Услышав звонкий голосок сына, что-то говорящего про Леру в прихожку быстро вошла Натка... Увидев Лерку на руках у Антона замерла... потом резко подскочила к ним.

-Что? ЧТО??

-Да не ори ты, — забурчала незамеченная Наткой Вера, — разбудишь ребенка. А ей и так досталось!!

Натка повернула голову на её голос и неверяще уставилась на Веру.

-Теть Вер, ты?

-Нет, Пушкин, блин, Александр Сергеевич! — протягивая к ней руки, пробурчала Вера.

И теперь уже Натка обнимала и прижималась, совсем как недавно Лерка, к своей такой родной теть Вере.

Антон занес спящую девочку в зал, положил на диван, мамулька тут же потихоньку начала раздевать её. Ржентич пошел на кухню разговаривать как мыжи-мужчины с Колюшкой, а Натка, все так же стоя в прихожке, в родных объятьях, заливалась слезами:

-Теть Вер, я думала, крышу у меня снесет, теть Вер, как хорошо, что ты приехала, мне тебя так не хватало.

Вера обнимала такую худющую Натку и бурчала:

-Совсем без меня развинтились, худые как щуки обе! Сколько можно с этим козлом по-соседски жить, я тебе ещё в январе сказала — разводись, тыква. Чего тянула? Если сволочью уродился, то сволочью и помрет.

В прихожку заглянула кругленькая, вся уютная такая, бабулька.

-Девочки, хватит пол мне тут мочить, пойдемте в комнату.

Натка, всхлипнув, встрепенулась:

-Ой, я, дурища! — побежала к дочке. — Господи, доченька моя, какая ты умученная!

Она тихонько гладила свою роднульку, осторожно взяла её руку, перецеловала каждый пальчик, а Лерка во сне захныкала.

-Тшш, маленькая, я с тобой.

— Мама, мамочка! — пробормотала Лерка и, как бы поняв, что Натка рядом, засопела уже спокойно.

-Натка, пошли, чего поешь.

-Да не хочу я!

-Знаешь, что?

-Ой, теть Вер, знаю, не отстанешь.

На кухне под уютным абажуром сидели все её такие теперь близкие и незнакомый мужчина, явно южанин, смуглый, с карими глазами, но не кавказец.

— Марьян Ржентич, бой френд за Вера! — представился он.

-Ой, френд, сербская твоя душа! — заулыбалась Вера. Натка немного поклевала творожную запеканку, остальные негромко переговаривались. Разговор незаметно перетек на все эти события. Баб Маша, уложив неугомонного Колюню, тоже присоединилась ко всем.

-Вот Вера и поймала убегающую девочку, — сказал Антон.

-КАК?

-Не поверишь, все предопределено в жизни, точно. Вот получи мы свои вещи на пять минут раньше, и как бы все сложилось..? А так идем мы с Марьяном, впереди какое-то волнение, кто-то бежит, на людей натыкается, и неподалеку, в просвет вижу... вроде, Леруська. Может, показалось? Смотрю ближе — она, вся в панике, я заорала:

-Ржентич, чемодан держи! — и к ней скаканула, веришь, годов тридцать назад так только и могла прыгнуть. Ну и уцепила её, она рвется, отбивается, кричит, слезы... А я до нее достучаться не могу, а держу — откуда только силы взялись, ну, она обмякла, и тогда я и докричалась до неё!!

Вера еле сдерживала слезы, зная, что Натка увидев это, в любой момент может заистерить.

Помог Антон, приподняв Натку со стула, посадил к себе на колени:

-Все, все, милая, все закончилось, ребенок наш дома.

Натка судорожно вздохнула:

-Как же это страшно, ребенка своего...

— Хорош, она жива, относительно здорова, потрясение, конечно, нервное сильное, но вон, спит в другой комнате. Иди, спать ложись, глаза закрываются, — проговорила Вера.

И спала Натка, постоянно нашаривая спящую рядом доченьку, боясь, что вдруг её нету. А ранним утром проснулась от того, что кто-то тихонько гладил её по лицу:

-Мамочка моя, миленькая, самая любимая, я так по тебе соскучилась, я тебя очень-очень люблю! — Шептала Лерка, стараясь не разбудить Натку.

