И разбивались осколки звезд на фиолетовом бархате неба, и кружились, чертя ссияющие полосы, неизвестные планеты, и поднимались волны приливов иных сил, а между мирами метался звездный ветер — ледяной, ослепляюще ледяной ветер, что швырял ему в лицо мириады осколков звездного света...
А потом он услышал ответ. Издалека — он едва слышал тихие, спокойные слова.
— Зачем ты зовешь меня, Артано?
— Я пришел за тобой. Чтобы вернуть обратно. Я сумел найти способ. Вернись, Владыка!
— Нет. Мое время в этом мире прошло. Я не вернусь.
Как по горлу звездным клинком эти холодные слова.. а осколок навсегда застрял в сердце. Неужели все напрасно?
— Но тогда возьми меня к себе! Я не могу быть один! Я не хочу...
— Придет время, и ты сможешь быть со мной. Если тогда ты захочешь. Тогда ты найдешь пути. А пока — еще не время. Прощай, Артано.
— Вернись!!..
— Нет.. Прощай.
Он очнулся на холодном полу от боли в руке. Болел обожженный Кольцом палец. Он легко залечил его, но остался лежать на полу, вниз лицом. Все было кончено. Все. Владыка просто забыл его. Все было напрасно. Он так и не сумел стать любимым учеником. Он даже не сумел стать нужным слугой. Его просто вышвырнули за дверь, как нахулиганившего щенка. И, уткнувшись лицом в холодный пол, он смотрел на себя как бы со стороны и изнутри одновременно. И видел, как все в нем превращается не в лед — в камень. Лед еще что-то может растопить. Черный гладкий камень — ничто и никогда. И ничто не оставит на нем следа. Нет ничего — чувств, боли, мыслей. Черный камень внутри и только приятное тепло от Кольца. Все, что ему осталось — удовольствие от того, что могло принести тело. Ничего больше. Все развеять по ветру — книги, инструменты, изготовленные им ненужные безделушки. Все это ерунда. Только черный камень, что заполнил всю его суть — это то, что есть. Все остальное — глупые мечты и ненужные забавы.
Только еще где-то в глубине теплилась тонкая, очень тонкая ниточка, что вела к воспоминанию о Келебримборе. Он провел пальцем по тонкому шраму на ладони левой руки — единственному шраму, который оставил след на его теле. Ему еще хотелось увидеть эльфа, может быть, даже рассказать то, что с ним случилось. И может быть, даже замереть на миг, опустив голову ему на плечо — как тогда, когда он уезжал в последний раз, нечаянно обмолвившись, что едет исполнять свой замысел.
Но все это было неважно.. настолько неважно.. все, абсолютно все было теперь неважно.
И, поднявшись, он пошел в свои покои — впереди было столько дел. Его держава. Его новое мощное оружие. Оно требовало столько времени и внимания...
Вот только на что ему теперь это оружие? А впрочем.. было бы оружие, повод применить найдется всегда. Особенно, если владельцу настолько все равно.
Вторая Эпоха год 287
Кольца позволяли тем, кто их носил, чувствовать друг друга. И он всегда чувствовал словно бы незримое присутствие эльфа за плечом. Это было приятно — словно гарантия дружеской поддержки. Но вдруг, когда он говорил с кем-то из своих наместников, он почувствовал резкую тень тревоги, связанную именно с Келебримбором. Что-то было не так.. очень не так. Он не мог этого увидеть, но чувства беды было более чем достаточно.
В бешеной скачке он все-таки мог размышлять. Опасность могла угрожать эльфу только в связи с остальными кольцами. Слухи все-таки разошлись, а владыке Гил-Гэладу уж больно не по вкусу было то, что никто не прочил его во владельцы кольца. Имена их определил Келебримбор, выбрав двух из своих людей, тех, кто был не чистокровными Нолдо, а имел в своих жилах кровь родов Ваниар и Телери. Каждому племени — по кольцу. Это справедливо. Да и сами избранные были мудры и чутки к миру.
