Сказка - ложь...

-Это они нас зовут? — догадалась Досифея. — Пошли!

За недальним поворотом оказался кусочек бережка с мелким песочком.

-Как славно, да вот бы вехотку какую? — Досифея обратилась к зверькам, которые не убоялись и на небольшом расстоянии наблюдали за ними. Теперь уже одобрительно пискнув, оба исчезли в высокой траве.

-Давай-ка сарафаны скинем, все одно нас здесь никто не увидит, а одежки у нас больше никакой нету, поберечь надобно!

-Смотри, смотри! — воскликнула Забава. — Ай, благодарствуем, жители лесные!

По водице неспешно плыли многие пучки с мылен-корнем и еще какими-то травами, а зверюшки, появившись из ниоткуда, еле тащили лыковое мочало.

И закипела работа — девушки терли всю замызганую посуду песком, драили мочалом, осмелевшие зверьки, а их набежало уже с пяток, сначала с опаскою, потом осмелев, смешно уцепив лапками, кидали отмытое в воду, полоскали там и вытаскивали на камушки посушить. Когда заявился Иваныч — Забава с Досифеей уже собрали отмытую утварь, и сохли на ближайших кустах постиранные сарафаны и узел, оказавшийся симпатичной домотканной скатеркой.

-Удивили меня, безмерно, — раздалося скрипуче из под ивы, — я мараковал — рученьки у вас белы, неприспособлены!

Девы молчали.

-Девки, вы чево молчитя, ай, обиделися? Девки? Отомритя ужо!

-Отомрем, если не станешь дурить — выходи, что ты, как тать лесной, прячешься? — подначила Досифея.

-Чччиво? Я — и тать? А знаш ли ты... — из под ивы выскочил взъерошенный, заросший какою-то паклею заместо бороды, мужичонко, мелковат-неказист, торчал из пакли нос-сучок и воинственно посверкивали глазки-бусинки. — Да я...

-Вот так-то лучше станет, Леший Иваныч, негоже тебе по кустам-деревьям хорониться, ежли согласен с нами дружбу водить!

-Да как не согласен — коли все мои животинки только и гудят про вас! Вы пока тута стирки-мойки устраивали, все почти на вас поглядеть добегали, вона, по кустам хоронилися, но сказывають одно, -Леший поднял вверх сучковатый палец, — сказывають — помогать вам согласные!

-Так и отправь нас до дому поскорее!

-Да я бы, девки, хош чичас, да вот далече вас занесло с энтим засрулом, болото впереди гнилючее, и сидит в ем злобный болотник... — Леший покаянно опустил всклокоченную голову. — Мы в ту пору с им, мало что, посварилися спьяну — так ишшо и в болоту евоную пакостну жужель запустили. А жужель и разведися тама, болото вонят, сладу с ими нетути, болотник нас и объяви своми врагами-то. Ягуся думала в ступе-то над им пролетит — как жа, такой фонтан грязи выскочил снизу-то! Кабы не верна метла — догнивала б ужо в болоте, али жужель изгрызла. Вот я и удумал — можеть, миром-то болотнику и воспоможем, и мировую разопьем? Я по такому случаю давно винцо занятное припас — ишшо когда мне Костян ево ссудил, да, виш, болотник и слухать меня не жалаит. У ево дочки подросли, я б и оженился да сурьезнай стал, да виш, кака штуковина — обида с давнех пор имеется. Девки вы разумны е-подмогнете мне, и я вас не забижу! Чай, не понял — за вас меня по ветру развеют, случись чево! — он остро взглянул на оголенную руку Забавушки, на которой был браслет.

-Суженай твой — мущщина на разговор короткай — прибьет, не задумаясь ни капли, с им связываться — это ж почище нас всех враз взятых.

-Что, тоже хулиган? Как его хоть зовут?