-Я тебя тоже, дурочка моя глупенькая, очень люблю!!

Натка, открыв глаза, потянулась к Лерке. И та, взвигнув на всю квартиру, подлезла к мамке под бочок. -Мамочка, никогда больше ни одного гадкого слова не скажу, мамочка моя! — ребенок крепко-крепко обнял свою мамочку, а в дверь, постучав, заглянул встревоженный Полосухин.

-Ничего не случилось? -Нет! — хором ответили его девочки. — Все нормально!

ГЛАВА 9.

Все завертелось в секунды. Едва Лерка рванула в сторону выхода, Платон, развернувшись, тут же встретил прямым ударом набежавшего на него хачика. Тот отлетел куда-то в сторону, сшиб спиной металлические стойки ограждения и остался лежать. А на Платона насели сразу двое, гортанно что-то выкрикива, про его мать, они угрожающе надвигались на него.

Платон не видел, как за его спиной рванувшегося было к нему Эдика, тут же ухватили 'под белы рученьки' два мужика, до этого якобы тоже проходящие в зал отлёта, и мгновенно защелкнув на нем наручники, потащили в какую-то недалекую серую дверь.

К испуганным, жавшимся друг к дружке девчонкам подошел пожилой мужик, и они тоже, боязливо оглядываясь, пошли куда-то с ним, а на полу катался тоже в наручниках и завывал нечеловеческим голосом Юсиф.

А Платон бил, куда попадал, два из четверых уже выпали из драки, один, тот, что получил первым, лежал не шевелясь, второй пытался подняться, но опять падал, а эти два все лезли к Саньку. Подбежавшие менты уцепили одного, а второй все прыгал на Санька. Рассеченая бровь так мешала Платону, но он и одним глазом видел, что выдохся этот хачик, собрав все силы, вмазал в ненавистную рожу и тот упал. Санек вскинул руку и услышал нечеловеческий крик Бирюка:

-Са-а-анё-ё-ёк!

Не увидел Платон своим залитым набегающей из рассеченной брови кровью глазом, как сбоку вынырнул какой-то пацан лет пятнадцати, тоже из этих... и обожгло левый бок...

-Ах ты, сука! — бок ещё раз куснула жгучая муха...

Санек все же ухватил этого гаденыша и просто сжал его своими руками, и так вместе с ним стал медленно падать. Бирюк, который никогда не любил драки, который всегда прятался за Санька, успел подхватить падающего Платона.

-Санек, как же это? Мужики! Скорее!

Бирюк орал, не замечая своих слез. Подскочили менты, едва-едва успели расцепить руки Платона, этот живчик попытался было юркнуть в немногочисленную толпу, но озверевший Бирюк ухватил его и начал бить эту мразь. Откуда что взялось, он не орал, только четко знал, что должен и обязан... за Санька.

К Саньку бежали медики со скорой, а Бирюка никак не могли оттащить от этого...

И только когда его сзади ухватили в крепкий захват, он остановился.

С ненавистью посмотрев на разбитую рожу, сказал:

-Я тебя, суку, и на зоне достану!

-Да видал я твою маму...

-Вот, когда достану, тогда и увидишь мою маму! — зло ухмыльнулся Бирюк. — Мужик, отпусти, все! Где Санек? — заозирался он.

В скорой, в Склиф везут.

-Ё... а как же без меня-то?

-Да ты ему сейчас без надобности, пойдем, поговорим-покурим.

А у Бирюка так дрожали руки после всего, что он никак не мог поднести сигарету ко рту.

На месте развернувшейся трагедии ничего уже не было, убрали порушенные от полета хачика заграждения, отмыли кровь с пола, увели прямо с места дежурства таможенника Москальчука, который уже давал показания. Немногочисленным свидетелям драки было сказано, что снимается сюжет для боевика скрытой камерой, чтобы было достоверно. Все ещё орал и бесновался с пеной у рта Юсиф, понимая, что попал на этот раз крепко — паспорт-то у него был Российский, и не вытащат его турки, орал долго, пока ему не вкололи успокоительный укол.