Но как же Верховный Владыка всех эльфов мог упустить из своих рук такой источник силы? И как же он мог допустить, что кто-то из его подданных якшается с проклятым Врагом? Тем более, что государство, что создал на востоке враг, уже одержало свои первые победы, несколько укоротив ту территорию, которую нуменорцы на юге почитали своей...
Он ворвался в разоренную крепость, словно черный зловещий вихрь. Осадил коня у тех развалин, что когда-то были домом его кровного брата. Пепел.. пепел, угли, ничего кроме пепла и золы. Горячий еще пепел — вот под седым его покровом еще тлеют самые маленькие угольки. Ужасный запах — горелой плоти. Везде, куда ни взгляни — руины и развалины. И трупы. Он шел по улицам, спотыкаясь о трупы. Трупы тех, с кем еще несколько лет назад работал вместе, с кем сидел за одним столом. Теперь они все лежали здесь — в тех позах, в которых застала их смерть. И это было еще совсем недавно — тела даже не тронуты тлением. Кажется, все еще живы... Но это — только иллюзия.
Он шел по тому, что еще недавно было улицей, а теперь было только пепелищем, спотыкаясь о трупы, но не обращая на них внимания. Он искал только одно тело — а его здесь не было. Все остальное пока могло подождать. Его интересовали только две вещи: жив ли Келебримбор и где кольца. Трупы были неважны. Теперь все было неважно. Все, совершенно все... Только война. Только месть.
Следом за ним шли несколько эльфов — из тех, что не работали в мастерских крепости и теперь остались живы. Это тоже было неважно. Они знали обо всем не больше, чем он. А он знал уже многое. Это были не орки. Это были не люди и не гномы. Это сделали эльфы. Стрела в груди одного из убитых — орочья, клинок в животе другого — человечий. Но орки не ездят на лошадях. А люди — не стреляют из таких луков, которые пробивают щит из лунного серебра. Это сделали сородичи убитых — и он догадывался, зачем. Чтобы развязать войну. Чтобы свалить все на него, проклятого злодея, убийцу. Чтобы заполучить кольца — которые и так предназначались эльфам. Да, видимо, не тем.
И он нашел то, что искал. Уже за крепостной стеной. Мертвый эльф лежал на земле — в бессильной уже руке меч. На нем была легкая кольчуга, но она была разрублена, видимо, ударом тяжелого двуручного меча. Колец при нем не было — это Майа знал, даже не прикасаясь к телу. Он поднял на руки странно легкое тело и пошел прочь, за ворота. Те, кто видел его, испуганно отшарахивались в стороны. Уйдя на порядочное расстояние, он положил труп своего кровного брата на землю. Посмотрел в навсегда застывшие глаза. У него достало силы произнести заклинание — вокруг тела взметнулось буйное бездымное пламя, в считанные секунды испепелившее свою добычу в легкий прах, которое тут же развеял весенний ветер.
Прощай, брат мой, друг мой. Прощай!
И он пошел вверх по холму, подзывая своего коня, чувствуя в груди странную, необьяснимую пустоту. Все было безразлично — смерть и запах гари, зеленая трава и яркое весеннее солнце, истошный птичий щебет над головой. Все равно. Все едино. Пусто. Пусто навсегда. Только боль — привлекательно. Чужая боль. Чужие стоны и слезы. Чужое страдание. Это еще заставит его хотя бы обернуться. Или — получить от этого удовольствие. Причинять боль. Мстить. Убивать и жечь. Это красиво. Это волнует. Это будет сейчас же — только вернуться в замок. Войска. Его воины — жители востока и юга, простые солдаты, часто так похожие в своей жестокости на орков — пройдут по этим землям с огнем и мечом. Оставляя за собой развалины, руины, трупы, слезы и дым. Это будет — а он будет смотреть на все это с башни своего замка, и ветер будет хлестать в лицо и опьянять запахом крови. Только война, только смерть... А больше — ничего.