-А вот энтого, дева, я тебе сказывать не стану. Раз не назвался — стал быть, на то сурьезна причина имеется! А нащет фулюганства — неет, он наоборот — нас сколь раз из дури всякой вытаскивал, но резкай, скажу тебе — мы с погановки-то зачнем кочевряжиться — как жа, нас вона сколь супротив одного-ту, шиш вот тебе, фигу с маком! Никто ево и не поборол, даже когда шуткует, но справедливай -свяжет, бывалоча, посля погановки нас, мы отбуянимси — тут жа развязыват и Ваську с ево гадостной -фу, вспомнил вота, водицею призыват. Нас выкручиват, а суженай твой только усмехатся, сколь поганков у меня извел — не счесть, так бы всех и изничтожил, да заварушка, виш, случилася у ево. Вейка тама на подмоге был, потом вота Марью углядел всурьез. Я с Ягою рассобачилися, Лихо во дальни края унесло, Горыныча не видать — заботов с третьей головушкою случилося много, Васька-вредина в люди подался... распалася кумпанья, эхх! Девы, а чевой-то вы меня и не стесняетеся, в однех рубахах? Али я не мущщина? — хитренько блеснул Леший глазками.

-Да сарафаны сырые, пока солнышко — посохнут, оденем. А мущщина ты никаковский!

-Этта чево, оскорбленьев вываливать станешь?

Досифея улыбнулась:

-Не угадал — наоборот, мы с подруженькой хотим тебя малость образить — вид-то у тебя... одичалый!

-Я завсегда так-то должон пужать и закруживать! Но девки кикиморки, оне меня бракують, да.

-Так и давай сделаем из тебя загадошного, пусть-ка попробуют узнать?

-Иш ты, ох, и лукавица ты, дочь купецкая! А чево, девки, давайтя я вас в платья царицы морской с каменьями самоцветнами разряжу!

Как засмеялися обе враз.

-Вы чево энто?

-Да с каменьями самоцветными, да по кустам-буеракам, хи-хи-хи, тяжесть таку таскать? И ткань у тех платьев плотная, не, Иваныч, нам бы по лесу идучи, портки не помешали — и не зацепишься, и ноги не оцарапаешь.

-От задача! — Леший полез в бороду. — Дайтя думу подумать!

-Думай еще и про ножницы, гребшок какой, мыло и... поесть ведь уже захотелось!

-О, увлекли меня своею красою, все с вами позабывал, ну-кось, ухи закройтя и зажмурьтеся!

А когда открыли глаза девы — лежали на пенечке неподалеку тушки двух запеченных птичек! -Вота, угощайтеся — гроза случилася с жуткими молоньями и изжарила птичков, чисто на костре, вона тама ишшо и лук-чеснок дикай, понанесли любопытнаи и ягодов тожа, угощайтеся, я пойду про портки узнаю.

Девушки поели, не забыв поблагодарить лесных обитателей за заботу, Забава негромко попросила: -А нельзя ли нам травок для чайку целебного?

В кустах зашуршало-затопало, вскоре на их небольшую полянку робко выглянули два зайчишки, смешно подрагивая ушами, залопотали что-то.

-Вы травки принесли, маленькие? — догадалась Забава. — Не бойтесь, мы не причиним вам зла!

И вот после таких-то слов на край полянки робко, опасаясь чего-то, стали выходить зверушки.

-Да какие ж вы все красивые и славные! — восхитилась Забава, не делая ни одного движения. — Идите сюда, поближе, я вас поглажу!

Зверушки замерли в нерешительности, а потом маленький такой, худенький зайчишка — решился, заметно припадая на одну лапку, поковылял к Забаве, приостановился, она протянула к нему руку:

-Иди, не бойся.

И зайчишка решился — неловко скакнул, она бережно взяла его в руки, осторожно погладила, приговаривая ласковые слова, до тех пор, пока ее ноги не коснулось что-то пушистое. Увидела возле себя уже пяток зайчишек. Аккуратно посадила возле себя первого храбреца и протянула руки к другим. Где-то через полчаса на полянке были не только зайчишки, крутились возле ног Забавы и Досифеи, выпрашивая ласку, рыженькие остроносые лисятки, потявкивали щенки-волчата и выглядывал из ближайшего куста забавный медвежонок, не знали деушки, что за ними настороженно следят мамы детишек, готовые в один миг рвануться на выручку.

Медвежонку надоело выглядывать, он клубком выкатился на поляну, сердито рявкнул на волчат и подлез под руки к Забаве.

-Михайло, ты самый большой, пошто пугаешь меньших? — поглаживая его лобастую башку ,ласково попеняла Забавушка, медвежонок только урчал, подставляя то одно ухо, то другое.