Следователь Козлов опрашивал по горячим следам девчонок, понимая, что сейчас они не будут врать и юлить, а когда успокоятся, отойдут от всего происшедшего, то поди, докопайся до правды.

Особенно его интересовала Ковалева — Соснина тут была не главной

. Нюта, пораженная увиденным, особенно её убил вид Юсифа: вместо красавца она впервые увидела монстра, катающегося по грязному полу, воющего и рычащего, с безумным взглядом и пеной у рта. Она выложила Козлову 'все как есть', что влюбилась, что спала и видела себя любимой и желанной для Юсифа. Что только из-за большой любви согласилась помочь Юсифу — позвать с собой якобы на экскурсию в Москву девчонок, с которыми специально подружилась. Юсиф просил, чтобы девчонки были светловолосыми. Что сговорилась с Никитой Муравьевым, чтобы он помог уговорить Леру Темнову.

-Анна, что-то не сходится у Вас, — вежливо сказал Козлов, — уговорить за две тысячи долларов? Не договариваете Вы, а зря. Уж очень серьезное положение у Вас — Вы не Соснина и Темнова — жертвы похищения, а соучастница преступления, и Вас, и Муравьева будут судить вместе с этими двумя мужчинами.

И только тогда Нюта полностью ответила на все вопросы следователя.

-Да, у них с Муравьевым был сговор, да, обоим хотелось срубить денег, да, она самолично отдавала Муравьеву две тысячи долларов. Как уговорила его на такое? Да они с Муравьевым встречались время от времени на квартире у одного знакомого, ну и, конечно же, занимались сексом. Нет, он ей совсем не нравился, как Юсиф, а доставляло удовольствие... что все эти девицы, обожающие Муравьева, старались добиться его внимания, а Нюта только рукой махнет и все — Муравьев тут же к ней бежит. Да, про деньги он постоянно вел разговоры, ныл, что вот бы разбогатеть, и когда Юсиф твердо пообещал деньги за девчонок, он сам предложил кандидатуру Лерки Темновой. Как объяснил все? Да просто: "деньги позарез нужны, если дойдет до бати, а один кредитор уже так и пригрозил, то труба". А Лерка ему уже надоела, как горькая редька. Достала своим обожанием и любовью, наивная малолетка. Он делал вид, что она ему очень нравится, а сам просто боялся, что Лерка не станет с ним совсем видеться, вот и тянул до приезда Юсифа. Да, был договор, который она распечатала на принтере, и Муравьев его подписал. Да, договор прислал Юсиф. Да, её доля была три тысячи долларов. Где её деньги? Так у Юсифа — она сразу их отдала ему, как будущему мужу. Девчонки? Сначала было не жалко, её-то это не касалось, а когда в Москве Юсиф сказал, что у него таких как она, Нюта, было-перебыло, и что быть ей проститукой, она испугалась, а сделать что-то было уже поздно. Если бы Лерка не заболела, может, и смогли бы убежать из квартиры, а с Катькой? Нет, она бы тут же все Эдику рассказала. Ей-то точно было все равно — зациклилась на трахе. Да, она очень боится сейчас. Чего? Всего: родителей, всех кавказцев, Леркиной матери, одноклассников — город маленький, ей сейчас проблемно будет выходить на улицу. Все соседи, особенно бабки её судить будут.

-Нда... наш с Вами разговор записан на диктофон, пожалуйста, повторите за мной, — он продиктовал Нюте все, что надо сказать в подтверждение, что это говорила она, и попросил её увести в другую комнату.

— Ведь только шестнадцать, а сколько уже дерьма сделала за последние восемь месяцев. Уфф! Взглянул на часы. — Девятый час, надо закругляться, ещё домой сколько добираться, там договариваться, чтобы задержанных завтра к ним перевезли, решать, что делать с Ковалевой, дело будет долгое, грязное и вонючее.

-Везет тебе, Владимир Иваныч, на такие вот дела, с душком.

Вышел в коридор, там пригорюнившись сидел Бюирюк.

