Ещё чуть — и заплачет. — Ни у кого их нет, и не было сегодня!
— Тихо-тихо, — прижал я её к себе. — Не паникуй. Это просто какое-то недоразумение.
— Ессессно! — поддакнул Пашка с преувеличенной готовностью. Его больше всех раздражал сгустившийся в последнее время мистический туман.
— А тогда почему они до сих пор не вернулись? — капризно изогнула она губы.
— Давай посмотрим, — спокойно предложил я.
— Куда? — удивилась она.
— В прошлое! — подсказал ушлый Пашка. — В недалёкое!
— А-а... — она тоже что-то слышала от Саньки по этому поводу.
— Скажи мне как можно точнее, — попросил я, — во сколько они ушли?
— Ну... — задумалась она. — От Светки я ушла, точно знаю: на часах было без десяти два... Ну, домой шла минут десять-пятнадцать. Я ещё журнал покупала по дороге... Да, — кивнула она себе, — где-то минут пять третьего я вернулась домой. А они как раз одевались. Я с ними в дверях столкнулась.
— Хорошо. Значит, четырнадцать ноль пять? — уточнил я и, получив в ответ утвердительный кивок, обратился к Сезаму: — Ну-ка, дай нам картинку на это время.
Вспыхнул экран в золотистом обрамлении, и Сантик увидела себя, сидящей в кресле с журналом на коленях и ритмично качающей головой. Видимо, в такт музыке.
— Ой! — улыбнулась она. — Да это же я!
— Ну конечно! — улыбнулся я. — Кто ж ещё мог здесь быть в тот момент?
— Только промахнулись мы маленько, — цыкнул Пашка. — Это ведь картинка уже после их ухода?
— Да-да! — рассеянно отозвалась она, разглядывая себя со стороны. — А, вроде, и ничё...
— Ты это о чём?
— Да так... — смутилась она. — О себе...
— Гм-гм! — красноречиво прокашлялся Пашка и, качнув головой, вполголоса пробормотал: — Женщины... — Потом запоздало посоветовал: — Назад чуть отмотай!
Я уже и так "отмотал".