А затем из леса вышел лось, да такой, что девушки дружно ахнули — высоченный, важный, а на его ветвистых рогах висела всякая трава. Неспешно ступая, он подошел поближе и, Забава могла поклясться, с большим достоинством наклонил к ней голову, предлагая снять с его необыкновенных ветвистых рогов всю эту траву.

-Батюшки, это же целебные всякие травки, я просила немного! Благодарю тебя, великан-красавец!Дозволишь тебя погладить?

Конечно же, он дозволил. А после лося как прорвало — на полянке появились мамы детенышей, каждая пришла за своей порцией ласки от добрых человеческих самок. Обласканное зверье вскоре разбежалось, Забава занялась лапкой храбреца зайчишки.

-Тут нужно ему лубок наложить. Досифея, надо нам озаботиться лечебницею для зверушек, кому лапки, кому другие раны лечить.

-Дело задумала, краса-девица, — поддержал появившийся Леший, — совсем слабых-то и спасать не надобно, должна жа пишша быть для зверьев моих, а такова вот, шустряка, ежли подлечить — самым главным из зайчишков станеть. Ой, как не здря вас утошшил энтот злодеюка! Не, я не по-таковски сказанул, — видя их возмущение, замахал руками Леший, — тута не здря очутилися, к добру! Вона, даже Лонька сподобился — забежал, я ево ужо сколь не видывал, а тута: нате-здрасьте, прибег, да траву нужну на роги уцепил, вы чисто волшебно слово сказанули — завтре ишшо боле набегить зверьев, они любопытнаи, да таковсково николи и не было — человеки добры гладют и хвалют.

-Иваныч, когда тебя станем ображивать?

-Да принес, принес я все, даже гребень вота, частой, из-за ево и припозднилси, едва с ножками курьими в мусоре и углядели — Васьки нетути, ох, и ад кромешнай у дуришши! ..Замуж она собралася, да хто в здравом уме на ее согласится, ежли опосля бочки погановки и то сбегить, очухамшися! Ну не про ее речь, зачинайтя.

И девки зачали — сколь много страданиев получил Леший, возопил, когда мылен корень в глаза и рот залез, плевалси, охал, торговался за кажин клок брады своей, но Досифея, у нее не забалуешься. Отмыли, подстригли, срезали лишние патлы и увидели все звери и всякие чуди лесные, явившиеся на такие-то завыванья Лешего, чудо-чудное, диво-дивное: вместо страшнющщего, заросшего, жутковатого Лешего стоял возля них... э-э-э... очень даже приятственной мущщина! Подстриженный, причесанный с аккуратною бородкою...

-Экой симпатишшнай, Иваныч, да тебя за вьноша можно щитать, и красив ты стал! — восхитился кто-то зеленый, висящий на ближайшем дереве. — Смотри, девки наши лесныя свару устроют, отбою от их не станет!

-Я, энто.., где углядеть-то себя?

-Вота! — кто-то враз организовал посреди полянки лужицу с неподвижною водою.

Леший заглянул туда:

-И чево? Мужик какой-то блазнится, я-то где?

Как заразительно засмеялися деушки, а за ними и вся полянка залаяла, закашляла, засвистела.

-Ти-хха! Энто чево — тама я?

-Ты, Иваныч!

Леший долго вглядывался в непривышнай вид, потом вздернул сучковатой нос:

-Эдак я первай жаних стал?

-Первай, первай, — передразнила его Досифея, — пока опять не зарос как дикий бродяжник.

-Ух ты, эдак я и к вам в гости могу наведываться, с князюшкою разговор-беседы весть?

-Да!

-Я подумаю, можеть и в жонки деву каку навроде вас возьму? Как, девки, тако могет быть?

-Ежли по нраву кому придешься, да сердце откликнется ее, — серьезно сказала Забава.

-Вот вам за труды порты всякие, выбирайтя, я энти... расписны-расшиты... э-э-э... брать не стал.

-Спер что-ли где? — Выдала Досифея.