-Владимир Иваныч, позвони в Склиф, а? Чё там Санёк? — тоскливо спросил он,— я звоню, мне говорят, "пока ничего сообщить не можем, идет операция". Он же, Санек, на эту халяву почему пошел... Андрюха-второй Платон, парняга золотой, не как мы, жениться вроде собрался. А хата у них убитая вся. Вот Санек и хотел срубить бабла, и в хате ремонт сделать, чтобы как у людей все было. Эх... суки!!

-Говори номер.

Набрал Склиф, представился, спросил про Платонова Александра...

-Витальич он, — шепотом подсказал Бирюк.

Выслушал, поблагодарил.

-Операция закончилась, четыре часа нашего Санька штопали, сейчас в реанимации, состояние... какое может быть состояние...тяжелое. Завтра с утра будем узнавать, что и как.

-Иваныч, а как бы Андрюху поаккуратнее предупредить, ведь брат...

-Из дому позвоню. Есть у меня в их городе знакомые...

А Платон уже и не знал, что над ним колдуют хирурги.

Четыре долгих часа его зашивали, вливали кровь, вторая рана оказалась очень нехорошей, ещё бы три-четыре миллиметра — и лежал бы Санек на другом столе, с биркой на ноге.

Хирург, Юрий Антонович устал донельзя, уж очень долго пришлось сшивать-штопать этого молодого мужчину, на теле которого и без того имелось много различных шрамов. Наконец, сделав последний стежок и отложив инструменты, он устало опустился на табурет, подставленный его операционной сестрой.

-Уфф, давненько я так не уставал, если вытянет парняга, приглашу своих учеников, пусть посмотрят. Давайте его потихоньку в реанимацию. Как же жалко таких вот молодых, и жизни не видели ещё, а уже шитые перешитые, эх, жизнь наша.

-Хмм, — протянул ассистировавший ему молодой, но ранний, Максим Федорович, — ну, судя по его наколкам, успел побывать в местах не столь отдаленных. А мы вот их спасать должны.

Эх, молод ты ещё, Максим, в нашем царстве-государстве давно известно, что каждый четвертый мужчина или сидел, или сидит, или будет. Мудрые люди не зря придумали поговорку "от сумы и от тюрьмы." Этот мужчина девчонок от сексуального рабства спасал, малолетних, если б не он, то увезли бы в Турцию, а там конец один.

. -А Вы откуда знаете? — удивился Максим.

-А я как раз на приеме был, когда его привезли, знакомый мой стародавний с ним был, вот он то и сказал. Жаль будет, если не вытянет. Кто у нас сегодня дежурит там? Пойду поговорю.

-Марина Петровна Бурцева и Олеся.

-Ну, Олеся у нас девочка ответственная, всю ночь будет приглядывать. Ночь прошла как и ожидалось: Санек был на аппарате искусственного дыхания, ничего не изменилось и утром.

А Андрея Платонова часов в десять утра по громкой связи вызвали в кабинет управляющего. Он вытер руки ветошью, сунул в карман отвертку, которой только что откручивал маленькую гайку в моторе и чертыхнувшись — отвлекают от работы — пошел. Секретарша, как-то испуганно взглянув на него, сказала: -Проходи, Андрей.

Он зашел, кроме управляющего там сидел какой-то мужик.

-Здрасьте, вызывали?

-Да, проходи, садись.

Да я в рабочем, как-то неудобно, измажу ещё.

-Вон стул в углу, бери.

-Андрей Витальевич, — начал мужик, и Андрюха насторожился, — у Вас есть брат?

-Есть и не один, а целых два, — и тут же встрепенулся, — что-то случилось? С Лехой?

-Нет, Александр.

-Опять закрыли? Он же мне слово давал... — возмутился Андрей.

-Нет, ранен он тяжело.

— Как ранен, когда, кто? — бледнея, спросил Андрей. — Где он?

-В Москве, в институте Склифосовского, два ножевых ранения, операция была долгая.

— И..? — с трудом выговорил Андрей.

-Состояние тяжелое, пока без сознания.

-Лев Васильевич, — Андрей перевел взгляд на управляющего, — мне надо туда.

-Да, конечно, пиши заявление в счет отпуска, на неделю, я дам команду бухгалтерии, тебе помощь единовременную выпишут, и езжай. Будем надеяться — молодой, выживет.