И, словно реквием по навеки утратившему надежду, по навеки утратившему любовь и жалость, звенели в воздухе птичьи трели.
Легенды Средиземья
Легенда о черной луне
Предания народов Севера и Востока гласят, что на небе на самом деле не одна, а две луны. Одна из них— знакомая всем нам луна, та, чей лик виден почти каждую ночь, а иногда и днем. Такую луну они называют Белой. Но, как рассказывают их мудрецы, есть и еще одна луна — Черная, и она так же ходит по небу.
Эту луну нельзя увидеть, ибо она темнее самой кромешной ночной тьмы. Но все-таки можно найти ее на небе, ибо, как верят на Востоке, именно эта луна встречаясь в своем пути с Белой, закрывает ее своим черным кругом, и тогда мы говорим, что Белая луна убывает, тот же период, когда на небе вообще нет никакой луны, говорят, является полнолунием Черной луны, которая заслоняет собой Белую.
На Западе верят, что Луна и Солнце были сотворены Светлыми Валар из Цветка и Плода Древ, но на Востоке верят иначе. Там говорят, что в давние дни до сотворения Мира, когда не ьыло еще ничего, кроме Пустоты, в которой пребывал Эру, Создатель и сотворенные им Айнур, Эру захотел зажечь свет и сотворил Белую луну и она давала свет, мягкий и приятный глазу. Валар удивились и восхитились его мудрости, и радовались тому, что в Эа пришел свет, ибо из всей безграничности Эа знали только те места вокруг Чертогов Эру, в которых потом была создана Арда, и не ведали об великом множестве иных миров в бескрайности Эа, которые также были созданы Эру Илуватором.
И все Айнур равно славили Эру; но один из них, тот, что был рожден для пути Тьмы, был более всех рад тому, ибо впервые узрел, каково оно — Творение, и понял, что оно прекрасно, и возжелал творить сам. Силой и мудростью он превосходил каждого из Айнур, и самое яркое пламя билось в его душе. Он пожелал творить сам, и, долго размышляя об увиденном чуде, сумел его повторить. Но сотворенная им луна была непохожа на луну Илуватара, и не было в том ничего удивительного, ибо сила его была меньше, чем сила Создателя. Но всем Айнур было дано умение творить и частица Негасимого Пламени была у всех них в душах.
Была эта луна черной и вместо того, чтобы давать свет, подобно Белой луне, была темной, и создавала вокруг себя Тьму. Так возникло в пустоте, что еще не стала Ардой, чередование Тьмы и Света; и удивился сам Илуватар, ибо считал, что ведает все помыслы своих созданий — и замыслы их, и деяния. Не был он рад тому, ибо, хотя это и было частью его Замысла, ведь никто из Валар, что есть порождения Замысла, не могут сделать что-то вне его Но Эру желал сделать это сам, и в другое время; ибо считал, что еще не пришла пора создавать светила, да и не было еще от нее пользы в той пустоте, что окружала Чертоги. И еще огорчился Эру, что великую часть своей силы вложил его Айну в это деяние, и, что хотя и остался самым могучим, но силы его убыли. А он прочил своему ученику самый трудный и скорбный из всех путей, что были в Замысле, ибо знал, что только Темному Айну он по силам.
И первой мыслью Эру было наказать строптивого и непокорного ученика, уничтожив его творение; но, уже занеся над Черной луной свою длань, Эру задумался и замер недвижно в своем чертоге. А в то время, как он думал, две луны, Черная и Белая, висели друг напротив друга в пустоте вокруг чертога, и в одном окне чертога сиял яркий свет, в другом была кромешная тьма. И после долгих и тяжких раздумий Эру обратился взглядом в одно и в другое окно, и гнев оставил его, и опустил руку свою. А потом повелел, чтобы обе луны пришли в движение вокруг Чертога; и наблюдал их танец, а был этот танец прекрасен и удивителен.