-А и спер, где я в моих владеньях порты найти должон? Тама много всякова виду портов-то, не увидють, чай! А, забыл совсем — засрула вашенский горюя — один кругом, безрукай, не умет ничево, да зверушки ево пугать взялися, пользительно опять жа — не след наших девиц-красавиц уворовывать! Мокро место вить остнется скоро от ево, суженай твой во гневе ох и... не, не страшной, сердитай. Мы с Вейкою пару раз нарывалися на ево такова... Да... я мало чево и ково боюся, но с им лучче в дружбе жить! -Ох, девки, вы за малое время таки заметны стали — всяка лесна живность об вас только и талдычит. Досифеюшка, и чево ты за Устинку-негодника взамуж побегла? Вона я каков мущщина стал, не будь ево и глянулся бы тебе? Не ведал,што така краса у тебя, Забавушка, в княжестве проживат! Припозднился энтот засрула, я ба... — поблескивая хитрыми бусинками, плел кружева лести разомлевший Леший. — Ох, и жарка любовь случилася ба меж нами! На руках носил ба!

-Иваныч, не завирайся, я дева не один пуд весу, не удержишь вот!

-Как энто не удержиш, а вот как ухвачу!

-Я замужняя!

-Вот энто и плохо — обскакал меня ухорез! Вы тама поищитя зазнобу подходящу, да не робкова десятку! А уж голубить стану...

-Лонь, — враз подобрался Леший. — Чево?

В отблеске костра появился давешний красавец. Леший посеменил к нему, приставил ладонь к уху и долго слушал, чево ему нашептывал Лонька.

-Вона как? И не боятся, знать, Ко... и про меня так-то сказыват? Разберуся ужо с пришлыми! Ну, девы, не до шутков теперя стало — стригой незваной приперси в мои владенья, да и разор устроил на на дальней болотинке, мавки вона поразбежалися, кикиморков молодших полонил, побегу я, вы тута не зевайтя, зверье всяко вас упредит, но ухи востритя!

-Что за стригой такой? — спросили в голос девы.

-Да виш ли, из перевертышев он, тама, в ихих землях давно непотребство твОрится — к нам оне не лазили, ну и мы их не трогали. А энто, виш, оголодамши али ишшо чево, на мою вотчину приперемшися, не потерплю такова! Я Потапыча, Лоньку, волчар с собою возьму, вы тута бдитя, засрула к утру до вас доковылят, в дело приспособьте, али не мужик?

-Дормидонтовна, слыш, ты тута за старшую остаесси!

Из-за кустов послышался негромкий медвежий рев.

-Явися, штобы девы опосля не испужалися!

Явилася медведица — крупная да разумная, выслушивала наставления Лешего и качала лобастой башкой.

-Смотритя у меня тута!

-Забавушка, гребень-та частой, он тожеть могёт пользительным стать, при нужде кинь его оземь и воскликни:

-Встань тута лес непроходимай!! Не пущай никакова супостату!

-Ну, девки, я побёг!

-Иваныч, а ежели подмога нужна станет?

-Мавок пришлю! Эхх, не дають красивошным побыть всякие... — Леший крутанулся вокруг себя, ухарски захохотал, и как и не было его здесь.

-Дормидонтовна, — уважительно поклонилась медведице Забава,— надо бы костры разжечь или пусть звери лесные ночью сторожу устроят?

Медведица отрицательно помотала башкой при словах о костре и согласно кивнула на сторожу.

-Значит, так тому и быть, мы с твоего с согласия поспим немного?

И уснули девы, а возле них набежали и улеглися детки малые лесные — и девицам теплее, и детки под присмотром. Ночь прошла спокойно, по утру, как и сказал Леший, приковылял, тяжело опираясь на сук, весь схуднувший, измученный Алька.

-Я хател сыказат — ни буду болш плох гаварит, один савсем — бида!

-Смотри, у меня разговор короткий: чуть что не так — в рожу враз получишь! — беззлобно ответила Досифея

-Ни буду! — боязливо косился Алька на спящую неподалеку медведицу. — Ай мэй, эт страшн звер видмед, чилавек нэ лубит!!

-Не обидишь никого — не тронет она тебя. Так, нахлебничек, выбирай, что делать станешь — али сучья таскать, али здесь их рубить-ломать?

-Зыдес — нага нэ идет савсэм! — И упарился засрула ломать-рубить большим тесаком сучья, да еще запахи, разносящиеся по всей поляне от готовившегося в котелке варева, отвлекали, он шумно сглатывал слюну и умильно поглядывал на Досифею.