И, застыв в изумлении, следили Айнур за медленным и величавым танцем обоих светил, которые описывали круги, то догоняя друг друга, то, напротив, отдаляясь, и самым прекрасным казался им момент, когда одна догоняла другую, и Черная медленно закрывала собой Белую, оставляя от той лишь становящийся все более тонким светящийся серп. А потом Белая ускоряла свой бег и медленно выплывала из-за Черной, показываясь все более и более полно как бы из полной темноты, и закрывала при этом постепенно собой Черную.
Айнур долго наблюдали за обеими лунами, прежде чем поняли, что танец их хоть и кажется прихотливым и вольным, на самом деле подчинен строгому закону, как и все, что было приведено в движение волей Эру. Тогда увидали они, что столько же времени Черная луна закрывает Белую, столько же и Белая закрывает Черную, и между тем, как единовластно царят одна и другая, проходят равные промежутки времени, а между ними они присутствуют совместно. Так что ни одно из двух творений не было более могуче и властвовало дольше другого; и был в том знак мудрости Эру, который равно ценит все творения своих Айнур, и не ставит их ниже своих.
И постигли это Айнур, и радовались, и более всех радовался Темный Айну, видя, как его творение пошло на благо для воплощения Замысла Эру. Видя это, некоторые прочие Айнур, которым не было числа вокруг Чертогов, пожелали совершить нечто подобное, желая, чтобы и их дела послужили во благо Замыслу; но бесполезными были их старания, и было тому две причины.
Первой было то, что они, не видя перед собой в пустоте ничего другого для подражания, пожелали творить еще луны, а места им уже не было в Замысле, ибо, по мысли Эру, было достаточно для Арды и двух. Второй же было, что все они опасались так безрассудно тратить свой огонь, ибо было всем им ведомо, что он не бесконечен, а лишившийся своего огня будет слаб и беспомощен; и оттого, если даже и было возможно им сделать что-то, не отраженное в замысле, то слишком много силы потребовало бы это, и Айнур не желали того, боясь ее лишиться, и зависть к более смелому посетила их.
И увидел Эру, что нет между Айнур прежнего покоя, а деяние Темного Айну зажгло их сердца жаждой созидания; и понял он, что пришла пора дать им дело в этом мире, ибо стали они достаточно для того могучи, и не были, как прежде, лишь детьми, забавляющимися играми и пением.
Тогда призвал он к себе Айнур, сотворенных им, и повелел им петь всем вместе и задавал им темы, а они развивали их. Но о том достаточно сказано в других легендах, известно же, что когда по Песни была сотворена Арда и вошли туда Айнур, принявшие зримые обличия и нарекшиеся Валар, первым вошел в нее Темный Айну, ставший Темным Валой, и принял имя Мелькор.
И над бесформенной и пустынной еще землей высоко в небе совершали свой прекрасный и удивительный танец две луны, Черная и Белая, и чередовались над просторами Арды попеременно Свет и Тьма. Но историю эту рассказывают не везде, а лишь среди тех народов, кто следует путем Тьмы; идущие же путем Света говорят совсем о другом. И никто не знает, какое из преданий сохранило более памяти о временах, что были древнее, чем кто-то из живущих ныне может себе вообразить.
Племена же Востока и Севера, где издревле хранили сказания Тьмы, поклоняются Черной луне так же, как и Белой, соблюдают ее календарь и учитывают его в своих делах. Ищущие Знания же ставят Черную луны выше Белой и именно на нее опираются в своих обрядах и ритуалах, ибо идут путем Тьмы, и более близка им Черная Луна, а она покровительствует тем, кто чтит ее и помнит о ней.
Легенда о пределах ночи
Далеко за самыми северными горами, где никогда еще не ступала ничья нога, а если и ступала — то никто не возвратился оттуда, чтобы рассказать, правду ли гласят предания и сказки, лежит волшебная страна. В ней живут те, кто пришел в этот мир следом за нашим Владыкой в те времена, когда мир еще не имел привычного облика. Рассказывают, что тогда, древнее, чем кто-нибудь из нас способен представить, Арда была совсем иной, не такой, какой ее знаем мы.
